Текст книги "Мы, монстры. Книга 3: Зверь (СИ)"

Автор книги: Тим Вернер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 29 (всего у книги 33 страниц)

Глава 35. Преимущество

Дэшон плохо спал в последнее время. Его будил каждый шорох за стенами комнаты, каждый скрип, каждый далекий сонный рык виверны, изредка доносящийся со стороны гнезд.

       И конечно же, его разбудили крики и топот, которые раздались среди ночи в коридоре, потому что такого шума во дворце, да еще и ночью, не поднимали давно.

       Сквозь сон всё казалось далеким невнятным грохотом и, лишь сев на кровати, Дэшон начал понемногу разбирать слова. Смутно знакомый голос что-то кричал, явно кого-то ругал, явно чего-то требовал.

       Издалека Дэшон разобрал лишь обрывки:

       – Явная провокация!.. Совершенно недопустимо!..

       По мере приближения голосов – целую фразу:

       – Остановись на мгновение и подумай, что делаешь!

       Очень знакомая фраза – он и сам раньше ее то и дело использовал в беседах с Даареном. И даже на таких же повышенных тонах.

       Обычно не помогало.

       – Я не интересовался твоим мнением, Риирдал! – а это Каарэй, тут сразу ясно: от грохочущего рыка дрожат стены. То ли их звуком расшатывают, то ли они просто пугаются.

       – Тогда повторю свой вопрос, принц Каарэй! – да, это был действительно Риирдал. И не узнал его голос Дэшон не столько потому, что тот звучал издалека, сколько из-за тона. Риирдал никогда не кричал. Вообще никогда.

       И что же такого могло прийти в голову Рэю, чтобы довести Дала до криков?

       Дэшон сбросил тяжелую шкуру, которой укрывался, поежился от тут же окутавшего ледяного холода, поспешно сунул ноги в сапоги, поднялся, набросил плащ, сверху – меховую накидку.

       А Риирдал продолжал:

       – Зачем ты призвал меня из Феррона? Зачем я тебе во дворце?! Тебе был нужен совет?! Так вот он! Совет! Остановись!

       – Отстань от меня, Дал! – Рэй заговорил тише, но от этого вышло даже более угрожающе.

       – Отстану – и ты сейчас же туда полезешь! – Дал же и не думал сбавлять обороты.

       – А я в любом случае полезу!

       Они были уже совсем близко: шагая к двери, Дэшон явно различил тяжелый топот. И как бы громко ни топал Рэй, такого шума все равно не создал бы: тут явно было пар пять сапог, а то и десять.

       Вероятно, эти юные идиоты с такими воплями прошлись по всему дворцу, а не только мимо его комнаты. И естественно, все разбуженные направились следом. Кому же захочется спать, когда тут так интересно? Сам Каарэй ругается, да еще и с Риирдалом!

       Да еще и при всех!

       Естественно, все этим тут же воспользовались.

       Тем более в нынешней ситуации, когда страшно и непонятно, что будет дальше. Было бы мирное время – Дэшон был бы уверен: за ними увязались, чтобы потом делиться новыми слухами. Сейчас же шли – чтоб узнать хоть что-то, хоть как-то. Хоть из ночных воплей высочества и его товарища.

       – Идиоты… – вздохнул Дэшон и толкнул дверь.

       Встал поперек коридора как раз вовремя, чтобы преградить всем путь. Поклонился, как положено, четко и низко, вежливо, пытаясь хоть так заставить их вспомнить, кто они такие, где находятся и в какое время. Заговорил тихо, но твердо.

       – Принц Каарэй. Королевский охотник Риирдал. Вы хотите чем-то поделиться со всеми?

       Последний вопрос он задавал этим двоим когда-то давно и очень часто. На каждом занятии, когда те отвлекались на свои мальчишеские споры и беседы. Сейчас, конечно, ситуация была куда серьезнее, что не помешало им обоим опять забыть, как себя вести.

       – Это Дал! – тут же выпалил Рэй.

       А вот так Рэй никогда не делал. Раньше – никогда. В последнее же время манеры Йена стали неотъемлемой частью его собственного поведения. И теперь уже никто, наверное, не разберет, помогало оно ему или мешало.

       Риирдал круто развернулся к Рэю, изумленно вскинул белесые брови, будто хотел сказать: “Да что ты говоришь!” – но промолчал, как всегда.

