Текст книги "Ученик мясника (сборник)"

Автор книги: Томас Перри

сообщить о нарушении

Текущая страница: 26 (всего у книги 34 страниц)

Глава 18

Купальный халат Китайчика подметал пол у ног Маргарет, рукава были закатаны до локтей. Ее можно было дважды завернуть в это одеяние, да еще запеленать ноги как младенцу.

– Слишком велик, – констатировала Маргарет, подхватывая полы халата, чтобы подняться по лестнице. – Интересно, почему у тебя все коричневое?

– Не все.

– Джинсы не в счет.

– На яркое слетаются насекомые. Дай газетку.

Она швырнула толстую газету на постель, он поднял с омерзением:

– Почему она липкая и скользкая?

– Я приучаю нашего песика подавать газету. Но он еще не привык.

– Не называй это чудовище «песиком», тем более нашим. Иммельман его приволок при попустительстве Кеплера.

– Успокойся, детка. – И она скрылась в ванной.

Услышав шум душа, Гордон занялся изучением рекламных объявлений.

«Бизнес. Приобретите собственный ресторан! Отличные условия! Стоимость – десять миллионов, но для Вас – 619350 долларов!»

Улыбаясь, он листал страницы.

«Роскошный кондоминиум в надежном комплексе за двенадцать миллионов долларов, начиная с 619352 долларов».

Больше всего ему нравились автомобильные распродажи:

«Классные фургоны на сумму пятнадцать миллионов долларов. Отличная сделка! Купите модифицированный фургон! Номер лицензии 619355. Автомобили профессора университета Лос–Анджелеса».

Он ощутил чье–то присутствие в комнате и обернулся, ожидая увидеть собаку, но сзади стояла Маргарет с распущенными волосами.

– Последнее – жуткая глупость. Все объявления на грани подозрения, но это уже совсем ребячество. Что, Иммельман написал?

Возмущенный Китайчик швырнул газету на пол.

– Написал я, и это вовсе не ребячество, а необходимость. Вы вечно отказываете мне в маленьких удовольствиях.

– Что–о? – протянула Маргарет, поплотнее запахиваясь в халат.

– Ты отлично знаешь, что стратегию разработал я. Мы имеем дело не с какими–нибудь умниками, а с толстозадыми чиновниками, которые сейчас на полном серьезе заседают в Вашингтоне. Мне нужно все сбалансировать таким образом, чтобы они не решили, что просто разбомбить Лос–Анджелес встанет дешевле.

– Ты думаешь, они поймут, что эти объявления – от нас?

– Кто знает, что они там поймут? У меня – товар, а это – способ продемонстрировать примерный порядок цен.

– Абсурд! – Кирнс махнул рукой в сторону газеты, но не взял ее со стола.

– Конечно, абсурд, – пожал плечами Голдшмидт, – но ведь ваши люди не смогли обнаружить того, кто разместил эту рекламу.

– Так это было проделано за наличные из трех разных почтовых отделений Лос–Анджелеса. В газете никто и не заподозрил, что рекламные объявления не имеют реальных адресов и телефонов. Они завели на каждое объявление по ящику, куда складывают запросы по ним.

– Что–нибудь узнали насчет распродажи модифицированных фургонов?

– Невозможно узнать, существует ли она реально. Может, и так, благо в такие крупные города ежегодно приезжают сотни бизнесменов и столько же уезжают, устраивая распродажи, чтобы освободиться от собственности.

Портерфилд обвел глазами присутствующих. В последнее время они собирались таким составом все чаще, за исключением одного раза, когда еще присутствовал Джон Нокс Моррисон. Хорошо бы выставить и Кирнса, который только задерживает ход заседаний, а в это время дома Элис ожидает звонка…

Заместитель директора Пайнс нахмурил брови, состроив чрезвычайно серьезную физиономию:

– Как я уже отмечал в начале заседания, все чересчур систематично…

– Это сказал Голдшмидт и употребил не «систематично», а «замысловато».

– Не важно, кто именно, важно, что это правда. Эти люди очень тщательно сформулировали рекламные объявления. Создается впечатление, что таким образом они угрожают ЦРУ. Если моя догадка верна, то поле их деятельности сужается.

