Текст книги "Соперничество сердец (ЛП)"

Автор книги: Тессония Одетт

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 21 страниц)

Мужчина хохочет и без всякого сожаления швыряет мою книгу обратно на стол.

Гнев заливает щеки, пока троица мужчин, наконец, небрежно удаляется, оставив мою драгоценную книгу криво лежать рядом с аккуратно выстроенной Дафной стопкой. Пальцы сжимаются в кулаки, и я продолжаю смотреть им вслед. Не могу понять, что сильнее – обида, унижение или ярость.

– Вы следующая? – глухой голос разрывает мои нервы в клочья.

Я разворачиваюсь и понимаю, что все еще стою прямо перед мистером Хейвудом, пока девушка рядом едва не рычит от нетерпения. Фейри-поэт поднимает на меня взгляд, перо застывает над пустой страницей на форзаце книги. Голова чуть наклонена, на губах – кокетливая, почти соблазнительная улыбка.

– А вы кто, любовь моя?

– Эдвина Данфорт.

Он опускает глаза и начинает писать мое имя. Я обхожу стол и опускаюсь на свое место с той грацией и сдержанным дрожащим гневом, что бывает у богини мести.

Он хмурится, перо замирает, и лишь спустя миг он смотрит на меня.

Я приподнимаю подбородок, аккуратно подбираю брошенную книгу и возвращаю на стопку.

– Авторка похабщины и чепухи.

ГЛАВА 3

В защиту Уильяма Хейвуда – или наоборот, в укор ему – он довольно быстро пришел в себя, узнав, кто я такая. И глазом не моргнув, захлопнул книгу, где успел нацарапать лишь половину моего имени, отложил ее в сторону и вернул ту же обворожительную улыбку, что только что сияла мне, только уже следующей девушке в очереди.

– Стоило мне спуститься на три минуты, как все забыли, что такое очередь, – произнесла Дафна рядом. Ее гибкое тельце куницы устроилось в деревянном ящике: она вытаскивала оттуда книги своими крошечными лапками и выкладывала на стол. Я помогаю ей разобрать коробку, и мы распаковываем вторую. После этого Дафна протягивает мне перо и две чернильницы.

– Пока этого хватит. Попробую в очередной раз навести порядок в толпе.

И, не сказав больше ни слова, она унеслась прочь. Жаль, что она не устроила порядок раньше – до того, как меня затоптали и унизили самодовольные фейри.

До сих пор закипаю при одной мысли о его словах. Похабщина и чепуха. Про мою драгоценную книгу. Как бы, да, я люблю пошлость. Пошлость – это прекрасно. Но чепуха?

Чепуха?

Фыркнув, я отодвигаю стул вправо и выстраиваю стопку книг с левой стороны стола – такую высокую, насколько возможно, чтобы соорудить стену между собой и мистером Хейвудом. Не то чтобы я не могла отклониться и посмотреть на него, но зато это дарило мне хоть какое-то укрытие. Какая-то граница, чтобы не сорваться и не треснуть его по голове книгой.

К обиде прибавляется унижение: к моему столику так никто и не подошел, хотя толпа стала организованнее, и меня отлично видно. Часть людей уже спустилась вниз, и на лестнице выстроилась аккуратная очередь. Судя по редким взвизгиваниям, не удивлюсь, если Дафна начала покусывать лодыжки тех, кто не слушается.

И все же… никто не пришел ради меня?

Сердце сжимается, превращая раздражение в разочарование. Вздыхая, беру верхнюю книгу из стопки и наконец, как следует разглядываю обложку. Плотная ткань лавандового оттенка, узор из роз, листьев и шипов из розово-золотой фольги обрамляет название «Гувернантка и фейри». Мягкая улыбка касается губ, пока я провожу пальцами по рисунку, по каждой букве своего имени под заголовком. Это действительно самая красивая обложка из всех, что были у моих книг. В каждой линии фольги, в каждом стежке переплета читаются забота и качество.

Моя гордость разрастается, поглощая все остальные, менее приятные эмоции.

Вот зачем я здесь.

Вот оно чувство, ради которого я пишу.

