Текст книги "Долг чести"

Автор книги: Том Клэнси

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 81 страниц)

– Что вы сделали с топливом? – негромко спросил американский наблюдатель.

– Всего лишь улучшили его химический состав, – ответил японский специалист, глядя не на экран, а на приборную панель. – Более совершенные составляющие, высокая чистота окислителя – собственно, вот и все.

– Действительно, русские никогда не обращали на это особого внимания, – согласился американец. Он смотрит, но не видит, одновременно подумали оба японских инженера. Ямата-сан был прав. Поразительно.

Телевизионные камеры с системами радиолокационного наведения продолжали следить за ракетой, исчезающей в безоблачном небе. Сначала она поднималась вертикально вверх, затем начала постепенно и плавно уклоняться, язык яркого пламени превращался в бело-жёлтый диск. Траектория становилась все более пологой, и наконец ракета стала с ускорением удаляться от наземных камер слежения.

– Выключение ракеты-ускорителя, – выдохнул представитель НАСА – он думал о ракете как о средстве вывода полезного груза на околоземную орбиту. – Теперь отделение… включается маршевый двигатель второй ступени… – Американец чётко произносил эти термины. Одна телевизионная камера наблюдала за падением в море все ещё раскалённого корпуса первой ступени.

– Вы собираетесь использовать его снова? – спросил американец.

– Нет.

Теперь, когда визуальный контакт с ракетой был потерян, все повернулись к панели с приборами телеметрии. Ракета продолжала ускорение, следуя точно по расчётной траектории и направляясь на юго-восток. На экранах демонстрировался её полет в графическом и дискретном вариантах.

– Разве траектория полёта не высоковата?

– Мы хотим убедиться в том, что можем вывести полезный груз на достаточно высокую орбиту, – объяснил руководитель проекта. – Убедившись в точности вывода на орбиту, оставим полезный груз в космосе, через несколько недель он войдёт в плотные слои атмосферы и сгорит. Нам не хочется засорять космос.

– Правильно. Сейчас в околоземном пространстве скопилось столько мусора, что это становится угрозой для наших пилотируемых кораблей. – Сотрудник НАСА задумался, а затем решился на интересующий его вопрос: – Какова полезная нагрузка ракеты?

– Пять метрических тонн, в конечном счёте.

Американец присвистнул от удивления.

– Вы считаете, что сумеете добиться такой грузоподъёмности от своей птички? – Он знал, что грузоподъёмность в десять тысяч фунтов – цифра магическая. Если ракета может вывести такой груз на низкую околоземную орбиту, то она способна выводить на высокую геосинхронную орбиту спутники космической связи. Полезная нагрузка в десять тысяч фунтов означает, что на орбиту будут выведены спутник связи и дополнительный ракетный двигатель, позволяющий поднять его на такую высоту. – Третья ступень вашей ракеты должна обладать мощной тягой.

Японский инженер улыбнулся и уклончиво ответил;

– Эти данные засекречены.

– Ничего, мы убедимся в этом через полторы минуты, – Американец повернулся к панели с приборами цифровой телеметрии. Неужели им удалось узнать что-то, что не известно ни ему, ни его людям, подумал он. Вряд ли, но на всякий случай наземные камеры слежения наблюдали за Н-11. Японцы, разумеется, не знали об этом. У НАСА камеры слежения находились повсюду. Их первостепенной задачей было следить за американскими космическими аппаратами, но поскольку они часто оставались без дела, то для практики вели наблюдение за самыми разными объектами в космосе. Камеры на острове Джонстона и на атолле Кваджелейн были первоначально установлены во время экспериментальных работ по программе СОИ – Стратегической оборонной инициативы, – а также для слежения за запусками ракет в Советском Союзе.

Станция слежения на острове Джонстона называлась «Янтарный шар», и её обслуживающий персонал из шести человек, получив оповещение о запуске японской ракеты со спутника, действующего по программе оборонного обеспечения и предназначенного для наблюдения с орбиты за запуском ракет на территории Советского Союза, тут же обнаружил Н-11. Ракета словно из другого века, тут же подумали все.

– Она поразительно напоминает советскую межконтинентальную СС-19, – заметил старший техник и увидел, как утвердительно закивали остальные.

– Да и траектория полёта такая же, – согласился его коллега, проведя измерения расстояния и направления полёта.

