Текст книги "Мы, монстры. Книга 3: Зверь (СИ)"

Автор книги: Тим Вернер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 33 страниц)

Глава 8. Пусть сверкает

Йен, размашисто шагая, вышел из лесу. Ударил ветку, что норовила хлестнуть по лицу, шагнул на дорожку, оттуда – в песок.

       По песку получалось идти не так размашисто, но ритм он держал. Сейчас самое важное – удержать ритм. Если собьется – упадет.

       Считалка помогала. Так веселее, так громче, даже если про себя – можно перекричать лишние мысли и ненужные чувства. Это оказывается, очень больно – чувствовать. Через меру, через край больно.

       Почему Нивен не предупредил?

       “Шел. Охотник. На скалу…”

       Слева – волны Мирдэна, которые больше не пугают, как раньше, теперь он помнит, в каком именно месте ловушка, но даже ее – не боится. Слишком много всего внутри, и он попросту не может бояться, не может чувствовать одновременно всё.

       Как люди справляются с таким?

       “Поднял черную стрелу…”

       Справа – густые заросли леса, который скоро снова начнет сохнуть и умирать, и в этот раз – навсегда. Так правильно, остров слишком стар, и время его пришло, и это нормально: всему сущему отведено свое время, даже Мертвым было отведено, и только он до сих пор здесь, он слишком упрям, чтоб уходить. И слишком зол.

       “Раз и два – враги убиты…”

       А вот и нужное здание. Отсюда они вышли сегодня утром втроем, сюда вернется он один. Ему нужно доделать дело – и можно уходить. Нивен не разрешил бы, Нивен сказал бы, что так нельзя, что это неправильно, он так чувствует. “Оставь это”, – посоветовал бы Нивен.

       Ну так – сюрприз, ушастый! Теперь не ты один чувствуешь!

       И что бы там ни чувствовал Нивен, Йен знал: всё случилось не только из-за зеленого урода, но и благодаря его подельнику.

       “Три-четыре – волки сыты…”

       Когда ты очень долго не чувствуешь боли, не знаешь о ней, не помнишь ее, а потом она наваливается вся разом, за все прошедшие века, за каждый пропущенный удар, а ты даже закричать не можешь, потому что то ли еще не вспомнил, как кричать, то ли вообще не знал, остается одно желание: уничтожить тех, кто сделал это с тобой.

       Начать, конечно, стоило бы с Даара. И не с людей – с богов. Но так уж вышло, что с богами разобрались, пока Йен был пустым, незаполненным сосудом. Короче говоря, богам повезло – они легко отделались.

       Остались люди. И Гонтар – ближе всех.

       “Пять и шесть – убил волков…”

       В общем-то, только жажда мести и заставляла сейчас идти. Не падать под невозможным давлением: будто небо упало на голову, обвилось вокруг шеи, свернуло, свернулось сытым удавом, и давит дальше, и все сильнее. И Йена почти не было за болью. И чтобы как-то себя обозначить – он считал.

       “Три-четыре – волки сыты…”

       Слова, хоть и звучали только в голове, отдавались звонким эхом, и это было хорошо – шаги тонули в белом песке, а ему хотелось идти сейчас четко и твердо, чтобы не свернуть. Потом будет легче, Йен знал, стоит только дойти, не упасть – и потом будет легче. Это только сейчас каждый шаг дается с трудом.

       “А ведь Рэй постоянно так ходит, – вспомнил Йен, – чеканит шаги. Ему что, всегда так?”

       “Да не-е, – возразил себе. – Дело в сапогах. Один уже перемотан, от второго, видать, тоже уже подошва отваливается, вот он и ходит – приклеить обратно пытается…”

       Йен ухмыльнулся.

       “Пять и шесть – убил волков, семь и восемь – жив-здоров…”

       По слову на шаг.

       По звенящему, чеканному слову.

