Текст книги "Радуга Шесть"

Автор книги: Том Клэнси

сообщить о нарушении

Текущая страница: 32 (всего у книги 67 страниц)

Глава 18
Внешность

Попов поднялся на борт «Конкорда», вылетающего утренним рейсом. Ему еще не приходилось летать на нем, и он пришел к выводу, что внутри самолет тесен, хотя пространства для ног достаточно. Он расположился в кресле 4-С. Тем временем в другом терминале Билл Хенриксен сидел в салоне первого класса на авиалайнере DC-10 компании «Америкэн», который доставит его в Лос-Анджелес.

Уилльям Хенриксен, думал Дмитрий Аркадьевич Попов. Раньше входил в группу ФБР, занимающуюся спасением заложников, теперь эксперт по антитеррору, президент международной консалтинговой компании по безопасности, вылетающий в Австралию, чтобы заключить контракт на следующие Олимпийские игры... как это связано с тем, что делает Попов для Горайзон Корпорейшн Джона Брайтлинга? Что именно он делает – или, более точно, какой идее он служит? Какова его задача? Ему, несомненно, щедро платят – он даже не поднял вопроса о деньгах во время ужина, потому что был уверен – ему заплатят такую сумму, какую он запросит. Попов думал о сумме в 250 тысяч долларов только за эту работу, хотя она не была такой уж опасной, если исключить управление автомобилем в лондонских пробках. 250 тысяч долларов?

Может быть, и больше, сказал себе он. В конце концов, эта миссия кажется им очень важной.

Каким образом эксперт по организации террористических актов и эксперт по антитеррору вошли в один и тот же план? Почему они так быстро ухватились за его информацию, что существует новая международная антитеррористическая организация?

Это важно для них – но почему? Какой чертовщиной они занимаются? Он потряс головой. Попов не считал себя глупым, и все-таки в данном случае у него не было ни одной внятной идеи. А он хотел знать сейчас больше, чем когда-либо.

И снова это отсутствие информации беспокоило его. Беспокоило? Да, сейчас он был изрядно обеспокоен. КГБ никогда не приветствовал любопытство, но даже там знали, что приходится посвящать умных людей в некоторые тайны, давать им информацию, и потому одновременно с приказом обычно давалось какое-то объяснение, и он, по крайней мере, знал, что служит интересам своей страны. Какую бы информацию он ни собирал, какого бы иностранца ни вербовал, все это было направлено на то, чтобы обеспечить безопасность его родины, сделать ее сильнее, обогатить новыми знаниями.

Не его вина, что все эти усилия не привели ни к чему. КГБ никогда не подводил государство. Это государство подвело КГБ. Он был частью самой лучшей в мире разведывательной службы и по-прежнему гордился ее достижениями и своей работой.

Но он не знал, чем занимается сейчас. Предполагалось, что он занят сбором информации, и это было для него совсем нетрудно, но он все еще не знал, зачем это нужно. То, что он узнал за ужином прошлым вечером, всего лишь открыло новую дверь в новую тайну. Это так походило на голливудское кино о заговоре или какой-нибудь детектив, конец которого он еще не разгадал. Он возьмет деньги и сделает работу, но впервые чувствовал тревогу, и это чувство было неприятным. Тем временем «Конкорд» мчался по взлетной полосе и, оторвавшись от земли, взял курс на поднимающееся солнце и лондонский аэропорт Хитроу.

* * *

– Есть что-нибудь новое, Билл?

Тауни откинулся на спинку своего кресла.

– Немного. Испанцы опознали двух террористов как баскских сепаратистов, и французы считают, что у них есть кое-что на еще одного, но это все. Французы никогда не скажут нам всего, что знают. Будто сам не знаешь! Думаю, что мы могли бы рискнуть обратиться к самому Карлосу, но сомневаюсь, что он захочет сотрудничать, да и знает ли он вообще этих парней?

– Верно, – Кларк присел рядом. – Ты знаешь, а ведь Динг прав. Можно было предполагать, что произойдет один из этих инцидентов, но три подряд за то короткое время, пока мы находимся здесь, – это уж слишком. Скажи, Билл, это возможно, что кто-то спускает их с поводка?

