Текст книги "Радуга Шесть"

Автор книги: Том Клэнси

сообщить о нарушении

Текущая страница: 58 (всего у книги 67 страниц)

Глава 35
Марафон

Это стало так приятно, что Попов привык вставать очень рано, чтобы насладиться утренней прогулкой. Этим утром он проснулся при первом свете и с восхищением посмотрел на оранжево-розовое сияние на восточном горизонте, которое предвещало наступление настоящего рассвета. До приезда в Канзас он никогда не ездил верхом, но здесь он понял, что в этом есть что-то поразительно радостное и мужественное, когда сидишь на большом и мощном животном и управляешь им всего лишь с помощью легкого движения кожаных поводьев, или даже просто щелкая языком. Ты получаешь при этом несравненно больше удовольствия, чем при ходьбе, и это ощущение было приятным на каком-то примитивном уровне.

И потому он снова спустился в кафетерий очень рано, выбрал и поставил на поднос завтрак, не забыв свежее красное яблоко для Баттермилк, как раз в тот момент, когда обслуживающий персонал выносил блюда из кухни. День опять обещал быть ясным и солнечным. Фермеры, выращивающие пшеницу, подумал офицер разведывательной службы, радуются этой прекрасной погоде, наверно, не меньше его. Уже прошло достаточно дождей для орошения пшеницы, а теперь солнечная погода поможет созреванию. Американские фермеры, подумал Попов, являются, наверно, самыми лучшими производителями зерновых в мире. В этом нет ничего удивительного при такой прекрасной земле и совершенных сельскохозяйственных машинах. Он поднял поднос и направился к столу, за которым привык завтракать. Попов успел съесть половину яичницы, когда в кафетерий вошли Киллгор и новый гость – Ханникатт.

– Доброе утро, Дмитрий, – поздоровался охотник.

Попову пришлось поспешно проглотить кусок, находящийся во рту, прежде чем ответить.

– Доброе утро, Фостер.

– Как тебе понравились вчерашние конные соревнования?

– Англичанин, который завоевал золотую медаль, был великолепен, но не менее великолепной была его лошадь.

– Да, они выбирают самых лучших для таких соревнований, – заметил Ханникатт, направляясь за завтраком и возвращаясь через несколько минут. – Говорят, ты был шпионом, это правда?

– Я был офицером разведывательной службы. Да, это была моя работа в Советском Союзе.

– По словам Джона, ты работал с террористами.

– Это тоже правда. Мне давали задания, и я, разумеется, выполнял их.

– Что касается меня, в этом никаких проблем, Дмитрий. Никто из них никогда не беспокоил меня или тех, кого я знал. Черт побери, мне довелось работать в Ливии на компанию «Роял Датч Шелл». Там я нашел для них хорошее нефтяное месторождение, да и ливийцы, работавшие со мной, отличные парни. – По примеру Попова Ханникатт навалил на тарелку много бекона и яичницы. Наверно, ему требуется много жрать, чтобы снабжать энергией такое крупное тело, подумал Дмитрий. – Что ты думаешь о Канзасе?

– Во многом походит на Россию – огромные степи и большие фермы, хотя ваши фермы действуют намного эффективнее. Так мало людей выращивают такое огромное количество пшеницы.

– Да, мы полагаемся на них в обеспечении нас хлебом, – согласился Ханникатт, засовывая в рот огромные порции бекона. – Здесь у нас достаточно земли для небывалых урожаев и все оборудование, которое требуется для этого. Пожалуй, я сам могу заняться сельским хозяйством.

– Вот как?

– Да, понимаешь, все члены Проекта получат участки, на которых они будут работать. Разумная мысль, да и в любом случае нам всем придется сплотиться, по крайней мере вначале. Но о чем я по-настоящему мечтаю, так это об охоте на бизонов. Я даже привез с собой настоящее «бизонье» ружье.

– Что ты имеешь в виду?

– В Монтане есть компания «Шилох Армс», которая производит точные копии настоящих «бизоньих», или «буйволиных», ружей. Месяц назад я купил одно – «Шарпс». Настоящая базука. Бьет как сукин сын, – сообщил охотник.

