Текст книги "Долг чести"

Автор книги: Том Клэнси

сообщить о нарушении

Текущая страница: 63 (всего у книги 81 страниц)

– Мы продолжаем прощупывать японскую противовоздушную оборону, чтобы более чётко выяснить все её достоинства и недостатки.

– Мой отец любил проделывать это с батареями зенитных ракет. Кончилось тем, что ему пришлось провести несколько лет в северовьетнамской тюрьме.

– Ну что ж, могу сказать, что мы занимаемся также и планом Б, – заметил офицер разведывательного управления.

* * *

– Приятно слышать, – сказал Чавез.

– Но ведь ты говорил, что тебе не нравятся шпионские игры, – напомнил Кларк, закрывая крышку лэптопа, после того как стёр с дискеты полученные ими указания о предстоящей операции. – Мне казалось, что тебе не терпится вернуться к прежнему делу.

– Я всегда утверждал, что язык когда-нибудь подведёт меня, – пробормотал Динг и беспокойно заёрзал на садовой скамейке.

– Извините, – послышался чей-то голос. Сотрудники ЦРУ разом повернулись и увидели стоящего рядом полицейского в мундире и с пистолетной кобурой на поясе.

– Здравствуйте, – улыбнулся Джон. – Какое приятное утро, не правда ли?

– Да, – отозвался полицейский. – Скажите, Токио заметно отличается от Америки?

– В это время года ваша столица ещё больше отличается от Москвы.

– От Москвы?

Кларк сунул руку в карман и достал паспорт.

– Мы русские журналисты, – пояснил он.

Полицейский перелистнул красную книжку и отдал её обратно.

– Но ведь в Москве сейчас гораздо холоднее?

– Куда холоднее, – подтвердил Кларк. Полицейский кивнул и пошёл прочь, удовлетворив своё любопытство.

– Я не уверен в этом, Иван Сергеевич, – заметил Динг, когда полицейский ушёл. – Здесь тоже бывает очень холодно.

– Думаю, ты всегда сможешь подыскать себе другую работу.

– Вот как? Но разве она будет такой интересной? – Они встали и направились к стоящей поблизости машине. Там в отделении для перчаток уже лежала карта.

* * *

Персонал русской базы ВВС в Верино отличался любопытством, а с прибытием американцев это любопытство особенно возросло. Сейчас на русской базе находилось больше сотни американских военнослужащих, размещённых в лучших помещениях местных казарм. Все три вертолёта и два колёсных трейлера закатили в ангар, построенный для истребителей МиГ-25. Транспортные самолёты оказались для этого слишком большими, но их тоже постарались спрятать от любопытных глаз, насколько позволяли размеры, так что наружу торчало только хвостовое оперение, и потому их вполне можно было принять за русские ИЛ-86, иногда прилетавшие сюда. Русский наземный персонал установил охранный периметр вокруг американских самолётов, лишив тем самым русских лётчиков, к их великому разочарованию, всякой возможности поближе познакомиться с американской техникой.

Стоявшие в крайнем восточном ангаре два трейлера соединял толстый чёрный коаксиальный кабель. Ещё один кабель выходил наружу и был подсоединён к портативной спутниковой антенне, укоторой тоже несли охрану.

– О'кей, поворачиваем её, – сказал американский сержант. За действиями американцев наблюдал русский офицер – протокол требовал, чтобы кто-то из состава принимающей стороны постоянно находился здесь; офицер, несомненно, был из разведки – и он увидел, как фигура на экране компьютера, очертаниями похожая на птичью клетку, начала вращаться. Далее изображение поднялось вверх по вертикальной оси. – Все, он понял нас, – заметил сержант, закрывая окно на компьютерном экране и нажимая кнопку «ЗАГРУЗКА» для передачи информации на все три неподвижных вертолёта.

– Что вы только что сделали? Можно спросить? – поинтересовался русский офицер.

– Сэр, мы научили компьютеры, что именно им следует искать. – Ответ оставил русского в полном недоумении, хотя он целиком соответствовал правде.

