Текст книги "Мы, монстры. Книга 3: Зверь (СИ)"

Автор книги: Тим Вернер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 33 страниц)

       “Не единственного”, – зачем-то возразил себе Дэшон, вспомнив о младшем принце. Тому вообще все равно, кто и как на него смотрит…

       – На великанов так смотреть будешь, понял? – строго сказал он. Схватил Рэя под локоть и потащил за собой. – Я серьезно. Твой отец только так на врагов и смотрел. Ты попробуй поработать со взглядом, потренируйся перед зеркалом, Риирдала позовем, на нем потренируешься…

       Рэй, кажется, не ожидал такого поворота беседы. Может, потому молча последовал за ним, не пытаясь высвободиться из хватки и возразить.

       Только перед тем, как уйти с площадки, еще раз глянул через плечо куда-то в небо.

       И Дэшону показалось, он ждет чего-то. Пытается высмотреть, как тогда, много лет назад, высматривал в небе звезду.

       “Ирхан сегодня светит ярко” – так сказал Рэй.

       Может, не один Дэшон вспомнил вдруг о Шаайенне?

       Может, Рэй увидел непривычно яркий свет и поднялся сюда высматривать того, кому Ирхан так любит освещать путь?

       “А почему бы и нет? Это логично, в конце концов, – подумал Дэшон. – Отца он почти потерял. Даар – тоже. Он растерян, ему трудно. Логично ждать брата, даже если знаешь, что тот не придет”.

       Йен умный, слишком умный. Если и узнает о происходящем здесь, не полезет в заранее обреченную на проигрыш драку. Да и что он сможет сделать? Заговорить великанов до смерти? Привести своего ушастого друга с мечами на верную гибель?

       С другой стороны, всегда есть возможность, что Йен превратится в страшного монстра. И вот монстр им сейчас был бы весьма кстати.

       И если Рэй ждет действительно его, то кого из них: Йена или монстра?

***

       Хоак склонился над пергаментом.

       Утро уже стучалось в окно, царапалось в дверь, и нужно было подняться, идти работать, но дописать письмо было нужнее.

       Впервые в жизни он мог сделать что-то, ради чего, собственно, был здесь. Впервые в жизни сослужить службу тому, кто взялся оберегать его семью в Нат-Каде. Они были в безопасности, благодаря Тейрину. У них была еда и крыша над головой, благодаря Тейрину.

       Он знал, что с ними все хорошо – они часто переписывались.

       И все пытался найти подвох: когда с него спросят, когда он должен будет платить по счетам. А ответом от связного Тейрина всегда было: “если что-то произойдет – ты об этом сообщишь нам”. Вот и все: сиди себе и гляди в оба.

       Несколько раз он посылал письма с отчетами, писал о Хозяйке, о зограх, о том, какими путями добыли зверей, где разводят, как продают. Ему отвечали: “хорошо, продолжай”, но больше ничего не происходило. Поначалу он ждал: вот-вот к ним придут, вот-вот всех схватят, а ему дадут какое-нибудь другое задание. Потом ждать перестал.

       «И если, – думал Хоак, – зогры это не то, что от меня нужно, то какая же информация может быть нужна?»

       Когда рыжий гад свалился с неба, он не был уверен, стоит ли об этом писать, и если писать – то что именно? Кто это такой, почему Хозяйка кличет его принцем, почему так добра, так ласкова с ним… И нет ли у Хоака личных причин питать к чужаку неприязнь. Тут было много чужаков, с неба они, конечно, не падали, но появлялись по-всякому. И коль о каждом из них докладывать Тейрину, никаких пергаментов не хватит.

       Когда рыжий свалился, Хоак несколько раз собирался начать письмо. И несколько раз так и не начал.

       Зато теперь наконец был уверен: пора.

       Тейрину будет интересно знать обо всем, что здесь произошло.

       Он, Хоак, пригодится, наконец. Не зря о его семье заботятся в Нат-Каде. Он докажет, что не зря.

       “День назад, – писал он, – рыжий человек упал с небес. Ростом больше обычного, широкий в плечах, но худой – будто не докормили. Как упал, как выжил – не знаю. Знаю, что быстр и силен, реакция хорошая, удары…”

       Хоак сдержал желание пощупать повязку с лечебной мазью на носу.