       Ему оставалось пройти совсем немного, когда дорогу перегородили. Он не всматривался – не мог. Перед глазами были контуры, силуэты, остальное тонуло в красном свете – будто он уже залил все кровью.

       “А ведь я даже еще не начинал, детишки…”

       Двое вчерашних косматых противников. Или их родственники пришли драться? Их и так не различишь, а когда ты вдруг вспомнил, что из себя представляешь, и как тебе больно, то как-то и не до поиска отличий.

       И чего их принесло? Тот факт, что вчера он один уложил троих должен, как минимум, заставить задуматься, есть ли смысл подходить вдвоем. Йен поднял голову, постарался сосредоточить взгляд и второй раз бегло оглядел вставшие на пути фигуры. А-а… Мечи. Теперь он рассмотрел: они держали мечи наперевес.

       Думают, что мечи уравняют шансы? Идиоты…

       Нет, он даже за Веслом не полезет…

       Йен усилием воли отогнал боль, уставился ближайшему из подошедших в глаза, заулыбался, спросил:

       – Вот не могли раньше подойти? На пару секунд, а? Красиво бы получилось со считалкой. Теперь хоть заново…

       И задохнулся, не договорил, потому что опять навалилось – отогнать это надолго не получалось, и возвращалось оно каждый раз очень болезненно. Если б они атаковали сейчас, то может, даже что-то у них и вышло бы: на мгновение Йену показалось, что он и без посторонней помощи умрет – задохнется.

       Но они не атаковали, потратили пару бесценных мгновений на то, чтобы растерянно переглянуться.

       – Придется повторить, – Йен вдохнул, распрямился, снова улыбнулся и пошел вперед. – Пять… – короткий удар правой, ребром ладони по горлу – Нивен научил, – …и шесть, – подсечка налево, добивающий, ногой на шею, быстро, тяжело, до хруста. – Убил волков.

       Сделал несколько шагов вперед, не оборачиваясь. Не было смысла.

       Замер только на миг – снова с трудом перевел давшее сбой дыхание.

       Но пошел дальше. Каждый шаг – звенящее слово.

       “…семь и восемь,

       жив-здоров —

       Девять-десять —

       тебя – повесить”

       Вошел в распахнутые входные двери, взбежал по лестнице на четвертый, заново начал считалку, прошагал по коридору, ударил ногой в дверь – та оказалась открытой, распахнулась с грохотом – и вошел в знакомую комнату. Гонтар, сидевший за столом над бумагами, поднял голову. Его только что прищуренные глаза глаза стали увеличиваться. Все увеличивались и увеличивались.

       Йен наклонил голову набок – даже не бросился убивать сразу: интересно же посмотреть, до какого размера они могут дорасти.

       Глаза наконец остановились в росте, зато начал движение сам Гонтар. Медленно поднялся из-за стола, медленно вынул из-за пояса меч.

       – Всё? – уточнил Йен.

       – Ч-что… – начал тот.

       – Ты закончил? Теперь можно?

       Гонтар растерянно открыл и закрыл рот, и Йен решил, что можно. Прыжком оказался рядом со столом, перемахнул через столешницу, схватил Гонтара за горло, второй рукой – перехватил запястье, сжал, как умел – и тот, вскрикнув, выронил меч.

       – Обидно да? – доверительно спросил Йен. – Так долго доставал, старался… С другой стороны, хорошая новость: глаза у тебя все еще на месте, можешь делать их большими, когда захочется. Пока. Кто еще?

       – Что?! – прохрипел тот, вытаращившись вроде как испуганно, но немного возмущенно: очевидно, понимал, что на него напал монстр, но все равно хотел спросить у монстра: “Что ты несешь?!”

       – Кто еще знает о вашем маленьком заговоре? – объяснил Йен. – Я знаешь ли, нервничаю сейчас. Мне надо как-то, понимаешь… – повел головой, разминая шею, – напряжение сбросить…

       – У меня не было выбо…

       Йен сжал горло сильнее, встряхнул. Повторил почти равнодушно:

       – Кто еще?

