Текст книги "Долг чести"

Автор книги: Том Клэнси

сообщить о нарушении

Текущая страница: 55 (всего у книги 81 страниц)

Крис Скотт включил проектор. Они с Бетси Флеминг уже сделали выводы, но консультанта со стороны привлекли, чтобы получить непредвзятую и независимую точку зрения. На первом слайде было изображение самой ракеты, чтобы специалист «Амтрака» получил представление о размерах груза. На следующем слайде виднелась железнодорожная платформа.

– О'кей, это, конечно, походит на железнодорожную платформу, правда, она несколько длиннее обычной, по-видимому, изготовлена специально для перевозки такого груза. Стальная конструкция. Японцы – отличные инженеры, умеют строить такие штуки. Вот и подъёмный кран для погрузки. Сколько весит это чудовище?

– Сама ракета – около сотни тонн, – ответила Бетси. – И ещё тонн двадцать – транспортный контейнер.

– Да, это огромный вес для одного предмета, но в то же время в нём нет ничего особенного. Как платформа, так и железнодорожное полотно вполне выдержат такой груз. – Он внимательно посмотрел на экран. – Не вижу никаких электрических соединений, обычные шланги ведут к тормозам. Вы полагаете, что они намерены производить запуск прямо с платформ?

– Вряд ли. А вы как думаете? – спросил Крис Скотт.

– Точно так же, как и двадцать пять лет назад, когда говорил с ВВС по поводу ракет MX. Да, их можно перевозить с места на место, однако обнаружить ракеты не составит особого труда, если только, разумеется, не будет изготовлено огромное количество точно таких же платформ, но даже и в этом случае перед вами сравнительно простая цель. Всего лишь длинная тонкая линия железнодорожного полотна, и знаете что? Наша главная железнодорожная линия от Миннеаполиса до Сиэтла по длине превышает все японские железные дороги со стандартной шириной колеи.

– Ну и к какому выводу вы пришли? – спросила Флеминг.

– Это не пусковая платформа. Она предназначена только для транспортировки. Не сомневаюсь, что вы сами уже знаете это.

Да, конечно, и всё-таки приятно, когда твоё заключение подтверждает кто-то другой, подумала Бетси.

– Что ещё?

– Парни из ВВС не переставали твердить, что эти проклятые штуки требуют крайне деликатного обращения. И размеры. Длина этой платформы около девяноста футов, а длина платформы на японских железных дрогах не превышает шестидесяти, поскольку обычно колея узкая. Знаете почему?

– Я просто предположила, что они выбрали…

– Всё дело в общем подходе к проблеме строительства железнодорожной сети, – пояснил специалист «Амтрака». – Японская колея позволяет делать более крутые повороты, да и вообще предусматривает все меньших размеров. Однако для поездов «Шинкансен» японцы построили трассы со стандартной шириной колеи, потому что для высокой скорости и устойчивости требуется более широкая колея. Длина груза, о котором идёт речь, и необходимая для него платформа означают, что на крутых поворотах платформа может перекрыть встречный путь, так что возникает опасность столкновения – если только, разумеется, при перевозке таких негабаритных грузов не будет всякий раз перекрываться движение по второй колее. Поэтому можно с уверенностью предположить, что ракета находится где-то в стороне от трассы «Шинкансен». Далее, проблема самого груза. Она затрудняет всю транспортную обстановку для всей железнодорожной системы перевозок.

– Каким образом? – поинтересовалась Бетси Флеминг.

– Поскольку ракеты требуют исключительно бережного обращения, их приходится перевозить на малой скорости, а это нарушает график движения поездов, их прибытия и отправления. Мы никогда не стремились брать на себя транспортировку таких грузов. ВВС собирались щедро платить за это, но в конечном итоге мы понесли бы убытки. То же самое относится и к японским железным дорогам. Пожалуй, для них ситуация будет ещё хуже. Трасса «Шинкансен» – скоростная линия пассажирских перевозок. График движения поездов на этой трассе соблюдается с поразительной точностью, и японцы не захотят перевозить грузы, нарушающие этот график. – Он замолчал. – Хотите знать моё мнение? Они использовали эти платформы для перевозки ракет с завода-изготовителя куда-то ещё – и все. Готов поспорить, что это делалось ночью. На вашем месте я поискал бы эти платформы – они наверняка окажутся брошенными в каком-нибудь тупике. Затем я принялся бы за поиски ветки, отходящей от главной линии и ведущей вникуда.

