Текст книги "Соперничество сердец (ЛП)"
Автор книги: Тессония Одетт
сообщить о нарушении
Текущая страница: 20 (всего у книги 21 страниц)
ГЛАВА 41
ДВЕ НЕДЕЛИ СПУСТЯ
УИЛЬЯМ
Я и сам не знаю, когда так уверился в собственном поражении, но, пожалуй, в глубине души всегда знал: у меня не было ни малейшего шанса против Эдвины. Даже мое актерское обаяние, усиленное чудесными словами сестры, не сравнится с ее подлинной страстью. Она – целый мир. В каждое свое произведение вкладывает сердце и душу, и читатели отвечают ей так, как, думаю, никогда не ответят мне.
Так что я не удивляюсь, когда Эдвина вваливается в паб «Ячмень и мята» с огромной улыбкой. Мы с Монти и Дафной уже ждем ее в одной из кабинок. Увидев ее, мы с публицистом поднимаемся, а куница запрыгивает прямо на стол.
Эдвина дрожит с головы до ног.
– Я получила его. Я получила контракт.
Я тут же притягиваю ее к себе.
– Поздравляю, дорогая. Ты чертовски этого заслуживаешь.
И я не лгу ни на йоту.
Она этого действительно заслуживает. Она заслуживает всего мира.
Сегодня у нас была встреча после тура с мистером Флетчером в штаб-квартире «Флетчер-Уилсон» в Земном дворе, всего в паре шагов от этого паба. Хоть продажи «Июньского портрета, запечатленного в покое» во время тура и были огромными, я знал: контракт мне он не предложит. А если бы и предложил, я был готов отказаться, если бы следующие книги не вышли исключительно под именем Кэсси. Не знаю, правильный ли это выбор. Возможно, сестре нравится наш союз. Возможно, она даже искренне утверждает, что так и хочет. Но она заслуживает признания за свою работу. Заслуживает, чтобы ее ценили без моего лица, напечатанного поверх ее прекрасного творчества.
Так или иначе, карьере поэта для меня окончена. Я хочу играть. Вернуться на сцену. Эдвина подарила мне эту смелость. Это жгучее стремление. Возродила мою соревновательную жилку.
Возможно, теперь я буду выбирать роли, которые мне действительно подходят.
– Я так за тебя рада, – говорит Дафна, когда мы с Эдвиной отстраняемся. – В своем отчете по туру я прямо советовала мистеру Флетчеру выбрать тебя. Без обид, – последние слова она адресует мне.
– Никаких обид.
– О, думаю, мы все болели за Эдвину, – говорит Монти, хлопнув в ладони. – Я же поддерживал Уильяма по совершенно иной причине. Кстати, как ты оцениваешь мои навыки сватовства?
Эдвина приподнимает бровь.
– Сватовства? Ты собираешься присвоить себе заслугу за наши отношения?
Монти пожимает плечами:
– Я пополняю свое портфолио.
– Что у тебя за мания сводить людей? – спрашивает Дафна.
– Любовь – это пытка, – невозмутимо отвечает Монти, – а я люблю мучить людей.
– Есть одна проблема, – говорит Эдвина, бросая на меня косой взгляд. У меня холодеет в животе, но я уже догадываюсь, что она скажет. – Чтобы мистер Флетчер оформил мне гражданство, понадобится полгода. Через пару недель, когда закончится мой гостевой пропуск, мне придется вернуться домой.
Я сжимаю ее ладонь в утешающем жесте.
– Сможешь ли ты сохранить свою квартиру? Или будешь жить с родителями?
– Я поживу у родителей. Они позволят мне жить в поместье, не торопя с замужеством, если я заверю их, что с карьерой все в порядке. К тому же я хочу провести с ними время перед переездом. Потом мы не будем так часто видеться.
– И ты уверена, что хочешь этого? – даже ей, наверное, слышно, как дрожит мой голос. – Жить здесь?