– Кое-кто из живущих в комплексе отнесется к этому неодобрительно, – сказал Попов, думая о веганах, явно самых крайних экстремистах из всех друидических элементов.

– Понимаешь, если эти люди хотят жить в гармонии с природой без ружей, им надо почитать Льюиса и Кларка Гризли не знает о «друзьях природы». Ему известно одно – что он может убить и съесть и что не может. Иногда приходится напоминать ему, что он не может. То же самое относится и к волкам.

– Оставь, Фостер, – сказал Киллгор, присаживаясь к столу. – Не было ни единого подтвержденного случая, чтобы волки убивали людей в Америке.

Ханникатту это показалось особенно глупым.

– Неужели? Действительно, трудно жаловаться на волков, когда твои пережевыванные куски вылезают из его задницы. Мертвые не говорят, док. А как относительно России, Дмитрий? У вас любят волков?

– Крестьяне ненавидят их и всегда ненавидели, но государство посылает охотников на вертолетах расстреливать их. Такое поведение не очень честно, правда?

– Не очень, – согласился Ханникатт. – Дикие звери заслуживают уважения. Это ведь их земля, а не твоя. И нужно играть по правилам. Вот тогда ты узнаешь, как они живут, о чем думают. Именно поэтому у нас действуют правила Буна и Крокетта при охоте на крупную дичь. Вот почему я еду на охоту верхом и доставляю убитую дичь на лошади. С дичью нужно обращаться справедливо. Но не с людьми, разумеется, – подмигнул он.

– Наши друзья-веганы не одобряют охоту, – печально сообщил им Киллгор. – Полагаю, они думают, что достаточно питаться травой и фотографировать диких животных.

– Это чепуха, – возмутился Ханникатт. – Смерть является частью жизненного цикла, а мы самые опасные хищники, и дикие звери знают это. К тому же нет ничего вкуснее, чем мясо оленя, поджаренное на открытом костре. Это вкус, который я никогда не забываю, и клянусь, никогда не откажусь от него. Если эти экстремисты хотят питаться кроличьей пищей – отлично, я не возражаю, но, если кто-нибудь скажет мне, что нельзя есть мясо, ну что ж, однажды я встречался с полицейским, который пытался говорить мне, когда мне можно охотиться и когда нельзя. – По лицу Ханникатта промелькнула жестокая улыбка. – Так вот, он больше никого не беспокоит. Клянусь господом, никто не может говорить мне, что можно и что нельзя.

Он убил полицейского из-за этого? Попов не мог задать такой вопрос вслух. Невежественный варвар. С таким же успехом он мог купить мясо в супермаркете. Друид с ружьем – это необычайно опасный тип. Он закончил завтрак и вышел наружу. Скоро за ним последовали остальные. Ханникатт достал сигару из седельного вьюка, который нес с собой, и закурил по дороге к «Хаммеру» Киллгора.

– Тебе обязательно нужно курить в автомобиле? – пожаловался доктор, как только он почувствовал сигарный дым.

– Я буду выпускать дым из гребаного окошка, Джон. Боже мой, неужели ты тоже «нацист вторичного дыма»? – потребовал ответа охотник. Но затем он примирился с логикой и опустил стекло, держа сигару снаружи во время поездки к конюшне. К счастью, ехать пришлось недолго. Попов оседлал приветливую Баттермилк, угостил ее яблоком из кафетерия и вывел наружу. Там он вскочил в седло и оглянулся вокруг, восхищаясь зелено-янтарным морем, колышущимся вокруг. Ханникатт подъехал на лошади, которую Дмитрий никогда не видел, – аппалуский жеребец с белой полосой, который, по-видимому, принадлежал охотнику. Присмотревшись поближе, он заметил кобуру.

– Это пистолет? – спросил Попов.

– "Сингл экшен" армейский револьвер Кольта «М-1873», – ответил Фостер, доставая его из кобуры «Триперсонс». – Это револьвер, который помог нам завоевать Запад. Знаешь, Дмитрий, я никогда не еду верхом без друга, – добавил он с самодовольной улыбкой.

