Текст книги "Волки. Роман мая с декабрем (СИ)"

Автор книги: Татьяна Бессонная

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 22 страниц)

Становилось легче. Медленно. Постепенно. Я чувствовала себя совершенно разбитой, но слёзы кончались, уже так не трясло.

– Пойдём.

– К-куда?..

– Домой. Уже поздно. Ну-ка.

Белозерский поднял меня на руки. Где-то внутри снова шевельнулось смущение, но на него уже просто не хватало сил. Голова плыла, мысли путались. Опустошение. Полное.

Дойдя до машины, Игорь Викторович опустил меня на землю и помог забраться на заднее сиденье. Сам тоже сел рядом. Снова обнял.

– Вы обещаете?.. – Я заглянула в тёмные глаза. – Теперь с ними ничего не случится?..

– Обещаю. – Негромко. Снова ладонь на затылке. Большая. Тяжёлая. Запах табака. – Ты молодец. Отдыхай.

Мне оставалось лишь послушаться.

Ночь. Лес. Небо. Луна.

Холодно. Тихо.

Страшно.

Никого нет. Совсем. Пустота.

Ужас! Бежать! Куда угодно! Как можно дальше! Прочь!

Бес толку. Не сбежать.

Ночь. Лес. Небо. Луна.

Холодно. Тихо.

Почему так страшно? Так пусто?

Мучительно.

Тьма обволакивает. Давит. Душит.

Холод. Внутри. В костях. В крови.

В душе.

Крик!

Вязнет.

Ночь. Лес. Небо. Луна.

Холодно. Тихо.

Никого.

Или?..

ГЛАВА 7

_____________________________________________________________________________

Я немного "состарила" героиню. Далее ей 18, учится в институте. Я знаю, что из-за этого возникает логический косяк, но пока что ничего с ним делать не буду. Все исправления – потом, после того, как будет набит основной текст.

_____________________________________________________________________________

– Солнце моё, – оглядев меня, мама покачала головой, – давай-ка мы лучше посмотрим что-нибудь другое, хорошо?

Тяжело вздохнув, я снова взглянула на своё отражение в зеркалах. Да, да, это платье мне не подходит. Вижу. Вернее, не вижу. Себя. Не для нас, гномов, такие наряды – мы в них теряемся. Но само платье... Боже, это нечто! Как в сказке! Белое-белое, очень пышное, с корсетом. Вышивка бисером, кружева, цветы... Очень красиво! Потрясающе! Любая принцесса обзавидуется!

– Ну... а если туфли будут на каблуках? – робко предложила я, продолжая разглядывать себя.

В этом салоне был эдакий подиум, с трёх сторон окружённый зеркалами. Очень удобно! Он небольшой, но места, чтобы немного пройтись и покружиться, вполне хватало. Ну и видно всё. Не то, что в других.

– Сантиметров десять, – усмехнулась мама. – А лучше – двенадцать. Как у меня были, помнишь?

Да уж, те туфли я помнила. Даже примеряла пару раз. Мама в них замуж выходила, а я не смогла выйти даже из комнаты. Это не каблуки – это натуральное оружие! Высокие, тонкие – один удар, и всё! Да на них нужно лицензию получать!

– Зануда. – Эх, ладно. – Вы не могли бы?..

Обернувшись, я взглянула на стоящих чуть в стороне консультантов.

– Да-да, конечно.

Подойдя ближе, одна из них помогла расстегнуть молнию, другая – разобраться со шнуровкой и выбраться из самого платья.

Ну вот. Опять куда-то ехать. Сил моих уже больше нет. Интересно, в Питере ещё остались свадебные салоны, где мы не были? Или за четыре дня объездили все? Дурацкая свадьба. Надеюсь, "дяде Игорю" сейчас тоже весело.

В последний раз я видела его тем вечером, на мосту. Бр-р, как вспомню – так вздрогну. Сколько всего в тот вечер случилось, как мне было плохо! Зато на следующий день все были дома. Родители не пустили меня в школу ("Отлежись, один день – не страшно"), а я их на работу. Ну не могла я сидеть одна. Только не после того, что сказал Игорь Викторович. Чтобы мама стала такой же, как Сергей, чтобы сошла с ума... При одной только мысли об этом, меня опять начинало трясти, на глаза наворачивались слёзы. Поэтому первую половину дня мама от меня не отходила – совсем как в детстве, когда я болела. Температура, кашель, сопли. Вроде и ночь, а уснуть не получается. Мутит. Хочется ныть, капризничать. Папа рядом, кормит лекарствами, пытается успокоить – бесполезно. Только хуже. Приходит мама, садится рядом. Я кладу голову ей на колени, закрываю глаза. Всё. Ничего больше не надо. Сразу становится легче.