Голдшмидт помотал головой, в изумлении раскрыв глаза. Пайнс сделал вальяжный жест рукой:

– Давайте подумаем вместе. Все выполнено чрезвычайно дисциплинированно и осмотрительно и в то же время с применением оружия, без чего вполне можно было обойтись. А теперь – сообщения о выкупе и поддельные объявления. Как только я их увидел, внутреннее чутье подсказало мне: русские.

– Оно тебя обмануло, – проворчал Портерфилд.

– Посудите сами – все указывает на русскую психологию. Три объявления вместо одного, и ничего по существу, плюс еще этот специфический юмор…

– Это не русские, – отрезал Портерфилд.

– Почему? – Важное выражение на лице Пайнса не предполагало никакой вопросительности, поэтому он выглядел очень странно.

Вместо Портерфилда ответил Голдшмидт:

– Русские обязательно опубликовали бы бумаги Донахью, или послали бы магнитофонную запись на Ассамблею ООН, или скопировали бы вручную для каждого иностранного посла в Москве, но они не стали бы ими торговать. Со стороны русских можно опасаться только того, что они предложат за эти бумаги более высокую цену.

– Вы шутите? Более высокую цену?

– Рад, что вы не исключаете этой возможности, – отпарировал Голдшмидт. – Теперь давайте приступим к делу: нужно сформулировать ответные объявления и выразить в цифрах нашу цену. Наша главная проблема…

– Вы что, всерьез полагаете, что ЦРУ будет платить шантажистам? За угрозу, которая, по мнению директора, исходит непосредственно из КГБ?

– Директора тоже подвело внутреннее чутье, – громко проворчал Портерфилд.

– Мы здесь не для того, чтобы обсуждать планы капитуляции, – доложил Пайнс. – Вы заблуждаетесь, если полагаете, что это так. Мы должны разработать наступательную стратегию и положить всему этому конец!

Портерфилд выразительно вздохнул, но Пайнс, важно улыбаясь, продолжал:

– Мы поступим так же, как поступали последние тридцать лет: они что–то забирают у нас, а мы – у них. Мы предъявим встречные требования на том же уровне, после чего будем спокойно торговаться. Директор настроен взять заложников, желательно троих. На следующей неделе прибывает советская торговая делегация, среди них несколько весьма высокопоставленных чиновников.

Все уставились в стол, Портерфилд откашлялся, что прозвучало как попытка подавить смешок. Голдшмидт тоже закашлялся, но Пайнс не удостоил их вниманием.

– Вы хоть согласовали с канцелярией Восточной Европы? – поинтересовался Портерфилд.

– Еще нет, но непременно согласуем. Сейчас следует как–нибудь поделикатнее построить наш ответ, в точном соответствии с их запросом.

Глава 19

С раннего утра сильные ветры расчистили небо до невыносимой голубизны, и теперь солнечные лучи лупили прямо в центр воронкообразного стадиона Доджера, нагревая сиденья и бетонные ступени. Жутко завоняли разбросанные там и сям куски пищи. На третьем броске под ногами кетчера взорвалось и засияло в лучах солнца облачко пыли…

Хорхе Грихалву мало интересовали отдельные игроки, его привлекал стадион в целом. Именно поэтому он занимал ложу, с которой можно было охватить поле как единое целое. Его волновали не отдельные участники, а толпа, не конкретный удар битой, а вся движущаяся масса и изрезанное маневрами поле. Эту ложу он занимал ежегодно, такая же была у него в амфитеатре Голливуда на концертный сезон, но он обычно предлагал ее друзьям и деловым партнерам, получавшим от этого удовольствие. Ежегодные Игры Лос–Анджелеса оставляли его равнодушным: американский футбол он любил лишь как некую теорию. Бейсбол – другое дело, это почти рыцарский ритуал, благородные фигуры в белом на поле брани, изящная демонстрация ловкости и быстроты реакции перед огромным скоплением зрителей, которые восторженно дышат в унисон и замирают, когда герой замахивается битой.

Грихалва удовлетворенно оглядел своих спутников и ощутил прилив радости: счастлив человек, который может провести послеполуденные часы на стадионе Доджера в окружении друзей, надежных и преданных друзей.