– Отстрел и отделение второй ступени, третья ступень и полезный груз продолжают полет. Вспышка двигателей ориентации, корректирующих направление полёта, сейчас включится маршевый двигатель третьей ступени… Господи!

Экран залило ослепительным белым пламенем.

– Потеря сигнала, потеря телеметрического сигнала! – послышался голос в центре управления полётом.

Старший японский инженер проворчал что-то, принятое представителем НАСА, не отрывавшим взгляда от графического дисплея, за ругательство. Сигнал пропал через несколько секунд после включения ракетного двигателя третьей ступени, предназначенного для вывода спутника на орбиту. Причина могла быть только одна.

– Такое не однажды случалось и у нас, – сочувственно заметил американец. Проблема заключалась в том, что ракетное топливо, особенно жидкое, которое всегда применялось для заключительной фазы вывода спутника на орбиту, на самом деле представляло собой взрывчатое вещество. Здесь могло случиться что угодно, сотрудники НАСА и армейские специалисты потратили более сорока лет на то, чтобы устранить все возможные тут неожиданности.

Японский инженер-ракетчик, в отличие от оператора, следившего за полётом ракеты, не потерял самообладания. Американец, сидевший рядом с ним, счёл его сдержанность проявлением профессионализма, что, впрочем, соответствовало действительности. К тому же насовец не знал, что японский инженер занимался военным ракетостроением. Более того, японец имел все основания испытывать удовлетворение – пока всё шло в полном соответствии с планом. Баки маршевого ракетного двигателя третьей ступени были наполнены не топливом, а взрывчатым веществом, и взрыв произошёл сразу после отделения второй ступени.

Полезный груз ракеты Н-11 представлял собой конический предмет, ширина которого в основании была сто восемьдесят сантиметров, а высота двести шесть. Он был изготовлен из урана-238, что удивило бы и расстроило представителя НАСА. Это очень плотный и твёрдый материал, исключительно тугоплавкий, а значит, способный выдерживать высокую температуру при вхождении в плотные слои околоземной атмосферы. Такой же материал используется для головок многих американских ракет, но эти ракеты не принадлежат Национальному управлению по аэронавтике и исследованию космического пространства. Говоря по правде, предметы, очень похожие по форме и размерам, находятся в носовой части боеголовок немногих уцелевших стратегических ракет с термоядерными зарядами, демонтируемых Соединёнными Штатами в соответствии с договором о разоружении, заключённым с Россией. Больше тридцати лет назад один американский инженер пришёл к мысли, что, поскольку уран-238 является превосходным материалом, выдерживающим высокую температуру, которая создаётся при вхождении боеголовки в атмосферу на заключительной стадии баллистической траектории, и одновременно представляет собой составляющую термоядерного заряда, почему бы не сделать корпус боеголовки частью самой бомбы? Подобные мысли всегда привлекают интерес инженеров. Испытания подтвердили правильность замысла, и с шестидесятых годов термоядерные боеголовки с корпусом из урана-238 стали составной частью американского стратегического арсенала.

Полезный груз ракеты Н-11 в точности соответствовал по форме ядерной боеголовке, и, пока станция «Янтарный шар» и другие камеры слежения вели наблюдение за остатками третьей ступени, отделившийся от неё урановый конус падал вниз. Для американских камер он не представлял интереса, поскольку являлся, в конце концов, всего лишь полезным грузом, не сумевшим достичь достаточной скорости, чтобы выйти на околоземную орбиту.