Вот и в тот день было также. Только мне уже не шесть, и я не болею, а выхожу замуж.

Слава богу, к обеду отпустило. Плохо всё равно было, но хотя бы уже не так тошно и без потока слёз. Зашёл папа. Как всегда, серьёзный, но на этот раз ещё и какой-то уставший, замученный. Сел рядом с мамой. Сначала извинялся, потом расспрашивал про тот вечер, про Белозерского. Попросил показать кольцо. Оказывается, оно принадлежало ещё бабушке Игоря Викторовича! По наследству передавалось. И как это он так легко расстался с такой вещью? Хотя почему расстался? Я ж скоро его женой стану.

Женой... Эх. А с Максом что? Пока ему не до чего – готовится к сессии. Так, звонил несколько раз. Но рано или поздно она кончится, и тогда... Как объяснишь такое? Извини, милый, пока ты грыз гранит науки, я влюбилась в другого?

Ох, нет. Сейчас об этом лучше не думать. Потом. Я объяснюсь с ним позже. Что-нибудь придумаю. Надеюсь.

– Добрый день, Анастасия Павловна. – На улице, возле дверей салона нас уже ждали. – И Анечка, разумеется.

От удивления я чуть не споткнулась.

Высокие каблуки, короткая юбка, кожаная куртка, чёрные волосы, яркий макияж – опять эта девица! Та самая, из парка!

– Чего тебе? – бросила мама, выходя ещё на полшага вперёд, как бы загораживая меня.

Лицо стало каменным, взгляд похолодел.

– Да вот, хотела поздравить счастливую невесту. – Брюнетка мило улыбалась, но в голосе слышалась насмешка. Девица что, смертница? От мамы опасностью буквально разит – это чувствую даже я, можно сказать, обычный человек. – Ну что, Анюта, как дела?

– Уйди, – отрезала мама.

С каждой секундой её взгляд становился всё более тяжёлым.

Брюнетка продолжала сладко улыбаться.

– Ну как же так, Анастасия Павловна. – Напряжение. Между ними. Сильное. Такое, что становится не по себе, хочется вмешаться. – Неужели вы не дадите поговорить мне с нашей дорогой...

– Вика. – Руки мамы сжались в кулаки. – Давай по-хорошему. Говори, зачем пришла, и уходи.

От такого взгляда, да и голоса, я бы уже тихо скончалась. Прямо тут, на месте.

А девица и бровью не повела!

– Я уже сказала. Хочу поздравить счастливую невесту. – Её взгляд перешёл на меня. – Ты же счастлива, правда, милая? Ну конечно. О чём это я? Как можно быть несчастливой, когда у тебя такой жених! Завидую зелёной завистью. – Она вдруг посмотрела на вывеску свадебного салона. – Кстати, Анастасия Павловна. Как же традиции?

– Какие ещё традиции? – не выдержав, вмешалась я.

Что-то эта Вика мне уже надоела. Как-то уж больно наглая.

– Наследство, конечно же. – Всё та же приторная улыбка-издёвка. – Дочь выходит замуж в платье матери, и всё такое. Разве ты не знала, Анечка? Странно. Родители не рассказали даже этого?

Ну всё.

– Виктория, вы слышали Анастасию Павловну? – Я старалась, чтобы голос звучал максимально холодно. – Поздравили счастливую невесту? Спасибо. Можете быть свободны.

Девица рассмеялась.

– Конечно-конечно, мадам Белозерская. – Отвесила поклон. – Как скажете. Всего наилучшего. Привет Максиму.

Ушла.

Вот же гадина!

– И что это было? – хмыкнув, спросила я, когда нахалка отошла достаточно далеко.

Несколько секунд мама молчала, глядя ей вслед.

– Одинцова. – Тяжело вздохнула. – Виктория Леонидовна. Дочь бывшего главы Собрания.

– Какая честь! И чем же мы её заслужили? Возможностью поиздеваться?

Мрачная усмешка.

– Не исключено. Она это любит. Ладно, поехали.

Я чуть не застонала.

– Куда на этот раз?

– Домой.

Ну наконец!

