Текст книги "Соперничество сердец (ЛП)"
Автор книги: Тессония Одетт
сообщить о нарушении
Текущая страница: 10 (всего у книги 21 страниц)
ГЛАВА 21
ЭДВИНА
Следующим утром я впервые покидаю уют отеля «Верити» с момента прибытия в Вернон. Меня удивляют сразу три вещи. Во-первых, то, что наша цель – прямо через дорогу, в книжном магазине. Во-вторых, несмотря на то что я не видела ни малейшего перерыва в снегопаде из окна отеля, улицы укрыты лишь легкой, идеально ровной пушистой пудрой. Тротуары не скользкие, не грязные, не покрыты льдом. Совсем не то, что в Бреттоне – там снег превращал дороги в катастрофу, сталкивая кареты и авто друг с другом.
Третье, что меня поражает, – огромная очередь, которая начинается от входа в книжную лавку и тянется за угол. Впрочем, удивляться, наверное, не стоит. Пусть я и вижу такую очередь до начала автограф-сессии, Уильям был популярным везде, где мы появлялись: на подписи, на вечеринке, в пабе.
– Давайте обойдем сзади и зайдем через переулок, – говорит Монти, когда мы переходим улицу от отеля. Сегодня я не пунктуальна – проснулась на полчаса позже, чем собиралась. Уильям и Дафна уже внутри, так что нас осталось только двое: я и публицист. К счастью, до начала автограф-сессии еще двадцать минут.
Монти ведет меня в сторону, противоположную очереди, а потом обходит здания и сворачивает в припорошенный снегом переулок. Я потираю в перчатках руки, чтобы хоть немного согреться. Даже в самом теплом шерстяном пальто и платье с длинными рукавами под ним, холод проникает до костей. Мы останавливаемся у двери, и Монти стучит костяшками. Мой выдох тут же превращается в облачко пара, и я начинаю переминаться с носка на пятку, чтобы хоть как-то отвлечься от холода.
Дверь открывает пожилой мужчина с седыми волосами и водянисто-голубыми глазами.
– Проходите, проходите!
Я готова расплакаться от того, насколько приятно и тепло внутри. Мы входим в заднюю комнату книжного магазина, где почти все пространство заставлено ящиками. Некоторые свалены в кучу, но и в этом беспорядке есть обаяние. А еще этот запах бумаги, который всегда действует на меня умиротворяюще. Как может быть иначе? Запах книг обожают все, и я готова драться с каждым, кто скажет обратное.
Монти представляет меня мужчине. Его зовут мистер Корделл, он владелец магазина.
– Какое удовольствие, мисс Данфорт, – говорит он, голос у него мягкий, но сдержанный. Он слегка краснеет. – Я ваш большой поклонник. Серия «Гувернантка влюбляется» – одна из моих любимых.
У меня отвисает челюсть.
– Правда? Какая из моих книг вам нравится больше всего?
– Ох, не заставляйте меня выбирать. Но разрешите забрать у вас пальто и перчатки. А потом я согрею вас кружкой сидра, – улыбается он, и в уголках глаз появляются лучики морщин.
Какой очаровательный человек. Родственная душа, если я когда-либо такую встречала.
Я отдаю верхнюю одежду, и он вешает ее на одну из трех вешалок в задней комнате среди ящиков. Мое темно-зеленое пальто оказывается рядом с гораздо более крупным черным. Не могу не подумать: а не Уильяма ли оно? Монти не стал надевать пальто, чтобы перейти улицу, так что ему сдавать нечего. Мистер Корделл ведет нас из задней комнаты в основное пространство магазина.
Первый же взгляд на книжные полки заставляет меня еще больше расслабиться. Глаза начинают метаться по сторонам, и хочется все разглядеть. Магазин такой же хаотичный, как и задняя комната: полки до отказа набиты книгами, стеллажи образуют небольшие зоны по жанрам, на столах разложены избранные новинки.
Повсюду между полками вклеены записки с рекомендациями – от мистера Корделла или других сотрудников.
Магазину, может, и не хватает игривости «Полета фантазии» или изящества университетской библиотеки, но в нем есть нечто свое, особенное – настолько уютное, что это, пожалуй, моя любимая остановка за все путешествие.