– Сорок пятого калибра? – спросил русский. Он видел такие револьверы в кино, но не в жизни.

– Нет, это 44 – 40. Калибр сорок четыре с сорока гранами черного пороха. Сто лет назад такой патрон использовался и в револьвере и в ружье, так было дешевле, – объяснил он. И такая пуля убьет всех, кого пожелаешь. Может быть, не бизона, – признался он, – но уж точно оленя.

– Или человека?

– Можешь не сомневаться. Это, пожалуй, самый смертоносный патрон, который когда-либо производился, Дмитрий. – Ханникатт опустил револьвер в кобуру. – Вот эта кобура вообще-то не совсем аутентичная. Ее назвали «Триперсонс», в честь Билли Триперсонса. Насколько я помню, он был шерифом в прежнее время – коренной американец и защищал закон. По крайней мере, такова легенда. Короче говоря, он изобрел такую кобуру во второй половине девятнадцатого столетия. Видишь, из нее можно быстрее достать револьвер. – Фостер продемонстрировал, как это делается.

На Попова действия Фостера произвели впечатление – он много раз видел их в кинофильмах, но никогда в реальной жизни. Этот американский охотник даже носил на голове широкополую шляпу западного стиля. Он почувствовал расположение к нему, несмотря на напыщенную манеру Фостера говорить.

– Вперед, Джеремия, – сказал Ханникатт, когда остальные въехали в корраль, и его конь послушно пошел вперед.

– Твой конь? – спросил Попов.

– Да, я купил его у индейского приятеля из племени Нез Перс. Ему восемь лет, как раз то, что надо для меня. – Фостер улыбнулся, они выехали из корраля, и Попов подумал о нем, как о человеке, ощущающем себя на природе, как дома.

Маршрут прогулок начал повторяться. Даже на такой большой территории комплекса можно было ехать и изучать окрестности только в нескольких направлениях, хотя удовольствие от прогулок осталось неизменным. Этим утром четыре всадника поехали на север, медленно и осторожно проезжая через поселение луговых собачек, и приблизились к хайвэю с густым потоком грузовиков.

– Где ближайший город? – спросил Попов.

– В этом направлении, – показал Киллгор, – не такой уж это и город.

– У него есть аэропорт?

– Маленький, только для частных самолетов, – ответил доктор. – Если проедешь двадцать миль на восток, там еще один город с региональным аэропортом для коммерческих самолетов, совершающих короткие рейсы. Из него можно прилететь в Канзас-Сити, и уж оттуда можешь отправиться куда угодно.

– Но мы будем пользоваться для «Гольфстримов» нашей взлетно-посадочной полосой, правда?

– Конечно, – подтвердил Киллгор. – Новые «Гольфстримы» могут лететь отсюда до самого Йоханнесбурга.

– Неужели? – удивился Ханникатт. – Ты хочешь сказать, мы можем отправиться на охоту в Африку, если пожелаем?

– Да, Фостер, но будет тяжеловато уложить слона на спину лошади. – Эпидемиолог рассмеялся.

– Ну тогда заберем одни бивни, – ответил охотник с широкой улыбкой. – Вообще-то я думал об охоте на льва и леопарда, Джон.

– Африканцы убивают львов из-за их яичек. Их они поедают. Видишь ли, лев считается самым сексуальным животным, обладающим исключительной половой силой, – сказал им Киллгор.

– Как это узнали?

– Когда-то кинематографисты, ведущие съемку фильма о дикой природе, следили за двумя львами, обслуживающими львицу, у которой была течка. В среднем на каждый заход они тратили по десять минут, и случка продолжалась сутки с половиной без перерыва. Таким образом, каждый лев запрыгивал на львицу три раза в час на протяжении тридцати шести часов. Намного лучше, чем это когда-то удавалось мне. – На этот раз засмеялись все мужчины. – Как бы то ни было, некоторые африканские племена по-прежнему верят, что, когда вы съедите какую-нибудь часть животного, которого убили, к вам переходят все свойства этой части зверя. Вот поэтому-то они и любят есть львиные яички.