Скотт щёлкнул кнопкой, сменил слайды, и на экране появилась новая картинка.

– Вы хорошо знакомы с японскими железными дорогами? – спросил он.

– Да, мне довелось бывать там достаточно часто. Вот почему меня и привлекли к работе с вами.

– Тогда скажите, что вы думаете вот об этой линии. – Скотт указал на экран.

* * *

– Чертовски совершенный радар, – заметил техник. Трейлер с оборудованием доставили на транспортном самолёте в Элмендорф для технического обеспечения операции, в которой принимали участие бомбардировщики Б-1. Лётные экипажи сейчас отдыхали, а специалисты по радиолокации, офицеры и сержанты, изучали магнитные плёнки с записями, собранными во время разведывательного полёта.

– Многофазовая радиолокационная антенна? – спросил майор.

– Похоже на то. Несомненно, это не тот радар типа APY-1, что мы продали им десять лет назад. Здесь мощность превышает два миллиона ватт – и посмотрите, как меняется сила излучения. Знаете, что это такое? – спросил сержант. – Это вращающаяся дисковая антенна, возможно, планарного типа. Да, она, конечно, вращается, но и действует на различных частотах.

– Слежение и сканирование?

– Почему бы и нет? У них меняющаяся частота. Черт побери, сэр, жаль, что у нас нет ничего подобного. – Сержант взял фотографию самолёта. – Эта штука причинит нам немало неприятностей. Такая огромная мощность – похоже, они могли заметить наши самолёты и даже вести слежение за бомбардировщиками Б-1.

– С такого расстояния? – Строго говоря, бомбардировщик Б-1Б не был построен по технологии «стеле». С носа он действительно был плохо виден на экране радиолокатора, зато со стороны борта радиолокационный силуэт казался значительно больше, хотя и не таким большим, как у любого обычного самолёта такого же размера.

– Да, сэр. Мне хотелось бы ещё поработать с этими записями.

– Что вы надеетесь обнаружить?

– Радиолокационная дисковая антенна вращается, по-видимому, со скоростью шесть оборотов в минуту. Записанные импульсы должны находиться примерно в таком же интервале. Если дело обстоит не так, то они направляли на наши самолёты свой луч.

– Хорошая мысль, сержант. Действуйте.

34. Все на борт

Ямата испытывал раздражение – приходилось возвращаться обратно в Токио. Все тридцать лет своей деловой деятельности он занимался тем, что планировал операции, давал указания, а затем группа подчинённых выполняла его инструкции. Сам же он разрабатывал другие стратегические операции. Ему казалось, что в данном случае всё пройдёт проще. В конце концов, двадцать самых видных представителей дзайбацу входили теперь в состав его команды. Сами они, конечно, думали о себе иначе, улыбнулся Ямата-сан. Это была пьянящая мысль. Оказалось так просто заставить правительство плясать под свою дудку, а вот для того, чтобы убедить дзайбацу, потребовались годы. Однако теперь и они плясали под его дудку, хотя время от времени им и требовался дирижёр. И вот теперь он вынужден прилететь обратно в почти пустом авиалайнере, чтобы успокоить их.

– Это невозможно, – сказал им Ямата.

– Но он заявил…

– Козо, президент Дарлинг может говорить все, что ему заблагорассудится. Я уверяю тебя, что американцы не смогут восстановить свои документы меньше чем за несколько недель. А если они попытаются открыть свои финансовые рынки сегодня, это приведёт к ещё большему хаосу, а хаос, – напомнил им Ямата, – играет нам на руку.