       И подумал, что похож сейчас на Нивена, наверное. Нет, не внешне, внешне это надо сильно постараться, чтобы таким же чучелом стать… Но голос – такой же. И наверное, скоро таким станет взгляд. Так удобнее: если прикинуться мертвым, то как будто бы и не умираешь.

       Тебя как будто не разрывает на части все, что чувствуешь.

       У Нивена это сработало: ему нужно было как-то продержаться в борьбе с мертвым богом, и он продержался. А Йен – не продержится. Ему не с кем бороться. Да и оно его не разорвет, не сможет, потому что оно – это он. И он – бессмертен. Он будет жить вечно. Нет, не это тело, удобное и привычное, но всего лишь тело. Не тело – он будет жить вечно.

       Он, который выбрался когда-то на скалу из самого небытия, выбраться откуда даже Мертвым оказалось не под силу.

       Он, сгусток боли, злости, сдавленного смеха.

       И в третий раз повторил, уже сквозь зубы:

       – Кто. Еще?

       – Никого, – ответил Гонтар, слишком поспешно, как показалось Йену, если, конечно, можно сказать “поспешно” в случае, когда из человека приходится вытряхивать ответ в прямом смысле этого слова. – Никого больше не было!

       – Врешь? – спросил Йен.

       Гонтар, как смог, помотал головой. В светлых глазах стоял темный отчаянный ужас.

       Да, ему страшно. Да, больно. Но так упрямо сжал губы, будто боится, что скажет что-то не то. Что случайно вылетит чье-то имя. Защищает кого-то.

       А, плевать.

       Короткое, стремительное движение – отпустить запястье, вскинуть руку – и рывок, чтобы свернуть шею.

       Гонтар попытался ударить в последний момент. Глупый, ненужный выпад, короткий удар в грудь кулаком.

       Тело валилось на пол. Йен прижал ладонь к груди, почувствовал, как бухнуло сердце и вдруг понял: пора остановиться. Да, он бессмертен. Но если бы Гонтар ударил не кулаком – ножом? Йену нельзя погибнуть сейчас во время глупой драки, поддавшись глупым чувствам. Да, навалилось. Но придется потерпеть. Собраться с силами.

       Ему нельзя погибнуть сейчас.

       Не когда готов такой хороший план.

       И да, он может всё, но, черт побери, осторожнее надо!

       Сердце толкнулось в ребра еще раз. Живое и бьющееся. Таким его и стоит сохранить.

       Йен опустил руку. Тело, падавшее мучительно долго, свалилось наконец мешком к его ногам. Йен легко переступил его, прошагал к столу, открыл и закрыл ящик, второй, третий. Бросил взгляд на Гонтара, вернулся, присел над ним.

       – Нет… – пробормотал обшаривая его пояс, карманы. – Нет, чтобы положить все свои сбережения на какое-нибудь видное место… Вот не поверю, – ткнул пальцем ему под нос, будто мертвец мог увидеть, – не поверю, что у тебя тут не спрятаны кучи золота! Ты же владелец здоровенной таверны на Белом острове!

       Везде пусто.

       Как Нивен постоянно крадет кошельки, если эти скряги их всегда прячут?

       – Если бы я был кучей золота, где бы я лежал? – пробормотал Йен, оглядываясь по сторонам.

       Но в голове крутилось совсем другое. Теперь такое же звонкое и чеканное, как давешняя считалка.

       “Собраться с силами. Потерпеть…”

       Ладно, можно обойтись и без ворованных кошельков. Лучше поспешить убраться отсюда, пока не пришли еще желающие подраться. Он может быть хоть самым сильным богом – даже его могут ранить. Он должен быть – как всегда – самым умным богом.

       Йен усмехнулся и легко поднялся. Дыхание вернулось в норму.