– Полагаю, что это возможно, но кому это нужно? И зачем? – спросил Тауни.

– Не торопись. Давай сначала разберемся с вопросом – кто? У кого есть такая возможность?

– У того, кто имел доступ к террористам еще в семидесятых и восьмидесятых годах, – значит, тот, кто работал внутри движения или кто контролировал их, влиял на них извне. А это означает, что таким человеком является сотрудник КГБ. Можно вообразить, что он знаком с ними, имеет возможность вступать в контакт и таким образом возвращать их к террористической деятельности.

– Все три группы имели явную идеологическую направленность...

– Вот почему контакт должен быть с бывшим – или, возможно, с действующим – агентом КГБ. Кто-то, кому они доверяют, больше того, человек, обладающим влиянием, которое признают и уважают. – Тауни отпил чаю из своей чашки. – Это означает офицера разведки, возможно, занимающего достаточно высокое положение, того, кто помогал им в прежнем Восточном блоке.

– Немец, чех, русский?

– Русский, – сказал Тауни. – Вспомни, что КГБ позволял поддерживать их только под своим непосредственным руководством – так называемая самостоятельность была лишь фикцией, Джон. Болтовня о самостоятельности предназначалась в основном, чтобы поддерживать самоуважение террористов, питать их амбиции, но не более. «Прогрессивные элементы» и другие глупости. Их обычно готовили недалеко от Москвы и затем размещали в безопасных убежищах в Восточной Европе, главным образом в Восточной Германии. Мы получили подробные материалы из восточно-германской Штази, когда рухнула ГДР. У меня есть коллеги в Сенчури Хаус, которые просматривают эту информацию прямо сейчас. На это потребуется время. К сожалению, горы документов Штази никогда не компьютеризировали и даже не подвергали перекрестной ссылке. Проблемы финансирования, – объяснил Тауни.

– А почему не обратиться прямо в КГБ? Черт возьми, я встречался с Головко.

Тауни не знал об этом.

– Ты шутишь.

– Как ты думаешь, каким образом мы с Дингом попали так быстро в Иран под русской крышей? Неужели ты считаешь, что ЦРУ в состоянии так быстро проводить операции? Мне хотелось бы этого, Билл. Нет, все организовал Головко. Мы с Дингом были в его кабинете перед тем, как вылетели в Иран.

– Ну, тогда почему бы не попробовать, если есть такая возможность?

– Мне нужно получить одобрение из Лэнгли.

– Неужели Сергей действительно пойдет на сотрудничество?

– Не знаю, – признался Джон. – В лучшем случае вероятность этого пятьдесят на пятьдесят. Но, прежде чем заняться этим, мне нужно точно знать, чего я хочу. Это не должно быть операцией, при которой я пытаюсь вылавливать информацию. Она должна быть хорошо направлена.

– Я думаю, что мы можем получить имя офицера разведки, который работал с ними. Проблема в том, что это не будет его настоящим именем.

Кларк кивнул.

– Скорее всего, ты прав. Знаешь, нам нужно как следует постараться, чтобы захватить хотя бы одного из террористов живым. Трудно допрашивать труп.

– Такой возможности у нас пока не было, – напомнил ему Тауни.

– Может быть, – сказал Кларк. – И даже если удастся захватить одного живым, откуда мы знаем, что ему известно то, что нам требуется? Но с чего-то нужно начинать.

– Берн был ограблением банка. Вена – попыткой киднепинга, и, судя по словам герра Остермана, субъекты искали что-то, чего на самом деле не существует, – личные компьютерные коды, с помощью которых можно войти в международную торговую систему. Самый последний инцидент напоминает семидесятые годы.

– О'кей, две из трех касались денег, – согласился Кларк. – Но в обоих случаях террористы были вдохновлены идеологическими соображениями, верно?

– Верно.

– Тогда откуда интерес к деньгам? В первом случае, согласен, это могло быть простым ограблением. Но второй являлся более утонченным – ну одновременно утонченным и глупым, потому что они искали что-то несуществующее, но, будучи фанатиками, могли этого не знать. Билл, кто-то сказал им, что нужно требовать. Ведь они не взялись бы за такую работу по собственной инициативе, правда?