       “…тяжелые. Одет не был, одежду ему выдала хозяйка. Пробыл день. В ночь к селению пришли гномы, больше десятка. Судя по оружию и доспехам – из горного клана. Гномы были сильными бойцами, но рыжий…”

       Хоак снова остановился.

       На мгновение, всего лишь на мгновение, представил вдруг, что было бы, не случись рядом рыжего. Он видел бой уже ближе к его завершению – когда Хозяйка подняла всех на ноги и погнала за собой к воротам. Но то, что видел… Никто никогда в его жизни не был так серьезно вооружен, как они. Никто никогда не бился так. Ну и, естественно, ни один человек не справился бы с ними. Только – нечеловек.

       Рыжий, безусловно, был страшным существом.

       Но что было бы, если б он не встал на пути гномов? Те ведь шли вдоль стены не просто так. Они хотели войти внутрь. Ночью, пока все спят. А тут – женщины, дети. Такие же, как его женщина и дети в Нат-Каде. А мужики здесь… С зограми-то все горазды справиться, с оружием – кто знает?

       Кто остановил бы гномов, зайди они сюда? Хоак – да, мог попытаться. И может, ему даже повезло бы сразить одного противника. Но здесь найдется в лучшем случае с десяток таких бойцов, как он. Ну и Хозяйка – та тоже с оружием немного умеет. А гномов-то – все равно больше.

       Выходит, рыжий спас их здесь.

       И писать о нем сейчас – это ли не черная неблагодарность?

       Но Тейрин – спас его семью когда-то. К тому же Тейрин всяко больше похож на человека. По крайней мере, так говорят. Хоак его не видел, видел только подручных. Но те – вполне себе люди.

       “Да и что было бы, – подумал он, – если бы рыжий не на гномов – на нас попер? Вот тогда бы точно никто не выжил…”

       Вздохнул и вернулся к письму. Писал он плохо. Медленно. Письмо давалось трудно, и сейчас Хоак завидовал тем, кто лучше владеет грамотой. Они, наверное, быстрее пишут и не успевают столько всего передумать. Не успевают проникнуться благодарностью к монстрам, о которых докладывают, и понять, что предают их.

       “… но рыжий справился со всеми, а никто из наших даже не успел подойти”, – закончил он.

       Ну и наконец главное.

       “Рыжий сказал, что даарцы будут бежать от него. И гномам тоже стоит бежать. Что Даар и горы будут принадлежать ему. Теперь он ушел в сторону гор”.

       Хоак поставил точку. Подумал и добавил еще от себя.

       “Кто это – не знаю. Когда упал – был похож на человека, когда бился…”

       Горящие желтым огнем глаза, молниеносные движения, что и не рассмотреть, тяжелые удары, от которых хрустит кость и со скрежетом гнется сталь.

       “…был уже не человеком”.

       Хоак поглядел на написанное. Не перечитывал – это тоже давалось ему непросто. А времени сейчас не так уж и много, чтобы его терять.

       Свернул пергамент, запечатал, перевязал лентой и сунул в тайный карман за пазухой.

       Осталось отпроситься у Хозяйки в ближайший город и отправить.

       На мгновение ему самому захотелось отправиться в Нат-Кад. Доставить письмо лично.

       Просто потому что только когда написал, понял, как плохи дела. Рыжий предупредил всех, но никто не услышал предупреждений. И Хозяйка отсюда не уйдет – она разве что еще ближе к горам переберется, чтобы своего драгоценного принца из виду не терять. Вот умная же, вроде, девка, а все равно – девка! Увидела смазливую рожу – и давай вокруг виться…

       Так вот.

       От гор сейчас держаться бы подальше. Потому что рыжий пошел туда. А раз он пошел туда – всем нормальным людям надо бы двигать оттуда.

       Хоак никогда не считал себя трусом. Но сейчас – сбежал бы. Если бы не знал: только тогда его семья в безопасности, когда он четко выполняет приказания Тейрина. И бежать он будет только тогда, когда Тейрин пришлет письмо с приказом: “Беги”.

       Но Тейрин вряд ли сделает это. У Тейрина есть другие, куда более важные дела, более важные адресаты, более нужные люди.

       Оставалось надеяться только на одно: Тейрин сам придумает, как остановить рыжего.

       Он умный, этот Тейрин. Он может и придумать.

