Текст книги "Соперничество сердец (ЛП)"
Автор книги: Тессония Одетт
сообщить о нарушении
Текущая страница: 8 (всего у книги 21 страниц)
Моргаю, прогоняя наваждение.
– В общежитии при университете.
Он наклоняется ближе, шепчет в ухо:
– Можно мне провести эту ночь с тобой?
Почему-то я снова ищу взглядом Уильяма. Но вижу лишь камин и часы, неумолимо приближающиеся к полуночи. Уже больше одиннадцати.
Я встаю с колен Арчи, собирая всю свою дерзость в кулак.
– Пошли ко мне.
ГЛАВА 16
ЭДВИНА
Последний, кого я ожидала увидеть у своей спальни, когда мы добрались до общежития, – это Уильям. Он стоит, прислонившись к стене рядом с закрытой дверью, скрестив руки на груди и одну ногу уперев в стену за собой. Они с Джолин вернулись в общежитие раньше нас, хотя Арчи и я вышли из Сомертона первыми. Мы столкнулись с ними всего через пару минут. Или точнее это Уильям буквально налетел на нас, требуя объяснений, почему я ушла с вечеринки и бросила соседку по комнате без слов. На что я буркнула, что все и так знали – Джолин сегодня точно не будет моей соседкой. Джолин засияла, а Уильям выглядел так, будто сейчас кого-нибудь прикончит. Похоже, он надеялся сорвать мою попытку завести любовника.
После этого Арчи настоял идти позади другой пары, чтобы у нас было хоть немного уединения. Спустя несколько минут они ушли так далеко вперед, что я уже не видела их. Я была уверена: к тому моменту, как я дойду до своей комнаты, Уильям уже будет в постели с Джолин. Эта мысль злила меня всю дорогу, хоть я и не до конца понимала почему. Было бы глупо надеяться, что я одна заработаю сегодня очко в нашем пари, особенно учитывая, насколько Джолин была решительно настроена.
Но если так, какого черта он делает у моей комнаты? Быть не может, что подруга передумала.
– Где Джолин? – спрашиваю я.
Он переводит взгляд с меня на Арчи и обратно, но с места не сдвигается.
– В моей комнате.
– Тогда почему ты не с ней?
Его губы сжимаются, челюсть напрягается.
– Мне нужно задать тебе вопрос.
– Тогда задавай.
– Наедине.
– Все, что ты хочешь сказать, можно сказать и при...
– Это касается твоего «исследования», – перебивает он, наконец отрываясь от стены. На губах играет жестокая усмешка.
Я напрягаюсь. Последнее, чего я хочу, – чтобы Арчи узнал, что я использую его ради исследования. Он даже не знает о нашем пари. Я сверлю Уильяма взглядом, а потом поворачиваюсь к Арчи:
– Зайди в комнату и подожди меня там.
На лбу у Арчи проступает тревожная морщинка:
– Все в порядке? Если ты не хочешь с ним говорить, я...
Он бросает взгляд на Уильяма и тут же сдувается. Могла бы поклясться, что он собирался сказать что-то смелое и защитить меня. Но, конечно, одного взгляда на рослого поэта достаточно, чтобы переменить намерение. Арчи не выше меня, и худощав как ветка.
– Я подожду в комнате.
Я открываю для него дверь:
– Скоро подойду.
Он уже почти заходит, но вдруг останавливается. Одной рукой обхватывает меня за поясницу и целует в щеку. Я вздрагиваю от неожиданности, но он тут же отступает.
Как только он переступает порог, я захлопываю дверь и резко оборачиваюсь к Уильяму:
– Какого черта ты…
Я всего в паре шагов от него, когда он резко сокращает расстояние между нами. Я отшатываюсь, но он идет за мной в след, нависает надо мной, заставляя пятиться. Всего за несколько неуклюжих шагов я оказываюсь прижатой к стене рядом с дверью – прямо туда, где еще секунду назад стоял он. Поверхность все еще теплая от его тела. Затем он наклоняется, упираясь ладонями в стену по обе стороны от моей головы. Мне на миг представляется, что я зажата между двумя Уильямами. Тем, что передо мной, и теплом его тени за моей спиной.
Оу.