– Это действует? – спросил Маклин.

Киллгору понравился вопрос.

– Если бы действовало, в мире осталось бы мало львов, Кирк.

– Вот тут ты прав, Джон! – Снова приступ смеха.

Попову не так нравилась обсуждаемая тема, как его компаньонам. Он посмотрел на шоссе и увидел автобус «Грейхаунд», проехавший мимо со скоростью семьдесят миль в час.

Внезапно он сбавил скорость и остановился у странного маленького квадратного здания.

– Что это? – спросил он.

– Остановка для автобусов, – ответил Марк Уотерхаус. – Это единственное средство сообщения в таких отдаленных уголках штата. Сидишь и ждешь, затем, увидев автобус, машешь рукой, и он останавливается, наподобие старых остановок поездов, когда махали флагами.

– Ага. – Дмитрий запомнил это, затем повернул свою кобылу на восток. Коршун, которого они видели раньше, живет, по-видимому, где-то поблизости. Он снова летел, разыскивая одного из вкусных грызунов, чтобы съесть на завтрак. Дмитрий наблюдал за ним, но коршун, вероятно, не заметил ни одного грызуна. Они ехали еще час, затем направились обратно. Попов подъехал к Ханникатту.

– Ты давно ездишь здесь? – спросил тот.

– Чуть больше недели, – ответил Дмитрий Аркадьевич.

– У тебя получается совсем неплохо для новичка, – похвалил его Фостер дружеским голосом.

– Мне хотелось бы ездить чаще, тогда я смогу ездить более быстрым темпом.

– Если хочешь, мы можем покататься сегодня вечером, скажем, перед закатом.

– Спасибо, Фостер, с удовольствием. Например, сразу после ужина?

– Точно. Встретимся примерно в половине седьмого в коррале.

– Спасибо. Я приду, – пообещал Попов. Вечерняя прогулка под звездным небом, да, это будет очень приятно.

* * *

– У меня возникла мысль, – сказал Чатэм, когда они вошли в здание Джавитса.

– Что за мысль?

– Этот русский парень, Серов. У нас ведь есть его фотография с паспорта, верно?

– Да, – согласился Салливэн.

– Давай снова попытаемся распространить постеры. Ведь его банк находится, вероятно, недалеко от его квартиры, как ты считаешь?

– Ты думаешь? Мне это нравится, – ответил специальный агент Том Салливэн с энтузиазмом.

* * *

– Привет, Чак, – раздался голос в телефонной трубке.

– Доброе утро – скорее, для тебя добрый день, Джон.

– Да, я только что закончил ленч, – сказал Кларк. – Какие успехи с расследованием этого Серова?

– Пока никаких, – ответил глава криминального отдела. – Такие вещи не случаются за одну ночь, понимаешь, но они все-таки случаются. Я поручил всему отделу в Нью-Йорке искать этого мерзавца. Если он в городе, мы найдем его, – пообещал Бейкер. – Возможно, потребуется время, но мы найдем твоего Серова.

– Рано – это лучше, чем поздно, – напомнил Радуга Шесть.

– Я знаю. Всегда лучше раскрыть дело побыстрее, но это не всегда возможно. – Бейкер знал, что сейчас его безжалостно пинают в зад, требуя, чтобы он не допустил перевода этого дела в категорию дел, не являющихся очень важными. Такое не случится, но Кларк работал в ЦРУ и не знает, что такое быть копом. – Мы найдем этого парня, Джон. Если он здесь, конечно. У тебя британские копы тоже ищут его?

– Да, конечно. Проблема заключается в том, что мы не знаем, сколько у него личностей.

– Будь ты на его месте, сколько бы тебе потребовалось?

– Возможно, три или четыре, и они будут схожими, чтобы мне было легко запомнить их. Этот парень – опытный разведчик, так что у него может быть несколько подготовленных легенд, в которые он может войти с такой легкостью, словно меняет рубашки.

– Я знаю, Джон. В прошлом мне довелось работать в отделе контрразведки. Они очень легко ускользают, но мы знаем, как нужно охотиться за ними. Тебе удается выжать еще что-то из террористов?