Глава 21. Совет

Нивен уснул почти мгновенно. Только что сидел, держал Аэйлар за руки, а потом просто прикрыл глаза, просто собирался моргнуть – и не упал только из-за того, что она осторожно подхватила под плечи, уложила на спину.

       “Сколько можно тут падать? – слабо возмутился про себя Нивен. – Не выспался еще?”

       Но действительно – не выспался. Потому что даже собственные мысли тут же растворились в мягком, тягучем сонном полумраке.

       Раньше ему не снились сны. Такие – точно не снились. Все больше – кошмары о Мертвых, которые и снами-то не были. Когда же Мертвые оставляли его в покое, он просто уходил во тьму. И не видел ничего.

       А сейчас – лесные живые огни танцевали в воздухе вокруг, ветер пел, деревья шептали что-то смутно знакомое, а сам Нивен плыл в лодке, но не по морю – по ночному небу над Запретным лесом. И лодка качалась, словно на волнах Мирдэна, мерно, планов, ритмично. Кажется, рядом была Аэ. Держала руки, гладила волосы, шептала что-то хором с лесом, дышала с ветром.

       А еще кажется, его звали.

       Скреблись в лодку снизу, невнятно шипели… Знакомое шипение – так любят общаться Мертвые, принося с собой змей и туманы. Если прислушаться… Кажется, его звал Ух’эр. Но Нивен так и не понял точно, так и не прислушался, не разобрал, потому что не хотел впускать сюда туманы, и Ух’эр умолк. Стал частью кошмара, который не смог прорваться в его сон. Сорвался с днища летучей лодки – а лодка плыла дальше.

       И было спокойно.

       Наверное, Нивен улыбался во сне.

       Наверное, потому что впервые в жизни сон был таким, не хотел просыпаться.

       Чувствовал где-то на грани сна и яви – пришло утро. Слышны голоса. Шаги. Кто-то даже будто спрашивает о нем, заглянув в жилище Аэ, и она будто отвечает. Или это ему кажется… Слов – не разобрать. Слова далеко, а он все еще не в ее жилище. Не на ложе. Он все еще плывет над верхушками деревьев. И пусть над Запретным лесом уже давно взошел Ирхан, во сне его до сих пор кутает ночная мгла, разбавленная редкими пульсирующими огоньками.

       И где-то на грани сна, пытаясь не сорваться в реальность, цепляясь за лодку изо всех сил, Нивен вдруг думает: а все-таки я никогда не отвыкну от тьмы. Всегда буду к ней возвращаться. Всегда с ней будет спокойнее.

       Косится на дно лодки, но там уже давно не скребутся.

       А Нивен вдруг совершенно ясно понимает: пора просыпаться. Пора на свет.

       Глаза он открыл нехотя, медленно.

       Увидел ее. Аэ сидела рядом, держала за руку, еле заметно улыбалась – не улыбка, намек, тень от нее. Добрая, мягкая тень...

       «Что же меня так тянет к теням?»

       И теперь в ее взгляде вместо привычного напряжения, граничащего со страхом, было другое: пронзительная утренняя нежность. И сама она стала другой. Еще тоньше, еще мягче, еще прозрачнее.

       И сказала тихо-тихо, коснувшись щеки:

       – Нивен.

       Он ухмыльнулся краешком губ, медленно, осторожно сел. Ничего не болело – уже хорошо.

       Что с оружием? Мечей за спиной не было, это он понял еще, когда лежал. Ничто не давило в спину. Повел плечами, будто бы разминая, чтобы прочувствовать внутренние карманы. Да, мечей нет, зато кинжалы – на месте.

       Огляделся.

       Лучи Ирхана почти не доставали до них, почти не пробивались сквозь щели между застилающими вход мягкими ветвями, но прищуриться все равно пришлось: даже столько света – слишком много после уютной сонной тьмы.

       – Я долго спал? – спросил он.

       Аэ не сводила взгляда. И молчала прежде, чем ответить достаточно времени, чтобы он смог ее рассмотреть. Острые скулы, тонкие губы, изумрудный взгляд. Совсем другой, но все еще слишком внимательный. Будто она уже и не боится ничего, но подвоха – ждет.

       Правильно ждет.

       Сны, лодки, огоньки – это, конечно, хорошо. И выспаться – тоже хорошо. Победить злое божество и не помереть – вообще прекрасно.