       Он вышел из комнаты так же быстро, потому девчонку, которая собиралась зайти, спасла лишь отличная реакция – могла бы и дверью в лоб получить. Кажется, та самая, которая с неизвестного перепугу заинтересовалась Нивеном. Она отскочила, вскинула голову и… Да, теперь он понял, с какого перепугу. И нет, тут ее уже ничто не могло спасти: Йен увидел в широко распахнутых глазах изумление пополам с ужасом.

       – Что, детка? – почти ласково спросил он, осторожно прикрывая за собой дверь, шагая к ней мягко, тихо. – Призрака увидела?

       Она точно не ожидала, что он вернется живым. А значит, знала, куда он ушел утром. А значит, была в деле. Это ее так старательно прикрывал покойный ныне Гонтар? Или был еще кто-то?

       Может, все они? Людям это свойственно – собираться в звериные стаи. Уж он-то знает.

       Но ему уже надоело с ними играть. Ему нельзя с ними играть – есть дела поважнее.

       – Нивен тоже в порядке, если ты о нем переживаешь, – доверительно улыбнулся ей Йен, помолчал, а потом будто между прочим добавил. – В отличие от Гонтара и зеленого парня. А в твои обязанности что входило? Соблазнять новоприбывших? Утомлять, выматывать? Проверять, насколько человек… ну, или нечеловек... одинок? Можно ли его сожрать так, чтоб никто не узнал?

       Она набрала было воздуха, чтоб ответить, а может, закричать, но он успел первым. Зажал ей рот, круто развернулся, удерживая ее второй рукой, втолкнул в комнату. Шагнул было следом, но замер в дверях. Она как упала – так и замерла, спиной к нему, уперевшись ладонями в пол.

       Йен постоял, разглядывая. Чего она ждет? Что он убьет ее так же, как остальных? Что сначала воспользуется ею?

       А вот пусть подождет!

       Он шагнул назад и захлопнул дверь. Выдохнул и легко зашагал прочь, к широкой дыре в стене – окну, как они тут все считали. А она пусть посидит рядом с трупом, подумает о своем поведении. Он же – слишком многое поставил на карту, чтобы рисковать, развлекаясь с ней. Да и сомнительное удовольствие – пользовать эту деваху. Впрочем, как и убивать ее… Это как на жабу наступить: смысла нет, а отмываться долго. К тому же – он проверил – от этого не становится легче дышать. Это даже скучно. Скучно и опасно: жаба может укусить в ответ и оказаться ядовитой. Они все слишком легко ломаются, а эта мелкая – и от одного взгляда может помереть, – но в то же время случайно могут сломать и его.

       А ему нельзя, никак нельзя ломаться, пока не сделает все, что нужно.

       А если еще и Нивен узнает, что он девку эту, потом проблем не…

       Йен остановился у окна и мотнул головой.

       Нивену еще о многом предстоит узнать. Хорошо, что он остался позади и без сознания. Главное, чтоб эльфийская родственница его подальше увезла. А он-то – пока очухается, пока будет ее бояться, пока с ней заговорить решится, пока слова подберет – не забываем, это же Нивен… В общем, Йен уже сделает все, что надо, пока Нивен решится заговорить.

       Он медленно стянул с себя рубашку. Штаны.

       Жальче всего – сапоги. Редко удается найти хорошие, легкие, удобные. С другой стороны, в Дааре он хотя бы знает, где искать.

       Разулся. Повел плечами, разминая. Взмахнул пару раз руками.

       Подумал, что если сейчас кто-то сюда придет, очень удивится голому мужику, делающему упражнения возле окна. Хорошо или плохо это будет – если его кто-то увидит? Если слухи о превращении дойдут до Даара раньше, чем доберется он? Это, конечно, никак невозможно, но в этом особенность слухов – они всегда распространяются невозможно быстро.

       Черт, как же он устал пытаться определить, хорошо или плохо!

       “Весело, – сказал Йен себе. – Если кто-то сюда придет и увидит меня – это будет весело”.