– Согласен, ты можешь оказаться прав, – сказал офицер разведки. – Возможно, даже весьма прав.

– Тогда перед нами два идеологических террориста, технически достаточно компетентных, но преследующих цель, которой не существует. Сочетание оперативного ума и объективной глупости, не так ли?

– Но как относительно парка?

Кларк пожал плечами.

– Может быть, Карлос знает что-то, в чем они нуждаются. Может быть, у него где-то спрятаны деньги или он располагает необходимой информацией или контактными номерами – трудно сказать, ты согласен?

– И мне представляется маловероятным, что его можно уговорить сотрудничать с нами.

Кларк проворчал что-то.

– Чертовски маловероятно.

– Я могу сделать вот что – поговорю с парнями в Пятерке. Дай мне разнюхать что-нибудь, Джон.

– О'кей, Билл, а я поговорю с Лэнгли. – Кларк встал, вышел из комнаты и пошел к себе в кабинет.

* * *

Все началось крайне неудачно, и Попову даже стало смешно. Подойдя к арендованному автомобилю, он открыл левую дверцу вместо правой. Но он разобрался с трудностями за те несколько секунд, что потребовались ему, чтобы положить чемодан в багажник и сесть за руль на стороне водителя. Начиная с этого момента, он открыл карту, которую купил в терминале после прилета, и выехал от терминала 4 аэропорта Хитроу на шоссе, которое приведет его в Герефорд.

* * *

– Итак, как эта штука работает, Тим?

Нунэн убрал руку от прибора, но стрелка продолжала указывать прямо на Чавеза.

– Черт побери, хитрая штука. Я думаю, что он следит за электромагнитным полем, создаваемым человеческим сердцем. Это уникальный сигнал низкой частоты... его не собьют с правильного направления даже гориллы и прочие животные...

Прибор походил на лучевой пистолет из научно-фантастического фильма тридцатых годов, с тонкой антенной впереди и пистолетной рукояткой внизу. «Пистолет» был закреплен на подшипнике и мог свободно поворачиваться на 360 градусов. Нунэн отошел от Чавеза и Ковингтона и направился к стене. За ней сидела секретарша... прямо здесь.

Прибор замкнулся на ней. Нунэн пошел в сторону, но прибор оставался направленным на нее, через стену.

– Это походит на «волшебную лозу», – заметил Питер, не скрывая своего изумления. – Как при поиске воды...

– Похоже на это, правда? Черт побери, совсем неудивительно, что армия хочет заполучить этого беби. Забудь о засадах. Этот прибор может находить людей под землей, за деревьями, в дождь – где бы они ни были, он найдет их.

Чавез задумался. В особенности он думал о своей операции в Колумбии много лет назад, когда он бродил в зарослях, напряженно прислушиваясь, в надежде уловить звук движения и заметить врага, угрожавшего жизням десяти бойцов его отряда. Теперь этот прибор может заменить все навыки, которые он приобрел в Седьмой легкой. В качестве оборонительного инструмента он оставит без работы всех «ниндзя». А как наступательное оружие он скажет тебе, где находится противник задолго до того, как ты сможешь увидеть или услышать его, и даст тебе возможность приблизиться к нему на такое расстояние, чтобы...

– А для чего он – я хочу сказать, как считает производитель?

– Поиск и спасение – пожарных в горящем здании, жертв снежных лавин, множество других областей применения, Динг. Его трудно превзойти при использовании в качестве прибора, предупреждающего о появлении нежелательных гостей. Они играли с ним в Форт Брэгг пару недель. Парни из Дельты просто влюбились в него. Все еще труден для применения, и пока не может определить расстояние, но это легко исправить – модифицировать антенну для усиления коэффициента приема, затем присоединить два детектора к глобальной системе позиционирования и вести триангуляцию... Предельная дальность действия еще не определена. Они утверждают, что прибор может замкнуться на человеке на расстоянии в пятьсот метров.

– Чертовски здорово, – заметил Ковингтон. Но прибор все-таки походил на какую-то дорогую игрушку для маленького мальчика.