Она смотрит на меня серьезно:
– Всем сердцем.
В этих словах гораздо больше, чем просто желание остаться. Она хочет этого. Жить здесь. Быть с нами. Она вернется.
Я, может, и буду переживать каждую минуту ее отсутствия, боясь, что с ней что-то случится, но мне нужно учиться отпускать. Перестать чувствовать себя ответственным за каждого, кого люблю.
– Мы будем писать друг другу, – говорит она, на этот раз сжимая мою ладонь в утешении. – Буду писать, пока ты не устанешь от меня.
– Этого никогда не случится.
Ее губы изгибаются в озорной улыбке:
– Буду слать тебе непристойные стихи и двусмысленные рисунки.
– И мне пришли! – поднимает лапку Дафна. – Чтобы пережить время до выхода твоей следующей книги.
Монти хмыкает и идет к бару:
– Пойду возьму всем выпить.
Дафна тут же бежит за ним, оставляя нас с Эдвиной наедине.
– Я правда рад за тебя, – говорю, обхватывая ее плечи ладонями.
– Я знаю. Но хочу кое-что предложить. Хочу помочь оплатить учебу Кэсси. – Увидев мой хмурый взгляд, она быстро добавляет: – Хотя бы один семестр. Я хочу помочь и не приму отказ, если он не от нее самой.
Первая реакция – отказаться. Сказать, что ей не стоит тратить свой честно заработанный аванс на нас только потому, что я не получил контракт. Но я знаю: ее желание не из жалости и не из благотворительности. Эдвина уже не посторонняя ни для меня, ни для Кэсси. Каждый день мы с ней строим что-то прочное. Что-то, что делает ее не просто возлюбленной.
Когда-нибудь, неважно, примет ли она идею брака или мы найдем свой способ быть вместе, она станет семьей. Возможно, уже стала.
Я выдыхаю дрожащим вздохом:
– Ладно.
Ее лицо озаряется:
– Ты не станешь со мной спорить?
– Нет, – целую ее в губы. – В этот раз ты победила.
Она улыбается, ее глаза сияют из-под очков, и кажется, я снова влюбляюсь в нее до безумия.
– Напитки, – говорит Монти, ставя на стол поднос. Мы усаживаемся в кабинку, публицист, как всегда, берет воду, Дафна предсказуемо тянется к ликеру и крошечной рюмочке. Я выбираю бокал вина, а Эдвина берет стакан с голубым напитком – темно-индиговым внизу и пастельно-голубым сверху.
Я едва не поперхнулся вином:
– Это же «Облачный Пик», – выпаливаю.
Эдвина замирает и прищуривается на Монти.
Он лишь пожимает плечами, откидываясь на спинку и делая затяжку сигариллой, с кривоватой улыбкой:
– Подумал, ты захочешь вспомнить прошлое. В тот вечер мы все отлично провели время, разве нет?
Эдвина бросает долгий взгляд на напиток:
– Признаю, было очень весело.
– Только не пей больше одного, – говорит Монти. – Потом перейди на обычное вино.
– Ликер тоже хорош, – вставляет Дафна, поднимая крошечную рюмочку.
Эдвина смотрит на меня, и в ее взгляде читается явное искушение:
– Хочется попробовать еще раз. Может, если пить умеренно, я на этот раз придумаю гениальную идею для книги.
Я хмурюсь:
– Ты ничему не учишься? Не делай этого.
Ее улыбка становится хитрой:
– А ты, любовь моя, ничему не учишься? Никогда не запрещай мне что-то.
– Это не было запретом…
Но она уже подносит стакан к губам. Через пару минут она вовсю болтает с Дафной, хвастаясь, как блистательно вела себя на встрече с мистером Флетчером.
Я бросаю Монти шутливо-недовольный взгляд:
– Сегодня вечером она будет невыносимо надоедливой, и это твоя вина.
– Да, – подмигивает он, – но ты ведь любишь ее даже такой.