       Рэй даже не посмотрела на него в ответ. Выпалил, выдохнул – и вдруг изменился в лице, снова заметно и мгновенно побледнел: то ли вспомнил что-то, то ли понял, то ли просто поплохело. Он вообще выглядел плохо. Нездорово. Куда более нездорово, чем еще вчера. Да черт, он выглядел гораздо хуже, чем пару часов назад сегодня вечером!

       Будто еще сам не почувствовал, насколько все плохо – потому и носится по коридорам, и кричит, и топает, – но болезнь уже есть, уже в нем, уже сидит внутри, понемногу пожирает изнутри и выползает наружу. Не такая болезнь, как была у Даарена, не медленная, старческая и вялая. Нет, эта – из тех хворей, что сжирает за день-два. Уже как будто начала жрать – уже острее скулы, тоньше губы, тяжелее дыхание, ярче взгляд глубоко запавших глаз.

       Что же с ним, черт возьми, случилось?

       Зато Риирдал, пока Дэшон мерил Рэя взглядом, успел взять себя в руки. Замер, перевел дыхание – и поклонился уже почти по-своему. Чеканно-холодно, вежливо, достойно. И заговорил – так же. До боли знакомым тоном, которого, как оказалось, очень не хватало.

       – Мы говорили слишком громко, Советник Дэшон. Прошу простить нас, – глянул через плечо на разочарованную толпу слушателей. – И уделить немного своего времени. Проблема серьезная и срочная…

       – Да нет никакой проблемы! – фыркнул Рэй. – Больше нет! Теперь есть решение!

       Риирдал бросил предупреждающий взгляд на Дэшона. Тот понял без слов.

       “Плохо дело”.

       И с тоской подумал: “Вот только не хватало, чтобы Рэй сейчас свихнулся. Не Риирдалу же теперь всё за него разгребать…”

       Почему-то в том, что Риирдал не свихнется, Дэшон был уверен. Вот кого надо было сразу на переговоры с гномами. И – командовать войском в битве.

       Если кто и способен выиграть заранее проигрышную войну – это Риирдал.

       Есть в нем эта черта Рена: он никогда не сомневается. Ни в себе, ни в принятых решениях, ни в совершенных действиях. И все у него правильно, и все четко, все очень, очень просто.

       Обычно Дэшон с таким “просто” не соглашался. Но сейчас почему-то заранее догадывался, что в этом споре он будет на стороне Дала.

       – Каарэй, – Дэшон шагнул к принцу, но даже не попытался дотронуться, потащить куда-то за собой. Это, конечно, помогло бы – Рэй всегда слегка терялся от такой наглости и послушно доходил до безопасного места, и выслушивал всё, что ему говорили, и даже кое-что, вероятно, понимал. Но именно из-за наглости жеста, так Дэшон мог сделать, только когда никто не видит.

       И точно – не сейчас.

       Потому сейчас он просто продолжил, пока Рэй не начал опять орать.

       – Я бы хотел выслушать тебя и Риирдала, но не кричащих посреди коридора, – и догадываясь, что до зала совещаний Рэя не дотащит, кивнул на дверь собственной комнаты. – Если ты так спешишь, может коротко обсудить ситуацию у меня.

       – Спешу, – кивнул Рэй. Бросил быстрый взгляд на Дала, потом – на Дэшона, пробормотал. – Но вы ведь не отстанете, – и твердо прошагал в открытую дверь.

       Дал глянул вопросительно.

       Дэшон кивком предложил ему тоже войти, шагнул следом и под разочарованный вздох толпящихся в коридоре захлопнул дверь.

       – Рэй решил помереть, – тут же мрачно и очень тихо – те, за дверью, могли не разойтись так быстро – сообщил Дал. – А заодно и нас угробить. Прекрасный ход!

       Рэй заговорил почти хором с ним, но тоже – слава Мертвым – тихо.

       – Великанье войско повержено, остался Йен.

       – Повержено? – растерянно переспросил Дэшон. – Йен? Ты все-таки думаешь…

       – Не я “все-таки”! – процедил Рэй. – Он! Пришел ко мне, сообщил, что уничтожил всех наших врагов и предложил поединок вместо битвы. Тут нечего обсуждать, не о чем говорить, и не имеет смысла меня задерживать.