– Они не хотят разговаривать, – ответил Джон. – Местные копы не могут допрашивать их достаточно эффективно.

Ты подразумеваешь, что нам следует поджаривать их на медленном огне? Бейкер не сказал этого. ФБР действовало в соответствии с правилами, установленными конституцией США. Он полагал, что ЦРУ придерживается иной точки зрения, и, подобно большинству сотрудников ФБР, считал это отвратительным. Он не встречался с Кларком, но был знаком с его репутацией. Директор Мэррей уважал его, но с оговорками. Однажды он намекнул, что Кларк пытал пленников, а это для ФБР выходило за всякие границы, каким бы эффективным это ни было. Конституция категорически запрещала пытки, и Бюро руководствовалось этим положением конституции даже в отношении преступников, замешанных в киднепинге, хотя, по мнению каждого специального агента Федерального Бюро Расследований, к таким преступникам пытки можно было бы применить.

– Доверься британским копам, Джон. Они чертовски хороши, и у них накоплен огромный опыт борьбы с ИРА. Они знают, как разговаривать с ирландскими террористами.

– Ну если ты так считаешь, Чак, – ответил Кларк с сомнением в голосе. – О'кей, если нам что-нибудь станет известно, информация будет тут же передана тебе.

– Хорошо. Поговорим с тобой позднее, если мы что-нибудь узнаем, Джон.

– Ладно. До встречи.

Бейкеру хотелось пойти в туалет и вымыть руки после этого разговора. Его проинформировали о «Радуге» и ее недавних операциях, и хотя он восхищался военным способом решения проблем, этот способ во многих важных аспектах отличался от методов работы ФБР. Например, в отношении соблюдения буквы закона. Этот Джон Кларк был крутым сукиным сыном, бывшим агентом ЦРУ, совершившим немало недобрых поступков, рассказал ему Дэн Мэррей, в его голосе звучало восхищение и неодобрение одновременно. Однако какого черта, в конце концов, они на одной стороне, а этот русский, возможно, дал толчок операции, в ходе которой собственная семья Кларка подвергалась смертельной опасности. Это придавало личный характер делу, и Бейкеру приходилось с этим считаться.

* * *

Чавез лег спать после еще одного длинного дня, во время которого он смотрел на бегущих, обливающихся потом атлетов. Это была интересная пара недель, и хотя ему недоставало Пэтси и Джей Си, которых он видел так мало, Динг не мог отрицать, что ему нравилось на Олимпийских играх. Но скоро они заканчиваются. Спортивные репортеры подводили счет завоеванным медалям – Америка выступила очень хорошо, да и австралийцы превосходно проявили себя, особенно в плавании. Еще три дня, и состоится марафон, традиционно последнее соревнование Олимпиады, за которым последует торжественное закрытие и будет погашен олимпийский огонь. Марафонцы уже ходили или ездили по маршруту предстоящего марафона, знакомясь с подъемами и поворотами дистанции. Им не хотелось случайно сбиться с проложенного маршрута, хотя это вряд ли будет возможно, поскольку вдоль всей марафонской дистанции выстроятся кричащие болельщики. Кроме того, они не забывали о тренировках, бегали на тренировочном стадионе в олимпийской деревне, стараясь не утомить себя. Чавез считал, что находится в хорошей форме, но ему никогда не приходилось пробегать расстояние, намного превышающее двадцать миль. Солдаты были знакомы с продолжительным бегом, но не настолько продолжительным, а марафон, проходящий по твердой мостовой, был настоящим убийством для ног и лодыжек бегунов, несмотря на мягкие подошвы современных беговых кроссовок. Да, эти парни должны быть в высочайшей форме, думал Динг, лежа в постели.