Не знали американцы и того, что японское судно «Такуйо», дрейфующее в океане на полпути между островом Пасхи и берегом Перу, находилось там совсем не для того, чтобы вести исследовательскую работу по заданию департамента рыболовства. В двух километрах к востоку от «Такуйо» на поверхности океана плавал резиновый плот, на котором находился радиомаяк. На судне не было радиолокатора, способного следить за приближающейся боеголовкой, но по мере снижения она сама заявила о своём появлении: в предрассветной темноте, раскалённая добела от трения о воздух, она падала подобно метеору, таща за собой огненный хвост. Боеголовка появилась точно в расчётное время и напугала наблюдателей на борту корабля. Хотя их и предупредили о том, чего следует ожидать, но всё же они были потрясены. Они не отрывали взглядов от падающей боеголовки, пока она не рухнула в море всего в двухстах метрах от плота. Последующие расчёты покажут, что точка падения находилась в двухстах шестидесяти метрах от расчётной. Такая точность не была идеальной, что вызвало кое у кого разочарование, – она была на порядок хуже, чем у новейших американских стратегических ракет, однако для первого испытания являлась вполне удовлетворительной. Ещё лучше было то, что испытательный запуск удалось провести на глазах у всего мира и никто не понял этого. Спустя несколько мгновений сжатый воздух вытолкнул из боеголовки сложенный резиновый шар, который тут же надулся и удержал её у морской поверхности. С «Такуйо» уже спустили вельбот, чтобы отбуксировать шар к судну. Боеголовку поднимут на борт и подвергнут анализу показания находящихся внутри приборов.

* * *

– Мне будет очень трудно? – спросила Барбара Линдерс.

– Да, – ответил Мюррей. Он не мог лгать этой женщине. На протяжении двух последних недель они близко познакомились друг с другом, ближе, чем мисс Линдерс была знакома со своим психиатром. За это время они более десяти раз обсудили все подробности изнасилования, каждое слово было записа, но на плёнку, с записей сделали машинописные копии и каждый факт проверили с особой тщательностью, даже сфотографировали кабинет бывшего сенатора, чтобы убедиться, совпадает ли цвет мебели и коврового покрытия. Проверяли все до мельчайших деталей. Были обнаружены некоторые несоответствия, но их оказалось всего лишь несколько и к тому же они не имели особого значения и не влияли на содержание обвинения. Однако все это не меняло того, что Барбаре Линдерс придётся нелегко, очень нелегко.

Расследованием руководил Мюррей. Он действовал как личный представитель директора ФБР Билла Шоу. В группу Мюррея входили двадцать восемь агентов, причём два из них – старшие инспекторы, почти все они были людьми опытными, большинству было за сорок (хотя в составе группы насчитывалось и полдюжины молодых оперативников). Далее предстояло встретиться с прокурором. Наиболее подходящей здесь явилась кандидатура двадцатидевятилетней Энн Купер, доктора юридических наук из Университета Индианы, которая специализировалась на преступлениях на сексуальной почве. Эта элегантная и высокая чернокожая женщина постоянно выступала в защиту прав женщин и отстаивала права пострадавших с такой настойчивостью, что имя обвиняемого не будет для неё ничего значить. С этим просто.

Дальше все становились намного труднее. В данном случае обвиняемым был вице-президент Соединённых Штатов, и в соответствии с Конституцией страны с ним нельзя было обращаться, как с обычным гражданином. Будет созвано «большое жюри» из членов Юридического комитета Палаты представителей США. Формально Энн Купер будет сотрудничать с председателем комитета и конгрессменами, входящими в его состав, хотя на самом деле именно она будет вести расследование, а комитет будет оказывать ей только «помощь», играя на публику и организовывая «утечку» информации в прессу.

Однако настоящая буря разразится, неторопливо и спокойно объяснил Мюррей, когда председателя комитета уведомят о предстоящем процессе. Сразу после этого обвинения станут достоянием общественности – должность, занимаемая ответчиком, сделает это неизбежным. Вице-президент Эдвард Дж. Келти с негодованием отвергнет все предъявленные ему обвинения, а группа защищающих его адвокатов начнёт собственное расследование по делу Барбары Линдерс. Им удастся узнать то, что уже стало известно Мюррею из уст самой пострадавшей. Причём многое окажется не в пользу Барбары, и общественности не сразу сообщат о том, что жертвы изнасилования, в особенности те, кто не сообщили о совершенном против них преступлении, испытывают чувство унижения и утраты собственного достоинства, что нередко проявляется в сексуальной агрессивности. Узнав, что мужчинам требуется всего лишь их физическая доступность, они часто начинают демонстрировать её в высшей степени неумеренно, безуспешно пытаясь вернуть себе утраченное чувство самоуважения, которое отнял у них первый насильник. Барбара Линдерс стала наглядным примером подобного поведения. За последние годы она принимала антидепрессанты, часто меняла не только место работы, но и любовников, дважды делала аборт. То, что такое поведение явилось результатом изнасилования, а вовсе не демонстрацией её распущенности, будет установлено перед комитетом, потому что, как только предъявленное обвинение станет известно общественности, она не сможет защищать себя, ей не позволят вступать в контакт с представителями средств массовой информации. С другой стороны, адвокаты ответчика – вице-президента США Келти – смогут широко воспользоваться предоставившейся возможностью нападать на неё, прибегая к самым грязным обвинениям и не стесняясь в выборе выражений. Сам Эд Келти не будет делать заявлений, но его адвокаты наверняка не упустят такого способа очернить жертву. Ну а пресса, в свою очередь, тоже не упустит возможности раздуть сенсацию.