       Но он здесь чужой.

       Она ничего о нем не знает. Он чужой не просто этому лесу – он ей чужой. И вряд ли станет своим. Он до сих пор тянется во тьму, а не к мерцающим огонькам.

       Пора уходить.

       “Еще с Советом говорить…” – с тоской вспомнил Нивен. Они могут и не обрадоваться тому, что он победил божество. Злое или не злое, а оно у них единственное.

       Было.

       Аэ нахмурилась, заметив, что он задумался о своем. Провела рукой по его волосам, плечу, и Нивен вновь сосредоточил взгляд на ней. Легкие, воздушные, едва уловимые касания: плечо, грудь, рука, ладонь. И снова пристальный взгляд в глаза. Будто она хочет убедиться, что он здесь. Что настоящий. Что никуда не денется.

       “Прости, – подумал он. – Ты не знаешь меня. И не знаешь, что мне лучше уйти”.

       – Половину ночи, половину утра, – ответила она, и Нивену пришлось потратить пару мгновений, чтобы вспомнить, какой был вопрос.

       – Совет меня ждет? – тихо спросил он.

       Она улыбнулась. Теперь улыбка наконец вспыхнула настоящая: искрящаяся, легкая, насмешливая. Почти человеческая, почти детская.

       – О да! – воодушевленно кивнула – и светлые волосы рассыпались по плечам, сверкнули, отражая те редки лучи, которые все-таки дотянулись до них сквозь плотные ветви. – Теперь – ждет.

       Нивен улыбнулся в ответ, и сам почувствовал: так он никогда не улыбался. Тоже по-человечески.

       – Тогда пойду расскажу им, – кивнул в свою очередь он и поднялся. Подумал совершенно неожиданно, что его волосы – черные и тяжелые. Совсем не такие, как у нее. И что весь он такой – черный и тяжелый. И что хочется отмыться. Правда, от всего не отмоешься. От чужой крови, въевшейся под кожу, от каждого нанесенного удара...

       И все-таки интересно, где тут у них вообще моются? Или Иные сами по себе всегда чистые? Тогда совсем нехорошо получится.

       А потом подумал, что совсем уже в Йена превратился. Мыться ему подавай! Осталось еще какую-нибудь блестящую штучку найти, на себя нацепить и зеркало требовать.

       Нивен ухмыльнулся себе под нос, подошел к выходу, осторожно отодвинул ветки, сделал шаг на поляну – и задохнулся. Чуть не отшатнулся, чуть не спрятался обратно, в спасительную мглу.

       Свет полыхнул перед глазами, лес вздохнул, взвились огоньки-светлячки, закружились вокруг него. Потянулись ветки, полетели листья, опадая, танцуя.

       Будто странное желание Аэ – потрогать его – передалось теперь лесу.

       “Хватит меня трогать”, – сердито подумал Нивен и хотел было податься назад, но наткнулся на Аэ: она оказалась рядом и легко подтолкнула в спину.

       Пришлось сделать еще шаг. Зажмурится от света. Но все равно видеть, слышать, чувствовать.

       Лес дышал.

       Лес жил.

       Лес шептал ему – так же, как во сне – что-то теплое, близкое, важное. А он стоял посреди света и шепота и с трудом сдерживал единственное желание – бежать.

       “Я чужой! – хотелось крикнуть назойливым огонькам, чтоб отстали. – Вы не знаете меня! Я здесь чужой!”

       Он даже шепота этого не понимал. Только разобрал, как шепнула сзади Аэйлар:

       – Иди, – и еще раз подтолкнула.

       Огоньки помчались вперед, показывая дорогу. Сейчас это было весьма кстати. Вчера он помнил, куда и как идти. Сейчас тоже, наверное, вспомнил бы, если бы лучи не били в глаза, если бы лес не был таким громким, не сверкал так ярко, не дышал так явно, если бы не был таким живым.

       Слишком живым.

       «Оживил на свою голову...»

       Может, эльфам тут и хорошо. Но он не эльф. Он тут задохнется.

       Он не понимает, о чем говорит лес. Почему тянется. Чего хочет.

       Он. Не. Эльф.

       Он черный и тяжелый. У него на руках кровь. И ему хочется одного: чтобы все затихло.