Между тем по лестницам и проходам сверху вниз устремились торговцы съестным с подвешенными через плечо алюминиевыми коробами, сверкавшими в лучах солнца. Он помахал зажатой между пальцами двадцатидолларовой банкнотой и тут же увидел молоденькую продавщицу с длинными каштановыми локонами и ясным белокожим личиком, семенившую к нему по проходу.

– Дайте этим джентльменам все, что они закажут, – щедро распорядился Грихалва, махнув в сторону телохранителей.

– У меня сосиски в тесте, сэр, – вежливо ответила девица с очаровательной улыбкой.

– Поверим ей? – обернулся к друзьям радушный Грихалва.

– Откуда мы можем знать, что там у нее? – бесстрастно отозвался Хуан. – Гарантированная конина. – Он усмехнулся, татуировка на скуле скрывалась за темными очками.

– Этот пришел третьим на скачках в Белмонте, – поддержала шутку девушка, подавая Хуану хот–дог в фольге.

– Дайте пять штук, сдачи не надо, – радостно воскликнул Грихалва, хлопая себя по колену, и добавил: – Мне ту, что выиграла дерби в Кентукки.

– Я ее приберегла специально для вас, – лучезарно улыбнулась барышня, подавая отложенный сбоку сверток из фольги.

Наблюдая, как она мелькнула в толпе и затем показалась у выхода, Грихалва подумал, что сегодня у нее бойкий денек, хот–доги отлично расходятся. Он снова уставился на поле, где первый игрок неторопливо замахнулся битой движением, которое скорее можно было отнести к умственным, нежели к спортивным усилиям.

Грихалва не любил хот–доги, но алюминиевая фольга показалась ему слишком тяжелой для обычной сосиски. Вскрыв кончик пакета, он обнаружил внутри кусочек бумаги и тут же, предупредив Хуана, направился в туалет. В кабинке он развернул записку: «Хорхе, нужна твоя помощь. В сосиске – семьдесят пять сотен долларов, смотри не съешь. Возникла необходимость использовать твои связи в Мексике…»

Грихалва сунул записку в карман пиджака, не дочитав. Сегодня он не будет думать о делах. Сегодня он счастлив. Он выполнит просьбу этого психа, если она в рамках разумного, – ведь мир полон психов, ими давно никого не удивишь.

На другом конце стадиона Маргарет поднялась по ступенькам и заняла место около Китайчика.

– Ну, как? – спросил он, разглядывая что–то в бинокль.

– Он все получил.

– Я видел. – Он опустил бинокль и спросил, насупившись: – Надеюсь, сосиску ты не выбросила, а оставила мне?

Глава 20

Дотронувшись до дверной ручки, Портерфилд ощутил, как она сама собой поворачивается. Он отошел наблюдая. Дверь отворилась, и взору Портерфилда предстал долговязый молодой человек в сером костюме, утыканном какими–то дурацкими значками, на шее болталось что–то вроде слухового аппарата (видимо рация), на пряжке ремня, видневшегося из–под расстегнутого пиджака, висел сигнализатор.

– О Боже, – пробормотал Портерфилд.

– Сэр? – вежливо откликнулся юноша, пытаясь левой рукой вытянуть антенну рации.

– Ничего. – Портерфилд вошел в зал заседаний.

На сей раз рабочая группа теснилась на дальнем конце стола. Напротив сидели трое мужчин и пара женщин, со страшной скоростью листавшие бумаги, подносимые взад–вперед сновавшими курьерами. Портерфилд на минуту застыл, наблюдая, как дама сноровисто не то подписывала, не то помечала страницы, затем передавала их посыльному, который мчался от нее к Пайнсу, бегло просматривавшему документы с важным видом.

Ловко увернувшись от парочки торопливых посыльных, Портерфилд направился к своему месту во главе стола. Все взглянули на него, сохраняя на лицах прежние выражения: видно, то, что до этого говорил Пайнс, намекало на успешное и скорое завершение операции. На усталом морщинистом лице Голдшмидта было написано отвращение, Кирнс явно волновался.

– Если сломать стену, здесь поместится еще больше народу, – сообщил Портерфилд.