– Мы здесь, – зовет Монти, выглядывая из-за книжного шкафа. Видимо, я слишком увлеклась разглядыванием и не заметила, как потеряла его или мистера Корделла из виду. Торопливо подхожу к публицисту, и лабиринт полок раскрывается в самом прекрасном виде, какой я только могла себе представить. Раздел романтики. Целая стена, заставленная книгами, по бокам – еще два дополнительных стеллажа, образующих уютный уголок. Внутри стоят два стола – наши с Уильямом, для подписи книг. На полках выстроились корешки всех цветов радуги, и я чуть не падаю в обморок, увидев свою серию «Гувернантка влюбляется» – четыре целых полки, корешками наружу, прямо за нашими столами.
Движение привлекает мой взгляд: это крошечная лапка Дафны ставит на стол экземпляр «Гувернантки и фейри» из-под полки. Я уже тянусь помочь, но Монти опережает меня.
– Я же говорил, не разбирай ящики одна, – бурчит он, присаживаясь за стол и укладывая на него сразу несколько моих книг.
Дафну почти не видно за столом, но я слышу ее монотонный ответ:
– Не пришлось бы, если бы ты пришел вовремя.
– Вини.
Я замираю, услышав голос Уильяма. Пульс сбивается. Собрав все самообладание, поворачиваюсь к нему. Он выглядит совсем не так, как вчера ночью. Волосы, хоть и растрепаны, но не так беспорядочно. Голубые глаза ясные, без вчерашней тяжести. Он в строгом угольно-сером костюме с аккуратно завязанным шейным платком. Серебряные украшения в ушах под стать серебристому жакету с вышивкой.
Ни следа неловкости или смущения – ни в позе, ни в лениво изогнутой улыбке. Впрочем, с чего бы? Он мог подначивать меня воспользоваться карт-бланшем хоть в пьяном виде, хоть в трезвом. И да, он растерялся, когда увидел меня в одной сорочке, но пришел в себя быстрее, чем я.
Я та, что осталась в замешательстве. Я – та, что провела рукой между ног, думая о нем, чего не делала никогда. Обычно я мечтаю о вымышленных любовниках, прокручивая в голове сцены из собственных книг. Но прошлой ночью…
Я рассеянно провожу пальцами по тыльной стороне ладони. По тому месту, куда он поцеловал. По тому месту, к которому я прижималась, когда кончала. От воспоминания дыхание сбивается.
Слава небесам, он не умеет читать мысли.
– Мистер Корделл просил передать, – говорит он и протягивает мне фарфоровую кружку – одну из двух, что держит в руках.
Я принимаю ее, стараясь не смотреть на него. Из кружки поднимается аромат яблок и корицы. На вкус сидр еще лучше: терпкий, сладкий, идеально пряный. Я делаю еще глоток, пытаясь сосредоточиться на напитке, а не на том, насколько близко стоит Уильям.
– Видела очередь? – спрашивает он будничным тоном.
– Рановато хвастаться, не находишь?
Он не отвечает, и я решаю все же на него взглянуть.
Он смотрит на меня сверху вниз, с легкой, почти снисходительной усмешкой.
– Ты все еще не в курсе, да?
– Не в курсе чего?
Уильям открывает рот, но, прежде чем он успевает что-то сказать, раздается голос мистера Корделла:
– Ах, хорошо, что вы с сидром! Осталось всего несколько минут до того, как я открою двери для голодных до чтения гостей. Но сначала – у вас особенный визитер, мистер Хейвуд. Я позволил себе пригласить его внутрь заранее.
Мистер Корделл отходит в сторону и машет кому-то рукой. Из-за книжного стеллажа выходит поразительное существо – высокий, стройный фейри с широко распахнутыми карими глазами и самыми длинными ресницами, какие я когда-либо видела. Кожа у него золотисто-оливковая, нос и скулы покрыты бледными веснушками. По обе стороны головы – изящные, тонкие рога. Медно-рыжие волосы до подбородка уложены мягкой волной. На нем свободные белые брюки и шелковистый халат цвета индиго с длинными рукавами, струящимися по бокам.
Уильям расплывается в искренней улыбке, ставит кружку на стол и обнимает гостя.