Я вздыхаю и поворачиваюсь к своей строптивой, озорной, прекрасной возлюбленной:
– Очень люблю.
ЭПИЛОГ
6 МЕСЯЦЕВ СПУСТЯ
ЭДВИНА
Я переминаюсь с пятки на носок, пока жду, когда разрешат сойти с корабля. Мое возвращение в Фейрвивэй – в мой новый дом – прошло идеально. Ни штормов, ни задержек. Гражданство одобрено и оформлено всеми необходимыми способами. Таможню я уже прошла. Все было настолько просто, что я боюсь, что что-то обязательно пойдет не так.
И если что-то и может пойти не так, то… это будет связано с Уильямом.
Не то чтобы у меня были на то причины. Мы переписывались все это время, как и обещали. И хоть физическая разлука была постоянной ноющей болью в груди, в эмоциональном плане мы не отдалились ни на миг. Напротив стали ближе. Через три месяца после начала переписки Уилл прислал мне стихотворение. Шуточный лимерик, отсылающий к нашим правкам в моей аннотированной копии «Июньского портрета, запечатленного в покое», про маленькую морковь, влюбленную в рыжую девушку. В этот раз морковь просила свою возлюбленную разделить с ним дом.
И тогда я поняла…
Это был способ Уилла спросить, не хочу ли я жить с ним, когда вернусь.
Не помню, чтобы когда-то в жизни я так сильно била ногами в воздухе и визжала от восторга.
С тех пор этот восторг нисколько не угас, как и напоминания Уильяма о том, как он любит меня и ждет нашей совместной жизни.
Но ведь я уже испытывала это, правда? Была уверена в чувствах мужчины, основываясь на его письмах?
Уильям – не Деннис, – напоминаю себе, и тревога отступает. Это не первый раз, когда мне приходится преодолевать страхи насчет наших отношений, и с каждым разом делать это все легче. Тем более Уильям уже видел меня настоящую и любит именно такой.
Его лицо я вижу сразу, когда, наконец, спускаюсь с корабля на пирс. Он стоит среди других ожидающих своих близких. Все внутри рвется броситься к нему, но так нарушится протокол. К тому же, без сопровождения офицера иммиграционной службы фейри я просто врежусь в невидимую стену охранного заклинания, опоясывающего остров. Я изо всех сил стараюсь сохранять достоинство, пока офицер медленно ведет меня по пирсу.
Глаза Уильяма встречаются с моими, и его улыбка так же широка, как моя. Как только офицер кивает, разрешая пройти, я срываюсь на бег и мчусь к любимому. Он сразу подхватывает меня на руки, прижимает губы к моим и закручивает нас. Щеки у нас мокрые от слез, а очки сидят криво, когда он опускает меня на землю.
– Ты правда здесь, – выдыхает он, голос срывается. – Я так чертовски скучал.
– И я по тебе, – отвечаю я, смахивая слезы, чтобы получше его рассмотреть. Он еще красивее, чем я помнила: темные волосы в беспорядке от ветра, серьги искрятся в полуденном солнце, глаза сияют, как море за его спиной.
Он отстраняется и сует мне в руки огромный букет пионов.
– Это тебе.
– Это ты так специально, – спрашиваю я с усмешкой, – или просто так рад меня видеть?
– И то, и другое.
Я встаю на носочки и целую его снова.
– Ладно, ладно. Насладились трогательным воссоединением, и хватит, – раздается голос Кэсси, и я поворачиваю голову и вижу, как она идет к нам с тростью в руке.
Сердце спотыкается, когда я замечаю еще троих, идущих вместе с ней.
– Можно теперь прервать? – спрашивает Зейн с широкой улыбкой.
– Добро пожаловать домой, – говорит Джолин. Ее рука переплетена с рукой незнакомца… невероятно красивого незнакомца.
– Джолин! – восклицаю я. – Это, должно быть, твой муж.