– А европейцы? – спросил Танзан Итагаке.

– Они проснутся в конце будущей недели и увидят, что мы купили их континент, – сказал Ямата, обращаясь ко всем представителям дзайбацу. – Через пять лет Америка превратится в нашего бакалейщика, а Европа станет галантерейным магазином. К этому времени иена будет самой прочной валютой в мире. К этому времени у нас будет полностью интегрированная национальная экономика и мощный союзник на континенте. Мы оба сможем полностью удовлетворять свои потребности в природных ресурсах. Нашему населению больше не понадобится убивать нерожденных детей, чтобы избежать перенаселения страны. И, – добавил он, – у нас появится политическое руководство, достойное нашего положения в мире. Это будет наш следующий шаг, друзья.

Вот как, подумал Биничи Мураками, скрывая свои мысли за непроницаемой маской равнодушия. Он вспомнил, что присоединился к этому союзу отчасти потому, что на улице Вашингтона его оскорбил пьяный бродяга. Как получилось, что умный человек вроде него поддался приступу гнева? Но так произошло, и теперь он вынужден действовать вместе с остальными. Отпив глоток сакэ, промышленник продолжал молча слушать, как Ямата-сан расхваливает блестящее будущее их страны. Он имеет в виду, разумеется, собственное будущее, подумал Мураками. Сколько сидящих здесь понимают это? Идиоты. Впрочем, говорить так несправедливо. В конце концов, он тоже принадлежит к их числу.

* * *

Майор Борис Щеренко имел не менее одиннадцати агентов, каждый из которых занимал видное положение в японском правительстве, один из них являлся даже заместителем директора СУОБ – Следственного управления общественной безопасности. Щеренко сумел собрать компрометирующую информацию на высокопоставленного японского контрразведчика, когда тот находился на Тайване, увлёкшись там сексом и азартными играми. Завербованный им японец был самым многообещающим – возможно, наступит день, когда он займёт пост директора управления, и тогда токийская резидентура получит возможность контролировать японскую контрразведку по всей стране и оказывать влияние на её деятельность. Однако русского разведчика смущало то обстоятельство, что до сих пор ни один из его агентов не смог узнать ничего полезного.

Что же касается совместной работы с американцами, то профессиональная подготовка и весь предыдущий опыт готовили майора Щеренко к обратному, и теперь ему казалось, что он возглавляет какой-то комитет, принимающий дипломатов с Марса. Впрочем, поступившее из Москвы указание несколько облегчило его задачу. Оказывается, японцы в союзе с китайцами намерены отнять у его страны потенциально ценнейшие её владения и благодаря этому стать самой могучей страной мира. Самое странное, что этот план вовсе не казался ему таким уж безумным. И тут из Москвы поступили конкретные приказы.

Двадцать баллистических ракет, подумал он. Ему и в голову никогда не приходило вести здесь разведывательную работу в этом направлении. В конце концов, Москва сама продала их японцам. Правительство задумывалось, должно быть, над возможностью того, что ракеты могут быть использованы против России, – нет, скорее, никто и предположить не мог подобного.

Щеренко пообещал себе, что сядет за стол с этим парнем Кларком, опытным агентом, и после того, как они выпьют несколько стаканов водки, чтобы установить дружеские отношения, задаст ему несколько деликатных вопросов – так ли глупа политическая линия американского правительства, как и та, что заставила его самого браться теперь за выполнение подобного задания. Может быть, американец даст ему какие-нибудь полезные советы. Ведь у них правительство меняется каждые четыре или восемь лет. Они, наверно, привыкли к этому.