Начиная с церемонии открытия Олимпиады в первый день, когда было зажжено олимпийское пламя, до сегодняшнего дня игры были прекрасно организованы и проходили удивительно гладко. Казалось, весь национальный дух и мощь Австралии были посвящены одной этой задаче, подобно тому, как Америка однажды твердо заявила, что будет первой на Луне. Все было превосходно организовано, и это являлось еще одним доказательством того, что присутствие Чавеза здесь было напрасной тратой времени. У службы безопасности не возникло ни единой проблемы. Австралийские копы были вежливыми, компетентными и, казалось, находились повсюду. Австралийская SAS, обеспечивающая поддержку, ничем, по-видимому, не уступала солдатам «Радуги». Ее отлично поддерживали советами люди из «Глобал Секьюрити», которые пользовались теми же тактическими радио, как и солдаты «Радуги». Эта компания представлялась Дингу хорошим посредником, и он думал, что следует, пожалуй, поговорить с Джоном об этом. Никогда не вредно иметь независимое мнение.

Единственно, что не нравилось Чавезу, – это погода. На протяжении всей Олимпиады она была влажной и жаркой. Медики работали в своих палатках не покладая рук, занимаясь людьми, пострадавшими от теплового удара. Пока никто еще не умер, но около сотни людей попали в больницы, и в тридцать раз больше оказалось тех, кто нуждались в первой помощи и получали ее как от санитаров, входящих в подразделения пожарных, так и от медиков австралийской армии. И это еще не считая людей, которые сидели в тени на бордюре тротуара и пытались прийти в себя без обращения за медицинской помощью. Чавез не обращал внимания на жару – потеть было для него привычным делом, – но ему тоже приходилось нелегко и, подобно всем на олимпийском стадионе, он был благодарен за туманные системы, установленные в коридорах и переходах, ведущих к стадиону. Австралийское телевидение даже посвятило этому специальную передачу, что сослужило хорошую службу американской компании, которая спроектировала и установила их. Говорили даже об установке таких систем на полях для гольфа в Техасе и в других местах, где бывала такая жара. Переход от тридцати пяти градусов до двадцати четырех был действительно приятным облегчением, и всякого рода заведения были часто переполнены людьми, особенно во второй половине дня, когда они спасались от палящего солнца.

Последней мыслью Чавеза перед тем, как он заснул, было смутное желание приобрести концессию на продажу кремов, защищающих от солнца. Повсюду виднелись надписи, предупреждающие людей об опасности дыры в озоновом слое, и он знал, что рак кожи, вызванный жестким солнечным излучением, предвещает тяжелую смерть. Так что Чавез и его люди каждое утро щедро намазывали на себя слой защитного крема, как и все. Ну ничего, еще несколько дней, и они вернутся обратно в Британию, где на их загар будут обращать внимание бледнолицые англичане и погода будет на пятнадцать градусов прохладнее даже в те дни, которые они называют «жаркими». Стоит температуре перевалить там за двадцать градусов, и англичане начинают падать от тепловых ударов прямо на улице.

* * *

Попов заседлал Баттермилк около шести вечера. Солнце еще не садилось, до захода оставался примерно час, и его лошадь, отдохнув целый день и досыта наевшись, ничуть не возражала против проявленного к ней внимания. К тому же Попов угостил Баттермилк еще одним яблоком, и кобыла, казалось, наслаждалась им, как наслаждается мужчина первым стаканом пива после продолжительного рабочего дня.

Джеремия, лошадь Ханникатта, был меньше, чем Баттермилк, зато казался более сильным. Это было странно выглядящее животное, на его светло-серой шкуре красовалось почти идеально квадратное черное пятно от шеи до задних ног, отчего он и носил название «попоновая Аппалуса», решил русский. Показался Ханникатт, он нес на плече свое большое седло, похожее на седла ковбоев со Среднего Запада. Охотник накинул седло на «попону», затем сунул под него руку, чтобы затянуть ремни. В заключение он застегнул на себе ремень с кобурой, в которой покоился «кольт». Затем Ханникатт вставил ногу в левое стремя, перекинул правую ногу на противоположную сторону и выпрямился в седле. Жеребцу Джеремии нравилось, по-видимому, ходить под седлом. Животное, казалось, сразу изменилось, почувствовав вес всадника на спине. Его голова гордо поднялась, а уши повернулись, ожидая команды всадника. Раздался резкий щелчок языком, и жеребец выехал в корраль рядом с Поповым и Баттермилк.