Оу, это стоило бы записать! А если бы тень была разумной? У меня буквально слюни текут при мысли о любовной сцене, которую из этого можно было бы написать…
– Вини, – выводит меня из мечтаний его хриплый шепот. – Ты правда хочешь этого?
Его лицо так близко. Приглушенный свет коридора, как он наполовину скрыт в темноте – все это только усиливает притяжение в его взгляде. Но… о чем он вообще говорит? Из-за его близости в голове туман, и я не понимаю, где я вообще и о чем мы, черта с два, говорим.
– Хочу… чего?
– Ты правда хочешь переспать с ним? – процеживает он сквозь зубы, кивая в сторону моей двери.
Ах да. Я выпрямляюсь и поднимаю подбородок:
– Конечно, я...
Он убирает руку от стены и накрывает ею мои губы, обрывая фразу:
– Не спорь. Чертовски хорошо подумай, Вини. Ты его действительно хочешь?
Губы покалывает под его ладонью. А его лицо становится еще ближе. Его взгляд мечется между моими глазами, и вопрос повисает в воздухе. Он смотрит на меня куда серьезнее, чем тогда, когда целовал Джолин. И я вспоминаю охвативший меня жар, когда я смотрела на них.
– Ты. Его. Хочешь?
Грудь сотрясается от вдоха, внутри звучит отчетливое «нет». Но я не могу этого сказать. У нас пари, я должна выиграть, и он не сорвет мою попытку. Я отталкиваю его руку, и он без сопротивления убирает ладонь.
– Почему тебе так трудно поверить, что я могу принимать решения сама?
Он возвращает ладонь на стену рядом с моей головой:
– Ты не выглядишь заинтересованной в нем. Каждый раз, когда он прикасается к тебе, все твое тело напрягается.
Я фыркаю:
– То, что ты не можешь целоваться без влечения, не значит, что я не могу.
– Значит, признаешь. Он тебе не нравится.
– О, он мне нравится. Думаю, он милый.
Он смотрит на меня снисходительно:
– Милый. Как щенок? Как возбуждающе.
– А мне нравятся милые. Намного больше, чем надменные особи вроде тебя.
– Если уж тебе так нравятся милые мужчины, выбирай того, кто тебе правда по душе. Ты могла бы сама выбирать любовников, Эд. Таких, кто тебе действительно интересен. Зачем соглашаться на первого встречного, кто в тебе заинтересован?
Он серьезно? Он правда думает, что я могу выбирать себе любовников? Какой же он наивный болван. Просто потому, что всю свою жизнь он купается во внимании, не значит, что у остальных все так же. Я не такая, как он. У меня нет толпы поклонников, готовых лечь к моим ногам. Я не настолько красива. Не настолько обаятельна. Да даже если бы я и хотела выбрать кого-то, кроме Арчи, я была слишком поглощена Уильямом, чтобы хоть о ком-то еще подумать. Вот и ухватилась за первого, кто мной заинтересовался.
– Как лицемерно с твоей стороны, – огрызаюсь я. – Ты хочешь, чтобы я тщательнее выбирала, с кем ложиться в постель, и при этом сам потратил ровно ноль усилий, чтобы затащить свою фаворитку в постель.
Его кулак сжимается на стене, и грудная клетка сотрясается от сдержанного рычания:
– Ты ничего не знаешь о моей фаворитке.
Он будто чеканит эти слова. И я не понимаю, что именно он имеет в виду. Думает, я Джолин оскорбила?
– Да чтоб тебя, – бросает он и качает головой. – Ты вообще ничего не понимаешь.
– Именно поэтому я и провожу исследование. А теперь, если позволишь…
Я разворачиваюсь, чтобы проскользнуть под его рукой, но он опускает ее и упирается ладонью в стену уже у моей талии. Я отступаю, прижимаясь к стене. Его вторая рука – над моим плечом. Он словно запирает меня своим телом. Сердце грохочет в груди.
– Он человек, – хмурится он. – А ты ведь хотела исследовать фейри.
У меня отвисает челюсть. Как он узнал? Хотя, конечно, он же слышал разговор про это, когда мы с Дафной и Монти обсуждали мои «неточные» сцены.
– Есть исследование, а есть пари, – говорю я как можно спокойнее. Я не дам ему удовольствия увидеть меня смущенной, если он снова решил поиграть, как на балконе. – Если не получается совместить, выберу хотя бы одно.