– Зейн, что ты тут делаешь?
– Я выступал в отеле «Верити» на прошлой неделе. Увидел твое имя на табличке у книжной лавки и решил остаться до твоей автограф-сессии.
– Мы все это время были в одном городе и одном отеле? Надо было найти меня раньше.
– Я не хотел злоупотреблять своим положением и заставлять персонал выдать номер твоей комнаты.
Я смотрю на них, и внутри все сжимается.
Мистер Корделл сияет:
– Сегодня в моей лавке собрались знаменитости. Настоящая честь.
И тут до меня доходит, кто такой Зейн. Знаменитый оперный певец, о котором слышали даже в Бреттоне, хотя он ни разу не выступал за пределами Фейрвивэя. Только люди покидают остров, и то по строгим правилам. Фейри остаются в безопасности, за магической границей из каменных столбов, обозначающей периметр острова. Эта граница не пускает людей без сопровождения фейри – все ради того, чтобы не повторилась кровавая история войны.
И все же этот фейри, о котором я столько слышала – о его голосе, о его красоте… дружит с Уильямом? Мне уже хватило зависти из-за того, что ему досталась роль с Гретой Гартер.
– Ах, – говорит Уильям, и его тон становится более сдержанным, будто он только что вспомнил, что у него есть публика. Он представляет Зейна мне, Монти и Дафне, а потом добавляет: – Мы с Зейном учились в университете вместе.
– Еще один дружок по колледжу, – фыркает Монти. – Да ты, похоже, был звездой факультета, Уильям.
Зейн фыркает и толкает Уильяма локтем:
– Лучше и не скажешь.
Уильям скользит взглядом по мне, но я отворачиваюсь раньше, чем успеваю прочитать на его лице что-то лишнее. В груди все еще сжимается. Я и правда завидую тому, что он общается со знаменитостями? Или завидую…
Я резко отбрасываю эту мысль и начинаю переставлять книги на столе. Складываю в кучки, перекладываю, пока Дафна не хлопает меня по руке:
– Перестань портить то, что уже идеально.
Я послушно сажусь, боковым зрением наблюдая, как Уильям делает то же самое. Он и Зейн продолжают оживленно болтать, и тот усаживается на край его стола.
Через несколько минут Зейн говорит:
– Пожалуй, пойду. Не хочу мешать, когда начнут подходить читатели.
– Ты что, не в их числе? – усмехается Уильям.
– Без комментариев. А вот ты… – Зейн поворачивается ко мне, разворачиваясь на столе. – Мне правда не терпится прочитать твою новую книгу.
Я выпрямляюсь:
– Ох! Спасибо. – Зейн. Сам Зейн. Смотрит на меня. Улыбается. Хочет прочитать мою книгу. Я начинаю водить пальцами по волосам, хочется что-то пригладить, поправить, хоть как-то прийти в себя.
И тут я ловлю хмурый взгляд Уильяма.
– Не зазнавайся, Вини. Зейн – неисправимый романтик. Они читают все, где есть поцелуи и интрижки.
– Значит, у них отличный вкус. В отличие от тебя, – широко улыбаюсь я.
Зейн смеется и поднимается:
– Ладно, я пошел...
– Нет, Зи, – говорит Уильям. – Останься. Спаси меня от скуки.
Я хмурюсь. С каких это пор ему скучно на подписях?
– Ну хорошо, – ворчит Зейн и снова усаживается на стол. – Но только ненадолго.
– Время! – зовет мистер Корделл, сверяясь с карманными часами. Он убирает их обратно в жилет и исчезает за углом.
Дафна тут же бросается за ним:
– Я за главную по толпе.
Монти присаживается рядом с моим столом. Его кудри падают на лоб, а сам он смотрит на меня с мольбой. Шепчет:
– Можно я сегодня переночую у вас с Даф?
Мое сердце пропускает удар:
– Что? Почему?
Он кивает в сторону болтающей парочки:
– Думаю, мы оба понимаем, чем все закончится этой ночью.
Я сглатываю:
– Ты думаешь, Уильям и Зейн…
– Посмотри на их язык тела, – шепчет он. – Это больше, чем старые друзья. У них аура тех, кто трахался друг с другом. Извини. Тех, кто ухаживал.
