Текст книги "Долг чести"

Автор книги: Том Клэнси

сообщить о нарушении

Текущая страница: 58 (всего у книги 81 страниц)

После 60-х годов бомбардировщики Б-1Б неоднократно подвергались модернизации. Их скорость теперь даже уменьшилась, зато в конструкции появились элементы технологии «стелс», так что обнаружить самолёт радиолокаторами стало гораздо труднее, особенно с носового ракурса. «Лансеры» имели радиолокационное поперечное сечение, РПС, большой птицы, тогда как у Б-2А оно напоминало воробья, стремящегося спрятаться от коршуна. Кроме того, бомбардировщики обладали огромной скоростью на малых высотах, что всегда является лучшим способом уклониться от атаки, которой экипажи надеялись избежать. Целью сегодняшней операции было прощупать поведение барражирующих японских самолётов раннего обнаружения, дождаться от них электронной реакции, затем развернуться и стремительно умчаться обратно в Элмендорф, унося с собой ещё большую информацию, чем уже получена. Это позволит разработать план настоящего нападения. Экипажи бомбардировщиков упустили из виду лишь одно обстоятельство: температура воздуха на одной части самолётов равнялась 31 градусу по Фаренгейту и 35 – на другой[21].

* * *

Ками-2 находился в воздухе в сотне миль к востоку от Коси и следовал точно по линии с севера на юг со скоростью четыреста узлов. Каждые пятнадцать минут самолёт разворачивался и летел в обратную сторону. Он вёл патрулирование уже семь часов и ожидал смены на рассвете. Экипаж устал, но продолжал внимательно вести наблюдение, ещё не совсем освоившись с утомительной рутиной своей операции.

Подлинная проблема была технической, и это сильно влияло на операторов. Их радиолокатор, хотя и весьма совершенный, оказался менее эффективным, чем предполагалось. Предназначенный обнаруживать самолёты, использующие технологию «стелс», он, возможно – операторы ещё точно не знали, – и годился на это благодаря усовершенствованию эксплуатационных характеристик. Сам радар был исключительно мощным, надёжным и точным в работе. Внутренние усовершенствования включали приёмную установку, охлаждаемую жидким азотом, что вчетверо увеличивало чувствительность, и программное обеспечение обработки принятых сигналов действовало превосходно. Собственно, в этом и заключалась суть проблемы. Радиолокационные дисплеи представляли собой обычные телевизионные экраны, на которые выдавалось компьютерное изображение, – результат растрового сканирования. Программное обеспечение было разработано таким образом, что обнаруживало все, что создавало ответный сигнал, и при такой мощности и таком уровне чувствительности оно демонстрировало объекты, не существующие на самом деле. Например, мигрирующих птиц. Программисты разработали программу с пределом скорости, при которой все, что имело скорость меньше ста тридцати километров в час, не принималось во внимание – в противном случае операторам приходилось бы следить за автомобилями, мчащимися по шоссе к западу от самолёта. Однако программное обеспечение позволяло принимать все без исключения отражённые сигналы, прежде чем решить, будет сигнал показан оператору или нет, и все, что находилось в пределах – или за пределами – этого кольца, через несколько секунд рассматривалось как возможный контакт с самолётом. Таким образом, пара альбатросов, летящих на расстоянии нескольких тысяч метров друг от друга, в воображении компьютера становилась движущимся самолётом. Это сводило с ума операторов, а вместе с ними и пилотов двух «иглов», сопровождающих самолёт раннего обнаружения на расстоянии тридцати километров. Результатом таких осложнений было раздражение, которое отражалось на суждениях операторов. Вдобавок при высочайшей чувствительности всей системы все ещё продолжающийся поток гражданских авиалайнеров походил на эскадры бомбардировщиков, и единственным облегчением было то, что Ками-1, барражировавший к северу от Ками-2, занимался слежением за ними и их опознанием.

– Контакт, пеленг один-ноль-один, расстояние четыреста километров, – произнёс в интерком командир одного из самолётов. – Высота три тысячи метров… снижается. Скорость пятьсот узлов.

– Снова птица? – раздражённо спросил полковник, возглавляющий операцию.

– Нет, непохоже… контакт становится все более отчётливым.

Другой лётчик в звании полковника осторожно отодвинул от себя рукоятку управления, и его бомбардировщик начал снижаться. Автопилот был теперь отключён. Входим в область действия воздушного радиолокатора и тут же покидаем её, сказал он себе, окидывая взглядом небо перед собой.