Дойдя до нашей машины, мама открыла дверь и села за руль.

Странная у неё реакция на эту Вику. Какая-то уж больно... спокойная, что ли. Ведь обычно как: разозлил Анастасию Павловну – ищи бомбоубежище. Желательно, где-нибудь подальше, в другой стране. Ещё лучше – на другом континенте. А тут...

Интересно, как они познакомились? Где, когда? Почему враждуют? Впрочем, судя по выражению маминого лица, этих вопросов сейчас лучше избежать.

Домой мы приехали часа в три, но уже начинало темнеть. Мама опять пошла звонить папе (первый раз она это сделала сразу же, как только мы сели в машину), а я, пообедав, пошла к себе – разбираться с учёбой. Пока ковырялась с типовым расчётом по матану, всё было хорошо – мысли только о векторах да матрицах. А вот когда начала готовиться к контрольной по истории... Не сосредоточиться. Никак. Вот хоть убей. Читаю свои записи (если эти каракули вообще можно так назвать), а в голове совершенно другое.

"...Реформация началась с выступления Лютера, где он обличал злоупотребления Церкви..."

Хех, ну прям Игорь Викторович. Один против всех. Может, его далёкие предки были англичанами?

"...Генрих Восьмой имел шесть жён..."

Интересно, а Белозерский был женат? И если был, то где жена сейчас? Почему разошлись? Хотя, может, она и умерла.

"...двух казнил, одна умерла сама..."

Завидный жених, ничего не скажешь. А Игорь Викторович...

Нет, это уже ни в какие ворота! Чёртова свадьба!

Закрыв тетрадь, я встала с дивана. Видимо, не судьба мне подготовиться. Ну и ладно. Приду на пересдачу. Во время медового месяца...

Эх, совсем сил нет, голова кругом. А ведь это только начало приготовлений. Дальше-то, небось, ещё хуже будет. Мама говорила, что сейчас самое главное разобраться с платьем, остальное – "по мере поступления". Так даже с этим проблемы! То размер не тот, то сидит ужасно, то просто не смотрится. Мне-то всё равно – я б хоть в джинсах в загс пришла, без всех этих церемоний. Кстати, что-то мне подсказывает, что Игорь Викторович – тоже. Ну не похож Белозерский на лощёного светского льва. Кто угодно, только не он. Но увы. Папа сказал, что свадьба "статусная", и что почти все гости – особы очень важные. А значит всё должно быть, во-первых, идеально, во-вторых, согласно традициям. Н-да, прав был Игорь Викторович – я ещё только-только начала познавать мир оборотней, а от слова "традиция" уже воротит.

Впрочем, одна из них мне всё-таки приглянулась. Убрав тетрадь обратно в стол, я отправилась на поиски мамы.

– Ты занята?

Она обнаружилась в их с папой комнате, лежащей на кровати.

– Да, очень. – Вялая усмешка. – Видишь, мух на потолке считаю. Как история?

– Никак. – Я села рядом. – С тем же успехом можно пытаться читать клинопись. Ничего не понимаю.

– Писать надо разборчивей.

– Вот кто бы говорил! У самой-то! Врачи понятней пишут! – Мама только фыркнула. Эх, тоже замученная, уставшая... – И вообще, я по делу.

– Внимаю.

– Эта Одинцова говорила правду? Насчёт платья и традиций?

– Когда я сказала твоей бабушке, что не хочу выходить замуж в её платье, меня чуть не прокляли. – Снова усмешка, только мрачная. – Так что да, Вика права. А что?

– Ну, я тут подумала... Может, возродим традицию? А заодно и по салонам бегать не надо.

Мама покачала головой.

– Не переживай, больше я тебя таскать не буду. Поищем какое-нибудь хорошее ателье...

– Нет. Ты ведь счастлива с папой?

– Конечно. – Она села. – Вы двое – самое ценное, что у меня есть.

– Ну вот. – Глаза вдруг защипало, голос дрогнул. Но я сдержалась и даже заставила себя улыбнуться. – Может, и нам с Игорем Викторовичем тоже так повезёт. И мы будем... счастливы...

– Ох, заяц... Иди сюда.

Мама обняла меня, прижала к себе. Я тоже её обняла. Крепко-крепко. Слёзы всё-таки полились, в горле встал ком.

Что же будет дальше?.. Жить с незнакомым человеком, которому я гожусь в дочери... Господи, папа, как же ты был прав...