Не только Уильям и я переписывались, пока я была в Бреттоне. Я писала и Джолин, рассказывая о своем романе с Уильямом – признаюсь, с изрядной долей хвастовства, – а она делилась подробностями начала своего очень счастливого брака.
– Эдвина, – говорит Джолин, – это Джордж. Джордж, это Эдвина Данфорт, моя дорогая подруга и автор любовных романов.
Я здороваюсь с ним за руку, а затем обнимаю остальных по очереди. Я никогда не была любительницей объятий, но у меня и друзей-то толком не было. Даже в университете я всегда оставалась особняком по своей же воле, предпочитая писать, а не общаться. После выпуска я ни с кем не поддерживала связь.
Теперь все чаще я начинаю ценить не только карьеру.
– Так приятно снова вас всех видеть, – говорю я, хотя сердце немного сжимается от отсутствия Монти и Дафны. Мы переписывались, но, сомневаюсь, что кто-то из них смог бы сегодня приехать. Оба сейчас заняты в «Флетчер-Уилсоне» по самую макушку. Но мы еще наверстаем, когда я встречусь с издателем.
Тем временем все больше пассажиров сходят с корабля, и тротуар начинает заполняться. Зейн берет меня под руку, и мы направляемся вглубь порта Делларэя – самого оживленного портового города Солнечного двора. Мы с Уильямом останемся здесь на ночь, пока багаж привезут из порта в наш отель. А потом…
Я оглядываюсь на Уильяма. Он идет рядом с Кэсси, держа руки за спиной, – наверняка, чтобы сдержать свой излишний защитный пыл.
– Куда мы поедем дальше? – спрашиваю я.
Он понимает, о чем я. Мы договорились жить вместе, но еще не обсудили все детали. Письма в пути писать было нельзя, так что, возможно, у него есть для меня новости. Надеюсь, хорошие. Последнее, что я от него слышала: он пробовался на роль в спектакле. Если его утвердили, мы временно переберемся в Люменас, где состоится трехмесячная премьера.
– Ты ей не сказал? – пихает его в бок Кэсси.
– Не успел, – шепчет он в ответ.
Надежда теплеет в груди.
– Ну, не томите.
– Я получил роль, – говорит Уильям.
– Скажи, какую, – вставляет Зейн.
Он криво усмехается:
– Злодея.
У меня подкашиваются колени от одной мысли о моем красавце в образе злодея.
– Ты будешь идеальным надменным мерзавцем, Уилл.
– Твоя вера в меня безгранична.
– Поцелуйные сцены будут? – уточняю я.
– Ни одной.
Его ответ вызывает у меня тихий вздох облегчения. Не то чтобы я стала отговаривать его от роли с поцелуем, – у нас даже есть идеи, как можно выкручиваться в подобных случаях. Мы уверены: если я буду стоять за кулисами, а он встречаться со мной взглядом, все получится. Но пока лучше закрепиться в ролях, где он сможет по-настоящему поразить зрителей.
– Значит, Люменас станет нашим домом на какое-то время, – говорю я.
Он кивает:
– Репетиции начинаются на следующей неделе, так что завтра мы садимся на поезд на север.
Я едва не подпрыгиваю от радости. Из всех мест, что мы посетили, Люменас стал моим любимым. Счастлива, что мы вернемся туда так скоро.
– Вам будет особенно удобно, – говорит Зейн, – ведь вы будете жить у меня.
– Ты нас приютишь? – удивляюсь я. – А мы не будем обузой?
– Меня все равно не будет, – отвечает он. – Я начинаю трехмесячный гастрольный тур по острову. К его концу я спою во всех крупных городах. Постараюсь хотя бы раз поймать обратный поезд, чтобы заскочить на спектакль.
– И мы, – говорит Джолин, и муж ее поддерживает.
– А я буду на премьере, – заявляет Кэсси. – По понятным причинам.