– Вон наш друг, – послышался голос офицера группы электронного противодействия. – Пеленг два-восемь-один.

Автоматически оба лётчика – первый и второй пилоты – посмотрели направо. Неудивительно, что там они ничего не увидели. Второй пилот тут же перевёл взгляд внутрь кабины. Ночью необходимо не отрывать взгляда от приборов. Отсутствие системы надёжных внешних ориентиров означает, что у человека может возникнуть головокружение, потеря пространственной ориентации, чего боятся все лётчики. Самолёт вроде приближался к слоистым облакам. Взгляд второго пилота тут же остановился на приборе, измеряющем наружную температуру. Тридцать пять по Фаренгейту, это хорошо. Стоит температуре опуститься на два-три градуса ниже – и тут же возникнет опасность обледенения, а у бомбардировщика Б-1, как и у большинства военных самолётов, отсутствовали антиобледенительные устройства. Ну что ж, по крайней мере операция заключалась в электронном, а не визуальном наблюдении, а наличие облаков не мешает работе радиолокаторов.

Однако появление облаков означало увеличение влажности, и второй пилот упустил из виду, что датчик наружной температуры воздуха находится в носовой части самолёта и что хвостовое оперение расположено заметно выше. Там температура составляла 31 градус, и на вертикальном киле бомбардировщика начал образовываться лёд. Его было явно недостаточно, чтобы он мог как-то отразиться на управлении самолётом, но даже очень маленького слоя льда хватает, чтобы внести незначительные изменения во внешние очертания бомбардировщика, допуски радиолокационного поперечного сечения которого, РПС, измеряются миллиметрами.

– У меня чёткий контакт, – произнёс командир Ками-2. Он замкнулся на контакте и перевёл его на дисплей, расположенный перед креслом полковника. – Пожалуй, вон там ещё один.

– Да, вижу. – Контакт, заметил он, перестал снижаться и выходил на горизонтальный полет, направляясь прямо к Токио. Это не мог быть авиалайнер. У контакта нет транспондера. Курс не соответствует курсу гражданского самолёта, да и высота непохожа. Это мог быть только враг. Придя к такому заключению, командир приказал двум своим, истребителям направиться к цели.

– Мне кажется, я могу запросить его сейчас более…

– Нет, – прервал полковник по каналу внутренней связи. Два истребителя F-15J только что произвели дозаправку и находились в удобном положении для перехвата. Буквенно-цифровые символы на экранах Ками показывали, что они недалеко, лётчики истребителей видели на дисплеях передаваемое изображение, так что им не требовалось включать свои радиолокаторы наведения. При собственной скорости пятьсот узлов и такой же скорости приближающегося самолёта суммарная скорость составляла тысячу узлов и сближение было стремительным.

Одновременно информация была передана в наземный региональный штаб ПВО, и очень скоро множество людей стали свидетелями электронной драмы. Теперь были обнаружены три приближающихся самолёта, которые располагались на таком расстоянии друг от друга, словно собирались нанести удар. Все знали, что если это бомбардировщики Б-1, то они могут нести бомбы или крылатые ракеты и совершить пуск последних. Это создавало проблему для командующего ПВО, да и время суток затрудняло её решение. Полученные им указания не были ещё достаточно конкретными, а запросить Токио он не мог. Но приближающиеся – самолёты находились в пределах зоны ПВО и были, скорее всего, бомбардировщиками. Как же поступить? – спросил себя генерал. Пока он приказал истребителям разойтись и каждому направиться к отдельной цели. Всё происходило слишком быстро. Генерал не был уверен в правильности принятого решения, но нельзя разработать план для каждой возможной ситуации, это были бомбардировщики, они находились слишком близко и стремительно мчались к цели.

* * *

– Нас ещё «не осветили»? – спросил командир бомбардировщика. Он не собирался приближаться к японскому самолёту радиолокационного обнаружения ближе, чем на сто миль, и уже разработал в уме процедуру ухода от него.

– Нет, сэр. Я вижу, как его радар «оглядывает» пространство каждые шесть секунд, но на нас он ещё не замыкался.

– Не думаю, что они могут обнаружить нас таким образом, – произнёс вслух пилот.

– Если нас обнаружат, мы успеем унести ноги. – Второй пилот нервно размял пальцы, надеясь, что его уверенность достаточно обоснованна.