Он склоняет голову и тяжело выдыхает:
– Есть и другие способы исследовать. Безопаснее. Если ты собираешься переспать с тем, кто тебе даже не нравится, тогда… – он поднимает голову, его взгляд снова встречается с моим, и я замираю. В этом взгляде пульсирует жара. Но есть и другое. Уязвимость. Та, что я уже видела в нем на том балконе.
А потом он произносит слова, от которых у меня сбивается дыхание:
– Используй меня.
Я моргаю, пытаясь осмыслить.
Он делает шаг ближе, и между нами остаются жалкие сантиметры.
– Используй меня, – повторяет он, голос уверенный, твердый. – Используй меня как тогда в северном крыле. Хочешь интрижку с фейри и очко в пари? Я дам тебе и то, и другое. Карт-бланш. Просто скажи это слово, Вини. Карт-бланш9.
Он так близко, что я ощущаю его дыхание на своих губах. Чувствую в нем легкий привкус алкоголя, и я тянусь к нему, желая большего. Будут ли его губы такими же на вкус? Если я скажу это слово, карт-бланш, любопытство будет удовлетворено?
Интеллектуальное, конечно.
И не больше.
Я твержу это себе, но в животе все трепещет. Это может быть не только любопытство. Это может быть… желание.
Он снова говорит, и я прижимаюсь к стене, становясь все более податливой с каждым словом.
– Скажи. Скажи это, и я отдам тебе очко, не забирая свое. Клянусь. Обещание фейри. Можешь поставить меня в любую позу, я покажу тебе нечто большее, чем просто научное исследование. Дам узнать, какие прикосновения тебе больше нравятся, какая поза, а потом буду отказывать тебе в этом. Буду дразнить. Мучить. Пока ты не начнешь молить, скулить, хныкать, как твои героини на страницах. И только когда ты больше не сможешь терпеть, я дам тебе то, чего ты хочешь. Дотронусь до тебя, как ты мечтаешь. И заставлю тебя кончить.
Я кусаю губу, чтобы не вырвался стон. Дыхание сбивается, колени становятся ватными.
– Используй меня, – шепчет он мне прямо в губы. И, боги, я не могу вспомнить ни одной причины, почему не стоит согласиться. Даже мысль о том, что его губы только что были на других, не остужает этот пожар в животе. Я уверена, что меня он поцелует лучше. А я бы целовала его лучше, чем Джолин и кто бы то ни было.
Его ладонь медленно ползет по стене, пока не касается моего бока. Стоит ему чуть повернуть кисть, и он обнимет меня. Интересно, скользнула бы его рука сперва по моему бедру и ягодице или обвела бы грудь…
– Уильям.
Я замираю, услышав голос вдалеке. Это Джолин. Она идет из мужского крыла общежития, что немного дальше по коридору. И если одно лишь воспоминание о том, как Уильям целовал Джолин, подогревало мою жажду к нему, то мысль о ее реальном присутствии мгновенно ее выветривала. Я выпрямляюсь и жду, что Уильям отпрянет от стены, но он и не думает двигаться. Стоит, как ни в чем не бывало, будто не стыдится, что его вот-вот застанет женщина, с которой он, по идее, должен проводить ночь. Его бровь поднята вопросительно – слова, что он прошептал мне только что, до сих пор висят в воздухе.
Используй меня.
Как же близко я была к тому, чтобы поддаться. Но… но он ведь не мог говорить это всерьез. В конце концов, он поцеловал Джолин. А это значит, что она ему нравится. Именно с ней он хочет провести эту ночь.
Я упираюсь ладонью в его грудь и отталкиваю. Он позволяет мне это, хоть и сил у него куда больше, чтобы устоять перед моим слабым напором.
– Ты и вправду неплохой актер, – говорю я, и голос предательски дрожит. – Но ты просто хочешь сорвать мне пари.
– Это то, что я делаю?
Я бросаюсь к двери, будто спасаюсь бегством, и хватаюсь за ручку, вцепляясь в нее как в спасательный круг.
– Займись своей половой жизнью и держись подальше от моей.
Джолин снова зовет Уильяма и на этот раз появляется в поле зрения. Он оборачивается к ней, и я тут же ускользаю за дверь.