Понять то, что происходило во втором трейлере, было легче. Высококачественные фотографии нескольких высотных зданий были осмотрены и переведены в цифровую форму, их местонахождение запрограммировано с допусками всего в несколько метров, затем фотографии сравнили с другими, сделанными с большой высоты и под утлом – это означало, что съёмка велась камерами, находившимися на космическом спутнике. Русский офицер наклонился вперёд, чтобы лучше разобраться в изображении. Это обеспокоило старшего американского офицера, который, однако, ничем этого не проявил, – он получил указание не предпринимать никаких действий, которые могли бы оскорбить русских.

– Походит на многоквартирный жилой дом? – с искренним любопытством спросил русский.

– Совершенно верно, – ответил американский офицер, по спине которого катились капельки холодного пота – при всём оказанном им здесь радушном гостеприимстве. Независимо от полученных им приказов он совершал сейчас государственное преступление, разрешая наблюдать за происходящим человеку без соответствующего допуска, да ещё иностранцу.

– Кто в этом здании живёт?

– Не знаю. – Ну почему бы этому любопытному парню не отойти в сторону? – подумал американец.

К вечеру проснулись и встали остальные американцы. С взлохмаченными волосами, ничуть не похожие на военнослужащих, они совершали пробежку по периметру главной взлётно-посадочной дорожки. К ним присоединилось несколько русских, и началось соревнование, причём обе группы бежали рядом. Сначала соперничество казалось дружеским, однако вскоре оно переросло в нечто совсем иное. Через несколько минут стало ясно, что американцы принадлежат к отборным частям и не привыкли кому-либо уступать, даже русским, не нуждающимся в акклиматизации и знакомым с местными условиями. Это спецназ, скоро забормотали русские, задыхаясь от усилий, но, поскольку это была отдалённая база со строгим командиром, они находились в достаточно хорошей форме и даже после десяти километров сумели удержаться наравне с американцами. После пробежки обе группы смешались и стало ясно, что языковый барьер препятствует общению, хотя испытываемое гостями внутреннее напряжение было понятно русским и без слов.

* * *

– Как причудливо выглядят эти птички, – заметил Чавез.

– Нам повезло, что они выбрали именно это место. – Снова проблема безопасности, подумал Джон, подобно тому как истребители и бомбардировщики в Пирл-Харборе скопились в одном месте, чтобы их легче было защитить от саботажа или какой-нибудь иной глупости, которой опасались из-за непроверенных разведданных. С другой стороны, когда самолёты размещены в одном месте, это создаёт удобство для их технического обслуживания. Однако первоначально здесь не планировалось размещать базу, и построенные ангары оказались слишком маленькими. В результате шесть самолётов раннего радиолокационного обнаружения Е-767 стояли на открытой площадке в двух милях от них и были легко различимы из-за своих необычных очертаний. Существенным было и то, что страна сама по себе была слишком маленькой и тесной, чтобы разместить авиабазу в каком-то уединённом месте. Те же факторы, что влияли на размещение аэродромов в равнинной местности, влияли и на размещение городов, но города росли быстрее. Со всех сторон авиабазу окружали промышленные постройки и шоссейные дороги. Теперь оставалось найти деревья и по ним выяснить направление ветра. Ага, ветер дует с северо-запада. Следовательно, самолёты, заходя на посадку, будут приближаться к аэродрому с юго-востока. Нужно только выбрать удобное место.

Теперь было задействовано все. Спутники электронной разведки, летающие на низких орбитах, также прислушивались к излучаемым сигналам, определяя положение патрульных самолётов дальнего радиолокационного наблюдения. Они действовали не так успешно, как самолёты электронной разведки, но зато без всякого риска. Следующим этапом станет привлечение к такой работе подводных лодок, но, согласно полученной информации, на это потребуется время. В распоряжении флота имелось не так много субмарин, и к тому же почти все они заняты решением других задач. Это не явилось слишком большим откровением. Электронная подготовка к боевым действиям приносила свои плоды, и хотя не все, что удалось обнаружить, радовало американскую сторону, собранная информация по крайней мере позволила приступить к созданию оперативного плана. Были точно установлены маршруты, по которым летали три Е-767, осуществляя радиолокационное наблюдение за приближающимися самолётами. По-видимому, зги маршруты соблюдались изо дня в день.