* * *

Не приходилось ожидать, что истребители ринутся в атаку в расчёте на лёгкую победу. Сейчас они находились выше слоя облаков, а прорываться сквозь них небезопасно. Приказ об атаке, поступивший по радио, не вызвал у лётчиков особого энтузиазма, они повиновались ему механически после бесчисленных часов тренировок и подготовки, в конце длинного утомительного ночного патрулирования. Радиолокатор Ками-2 перешёл на другую частоту и начал посылать электронные импульсы ко всем трём приближающимся объектам.

* * *

– Они обнаружили нас, – тут же доложил офицер группы электронного противодействия. – Изменили частоту и посылают в нашу сторону мощные импульсы в К-диапазоне.

– Наверно, только сейчас сумели нас заметить. – Этого следовало ожидать, не правда ли? Как только рассчитают курс сближения, попытаются уточнить его, У полковника было ещё немного времени. Он решил, что сохранит прежний курс в течение нескольких минут и увидит, что произойдёт.

– Он не поворачивает, – произнёс командир. Бомбардировщик должен был отвернуть немедленно, не правда ли? – подумали все, кто находились на борту японского самолёта раннего радиолокационного обнаружения. Существовала только одна разумная причина, по которой бомбардировщик сохраняет прежний курс, и потому последовал очевидный приказ. Ками-2 снова изменил частоту радиолокатора, перейдя на огневой режим, и один из истребителей выпустил две ракеты с радиолокационными головками наведения. Второй «игл», к северу от первого, все ещё находился за пределами дальности эффективного обстрела своей цели. Его пилот нажал на кнопку форсажа и начал стремительно сближаться с ней.

– На нас замкнулись – кто-то замкнул на нас свой радиолокационный луч!

– Уходим влево. – Полковник передвинул ручку управления, увеличил мощность двигателей, и бомбардировщик устремился вниз, к самым гребням бушующих волн. Чтобы сбить мчащиеся ракеты с курса, из хвостового отсека было выпущено облако алюминиевой фольги. Облако почти сразу остановилось в холодном воздухе и начало медленно опускаться. Усовершенствованный радиолокатор на борту Е-767 мгновенно разгадал эту уловку и автоматически пренебрёг алюминиевой фольгой, замкнув свой тонкий луч наведения на бомбардировщике, продолжающем манёвр уклонения. Ракете оставалось только следовать вдоль этого луча. Годы научно-исследовательской работы и усилия конструкторов воплощались теперь в торжество технологии. Операторы на борту Е-767 молча думали об одном и том же: вот так, неожиданный поворот! Эта система была создана для того, чтобы защитить их страну от русских, а теперь она применялась против американцев. Специально не придумаешь!

– Я не могу уйти от ведущего нас луча, – пробормотал полковник. Была сделана попытка активного глушения, но тонкий луч японского радиолокатора, ударяющий по алюминиевой обшивке американского бомбардировщика, пульсировал с мощностью в два миллиона ватт, и глушение не могло справиться с этим. Пилот принялся резко бросать свой самолёт из стороны в сторону. Он не знал, где находятся сейчас японские ракеты, и был вынужден полагаться на инструкцию, но тут же понял, что инструкция не предусматривала такой ситуации. Когда взорвалась первая ракета, попавшая в правое крыло, бомбардировщик находился слишком близко к морской поверхности, и катапультируемые кресла не могли спасти экипаж.

Второму Б-1 повезло больше. Ракета вывела из строя два двигателя, однако и с уменьшенной вдвое мощностью бомбардировщик сумел скрыться от преследующего истребителя. Американский экипаж с облегчением вздохнул, но тут же лётчики снова задумались над тем, а удастся ли им дотянуть до Шемьи, прежде чем что-то ещё отвалится от их самолёта, обошедшегося налогоплательщикам в сто миллионов долларов. Остальные бомбардировщики тоже повернули назад, надеясь выяснить по прилёте, что же произошло на самом деле.

Гораздо более важным явилось то обстоятельство, что было совершено ещё одно вооружённое нападение, погибли ещё четыре человека, и теперь обеим сторонам будет труднее положить конец этой войне, ведущейся без каких-либо определённых правил.