Как только она захлопывается за моей спиной, я обессиленно сползаю вниз и запрокидываю голову с громким вздохом. Даже с этой дверью и метрами расстояния между нами, я все еще чувствую его. Все еще помню руки, что так и не коснулись меня. Все еще чувствую вкус ликера в его дыхании. Меня бросает в жар, и я готова сорвать с себя все, что на мне надето.
Я тянусь к застежкам на спине платья, но замираю, заметив движение. Мой взгляд резко переходит на одну из двух кроватей в комнате. Арчи развалился на ней, закинув руки за голову – полностью обнаженный и полностью возбужденный.
Он подмигивает:
– Привет, сладкая.
У меня сжимается живот. Я совсем забыла про него.
Я устало ему улыбаюсь, скользя взглядом к его совершенно непримечательному эрегированному члену.
– Как ни странно, но это происходит уже второй раз за день.
ГЛАВА 17
УИЛЬЯМ
Я захлопываю дверь спальни и тут же начинаю метаться по комнате. Пространства здесь едва хватает: две кровати, два стола, шкаф, не пройти больше пары шагов, как приходится разворачиваться и идти обратно. Пальцы сжимаются в кулаки, сердце с яростью бьется о грудную клетку. Кажется, я вот-вот вырвусь из собственной кожи.
– Как думаешь, что они сейчас делают? – бормочу я, пропуская пальцы сквозь волосы, не заботясь, как они лягут. – Неужели она правда на это пойдет? Наглость какая! Я же сам предложил ей карт-бланш, а она выбрала его. Да я бы этого щуплого типа сломал пополам.
– Уильям, я вообще не понимаю, о чем ты.
Я застываю и поворачиваюсь к девушке в моей комнате. К той самой, на которую не обращал ни малейшего внимания с тех пор, как мы ушли из Сомертон-Хауса. Она переминается с ноги на ногу, руки теребят подол платья. Ее вопрос пронзает мой взволнованный разум. Она права – о чем это я? Почему я мечусь по комнате, как грозовая туча?
Она делает шаг ко мне.
– Ты переживаешь за Эдвину? Он что, очередной мерзавец вроде того льва-фейри?
– Нет, – отвечаю. И правда, нет. Я не переживаю за нее в этом плане. Она же не пила сегодня, так что никаких проблем с активным согласием. И все же в груди будто тугой узел. Но злость… из-за чего? Она не в опасности. Я просто бешусь, потому что она не повелась на мой флирт?
В груди вопит: да.
То есть это так? Я… ревную.
К этому хрупкому чертовому вьюнку по имени Арчи.
– Тогда… тогда почему ты так расстроен? – спрашивает Джолин, прерывая поток мыслей. – Я что-то не так сделала?
Тревога на ее лице немного остужает мой гнев, и меня накрывает волна стыда. Как безответственно я с ней поступил. Все события этого вечера пришли взыскать с меня расплату. Это я все устроил. Сам втянул ее в это. Меня никогда не тянуло к ней, и все же я ухаживал за ней сегодня. Даже поцеловал. Но не ради Джолин, и она даже не знает этого. Не знает, что я поцеловал ее, чтобы взбесить Эдвину. Только потому, что все это время смотрел на Эдвину, я и смог поцеловать Джолин.
И это впервые, когда я сумел поцеловать кого-то, к кому не испытываю ни капли влечения.
Черт возьми, я должен быть увлечен Джолин. Она красивая, с этим не поспоришь. Но настоящее влечение – это другое. После истории с Мередит и Гретой Гартер мои вкусы стали куда разборчивее. В университете, когда я переспал с половиной знакомых, меня влекло исключительно тело. Сейчас все иначе. Теперь важна еще и эмоция. Быть красивым, привлекательным, сексуальным – этого уже недостаточно. По крайней мере, для меня. Все это по-прежнему играет роль, конечно, но куда важнее тяга. Жажда. Желание большего.
Но если так…
Значит ли это… что меня тянет к Эдвине?
Я провожу рукой по лицу и снова начинаю мерить комнату шагами. В голове – ее лицо. Рыжие кудри, вечно растрепанные. Очки, которые она поправляет даже когда не надо. Подол платья, испачканный в день нашей первой встречи. Босые ноги, когда она отказалась забирать туфли. Ее гнев. Ее гордость. Ее ложь.