Небольшие отклонения объяснялись местными ветрами, поскольку требовалось поддерживать надёжную связь с наземными станциями, передавая на землю полученную информацию. Это тоже было хорошей новостью.

Относительно недорогой отель стоил всё-таки дороже, чем они могли себе позволить, однако он был расположен прямо под трассой захода на посадку к левой взлётно-посадочной полосе три-два соседней авиабазы. Может быть, местные жители привыкли к реву авиационных двигателей и перестали его замечать, подумал Чавез, вспомнив непрекращающийся шум, доносившийся с улицы через окно их номера в токийской гостинице. Тише всего в комнатах, окна которых выходят на противоположную сторону отеля, сказал портье, однако он мог предложить им только угловой номер. Самый сильный шум ощущался в передней части отеля, потому что взлётно-посадочная полоса заканчивалась всего в полукилометре от входа, но особенно здание сотрясалось при взлёте самолётов. Спать во время посадки было куда спокойнее.

– Знаешь, я не уверен, что это жилище мне правится, – заметил Динг, когда они поднялись в свой номер.

– А кто сказал, что такие жилища должны нам нравиться? – Джон передвинул кресло к окну и приступил к наблюдению, приняв на себя первую смену.

– Это слишком походит на убийство, Джон.

– Да, пожалуй. – Действительно, Динг прав, но кто-то из сильных мира сего придерживается иной точки зрения, а это самое главное.

* * *

– У нас нет иного выбора? – спросил президент Дарлинг.

– Нет, сэр. – Райан впервые совершал такой шаг. Он сумел в прошлом предотвратить войну. Ему удалось положить конец «чёрной» операции, способной принести стране огромный политический вред. А вот теперь он собирался дать команду о проведении такой же операции – правда, не по своей инициативе, напомнил себе Райан. Кто-то другой начал эту войну, и всё-таки он не испытывал удовлетворения от того, что ему предстояло сделать. – Они не хотят отступать.

– Мы не сумели предотвратить кризис, – негромко произнёс Дарлинг, понимая, что говорить об этом сейчас слишком поздно.

– Скорее всего, это моя вина, – ответил Райан, чувствуя, что должен принять ответственность на себя. В конце концов, национальная безопасность относится к сфере его обязанностей. Из-за того что он допустил промах, погибнут люди, и они же погибнут теперь из-за того, что он старается исправить положение. Несмотря на то что из Овального кабинета исходила колоссальная власть, выбора у его владельца не осталось.

– А сумеем ли мы добиться своей цели?

– Вот это, сэр, мы узнаем только после окончания операции.

* * *

Все оказалось проще, чем можно было ожидать. Три неуклюжих двухмоторных самолёта вырулили один за другим к дальнему концу взлётной полосы, развернулись навстречу северо-западному ветру, на мгновение замерли, включили реактивные двигатели на полную мощность, тут же убрали газ, в последний раз проверяя, не вырывается ли из выхлопных дюз пламя, и, когда убедились в исправности двигателей, снова включив полную мощность, сняли тормоза и помчались вперёд, набирая скорость для взлёта. Кларк проверил часы и развернул перед собой карту шоссейных дорог на острове Хонсю.

Чтобы осуществить это, потребовался всего лишь один телефонный звонок. Коммерческая авиационная группа корпорации «Боинг» выпустила «Чрезвычайную директиву о пригодности к эксплуатации в воздухе», касающуюся системы автоматической посадки на всех коммерческих авиалайнерах типа «767». Там говорилось, что неисправность, причина которой пока не установлена, повлияла на поведение авиалайнера компании TWA при заходе на посадку в аэропорту Сент-Луиса и потому до выявления причины неисправности всем владельцам настоятельно советовалось не пользоваться этой системой. Предупреждение было разослано по электронной почте, телексу и заказной почтой всем владельцам «боингов» типа «767».