       Нивен шел быстро, смотрел под ноги, только боковым зрением отмечал огоньки впереди. Считал шаги. Так всё это, шумное и ожившее, было проще пройти.

       Может, поэтому на поляне оказался неожиданно для себя. Когда заметил, что огоньки больше не мелькают на краю видимости, поднял голову – и обнаружил себя в кругу Совета.

       – Нивен, – кивком поприветствовал его Ар’кеонналэрен.

       – А… – начал было произносить его имя Нивен, чтобы поприветствовать в ответ в той же манере. Но вовремя понял, что не выговорит, и закончил. – А-а… я там Кхаоли видел, – и неопределенно ткнул указательным пальцем куда-то за спину.

       Потом подумал и, не сводя взгляда с главного, медленно направил палец вниз.

       Небытие – оно ж под землей, так?

       Высшие переглянулись, зашептались. Нивен почувствовал на себе сразу несколько гневных взглядов и ухмыльнулся. Всяко лучше, чем чересчур буйный лес. Ему привычнее, чтоб на него гневались, а не огоньками с листьями посыпали.

       – Дождись вопроса прежде, чем отвечать, – строго сказал Ар’кеонналэрен.

       – Ладно, – Нивен поднял руки.

       Иные молчали.

       Нивен подождал.

       Покосился на одну свою руку, на другую. Решил, что, может, поза неподобающая для переговоров – и скрестил их на груди. Как ни странно, сработало. Эльфы еще раз переглянулись – пока переглядывались, Нивен снова скосил глаза им под ноги, ну слишком уж они высокие, ну должны быть подставки…

       И вопрос:

       – Каким бы твой путь? – едва не застал врасплох.

       Нивен, увлеченный поисками подставок, чуть не переспросил: “А?”, но вовремя спохватился. Ему еще убеждать их не лезть больше в лапы к богине. Они должны услышать, они должны понять. Хотя бы – прислушаться. А он уже и так начал беседу не слишком уважительно.

       – Путь был трудным, – осторожно ответил. Пожаловался. – Мечи потерял…

       Помолчал и уточнил у главы Совета:

       – Теперь можно рассказать?

       Ар’кеонналэрен, который до этого казался высокой светловолосой статуей, по-человечески тяжело вздохнул. Разве что глаза кверху не закатил. И Нивен сдержал очередную ухмылку, подумав, что он плохо влияет на эльфов вокруг. Те становятся похожими на людей.

       Сначала он, значит, сам очеловечился, а теперь их за собой тянет. Одно неясно: куда он их тянет, вверх или вниз?

       “Хорошо или плохо?” – спросил бы Йен, который так и не научился отличать одно от другого.

       – Рассказывай, – разрешил Ар’кеонналэрен.

       Нивен глубоко вздохнул. Он никогда не был хорошим рассказчиком. Он вообще никаким не был.

       “Соберись”, – скомандовал себе и услышал в звучании собственной мысли знакомые ноты. Он уже слышал такие приказы. Но тогда было проще. Тогда надо было убивать, а не говорить. Тогда он еще был в тени. И приказы отдавал не он.

       – Кхаоли тянула силу из вашего леса, – заговорил Нивен. – Я… остановил ее.

       – Остановил – как? – жестко перебил Ар’кеонналэрен и светлые глаза недобро блеснули.

       Правильного варианта ответа не было.

       Что бы сказал Йен?

       Впрочем, какая разница, что сказал бы Йен? Он столько говорит, что Нивен в жизни так не сможет. Так что – неважно, что сказал бы Йен. Йен далеко. Пора учиться разговаривать самому.

       И сказать правду.

       Он ведь все еще пытается уйти из тени, так? Вырваться из тьмы? Значит, нужно вырываться. Никаких больше полутеней.

       Здесь, на теплом ветру, в окружении мерцающих огней и ласково шепчущих на непонятном языке деревьев, хотелось избавиться от полутеней. Хотелось отмыться. Жаль, от всего не отмоешься.

       Но что-то ведь можно сделать.

       – Она убила тех, кто приходил к ней, – сказал Нивен. – Использовала их, чтобы питаться силой леса. Я – уничтожил их до конца. И доломал бусы.

       Замолчал. Пристально оглядел собравшихся. Те тоже молчали. Косились друг на друга, потом – на Ар’кеонналэрена. А тот не сводил взгляда с Нивена прямого, холодного, полного истинного эльфийского презрения взгляда.