А ведь я отправила эту рукопись в «Флетчер-Уилсон» просто наугад!

Терять было нечего, мой издатель в Бреттоне даже слышать не хотел о книге, где главный любовный интерес – фейри. Я не разделяла такой резкой реакции, но и я часто забываю, насколько натянуты отношения между Бреттоном и Фейрвивэем. Прошло всего двадцать четыре года с последней войны между людьми и фейри. После того, как фейри добились независимости от бреттонской власти, границы Фейрвивэя закрыли, и это сильно ударило по торговле и миграции.

По крайней мере, так написано в брошюре для туристов.

До этой поездки я знала о фейри совсем немного. В Бреттоне детей учат тому, что написано в учебниках. Нам рассказывали, что фейри живут только на Фейрвивэе; что когда-то люди открыли этот остров и познакомились с его любопытным народом. А также что раньше люди и фейри были друзьями. Что фейри приняли Благой облик после того, как попробовали человеческую еду, надели человеческую одежду и выучили человеческую речь. А потом начинаются главы о войнах между людьми и фейри – и о том, как на Фейрвивэе установилось правление фейри. Теперь, несмотря на то, что люди здесь под защитой и, кажется, процветают, визиты все еще редки, не говоря уже об эмиграции.

Я и правда невероятно удачлива, что оказалась здесь. Что подписала этот контракт. Что держу эту прекрасную книгу в руках.

Я открываю обложку, затем перелистываю на следующую страницу и замираю. Передо мной иллюстрация на весь разворот – настолько красивая, что перехватывает дыхание. Я нависаю над книгой, поправляя очки на носу, и впитываю каждый завораживающий штрих. Мне говорили, что в книге будет иллюстрация, но слышать – это одно, а увидеть – совсем другое.

На рисунке изображена самая захватывающая сцена романа: гувернантка и коварный фейри, наконец, поддаются страсти в заколдованном саду. У фейри длинные волнистые волосы, распахнутая рубашка и такие мышцы, что у меня буквально слюни текут. Гувернантка взирает на него, обмякшая и нежная в его объятиях, рукава ее сорочки соскальзывают с плеч….

– Они вот-вот перепихнутся, да?

Я захлопываю книгу, но это всего лишь Дафна, которая заглянула мне через плечо. Я и не заметила, как она взобралась на спинку моего стула.

– Эй, я вообще-то смотрела, – добавляет она тем же ровным, невозмутимым тоном, так что я даже не уверена, шутит она или нет.

Я поворачиваюсь через плечо и встречаю взгляд ее темных глаз-бусинок.

– Ты читаешь любовные романы?

– Чем горячее, тем лучше. А вот они! – Она указывает мордочкой на другую сторону стола.

Я оборачиваюсь как раз вовремя, чтобы увидеть группу молодых женщин, приближающихся к моему столику. Их ведет пышнотелая красавица, на пару лет младше меня. Все одеты в дневные платья, даже более вычурные, чем мое, волосы уложены в модные прически, а на шляпках шелковые цветы. Их образы выглядят более подходящими для церкви, чем для книжного.

Та, что была впереди всех, подходит к моему столу, прижимая руки к губам. Ее глаза блестят от слез, когда она смотрит на меня. Ее голос дрожит и звенит от волнения:

– Вы… вы Эдвина Данфорт.

– Да, – отвечаю я, выпрямляясь.

Женщина конец убирает руки ото рта:

– Это и правда вы?

– Правда.

– Вы моя любимая писательница!

Сердце подпрыгивает в груди. Я никогда не слышала этих слов.

– Правда?

– Да!

– Я?

– Да!

Я уже хотела переспросить, уверена ли она, но ее восторженный писк все подтверждает. На шум оборачиваются и те, кто стоит в очереди у соседнего стола. Один из фейри, с зелеными волосами и цилиндром на голове, смотрит на нас с явным неодобрением. А мне это только в радость.

– Они приходили раньше, – говорит Дафна, спрыгивая со стула на стол. – Но тебя еще не было, и они ушли. Я нашла их в кондитерской по соседству. Пойду поищу остальных, может, они все еще поблизости.