39. Ход конём

Не было ничего особенно удивительного в том, что американцы закрыли японские консульства в Гонолулу, Сан-Франциско, Нью-Йорке и Сиэтле. Во всех четырех консульствах одновременно появились агенты ФБР, которые объяснили, что принято решение об их закрытии, вступающее в силу немедленно, и попросили освободить помещения. После не слишком решительных протестов, которые были выслушаны вежливо, но с подчёркнутым равнодушием, дипломаты заперли консульства и под охраной местной полиции – главным образом для того, чтобы защитить их от собравшихся разношёрстных демонстрантов, – направились к автобусам, которые доставили японцев в ближайший аэропорт. Там их усадили на первый же самолёт, вылетавший в Ванкувер – главный город канадской провинции Британская Колумбия. Когда на Гавайях дипломатов из закрытого консульства везли по Гонолулу, автобусный маршрут проходил мимо военно-морской базы Пирл-Харбор. Японцы смогли в последний раз увидеть в сухих доках два авианосца и даже сфотографировать их. Сотруднику консульства, сделавшему снимки, и в голову не пришло поинтересоваться, почему агенты ФБР, сидевшие в том же автобусе, не помешали ему фотографировать военно-морскую базу. В конце концов, американские средства массовой информации печатали в газетах и показывали по телевидению все, ничего не скрывая, так что японский дипломат вёл съёмку совершенно открыто. Далее японцы убедились, что операция по высылке была тщательно продумана. Их чемоданы подвергли просвечиванию в поисках оружия и взрывчатых веществ – ни того ни другого не было, разумеется, обнаружено, – но не открывали, поскольку это был все же багаж дипломатов, охраняемый международными правилами дипломатической неприкосновенности. Америка подготовила для них чартерный рейс на самолёте «Боинг-737» авиакомпании «Юнайтед», который поднялся в воздух и снова пролетел прямо над военно-морской базой, что позволило дипломату сделать через иллюминатор с высоты пять тысяч футов ещё несколько снимков. Он мысленно поздравил себя с тем, что не уложил камеру в чемодан, а держал наготове. Затем он заснул и проспал почти все пять часов, пока летели в Ванкувер.

* * *

– Первый и четвёртый винты в полной готовности, как новенькие, шкипер, – заверил командира авианосца «Джонни Реб» старший механик. – Мы сможем развить тридцать узлов, даже тридцать два, как только вы прикажете.

Второй и третий гребные валы внутри корабля законсервировали, места, где они выходили наружу под ахтерштевнем, заварили, отказавшись вместе с тем примерно от пятнадцати дополнительных узлов, которые «Джон Стеннис» мог бы с ними развить. Однако в результате того, что с этих двух валов сняли винты, уменьшилось сопротивление воды, и потому авианосец всё-таки сохранил способность развивать приличный ход, достаточный для лётных операции. Самой сложной проблемой оказалась балансировка силовой установки четвёртого гребного вала, которую требовалось провести с точностью, превышающей точность балансировки колёс гоночного автомобиля, иначе при максимальных оборотах установка могла разрушиться и выйти из строя. Успеха удалось добиться с помощью той же процедуры – винт поворачивали, проверяя каждый подшипник на всём протяжении длинного гребного вала. Теперь ремонтные работы закончились, и сегодня вечером можно было заполнить док водой. Командир авианосца устало поднялся по бетонным ступенькам к вершине гигантского каньона, созданного руками человека, и оттуда перешёл на нос корабля. Потом он продолжил подъем по корабельным трапам – подняться на такую высоту – настоящий подвиг – к своей каюте позади мостика и позвонил оттуда.