Ему не нужно подбирать выражения ради меня. Я снова смотрю на них: на легкую улыбку Уильяма, без всякой соблазнительной маски, которую он надевает для поклонников, на то, как Зейн его толкает, словно они поддразнивают друг друга. Они и правда выглядят ближе, чем просто университетские знакомые. Может, Монти прав? Может, они бывшие, между которыми снова вспыхивает пламя?
Я рискую продуть очко Уильяму сегодня?
– Я сегодня с вами, – говорит Монти, привлекая мое внимание. – Без всякой пошлости, конечно. Ну если только ты сама не попросишь, – и с хитрой улыбкой уходит.
И тут лавку заполняет шумная толпа. Все с нетерпением жмутся друг к другу, стараясь поскорее добраться до столов. Дафна рычит и грозит укусами за лодыжки, выстраивая их в очередь. Я жду, что вся очередь направится к Уильяму.
Но нет.
С десятки – а может, и сотни – людей в руках держат сиреневые книги, на глазах у них слезы, на губах – восклицания восторга.
Они все пришли ко мне.
Очередь у двери, взволнованный гул – все это ради меня.
Толпа замолкает, когда к столу подходит первая гостья. Высокая человеческая женщина в бордовом платье, отделанном черным кружевом, руки спрятаны в меховую муфту. Черные волосы уложены в низкий шиньон, и в ее взгляде одновременно и сдержанный восторг, и величественное достоинство.
– Здравствуйте, мисс Данфорт, – говорит она, голос чуть дрожит. – Не выразить, как я рада наконец с вами встретиться.
У меня в голове всплывает то, что одна из читательниц говорила в «Полете фантазии». Я внимательно рассматриваю женщину: от элегантного наряда до того, как она держится. И как остальные гостьи украдкой бросают на нее восхищенные взгляды. Боятся ли ее? Нет. Но держатся на уважительной дистанции.
– Случайно не… – начинаю я.
– Джемма Рочестер, – она протягивает руку, ее прекрасная улыбка становится еще шире. – Хотелось бы думать, что я ваша главная поклонница.
У меня отвисает челюсть. Я вскакиваю и хватаю ее руку с, возможно, даже большим восторгом, чем у нее самой. Потому что Джемма Рочестер – не просто читательница. Она – королева Джемма из книжного клуба королевы Джеммы. Жена Неблагого короля Зимы.
И она моя главная поклонница.
Гордость вспыхивает во мне, и я сразу ищу взгляд Уильяма. Он пожимает плечами, будто говорит: Теперь понимаешь? Я приподнимаю подбородок с усмешкой, ожидая, что он ответит тем же, но в его взгляде нет ни насмешки, ни самодовольства. Только мягкая улыбка, легкий кивок, и от этого что-то странное трепещет в моей груди.
ГЛАВА 22
УИЛЬЯМ
Эдвина светится, когда торжествует. Фигура речи, разумеется, но сияет она ослепительно как солнце. Ее миниатюрность будто исчезает, и на ее месте вырастает подсолнух, возвышающийся над полем ромашек, лепестки которого расправляются навстречу похвалам. Я на половину уверен: она вполне могла бы жить на одном восхищении.
– Ваши книги изменили мою жизнь, – говорит королева Джемма, глаза у нее затуманены. – Они утешили меня в один из самых тяжелых периодов и помогли пережить скандал с поднятой головой. Я едва подбираю слова, чтобы выразить, сколько утешения они мне принесли. Знайте, я – да и все ваши читатели – безмерно ценим вас.
Челюсть Эдвины отвисает от королевских похвал, а вся толпа будто разом теряет дар речи, на лицах написан восторг.
Зейн склоняется ко мне и с ироничной ухмылкой шепчет:
– А тебе кто-нибудь когда-нибудь говорил, что твоя книга изменила его жизнь?
– Да, Зи, – так же шепотом отвечаю я. – Моя сестра.
Он усмехается. Зейн знает про меня и мою ситуацию, что я доверяю мало кому.
– Точно. Ты ведь финансируешь Кэссины мечты.
– Учебу, – уточняю я. – И держу ее подальше от фабрик.
Улыбка Зейна гаснет, и он больше ничего не говорит. Как бы мы ни подкалывали друг друга, тема семьи для меня болезненная, и Зейн это знает.