Она прыгает на пол и исчезает.

Значит, и правда были те, кто ждал меня.

Я встаю из-за стола с победной улыбкой. Уильям Хейвуд предстает моему взору из-за стопки книг. К моему величайшему удовольствию, он смотрит на меня с приподнятой бровью. Я отказываюсь встречаться с ним взглядом.

С преувеличенной грацией я откупориваю чернильницу, взмахиваю пером и обращаюсь к читательнице:

– Могу я что-то подписать для вас?

– Пожалуйста, – говорит она, утирая мокрые щеки, и поворачивается к подругам. Те передают ей охапки книг. Мои глаза расширяются. Не потому, что их много, а потому что это не просто несколько экземпляров нового романа – как было у той девушки, что подходила к Мистеру Поэту Засранцу. Это все мои книги. Все, что я когда-либо писала и издавала.

Но ведь из них только одна – новая – выходила на Фейрвивэе. Остальные были опубликованы только в Бреттоне.

Я пораженно смотрю на нее:

– Как вы достали их все?

– В нескольких книжных по острову, которые торгуют импортом. Но большую часть пришлось заказывать по почте из Бреттона – это обошлось мне в целое состояние. Почти год собирала.

– Но… как вы вообще узнали обо мне? Эта книга – новинка. Как вы могли собирать мои работы в течение года?

– Книжный клуб королевы Джеммы, конечно.

– Книжный клуб королевы Джеммы? – повторяю я. – Это… что?

Ее глаза округляются:

– Вы не знаете? Королева Джемма – ваша главная поклонница. Она восторгалась вашими книгами еще до того, как вышла замуж за Неблагого короля Зимы.

– Короля Зи… вы хотите сказать, она буквально королева? Это не просто… милое прозвище? Она настоящая королева, которой… нравятся мои книги?

– Абсолютно! И она ведет книжный клуб в формате ежемесячного журнала. Каждый месяц выбирает книгу, мы ее читаем и присылаем письма с отзывами. Она публикует некоторые из них и выбирает раз в месяц двенадцать человек для личной встречи. Наш клуб уже прочел половину серии «Влюбленная гувернантка». Думаю, мы бы прочли все, если бы королева не старалась быть честной и давать шанс другим авторам. Но вас она просто обожает!

Я падаю на свой стул, ноги стали слишком ватными и больше не держат. Королева. Настоящая королева – моя самая большая фанатка, которая больше года меня активно продвигает. Я с трудом пытаюсь это осознать.

Когда мой издатель написал и предложил этот тур, сказав, что на острове я вроде как немного известна, я подумала, он имел в виду, что новинка потихоньку расходится. Я и представить не могла, что уже построила имя здесь – благодаря предыдущим книгам. Мизерные отчисления из Бреттона об этом точно не говорили. Мой бывший издатель тем более не обращался со мной как с человеком, пользовавшимся спросом. С ним каждый контракт как война. Все всегда заканчивается тем, что я получаю меньше, чем заслуживаю, а он советует мне писать нормальную литературу или что-то образовательное для мужчин.

Этот ублюдок забывает, что я уже написала такую книгу – он просто отказался ее издавать, так как я не согласилась подписаться мужским псевдонимом.

Я смотрю на книги перед собой, и в горле встает ком от осознания, что впервые мои слова по-настоящему ценят.

– Вы в порядке, мисс Данфорт? – шепчет женщина с беспокойством в глазах. – Я надеюсь, я вас ничем не расстроила.

– Нет, что вы! – Я мотаю головой в подтверждение. – Все как раз наоборот. Я просто очень тронута.

Мне удается встать. Поэт Засранец снова появляется в поле зрения, и я чувствую, как он пялится на меня. На этот раз я смотрю ему прямо в глаза. С триумфом.

И кто теперь пишет чепуху, самодовольный ублюдок?

Я наивно надеюсь, что он хоть немного смутится. Но нет – уголок его губ изгибается в усмешке, в которой чувствуется вызов.