– Для чего он нам? Он не может отличить заложника от террориста, – указал Чавез.

– Динг, никогда не утверждай заранее. Я полностью уверен, что он может сказать тебе, где нет преступника, – сказал Нунэн.

Он будет играться с этим прибором весь день, стараясь прочувствовать его и научиться использовать как можно эффективнее. Нунэн не испытывал радости ребенка, получившего новую игрушку, уже давно, но этот прибор был настолько новым и неожиданным, что его следовало бы найти под рождественской елкой.

* * *

Рядом с мотелем находился паб «Бурый жеребец». Отсюда было всего полкилометра до главных ворот в Герефорде, и Попову пришло в голову, что совсем неплохо начать с этого места, и еще лучше – с кружки пива. Он взял пинту «Гиннесса» и принялся попивать пиво, одновременно осматривая зал. Был включен телевизор, по которому показывали футбольный матч. Играли «Манчестер Юнайтед» и «Глазго Рейнджерс» – прямая передача или в записи, он не смог определить – но это привлекло внимание завсегдатаев паба и, как оказалось, даже бармена. Попов тоже наблюдал за игрой, отпивая понемногу из своей кружки и прислушиваясь к разговору в зале. Будучи профессионалом, он обладал незаурядным терпением и знал из опыта, что терпение обычно вознаграждается, особенно в этой стране, где все подряд привыкли приходить в свой паб каждый вечер, чтобы поболтать с друзьями, а Попов обладал необычайно хорошим слухом. Матч закончился со счетом 1:1 к тому времени, когда Попов заказал вторую пинту.

– Ничья, проклятая ничья, – пожаловался мужчина у бара рядом с Поповым.

– Это спорт для тебя, Томми. По крайней мере, парни в Герефорде никогда не играют вничью и никогда не проигрывают.

– А как здесь оказались янки, Фрэнк?

– Хорошие ребята, эти янки, такие вежливые. Сегодня мне довелось чинить раковину в одном доме. Жена – очень приятная женщина, пыталась дать мне на пиво. Удивительные люди, эти американцы. Думают, что они должны давать тебе деньги за все. – Сантехник осушил свою пинту и заказал другую.

– Ты работаешь на базе? – спросил Попов.

– Да, уже двенадцать лет, чиню водопровод и сантехнику.

– Хорошие это парни, SAS. Мне понравилось, как они обошлись с этими типами из ИРА, – заметил Попов на своем лучшем британском акценте голубого воротничка.

– Это точно, – согласился водопроводчик.

– Значит, теперь на базе есть и американцы? – притворно удивился Попов.

– Да, человек десять, с семьями. – Он засмеялся. – Одна из их жен едва не прикончила меня на прошлой неделе, ехала в своем автомобиле не по той стороне проклятой дороги. В этом районе нужно быть осторожным, особенно если едешь в автомобиле.

– Я вроде знаком с одним из них, парня зовут Джон Кларк, – осторожно намекнул Попов, сделав тактический ход.

– Вот как? Это их босс. У него жена работает медсестрой в местной больнице. Не встречался с ним, но, говорят, он очень серьезный мужик, вроде командует их группой.

Самые пугающие парни из всех, с кем мне приходилось встречаться, я не хотел бы встретиться с одним из них ночью в темном переулке. Разумеется, очень вежливые ребята, но, стоит посмотреть на них, и тебе все становится ясным. Постоянно совершают пробежки и тому подобное, держат себя в форме, тренируются со своим оружием, выглядят опасными, как проклятые львы.

– Это они участвовали в шоу на прошлой неделе в Испании?

– Знаешь, они не говорят нам об этом, видишь ли, но, – сантехник улыбнулся, – я видел, как «Геркулес» вылетел с аэродрома в тот самый день, когда это произошло, и они вернулись обратно поздно ночью и пошли к себе в клуб, рассказал мне Энди, выглядели очень довольными собой, сказал он. Отличные парни, разобрались с этими мерзавцами.

– О да! Какой нужно быть свиньей, чтобы убить больного ребенка? Ублюдки, – продолжал Попов.