– Ты действительно этого хочешь?

Несколько минут мы просто сидели, обнявшись; мама гладила меня по волосам.

– Да, – ответила я твёрдо. – Хочу выйти замуж в твоём платье. Или ты против?..

– Не смеши. Разумеется, нет. – Она заглянула мне в глаза. – Но ты действительно этого хочешь? Если дело только в "традициях", то не заморачивайся. Я не обижусь, а остальные пусть гуляют лесом. Игорь – тоже. Вместе со всеми своими церемониями. Главное, чтобы нравилось тебе. Понимаешь?

Я кивнула.

– Понимаю. Так где там, говоришь, платье?..

Мама наконец-то улыбнулась. Не вымучено, не натянуто. По-настоящему.

– А то ты не знаешь. – Поднявшись, она подошла к шкафу; в глазах снова горели искорки озорства и лукавства. – Я ещё помню, как кое-кто его надел без разрешения, а потом запутался и не мог вылезти.

Мне тоже стало легче.

– Бе-бе-бе. Подумаешь, девочка хотела немного побыть принцессой! А ты жадина!

– Ну разумеется...

Свадебное платье мама хранила в большой коробке, завёрнутым в ткань. Оно было не таким пышным, как то последнее, которое я мерила в салоне, да и всяких украшений куда меньше – только вышивка по краю подола и на корсете. Я её даже не сразу заметила, но когда пригляделась, чуть в обморок не упала.

– Ты веришь в судьбу?

Мама вскинула бровь.

– Это на тебя так примерка действует? – поинтересовалась она, не отрываясь от шнуровки.

– Ну скажи.

– Нет, не верю. К чему ты это?

– Да так, мелочь одна. Смотри.

Сначала я ещё раз показала маме своё обручальное кольцо-орхидею. А потом ткнула пальцем в корсет... на котором тоже цвели орхидеи. Вот и не верь после такого в высшие силы.

Хотя Анастасию Павловну это, конечно же, не впечатлило.

– Ну и что? Тогда половина платьев с ними было. Совпадение.

– Ты скучная и приземлённая! Фи!

– Договоритесь, барышня.

– Пф, на правду не обижаются. Эй! – Один рывок шнуровки, и я чуть не задохнулась. – Мне воздух нужен, как бы!

– Да ну? – Мама покачала головой. – Какая ты скучная и приземлённая...

Вот же... У-у-у, слов моих на неё нет!

Примерка длилась долго. Просто надеть же мало – потом ещё застегнуть, зашнуровать, одёрнуть, расправить. В общем, минут двадцать мы на всё это убили. Если не все полчаса. Но увы и ах. Платье оказалось мало того, что слишком длинным, так ещё и в груди великовато. Мама попыталась поколдовать со шнуровкой, затянуть посильнее, но в итоге стало только хуже.

Впрочем, даже если бы оно сидело, как влитое, я бы скорее удавилась, чем вышла из дома в таком виде. Нет, само по себе платье – шикарное. Простое, можно сказать, незамысловатое, и в то же время очень элегантное, изящное, даже изысканное. Но – без рукавов. Вообще. Даже без лямок. То есть, плечи открытые. Полностью. Да ещё и верх корсета – сердечком, с вырезом. Хорошим таким вырезом. Ну правильно, а как же иначе-то? Как же Анастасия Павловна – и без декольте до пупка? Ей-то хорошо, на ней-то это всё смотрится просто божественно. Да и от излишней скромности мама никогда не страдала. А я?

Эх. Обидно. Очень. Мне так понравилась эта мысль! Надеть то самое платье, в котором моя мама стала женой моего папы. Это как прикоснуться к святому. Сколько они уже вместе? Наверно, лет двадцать, если не больше. И до сих пор любят друг друга, до сих пор счастливы. Везёт же! Я, конечно, не хочу загадывать и заранее делать выводы, но что-то мне подсказывает, что наша с Белозерским совместная жизнь будет далеко не столь радужной. Мама с папой идеально друг другу подходят, а мы... Хех, а мы даже не знакомы толком.

– Ну и что, когда в салон? – с тяжёлым вздохом спросила я, стараясь не смотреть на своё отражение в зеркале.

Мама вскинула бровь.

– Зачем в салон? Нам теперь ателье светит – подгонять всё это счастье под тебя.

Но я покачала головой.

– Не смеши.

– Ты чего? Передумала?