       – Пришел? – все так же растерянно переспросил Дэшон, пытаясь понять, что вообще происходит.

       – Прилетел, – мрачно исправил Рэй, глядя ему прямо в глаза. Тем самым взглядом, который так и не научился использовать на противниках, зато соратников продолжал пытаться испепелить. Впрочем, ему сейчас не нужны были соратники. Дэшон вдруг понял: впервые Рэю не нужен был никто.

       Рэй был один.

       И Рэю это нравилось.

       – Прилетел! – повторил за ним Риирдал, глядя на Дэшона почти с тем же напором, почти – потому что Рэя никто не пересмотрит.

       Этот – пытается.

       “Вот и смотрели бы друг на друга, – мрачно подумал Дэшон, все еще пытаясь привести мысли в порядок. – Делать им больше нечего – пожилых людей взглядами пугать…”

        – Он летает! – продолжал тем временем напирать Дал. – И неизвестно, что еще может! Если справился с великанами и гномами – что он вообще может? Кто он вообще?! Это будет нечестный бой! И говоря “нечестный бой”, я имею в виду “ловушка, в которую Рэй бежит, как слепой зогр”!

       – Почему зогр? – удивился Дэшон.

       – Он не будет ни в кого обращаться! – ему, естественно, никто не ответил, а Рэй наконец перевел взгляд на Дала. – Один на один, как человек с человеком!

       – Да с чего ты взял?! – простонал Дал.

       – Он обещал!

       – Ты выйдешь к нему, – проговорил Дал, неожиданно тихо, устало, будто уже не раз повторял это, – он тебя убьет. Что будет с Дааром?

       – Даарцы уйдут, он никого не тронет, он обе…

       – Он обещал! – фыркнул Дал. – Да, я слышал! Сколько раз ты это повторил?! А теперь подумай: Йен часто сдерживал обещания? Йен вообще умеет вести переговоры? Понимает, что это такое? Понимает, что значит сдержать слово?! Хоть раз – сдерживал? Его слова вообще не несут никакого смысла, Рэй! Это он несет – несет чушь! С чего ему верить? Почему бы не дождаться его с его страшными оборотнями здесь?! Выйдешь за стены – потеряешь тактическое преимущество! Скажи ему, Дэшон!

       – Да он в этих стенах, как у себя дома! – рявкнул Рэй. И неожиданно передразнил. – “Скажи ему, Дэшон”! Ты, Риирдал, единственный здесь, к кому Йен еще не заходил в гости! И это мы еще у женщин не спрашивали, не заходил ли! Потому что все равно не признаются…

       – О чем ты сейчас… – начал Дал. И Рэй снова рявкнул, перебивая:

       – Где тут преимущество?! Вот я о чем! Если Йен захочет, разнесет тут всё внутри, пока мы будем спать! Убьет всех по очереди во сне! Но он не хочет этого!

       – И чего же он, по-твоему, хочет? – Дал демонстративно скрестил руки на груди.

       – Он устал, – пожал плечами Рэй. – И хочет завершить все быстро и просто.

       – Это ты устал! – процедил Дал. – И ты хочешь все завершить! С чего ему-то уставать?

       – Ты не видел его, – напомнил Рэй. – Я видел. Он устал. И хочет все завершить. И ты прав, я тоже. Потому прочь с дороги. Ты, Дэшон, тоже.

       – Ладно, – Дал поднял руки. – Ладно. Вперед. Помогай врагу убить тебя. Я соберу людей…

       – Не лезь в это!

       – А я не в это лезу! Хочешь – погибай в своем поединке, сколько влезет. Я соберу людей, чтобы защитить Даар, когда монстры перейдут в нападение.

       Рэй двинулся было к двери, явно попытался намеренно и бессмысленно – просто назло – задеть Риирдала плечом, но тот легко сдвинулся, пропуская мимо.

       – Каарэй! – строго позвал Дэшон.

       – Да что еще?! – Рэй круто развернулся на пороге. – Ты все слышал, ты все знаешь! Ты сам передал мне пророчество отца! Я запомнил! Враги – это несущественно, истинные враги – монстры, Йен – монстр. И я смогу победить! Так он сказал! Всё так и есть! И вот я! Иду побеждать! Что я опять делаю не так?!