36. Обдумывание

Случившееся не было такой уж большой неожиданностью, подумал Райан, однако это обстоятельство вряд ли утешит семьи четырех погибших офицеров ВВС. Операция планировалась как простая и безопасная, и единственным плюсом, пусть и полученным очень дорогой ценой, было то, что американцам удалось выяснить нечто новое о японской противовоздушной обороне. Итак, у них лучшие в мире самолёты ПВО. Если Америка собирается уничтожить японские межконтинентальные баллистические ракеты, придётся преодолеть воздушный щит Японии – но уничтожить ракеты необходимо. На столе Райана лежала толстая стопка документов. Информация НАСА о японских ракетах SS-19. Сведения о слежении за их испытательными запусками. Оценка возможностей японских ракет. Предположительный вес полезного груза. По сути дела все это только догадки. Ему требовались более надёжные данные, но такова природа разведывательной информации. Её никогда не хватает для того, чтобы сделать точное заключение, поэтому приходится полагаться на догадки и надеяться, что они окажутся верными. Райан почувствовал облегчение, услышав звонок кодированного телефона. По крайней мере это отвлекло его от мыслей, как объяснить президенту, что у него не хватает информации для принятия решения.

– Привет, Мэри-Пэт. У тебя есть что-нибудь новое?

– Кога хочет встретиться с нашими людьми, – послышался голос миссис Фоули. – Нам сообщили, что он встревожен происходящими событиями. Однако это опасно, – добавила она.

Всё было бы гораздо проще, если бы я не знал этих двух парней, подумал Райан.

– Согласен, – произнёс он. – Нам нужно как можно больше информации. Самое главное – это выяснить, кто действительно принимает там решения.

– Только не правительство. Все указывает на это. И только это может объяснить, почему все произошло так неожиданно. Так что очевидный вопрос…

– И ответ на твой очевидный вопрос – «да», Мэри-Пэт.

– Кто-то должен понести за это наказание, Джек, – послышался бесстрастный голос заместителя директора ЦРУ по оперативным вопросам.

– Непременно, – ответил советник президента США по национальной безопасности.

* * *

Молодой двадцатипятилетний дипломат, он был заместителем помощника торгового атташе, и его редко приглашали на важные совещания, а если такое и случалось, на его долю выпадали обязанности пажа при королевском дворе давно ушедших веков – он следил за тем, что потребуется его начальнику, подносил напитки и вообще старался выглядеть как можно незаметнее. Разумеется, он был и офицером разведки, к тому же и в этой сфере деятельности занимал самую младшую должность. Он должен был каждое утро, по пути из дома в посольство забирать из тайных «почтовых ящиков» сообщения, если замечал соответствующий сигнал, как случилось этим воскресным утром в Токио. Порученное задание бросало вызов его изобретательности, поскольку всякий раз запланированное приходилось выдавать за случайное, забирать материалы из «почтового ящика» каждый раз надо было по-другому, но непременно не привлекая к себе внимания. Это был всего лишь второй год его работы в качестве полевого агента-оперативника, но парень уже задавал себе вопрос, как можно заниматься этим в течение многих лет и не сойти с ума.

Вот она. Металлическая банка – на этот раз красная, из-под кока-колы – лежала в придорожной канаве между левым задним колесом «ниссана» и бордюром тротуара, в двадцати метрах впереди, как и полагалось. Она не могла находиться здесь долгое время – любой прохожий мог поднять её и бросить в мусорную урну. Русский восхищался тем, как жители Токио следят за опрятностью своего города. Говоря по правде, почти все в этом трудолюбивом и вежливом народе вызывало у него восхищение, тем более его тревожила продуманная и тщательно разработанная деятельность японских контрразведывательных служб. Правда, он работал под прикрытием дипломатического паспорта, так что в худшем случае пострадает всего лишь его профессиональная карьера, что не так и страшно – ведь работа в аппарате торгового атташе научила его разбираться в бизнесе, и он не умрёт с голоду, покинув государственную службу. Молодой дипломат, идя по переполненному утром тротуару, наклонился и поднял пустую металлическую банку. Банка имела вогнутое дно для более плотной упаковки в коробку, и пальцы дипломата ловко извлекли из выемки прикреплённый клейкой лентой сложенный пакетик. В следующее мгновение пустая банка уже летела в мусорную урну, что стояла на углу, а молодой человек повернул налево, в сторону посольства. Выполнено ещё одно важное задание, а со стороны могло показаться, что аккуратный прохожий всего лишь убрал мусор с тротуара этого самого опрятного города мира. Потребовалось два года подготовки, подумал он, чтобы превратить меня в профессионального мусорщика. Может быть, через несколько лет ему доверят вербовку собственных агентов. По крайней мере тогда не придётся пачкать руки.