Мое сердце отзывается эхом на каждое видение. Каждое воспоминание.
Тук.
Тук.
Тук.
Даже когда раздражение пылает во мне, где-то внутри горит и нечто иное. Это – притяжение. Томление. Желание. Жажда.
Нет, нет, нет. Это невозможно. Меня не может тянуть к ней.
Меня не тянет…
Меня не…
– Блядь, – бормочу я, с силой потирая подбородок.
Как, черт побери, это вообще произошло? До встречи с Эдвиной я был полон решимости ее ненавидеть. Она была той самой злополучной писательницей, стоящей за пьесой, которая разрушила мою карьеру, и ее появление в «Полете фантазии» стало для меня неприятным сюрпризом. Оно означало, что тур «Сердцебиения» больше не принадлежит мне одному. Наше первое знакомство разожгло во мне дух соперничества. К тому же, она снова и снова привлекала мое внимание – просто потому, что ее неприязнь ко мне была настолько откровенной и… забавной. Она была всего лишь источником развлечения. Не более.
Не.
Более.
Правда же?
Возможно, пару раз я вел себя по-рыцарски, но в первый раз это было скорее братское побуждение – помочь девушке в беде. А во второй – когда я прикрыл ее от ужасов северного крыла – из уважения к ее хрупкой человеческой натуре.
А вот у ее комнаты…
То, что я ей сказал. Что предложил. Что пообещал сделать с ней. Что хотел с ней сделать. Что до сих пор хочу с ней сделать.
Это не было игрой. Это не было защитой.
Это была ревность и желание.
Черт подери, я больше не могу себе позволить отрицать очевидное. Меня влечет к самой странной женщине из всех, кого я когда-либо встречал, и из-за одного лишь этого осознания во мне разверзается пропасть. Болезненная, но в то же время приятная. Боль перевешивает, особенно когда я вспоминаю, как она неправильно истолковывала каждый мой флирт – точно так же, как в ночь заключения нашего пари. Она еще и поддела меня насчет моей «фаворитки», хотя на самом деле я пытался затащить в постель именно ее. Это на нее я смотрел с таким остервенением весь вечер в Сомертон-Хаусе. Как она могла этого не понять? Как она вообще может этого не знать?
Хотя… я сам этого до конца не осознавал до этой минуты.
Прикосновение к руке заставляет меня подпрыгнуть на месте. Я резко оборачиваюсь – рядом стоит Джолин, и в ее глазах клубится тревога. И что мне теперь с ней делать? Я ведь ни на секунду не задумывался о том, чтобы переспать с ней. Я просто не смогу снова ее поцеловать. От одной только мысли об этом у меня скручивает живот – в памяти тут же всплывают воспоминания о Мередит в северном крыле, о Грете Гартер на репетиции. Я глубоко вдыхаю, лихорадочно размышляя, как отказать ей помягче – так, чтобы не испортить свою репутацию поэта, которым она восхищается.
– Это из-за Джун? – спрашивает она тихо.
– Джун, – повторяю, и как только это имя срывается с губ, в голове проясняется. Вот оно. Я могу этим воспользоваться. Сгоняю мысли об Эдвине и возвращаюсь в роль Уильяма Поэта. Даже маску менять не надо – пусть видит, как я страдал. Это только усилит эффект.
– Я не могу перестать вспоминать, – произношу с надрывом. Она тянется ко мне, но я поднимаю руки. – Не трогай. Я… не могу, пока меня держит прошлое. Это было бы нечестно по отношению к тебе. Как бы я ни хотел быть здесь, с тобой, но боль…
Она прижимает ладони к сердцу.
– Ты можешь рассказать. Я выслушаю.
Я делаю глаза чуть расфокусированными и приглушаю голос:
– Есть вещи, которых не знает никто. Но если я расскажу, ты должна сохранить это в тайне.
Она кивает с готовностью – вся сияет от того, что я допустил ее к потаенному, настоящему. Мы садимся на разные кровати, я продолжаю играть, она все впитывает как губка. И чем дольше я говорю, тем легче отвлечься от того, что, вероятно, в эту самую минуту Эдвина занимается любовью с другим. В комнате всего в нескольких дверях от меня.