– Садитесь рядом с директорским местом, – отрывисто распорядился Пайнс, откидываясь в кресле.

Портерфилд обернулся и обнаружил, что долговязый юнец с рацией почтительно распахивает дверь, в которую входит Сам, сопровождаемый двумя парнями, у каждого рация в левом ухе. Директор шествовал, держа руки в карманах, словно подчеркивая факт, что он здесь ничего не подписывал и ничего отсюда не выносил.

– Как дела? – любезно поинтересовался он.

– Ждали вас, – откликнулся Пайнс. – Самолет, вылетевший сегодня вечером, прибывает в четыре пятнадцать в Сан–Франциско.

– Самолет? – изумился Портерфилд. – Я надеюсь, это не та идиотская задумка с русскими заложниками?

Пайнс натянуто улыбнулся, но за него ответил директор:

– По вопросам стратегии мнения всегда разнятся. Откуда Бену было знать, что план принадлежит мне, впрочем, это ничего не меняет. Я знаю, что, если вы даже и не согласны, план все равно будет приведен в исполнение наилучшим образом.

– Да, – добавил Пайнс, – это дело нескольких часов. Группа уже на месте и ждет указаний.

– Отлично, – заявил Портерфилд, отодвигая кресло, – значит, в моих услугах вы не нуждаетесь.

– Нуждаемся, Бен, – внушительно проговорил директор. – Это мощная операция, но полной уверенности нет. Всякий раз, когда имеешь дело с русскими, ждешь от них неожиданностей.

– Тем более нам следует направить свои усилия на более подходящие вещи.

Улыбка сползла с директорской физиономии:

– Вы даже не узнали, в чем состоит наш план.

Портерфилд сложил руки на груди в ожидании информации.

– Это чрезвычайно остроумно разработанный план! В четыре пятнадцать в Сан–Франциско прибывает самолет Аэрофлота, который встречает группа сотрудников, прекрасно известных русским. Они провожают гостей в дипломатические апартаменты, заказывают им обед, выпивку – много выпивки, и прочее.

– Ну и?..

– Так вот, вскоре русское консульство начинает проявлять беспокойство и проверять их контакты в отеле. Через несколько часов забеспокоится и Москва. Но никто не будет ничего знать, поскольку никто не видел их прибытия и отъезда. Когда Москва, наконец, выразит желание вернуть бумаги Донахью, делегацию привезут в отель. Они даже не узнают, что были задержаны. В Москве все поймут, но не смогут сделать никаких заявлений.

– А если Москва не предложит вернуть бумаги?

– На случай непредвиденных обстоятельств разработан ряд проектов. Наготове будет стоять заправленный реактивный самолет, чтобы вывезти их в случае необходимости. Приготовлены четыре автомобиля – если мы примем решение разбить делегатов. Пайнс, я ничего не упустил?

– Кажется, ничего. Нужно получить бумаги к полуночи.

– А как приостановить изготовление копий?

– В этом вся прелесть. Это сложнее, чем заполучить бумаги и вора. Ведь вся проблема не в бумагах, а в возможности их использования. Так вот, после этой операции они не посмеют больше вытворять такие вещи, потому что мы отреагируем как следует! Через эти бумаги они узнали имена нескольких агентов в нескольких государствах – скрывать случившееся уже поздно. Но мы дадим понять, что тоже знаем их агентов, а дальше будем ждать реакции. Если они ничего не предпримут, то и мы ничего не предпримем. Через какое–то время агентов переместят, и все придет в норму. – Директор сделал паузу. – Итак?..

– Итак, – начал было Портерфилд, но тут вмешался Голдшмидт:

– Дайте мне высказаться! Этот план глуп во всех смыслах. Присмотритесь хотя бы к тому факту, что посылать запутанные требования о выкупе совершенно не в стиле русских. Все делается непрофессионально. Кто к этому подключен, кроме вас?

Портерфилд наблюдал за посыльными, озабоченно сновавшими вокруг стола с бумагами в руках. Вот один передал что–то Марии Хуртадо, ассистентке Кирнса по Латинской Америке. Тем временем Пайнс передал Голдшмидту список имен, и тот, быстро пробежав его глазами, обратился к Портерфилду:

– Полюбуйтесь, Бен.