Благодаря моей помощи с оплатой она смогла поступить в Школу искусств Бореалис, на юге Люменаса. Уговорить ее принять эти деньги было непросто, но она все же согласилась. Судя по письмам, полным рассказов о студенческих буднях, я знаю, что она благодарна. И я тоже – ведь мы сможем быть рядом хотя бы какое-то время.
– А мне вот что интересно, – говорит Джолин, приподнимая бровь, – ты закончила рукопись?
– Закончила по пути сюда, – выдыхаю я. – Какое облегчение. Срок сдачи уже на следующей неделе.
Джолин нетерпеливо стонет:
– Я так жду, когда смогу ее прочитать. Уже весь твой бэклист перечитала.
– Моя жена очень любит твои книги, – говорит ее муж. – Сам их не читал, но после некоторых глав у нее всегда… весьма приподнятое настроение.
Я поджимаю губы, скрывая улыбку. Кажется, я понимаю, о каком настроении идет речь. Румянец на щеках Джолин только подтверждает мою догадку.
– Джордж, – шепчет она, – не при всех.
– Что такого? – его нахмуренный вид кажется искренним, и от этого он выглядит до очаровательного наивным.
Джолин закатывает глаза, но в ее взгляде читается нежность.
– Не переживай, – говорю я ей. – Я дам тебе почитать раннюю копию.
Мы с компанией добираемся до отеля, где с Уильямом остановимся на ночь. Оказывается, здесь же поселились и остальные. Мы устраиваемся в общем зале ресторана, заказываем напитки и еду, и делимся всем, что пропустили за время разлуки.
Уильям под столом сжимает мою ладонь, и я отвечаю тем же. Я пьянею от его прикосновений, от близости, от одной мысли, что он мой. Я больше не шарахаюсь от этого восторга и даже от той искры страха, что идет с ним рядом. Восторг и страх часто идут рука об руку. И я готова встретить их обоих, потому что нахожусь именно там, где должна быть. С мужчиной, которого люблю. С людьми, которых ценю.
Это начало нашего приключения. Наших отношений. Нашей истории.
Куда бы мы ни пошли, что бы ни сделали, я дома.
ДОПОЛНИТЕЛЬНЫЙ ЭПИЛОГ
СПУСТЯ ГОД ПОСЛЕ ЗАВЕРШЕНИЯ ТУРА «СЕРДЦЕБИЕНИЯ»
МОНТИ
С учетом моей блестящей репутации по разрушению всего хорошего, я, наверное, должен был догадаться, что, когда мистер Флетчер вызвал меня к себе в кабинет, этот день станет тем самым, когда я с треском все запорю.
Мистер Флетчер стоит за своим столом и с грохотом швыряет на него газету.
– Что это?
– Газетный листок, сэр, – отвечаю я, развалившись в кресле по другую сторону от громадного стола из красного дерева, занимающего половину кабинета. – Конкретно этот из «Седар-Хиллс».
– Я про это, – он тыкает пальцем в мое черно-белое фото внизу первой полосы. – Твое интервью с Ханселом Боунсмитом о двух наших авторах.
Я пожимаю плечами:
– Он попросил поделиться информацией о любимой всеми реальной истории любви.
Мистер Флетчер трет лоб. Он крепкий мужчина с темными волосами и густыми усами. Я всегда считал его вполне уважительным начальником, хоть и немного занудным, и помешанным на правилах. А я их не жалую. Ну, кроме тех случаев, когда речь идет о правилах игры, пари или спорта – тут я за каждую букву. Честно говоря, я вообще удивлен, что он согласился публиковать «Июньский портрет, запечатленный в покое», ведь там была капля… скажем так, творческого обмана.
Он опускает руку и снова стучит по газете:
– Ты утверждаешь, что сыграл роль свахи для Эдвины Данфорт и Уильяма Хейвуда во время их тура.
– Так и есть. Ну… я так думаю. Спросите их – скажут, что я тут ни при чем.