       – Дались вам эти пророчества… – пробормотал Дэшон себе под нос. И спросил громче. – А сможешь? Это же Йен…

       – Придется, – пожал плечами Рэй.

       И жестко усмехнулся – так, как никогда раньше.

       Так, как когда-то усмехался его отец перед битвой.

       Хлопнул дверью.

       Громко протопал прочь.

       – Я соберу людей, – тихо сказал Дал, задумчиво глядя в закрытую дверь. – Он не пойдет один.

       – Он будет против.

       – Мы не будем ему мешать. Но если что-то пойдет не так… – Дал качнул головой, на мгновение рассредоточил взгляд, будто задумался, а потом уставился прямо в глаза Дэшону так же остро, как всегда. – Зверь приведет с собой и свою армию. В любом случае, при любом исходе поединка – они будут драться. Звери не понимают людских договоренностей. Не исполняют обещаний. Мы должны быть готовы.

       – Согласен, – кивнул Дэшон, понимая, что сейчас точно так же, как Дал, смотрит сам. Изучает. – Но зачем идти следом? Кто только что говорил о тактическом преимуществе?

       – Оно нужно было, когда мы собирались воевать с противником, – презрительно скривился Дал. – Звери – не противники. Со зверями не воюют – на них охотятся.

       – И все же…

       – И Рэй не пойдет один, – припечатал Дал. Уставился в глаза пристально, упрямо, почти с вызовом. Почти как делал Рэй. Почти как Йен.

       Все дети похожи, в конце концов.

       – Хорошо, – кивнул Дэшон. – Собирай. Всех.

       Дал коротко кивнул и стремительно вышел.

       Дэшон подумал, не бежит ли вновь от ответственности, так просто передав командование всем войском очередному ребенку. Так просто вручив в его руки судьбу Даара. Один не потянул – другому передадим, так, Дэшон?

       С другой стороны, кажется, сейчас ребенок лучше знает, что делать. Всегда знал, если на то пошло.

       К тому же – он не оставит Рэя. Даар Дааром – но не оставит Рэя.

       Идиот.

       И этот – туда же.

       Но почему-то именно это убедило Дэшона в том, что он делает верный выбор.

       Дэшон развернулся к ящику с оружием и вдруг понял, что сегодня как-то особенно холодно. И надо бы надеть штаны потеплее и сапоги на меху. Если погибать в битве, по глупости потеряв очередное тактическое преимущество, потому что ему посчастливилось связаться с ненормальными северянами – если погибать, так хоть красиво и героически, а не замерзнуть насмерть где-нибудь по пути.

***

       Нивен с трудом открыл глаза. Попытался сесть, но тело слушалось плохо – пришлось хвататься за то, что рядом. Оно, мягкое и ворсистое, скользнуло вниз вместе с рукой. Ковер? Шкура?

       Нивен хватился выше. Еще одно мягкое, но теперь – теплое, дышащее. Грифон. Тот глухо рыкнул, коротко и слабо.

       И через касание Нивен почувствовал, в рыке услышал – животное устало не меньше, чем он сам. Животное, возможно, больше не взлетит. Сил не хватит. Ему и самому приходится хвататься за что-то, чтобы просто сесть. Сон не был сном – не дал отдыха, не принес облегчения.

       Впрочем, когда у Нивена сны были просто снами?

       Только однажды. В Запретному лесу.

       Как только сел – с него самого упало одеяло или даже два. Кажется, пока спал, Итан укутал их обоих.

       Итан!

       Нивен с трудом поднял голову, нашел взглядом мальчика. Тот сидел неподалеку, на каком-то подобии пня, подобрал ноги под себя и задумчиво мерил взглядом.

       Хмыкнул, как только Нивен уставился на него, и сердито проговорил:

       – Не помер. А я сижу тут думаю: помер, нет? Думаю: как эльфов хоронить? Жечь, копать, так оставить… – и злобно сверкнул глазами.

       Кажется, и впрямь думал, что Нивен больше не поднимется – так почему-то часто думают все, кому не лень – и, возможно, даже переживал. Еще бы – столько всего притащить на поляну, а оказалось, что зря.

       – Спасибо, – пробормотал Нивен.

       Язвительно – не получилось. Никак на самом деле не получилось. Губы слушались плохо – едва шевельнулись, голос, кажется, и вовсе остался где-то во сне: слишком много Нивен кричал на Йена – и всё выкричал.