– Но ведь это так несправедливо, – покачала головой Барбара Линдерс, выслушав Мюррея.

– Нет, Барбара, так и должно быть, это необходимо. – Мюррей старался говорить мягко и убедительно. – И знаете почему? Да потому, что, когда завершится процедура импичмента, ни у кого не останется ни малейших сомнений в его вине. Рассмотрение сенатом дела по обвинению вице-президента США превратится в простую формальность, затем этот сукин сын предстанет перед окружным судом и окажется за решёткой, как самый обычный преступник. Действительно, вам придётся пережить нелёгкое время, но, когда он окажется в тюрьме, ему там будет намного труднее. Такова наша юридическая система. Она далека от идеальной, но другой у нас нет. А когда все закончится, Барбара, к вам вернётся чувство собственного достоинства и никто больше не сможет отнять его у вас.

– Я не собираюсь больше прятаться, мистер Мюррей, – ответила она.

Да, мисс Линдерс заметно изменилась за эти две недели, подумал Мюррей, её воля окрепла. Нельзя сказать, что у неё стальной характер, но чувствовалась решительность и стремление добиться справедливости. Надеюсь, этого будет достаточно, чтобы выдержать предстоящие испытания. Соотношение дел сейчас шесть к пяти в её пользу, решил он.

– Зовите меня Дэн, Барбара. Все друзья зовут меня так.

* * *

– О чём ты не захотела говорить в присутствии Бретта?

– У нас есть парень в Японии, на нелегальном положении… – начала Мэри-Пэт, не называя имени Чета Номури. Её рассказ продолжался несколько минут.

Суть рассказа ничуть не удивила Райана. Это он выдвинул подобное предложение несколько лет назад, прямо здесь, в Белом доме, обращаясь к тогдашнему президенту США Фаулеру. Многие государственные служащие, уходя в отставку, тут же становились лоббистами или консультантами японских корпораций, если не самого японского правительства, неизменно получая намного более высокое жалованье, чем то, что им раньше платили американские налогоплательщики. Это обстоятельство беспокоило Райана. Хотя само по себе такое поведение не являлось нарушением существующих законов, оно было по меньшей мере неэтичным. Но это ещё не все. Трудно представить, чтобы жалованье увеличивалось на порядок только потому, что человек переходил из одного кабинета в другой. От него требовалось нечто ещё. По-видимому, происходил процесс вербовки, и при этом бывший чиновник соглашался на какие-то условия. Вербуемый агент, как это случается во всех формах шпионажа, должен доказать свою ценность для вербовщика, сделать же это можно только одним путём – чиновники начинают передавать ценную информацию, все ещё находясь на государственной службе. А это уже не просто нарушение этики, нет, такое поведение подпадало под статью 18 Уголовного кодекса США – шпионаж. Совместная операция ЦРУ и ФБР «Сандаловое дерево» проводилась для расследования всех обстоятельств подобных действий, и Номури принимал в ней непосредственное участие.

– Есть какие-нибудь результаты по интересующему нас вопросу?

– Ничего конкретного, – ответила Мэри-Пэт. – Зато мы получили любопытную информацию относительно Хироши Гото. У него немало порочных привычек. – Она подробно объяснила, каких именно.

– Он не любит нас, верно?

– Зато любит американских девушек – если это можно назвать любовью.

– Боюсь, что нам будет трудно воспользоваться подобной информацией. – Райан откинулся на спинку кресла. Ему было отвратительно слышать такое, как и всякому отцу, старшая дочь которого вот-вот начнёт встречаться с юношами, нечто уже само по себе не слишком приятное для любого отца. – Там много американок, и мы не можем оградить всех. – Голос его звучал не слишком убедительно.

– Нет, Джек, тут что-то неладно.