– Действительно. Как бы мне хотелось видеть их. Плотник, с которым я работаю, Джордж Уилтон, время от времени видит, как они тренируются в стрельбе. Он говорит, что они как что-то из кино, настоящее волшебство, говорит Джордж.

– А ты служил в армии?

– Давным-давно, дослужился до капрала. Потому-то я и получил эту работу. – Он сделал несколько глотков, пока футбол на экране уступил место крикету. В этой игре Попов ничего не понимал. – А ты?

Попов покачал головой.

– Нет, никогда. Думал об этом, но решил не служить.

– Это не такая уж плохая жизнь, в течение нескольких лет, по крайней мере, – сказал сантехник, протягивая руку за земляными орешками, стоящими на стойке бара.

Попов осушил свою кружку и оплатил счет. Это был для него очень хороший вечер, и он не хотел слишком уж рисковать. Значит, жена Джона Кларка работает медсестрой в местной больнице, а? Ему нужно проверить это.

* * *

– Да, Пэтси, я тоже участвовал, – сказал Динг своей жене, читая утреннюю газету несколько часов спустя. Описание операции в парке по-прежнему занимало первую страницу, хотя теперь на нижней половине. К счастью, он увидел, что никто из журналистов не имел ни малейшего представления относительно «Радуги».

Репортеры купились на историю, что с террористами справилась отлично подготовленная группа специальных операций испанской полиции.

– Динг, я – ну ты ведь знаешь, я...

– Да, девочка, я знаю. Ты врач, а обязанностью врачей является спасение жизней. Такова и моя, помнишь? У них были заложниками более тридцати детей, причем одну девочку они убили... Я не говорил тебе об этом. В этот момент я стоял меньше чем в сотне футов от нее. Я видел, как умерла маленькая девочка, Пэтс. Худшее зрелище в моей жизни, и я не мог ничего поделать, – мрачно сказал он. Чавез знал, что ему еще несколько недель будут сниться кошмары об этом убийстве.

– Вот как? – Она повернула голову. – Почему?

– Мы не сделали этого, – я хочу сказать, не могли сделать, потому что там все еще была группа бандитов с оружием, нацеленным на детей, а мы только что прилетели туда и не были готовы к действиям. Мерзавцы хотели показать нам, какие они крутые ребята. Люди вроде них демонстрируют свою решимость таким образом.

Динг положил на стол газету и задумался. Он был воспитан в особых традициях чести, еще до того, как армия США научила его: никогда, ни при каких обстоятельствах нельзя причинять вред невинному человеку. В случае нарушения этого правила ты навсегда оказываешься за чертой, проклятым среди людей как убийца, недостойным носить форму. Но эти террористы, казалось, наслаждаются этим. Что руководит ими, какая дьявольская идея? Он прочитал все книги Пола Беллоу, но понял далеко не все. Динг был достаточно развит, но его мозг не мог совершить этот интеллектуальный прыжок. Что ж, может быть, все, что тебе нужно, это знать, как попасть в цель?

– Почему они такие?

– Черт побери, дорогая, я не знаю. Доктор Беллоу считает, что они верят в свои идеалы так неистово, что ни в грош не ставят не только чужие жизни, но и свои собственные. Но я... я просто не понимаю этого. Нужно ставить себя на их место. Но я не могу представить, как я сам мог бы совершить нечто подобное. О'кей, разумеется, я стрелял в людей, но никогда ради самоутверждения и никогда ради абстрактных идей. Для этого должна быть разумная причина, что-то, что мое общество считает важным, или потому что кто-то нарушил закон, который мы должны исполнять. Это нехорошо, и это не развлечение, но это важно, и поэтому мы занимаемся своей работой. Твой отец думает так же, как я.

– Ты действительно любишь папу, – заметила Пэтси Чавез, доктор медицины.

– Он хороший человек. Джон сделал очень много для меня, и у нас с ним было немало приключений. Он умный, гораздо умнее, чем думают в ЦРУ, – может быть, только Мэри-Пэт знает это. Она действительно понимает его, хотя сама представляет собой нечто вроде ковбоя, только женского рода.

– Кто она, эта Мэри?