– Судя по интервью, ты тут явно при чем.
– Спасибо. Приятно, что хоть кто-то мне верит.
– Это не комплимент, – сухо отвечает он и садится в кресло, опираясь локтями на стол. – Ты утверждаешь, что курировал пари между ними.
– Факт.
– Пари на соблазнение.
– Тоже факт.
– Ты предлагал переспать с мисс Данфорт.
Я поднимаю палец:
– Только чтобы вызвать ревность у Уильяма. Она, к слову, отказалась.
– Ты напал на фейри в переулке.
– Он пытался воспользоваться Эдвиной. У меня нулевая терпимость к такому поведению.
– Ты курил наркотики.
Я прикусываю щеку, чтобы не рассмеяться. Кто вообще называет вдыхание растительных смесей «курением наркотиков»?
Натягиваю на лицо невинное выражение:
– Вы имеете в виду Лунный лепесток? Это не наркотик, а расслабляющая фейрийская трава, ничем не отличающаяся от того, что продают на рынке. Просто, скажем так, не регулируется.
– Потом ты повел их на оргию.
– Мы просто оказались на уважаемой университетской вечеринке, где заодно присутствовал клуб вуайеристов… – я прищуриваюсь. – Так и написал репортер? Надеюсь, он не перекрутил мою историю.
Он снова трет лоб:
– Мистер Филлипс, даже одно из этих действий уже тянет на ваше увольнение из «Флетчер-Уилсон». Но вся эта подборка непрофессионального поведения не может остаться без последствий. С чего мне знать, что вы не вытворяли чего похуже во время других туров, которыми руководили?
– Уверяю вас, все туры, которыми я руководил после этого, были до ужаса скучными.
– Скучными, – повторяет он. – То есть вы хотите сказать, что вели себя так ради развлечения?
– И во имя любви? – добавляю я с изящным взмахом руки, но он даже не пытается улыбнуться.
Вместо этого тяжело вздыхает:
– Я дал вам эту работу, потому что уважаю вашего отца.
Вся прежняя легкость испаряется при упоминании отца. Пальцы вцепляются в подлокотники кресла.
– Что? – процедил я сквозь зубы.
– Он попросил меня вас взять.
Кровь закипает, все внутри рвется кричать. Я едва удерживаю голос ровным:
– Это невозможно. Я ему даже не сказал, что подал заявку.
– Он и так знал, – устало пожимает плечами мистер Флетчер. – А как вы еще думали, что, будучи сыном аристократа без опыта работы, получили должность младшего публициста?
– Моей ослепительной харизмой, – отвечаю я, но в голосе один сплошной металл.
– Я пообещал вашему отцу, что дам вам шанс, но превращение «Флетчер-Уилсон» в предмет пересудов стало последней каплей.
– Вы меня увольняете?
– Да.
Я почти рад. Если бы знал, что отец приложил руку к моему найму, уволился бы сам давным-давно. Чертов ублюдок все еще пытается держать мою жизнь под контролем, даже после того, как я сделал все, чтобы меня лишили наследства.
А лишение наследства означает, что у меня нет ни запасного плана, ни средств, если я останусь без работы. Разве что вернуться к отцу, встать на колени и умолять принять меня обратно – стать идеальным сыном, каким он меня хочет видеть. Хранить его секреты. Делать вид, что он не тот человек, которого я ненавижу больше всех на свете.
– Во «Флетчер-Уилсон» для вас больше нет места.
– Приятно, что вы подсыпали соли на рану, – бурчу я.
Он сверкает на меня глазами:
– Но… я, возможно, знаю работу, которая больше подойдет вашим… склонностям.
Я прищуриваюсь:
– Отец замешан?
– Признаю, если бы вы не были его сыном, мне не было бы дела, но эта рекомендация целиком моя. – Он разворачивает газету на последних страницах и пододвигает ко мне. Затем пишет на клочке бумаги адрес и передает его через стол. Постукивая пальцем по колонке советов «Спросите у Глэдис», он говорит: – Отправляйтесь по этому адресу. Третий этаж. Спросите Чарли Майклза.