* * *

Время, которого они ждали, приближалось. Кларк посмотрел из окна комнаты на юго-восток. Холодный воздух был прозрачен и сух. Вдали по небу плыли прозрачные облака, все ещё освещённые солнцем, тогда как на земле уже наступили сумерки.

– Ты готов? – спросил он.

– Жду твоей команды. – На полу номера лежал открытый металлический чемодан, в котором Динг хранил свои фотопринадлежности.

Несколько недель назад его проверила японская таможня и не обнаружила ничего, что не принадлежало бы профессиональному фотографу, разве что чемодан оказался несколько легче, чем у других. Внутреннее пространство было наполнено пенопластом с вырезанными в нём гнёздами для трех камер, нескольких объективов и осветительных приборов, казавшихся на первый взгляд самыми обычными, хотя они таковыми не были. Единственное оружие, привезённое американцами в Токио, вовсе не походило на оружие. Оно изрядно помогло им и раньше, при операции в Восточной Африке. Чавез поднял одну из его деталей, проверил указатель электрического заряда на аккумуляторной батарее и решил, что подзарядки от сети не потребуется. Он щёлкнул переключателем и услышал тонкое электронное жужжание заряжающихся конденсаторов.

– Вот он, – негромко произнёс Джон, заметив огни приближающегося самолёта. Он не испытывал удовольствия от предстоящей работы, как и его напарник. Но разве это требовалось от них?

* * *

Приближающийся к аэродрому Е-767 включил посадочные огни уже на высоте десять тысяч футов и теперь выпустил шасси. Вспыхнул яркий луч посадочного прожектора. С расстояния в пять миль и на высоте двух тысяч футов над промышленным районом пилот увидел огни аэродрома и заставил себя сосредоточиться, что было необходимо после продолжительного и однообразного патрульного полёта.

– Закрылки двадцать пять, – скомандовал он.

– Закрылки двадцать пять, – отрепетовал второй пилот, протягивая руку к рычагу, выдвигающему закрылки на задней несущей поверхности крыльев и предкрылки впереди, что придало самолёту дополнительную устойчивость и подъёмную силу при снижающейся скорости.

– Ками-три, зашёл на посадку, вижу дорожку, – произнёс пилот, на этот раз обращаясь по радио к диспетчеру, который до этого момента без особой необходимости наводил его на аэродром.

Тут же последовало разрешение на посадку, и пилот чуть плотнее сжал штурвал, ощущая малейшие движения самолёта, приноравливаясь к ветру, дующему на малой высоте, и осматривая пространство перед собой на случай неожиданного появления других самолётов в этом запрещённом для остальных полётов секторе. Он знал, что большинство авиакатастроф происходит при посадке и поэтому экипажу следует быть особенно внимательным в эти минуты.

* * *

– Вижу его, – раздался бесстрастный голос Чавеза, усилием воли заставив смолкнуть в себе голос совести. Его страна находилась в состоянии войны. Экипаж самолёта состоял из военнослужащих и потому являлся законной добычей, вот и все. Это казалось слишком уж просто, чертовски просто, хотя, вспомнил Чавез, когда он убил первого человека – в прошлом, – это тоже показалось ему простым делом, но всё-таки было убийством. Со стыдом он припомнил, что тогда испытал безудержную радость.

* * *

– Сейчас мне больше всего нужна горячая ванна и массаж, – заметил второй пилот, на мгновение задумавшись о личном, хотя не отрывал взгляда от панорамы, простиравшейся перед самолётом на две мили впереди. – Справа все спокойно. Посадочная дорожка свободна.

Пилот кивнул, протянул правую руку к управлению сектором газа, потянул рукоятку на себя, так что сопротивление воздуха уменьшило скорость самолёта до посадочной, составляющей 145 узлов, что было несколько выше обычного из-за оставшегося в баках топлива. Самолёты дальнего радиолокационного обнаружения «Ками» всегда несли с собой чуть больше топлива, чем требовалось.

– Два километра, все идёт хорошо, – произнёс второй пилот.