Двадцать ракет, снова подумал он. Шесть боеголовок на каждой. Когда-то не было ничего необычного в мыслях о тысячах летящих ракет, и обе стороны были настолько безумны, что воспринимали это как стратегическую необходимость. Но теперь речь идёт всего о десяти или двадцати – а на кого они будут нацелены? Согласятся ли американцы встать на защиту своих новых… кого? Кто мы теперь? Друзья? Союзники? Партнёры? Или мы просто бывшие враги и новые отношения ещё не отрегулированы между Москвой и Вашингтоном? Придут ли американцы на помощь в борьбе против этой новой – но такой старой – угрозы? В голове навязчиво то и дело возникала мысль о двадцати ракетах, умноженных на шесть боеголовок в каждой. Они окажутся нацеленными на все крупные города и уничтожат его страну. И это несомненно удержит Америку от того, чтобы оказать помощь России.

Ну что ж, тогда Москва права, решил Щеренко. Для того чтобы избежать подобной ситуации, необходимо полное сотрудничество. Америке требуется узнать расположение пусковых шахт с размещёнными в них ракетами. По-видимому, американцы намереваются уничтожить их. А если им это не удастся, тогда мы сами уничтожим эти ракеты.

Майор поддерживал личную связь с тремя агентами. Остальные работали под контролем его подчинённых. Щеренко руководил составлением записок, которые попадут в тайные «почтовые ящики», расположенные в разных районах Токио. Содержание записок было одинаковым: что вам известно о… Сколько агентов ответят на его требование об информации? Опасность заключалась не в том, что агенты, завербованные русской разведкой, могут не иметь доступа к необходимым ему сведениям, а скорее в том, что один из них – или несколько – воспользуется заданием как возможностью прийти с повинной к японским властям. Запрашивая у своих агентов информацию такой огромной важности, майор Щеренко шёл на риск вдруг кто-то из них решит проявить патриотизм, сообщит властям о новых указаниях и тем самым попытается снять с себя клеймо предателя. Но такой риск был необходим. После полуночи он отправился на прогулку, выбирая районы с особенно оживлённым движением, там опустил записки в «почтовые ящики» и одновременно поставил своих агентов в известность о необходимости их изъять. Майор надеялся, что та половина СУОБ, которую контролировал завербованный им контрразведчик, ведёт наблюдение за этим районом города. Щеренко полагал, что дело обстоит именно так, но ведь всегда возможна ошибка, не правда ли?

* * *

Кимура знал, что рискует, но теперь это перестало его беспокоить. Он надеялся лишь на то, что действует из патриотических побуждений, что каким-то образом соотечественники поймут и оценят это уже после его казни за измену. Утешало его и то, что он умрёт не один.

– Я могу организовать вам встречу с бывшим премьер-министром Когой, – сказал он.

Проклятие, пронеслось в голове у ошеломлённого Кларка. Но ведь я всего лишь чёртов шпион, хотелось ему сказать. Я не служу в долбанном Государственном департаменте. Его успокаивало только то, что Чавез никак не отреагировал на это. Не может быть, подумал Джон, сердце у него наверняка остановилось в это мгновение, в точности, как у меня.

– Чего мы добьёмся этим? – спросил он.

– Возникла крайне серьёзная ситуация, верно? Кога-сан не имеет к этому никакого отношения. Он по-прежнему сохраняет немалое политическое влияние. Ваше правительство должно проявить интерес к его точке зрения на происходящее.

Да, пожалуй. Но ведь Кога не входит теперь в правительство и, возможно, решится на то, чтобы обменять жизнь нескольких иностранцев на шанс вернуться к активной политической жизни. А может быть, он является человеком, который ставит судьбу своей страны выше личных интересов, – эта возможность могла вмешаться в любое предположение, которое только мог вообразить Кларк.

– Прежде чем дать ответ, я должен запросить мнение своего правительства, – ответил Джон. Он редко шёл на то, чтобы пытаться выиграть время, но сейчас возникла ситуация, которая выходила за рамки его опыта.

– Тогда советую сделать это. И как можно быстрее, – добавил Кимура, встал и вышел.

– Мне всегда казалось, что степень магистра в области международных отношений когда-нибудь пригодится, – заметил Чавез, глядя в стакан, до половины наполненный коктейлем. – Разумеется, сначала нужно дожить до того дня, когда мне вручат такой диплом. – Потом можно жениться, обзавестись детьми, может быть, даже вести нормальную жизнь, подумал он, но промолчал.