       – Ты убил наших братьев? – тихо переспросил он.

       Без угрозы, без злости – будто подумал, что не так понял, что не расслышал.

       – Их убила Кхаоли, – возразил Нивен. – Я – спас остальных.

       – Что теперь с Праматерью? – заговорили со стороны, и Нивен удивленно покосился на говорящего: он привык к тому, что беседу с ним ведет только Ар’кеонналэрен, а остальные заняты тем, что молча грозно взирают.

       – Рассыпалась, – дернул плечом он. – Как бусы. Теперь вам решать, оставить ее пылью или отдать свои жизни, чтоб она поднялась.

       Они снова переглянулись. Некоторые шепотом заговорили: бросили по паре слов. Одно словосочетание Нивен услышал несколько раз. И кажется, догадался, что оно означает.

       “Кеарен такхирис”.

       “Убийца богов”, что же еще.

       Эльфы любят дурацкие прозвища. Хорошо, что Йена здесь нет – и они не знают, насколько дурацкими те в принципе могут быть.

       А потом Ар’кеонналэрен что-то коротко приказал – и все заткнулись. Вновь грозно воззрились на Нивена.

       “Хорошо, – подумал он. – Молодцы. Напугали. Страшно”.

       И бросил быстрый взгляд через плечо, просчитывая путь к отступлению.

       Но пути не было: в том просвете между окружающими поляну деревьями, через который он вошел сюда, сейчас стояла Аэйлар и улыбалась. Еще одна новая, незнакомая улыбка. Непривычно уверенная, почти торжествующая… Он не успел толком рассмотреть – только мазнул взглядом. А когда вновь перевел его на главу Совета, тот уже держал в руках венок.

       Нивену сначала показалось, что Ар’кеонналэрен снял свой. Ну, кто его знает, может, прическу поправить… Но взгляд метнулся к его волосам, потом, несмотря на то, что Нивен заранее понял бессмысленность этой затеи, – пробежал по волосам всех остальных. И только потом – снова к рукам Ар’кеонналэрена, сжимавшим лишний венок.

       Нивен поднял бровь.

       Ар’кеонналэрена шагнул к нему, Нивен сделал шаг назад.

       – Да ну… – растерянно пробормотал он, потому что теперь уж точно не понимал, что говорить. – Я же шутил. Про венки.

       И еще один шаг.

       – Нивен! – строго сказал глава Совета, и Нивен все-таки прекратил пятиться. То ли тон подействовал, то ли тот факт, что Ар’кеонналэрен тоже остановился. Остановился, протянул вперед руки с мирно лежащим на них венком. Будто пытался продемонстрировать: венок не кусается.

       Нивен снова оглянулася на Аэ.

       Та, кажется, тоже занервничала. Незнакомая улыбка пропала, тонкие брови – хмурила.

       Не ожидала, что Нивен венка испугается? Он в общем-то и сам не ожидал. Но начнем с того, что и венка он не ожидал. У него были другие планы, совсем другие планы, никак не связанные ни с ней, ни с Советом, ни с эльфами в принципе. Какие – он сам толком не знал. Но точно были. А если не были – он бы их обязательно придумал, просто ему нужно немного времени, немного пространства, а не шумный сияющий лес и не огромный, напирающий со своим венком, эльф перед носом.

       – Кеарен такхирис, – сказал тот тем временем, теперь уже не шепотом, теперь громко, в лицо. – Ты спустился в небытие, ты узрел Прамать и вернулся к нам. Ты поведал о своем пути. Место в Совете – твое.

       – Мне не пойдет, – сказал Нивен и совсем по-йеновски ткнул пальцем в венок. – Я голову не помыл…

       – Ты отказываешься? – Ар’кеонналэрен нахмурился, и Нивен только сейчас заметил, как дочь похожа на него: хмурились они одинаково. Остальные эльфы опять переглянулись. Кто-то что-то шепнул. Но шепот тут же оборвался, утонул в тяжело упавшей на поляну тишине.

       – Ага-а… – неуверенно протянул в ответ Нивен и снова покосился через плечо.

       Аэйлар смотрела уже не торжествующе, уже не напряженно – изумленно. Ошарашено. Огромные зеленые глаза распахнулись еще шире, хотя казалось, шире уже некуда. И побледнела еще больше – мраморная кожа словно истончилась, застыла маской, которую тронь – раскрошится.