Войдя в посольство, молодой человек, прежде чем расположиться за своим столом, направился в кабинет майора Щеренко и передал подобранный пакетик.

Борис Щеренко был занят намного больше обычного. Предполагалось, что его работа в Японии будет спокойной и неторопливой – в его обязанности входило заниматься промышленным шпионажем. Он должен был координировать сбор соответствующей информации и отправлять эту информацию к себе в страну, где достижения японской технологии станут дублировать на русских предприятиях. Скорее, думал он, это должно походить на обычный бизнес, чем на разведывательную деятельность. Утрата агентурной сети Лялина «Чертополох» стала для него профессиональной катастрофой. В течение нескольких лет он пытался восстановить сеть, но без особого успеха. Предатель Лялин оказался просто гением – так ловко он проникал в промышленные компании. Самому же Щеренко пришлось прибегнуть к обычной вербовке агентов, главным образом служащих государственных департаментов. Усилия по восстановлению агентурной сети едва начали приносить первые плоды, как последовал новый приказ, кардинально изменивший всю его деятельность. Полученные указания изумили русского разведчика в неменьшей степени, чем возникшая ситуация повергла в шок американцев, получивших удар в спину от своего бывшего союзника. Ещё один трюизм, который забыли американцы, подумал майор: никогда никому нельзя доверять.

С пакетиком, оказавшимся у него на столе, по крайней мере нетрудно было работать: в нём находились два кадра уже проявленной черно-белой тридцатипятимиллиметровой плёнки. Потребовались считанные минуты, чтобы снять серую ленту и развернуть кадры. Хотя русская спецслужба пользовалась самым совершенным оборудованием, разведывательная деятельность часто превращалось в скучную и однообразную рутину. При свете яркой лампы Щеренко перочинным ножом отделил клейкую ленту от плёнки. Работать приходилось очень осторожно, и в результате майор едва не порезался. Затем он поместил негативы в картонные рамки и по одному просмотрел через слайдопроекгор. Далее понадобилось переписать полученную информацию в блокнот – ещё одно скучное дело. Впрочем, тут же заметил Щеренко, содержание стоило затраченных усилий. Полученные сведения придётся проверить через другие источники, но интерес они представляли немалый.

* * *

– Вот ваши платформы, – заметил инженер из «Амтрака». Они находились в таком очевидном месте, что понадобились сутки, чтобы их обнаружить. Две огромные платформы стояли на железнодорожной ветке у космодрома Йошинобу. Рядом находились три контейнера, предназначенные для транспортировки ракет-носителей SS-19/H-11. – Похоже, из ангара выступает часть ещё одной платформы.

– Но ведь этих платформ им мало? – спросил Крис Скотт.

– Да, конечно. Но здесь всего лишь место, где можно их скрыть, причём не вызывая подозрений.

– Вполне логично – здесь или на заводе по сборке ракет, – согласился Скотт.

Сейчас они ждали поступления косвенных данных. Единственный разведывательный спутник КН-12, находившийся на орбите, приближался сейчас к Японии, и его камеры были запрограммированы таким образом, чтобы сфотографировать один небольшой участок долины. При внимательном изучении им уже удалось обнаружить весьма любопытное обстоятельство. За время, прошедшее между пролётами одного и другого КН-11, из виду исчезло около пятидесяти метров железнодорожного полотна. На фотографиях виднелись опоры, используемые для подвески контактной сети, необходимой для электровозов, однако сама контактная сеть отсутствовала. Возможно, опоры были установлены для того, чтобы ветка, уходящая в сторону, казалась самой обычной для пассажиров скоростного поезда, курсирующего между Токио и Осакой, – ещё одна попытка скрыть что-то на глазах у всех.

– Видите ли, если бы они просто ни до чего не дотрагивались… – задумчиво произнёс инженер, снова посмотрев на фотографии.

– Да, – отозвалась Бетси, глядя на часы. Но они хотели сделать все ещё лучше и потому поступили хитроумно, обманув сами себя. Кто-то натягивал маскировочную сетку на столбы контактной сети в долине, сразу за первым поворотом. Пассажиры не смогут увидеть камуфляж из окон поезда, да и сами трое дешифровалыциков тоже могли бы упустить из виду попытку маскировки. – Как бы вы поступили, будь на их месте?