– Не хочу больше отнимать у вас время, – говорит королева, – но надеюсь, вы останетесь на встречу моего книжного клуба. Мы были бы счастливы, если бы вы прочли нам отрывок из своей книги. Если, конечно, вы не против.
– Я не просто не против, – голос Эдвины дрожит от волнения. – Я с радостью. Я настаиваю!
– Прекрасно. Ах, и… – королева Джемма оборачивается ко мне, будто только сейчас вспомнила, что на автограф-сессии сегодня двое авторов. – Вас это тоже касается, мистер Хейвуд.
Я склоняю голову в знак согласия. Что еще мне остается перед королевой? Пусть она и не правящая монархиня – лишь те, у кого в жилах течет фейрийская кровь, могут занимать такие должности, – но она супруга Эллиота Рочестера, Неблагого короля Зимы. Если честно, я немного трепещу.
Когда королева отходит от стола, гости расступаются перед ней, почтительно приседая в реверансе.
– О Боже, – всхлипывает Эдвина. – Я не присела. Уильям, я не сделала реверанс! – она смотрит на меня с безумием в глазах. – Мне бежать за ней? Извиниться? Броситься к ее ногам и молить о прощении?
Она в таком отчаянии, что я почти готов отпустить какую-нибудь подколку, но сегодня нет. Сегодня не хочу.
– Все в порядке, Вини. Она не обиделась. Да и не твоя она королева.
Эдвина немного сникает:
– Да… наверное, ты прав. Ни один из фейрийских монархов мне не повелитель.
Или мне кажется, или в ее голосе слышится сожаление? Эдвина из Бреттона. Ей достаточно просто соблюдать определенные правила, пока она в Фейрвивэе. А когда наш тур закончится, она вернется домой.
Если только не выиграет издательский контракт.
А этого я допустить не могу.
Мне нужен этот контракт. Кэсси он нужен. Я не могу ее подвести.
В груди сжимается, будто кто-то провел когтями по внутренней поверхности ребер. Я меняю позу, чтобы хоть как-то отвлечься от ощущения. К счастью, Эдвина не замечает моего напряжения – очередь рванула вперед сразу за королевой, и теперь следующая гостья заливается восторгами о том, как любит ее книги.
Я заставляю себя отвести взгляд от нее и смотрю вперед. На свою несуществующую очередь. На пустоту перед своим столом. И только тогда чувствую на себе горящий взгляд Зейна.
– Что? – рявкаю я.
Зейн переводит взгляд с меня на Эдвину.
– Ничего, – бормочет он, губы скривлены в хитрой, слишком уж многозначительной улыбке.
Автограф-сессия невыносимо медленна. Для меня. Не для Эдвины. Роли поменялись: теперь это у нее нескончаемая очередь восторженных гостей, а у меня редкие случайные посетители. Но я и не ждал другого. С самого начала знал: Зимний двор – ее территория. Она продолжает светиться с каждым подписанным экземпляром книги, с каждым сказанным словом.
Мое единственное развлечение – это игра, которую я сам себе придумал. Считаю, сколько раз смогу незаметно подсунуть свою книгу в стопку к Эдвине и заставить ее чуть было случайно не подписать ее. Это та же копия, которую я уже пытался ей вручить. За последние несколько часов, пока день медленно переходил в вечер, титульный лист все больше покрывался надписями. Когда она впервые заметила мою книгу в руках, уже готовясь подписать ее, там был мой ответ на ее прошлое сообщение.
На ее: А мне не нравишься ты. И твоя книга. Перестань пытаться ее мне всучить.
Я ответил: Чтобы использовать меня, Вини, необязательно испытывать ко мне симпатию.
Она захлопнула книгу так резко, что аж напугала читателя, прервав поток его восторгов. Потом положила томик к себе на колени и, дождавшись передышки в очереди, уставилась на меня с таким взглядом, что я почувствовал опасность – и был прав. Она нацарапала мне ответ: нарисовала схематичный фаллос с подписью Уильям под ним. Детсад, конечно. Я ответил на том же уровне: в следующий раз, когда сунул ей книгу, написал номер страницы. Когда она открыла ее, из книги ей на колени посыпались лепестки цветов. А на странице – мой отредактированный стих, в котором строки заменены оскорблениями. Мое любимое – сравнение ее рыжих волос с цветом вареной моркови.