       Теперь получались какие-то невнятные хрипы.

       – Только я не…

       Эльф.

       В конце концов, у него больше ничего нет.

       Кроме этого слова, у него нет ничего: ни времени, ни сил, ни идей.

       Есть лишь кривая тень Ух’эра за спиной и пустота внутри. Так что не время спорить с собой, не время продолжать доказывать что-либо, себе ли, рогатой ли лесной богине, эльфам, людям, монстрам, да кому угодно…

       Хватит спорить: со всеми и с собой.

       Здесь не Запретный лес, это место не кричит, не сверкает, не швыряет в лицо ветром и огнями – но и здесь Нивен слышит, как шепчут деревья и травы, как дышит ветер, как летит в вышине быстрая птица и вздыхает в чаще косматый северный зверь.

       Итан ждал, продолжая глядеть в глаза пристально и сердито.

       Нивен чуть было не улыбнулся ему, но вспомнил, что лучше так не делать. Эльф-не эльф, а людей все равно не стоит пугать. Тем более тех немногих, кто все еще с какого-то перепугу помогает ему.

       “А стоит ли? – прошмыгнула едва различимая мысль. – Стоит ли помогать мне? Стоит ли помогать Йену? Ведь по сути он прав. Все правильно: монстры погибают, люди – остаются”.

       Нивен отогнал эту мысль: если сейчас начать думать – он точно ничего не сделает.

       В голову вдруг не вовремя пришло еще одно: что Йен обязательно бы запомнил это, обязательно потом издевался бы, говорил бы, что Нивен может что-то одно: либо думать, либо делать. Нивен ведь, по его мнению, дурак, и думать ему тяжело, потому все силы на это уходят…

       Но чтобы Йен так говорил, чтобы было еще кому говорить, сейчас Нивену нужно спешить. И обязательно рассказать ему потом обо всем.

       И пусть говорит.

       – Итан, – сказал Нивен. – Уходи.

       – Здрасьте! – возмутился тот.

       – Ты помог, – напомнил ему Нивен. – Теперь уходи.

       – Помог? – как-то неуверенно переспросил тот.

       – Да, – Нивен кивнул и нетерпеливо повторил в третий раз. – Уходи!

       – А ты? – спросил тот, продолжая упрямо сидеть на месте, мерить сердитым взглядом и хмуриться.

       – А мне надо лететь дальше.

       – Надо?

       “Да что ты переспрашиваешь?!” – чуть не рассердился Нивен и тут же чуть не улыбнулся: сам ведь такой.

       Впрочем, нет.

       Их нет смысла сравнивать. Он – эльф. Напротив – человеческий детеныш.

       – Я просто думаю, – заговорил детеныш, не дождавшись ответа, – может, тебе еще посидеть? А то упадешь, как вот сейчас упал, только с птицы своей. Или птица упадет…

       Нивен дернул плечом, будто хотел отмахнуться от детеныша, от его слов, взгляда. Но не завершил жест: не было времени. Ни спорить, ни отмахиваться.

       Ему нужно лететь. Грифону нужно лететь. И им обоим нужно набраться сил, совсем немного, на последний бросок.

       Нивен положил ладонь на мелкую, редкую, колючую траву под рукой. Закрыл глаза.

       Он – эльф.

       Ему не нужны никакие Мертвые боги, бормочущие в голове. Ему не нужны темные силы, скрытые внутри. Ему хватит своей, светлой.

       Он – светлый.

       И все, что нужно – разрешить себе быть светлым. Дать тьме уйти, рассыпать окончательно. Дать грузу прошлого свалиться с плечей, запекшейся на руках крови – осыпаться придорожной пылью под ноги.

       Стать собой.

       Вдохнуть наконец, впитать, вобрать в себя силу леса и воздуха, и трав, и птиц, и зверей. Дыхание каждого – все одно. Одно дыхание – его дыхание.

       Он и есть лес. Он и есть ветер.

       Он – эльф.

       И он – Нивен.

       Удерживая одну ладонь прижатой к земле, Нивен впечатал вторую в мягкий бок лежащего рядом грифона. Тот тоже вздохнул – глубоко и шумно, заворочался, пытаясь встать.

       – Вот так, – шепнул ему Нивен.

       И поднялся на ноги первым.