Я стискиваю зубы и обращаю все внимание своей читательнице и горе книг, ждущих автографов. С самой широкой, самой искренней улыбкой за весь день я спрашиваю:

– Как вас зовут, моя книжная душа?

ГЛАВА 4

Прошло еще два часа, прежде чем толпа наконец начала рассеиваться, и конец очереди стал виден. Очереди к Уильяму Хейвуду, конечно. У меня за все это время так и не появилось такой очереди. На самом деле, к моему столику подошло всего несколько человек, но каждое взаимодействие с ними было искренним, теплым и ценным для моей самооценки. Этого было достаточно, чтобы я не сгорела от зависти к нескончаемому потоку поклонников мистера Хейвуда. К тому же отсутствие внимания ко мне дало прекрасную возможность украдкой снять обувь и потереть измученные ноги.

Мысль о том, что придется снова надеть туфли, вызывает ужас. В данный момент я была бы счастлива никогда их больше не видеть. Может, мне удастся ходить босиком до тех пор, пока мистер Филлипс не вернет мой чемодан с вокзала. Ни его, ни Дафну я почти не видела за последний час. Нащупываю в кармане платья свой латунный карманный хронометр. Без четверти три. Через несколько минут мероприятие официально закончится.

В лофтовой зоне остался всего один читатель, и как только он попрощается с мистером Хейвудом, здесь будем только я и Поэт Засранец. Я предпочитаю быть занятой, когда это случится, и начинаю укладывать оставшиеся книги в два ящика. За все это время я продала всего пять, так как у большинства моих поклонников уже была своя копия «Гувернантки и фейри».

Последний гость прощается с Хейвудом и спускается по лестнице. От образовавшейся тишины мурашки бегут по коже. Я сосредотачиваюсь на перекладывании книг и делаю это с излишним шумом.

Но даже мои показные старания не могут заглушить звук, с которым мистер Хейвуд отодвигает стул. Я ощущаю каждый его шаг и движение его тени, когда он облокачивается о край своего стола.

– Честно говоря, я не думал, что вы появитесь.

Я напрягаюсь. Это он так здоровается? Ни должного представления? Ни тебе «Простите за то, что вел себя как осел. Мне не следовало оскорблять дело всей вашей жизни, называя его похабщиной и чепухой. Давайте начнем все заново»? Я знаю, что фейри в целом менее формальны, чем люди. Черт, у некоторых даже фамилий нет, а ведь это один из главных столпов человеческой вежливости. Но я бы и обычное нейтральное приветствие приняла без обиды.

Я наконец поднимаю на него взгляд, на губах холодная улыбка, когда я хлопаю ресницами нарочито невинно.

– Надеялись, что я позволю вам полностью захватить тур?

– Надеялся, – отвечает он с ленцой. Его поза расслаблена: ноги скрещены, руки опираются о край стола. Свет от гирлянд под потолком играет на его золотых сережках. Я замечаю, что на правом ухе их больше, чем на левом. Ни малейшего намека на симметрию.

И, конечно, это значит, что я на него пялюсь. Одернув себя, отвожу взгляд, берусь за перо и чернильницы, аккуратно складывая их в ящик.

– Признаете, значит.

Он пожимает плечами:

– Тур с самого начала должен был быть моим. Я был здесь. Я приехал.

То самое ощущение стыда скручивает грудную клетку, уговаривая меня снова начать оправдываться, как я делала это перед мистером Филлипсом у книжного. Но в этот раз я успеваю остановиться до того, как поток слов сорвется с губ.

– Ну, я здесь, – чеканю я, – Так что не слишком расслабляйтесь.

– О, мне нечего бояться. Я, может, и немного переживал, когда вы впервые вошли, но, как выяснилось, вы мне не соперник.

Его слова заставляют мои щеки пылать. Я резко встаю и упираю руки в бока.

– Нет, мистер Хейвуд, я не ваш соперник. Мы пишем в разных жанрах. У нас разные читатели. Но по какой-то идиотской причине нас заставили делить этот тур. Тур, который изначально был моим. Вам повезло, что вас вообще сюда взяли, так что на вашем месте я бы спустилась с небес на землю и поблагодарила меня за то, что я опоздала и тем самым осчастливила вас своим присутствием.