Она, конечно, тут же принялась за редактуру и поправила строчку так, что морковка стала описанием моего члена. И, как водится, не морковка, а малыш-морковка. Предсказуемо.
Мне эта игра нравится куда больше, чем должна. Автограф-сессия подходит к концу, и у меня, наверное, осталась всего одна попытка подсунуть ей книгу. Я редактирую еще одно стихотворение: превращаю мрачный любовный сонет в откровенную оду девушке с морковными волосами – от лица влюбленной, сморщенной морковки.
Я пишу, краем уха слушая мужчину, стоящего передо мной. Зейн болтает с Монти и мистером Корделлом у стойки, так что я остался наедине со своим невыносимым читателем – неким мистером Гэвином Эстоном. Я уже сдался и больше не изображаю соблазнительного поэта, потому что мистер Эстон, по всей видимости, интересуется только собой. Он третий раз подряд рассказывает о своем любимом произведении бреттонской литературы – претенциозной тягомотине под названием «Бесконечные страдания в саду случайностей». Я киваю, делая вид, что слушаю, – потому что, разумеется, Уильям Поэт обязан любить ту же заунывную чушь, что и Эстон, – и тем временем дописываю последние строчки. Закончив, я крадусь поближе к ее столу и снова подсовываю книгу в стопку. Эдвина так погружена в разговор со своим очередным гостем – как и со всеми, с кем говорит, – что даже не смотрит, что берет. В уголках ее глаз собираются лучики, а улыбка слаще нектара…
И тут она замечает, что держит мою книгу в руках и смотрит на титульную страницу.
Оскал. Убийственный взгляд прямо в меня.
Чертов цветущий ад, я мог бы жить ради этого взгляда.
Я прикусываю губу, чтобы не рассмеяться, и с усилием возвращаю внимание к мистеру Эстону. Тот теперь перечисляет черты, которые якобы роднят его с главным героем «Бесконечных страданий», и я поражаюсь, как он до сих пор не взлетел к потолку от раздутого самомнения.
Сердце немного сжимается, когда я не вижу, чтобы Эдвина писала в книге что-то в ответ. Неужели ей надоела наша игра? Ее последняя гостья уходит, и – хвала Всему-Всему – мистер Эстон тоже. Осталось совсем немного читателей, и вот возвращается королева Джемма. Магазин закрывается, значит, время книжного клуба.
Мы с Эдвиной отходим от столов, чтобы мистер Корделл мог переставить мебель в укромном уголке. У нее в руках моя книга, которую она прижимает к груди. Я замираю.
Завидовать книге. Вот до чего я докатился.
– Я ее оставлю, – говорит она, обнимая том еще крепче. – Иначе ты будешь продолжать меня донимать.
– Значит, я выиграл. Ты наконец приняла мой дар.
– Я просто выброшу его при первой же возможности, – заявляет она. Хотя держит книгу с такой нежностью, что я не верю ни на секунду. Или просто хочу не верить. – Вон, пойду и выкину прямо сейчас.
Она с шумом уходит в сторону задней комнаты, а я присоединяюсь к Зейну у выхода из укромного уголка для клуба. Тот протягивает мне кружку, от которой тянет шоколадом и мятой. Я принимаю и делаю глоток. Тепло. Сладко-горький вкус, с легким, но узнаваемым жжением от алкоголя.
– Мистер Корделл сообщил мне, что час книжного клуба равен часу выпивки, – говорит Зейн и отхлебывает из своей кружки. – Я одобряю.
Похоже, он прав: у каждого в руках такая же кружка, и настроение заметно оживляется с каждой минутой.
Эдвина возвращается из задней комнаты, пальто перекинуто через руку. Я щурюсь и, конечно, замечаю, как из кармана торчит уголок зеленой обложки. Она не выбросила мою книгу. Маленькая врушка.
– Вы не уходите? – королева Джемма подходит к ней, с двумя кружками в руках.
– Конечно, нет, – отвечает Эдвина. – Просто собирала вещи.