* * *

– Пора, – прошептал Чавез. Длинная труба опиралась на его плечо, нацеленная, подобно винтовке или, скорее, противотанковому пусковому устройству, на носовую часть приближающегося самолёта. Указательным пальцем он нажал на кнопку.

«Магия», которой они пользовались в Африке, по своей конструкции практически не отличалась от мощного электрического фонарика, но у этого «фонарика» была ксеноновая дуговая лампа, мощность светового излучения которой составляла три миллиона свечей. Самой дорогой частью устройства был рефлектор из стального сплава, который при изготовлении подвергался такой высокой точности обработки, что на расстоянии одной мили концентрировал луч в круговое пятно диаметром меньше сорока футов. При таком освещении можно было свободно читать газету, но стоило взглянуть прямо на ослепляющий источник света, как возникала опасность утраты зрения. Это устройство проектировалось как «несмертельное» оружие, поэтому ксеноновая дуговая лампа была защищена прозрачным экраном, не пропускающим ультрафиолетовые лучи, способные сжечь сетчатку глаза. Когда Динг нажал на кнопку, у него в голове мелькнула именно такая мысль. Несмертельное оружие. Разумеется.

Интенсивная бело-голубая вспышка обожгла глаза пилота. Ему показалось, что он посмотрел прямо на солнце, только боль была ещё сильнее. Она заставила пилота инстинктивно оторвать руки от штурвала и закрыть ими лицо. По системе внутренней связи разнёсся его страшный крик. Второй пилот смотрел в сторону от вспышки, но свет притягивает к себе человеческий глаз, особенно в темноте, лётчик инстинктивно повернул голову в сторону ослепительного света, прежде чем разум успел отреагировать и заставить его закрыть глаза. Оба пилота были ослеплены и испытывали острую боль – и это в тот момент, когда их самолёт находился на высоте восьмисот футов и в миле от начала посадочной полосы. Они были высокими профессионалами с прекрасной подготовкой. Не открывая от боли глаз, пилот протянул руки к штурвалу и попытался выровнять самолёт. Второй пилот сделал то же самое, однако их движения не были достаточно согласованными, и какие-то мгновения они практически своими действиями боролись друг с другом. Кроме того, оба мгновенно полностью утратили пространственную ориентацию, что вызвало у них головокружение, однако ощущения пилотов и тут оказались разными. Одному казалось, что самолёт заваливается на одно крыло, тогда как другой пытался выровнять самолёт из противоположного положения. На высоте восьмисот футов в такой ситуации нет времени решать, кто прав. Борьба за управление самолётом неизбежно привела к тому, что верх одержал более сильный, и это обрекло всех на гибель. Е-767 развернулся вправо на девяносто градусов и, быстро снижаясь, устремился к пустому промышленному корпусу. Диспетчеры отчаянно кричали в микрофоны, но лётчики даже не слышали их предупреждений. Последним движением пилота была попытка поднять самолёт в небо и заново зайти на посадку. Он потянул на себя штурвал за мгновение до того, как инстинкт подсказал ему, что всё кончено. Пилот успел подумать, что над его страной снова взорвалась атомная бомба.

– Боже милосердный, – прошептал Чавез. Прошла всего секунда, даже меньше. Самолёт, как от взрыва, на мгновения взмыл вверх в темнеющее небо, а затем резко, подобно умирающей птице, повернул на север. Динг заставил себя отвернуться. Ему не хотелось видеть или знать, куда он упал. Впрочем, это не имело значения. Гигантский огненный шар осветил все вокруг, как при вспышке молнии. Чавез ощутил вспышку, словно удар в живот, и тут же содрогнулся от приступа рвоты.