– Мам, ну сама посмотри. – Я ткнула пальцем в декольте. – Мне вот в самый раз носить такое. Сама знаешь.

Она пожала плечами.

– Нет проблем. Найдём хорошего мастера – он и вырез уберёт, и укоротит, и рукава пришьёт, если надо. Хоть новое сделает.

Я задумалась.

Переделывать мамино платье, да ещё так сильно? Не знаю. Не по себе как-то. С тем же успехом можно разводить дорогое вино лимонадом. Ну или поставить "Евгения Онегина" в каком-нибудь "Мулен Руж". Странное чувство. И глупое, наверно. Но вот просто взять и отмахнуться не выходит.

– Не хочу. Уж лучше снова в салон. А твоё платье пусть...

Но мама перебила.

– Заяц, успокойся. – Она положила руки мне на плечи. – Эта тряпка мне и даром не нужна. Я б её выкинула или продала, но твой папа не позволил – он же у нас любит иногда поностальгировать.

Я не верила своим ушам. Ничего себе! Даже обидно как-то.

– А ты разве не любишь вспоминать свадьбу? Тебе всё равно?

– Нет. Но чтобы её вспомнить, мне это платье не нужно. – Мама снова повернула меня к зеркалу. – Поэтому не забивай себе голову всякой ерундой. Найдём хорошее ателье с хорошим мастером, и всё будет в шоколаде.

Да, наверно.

И всё же... как-то... не знаю...

– Ты правда не обидишься? – спросила я робко. – Только честно. Пожалуйста.

Она аж рассмеялась.

– Вот упёртая. Вся в мать. – Погладила по волосам. – Не обижусь, заяц. Мне наоборот будет очень приятно. Честно.

Прижавшись к ней, я поцеловала маму в щёку.

– Ты лучше всех!

– А то! Ладно, теперь это всё нужно снять. Ох, где мои ножницы...

Дни летели быстро. Вот уже и декабрь подкрался. Лёд на лужах уже не таял, да и выпавший за ночь снег к утру уже не превращался в противное месиво из воды и грязи. В магазинах появились авоськи с мандаринами, искусственные ёлки, шоколадные Деды Морозы...

Скоро Новый Год, мой любимый праздник.

Вот только того самого "хвойного" настроения, которое всегда появлялось в декабре, на этот раз не было. Просто не до него. После каникул нормальные люди выходят на работу, а вот у студентов начинается сессия – экзамены, если по-человечески. К которым нужно ещё иметь допуск. А чтобы его получить, нужно сдать все "хвосты".

У меня он был только один, так что по этому поводу я не переживала. Зато другие...

Дурацкая свадьба. И платье. Кошмар просто. Раз в несколько дней к нам приезжает Евгения Фёдоровна, швея, и начинается примерка-подгонка. Получается, конечно, здорово, но я уже порядком устала. Мама тоже хороша – то ей не так, это не эдак. Придирается чуть ли не к каждому стежку. А всё почему? Потому что Евгению Фёдоровну прислал Белозерский. Как по мне, так даже лучше – не надо никуда ездить, а то бы я вообще умерла от усталости. А вот одной даме, по прозвищу Кали, всё никак не уняться.

В общем, банан полный.

Был.

Потом наступил банан окончательный...

– Привет, Пумпон.

Институт, коридор, ведущий из одного корпуса в другой. Перемена. Куча народу.

Макс стоял возле лестницы. Уставший, замученный, не выспавшийся. Но всё равно радостный, с улыбкой. Я как его увидела – сердце так и ухнуло куда-то вниз. Едва сдержалась, чтобы не развернуться и пойти в обратную сторону.

– П-привет, – вместо этого выдавила я, тоже заставив себя улыбнуться.

Нет. Хватит бегать. Надо объясниться. Потом у меня просто не хватит смелости.

– Я сдал курсач. – Обняв, Давыдов привлёк меня к себе. – И лабы почти сделал, одна осталась. Кино? Ну или можно просто у меня посидеть.

Он наклонился, чтобы поцеловать, но я отстранилась.

Сейчас.

– Слушай, мне нужно кое-что тебе сказать...

Господи, какая банальность! Идиотка!

Макс вскинул бровь.

– Что-то случилось?

Давай, ну же!

– Я...

Слова застряли в горле. Намертво. Я просто стояла и смотрела, как улыбка сползает с его лица.

– Ань, ты меня пугаешь. Что? Не тяни.

Как, боже мой? Как, ну как это сказать?!