Он замирает на мгновение, затем уголок его губ медленно поднимается. Может, мне это показалось, но он почти выглядит впечатленным. Или просто развеселенным. Но чем шире становится его усмешка, тем сильнее я раздражаюсь. Это выражение слишком напоминает то обольстительное ухмыляющееся лицо, которым он встретил меня, когда я пришла. То самое выражение, которое он потом показывал каждой девушке в очереди. Щеки у него, наверное, ноют от такого напряжения. Не могу понять, как этот взгляд показался мне хотя бы на секунду ослепительным, когда я впервые увидела его.

Хотела бы я сказать, что теперь, зная, какой он на самом деле, он кажется мне менее привлекательным. Но нет. Он все еще произведение искусства. Портрет дьявола, но красивый. Особенно чувствую разницу между нами на фоне моего измятого подола, босых ног и наверняка взъерошенных волос.

Он отводит взгляд, вздыхает и трет шею, от чего его волосы становятся еще более беспорядочными. Затем разворачивается вбок, берет что-то со стола и поворачивается ко мне:

– Перемирие, – говорит он, но как будто нехотя.

Я опускаю взгляд – в его протянутой руке зеленая книга с золотым тиснением. Книга мистера Хейвуда. Название на обложке гласит: «Июньский портрет, запечатленный в покое».

Я фыркаю. Более претенциозного названия я в жизни не видела.

Он протягивает книгу ближе.

Я перевожу взгляд с обложки на лицо мистера Хейвуда. Он смотрит куда-то поверх моего плеча, будто ему хочется смотреть куда угодно, только не на меня. Я качаю головой:

– Нет, спасибо.

– Это вам.

– Нет, не мне.

– Там ваше имя, – говорит он и, наконец, встречается со мной взглядом. – Я подписал для вас и прочее.

– Я не хочу.

– Она бесплатная.

– Я. Не. Хочу.

– Ну, теперь мне все равно не воспользоваться ею, – говорит он и, наклонившись опасно близко, кладет книгу на мой стол, не отрывая взгляда. – Разве что кто-нибудь по имени Эд попросит копию книги.

Я задерживаю дыхание, изо всех сил стараясь не отпрянуть. Вдыхаю только тогда, когда он отстраняется. И только потом до меня доходит.

– Эд? В смысле Эд?

Улыбка возвращается – теперь с недобрым оттенком:

– Это все, что я успел написать, пока не осознал, кто вы.

Кровь закипает. Я хватаю книгу со стола и машу ею у него перед носом.

– Это делает ее еще меньше моей. Меня зовут не Эд. Я не хочу книгу, подписанную для какого-то Эда. И уж тем более не хочу твою книгу в каком угодно виде.

Я с шумом припечатываю книгу ему в грудь. Он и не пошатнулся, но едва успел перехватить ее, пока она не грохнулась на пол.

Пользуясь моментом, я резко разворачиваюсь и иду к лестнице. Я почти добралась до первой ступени, когда за спиной раздается его голос:

– Ты ничего не забыла, Эд?

Никогда в жизни я не чувствовала такой ярости. Я разворачиваюсь, готовая обрушить на него целую лавину обидных кличек, но слова застревают в горле. Он все так же опирается на край стола, в одной руке книга, а в другой мои туфли, которые болтаются на шнурках.

Ужас и унижение одновременно перехватывают дыхание. Уже достаточно ужасно, что он знает, что я босиком. Теперь еще он трогает мои туфли. Потные и затасканные, в которых я пробежала полгорода.

Он смотрит на меня из-под ресниц, губы изгибаются в улыбке все шире.

– Я не отдам тебе туфли, пока ты не возьмешь книгу.

– Тогда оставь себе и то, и другое. – Босиком, я разворачиваюсь и слетаю вниз по лестнице, яростно топая при каждом шаге.