– Прекрасно. Вы все еще не против прочитать нам отрывок?
– С удовольствием.
– Вы настоящая жемчужина, мисс Данфорт. Пожалуй, это лучший день в моей жизни. Только не говорите об этом мужу. Или детям, – подмигивает Джемма и протягивает Эдвине кружку.
Как и с «Облачным Пиком», она без колебаний делает приличный глоток. Еле сдерживаюсь, чтобы не прокомментировать – выпить, не узнав, что внутри? – но, по крайней мере, теперь в кружке человеческий алкоголь. Значит, обойдется без побочных эффектов.
– О! – Эдвина облизывает губы, медленно проводя языком по шоколаду, оставшемуся на них. Теперь я ревную даже к этому проклятому напитку. – Определенно мне это нравится.
Джемма берет ее под руку и ведет в укромный уголок. Монти, Дафна и мистер Корделл рассаживаются на стульях в глубине зала, а мы с Зейном остаемся стоять чуть позади. Я опираюсь плечом на ближайший книжный шкаф и наблюдаю, как у Эдвины загораются глаза, когда Джемма торжественно представляет ее дамам книжного клуба. Хотя они уже познакомились с ней во время подписи. После представления участницы клуба устраиваются по своим местам, лицом к Эдвине.
Та начинает теребить руки – первый признак волнения за весь вечер.
– Что бы вы хотели, чтобы я прочитала? – спрашивает она.
– Какая у вас любимая сцена? – интересуется одна из женщин.
– О, это сложно. – Эдвина хмурится и постукивает пальцем по подбородку. – Наверное… сцена из «Гувернантки и графа», когда Сара осознает, что достойна любви человека из высшего общества.
– Это и моя любимая, – кивает королева Джемма. Она достает из своей личной подписанной стопки нужную книгу и протягивает Эдвине. – Будет честью услышать ее в вашем исполнении.
Щеки Эдвины розовеют, но она принимает книгу и ищет нужную главу. Грызет ноготь – еще один признак волнения. Но когда начинает читать, тревога словно исчезает. Книжная лавка замирает. Ее голос – мягкий, но наполненный эмоциями героини. Он опускается, когда героиня говорит о страхе и одиночестве, и поднимается, когда она заявляет о своей ценности. По спине пробегает дрожь. Всю жизнь меня окружали актеры. Моя мать, Лидия, была актрисой. Не родная, но мама Кэсси, женщина, которая меня вырастила. Мы практически жили в театре. Потом были университетские годы. Эдвина, конечно, не училась актерскому мастерству, но у нее есть то, чего не купить – природный дар. Она читает от лица персонажа так, будто чувствует каждую эмоцию. Одним только интонационным изгибом способна сказать больше, чем некоторые за целую сцену.
Я заворожен.
Настолько, что сердце срывается вниз, когда она произносит последнюю строчку и закрывает книгу. Реальность возвращается резко как щелчок. Она… Она невероятна. Черт подери.
Аплодисменты срываются со всех сторон, и я ставлю кружку на ближайшую полку, чтобы присоединиться. Эдвина бросает на меня взгляд – ее глаза расширяются, будто она и забыла, что я здесь. Я улыбаюсь ей без насмешки, просто по-настоящему. А она в ответ – широко и искренне. У меня перехватывает дыхание. Потом она снова оборачивается к участницам книжного клуба.
– Теперь я уверен, – тихо говорит Зейн рядом.
– Уверен в чем?
– Она тебе нравится.
Кровь отливает от лица.
– Мне не…
Зейн смеется:
– Не можешь даже договорить, да? Потому что это будет ложь. Ты в нее втюхался.
Я дергаю ворот платка, ослабляя узел и расстегивая верхнюю пуговицу. Почему вдруг стало так жарко?
Понижаю голос и шепчу:
– Возможно… она меня привлекает.
– Она не в твоем вкусе. Я-то знаю.
– Нет, не в моем, – соглашаюсь я. Зейн и правда знает. Он видел все мои сексуальные подвиги в университете и даже участвовал в некоторых. Мы с Зейном никогда не были друг у друга единственными: в ту пору нам обоим были интересны только мимолетные связи. Когда физическое закончилось, осталась дружба. Глубокая, настоящая. Он мой самый близкий человек с тех пор, даже несмотря на редкие встречи после того, как его карьера в опере пошла в гору. Мы все еще поддерживаем связь через письма.