– У тебя прекрасная лошадь, Фостер.

– Лучше его у меня не было, – согласился охотник. – Этот Апп отличный разносторонний жеребец. Такие лошади выращиваются индейским племенем Нез Перс.

Они захватили европейских лошадей, которые сбежали от испанских конкистадоров, и разводили их в пустынных прериях. Каким-то образом индейцы Нез Перс узнали, как вернуть их обратно к арабским корням испанской породы, и получились вот такие, – Ханникатт наклонился вперед и потрепал своего жеребца по шее с грубоватой любовью. Джеремии эта ласка, по-видимому, понравилась. – Аппалуса – лучшие лошади, какие только существуют, если вас интересует мое мнение. Это надежная, умная, здоровая порода, они не такие нервные, как арабские кони, и, по-моему, чертовски красивые.

Отличные, разносторонние верховые лошади. Мой Джеремия – превосходный жеребец для охоты и разъездов. Мы проводим много времени в горах, охотясь на лосей. Он даже нашел для меня золото.

– Как это нашел золото?

Ханникатт засмеялся.

– Мое ранчо находится в Монтане. Раньше там пытались разводить скот, но горы оказались слишком крутыми для коров. Короче говоря, там протекает ручей с вершины гор. Однажды я повел Джеремию напиться и увидел, как в ручье что-то блеснуло. – Ханникатт потянулся. – Это было золото, большой кусок кварца с вкраплениями золота – лучшая геологическая формация для золота, Дмитрий. Как бы то ни было, я получил неплохое месторождение золота на своей земле. Ты спросишь, насколько большое? Я не знаю, да это и не имеет значения.

– Не имеет значения? – Попов повернулся в седле и посмотрел на своего спутника. – Фостер, за последние десять тысяч лет люди убивали друг друга из-за золота.

– Больше не будут, Дмитрий. Этому скоро придет конец – навсегда, наверно.

– Но каким образом? Почему? – удивился Попов.

– Разве ты не знаком с Проектом?

– Немного, но недостаточно, чтобы понять, о чем ты говоришь.

Какого черта, подумал охотник.

– Дмитрий, человеческая жизнь на планете подходит к кричащему концу, парень.

– Но?..

– Разве тебе не сказали?

– Нет, Фостер, об этой части Проекта мне никто не говорил.

Какого черта, снова подумал охотник. Олимпийские игры близятся к концу. Почему бы и нет? Этот русский понимает Природу, любит ездить верхом, и можно быть совершенно уверенным, что он работал на Джона Брайтлинга в весьма деликатном деле.

– Это называется Шива, – начал он и продолжал свой рассказ несколько минут.

Для Попова наступил момент принять профессиональное выражение лица. Его эмоции застыли, пока он слушал. Ему даже удалось улыбнуться, чтобы скрыть внутренний ужас.

– Но как распространить этот вирус?

– Видишь ли, у Джона есть компания, которая тоже работает на него. «Глобал Секьюрити» – босса этой компании зовут Хенриксен.

– Ах да, я знаю его. Раньше он был в ФБР.

– Вот как? Я знал, что он был коп, но не фед. В общем, они заключили консультационный контракт с австралийцами на время проведения Олимпийских игр, и один из людей Хенриксена займется распространением Шивы. Что-то связанное с системой кондиционирования воздуха на стадионе, как мне объяснили. Распространение произойдет в последний день, когда состоится заключительная церемония. На следующий день все полетят домой и возьмут с собой в собственных телах этот вирус.

– Но что защитит нас?

– Когда ты приехал сюда, тебе сделали укол, правда?

– Да, доктор Киллгор сказал, что это укрепит жизненные силы моего организма.

– Да, Дмитрий, еще как укрепит. Это была вакцина, которая защитит тебя от Шивы. Мне тоже сделали такой укол. Это вакцина В, приятель. У них есть еще одна вакцина, вакцина А, так мне сказали, но ты не захочешь получить прививку такой вакциной. – Ханникатт объяснил причину.

– Но откуда ты все это знаешь? – спросил Попов.