– Нам... нам... нам нужно... расстаться...

У Макса был такой вид, будто его окатили ледяной водой.

– В смысле? Почему?

Глаза защипало.

Ненавижу себя.

– Прости... я... я... ошиблась...

Господи, как же больно. И противно. Мерзко. От самой себя.

– Ошиблась? То есть? В чём?

Макс смотрел на меня удивлённо. Изумлённо. Он ничего не понимал, а я не могла ничего объяснить, не вдаваясь в подробности. Оставалось лишь врать.

– Я... у меня... ты мне как друг... прости...

Какая же ты тварь, Вавилова. Дрянь. Отвратительная. Лицемерная. Сука.

Макс молчал. Просто смотрел и молчал. И это было хуже всего. Лучше бы разозлился. Обозвал как-нибудь. Оттолкнул, в конце концов! Но он просто стоял и обнимал.

Пена для бриться. Одеколон. Чистая футболка.

Больно, как же больно!..

– Прости... я...

Но Макс перебил.

– Ты уверена? – Он говорил спокойно, но на улыбку, пусть даже вымученную, уже не было и намёка. А взгляд... Ножом по сердцу. – Если это из-за учёбы – так чёрт с ней. Давай куда-нибудь сходим. Куда хочешь.

– У-уверена... – По щекам хлынули слёзы. – Я... прости... не знаю, почему так... но... не могу...

Он снова замолчал. Снова просто смотрел. А я... Господи, какой же дрянью я себя чувствовала! Сделать больно близкому человеку. Намеренно! Родному, другу, брату!

Хоть бы сердце разорвалось! Невыносимо!

Не выдержав, я бросилась Максу на шею.

– Прости!.. – Плевать, что вокруг куча народу, что на нас смотрят. Больно, больно!.. – Я... я не хотела!.. Прости!.. Пожалуйста!..

Он обнял меня крепче. Молчал. Я рыдала.

Всё, что угодно... Боже мой, всё, что угодно – лишь бы ему не было больно. А я заслужила. Так мне и надо.

Дав мне выплакаться, Макс поднял моё лицо за подбородок. Заглянул в глаза. Вытер слёзы. Улыбнулся.

– Не надо, Пумпон. – Я чуть снова не разревелась. – Всё нормально. Я... хм... в общем, я понимаю. Не плачь.

– Макс...

Снова ком в горле. Дрянь! Страдай! Заслужила!

– Не надо извиняться. Переживу. Не твоя вина.

– Ты... ты... прошу тебя...

– Ань, я тоже тебя прошу. – Взгляд тяжёлый-тяжёлый, уставший, замученный. – Не надо. Пусть всё снова будет как было. Идёт?

Я могла лишь кивнуть.

Убрав руки, Макс отстранился.

– Мне пора. Если что, звони.

– Х-хорошо...

И он ушёл.

А я стояла и смотрела. Опять слёзы. Боль. Пустота. Омерзение от самой себя.

Впереди ещё две пары, но мне уже было не до учёбы. Спустившись по лестнице, я почти выбежала из корпуса, из института. Дошла до метро. Приехала домой. Рыдала до вечера. Выла. Потом пришла мама. Села со мной, выслушала. Попыталась утешить. Говорила, что я не виновата, что не знала. Легче не становилось. Слёзы уже кончились, но всё равно трясло. Порция успокоительного. Мама не уходила. Гладила по голове, уговаривала лечь спать. Я не хотела. Больно. Лучше застрелиться. Если и уснуть, то навсегда. Но потом всё-таки сморило.

На следующий день я хотела остаться дома, но потом всё равно поехала на учёбу. Сидеть в пустой квартире – ещё хуже. В институте чувствовала себя каким-то лунатиком. Сомнамбулой. Хожу, сижу, ем, говорю. Но всё как во сне. Пытаюсь слушать лекторов, что-то записывать. Но отвлечься не получается. Никак. Все мысли только о Максе. И даже боли уже нет – пустота. Дыра. Через которую в душу снова рвётся ледяной ветер.

А ведь я не любила Макса по-настоящему. Не успела. Может, если мы бы встречались дольше, если бы не этот проклятый Белозерский со своей свадьбой... Хотя какая теперь разница? Как есть, так есть. Надеюсь, Макс меня простит. Надеюсь, ему не очень больно. Не так, как мне.

Сколько всего уже случилось? За какой-то месяц! Когда же это кончится? Сил совсем нет...