– Почему ты так считаешь?

– Не знаю. Может быть, из-за его вызывающей враждебности. Не забудь, в ближайшее время он может стать их премьер-министром. Японское правительство, находящееся сейчас у власти, нельзя назвать особенно устойчивым. Гото пользуется поддержкой промышленных магнатов и крайних националистов. Ему следует вести себя соответственно занимаемому положению, а не заигрывать с молоденькими девушками, выставляя это напоказ…

– Там другая культура, другие правила поведения. – Сказав это, Райан почувствовал, что где-то допустил промах. Он прикрыл на мгновение усталые глаза, и тут же в его мозгу всплыли слова миссис Фоули. Эта девушка – американская гражданка, Джек, сказала Мэри-Пэт. Мы состоим на службе у народа Америки. Он снова открыл глаза. – Насколько хорош этот твой агент?

– Умный, проницательный, уж шесть месяцев находится в Японии.

– Ему удалось завербовать кого-то?

– Нет, у него приказ не торопиться. Там нужно вести себя крайне осторожно. Он установил контакт с парой недовольных японцев и старается сблизиться с ними.

– Ямата и Гото… Но ведь это бессмысленно, чепуха какая-то. Ямата только что приобрёл контрольный пакет на Уолл-стрите, корпорация «Коламбус групп». Раньше её президентом был Джордж Уинстон. Я знаком с ним.

– Он занимался инвестициями?

– Да. Джордж выдвинул корпорацию в число ведущих на Уолл-стрите и решил, что с него достаточно. Тут же появился Ямата, выкупил контрольный пакет акций корпорации и занял его место. Речь идёт об огромных деньгах, МП, – чтобы получить возможность действовать на фондовой бирже, нужно заплатить как минимум сотню миллионов долларов. А теперь ты пытаешься убедить меня, что политический деятель, открыто заявляющий о своей неприязни к Соединённым Штатам, действует рука об руку с промышленником, только что вложившим колоссальные средства в нашу финансовую систему. Кто знает, может быть, Ямата просто пытался убедить Гото относиться к Америке более лояльно.

– Что тебе известно о Ямате? – спросила Мэри-Пэт. Её вопрос захватил Джека врасплох.

– Мне? Да ничего, просто имя. Он стоит во главе огромной промышленной корпорации. Ты включила его в число тех людей, чьим поведением нам следует заинтересоваться?

– Совершенно верно.

– МП, ты уверена, что твоя операция достаточно запутана? – чуть криво усмехнулся Райан. – Может быть, стоит усложнить её ещё больше?

* * *

В штате Невада ждали, когда солнце исчезнет за вершинами гор, чтобы приступить к обычным плановым учениям, правда, с включёнными в последнюю минуту изменениями. Армейские уоррент-офицеры прошли огонь и воду, но с первых же дней пребывания в «Стране грёз», как по-прежнему называли служащие ВВС свой секретный полигон у озера Грум-лейк, испытывали недоумение. Здесь проводились испытания самолётов, построенных по технологии «стелс», и повсюду виднелись радиолокационные станции и другие системы слежения за воздушными целями, назначением которых было определить, насколько невидимыми являются эти цели. После того как солнце окончательно зашло и безоблачное небо потемнело, они забрались в свои вертолёты и взлетели для проведения ночных испытаний. Цель сегодняшней операции заключалась в том, чтобы подобраться к авиабазе Неллис, условно обстрелять её и незамеченными вернуться на аэродром Грум-лейк. Поставленная задача была достаточно сложной.

Джексон в качестве начальника J-3 – отдела планирования боевых операций – наблюдал за недавним прибавлением к семье летательных аппаратов, изготовленных с использованием технологии «стелс». Для этой цели – а ещё больше для осуществления специальных операций – у вертолёта «Команч» было немало любопытных достоинств, и он быстро становился самой модной игрушкой в Пентагоне. Армия утверждала, что они сегодня продемонстрируют волшебное зрелище, заслуживающее особого внимания, и адмирал прибыл сюда для того, чтобы убедиться в этом…

– Огонь, огонь, огонь! – скомандовал уоррент-офицер по своему каналу радиосвязи девяносто минут спустя. И тут же, уже по системе внутренней связи, заметил: – Господи, какое фантастическое зрелище!