– Видишь ли, на случай, если люди догадаются об этом, я был одним из тех, кто помогал в создании периметра безопасности, окружающего комплекс. Вот тогда-то мне и сказали, почему для Проекта необходим такой периметр. Все это очень серьезно, приятель. Если кто-нибудь узнает, что было сделано здесь, они могут даже сбросить на нас атомную бомбу, понимаешь? – объяснил Фостер с усмешкой. – Мало кто из людей понимает необходимость спасения планеты. Я хочу сказать, что, если все будет продолжаться так, как происходит сейчас, через двадцать лет вымрут все люди и погибнет вся природа, не только люди – все животные тоже. Вот почему мы решили опередить их.

– Мне понятна твоя точка зрения. Да, в этом есть смысл, – согласился Дмитрий Аркадьевич, сумев произнести эту фразу, не подавившись словами.

Ханникатт удовлетворенно кивнул.

– Я не сомневался, что ты поймешь это, парень. Понимаешь теперь, насколько были важны все эти террористические операции, которые ты организовывал. Если бы в мире не возникли беспокойство и тревога по поводу международного терроризма, Билл Хенриксен не смог бы послать своих людей для выполнения этой маленькой работы. Таким образом, – Ханникатт вытащил из кармана сигару, – спасибо, Дмитрий. Ты действительно был важной частью этого Проекта.

– Спасибо, Фостер, – отозвался Попов. Неужели это возможно, – подумал он. – А ты уверен, что этот вирус сделает свое дело?

– Должен выполнить. Я ведь тоже задал этот вопрос. Они допустили меня к планированию, потому что я – ученый, был когда-то очень неплохим геологом, можешь на меня положиться. Я многое знаю об этом Проекте. Болезнь, вызываемая Шивой, – ужасная штука. Подлинным ключом ко всему этому стала генетическая инженерия, проведенная на основе первоначальной Эболы. Ты ведь помнишь, как это всех напугало полтора года назад?

Попов кивнул:

– О да. В то время я был в России, болезнь тогда всех напугала. – Но еще более пугающей была реакция американского правительства, напомнил он себе.

– Так вот, они – настоящие ученые Проекта – научились на этом многому. Ключом к успеху является вакцина А. Первоначальная вспышка заболевания может убить несколько миллионов человек, но его цель заключается главным образом в психологическом воздействии. Вакцина А, производимая компанией «Горайзон» – это вакцина из живых вирусов, подобно вакцине Сабина против полиомиелита. Но ученые перестроили ее, понимаешь? Она не останавливает Шиву, нет, она его распространяет.

Проходит от месяца до шести недель, пока появятся первые симптомы. Они доказали это с помощью лабораторных тестов.

– Как?

– Видишь ли, в этом принимал участие Кирк. Он похитил несколько человек прямо с улицы, и на них произвели испытания Шивы и вакцин А и В. Все действовало как надо, даже первая часть системы распространения, которое скоро произойдет в Сиднее.

– Это великий поступок – изменить лицо мира, – произнес Попов, глядя на север, где проходил хайвэй.

– Пришлось пойти на это, парень. Если мы не сделаем это, – ну что ж, тогда можно попрощаться со всем миром, Дмитрий. Я не мог допустить, чтобы случилось такое.

– Это ужасно, но я вижу логику твоего положения. Брайтлинг – настоящий гений, он нашел способ решения проблемы, и у него хватило мужества осуществить это на практике. – Попов надеялся, что его голос не звучит слишком снисходительно, но этот Ханникатт был технократом и не принадлежал к числу тех, кто понимает и знает людей.

– Да, – пробормотал Ханникатт, сжимая в губах сигару и поднося к ней огонь зажженной им кухонной спички. Он задул пламя, затем подождал, пока она не станет холодной, и лишь затем бросил ее на землю, приняв, таким образом, меры, чтобы не начать пожара в прерии. – Блестящий ученый. Слава богу, что у него достаточно ресурсов, чтобы осуществить все это. Подготовка Проекта обошлась ему, наверно, почти в миллиард долларов – я имею в виду один этот комплекс, не считая бразильского.