ГЛАВА 18
ЭДВИНА
Я просыпаюсь с резким вздохом и обнаруживаю под щекой не подушку, а пергамент.
Морщась, поднимаю голову и щурюсь на утренний свет. Мышцы шеи и спины протестуют, пока я распрямляюсь на стуле, на котором и уснула. Перед глазами плывет комната, я пытаюсь сориентироваться. На мне только сорочка и корсет, а на столе раскрытая тетрадь и чернильница без крышки.
– Доброе утро, – раздается жизнерадостный голос, и я сразу вспоминаю, что именно он меня разбудил.
Я оборачиваюсь, несмотря на жалобы тела, и вижу, как в комнату впархивает Джолин. Она смотрит на мою кровать, где Дафна дремлет на подушке, которая, по идее, должна быть моей.
– О, отлично, это просто Дафна. Я не хотела входить, если бы здесь был кто-то еще. Я стучала, но ты не…
Ее голос обрывается, когда наши взгляды встречаются. Она несколько раз моргает, а уголки ее губ начинают подниматься.
Я напрягаюсь. Узнаю этот взгляд. Он означает, что я сделала что-то нелепое. Руки сами тянутся к лицу. И, конечно же, на щеке что-то влажное. Подозрительно знакомая вязкость.
– Нет, Эдвина, это не слюна. Это все у тебя на щеке.
Хмурясь, я снова поворачиваюсь к столу и маленькому круглому зеркалу в углу. Отражение объясняет, что ее так позабавило: на щеке размазано чернило. Когда начинаю его стирать, замечаю, что пальцы тоже испачканы. Это неудивительно, я ведь писала всю ночь, но обычно стараюсь не засыпать посреди предложения.
Хихикнув, Джолин ставит на стол передо мной кувшин с паром и протягивает мне тряпицу.
– Я прихватила это по пути. Не успеваю забежать в студенческие купальни перед поездом.
Мысль о том, из чьей именно комнаты она только что вернулась – и почему ей срочно нужно умыться – пронзает грудь неприятным, жгучим чувством. Но Джолин моя подруга, и я должна радоваться за нее. Поэтому я просто вдыхаю и выдыхаю это чувство. Спрашивать о том, как прошла ее ночь, я все равно не собираюсь. Это было бы все равно что давить на синяк.
Принимаю ткань, наливаю немного воды в умывальник на тумбе и смачиваю тряпицу в пахнущей сиренью воде.
– Уезжаешь? – спрашиваю.
– Да, утренним поездом в Парящую Надежду. Но довольно обо мне. – Она садится на край моей кровати. От этого движения Дафна ворчит и переворачивается на другой бок. Джолин сияет. – Рассказывай, как прошла ночь с Арчи?
Я продолжаю умываться, не поднимая глаз. Желудок сжимается от ее вопроса.
– Ну… мы поцеловались, – говорю я.
– И?.. – Она подается вперед, глаза сверкают ожиданием. Но я больше ничего не говорю, и ее лицо вытягивается. – Подожди… это все?
Я кривлюсь, довольная, что могу сосредоточиться на своем отражении, и бормочу:
– Это все.
Сжимаю губы, надеясь, что она поймет намек: мне не хочется это обсуждать. Как объяснить ей? Как признаться, что, вернувшись в комнату, я не могла выбросить из головы Уильяма? Что каждый раз, закрывая глаза, я видела его лицо, чувствовала его руки, слышала его голос? Что перед глазами вставала та самая стена, и он снова стоял передо мной, шепча, что именно сделает со мной. Эти образы полностью заслонили собой голого мужчину в моей постели и заменили его на Уильяма.
И, к моему ужасу, это возбуждало. Не Арчи, а Уильям.
Потому что этот мерзавец оказался прав. Меня и правда не влекло к Арчи. Вообще. Да, он милый. Очаровательный. Самый прелестный мужчина из всех, кого я встречала. Но между нами не вспыхнуло ни капли желания.
Не было ничего, кроме мыслей об Уильяме.
Уильям! Из всех людей на свете.