На аэродроме авиабазы в Неллисе базировалось самое большое авиакрыло истребителей ВВС, а сегодня к нему присоединились ещё две временно прибывших сюда эскадрильи, готовые к участию в проходящей сейчас операции «Красный флаг». Таким образом у двадцатимиллиметровой авиационной пушки «Команча» оказалось свыше сотни целей, и прежде чем развернуться и покинуть позицию, уоррент-офицер провёл стволом пушки по стоящим на земле рядам истребителей. Отсюда он видел ярко освещённые казино Лас-Вегаса. Вертолёт резко накренился, описывая дугу и уступая огневую позицию двум другим «Команчам», затем снизился до пятидесяти футов и помчался над неровной песчаной поверхностью на северо-восток.

– Регистрирую новые радиолокационные импульсы, – доложил радист-наблюдатель, сидящий сзади.

– Они сумели замкнуться на нас?

– Пытаются изо всех сил, но… Боже милостивый…

Истребитель F-15C с рёвом промчался прямо над вертолётом, заставив его покачнуться в турбулентном потоке воздуха. И тут же по радиоканалу послышался голос:

– Я сбил бы вас, будь я на истребителе «эхо».

– Вы все, воздушные жокеи, одинаковы. Ладно, увидимся на базе.

– Понял. Конец связи. – Из двигателей истребителя, улетающего в направлении на двенадцать часов, выплеснулись два длинных языка пламени – лётчик, сумевший обнаружить «Команч», отсалютовал экипажу вертолёта, включив форсаж.

– Ничего не поделаешь, Сэнди, хорошие новости не бывают без плохих, – сочувственно заметил радист, обращаясь к пилоту.

Действительно, вертолёт сделали трудным для обнаружения, но отнюдь не невидимкой. Построенный с использованием элементов технологии «стелс», затрудняющей обнаружение. «Команч» было непросто увидеть на радиолокационном экране наведения ракет «земля-воздух». Однако эти проклятые воздушные РЛС, предназначенные для предупреждения о появлении вражеских самолётов, которые оборудованы огромными антеннами и имеют мощное компьютерное обеспечение, неизменно принимают отражённые радиолокационные сигналы, скорее всего от лопастей вращающегося несущего винта, подумал пилот. Придётся продолжить работу по усовершенствованию вертолётов. Зато хорошей новостью было то, что истребитель F-15C со своей превосходной радиолокационной системой наведения ракетных снарядов «воздух-воздух» не смог поразить «Команч» своими ракетами AMRAAM, а для ракет с инфракрасными головками наведения вертолёт был неуязвим, даже над холодной поверхностью пустыни. С другой стороны, истребитель F-15E – «эхо» по терминологии ВВС, – оборудованный аппаратурой ночного видения, мог без труда сбить их огнём из своей двадцатимиллиметровой пушки. Это следует иметь в виду. Короче говоря, мир ещё не стал идеальным, однако «Команч» по-прежнему оставался самым опасным вертолётом в мире.

Уоррент-офицер Сэнди Рихтер посмотрел вверх. В сухом холодном воздухе пустыни он увидел опознавательные огни барражирующего в небе самолёта раннего обнаружения Е-ЗА АВАКС. Не так уж далеко, примерно в тридцати тысячах футов. И тут у пилота появилась интересная мысль. Этот адмирал из штаба ВМС выглядит неглупым парнем, подумал он, и, если удачно подать такую идею, может быть, появится возможность попробовать её на практике…

* * *

– Мне все это уже надоело, – произнёс президент Дарлинг. Он находился в своём кабинете в западном крыле Белого дома, наискосок от кабинета Райана. Позади у него остались два интересных и увлекательных года президентства, но за последние несколько месяцев все как-то застопорилось. – Ну, что у тебя теперь?

– Топливные баки, – ответил Марти Каплан. – Завод в Дирфилде, Массачусетс, производящий автомобильное оборудование, только что разработал новую технологию их производства из стандартных – стальных листов, причём практически любой формы и объёма. Это полностью автоматизированный процесс, там действуют промышленные роботы, с поразительной производительностью и высочайшим качеством. Завод отказался продать лицензию японцам…

– Это в округе Эла Трента? – перебил его президент.

– Совершенно верно.