– Мэри Патриция Фоули. Она занимает должность заместителя директора ЦРУ по оперативной работе. Отличная женщина, сейчас ей уже далеко за сорок, превосходно разбирается в своем деле. Хороший босс, присматривает за нами, рабочими пчелами.

– А ты все еще в ЦРУ, Динг? – спросила Пэтси Кларк Чавез.

– Технически – да. – Ее муж кивнул. – Я не уверен, но пока мне присылают чеки, – он улыбнулся, – я не собираюсь беспокоиться об этом. А как жизнь в больнице?

– У мамы все хорошо. Теперь она старшая медсестра в отделении неотложной помощи, скоро наступает и моя очередь перейти в это отделение.

– Что, уже приняла свою норму младенцев? – спросил Динг.

– Еще один в этом году, Доминго, – сказала Пэтси, похлопав себя по животу. – Скоро придется начать преподавание, если, конечно, ты будешь здесь.

– Милая, я обязательно буду с тобой, – заверил ее Динг. – Ты не осмелишься рожать моего ребенка без моей помощи.

– Папа никогда не присутствовал при этом. Я думаю, что в то время это не разрешалось.

– Кто будет читать журналы в такой момент? – Чавез потряс головой. – Ну что ж, полагаю, времена меняются. Детка, я обязательно буду с тобой, если только какой-нибудь ублюдок не заставит нас выехать из города, и тогда пусть он как следует следит за своей задницей, потому что я буду по-настоящему разъярен.

– Я знаю, что могу рассчитывать на тебя. – Она села рядом с ним и, как обычно, он взял ее руку и поцеловал. – Мальчик или девочка?

– Ты не делала сонограмму, помнишь? Если мальчик...

– Он будет шпионом, как его отец и дедушка, – заметил Динг и подмигнул. – Мы начнем обучать его языкам очень рано.

– Что, если он захочет быть кем-нибудь другим?

– Не захочет, – заверил ее Доминго Чавез. – Он увидит, какими хорошими людьми были его предки, и пожелает брать с них пример. Это латинская традиция, милая, – он поцеловал ее с улыбкой, – следовать почетному примеру своего отца. – Он не мог сказать, что сам он поступил по-другому. Его отец умер слишком рано, чтобы стать примером для сына. Может быть, к лучшему. Отец Доминго, Эстебан Чавез, сидел за рулем грузовика. Слишком скучно, подумал Доминго.

– А как относительно ирландцев? Мне казалось, что и у них такая традиция.

– Совершенно верно, – ухмыльнулся Чавез. – Именно поэтому в ФБР так много людей, которых зовут «пэдди»[24]24
  Прим. пер.)


[Закрыть].

– Ты помнишь Билла Хенриксена? – спросил Аугустус Вернер у Дэна Мюррея.

– Работал у тебя в команде по спасению заложников, немного чокнутый?

– Верно, он сильно увлекался окружающей средой, обнимал деревья и тому подобное, но он знал свое дело в Куантико. Билл дал мне хороший совет насчет «Радуги».

– Неужели? – Директор ФБР поднял голову и мгновенно сконцентрировался, когда услышал «кодовое» слово «Радуга».

– В Испании они пользовались вертушкой военно-воздушных сил. Средства массовой информации ничего не заметили, но он виден на видеопленках каждому, кто пожелает посмотреть. По мнению Билла, это ошибочный шаг. Я считаю, что он прав.

– Может быть, – согласился директор ФБР. – Но из практических соображений...

– Я знаю, Дэн, были практические соображения, но это стало настоящей проблемой.

– Да, но Кларк думает, что, может быть, имеет смысл кое-что сообщить общественности относительно «Радуги». Он сказал мне, что этот вопрос поднял один из его подчиненных. Если вы хотите сдержать терроризм, следует сказать всему миру, что «в городе появился новый шериф», говорит он. Как бы то ни было, он не принял пока никакого решения относительно официальной рекомендации Агентству, но очевидно, что он рассматривает эту идею.

– Интересно, – произнес Гас Вернер. – Я понимаю его точку зрения, особенно после трех успешных операций. Если бы я был одним из этих идиотов, я несколько раз подумал бы перед тем, как ожидать гнева господа. Но ведь они не мыслят как нормальные люди или как?