Пилоты «Ками-5» увидели происшедшее за десять миль до посадки – ужасная жёлтая вспышка на земле, невдалеке от аэродрома. Её причиной могло быть лишь одно. Лётчики – дисциплинированный народ. Пилоты следующего Е-767, заходящего на посадку, тоже ощутили внезапную пустоту и почувствовали, как судорожно напряглись мышцы. И тут же мысль о сослуживцах, только что исчезнувших в огненной вспышке, заставила подумать о семьях погибших, к кому завтра придут нежеланные гости с известием о смерти самых близких людей, о том, что они больше никогда не увидят их лиц и не услышат их голосов. Пилоты заставили себя не прислушиваться к радиопереговорам, словно это могло иметь какое-то значение. Инстинктивно они огляделись, будто искали что-то необычное. Нет, все в порядке. Двигатели работали нормально. Электроника тоже. Гидравлика была в норме. Что бы ни случилось с летевшим впереди самолётом, это не могло произойти с ними.

– Контроль, говорит пятый, что случилось, приём.

– Пятый, это контроль. Третий только что разбился. Не знаем, в чём дело. Дорожка свободна.

– Говорит пятый, вас поняли. Продолжаем снижение, видим дорожку. – Пилот убрал палец с кнопки радиопередатчика, чтобы не сказать что-то ещё. Он посмотрел на второго пилота. «Ками-3». Близкие друзья. Погибли. Смерть от руки врага было бы легче осознать, чем позор катастрофы при заходе на посадку, какой бы ни была причина. Но теперь они снова повернули головы в сторону приближающейся посадочной полосы. Им нужно завершить операцию, несмотря на потрясение, и благополучно доставить на землю двадцать пять членов экипажа, что сидели в салоне позади кабины.

– Хочешь, я сменю тебя? – спросил Джон.

– Нет, это моя работа. – Динг снова проверил зарядку конденсаторов и вытер лицо. Он сжал кулаки, чтобы побороть лёгкую дрожь, от которой одновременно испытывал стыд и облегчение. Значит, он способен на человеческие чувства. Приближающиеся посадочные огни означали, что перед ним ещё одна цель, он служит своей стране, как и те, что сидят внутри самолёта, служат своей, вот и все. Конечно, было бы лучше сделать это с помощью настоящего оружия. Может быть, парни, которые предпочитали мечи, думали то же самое, когда наступила пора мушкетов. Чавез тряхнул головой, отгоняя ненужные мысли, и, чуть отступив назад, навёл прицел через открытое окно на кокпит снижающегося самолёта. Передняя часть излучателя была закрыта кожухом, чтобы с улицы не видели вспышки, но он не хотел излишне рисковать…

…Ещё немного… …Пора…

Чавез снова нажал на кнопку, и снова алюминиевая обшивка вокруг кабины пилотов на секунду засияла ослепительным светом. Откуда-то слева доносился рёв сирен – видно, пожарные машины устремились к месту гибели первого самолёта. А ведь дома пожарные сирены воют иначе, почему-то подумал он. Сначала Е-767 продолжил полет, и Динг подумал даже, правильно ли всё сделал на этот раз. Однако спустя мгновения луч прожектора на носу резко нырнул вниз, на этот раз самолёт не свернул в сторону, а просто устремился прямо к земле. Вдруг он упадёт на них, на отель? – мелькнула неожиданно мысль. Бежать уже слишком поздно, может, это Бог хочет наказать его за то, что он убил пятьдесят человек. Динг начал разбирать установку, находя успокоение в механически отработанных движениях.

Кларк тоже увидел самолёт, падающий на отель, и тоже понял, что нет смысла искать спасения. Сейчас пилот попытается набрать высоту… может быть, ему удастся…. Нос «боинга» поднялся кверху, и самолёт с рёвом пронёсся футах в тридцати над крышей здания. Джон сделал шаг к боковому окну и заметил, как совсем рядом мелькнул конец крыла. Самолёт начал взлетать – или попытался сделать это, – намереваясь, очевидно, набрать высоту, сделать круг и снова зайти на посадку, но у двигателей не хватило тяги, самолёт накренился на левое крыло и рухнул вниз. К небу поднялся ещё один огненный шар. Ни Кларк ни Чавез не испытывали благодарности Богу за спасение от смерти, которую они, вполне возможно, заслужили.