       Бросил быстрый взгляд на Итана.

       Тот так и не пошевелился. Только хмуро пробормотал:

       – Не нравится мне это.

       – Я вообще редко кому нравлюсь, – ухмыльнулся Нивен и подмигнул.

       Потянул грифона за шкирку – и тот тоже наконец поднялся. Нехотя, но твердо. Потянулся, разминая мышцы.

       Нивен легко запрыгнул ему на спину.

       – Курьер! – окликнул вдруг мальчик. – Ты вернешься?

       – Сюда? – удивился Нивен.

       – Вообще… – Итан неопределенно взмахнул рукой. – Куда-нибудь. Вернешься?

       – Странный вопрос, – хмыкнул Нивен.

       – У тебя сейчас такие глаза, – неуверенно сказал Итан, – будто не вернешься.

       – Глупости, – пожал плечами Нивен. – Я всегда возвращаюсь.

       И коснулся грифоньей холки, приказывая лететь.

       Грифону лететь не хотелось.

       Но выбора у него не было.

       “А у меня? – подумал Нивен. – Был ли выбор у меня?”

Глава 36. Рассвет

Йен присел на краю, всмотрелся в ползущую по кругу тьму внизу. Ухмыльнулся ей и многообещающе шепнул:

       – Жди.

       Так, будто он собрался ее побеждать. Так, будто мог победить.

       Закрыл глаза.

       Чтобы проснуться, ему не нужно было прыгать следом за Нивеном: проснуться легко, когда знаешь, что спишь, когда сон – твой.

       Открыл глаза, и вот – он уже на оборотневой скале.

       Поднял голову, распрямил плечи.

       Подумал: “Странно, как это я с камня не свалился?”

       Неспешно встал, подошел к краю скалы, глянул вниз, как смотрел только что во сне с утеса. Никаких водоворотов под ногами – только мягкий пушистый снежный ковер. Намело, пока спал.

       Интересно, его самого тоже замело?

       Йен повел плечами, встряхнул руками, сбрасывая пушистые снежинки. Проследил за ними, мерцающими в свете Рихан, падающими неспешно и мягко.

       И прыгнул сам. Так же мягко коснулся ногами земли – только вновь взлетели вверх искристые брызги снега – и зашагал прочь. Ночь была светлой, застывшей в ледяной тишине, сверкающей, прозрачной.

       Он будто заранее знал, что она будет такой, потому и проснулся раньше – пройтись. Без волков, без оборотней, без виверн. Чтобы были только он и эта ночь. И чтобы запомнить ее.

       Правда, вряд ли он хоть что-нибудь будет помнить, как только свалится в небытие. Вряд ли он вообще будет, когда свалится. Утешало одно: его никогда и не было.

       И Нивен, считающий, что некий мифический Шаайенн пытается остановить сейчас Затхэ, всё такой же дурак, каким был. Остановить Затхэ – решение здравое, потому верное. Не более того.

       Ведь будь Шаайенн настоящим, ему было бы страшно сейчас, верно? Страшно, больно и тяжело.

       А ему – хорошо. Ему впервые за долгое время – с тех пор, как всё вспомнил – не больно, впервые он не злится и не ненавидит. Ему легко. Он не идет – почти летит. И никогда так не дышалось, как сейчас, одному, посреди тихой морозной ночи.

       Впрочем, нет.

       Он не один.

       Йен вдохнул слишком глубоко – и снова увидел всё.

       И снова увидел чуть больше, чем надо, чем хотел видеть сейчас.

       Оборотни шли следом. Клубился позади снег, выжидая нужного момента, чтобы принять волчью форму. Вдали неспешно перелетали со скалы на скалу виверны, будто просто так, крылья размять. Но все же – за ним.

       “А вы куда, глупые?” – устало подумал он.

       Но понял через мгновение: это не они. Это Затхэ идет вперед по своей земле, и его земля, все ее порождения, все ее – и его – дети, звери, духи, все тянутся следом.

       “Хорошо, – подумал он. – Летите. Идите. Больше фигур под рукой – даже лучше. Удобнее. На случай непредвиденных обстоятельств, одно из которых сейчас, вполне вероятно, подбирается ко мне”.

       Мелкие фигурки.

       Разменные монеты.