– Чтобы спрятать их от вас? Очень просто, – ответил инженер. – Я поставил бы в этом месте вагоны ремонтного поезда. Самое обычное зрелище, да и места здесь вполне достаточно. Им так и следовало поступить. Скажите, неужели такие простые ошибки случаются часто?

– Это не первая, – заметил Скотт.

– И чего же вы ждёте теперь? – спросил инженер.

– Скоро увидите,

Разведывательный спутник КН-12, выведенный на орбиту восемь лет назад кораблём многоразового использования «Атлантис», функционировал намного дольше запланированного срока. Однако топливо, предназначенное для маневрирования, у спутника радиолокационной разведки уже давно кончилось, и потому приходилось ждать, когда он подлетит по своей очередной орбите к интересующему вас месту, и надеяться, что высота будет подходящей.

КН-12 представлял собой большой цилиндр свыше тридцати футов длиной с огромными распростёртыми «крыльями» солнечных батарей, снабжавших электричеством бортовой радиолокатор, который работал в коротковолновом диапазоне. Под многолетним воздействием бесчисленных частиц, бомбардирующих их поверхность, солнечные батареи утратили свою мощность и накапливали энергию, достаточную всего для нескольких минут работы радиолокатора во время каждого витка. Операторы наземного центра управления ждали, казалось, этого шанса целую вечность. Орбита спутника КН-12 проходила с северо-запада на юго-восток и отклонялась при пролёте над этим районом Японии всего на шесть градусов от вертикали, – достаточно, чтобы заглянуть прямо в долину. Наблюдатели собрали уже массу данных. Геологическая история была им известна. Река, пересечённая сейчас плотиной гидроэлектростанции, прорезала хребет, образовав глубокий каньон. Когда принималось решение о размещении здесь пусковых шахт для баллистических ракет, решающим фактором были крутые скалистые стены ущелья. Ракеты можно запускать вертикально, но нацеленные боеголовки не смогут попасть в них из-за гор на востоке и западе. Чьи это боеголовки, не имело значения. Форма и направление ущелья предохраняли пусковые шахты как от американских, так и от русских боеголовок. Наконец, река прорезала узкий глубокий каньон в гранитном массиве. Таким образом каждая пусковая шахта охранялась естественной броней. По всем этим причинам Скотт и Флеминг, готовя задание для разведывательного спутника КН-12, поставили на карту свою профессиональную репутацию.

– Время, Бетси, – произнёс Скотт, сравнивая свои часы с настенными.

– Что мы увидим?

– Если шахты находятся в этом ущелье – это то, что мы ищем, можете не сомневаться. Вы следите за развитием космической техники?

– Вы разговариваете с землепроходцем.

– Так вот, в восьмидесятые годы НАСА запустила спутник, и первая фотография, полученная на приёмной станции, представляла собой изображение дельты Нила с подземными протоками, по которым вода вливалась в Средиземное море. Мы составили карту на основе этих фотографий.

– И тот же спутник передал снимки подземных ирригационных каналов в Мексике, верно? Прорытых древней цивилизацией майя, насколько я помню. Вы это имеете в виду? – спросил инженер.

– Это был спутник, выведенный на орбиту по нашему заказу, а не по плану НАСА. Мы хотели доказать русским, что бессмысленно скрывать от нас под землёй пусковые шахты, мы все равно их обнаружим. Они признали это, – объяснила миссис Флеминг. И в этот момент заработал кодированный факс. Сигналы с КН-12 передавались на спутник, застывший на геостационарной орбите над Индийским океаном, и оттуда поступали на американский континент. Первые изображения, появившиеся на экране, ещё не будут подвергнуты компьютерной обработке, улучшающей их качество, но, надеялись они, окажутся достаточно чёткими для первоначальной оценки. Скотт снял первый лист с факса и положил его на стол под яркой лампой, рядом с обычной визуальной фотографией того же района.

– Итак, что же вы видите?

– О'кей, вот главная колея… а, понятно, разрешающая способность не позволяет увидеть рельсы, они слишком узкие, вместо рельсов мы видим шпалы, верно?

– Совершенно точно. – Бетси нашла ветку, отходящую от главной магистрали. Бетонные шпалы в пятнадцать сантиметров шириной давали чёткий отражённый сигнал и выглядели на радиолокационной фотографии как полоска из множества крохотных поперечных чёрточек.