– Рад, что у вас все ещё сохранилось чувство юмора, Евгений Павлович.

– Нам ответят, чтобы мы так и поступили. Вы ведь знаете это. – Да. – Кларк кивнул. Стараясь сохранить свою легенду, он пытался решить, как поступил бы в такой ситуации русский. Интересно, есть ли в уставе КГБ раздел, посвящённый подобным проблемам? В правилах поведения сотрудника ЦРУ нет ничего подобного, это уж точно.

* * *

Как всегда, записи на магнитной плёнке оказались более ясными, чем мгновенный анализ операторов, проводившийся в реальном масштабе времени. По мнению аналитиков из японской разведки, там было по крайней мере три, а скорее всего, принимая во внимание тактику американцев, четыре самолёта, прощупывавших противовоздушную оборону Японии. Впрочем, это определённо не были ЕС-135. Эти самолёты строились по проекту, разработанному почти пятьдесят лет назад. У них на корпусе находилось столько антенн, что они были способны обнаружить любой телевизионный сигнал в полушарии и потому создавали бы гораздо более мощную радиолокационную картинку. К тому же у американцев сейчас и не осталось в строю, наверно, четырех таких самолётов. Так что это было что-то другое, скорее всего их бомбардировщики Б-1Б, решили аналитики. А Б-1Б являлся по своему главному назначению бомбардировщиком и был создан для выполнения гораздо более зловещих задач, чем простой сбор электронной информации. Это значит, что американцы рассматривали Японию как своего врага, противовоздушную оборону которого понадобится преодолеть, чтобы принести смерть и разрушения. Такая мысль не представляла собой чего-то нового для обеих сторон во время войны – если это действительно была война, думали более трезвые головы. Но чем иным это может быть? – считало большинство, решая таким образом главное направление подготовки к ночным операциям.

Самолёты дальнего радиолокационного обнаружения Е-767 снова поднялись в воздух для выполнения операций, причём опять два из них действовали в активном режиме и один находился как бы в засаде. На этот раз радиолокаторы работали на полную мощность, а параметры программного обеспечения, предназначенного для обработки полученных сигналов, подверглись изменениям, чтобы более успешно обеспечивать слежение на большом расстоянии за целями с элементами технологии «стелс». Экипажи самолётов раннего обнаружения полагались при своей работе на законы физики. Размеры антенн в сочетании с мощностью электронных импульсов и частотой излучаемых сигналов позволяли обнаружить практически любые цели. С одной стороны, это было хорошо, а с другой – плохо, потому что теперь они принимали электронные импульсы отовсюду. Впрочем, кое-что изменилось. Когда операторам казалось, что они принимают слабый отражённый сигнал от движущейся цели, они начинали направлять туда свои истребители. «Иглам» ещё ни разу не удалось приблизиться к подозреваемым целям на расстояние в сотню миль. Как только Е-767 переключали свои радиолокаторы с режима длинноволнового обнаружения на режим коротковолнового слежения, сигналы исчезали. Это не предвещало ничего хорошего, поскольку для наведения на цель требовался коротковолновый диапазон. С другой стороны, было ясно, что американцы продолжают прощупывать японскую ПВО и, возможно, подозревают, что за ними следят. Впрочем, думали все, это хорошая практика для лётчиков-истребителей. И если война действительно началась, говорили себе её участники, то она становилась все более и более похожей на настоящую.

– Я не верю этому, – сказал полковник.

– Сэр, мне кажется, что они вели вас. Их радар «освещал» ваш самолёт с частотой, вдвое превышающей скорость вращения антенны. Японские радиолокаторы имеют полностью электронное управление. Они способны направлять свои лучи на цель, и они направляли их на вас. – Сержант говорил с офицером разумно и уважительно, несмотря на то что полковник, возглавлявший первое разведывательное звено, демонстрировал излишнюю самоуверенность и не хотел прислушаться к голосу разума. Лётчик выслушал сказанное и отмахнулся.