       “А вот это неправда, ее вообще лучше не трогать, и рука у нее твердая, даже у ошарашенной”, – подумал Нивен и пробежался взглядом по веткам деревьев вокруг поляны, просчитывая другой путь к отступлению. Деревья-то его не буду бить здесь? Деревья-то должны понимать, что он их спас?

       Хоть кто-то тут должен быть умным: не эльфы, так деревья.

       – Ты имеешь на это право, – кивнул наконец Ар’кеонналэрен, придя в себя.

       Кажется, кивнул с облегчением. Но не с таким, с каким выдохнул Нивен. Он никак не мог просчитать правильного пути, а если бы эльфы еще и драться начали… Он и против одного эльфа сейчас не выстоял бы. Что с Кхаоли получилось – так там и эльфы не шевелились, и сама богиня полумертвой была. А эти здесь – живее некуда. Особенно теперь, когда лес снова здоров. При желании – одними венками убьют. А если еще и луки со стрелами достанут…

       Нивен медленно кивнул, обозначая поклон. Как ни странно, глава Совета ответил тем же.

       И остальные – поклонились, причем гораздо ниже, чем это сделал Нивен.

       – Ла-адно… – протянул он и все-таки продолжил отступать. Еще шаг – и наткнулся на Аэйлар. Круто развернулся к ней, встретился со взглядом. Темно-зеленым, тяжелым, пристальным взглядом.

       “Кажется, все-таки придется лезть на дерево”, – обреченно подумал Нивен.

       – Зачем? – очень тихо спросила она. Так тихо, что Нивен только через мгновение понял, что спросила она по-эльфийски, и он понял значение слова просто по взгляду, по интонации.

       Качнул головой: прости.

       Решительно – и уже привычно – отодвинул ее с дороги и зашагал прочь.

       – Нет! – выкрикнула она вслед ему и, несмотря на резкий окрик отца, побежала за ним.

       – Зачем? – спросила уже на общем, когда догнала и выровняла шаг.

       Ее голос дрожал, темная злость плескалась в светлых еще недавно глазах.

       Нивен шел вперед. Прочь. Куда здесь – прочь?

       Огоньки понимают его желание? Огоньки выведут его из лесу? Нехорошо получится, если он опять на поляну придет.

       – Тебе предложили вести наш народ! – возмутилась она, шагая в ногу с ним. – Тебе предложили место в Совете! Я предложила тебе себя! Себя! Тебе мало, Нивен?

       И, не сбавляя шага, с силой ударила его в плечо. Почти выкрикнула:

       – Почему тебе мало?!

       Нивен резко остановился, схватил ее за тонкие плечи, встретился взглядом.

       Как объяснить? Ему не мало. Ему – много.

       – Прости, – тихо сказал он. – Мне не место здесь. С вами.

       – Почему?!

       Он пожал плечами.

       – Я не эльф.

       – Но мы готовы принять тебя! – она схватила его за руки, сжала так, что, показалось, сейчас захрустят запястья. Да и место удара на плече – до сих пор болело. Она сильна. Неудивительно. Она – Иная. Он – человек. И немного Убийца богов.

       – Я не готов, – возразил ей. Сделал ударение на "я". Голос прозвучал бесцветно и мертво. Наверное, таким же был взгляд.

       И снова вспомнил, как скреблись в дно лодки. Как окутывала тьма.

       А он-то думал, что освободился. Идиот. Впрочем, что идиот – не новость.

       Нивен смотрел ей в глаза долго, пристально. Пытался запомнить взгляд. Пытался надышаться запахом. Воздухом.

       А когда она наконец отпустила руки, кивнул коротко и двинулся прочь.

       Запоздало подумал, что лук ему так и не отдали. Мечи он потерял. Остались только ножи.

       “Надо было мечи эльфийские выторговать, – подумал он. – Ну, походил бы денек в венке, ничего, не помер бы… Зато с оружием ушел бы”.

       Впрочем, останься он еще ненадолго – может, и не ушел бы. Не смог бы уйти.

       Оглянулся, уже когда поднялся на холм.

       Она все еще стояла там – тонкая полупрозрачная фигурка, окруженная танцующими огоньками.