– Она другая, – говорит Зейн. – Причудливая. Милая. Хаотичная. Мне нравится.
– Она раздражающая, – бурчу я.
– И это тебе тоже нравится.
Какой смысл отрицать? Зейн меня раскусил.
– Да. По какой-то причине я хочу затащить в постель свою соперницу.
Зейн поднимает бровь:
– И все? Только в постель?
Я даже не позволяю себе задуматься над этим.
– Прочтете нам еще что-нибудь? – спрашивает мистер Корделл.
– Восемнадцатую главу! – выкрикивает Дафна.
– Пятьдесят пятую, – добавляет одна из дам.
– Я бы хотела, чтобы вы прочитали тридцать вторую главу «Гувернантки и развратника», – говорит Джемма.
Плечи напрягаются. Я отлично знаю, о какой сцене идет речь. Жаркий поцелуй, предшествующий любовной сцене. Той самой, что поставила крест на моей актерской карьере.
Участницы клуба согласно кивают.
– Помните, как король Эллиот читал реплики Александра на одной из встреч?
– Он читал их ужасно, – смеется Джемма.
– Да, но его вечно угрюмое выражение добавило герою особый шарм – того, чего не было в тексте, – отзывается одна из дам.
По комнате прокатывается волна смеха.
– Вот бы услышать реплики Александра, прочитанные красивым мужчиной, – вздыхает Эдвина.
– Можно я кое-что предложу? – говорит Зейн, и мое сердце замирает.
Я понимаю, что он собирается сказать, еще до того, как он открывает рот.
– Уильям прочтет реплики.
– Зи, – шиплю я сквозь зубы, но мой протест тонет в восторженных восклицаниях.
– Он ведь актер, не так ли? – говорит одна из женщин другой.
– Да и внешне он так же красив, как Александр.
– Нет, – говорит Эдвина, и ее голос приглушает все остальные.
Наши взгляды встречаются, и я ожидаю увидеть в ее глазах раздражение или смущение. Но вместо этого там беспокойство. Яростное, искреннее… за меня.
В груди будто что-то трескается. Я понимаю, откуда это волнение. Она знает, что для меня значит эта пьеса. Что значит эта сцена. И именно это беспокойство – теплое, настоящее – придает мне сил. Оно сжигает все сомнения дотла, пробуждая мою вечную жажду соревнования. Я ценю ее за заботу, но она мне не нужна. Не сейчас. Не когда она рядом. Не когда мне выпал шанс сбить ее с ног и перевернуть ее представления обо мне.
Я выдыхаю, долго и ровно, прячу руки в карманы. И с фирменной, ленивой, обольстительной улыбкой говорю:
– Я прочту.
Эдвина бледнеет. Смотрит на меня с безмолвным вопросом в глазах.
– Ты уверен?
– Абсолютно.
Члены клуба визжат от восторга, пока я приближаюсь к Эдвине. Бросаю взгляд на Зейна – тот торжествующе улыбается. Монти поворачивается на стуле и шепчет ему:
– Отличная работа. Кажется, мы с тобой заодно.
– Заткнись, – отзывается Дафна, вставая на стул, чтобы лучше видеть нас с Эдвиной. – Обстановка сейчас станет пошлой.
Джемма берет у Эдвины «Гувернантку и графа» и вручает ей вместо этого «Гувернантку и развратника», а одна из девушек в зале с робкой улыбкой протягивает экземпляр мне:
– Чтобы вы могли читать реплики.
Я одариваю ее улыбкой, но от книги отказываюсь:
– Мне не понадобится.
Эдвина закусывает губу, глядя на меня. Приподнимает бровь – безмолвный вопрос: Серьезно? Думаешь, справишься?
Я подхожу ближе, не отводя взгляда. Ответ написан на моих губах – в их опасном изгибе. Моя прекрасная, взбалмошная, вечно воюющая чертовка в очках. Тебе придется расплатиться за сомнения во мне.
Я произношу вслух:
– Скажи, дорогая… как бы ты хотела, чтобы я занялся с тобой любовью сегодня ночью?