– Молнар?

– Он самый.

– Создатель взрывающегося президента?

– О чем, черт возьми, вы говорите? – возмутился Пайнс, дергая уголком рта.

– Это было еще до вас, – пояснил Голдшмидт. – Молнару принадлежал проект по изготовлению куклы, изображающей президента, но напичканной двумя сотнями фунтов тритонола.

– Для чего, черт возьми?

– Чтобы убить убийц. Понимаете, на парадах, церемониях…

– Но это бы убило всех на сотни ярдов!

– Точно. Классный был бы гамбургер. Если бы мы такого сделали, то следующим шагом был бы ядерный президент. Полагаю, это наше большое упущение. Приятно видеть, что для Молнара нашлось–таки занятие.

– Не стоит ставить крест на человеке за одну плохую идею, – тихо произнес директор. – Он был нам весьма полезен.

Портерфилд заметил, что лицо Марии Хуртадо неожиданно изменилось: черные брови нахмурились, а глаза расширились от волнения. Не отрывая глаз от листка бумаги, она встала и поднесла его Кирнсу.

Директор продолжал:

– Хотелось бы использовать последующие часы, чтобы лучше выявить все преимущества этой операции. Некоторые детали еще нуждаются в дополнительной проработке, у нас есть по некоторым аспектам широкий диапазон выбора…

– Извините, – начал Кирнс.

– Минутку. – Директор величественно поднял руку. – Хотелось бы небольшого интеллектуального всплеска. Подключите наших лучших сотрудников. Если у кого–то появится достойная идея, мы ее передадим остальным группам. В чем дело, Кирнс?

– Поступила новая информация. Сегодня утром в мексиканской «Вокс попули» появилась эта статья. Разрешите, я зачитаю наиболее важные части: «Министерство образования сообщает следующие цифры. В этом году в начальных и средних школах зарегистрировано более пятнадцати миллионов учеников. По данным министерства, эта цифра превышает все предыдущие показатели. В специальной части отчета говорится, что ожидается продолжение роста числа учащихся. Вместе с тем рост числа квалифицированных педагогов идет намного медленнее. На данный момент лицензией обладают 619 352 учителя».

– Мария, сколько проверок уже сделано? – встрепенулся Портерфилд.

– «Вокс попули» в Икстапе, единственная газета в Мексике, осветившая эти цифры. У нее тысяч тридцать подписчиков.

– Сам по себе отчет реален? – поинтересовался Голдшмидт.

– Мы пока не знаем. Вообще цифры примерно совпадают. В школах Мексики пятнадцать миллионов детей и около шестисот тысяч учителей. Пока наши люди не получили подтверждения от мексиканского министерства образования, но они работают над этим.

Посыльные приходили и уходили, а долговязый молодой человек в дверях хмурился, когда его наушники издавали писк. Толпа посыльных образовалась за пустым креслом Марии Хуртадо, пока Кирнс жестом не пригласил их подойти.

– Тут сообщают, что отчет действительно пришел откуда–то из министерства образования как эксклюзивный для «Вокс попули».

Мария Хуртадо положила перед собой лист и просмотрела еще раз:

– Цифра по количеству учителей неточная. Их почти шестьсот тридцать тысяч.

– Спасибо, Мария, – поблагодарил Кирнс. – Это явно правительственное сообщение, а не платное объявление.

– Понятно не до конца, – проговорил директор. – Что все–таки это означает?

– Напротив, все понятно, – неожиданно раздался голос Портерфилда. – Это означает, что следует отменить операцию в Сан–Франциско и заняться делом.

– Точно, – кивнул Голдшмидт. – С самого начала идея была дурной, а теперь яснее ясного, что бумаги не у русских. Мы бы здорово влипли.

– Так у них нет бумаг? – переспросил директор.

– Во всяком случае, еще нет.

– Конечно нет, – подтвердил Портерфилд, – иначе мексиканское правительство не предлагало бы за них пятнадцать миллионов.

Директор мрачно обвел глазами присутствующих:

– На сегодняшнем утреннем заседании необходимо еще раз прояснить все альтернативы и сделать оптимальный выбор. Поэтому я пригласил специалистов, которые поделятся своими соображениями.