– Это не совсем точно, но сдерживание есть сдерживание, и Джон заставил меня задуматься. Мы можем организовать утечку информации на разных уровнях, дать людям понять, что сейчас появилась секретная многонациональная антитеррористическая организация. – Мюррей сделал паузу. – Не делать ее белой из черной, но, может быть, из черной превратить в серую.

– Каким будет мнение Агентства? – спросил Вернер.

– Скорее всего «нет» с восклицательным знаком, – признал Директор. – Но, как я уже сказал, Джон заставил меня задуматься.

– Догадываюсь, о чем он думает. Если мир узнает про «Радугу», не исключено, что это заставит террористов задуматься, но потом люди начнут задавать вопросы, появятся репортеры, и очень скоро мы увидим лица наших людей на первой странице «USA Today» вместе со статьей о том, как они потерпели неудачу, написанной кем-то, кто не сможет даже вставить обойму в пистолет.

– Они могут запретить публикацию таких статей в Англии, – напомнил ему Мюррей. – По крайней мере, это не попадет в местные газеты.

– Отлично, тогда они появятся в «Вашингтон Пост», и никто не будет их читать, верно? – Вернер фыркнул. Он хорошо помнил, с какими проблемами столкнулась группа ФБР по освобождению заложников, после инцидентов в Вако и Руби Ридж, когда он уже ушел с поста командира группы. Средства массовой информации все перепутали в своих сообщениях про оба инцидента, – как всегда, подумал он, но таковы средства массовой информации. – Сколько человек знают уже про существование «Радуги»?

– Человек сто... это очень много для «черного» подразделения. Хочу сказать, что их секретность еще не была нарушена, насколько это нам известно, но...

– Но, как сказал Билл Хенриксен, любой, знающий разницу между «Хьюи» и «Черным ястребом», видит, что в парке произошло что-то необычное. Трудно хранить секреты, правда?

– Абсолютная правда, Гас. Как бы то ни было, подумай над этой идеей, ладно?

– Обязательно. Что-нибудь еще?

– Да, это тоже пришло от Кларка – тебе не кажется, что три инцидента после образования «Радуги» – это слишком много? Может быть, кто-то заставляет террористов вылезать из своих нор и снова браться за работу? Если так, то кто и зачем?

– Боже мой, Дэн, это мы получаем от них разведывательную информацию по Европе, помнишь? Кто у них занимается разведкой?

– Билл Тауни их главный аналитик. Он парень «Шести», между прочим, очень знающий специалист, – я знаю его еще с того времени, когда был юридическим атташе в Лондоне несколько лет назад. И он ничего не знает. Их предположение заключается в том, что, может быть, какой-нибудь парень из КГБ или кто-то вроде этого путешествует по Европе и говорит спящим вампирам, что пора вставать и снова сосать кровь.

Вернер раздумывал пару секунд, перед тем как заговорить.

– Если дело обстоит именно так, то больших успехов он не добился. У операций заметны некоторые признаки профессионализма, но слишком мало, чтобы это имело значение. Черт побери, Дэн, ведь ты знаком с правилами. Если террористы остаются в одном месте больше часа, мы обрушиваемся на них и уничтожаем, как только они допускают промах. Профессиональные террористы или нет, они не являются хорошо подготовленными преступниками, у них нет ничего, даже отдаленно похожего на наши ресурсы, и рано или поздно они вынуждены уступать инициативу нам. Все, что нам нужно, – это знать, где они находятся, понимаешь? После этого, громы и молнии в наших руках.

– Это верно, и ты прикончил нескольких, Гас. Вот почему нам нужна более подробная информация, чтобы прикончить их, прежде чем они появятся по собственной инициативе.

– Все равно, единственная вещь, которую я не смогу сделать, – это добыть для «Радуги» разведывательную информацию. Они ближе к источникам, чем мы, – сказал Вернер, – я готов побиться об заклад, что они не посылают нам все, что становится им известным.

– Они не могут. Слишком большой объем для того, чтобы обмениваться факсами.