Бессмысленно было бороться с фантазией, и я даже пыталась подпитывать ею свои ощущения рядом с Арчи. Но всякий раз, когда чувствовала его холодные тонкие губы, язык, врывающийся в рот с напором кладоискателя, добравшегося до миндалин, руки, лезущие под юбку, прежде чем хотя бы как-то разогреть меня прикосновениями, я вновь оказывалась в куда менее приятной реальности. Я пробовала снова и снова, пыталась погрузиться в фантазию все глубже, пока он меня целовал, пока касался меня. Но чем глубже я ныряла, тем дальше уносился мой разум. И возвращался он не в комнату, а в зал отдыха Сомертона, к тому самому моменту, когда Уильям поцеловал Джолин, не сводя с меня глаз. От одного воспоминания по телу прокатывалась волна возбуждения. Не только сексуального – вдохновения тоже. Слова. Страница. Перед внутренним взором разворачивалась сцена между Йоханнесом и Тимоти, и мне немедленно нужно было ее записать.
Я отстранилась от Арчи, а он, оказывается, уже перестал меня целовать и спрашивал, что случилось. Видимо, я слишком уж задумалась и уставилась в одну точку. Что было дальше, я почти не помню – муза захватила меня целиком. Я подскочила, пробормотав, чтобы он дал мне всего минуту. Следующее, что я помню, – звук двери, захлопнувшейся за его спиной. Вроде бы он сказал что-то на прощание и чмокнул меня в щеку. Сейчас все это вспоминается смутно, я была слишком поглощена. Но я точно знаю, что он ушел разочарованным.
Я макаю тряпицу в таз с водой, жидкость тут же мутнеет от чернил, и резко отжимаю ее. Ну и дура я. Хотела бы сказать, что впервые так поступила, но нет. Я всегда выбирала письмо, а не романтику. Только вот этот случай был исследованием. Оно должно было помочь моему письму.
Во всем виноват Уильям. Он и правда меня саботировал, добился своего.
– Жаль, – говорит Джолин. – Уверена, ты рассчитывала на куда более захватывающую ночь. Но если вы целовались, значит, ты получила балл в вашей с Уильямом игре. Похоже, теперь ты лидируешь.
Тряпка падает из моих рук со шлепком.
Я резко оборачиваюсь:
– Что значит я лидирую?
Она опускает взгляд на свои руки. На губах ее играет легкая улыбка, но в позе нет ни капли радости.
– Мы с ним не спали прошлой ночью. Ну, я ночевала в его комнате, но спала в кровати мистера Филлипса.
– Этот идиот что, так и не вернулся с вечеринки? – бормочет Дафна с моей подушки. – Меня повысят с интерна до редактора, только если он даст на меня рекомендацию. Надеюсь, он сегодня хотя бы жив.
Если подумать, после того, как мистер Сомертон вручил ему саше с Лунным лепестком… или как там оно называлось… Монти больше не было видно. Но мне плевать на Монти. После слов Джолин – особенно. Я сажусь рядом с ней. Я плохо умею притворяться, сочувствовать или вообще проявлять какие-либо мягкие эмоции, но сейчас стараюсь.
– Ты, наверное, разочарована, – говорю я. – Ты столько старалась, чтобы провести с ним ночь.
– Да, но… нет, я не могу быть разочарована. – Она вздыхает, и лицо ее становится мечтательным. – То, что между нами было, оказалось глубже секса. Он открылся мне, рассказал такое, чего не говорил никому. Доверился, как не доверял еще ни одной душе.
Она склоняется ближе и шепчет с заговорщическим видом:
– Он рассказал мне больше о Ней.
– О ней? – В голове тут же всплывают Мередит и Грета Гартер. Не знаю почему, но мысль, что он делился с Джолин той же уязвимостью, что и со мной, заставляет сердце ухнуть.
– О Джун, конечно!
– Джун? – нахмуриваюсь я.
– Ну, он до сих пор не подтвердил, так ли ее зовут. Да и подробностей никаких… – Она замолкает, нахмурившись, потом качает головой. – В любом случае, он был так расстроен, когда проводил тебя до комнаты. Я была уверена, что обидела его чем-то. Но дело было не во мне. Это из-за Джун! Наверное, воспоминания нахлынули. Какое-то время казалось, что он даже не замечает моего присутствия. Но потом я все же смогла до него достучаться, и мы провели чудеснейшую ночь. Он читал мне стихи, от которых у меня сжималось сердце. Стихи о тоске, о желании быть с кем-то рядом, но ощущении, будто прошлое не отпускает. Мы лежали на разных кроватях, и я чувствовала себя героиней трагической поэмы, разлученной с возлюбленным. Это была ночь, которую я не забуду никогда.