– Молнар! – шепнул Голдшмидт Портерфилду.

– Я слышал, – проговорил директор, – именно это и имелось в виду. Итак, первый из них – мистер Боб.

– Мистер Боб?

– Это – последнее имя, побыстрее забудьте его. Итак, Боб неоднократно принимал участие в акциях, связанных с похищением и выкупом, так что…

– А он знает, что может последовать за этим?

Но тут дверь отворилась, и абсолютно лысый мужчина в хорошо сшитом деловом синем костюме в тонкую полоску отрекомендовался:

– День добрый, я мистер Боб. Вы готовы меня выслушать?

– Полагаю, что – да, мистер Боб, – величаво произнес директор и тут же нахмурил брови, словно сказал что–то не то. – Но мы, похоже, отстаем от графика, поэтому попрошу вас – только самое существенное.

– Это возможно. – Боб уселся рядом с директором и начал: – Итак, речь зашла о деньгах. Остановите меня, если я заговорю слишком быстро. Если что–то понадобится уточнить, спрашивайте. Если я понадоблюсь снова, звоните 9559. В общем, в подобных случаях ваш козырь – деньги. Похитители от них никуда не денутся – не потеряют, не уйдут. Расплатитесь с ними говорящими деньгами, и деньги расскажут вам, кто они.

– Какие сейчас используются? – задал вопрос Портерфилд.

– Их три вида: фальшивые, помеченные и обработанные.

– Обработанные? – вклинился Кирнс, как будто только что очнулся.

– Химически обработанные. Купюры можно обработать тремя способами: ядом, компонентами биологического оружия, химическими разрушителями.

– Деньги что – разрушаются?

– Конечно, это же лишь краска и бумага. Купюры выцветают от отбеливателей, становятся клейкими и влажными от некоторых растворов, от соответствующих смесей горят. Это может произойти не сразу, а через какое–то время, поэтому следует проявлять осторожность.

– Мистер Боб, а что вы порекомендуете для крупной партии денег, – энергично воскликнул директор, – для выкупа в пятнадцать миллионов долларов? Фальшивые купюры?

– Возможно, – отозвался Боб, – но с ними бывают проблемы. Беда в том, что у нас их всего два вида – высший и низший сорта. Купюры низшего сорта обманут только тех, кто почти не видел настоящих американских купюр, их нельзя сбыть даже в супермаркете. Но деньги высшего сорта – еще большая ошибка, ведь их стоимость чрезвычайно высока, но при этом любое приличное оборудование покажет фальшивку. Мой совет – используйте обработанные. Мы порекомендуем химиков – разумеется, за плату. Впрочем, химики нынче дешевы.

– Кажется, мы напрасно тратим время мистера Боба, – сказал Портерфилд. – Сейчас время – деньги. Мы заплатим выкуп людям, которые живут в этой стране, возможно, захотят положить их в банк или потратить здесь. Кроме того, они могут попытаться сохранить часть того, что мы собираемся выкупить.

– Значит, так. – Мистер Боб уставился в потолок. – Биологическое оружие отпадает – не хватало только эпидемии в собственной стране; фальшивки далеко не всегда срабатывают; помеченные тоже не годятся – мы не уверены, что все участники будут их трогать. Так вы полагаете, что они могут отдать вам не все?

– Похоже на то, – скривился директор.

– Тогда единственная надежда – однодолларовые банкноты. Того, кто их перевозит, легко выследить. – И мистер Боб встал.

– Постойте, – поднял руку директор. – А как насчет упаковки? Ее нельзя использовать – нанести электронные сигналы или что–то в этом роде?

– Увы, – ответствовал мистер Боб. – В мировой истории еще не было вымогателей, которые хранили бы выкуп в той упаковке, в которой получили его. Раз уж они требуют деньги, значит, знают, куда их положить. Похоже, что деньги – не решение вашей проблемы. – И, кивнув, мистер Боб направился к двери.

– Кто следующий? – ехидно поинтересовался Голдшмидт. – Сверхметкие стрелки или лилипутский спецназ в форме пожарников?

Директор поиграл скулами и сел в глубокой задумчивости.