Я уже жалею о своем топоте, едва оказавшись на первом этаже – в магазине стало тихо, как только подписание завершилось. Посетители, неспешно изучающие полки, бросают на меня озадаченные взгляды. Я съеживаюсь и виновато улыбаюсь. Теперь, когда я внизу, даже не знаю, куда идти. Было бы неплохо вернуть багаж и найти обувь получше. Или хотя бы воссоединиться с саквояжем, где я оставила свой блокнот. У меня уже есть идея для новой записи.

«14 способов умереть в Фейрвивэе: издание “Высокомерный фейри-поэт”».

О, вот это было бы по-настоящему терапевтично.

Вспоминаю, что мистер Филлипс упоминал, что оставит мою сумку за стойкой, и направляюсь прямо к сильфе по имени Арвен. Она как раз оборачивает стопку книг в бумагу и перевязывает бечевкой, вероятно, для кого-то из клиентов. Я неловко улыбаюсь, подходя к стойке, не зная, как поприветствовать ее. Из тех ли она фейри, у кого нет фамилии? Нужно ли представиться официально?

Она избавляет меня от сомнений.

– Как прошло подписание, мисс Данфорт?

– Прекрасно, – отвечаю, поправляя очки больше от нервов, чем из-за нужды. – Спасибо большое за прием. «Полет фантазии» – замечательный книжный магазин.

Я замолкаю, прикусываю губу. Надо бы перекинуться еще парочкой вежливых формальностей, но я очень хочу вернуть свою сумку.

Следующий вопрос вырывается быстрее, чем я успеваю подумать:

– Вы случайно не видели саквояж за стойкой?

Ее голубые волосы продолжают развеваться от ветра, которого я не ощущаю. Мысленно записываю ее милую внешность, чтобы потом использовать для создания какого-то персонажа. Арвен качает головой:

– Мистер Филлипс отнес вашу сумку в подсобку, когда вернулся с багажом. Это за той дверью, справа от кафе.

Я оглядываю часть магазина с расставленными столиками и креслами. За одним из них сидит пушистый енот и читает книгу, попивая чай. В груди вспыхивает восторг. Еще один Неблагой фейри! За все подписание я видела только одного – медведя в цилиндре, пришедшего к мистеру Хейвуду.

Настроение тут же портится, как только я вспоминаю наше последнее взаимодействие с поэтом.

– Мне вас проводить? – спрашивает Арвен.

Она все еще завязывает упаковку, поэтому я качаю головой:

– Отсюда дверь хорошо видно. Спасибо.

Я направляюсь к задней части магазина, изо всех сил стараясь не глазеть на прелестного енота и, конечно, с треском проваливаюсь. Настолько увлечена, что чуть не врезаюсь в один из столов. На этот раз огибаю его осторожнее и подхожу к двери.

– У Эдвины вообще нет шансов против него, правда? – голос приглушен, но я узнаю ровный, сухой тон Дафны.

– Я бы не был так уверен, – отвечает мужской голос. Наверное, это мистер Филлипс. – Сегодня лишь ее первый день. Думаю, к ней придет больше народу, когда разнесется молва, что она все-таки участвует в туре.

Я расплываюсь в улыбке от его уверенности во мне. Тянусь к ручке, но замираю, когда Дафна снова начинает говорить:

– Но у него уже фора. Разве мистер Флетчер не принимает решение, основываясь на продажах во время тура? Так Сэнди из отдела маркетинга говорила.

– Так и есть, – подтверждает мистер Филлипс. – И, возможно, по итогам тура продажи у Хейвуда и правда окажутся выше, если судить по сегодняшнему дню. Но в этом решении есть и вторая сторона. Мистер Хейвуд может и не захотеть публиковать еще три сборника стихов. Ты же слышала, как он говорит о своем «великом, блистательном искусстве, которое невозможно принудить или приручить, а можно лишь станцевать с ним, как с ветер и травинкой»… или как он там выражается.

Я бы с удовольствием посмеялась над его тоном, если бы не терялась в догадках, о чем вообще речь. Какое еще решение должен принять мой издатель?

– А он ведь серьезно хочет публиковаться в «Флетчер-Уилсон», – говорит Дафна.

– Правда?