       – Ну, – сказал теперь вслух. – Полетели!

       Разбежался, толкнулся босыми ногами от гладкого пола, прыгнул в окно, раскинул руки-крылья – и взмыл.

       Мгновенная, режущая боль пронзила раскаленным железом сразу все кости в теле. И затухла так же быстро, как вспыхнула.

       До настоящей боли ей было далеко.

***

       Гости и жители Белого острова, сидевшие, лежавшие, бродившие по белому песку, плещущиеся в прибрежных соленых водах, поднимали головы и показывали пальцами.

       Огромная птица пронеслась над их головами – и, раскинув крылья, поймала ветер, помчалась над солеными водами Мирдэна.

       Ей долго смотрели вслед – а она все никак не исчезала из виду. Все сверкала алой точкой над водой. Казалось, Ирхан хочет, чтобы на нее смотрели: потому все свои лучи собрал в пучок и швырнул в алые перья.

       Пусть сверкают.

***

       Земля под ним качнулась. Порыв свежего ветра принес запах соленой воды.

       Женский голос что-то тихо бросил на незнакомом языке, ровный, струящийся, напевный, вплетенный в этот ветер.

       “Куда меня опять занесло?” – устало подумал Нивен.

       Это чертовский утомляет: падать в одном месте и приходить в себя в другом.

       Земля снова качнулась.

       Голос молчал, но Нивен не мог перестать повторять про себя прозвучавшее. Совсем не знакомое, не ему, наверное, брошенное, непонятное слово. Но голос – голос казался знакомым.

       Где он слышал его? Откуда знал?

       Нивен лежал на боку. При очередном крене того, что было под ним – он уже догадался, что это не земля, – Нивен уронил руку так, чтобы дотянуться до кинжала под плащом. Взялся за рукоять и осторожно открыл глаза.

       Она сидела напротив, смотрела прямо на него, так что дальше он не думал. Это уже было слишком.

       В момент рывка он вспомнил – и голос, и смутно знакомый жест той девчонки из таверны. Так же представилась когда-то и она: приложила руку к груди, произнесла имя.

       Аэйлар.

       Проблема только в одном: это не может быть она. Здесь, сейчас ее не должно быть рядом с ним, а его – на этой дивной посудине посреди Мирдэна.

       Нивен толкнулся в дно лодки, чтобы сесть, вышел на колено, выбросил в ее сторону руку с кинжалом. Естественно, он хотел не убивать – просто выяснить, что происходит, но давно уже знал: когда угрожаешь оружием, тебе гораздо быстрее и понятнее все объяснят.

       Тот, кто создал это видение, залез в его голову так глубоко, как не залезал он сам. До этого момента. Кто-то знал, как сильно похолодеет все внутри, если он увидит ее снова. Как оборвется дыхание, которого и так уже почти нет.

       Она перехватила его руку, рванула вниз, прижала к деревянной палубе, подалась вперед, совсем близко. Продолжая сжимать его запястье. Нивен почувствовал острие ее ножа у своей шеи, но это было не так страшно, как то, что ее глаза были очень, очень близко.

       – Замри! – выдохнула она ему в губы.

       – Ты меня держишь, – напомнил Нивен, не отрывая от нее взгляда. – Так что замер.

       Голос прозвучал глухо, хрипло, по-человечески: Нивен испугался окончательно. Он вдруг понял, что это никакое не видение. Что это не Лаэф с Ух’эром развлекаются – он и в самом деле в лодке, с ней, и она в самом деле держит его руку. Холодная железная хватка. Почему-то именно эта хватка – не глаза, не дыхание – хватка убедила его.

       – Я спасаю тебя, – мягко сказала она.

       В чем-то она была похожей на Йена: голос смягчился, взгляд остался ледяным и колючим. Нивену жутко хотелось опустить глаза и посмотреть на ее руку. Почему-то казалось, увидь он руку, все станет до конца реальным. Или рассыпется в пепел.