Я хмурюсь, сначала на колонку, потом на бумажку:
– И что это?
– Вы – новая Глэдис.
Я вчитываюсь в колонку заново. Потом перевожу взгляд на мистера Флетчера:
– Это же колонка с любовными советами.
– Для влюбленных с розовыми очками, – поясняет он. – Люди пишут этой самой Глэдис, чтобы получить ответы на любовные дилеммы. Ваши ответы могут быть слегка сенсационными, но все же держитесь в рамках приличия. Я рекомендую вас на это место в доброй вере.
Укол ярости пронзает меня, ведь эта «добрая вера» исключительно ради моего отца. Почти достаточно, чтобы отказаться.
И все же…
Я. Любовный колумнист. Да я смогу и переполох устроить, и пару сердец залатать. Свое, конечно, не трону, но чужие вполне.
– Я согласен. Спасибо, мистер Флетчер.
– Отлично. А теперь проваливайте.
Я выхожу из кабинета мистера Флетчера, подпрыгивая при каждом шаге. Никогда еще увольнение не приносило столько удовольствия, а ведь до этой должности я успел потерять три работы подряд. Вот это, блядь, везение – и как раз тогда, когда я думал, что все окончательно просрал. Может, у меня и правда начинается белая полоса.
Покручиваю сигариллу между пальцами, идя по коридору и через вестибюль. За стеклянными дверями уже виднеются залитые солнцем улицы…
– Монти?
От этого голоса у меня сжимается грудь, и я заставляю себя обернуться. На другом конце вестибюля стоит Дафна в своей Благой форме. На ней свободные брюки, белая блузка с пышными рукавами и сиреневый жилет. Видеть ее такой странно. С той ночи на балу я не встречал ее в человеческом облике. После нашего возвращения с тура ее повысили из стажера в ассистента редактора. Наши отделы не пересекаются, а я еще и добровольно брал на себя как можно больше книжных туров, так что мы почти не виделись. Интересно, когда она начала чаще принимать Благую форму.
Я прячу сигариллу за ухо, засовываю руки в карманы, сутулюсь, придавая себе ленивый вид.
– Привет, Даффи.
Плечи у нее опущены, когда она подходит ближе. Похоже, в этом теле ей до сих пор некомфортно.
– Давненько не виделись.
– Ну, считай, это и «привет», и «прощай». Меня уволили.
– Почему меня это не удивляет?
– Ты ведь меня предупреждала, – легко усмехаюсь я. Разворачиваюсь на каблуках. – Ладно, я пошел.
– Подожди, и все?
В голосе слышится паника, и именно это должно было бы меня спугнуть.
Она переминается с ноги на ногу, пока я снова поворачиваюсь к ней.
– Может… пообедаем? Поболтаем?
Я неторопливо приближаюсь и поднимаю руку. Она вздрагивает, когда я хлопаю ее по макушке.
– Было приятно знать тебя, Даффи, дорогая.
Ее глаза сердито сужаются.
– Ты правда считаешь меня питомцем, да? Даже когда я выгляжу вот так.
Я подмигиваю:
– Очень милым питомцем.
– Ты урод.
Я изображаю обиженную гримасу:
– А я-то думал, мы друзья. Увидимся.
Выходу через парадные двери, пока не передумал. Пока сердце не решило убедить меня, что лучше чувствовать хоть что-то, чем пустоту. Пока не начал надеяться.
Дафне будет лучше, если она забудет обо мне.
А мне – если я забуду о ней.
История Эдвины и Уильяма подошла к концу, но роман Дафны и Монти только начинается. Влюбляйтесь снова вместе с новым фэнтези-ромкомом из серии «Фейри интрижки и корсета затяжки» – «Мой дикий роман».