– О'кей, может, им и удалось пару раз засечь нас. Мы летели бортом к ним. В следующий раз развернёмся в более широкую фронтальную линию и направимся прямо в охраняемую зону. При этом наш радиолокационный силуэт будет намного меньше. Нам нужно прощупать их противовоздушную оборону, чтобы увидеть, как они будут реагировать на это.

Твоё дело, приятель, подумал сержант, лучше уж ты, чем я. Он посмотрел в окно. База ВВС в Элмендорфе находилась на Аляске и была подвержена капризам ужасной зимней погоды, а это худший враг всех машин и аппаратов, созданных человеческими руками. По этой причине бомбардировщики Б-1 стояли в ангарах, что скрывало их от разведывательных спутников, которыми могли воспользоваться японцы. И всё-таки полной уверенности, что это так, ни у кого не было.

– Полковник, я всего лишь сержант и занимаюсь изучением записей на магнитных лентах, однако на вашем месте я проявил бы осторожность. Мне не известны параметры японских радиолокаторов, поэтому я не могу с уверенностью сказать, насколько они эффективны. Но мне кажется, что японцы создали исключительно совершенную аппаратуру.

– Мы будем осторожны, – пообещал полковник. – Завтра вечером я доставлю вам комплект магнитных лент получше этого.

– Понятно, сэр. – Лучше уж ты, чем я, снова подумал он.

* * *

Подводная лодка ВМС США «Пасадена» заняла позицию на северном фланге патрульной линии к западу от Мидуэя. Субмарины могли поддерживать связь со штабом командующего подводными силами Тихоокеанского флота по радио через спутник связи, не выдавая противнику своей позиции.

– Что это за линия, – пробормотал Джоунз, глядя на карту. Он только что пришёл в штаб, чтобы посоветоваться относительно информации, полученной сетью подводных гидрофонов, по поводу перемещения японских военных кораблей, которое в данный момент не было таким уж активным. Радовало то, что сеть гидрофонов, даже с помощью разработанного Джоунзом нового программного обеспечения, не могла обнаружить подводные лодки патрульной линии «Олимпия», «Хелен», «Гонолулу» и «Чикаго», к которым теперь присоединилась и «Пасадена». – В прошлом нам требовалось больше подводных лодок лишь для того, чтобы закрыть пролив.

– Это все подводные лодки, имеющиеся сейчас в нашем распоряжении, Рон, – заметил Чеймберз. – Действительно, их недостаточно. И всё-таки, если японцы выдвинут вперёд свои дизельные подводные лодки, им придётся серьёзно подумать об их безопасности. – Приказ, поступивший из Вашингтона, был сформулирован несколько неопределённо. В нём говорилось, что нельзя допустить передвижения японских военно-морских соединений на восток и что, по-видимому, уничтожение одной из японских подводных лодок не вызовет отрицательной реакции, только лодка, установившая контакт с противником, должна сначала связаться со штабом и получить указания, основанные на политических соображениях. Манкузо и Чеймберз не сказали Джоунзу об этом. Они пришли к выводу, что нет смысла снова вызывать у него приступ раздражения.

– Но у нас есть много законсервированных подводных лодок…

– Если быть точным, то семнадцать на Западном побережье, – кивнул Чеймберз. – Понадобится минимум шесть месяцев на то, чтобы расконсервировать их, не говоря уже о комплектовании экипажей.

Неожиданно Манкузо поднял голову.

– Одну минуту. А как относительно моих 726-х?

Джоунз посмотрел на него.

– Я думал, что они отправлены на металлолом.

Командующий подводными силами Тихоокеанского флота отрицательно покачал головой.

– Сторонники защиты окружающей среды выдвинули самые серьёзные возражения. Сейчас на лодках экипажи сокращённой численности.