       Нужно просто увидеть руку.

       Но он не мог – ее взгляд не отпускал.

       На мгновение ему жутко захотелось вернуть Лаэфа – просто, чтобы не чувствовать себя человеком рядом с ней, совсем нечеловеческой.

       “Шучу”, – быстро сказал он тьме внутри. Тьма не ответила. Тьмы давно уже там не было, но привычка говорить с ней осталась. И каждый раз, когда никто не отвечал, Нивен вздыхал с облегчением. Иногда ему казалось, что это обман, шутка. Что Лаэф никуда не ушел, не исчез – затаился внутри, чтоб ударить в самый неподходящий момент.

       Чтобы когда Нивен окончательно поверил, что свободен, заговорить.

       – Спасаешь? – переспросил он. – А надо?

       Она все смотрела, пронзительно, пристально, изучающе. Нивен разозлился.

       “Понравился? – сердито подумал он. – Ладно. Смотри. Хочешь – смотри!”

       В гляделки она играет! Он черт знает где, посреди Мирдэна, на каком-то корыте, как сказал бы… Йен!

       – Где Йен? – спросил он, оторвался наконец от нее и огляделся.

       Корыто было узким, мелким. Йен бы сюда уже не влез. Одна большая волна – и не будет больше корыта. И надо будет уже их обоих спасать.

       Аэйлар поняла, что он наигрался, разжала пальцы, отстранилась, но не отвела взгляда – Нивен чувствовал. Он медленно вернул кинжал на место, продолжая осматриваться слишком старательно – ничего, кроме волн вокруг.

       Растер запястье второй рукой. Сел поудобнее, уперся спиной в борт, обхватил колено. В конце концов, если им повезет не перевернуться, то до берега плыть долго.

       – Твой друг не пошел с тобой, – ответила она.

       – Жив? – Нивен снова уставился ей в глаза. Пусть еще поиграет, если хочет, но сейчас ему нужно увидеть. Ответ на вопрос будет во взгляде, не в словах.

       Впрочем, кто его разберет, этот острый взгляд.

       – Да, – кивнула она. – Он жив и он не пошел с тобой.

       – Я тоже не слишком пошел, – напомнил Нивен.

       – Остров украл твое дыхание… Не смог жить, потому что твой друг его убил, но и вернуть дыхание не смог. Надо было сначала вернуть! Почему вы этого не сделали?

       Кажется, она злилась теперь. Впрочем, взгляд был все тем же, просто ровный напевный голос стал чуть жестче.

       – По-твоему, мы умеем общаться с островами? – возмутился Нивен. Ему не хотелось, чтоб она сердилась. Не на него. – Убеждать их отдавать дыхание? К тому же – по-моему, я дышу, и ничего…

       Он осекся, потому что Аэйлар опустила взгляд, спрятала под длинными светлыми ресницами. Это было неожиданно – когда тебя вдруг прекращают изучать и прячутся сами. Зато он наконец смог рассмотреть ее: белая кожа, тонкие губы, острые скулы, высокий лоб, светлые воздушные пряди…

       Светло-серая походная одежда, туго обтянутые тонкие плечи, грудь, талия. Ножи на перевези, высокие мягкие сапоги. Мелкая, хрупкая, совсем юная. Девчонка девчонкой, разве что Иная.

       “Ничего необычного, – наставительно сказал он себе. – Просто девчонка”.

       – Я разделила с тобой свое… – сказала она, не поднимая взгляда. – Свое дыхание. Но надолго его не хватит – тебя нужно вылечить, а для этого нам нужно добраться до Запретных Лесов.

       – А Йен? – напомнил Нивен.

       – Ему туда нельзя, – она снова подняла глаза. – Он и не захотел.

       Посмотрела прямо, твердо, будто он собирался спорить, а она – отстаивать свое. Он может, и поспорил бы, но пока никак не мог разобраться в том, что происходит. Йен оставил его? С Иной?