– Упаковывай прожектор и бери фотоаппарат, – скомандовал Кларк.

– Зачем?

– Ты что, забыл? Мы репортёры! – произнёс Джон, на этот раз по-русски.

У Динга дрожали руки, когда он заканчивал разборку прожектора, но Кларк не стал помогать ему. Каждому из них было необходимо время, чтобы совладать со своими чувствами. В конце концов, они убили не преступников, заслуживающих смерти. От их рук погибли люди, похожие на них самих, приговорённые к смерти клятвами, данными ими тем, кто не заслуживали такой преданности. Наконец Чавез достал камеру «Никон», присоединил к ней стомиллиметровый телеобъектив и последовал за своим боссом. Маленький вестибюль отеля был уже переполнен людьми, почти одними японцами. «Клерк» и «Чеков» растолкали толпу, бегом пересекли шоссе, подбежали к забору, ограждающему территорию авиабазы, и там Динг начал фотографировать. Вокруг царила такая паника, что прошло минут десять, прежде чем их заметил полицейский.

– Чем вы занимаетесь? – Это был не вопрос, а скорее обвинение.

– Мы репортёры, – ответил «Клерк» и показал удостоверение журналиста.

– Немедленно прекратите! – приказал полицейский.

– Разве мы нарушили закон? Мы живём в отеле на другой стороне шоссе и увидели, как это случилась. – «Иван Сергеевич» посмотрел на полицейского и наморщил лоб. – А-а! На вас напали американцы? Вы хотите, чтобы мы отдали вам нашу плёнку?

– Да! – с внезапным облегчением воскликнул полицейский.

Он протянул руку, довольный тем, что иностранцы проявили такую сговорчивость.

– Евгений! Немедленно отдай офицеру плёнку из камеры.

«Чеков» перемотал плёнку, достал кассету и вручил её полицейскому.

– Возвращайтесь в отель. В случае необходимости мы вызовем вас.

Вызовете, не сомневаюсь, мысленно ответил Кларк.

– Мы в номере четыреста шестнадцать, – сказал он вслух. – Это ужасно. Кто-нибудь уцелел?

– Не знаю. А теперь уходите! – скомандовал полицейский.

– Упокой, Господи, их души, – произнёс Чавез по-английски с искренним чувством.

* * *

Через два часа над Японией пролетел разведывательный спутник КН-11. Его камеры, работающие в инфракрасном диапазоне, увидели весь Токио и прилегающие районы. Специалисты Национального управления фоторазведки сразу заметили два очага пожара и разбросанные вокруг части разбившихся самолётов. Пара Е-767 повержена в прах, с немалым удовлетворением заключили они. Это были в основном служащие ВВС, и, находясь далеко от сцены человеческих страданий и крови, они видели всего лишь две сбитые цели. Изображения передавались в реальном масштабе времени нескольким адресатам. В Национальном центре управления боевыми действиями Пентагона, J-3, пришли к выводу, что первый этап операции «Зорро» прошёл в соответствии с планом. Там предпочли бы сказать, что операция началась так, как они надеялись, но всякое упоминание о надежде могло нарушить везение. Ну что ж, подумали военные, оказывается, и ЦРУ может приносить хоть какую-то пользу.

* * *

В Пирл-Харборе царила ночь. Чтобы наполнить сухой док водой, потребовалось десять часов. Пришлось поторопиться и нарушить кое-какие правила безопасности, но война диктует свои законы. Открылись ворота, и с помощью двух мощных портовых буксиров «Джон Стеннис» выплыл из дока, оставив в одиночестве «Энтерпрайз». Лоцман нервничал и всё-таки сумел вывести авианосец из гавани в рекордно короткое время. Лоцмана перебросили обратно на берег на вертолёте, и ещё до полуночи «Джонни Реб» оказался в открытом море и, минуя линии торгового судоходства, направился на запад.