       Нивену, наверное, не понравилось бы такое определение. Его можно понять: он сам слишком долго был разменной монетой. Непонятно другое: почему он опять лезет на поле, если не хочет играть? Он же должен понимать, что так и не дорос до уровня сильной фигуры, более того – стал слабее.

       Но все равно ему не сидится. Хочется влезть между богами. Кому-нибудь обязательно напакостить. Мешаться под ногами в момент, когда решается всё…

       Йен остановил поток мыслей.

       Если бы он верил, что существует отдельно от древней сущности, то решил бы, что сейчас в нем говорит Затхэ. Но Йен знал: говорит он сам, потому что больше никого нет. Ну и немного влияния Тейрина, вероятно. Два года прошло, а все сыгранные партии до сих пор в голове.

       Еще одна проблема бытия полубога: ты не только видишь слишком много, не только знаешь слишком много, ты и помнишь слишком много. И каким бы пустым ты ни был, оно не помещается в тебе.

       Потому, наверное, так хорошо сейчас в морозной звенящей пустоте.

       Было бы – исправил себя Йен.

       Было бы хорошо, будь она и правда пустотой.

       Слишком много всего шевелится вокруг, слишком много всего дышит, идет, ползет…

       “Интересно, – подумал он. – Небытие – пустота?”

       Но тут же отмахнулся от этой мысли, сосредоточившись на куда более важной: здесь, в его горах, он слышит и видит всех и каждого. Но не слышит Нивена.

       И в то же время слишком хорошо знает его: раз ушастый куда решил добраться к рассвету – он доберется. И одним Мертвым известно, чего это будет ему стоить. Может, как раз парочки Мертвых и будет. Но он – доберется.

       “Если эльф не в горах – а он не в горах – у него только один вариант, чтобы успеть: долететь”.

       Йен развернулся. Двинулся спиной вперед. Выбросил руку в сторону, где чувствовал вдали шевеление виверн. Щелкнул пальцами: стая сорвалась со скалы и помчалась к югу. Оттуда Нивен будет идти. И где-то там, южнее Даара, его следует остановить.

***

       Ух’эр возмущенно фыркнул, оказавшись в высокой траве посреди ливня. Даже задымился под струями дождя – но скорее, для красоты, чем на самом деле. Прошипел:

       – Вы издеваетес-сь?!

       Хлопнул в ладоши – и небо затянулось черным. Плотно-плотно, чтобы больше ни капли ни пролилось.

       – Наконец-то, – раздраженно бросили за спиной, и Ух’эр подпрыгнул. Скорее, для видимости, чем от неожиданности. Всё ожидаемо: делаешь темно у себя дома – жди Тьму в гости.

       Фиолетовые глаза сверкнули во мраке, и Лаэф сделал шаг к нему. Тонкие губы тронула улыбка. Казалось, брат изо всех сил старается ее сдержать, превратить в гримасу под стать Ух’эровской, старается казаться раздраженным, но чему-то так сильно радуется, что этого никак не скрыть.

       Осталось понять, чему именно.

       Вряд ли появлению Ух’эра. И уж точно – не темному полотну, демонстративно затянувшему небо. Оно ведь ненастоящее. Как всё здесь. Как все здесь.

       Вот-вот прольется смоляными потоками.

       – И на миг уже нельзя оставить без присмотра! – хмыкнул Ух’эр. Возмущенно топнул ногой – и трава вокруг рассыпалась серым пеплом.

       – Рыжая пакость, – пожал плечами Лаэф.

       Тон был такой, будто он говорил о назойливом насекомом, потому Ух’эр, сощурившись и подавшись вперед, уточнил:

       – Которая?

       Лаэф фыркнул. И снова будто бы сдержал – то ли улыбку, то ли смех.

       На миг Ух’эр испугался, что пока его не было, они все что-то удумали, о чем-то сговорились, и теперь его ждет какой-нибудь очередной неприятный сюрприз. Ведь чему еще может так заметно радоваться брат? Брат, который вечно мрачен, серьезен и смертельно опасен, улыбки которого – насквозь лживы, слова – отравлены, движения – смертоносны…

       И хотя умом Ух’эр понимал, что ему-то, да еще и здесь, бояться нечего, глубоко внутри было все равно не по себе.

       – Эйра, – объяснил Лаэф.

       И Ух’эр вспомнил, что есть еще одно объяснение, есть еще одна причина, по которой Тьма может так внезапно перемениться. Всего лишь одна.