       Это неправильно – бросать друга без сознания. С другой стороны – Йен бросил его не просто так, а бросил в руки Аэйлар. И все равно – откуда ему было знать, что Нивен будет не против? Нивен и сам не знал до недавнего времени, что он не против.

       Нет, это неправильно.

       Впрочем, Йену иногда трудно понимать, что правильно, а что нет.

       “Так мог бы дождаться! И спросить!”

       От мыслей о том, что же там, на острове, произошло, очень отвлекала мысль, что когда она прятала взгляд, тот наверняка был мягче. Какой он у нее, когда мягкий?

       “Совсем дурак, – сказал себе Нивен. – О чем надо думать? Трудно думать, когда она… Когда она. Но придется. Что сделал бы Йен? Как думал бы Йен?”

       Ага, вот оно!

       – Зачем тебе это? – спросил Нивен.

       Она изогнула тонкие светлые брови. Не такого вопроса от него ждала.

       – Зачем мне… – неуверенно начала.

       – …это? – Нивен отпустил колено, взмахнул рукой, словно демонстрируя себя. – В лодке. Живое. Зачем?

       – Ты – тоже Иной, – ответила она. – Ты один из нас…

       – Бро-ось, – отмахнулся Нивен, усмехнулся и четко повторил вопрос. – Зачем я тебе? Зачем я вам?

       Она улыбнулась, едва заметно и виновато. Кивнула:

       – Ты прав. Я надеялась, что ты сможешь помочь нам. Но я не знала, что ты теперь…

       – Человек, – подсказал он.

       Ее улыбка стала удивленной, недоверчивой.

       – Ты действительно так считаешь? – спросила она. – Считаешь себя человеком?

       – Да, – кивнул он.

       – Это даже хуже, – она сочувственно усмехнулась.

       Он поднял бровь.

        – Человек или нет, а сейчас ты не сможет помочь нам, – сказала она. – Я надеялась… я искала ту силу, что была у тебя тогда…

       – Той силы нет, – жестко отрезал он. – Ее нельзя искать. К ней нельзя обращаться. Никогда.

       – Больше нет… – задумчиво повторила она. – А ты – есть. Как так случилось?

       Нивен дернул плечом и ухмыльнулся:

       – Я победил.

       Она мгновение всматривалась в его глаза, а потом вдруг рассмеялась. Серебристый смех пронесся над солеными волнами, Аэйлар покачала головой.

       – Тогда ты точно не человек, – сказала она.

       – Я… – начал Нивен, но вдруг увидел, как что-то мелькнуло далеко за ее спиной – над самым горизонтом.

       – Ты видела? – перебил сам себя.

       – Что? – она круто развернулась: взлетели и опали на плечи воздушные белые волосы.

       – Там, – Нивен ткнул пальцем, хотя она не могла видеть его жеста: сама смотрела сейчас туда же. – Что-то было… Красная точка… Сверкнула. Уже не видно.

       – Ирхан часто бликует на волнах, играет с ними, – объяснила она, – играет с нами. В бескрайних водах может всякое привидеться.

       Обернулась к нему. Что-то поменялось в ее взгляде. Он не потеплел, просто стал не таким острым, больше не резал, не колол.

       Нивен задумчиво глянул на нее, перевел взгляд туда, где была точка, потом – опять на нее. И слабо отмахнулся:

       – Пусть сверкает. Но ты – настоящая?

       Она неуверенно улыбнулась.

       “Ага, – подумал Нивен, – вот какой у нее мягкий взгляд”.

       – Ирхану не подделать меня.

       “А Ух’эру?” – чуть было не спросил Нивен, но промолчал.

       Он был почти уверен, что она не сон, который зачем-то создал этот ненормальный. Почти, потому что рядом с ней было странно: немного не по себе и в то же время – очень легко.

       С другой стороны, когда это Ух’эр создавал сны, в которых было легко?