– Извини. Ну и что дальше? – Дарлинг протянул руку за чашкой чая. В последнее время он отказался от кофе по вечерам. – Почему они не хотят продать лицензию?

– Это одна из компаний, едва не разорившихся из-за натиска заморских конкурентов. Она сохранила прежних руководителей, которых прошлое многому научило. Компания приняла на работу молодых способных инженеров-проектировщиков и взялась за дело. Эти парни за последнее время запатентовали полдюжины важных изобретений, и так уж случилось, что производство топливных баков для автомобилей приносит наибольшую выгоду. Компания утверждает, что их баки вместе с упаковкой и доставкой в Японию стоят дешевле, чем такие же баки, производимые в самой Японии. Кроме того, они считают, что их баки прочнее и надёжнее. И, несмотря на это, мы не можем убедить другую сторону пойти даже на малейшие уступки – японцы наотрез отказываются устанавливать их на автомобилях, собираемых на принадлежащих им заводах, расположенных в Соединённых Штатах. Короче говоря, это в точности повторяет проблему компьютерных чипов, – закончил Каплан.

– Но почему даже при перевозке баков за океан они обходятся дешевле, чем…

– Всё дело в судах, перевозящих автомобили из Японии, господин президент. – На этот раз Каплан прервал Дарлинга. – Их корабли доставляют сюда автомобили, собранные на японских заводах, и возвращаются обратно практически пустыми. Погрузка изготовленных в Дирфилде топливных баков обходится исключительно дёшево, и суда могут доставлять контейнеры прямо к причалам автомобилестроительных фирм. Компания даже разработала систему погрузки и разгрузки, гарантирующую своевременные поставки и соответственно исключающую штрафы за просрочку.

– Попробуйте нажать на них ещё раз.

* * *

– Меня удивляет, что он не оказал на вас более сильного давления, – заметил Кристофер Кук.

Они сидели в гостиной роскошного особняка на Калорама-роуд. В этом престижном районе округа Колумбия находились резиденции многих представителей дипломатического корпуса, а также дома богатых жителей столицы, лоббистов, юристов и всех тех, кто хотели находиться недалеко – но и не слишком близко – от центра, где принимаются важные решения.

– Если бы только Дирфилд согласился продать нам лицензию на свой патент, – вздохнул Сейджи. – Мы предложили высокую цену.

– Это верно, – согласился Кук, наливая себе ещё бокал белого вина. Он едва удержался от того, чтобы не сказать: но, Сейджи, это их изобретение и они хотят сами воспользоваться им. – Почему ваши промышленники не идут на компромисс?

Сейджи Нагумо снова вздохнул.

– Американцы проявили небывалую расторопность и поступили очень разумно. Они наняли одного из лучших японских юристов и сумели зарегистрировать своё изобретение в рекордно короткий срок. – Он едва не сказал о том, что его, гражданина Японии, оскорбило недостойное поведение своего соотечественника, продавшегося американцам, но взглянул на Кука и сдержался. – Может быть, они поймут наконец неразумность своего положения и согласятся продать нам лицензию.

– И всё-таки, Сейджи, было бы неплохо уступить на этот раз. По крайней мере значительно увеличьте сумму, которую вы предлагаете за лицензию.

– Но почему, Крис?

– Сам президент проявил интерес к этому делу. – Кук сделал паузу, заметив, что Нагумо не понял смысла его слов. Да, подумал американец, он всё ещё новичок и не постиг тонкостей американской действительности. Японец неплохо разбирается в технической стороне вопроса, но отнюдь не в политической. – Дирфилд входит в избирательный округ конгрессмена Эла Трента, а Трент пользуется в Капитолии огромным влиянием. Он занимает должность председателя комитета по разведке.

– Ну и что?

– Ссориться с Трентом – себе дороже.

Нагумо на минуту задумался, поднёс к губам бокал и посмотрел в окно. Если бы ему стало известно об этом сегодня утром, он мог бы обратиться в Токио за разрешением пойти на уступки, но он не знал тогда всей сложности вопроса и не запросил Токио. Перемена позиции сейчас будет означать признание своей ошибки, а Нагумо, как и очень многие, не любил признавать собственные промахи. Вместо этого он решил улучшить условия контракта, даже не подозревая о том, что, отказавшись пойти на личное унижение, приблизил события, избежать которых готов был любой ценой.