– Ты вообще хоть на что-то обращаешь внимание?

– Только когда приходится, – я слышу улыбку в его голосе. Потом голос становится серьезнее: – Может, мисс Данфорт и не хочет жить в Фейрвивэе.

Сердце подпрыгивает от упоминания моего имени, но я все больше не понимаю, что происходит.

– Ей придется сюда переехать? – спрашивает Дафна.

– Хотя бы на год. Это лучший способ использовать маркетинговый бюджет, который прилагается к контракту. Больше туров, больше мероприятий. К тому же мистер Флетчер хочет, чтобы следующие книги, если мы их издадим, были про современный Фейрвивэй – а значит, достоверными. Год наблюдений ей пошел бы на пользу.

– Согласна. Почему все персонажи в «Гувернантке и фейри» с клыками и пьют кровь? Мы действительно так выглядим в представлении жителей Бреттона?

Я сжимаюсь внутренне. Дафна права – это действительно неточность. Откуда мне было знать лучше?

– Ты разве не знала? – раздается у самого уха.

Я подпрыгиваю так резко, что душа почти покидает тело. Оборачиваюсь и нахожу за собой Уильяма Хейвуда. Загадка, как он подкрался так тихо.

– Что ты здесь делаешь? – яростно шиплю, толкая его за руку в сторону от двери. Я не хочу, чтобы Дафна и мистер Филлипс знали, что я подслушала.

– Ага. Значит, не знала, – он даже не пытается шептать.

– Не знала что? Что… фейри без клыков? Это был творческий ход, и я его не стыжусь…

– Контракт, – говорит он. И у меня перехватывает горло. – Одному из нас предложат редкий контракт, основываясь на результатах тура. Только одному.

Я хмурюсь:

– Этого не может быть. Мистер Флетчер сказал, что готов рассмотреть мои следующие книги, если они будут про фейри.

– Это не просто контракт. Это соглашение на три книги с большим авансом и масштабной рекламной кампанией на год вперед. Такого контракта еще не было, и, смею предположить, не будет, пока не проверят, насколько он эффективен. До твоего опоздания и возможного срыва тура он был твоим.

Я моргаю, желудок сжимается при мысли, что у меня почти было и что я, возможно, уже потеряла. Контракт на три книги. Маркетинг. «Флетчер-Уилсон» – главное издательство Фейрвивэя. Если они предлагают что-то столь исключительное, это действительно шанс, который выпадает раз в жизни. И, если верить услышанному, я могла бы жить здесь.

Я еще не думала, хочу ли остаться в Фейрвивэе, но учитывая, что дома меня мало что держит, я радуюсь этой возможности. К тому же мой аванс здесь в десять раз ценнее, чем в Бреттоне – проклятый курс. Я могла бы стать богатой!

И все же…

Контракт пока не у меня.

– Теперь я тоже в списке на рассмотрение, – говорит Хейвуд, озвучивая мою мысль. Подмигивает. – Надеюсь, ты не обидишься, когда я выиграю.

Возражения обжигают грудь, но я все еще в шоке. И слова выходят не такими острыми, как хотелось бы:

– Ты… ты не знаешь, что победишь.

– Еще как знаю. Мне это нужно. Я это получу.

– Так вот что ты имел в виду, говоря про конкуренцию? Ты с самого начала видел во мне соперника?

Он склоняет голову набок и смотрит на меня снисходительно:

– О, Эд, тебе придется продать куда больше книг, чтобы стать моей соперницей.

Прежде чем я успеваю что-либо ответить, он приподнимает палец, слегка тюкает меня по носу и неспешно удаляется.

Я сжимаю кулаки. Собираюсь рвануть за ним и высказать все, что думаю, как вдруг открывается дверь.

Мистер Филлипс замирает:

– А, вы здесь. Подписание уже закончилось?

Дафна выходит из подсобки:

– А ты вообще когда-нибудь смотришь на часы, или они у тебя просто для красоты?

Публицист усмехается, демонстрируя ямочку на щеке:

– Что ж. Как насчет выпить и поужинать за счет бюджета тура «Флетчер-Уилсон»?