       Сорэн.

       “Если они тут еще и миловаться начали, пока меня не было…” – возмущенно подумал он, но не закончил мысль. Это было бы слишком невероятным. Еще более невероятным, чем живой и чистый дождь в его царстве.

       – Рыдала по детенышу, – пояснил тем временем Лаэф, и Ух’эр снова растерялся. Нахмурился. Брови сползли на нос, чуть не упали, пришлось снимать и заново цеплять на место: приложить ко лбу, быстро отдернуть одну руку и с размаху хлопнуть второй.

       – Сеть, – сказал он, когда закончил с бровями.

       Пока заканчивал – понял. Всё понял, кроме причины, по которой Лаэф так доволен.

       И задумчиво спросил:

       – Значит, Затхэ совсем из ума выжил? Решил прыгнуть туда, откуда так старательно бежал?

       – Эйра так думает, – кивнул Лаэф. – Ей виднее, – и подмигнул Ух’эру, – она же мать!

       Явно намекая, что мать из нее – так себе.

       Пошутил, значит.

       Каким шутником вдруг стал, а!

       Ух’эр разозлился. На этот неправильный дождь, на неправильного Лаэфа, на глупого Затхэ и еще более глупую – всегда глупую – Эйру.

       Придумала же, дурочка, детей заводить…

       – Ты понимаешь, что это значит? – вкрадчиво спросил Лаэф.

       – Что Эйре ничего нельзя давать в руки, – пробормотал Ух’эр. – Что не сгрызет и не сломает – потом само доломается.

       – Это не ново, брат, – пожал плечами Лаэф. – Я о другом. Думай, – и протянул. – Ду-умай…

       А Ух’эр подумал, как же они все надоели. И этот – в первую очередь. Избавиться бы…

       – Нивен, – сказал он, вдруг додумавшись.

       Эльфенок пролез в сон к Затхэ, наверняка прознал о его планах, наверняка попробует теперь ему помешать.

       Только вот – где эльфенок, что с ним, Ух’эр не видел, не знал, не чувствовал. Как вышвырнули его из последнего сна – с тех пор и не знал.

       Где и как тот проснулся, проснулся ли вообще, или бродит теперь еще одной тенью по его царству и скоро станет таким же надоедливым, как почти мертвый король Даарен… А если они еще и подружатся...

       Ух’эр мотнул головой, отгоняя эту страшную мысль. Мысль отогнал, Нивена – так и не нашел.

       Нивен, конечно, и раньше возводил стены, и раньше не подпускал, закрывался, защищался, но теперь – другое. Как будто нет его вовсе. Как ни тянись, ни зови, ни пытайся прокрасться в мысли – нет Нивена. Для них больше нет Нивена.

       А Ух’эр так увлекся сетями – ну вылитая Эйра, и дурак такой же, – так заговорился с братом, что даже не вспоминал о нем, и лишь только что вдруг понял: Нивен больше не защищается, Нивен больше не борется, не закрывается и не спорит.

       Нивен просто развернулся и ушел.

       Лаэф пристально всматривался в лицо.

       Лаэф не просто стал зрячим, он видел глубже, больше, дальше, он смотрел внутрь, и Ух’эр с каждым таким взглядом все лучше понимал Сорэн, выколовшую ему когда-то глаза.

       – Ты потерял его? – спросил Лаэф так, будто даже не злился, будто просто жалел: то ли Ух’эра, то ли себя – которому достался такой вот нелепый брат.

       – Я? – удивился Ух’эр. – Я только и делаю, что нахожу его! И уж если кого-то обвинять…

       – Не время, – перебил Лаэф, качнул головой, и черные волосы не рассыпались по плечам от этого движения – поползли змеями.

       – А? – задумчиво глядя на них, переспросил Ух’эр, протянул коготь и ткнул в одну. Та тут же повисла безвольной прядью – прикинулась, что Ух’эру привиделось.

       – Не время обвинять, – объяснил Лаэф и положил ладонь на плечо. Ладонь жглась холодом даже через плащ. – Сейчас – тот самый момент, о котором ты твердил так давно. Я знаю Нивена, я знаю Затхэ в новом обличье, я знаю: никто из них не уступит. Сил Нивена не хватит, чтобы бороться с Затхэ. Но он не уступит.