– Да, на всех пяти, – негромко заметил Чеймберз. – Это «Невада», «Теннесси», «Уэст Виргиния», «Пенсильвания» и «Мэриленд». Ради них стоит связаться с Вашингтоном.

– Да, пожалуй, – согласился Джоунз. Атомные подводные лодки проекта 726, известные как тип «огайо» по названию первой лодки, превратившейся теперь в отменные бритвенные лезвия, были намного – на десять узлов – медленнее быстроходных маленьких ударных лодок 688-го проекта, менее манёвренными, зато практически бесшумными. Более того, стандарт бесшумности определялся именно по лодкам этого типа.

– Как ты считаешь, Уолли, нам удастся срочно сформировать экипажи для них?

– А почему нет, адмирал? Мы сможем выпустить их в море через неделю… максимум через десять дней, если сумеем укомплектовать надёжными людьми.

– Вот это я могу взять на себя, – произнёс Манкузо и поднял телефонную трубку прямой связи с Вашингтоном.

* * *

Деловой день в Центральной Европе начинался в десять часов, утра по местному времени, когда девять было в Лондоне и предрассветные четыре в Нью-Йорке. В Токио в это время было шесть часов вечера. После того, что сначала было волнующей неделей, за которой последовала скучная и неинтересная, японские финансисты получили возможность восхищаться своим блестящим успехом, когда им удалось сорвать такой колоссальный куш.

Валютные маклеры в Токио удивились, когда сначала всё пошло нормально. Рынки открылись подобно тому, как открываются двери магазинов, впуская покупателей на долгожданную распродажу. Объявление об этом было сделано накануне, просто никто не поверил. Все, как один, они позвонили своим банкирам и запросили инструкции, удивив их новостями из Берлина и других европейских столиц.

В Нью-йоркском отделении ФБР экраны компьютеров, подключённых к международной сети финансовых рынков, показывали точно такую же картину, как и на всех остальных континентах. Председатель правления Федеральной резервной системы и министр финансов Фидлер не сводили глаз с дисплеев. На каждом из финансистов были наушники и микрофон, соединяющие их по каналам шифрованной телефонной связи с европейскими коллегами.

Первым начал игру немецкий Бундесбанк, продавший пятьсот миллиардов иен за соответствующий эквивалент в долларах банку Гонконга – очень осторожный манёвр, целью которого было прощупать рынок. Гонконг пошёл на эту сделку, как да самую обычную трансакцию, решив, что немцы совершили элементарную ошибку и можно ею воспользоваться с некоторой выгодой для себя. По-видимому, Бундесбанк ошибочно предположил, что открытие рынка ценных бумаг в Нью-Йорке укрепит позиции доллара. Сделка была быстро завершена, отметил Фидлер. Он повернулся к председателю Федеральной резервной и подмигнул. Следующий шаг сделали швейцарцы, которые изъявили желание купить оставшиеся у Гонконга американские казначейские облигации на сумму в триллион – триллион! – иен. И эта сделка была заключена менее чем за минуту. Далее последовал более прямой манёвр. Коммерческий банк Берна отозвал свой вклад в швейцарских франках из японского банка, заплатив за него иенами – ещё одна сомнительная сделка, вызванная телефонным звонком правительства Швейцарии.

После открытия остальных европейских фондовых бирж рынок ценных бумаг оживился.. Банки и другие финансовые институты, которые из стратегических соображений купили японские ценные бумаги, чтобы уравновесить скупку европейских ценных бумаг японцами, теперь начали продавать их, сразу конвертируя полученные иены в другие валюты. В Токио стали ощущаться первые признаки беспокойства. Действия европейцев можно было истолковать как простые попытки извлечь выгоду из подобных трансакций, однако среди валютных спекулянтов поползли слухи, что курс иены может упасть, причём упасть резко, а ведь в Токио был уже вечер пятницы и фондовые биржи закрылись, исключение составляли валютные маклеры и те, кто работали с европейскими рынками.

– Сейчас они занервничали, наверно, – заметил Фидлер.