– О'кей, три серьезных инцидента действительно слишком много, но мы не можем сказать им, является это простым совпадением или частью плана, если у нас нет никого, кого мы могли бы спросить. Кого-нибудь вроде живого террориста. Парни Кларка не захватили пока ни одного живым?

– Нет, – согласился Мюррей, – но это не является задачей их операций, как оговорено в формулировке кодекса «Радуги».

– Тогда скажи им, что, если они хотят получить надежную информацию, после того как стрельба прекратится, надо, чтобы у них оказался кто-то, способный говорить хотя бы на языке глухонемых.

Однако Вернер знал, что это непросто даже при самых благоприятных обстоятельствах. Даже ловля живых тигров гораздо более трудная задача, чем простой отстрел хищников, и тем более сложно захватить живым человека, у которого в руках заряженный автомат и решимость воспользоваться им. Даже снайперы группы ФБР по освобождению заложников, специально подготовленные для захвата террористов живыми, не сумели добиться особых успехов. А «Радуга» состоит из солдат, для которых тонкости закона являются чем-то чуждым. Гаагская конвенция установила правила ведения войны, которые более расплывчаты, чем конституция Соединенных Штатов. Нельзя убивать военнопленных, но ведь сначала нужно захватить их, чтобы они стали военнопленными, а на это армии старались не обращать внимания.

– Наш друг Кларк нуждается в каких-нибудь рекомендациях? – спросил Вернер.

– Эй, Гас, он ведь на нашей стороне, помнишь?

– Он хороший парень, это верно. Знаешь, Дэн, я встретился с ним, когда они создавали «Радугу», и отдал ему одного из наших лучших агентов – Тимми Нунэна. Да, согласен, Тим блестяще проявил себя там, в трех случаях до настоящего момента. Но он все-таки не один из нас, Дэн. Он не думает, как коп, но, если ему хочется добыть надежную информацию, он делает это. Передай ему мое мнение, ладно?

– Обязательно, Гас, – пообещал Мюррей. После этого они перешли к другим вопросам.

* * *

– Так что же нам предлагают делать? – спросил Стэнли. – Меткими попаданиями выбивать из их рук проклятое оружие? Это случается только в кино, Джон.

– Вебер поступил именно так, помнишь?

– Да, и это противоречило нашим правилам, и мы, черт побери, не можем поощрять такое, – ответил Алистер.

– Перестань, Ал. Если нам нужна надежная информация, придется захватить кого-нибудь живым.

– Отлично, если возможно, а это случается редко, Джон. Чертовски редко.

– Я знаю, – согласился Радуга Шесть. – Но мы можем, по крайней мере, поручить парням задуматься над этим.

– Согласен, можем, но принимать такое решение в разгаре боя в лучшем случае очень трудно.

– Нам нужна информация, Ал, – настаивал Кларк.

– Верно, но не ценой смерти или ранения одного из наших людей.

– Все в мире является определенным компромиссом, – заметил Радуга Шесть. – Тебе хочется получить надежную разведывательную информацию на этих людей?

– Конечно, но...

– "Но" – чепуха. Если она нужна нам, давай придумаем способ заполучить ее, – продолжал настаивать Кларк.

– Мы не полицейские, Джон. Это не является частью нашей миссии.

– Тогда придется изменить миссию. Если возникает возможность захватить объект живым, тогда мы пытаемся сделать это. Всегда можно выстрелить ему в голову, если попытка неудачна. Того парня Гомер замочил выстрелом в живот. Мы могли бы взять его живым. Он не представлял непосредственной угрозы ни для кого. О'кей, он заслуживал смерти и стоял на открытом месте с оружием в руках, и наш профессионализм приказывает – убей его – и действительно, Джон-стон выстрелил, но он хотел лично показать парню, за что он умирает, потому что ему хотелось помучить ублюдка. С таким же успехом Гомер мог ранить его в коленную чашечку, и в этом случае у нас появился бы кто-то, с кем можно теперь говорить. Не исключено, что он запел бы как канарейка, ведь так поступают очень многие террористы, попавшие в руки закона, и тогда мы узнали бы что-то, что нам сейчас чертовски хотелось бы знать, разве не правда?