– Железнодорожная ветка ведёт прямо в долину, правда? – Лицо инженера из «Амтрак» опустилось почти к самой бумаге. Он вёл кончиком ручки по вспомогательной колее. – Один поворот, другой. А это что? – спросил он, касаясь ручкой группы белых кружков.

Скотт положил на лист маленькую линейку.

– Бетси?

– Расположены рядом друг с другом. Здорово они придумали, а? Должно быть, на строительство ушло целое состояние.

– Удивительная работа, – с восхищением выдохнул Скотт. Железнодорожная колея поворачивала влево и вправо, и через каждые двести метров виднелась пусковая шахта, не больше чем в трех метрах от линии поперечных чёрточек – бетонных шпал. – Кто-то здорово это подготовил.

– Что-то не понимаю, о чём вы говорите, – недоуменно заметил инженер.

– Пусковые шахты размещены поблизости одна от другой, – объяснила миссис Флеминг. – Это означает, что, если вы попытаетесь нанести по стартовому комплексу ракетный удар, первая же попавшая в цель боеголовка выбросит в воздух такое количество скальных осколков, что вторая будет сбита ещё в полёте.

– Значит, для уничтожения полигона нельзя воспользоваться ядерным оружием – по крайней мере это окажется непростой задачей, – продолжил Скотт. – А теперь кратко опишите то, что вы увидели.

– Это железнодорожная ветка, которая не имеет никакого смысла с коммерческой точки зрения. Она идёт в никуда, а потому не приносит прибыли. Это не запасной путь, предназначенный для обслуживания главной колеи, для этого он слишком длинный. Ширина колеи стандартная, она больше принятой в Японии, скорее всего из-за требований, предъявляемых к размерам грузов.

– И они натягивают над ней маскировочную сетку, – добавила Бетси, которая уже мысленно обдумывала черновой вариант отчёта, который они представят руководству ЦРУ. – Крис, мы нашли то, что искали.

– Но я насчитал всего десять пусковых шахт. А где остальные десять?

* * *

Трудно назвать это преимуществом, но сокращение военно-морского флота привело к тому, что на берегу оказалось немало списанных специалистов, так что подобрать тридцать семь моряков оказалось совсем несложно. Теперь экипаж «Теннесси» насчитывал сто двадцать человек, на тридцать семь меньше, чем обычная команда подводного ракетоносца типа «огайо». Впрочем, и это число людей устраивало Клаггетта – в конце концов, ему не понадобятся специалисты-ракетчики.

В составе команды было много опытных ветеранов-старшин – ещё одно бремя, которое он готов вынести, сказал себе Клаггетт, стоя на вершине паруса, как подводники называют боевую рубку, и наблюдая за тем, как его матросы под ослепительным светом мощных ламп грузят провизию. Реакторная силовая установка уже была приведена в действие и находилась в полной готовности. Даже сейчас старший механик проводил учения со вновь прибывшими специалистами. Перед парусом зелёная торпеда Мк-48 «ADCAP» с улучшенными боевыми характеристиками соскальзывала в открытый люк под надзором старшего торпедиста. На лодку будет погружено всего шестнадцать таких торпед, однако Клаггетт и не рассчитывал, что для предстоящей операции ему понадобится больше. «Эшвилл» и «Шарлотт» – он знаком был с офицерами на обоих потопленных подводных лодках, и, если из Вашингтона поступит соответствующий .приказ, Клаггетт знал, что будет счастлив выполнить его.

У самого трапа остановилась машина. Из неё вышел старшина с металлическим кейсом в руке. Он поднялся на борт, увёртываясь от матросов с картонными коробками провизии в руках, и нырнул в люк.

– Это усовершенствованное программное обеспечение для гидроакустических систем, – сообщил старпом Клаггетту. – То самое, с помощью которого велось наблюдение за китами.

– Сколько времени понадобится на загрузку компьютеров?

– Полагаю, считанные минуты.

– Я хочу выйти в море до рассвета, помощник.

– Мы будем готовы через несколько часов, сэр. Первая остановка – Пирл-Харбор? – Клаггетт кивнул и показал рукой на остальные лодки типа «огайо», тоже грузившие провизию. – И не желаю, чтобы кто-то из этих индюшек раньше нас пришёл к месту назначения.