– Я бы на их месте занервничал, – послышался из Парижа голос Жан-Жака. Пока никто ещё не хотел говорить о том, что первая мировая экономическая война развернулась всерьёз. Атмосфера на финансовых рынках казалась волнующей, словно перед грозой, хотя происходящее противоречило всему опыту и инстинктам финансистов.

– Знаешь, у меня нет никакой компьютерной модели, которая могла бы предсказать, чем все это кончится, – сказал Гант, они с Уинстоном сидели в стороне от правительственных чиновников. Происходящее в Европе хотя и играло на руку американцам, тем не менее противоречило всем компьютерным расчётам и предсказаниям.

– Ну что ж, пилигрим, вот для этого нам и требуется ум, а также инстинктивное чутьё к возможному развитию событий, – ответил Джордж Уинстон с непроницаемым выражением лица.

– Но как поведут себя наши рынки?

– Да уж можешь не сомневаться, что мы узнаем это через, ну, семь с половиной часов, – ухмыльнулся Уинстон. – И тебе даже не понадобится покупать входной билет, чтобы стать свидетелем столь интересного зрелища. Куда делась твоя склонность к приключениям?

– Я рад, что кто-то получает удовольствие от происходящего.

Существуют международные правила торговли валютой. Сделки должны прекращаться после того, как одна из валют упадёт до определённого уровня. Однако на этот раз торговля продолжалась. Все европейские правительства отказались поддержать иену, торговля не остановилась, и японская валюта продолжила падение.

– Они не имеют права так поступать! – сказала некая важная персона в Токио. Однако они так поступили, и он протянул руку к телефону, уже зная, какими будут его инструкции. Началось наступление на иену. Им нужно защитить её, и единственный выход – продать накопленные в Японии запасы иностранной валюты, чтобы вернуть обратно накопления в иенах, лишив международных спекулянтов всякой возможности оказывать давление на японскую валюту. Хуже всего было то, что он не видел никаких оснований для таких действий. Курс иены был прочнее, чем у американского доллара. Скоро йена заменит доллар в качестве основной мировой валюты, особенно если американским финансистам хватит ума через несколько часов пойти на открытие фондовых рынков. Европейцы совершили чудовищную ошибку, рискнув такими колоссальными деньгами, что это не поддавалось даже воображению. А поскольку их шаг невозможно было логически объяснить, японским финансистам требовалось положиться на собственный опыт, собственные знания и действовать соответственно. Ирония происходящего была бы забавной, будь они в состоянии оценить её. Их действия были сугубо автоматическими. Франки – французские и швейцарские, – английские фунты стерлингов, немецкие марки, голландские гульдены и датские кроны в огромных количествах были затрачены на покупку японских иен, относительная ценность которых – в этом в Токио никто не сомневался – может только возрасти, особенно если европейцы устанавливали курс своих валют на основе американского доллара.

Однако на японском рынке ценных бумаг ощущалась нервозность, и тем не менее там выполнялись приказы финансовых воротил и торговля продолжалась. Правда, и последние сейчас покидали дома и спешили на автомобилях или поездах в свои финансовые центры. Торговля акциями продолжалась и в Европе, где местные валюты конвертировали в иены. Все снова ожидали, что, когда возобновится падение американского доллара, вместе с ним рухнут и европейские валюты. Затем упадут цены на государственные облигации и казначейские обязательства, после чего Япония вернёт себе ещё больше европейских ценных бумаг. Сделки, совершенные европейскими банками, являлись печальным примером неуместной преданности Америке или ошибочной уверенности в её мощи, а может быть, и чего-то ещё, думали финансисты в Токио, однако, печально это или нет, события развивались благоприятно для Японии, и было бы грешно не воспользоваться этим. К полудню по лондонскому времени объём совершенных сделок был колоссальным. Частные инвесторы и небольшие финансовые компании заметили, как поступают все остальные, и присоединились к общему течению – очередная глупость, решили японцы. Полдень в Лондоне – это семь утра на Восточном побережье Америки.