Я не знаю, что сказать на это. Странно, что Уильям так убивался по своей потерянной любви в присутствии Джолин, но ни разу не упомянул ее мне вчера. Хотя возможностей у него было предостаточно, особенно когда он рассказывал о своем постыдном прошлом.
Джолин поднимается с моей кровати.
– Мне лучше поторопиться, а то опоздаю на поезд. Кажется, я отсутствовала достаточно долго, чтобы мой жених сошел с ума. Он, наверное, уже голову себе сломал, куда я подевалась.
У меня отвисает челюсть:
– У тебя есть жених?
Она направляется к своей кровати и начинает складывать немногочисленные вещи в саквояж.
– Да. Он инвестирует в бизнес моего отца. По сути, чужой человек. У меня был выбор – остаться работающей женщиной или выйти замуж, и я выбрала второе. Мне нравилось работать модисткой, но куда больше я хочу управлять собственным домом. Особенно если этот дом – большое поместье.
– Понимаю. – В моем голосе нет ни капли осуждения. Пусть я бы не променяла независимость на брак, но ее выбор тоже имеет право на существование.
– Он красив, и я уже знаю, что он меня хочет, так что за отсутствие страсти я не переживаю. Но до свадьбы – или до тех пор, пока он не завоюет мое сердце – я свободная женщина. И я намерена пользоваться этой свободой на полную катушку. Ты же знаешь, о чем я. Мы с тобой из одной породы, – она подмигивает.
Я улыбаюсь в ответ. Хотя на самом деле не хватает духу сказать ей, что она ошибается насчет меня. Теперь, когда я узнала ее получше, ясно: у нас с ней совершенно разный опыт.
– А раз уж теперь у меня больше нет личной заинтересованности в вашей с мистером Хейвудом игре, – говорит Джолин, – могу всем сердцем болеть за твою победу. Сейчас ты в выигрыше. Всего на одно очко, но все же.
Ее слова заставляют мое сердце забиться быстрее. Если только Уильям не набрал секретные очки, о которых я не знаю (а это вряд ли, с учетом того, как внимательно Джолин его пасла с самого начала), у меня действительно на одно очко больше. Если удастся сохранить отрыв, я выиграю контракт на публикацию.
Она понижает голос:
– Может, это и подло с моей стороны, но я все равно скажу. Если ты была причиной его расстройства вчера вечером… просто повтори то же самое. Ты была последним человеком, с которым он говорил перед тем, как с ума сойти из-за Джун. Думаю, можно сделать вывод: когда он расстроен из-за нее, он слишком погружается в свои эмоции, чтобы переспать с кем-то еще. Так что...
Наши губы изгибаются в одинаково лукавых улыбках – мысль у нас, похоже, одна. Я не уверена, чем именно вызвала у него эти чувства, но понимаю, к чему она клонит. Она подталкивает меня к саботажу.
– Может, это эгоистично, – добавляет она, застегивая сумку, – но, если разрушить его шансы на роман, мне это тоже на руку.
– Почему?
Ее улыбка становится шире.
– Я бы хотела оставаться последней, кого он целовал, как можно дольше.
Мое веселье пронзает новый укол... чего-то. Ярости? Зависти? Не знаю. Знаю лишь, что мысленно снова возвращаюсь в тот коридор, где он держал ладонь у моих губ, а потом его дыхание скользнуло по ним, когда он прошептал слова, от которых мурашки побежали по спине.
Используй меня.
А перед этим:
Карт-бланш.
Скажи это, и я отдам тебе очко, не забирая свое. Клянусь. Обещание фейри.
Теперь уже я улыбаюсь коварно в одиночестве. Бедняжке Джолин не удастся оставаться последней, кого поцеловал Уильям Хейвуд, слишком долго. Потому что я точно знаю способ, как обойти его еще дальше.
Два простых слова.
Одно обещание фейри.
Я уничтожу своего соперника.
