Текст книги "Волки. Роман мая с декабрем (СИ)"

Автор книги: Татьяна Бессонная

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 22 страниц)

Серебро? Бледный свет? Железо. Красная луна.

Небо плачет. Вместо слёз – кровь. Запах, о этот запах! Пробуждает. Что-то очень древнее, первородное, первобытное. Вечно сдавленное, сжатое, запертое.

Освобождённое.

Загнать жертву. Вцепиться в глотку. Железо на языке. Льётся, льётся. Пить. Упиваться. Обжигает. Но мало, так мало! Ещё. Ещё! Новая охота! Прежняя жизнь? Пусть сгорит! Слава железной луне!

Сгорит?..

Огонь. Пожирает лес. Везде. Гарь. Пепел.

Ужас.

Бежать, бежать, бежать! Куда? Огонь везде. Приближается. Горячо!

А железный дождь всё идёт, идёт. Но не гасит. Разжигает. Шипит, трещит, швыряется искрами!

Кровь, жажда охоты, жажда собственной силы.

Ненасытное пламя, ужас.

Сливаются, переплетаются.

Вперёд, вперёд, вперёд! Но там гудящая рыжая стена. Везде, повсюду, со всех сторон. Жар! Невыносимо! А небеса продолжают рыдать, выть, хлестая сотнями железных плетей.

Наброситься! Разорвать!

Бежать. Спасаться.

Безумие.

Тёмное пятно. Мелькает за шипящей стеной. Обугленный кусок плоти? Приближается. Ещё. Прямо сквозь огонь!

Волк. Чёрный. Желтоглазый. Пламя не оставило следов, но железо, алое железо течёт по нему, по бокам, морде, горлу...

Добыча!

Прыгнуть! Вцепиться! Рвать!

Увернулся? Нет! Ещё раз! Опять?!

Огненное кольцо. Сжимается. Ближе, ближе.

Страшно!

Волк рядом. Нет! Уходи! Прочь!

Стоит. Смотрит.

Шаг вперёд.

Не смей!

Ещё один.

Наброситься! Достать до горла!

Злится. Прижат к земле, клыки у самого горла. Да!

Нет. Зарычал. Сбросил. Прижал сам.

Ну уж нет!

Драка. Настоящая война. Не сдаваться! Ни за что! Никому! Убить! Растерзать! Упиться железом победы! Попробовать на вкус! Он сам виноват. Сам пришёл. Чужак. Не звали. Поплатится жизнью! Плотью!

Огонь всё ближе.

А он снова прижал, не пошевелиться.

Нет! Вырваться! Жар! Пепел! Страшно!

Не пускает. Снова зарычал, клыки вцепились в горло. Не до крови. Но ещё чуть-чуть – и всё.

Не вырваться. Даже не дёрнуться. Не пошевелиться. Он может делать, что хочет. Сильный. Сильнее.

Проигрыш. Унижение?

Нет. Не ему, не с ним. Достоин.

Покориться. Принять любую кару.

Сейчас он сожмёт зубы, и...

Ну же!

Не сжал.

Отпустил. Снова схватил! За холку, как щенка! Унизительно!

Надо терпеть. Придётся. Сама виновата.

Снова отпустил и...

...лёг. Просто. На траву. Смотрит.

Надо бежать! Спасаться!

От чего?

Но ведь...

Ни железа, ни пепла.

Ночь. Лес. Небо. Луна.

И он. Рядом. Такой спокойный, сильный. Такой... знакомый. Родной.

Можно?..

Нужно.

Лечь рядом, прижаться.

Ой! Лизнул! Прямо в нос! Так... так мило...

Пойти за тобой? Вернуться? Да. Куда захочешь.

Теперь с тобой.

Навсегда.

Чёрный волк был зол. Ему так и не позволили растерзать врага, он жаждал крови! Но человек успокаивал. Тихо, брат, мы ещё повоюем. Они ещё поплатятся. Потом. А сейчас надо найти её. Чуешь запах? Волк чуял. Отчаяние, страх, злость. И что-то ещё. Гадкое. Горькое. То, что не давало маленькой волчице успокоиться, жалило, заставляя бежать, бежать, бежать.

Он шёл по следу. Девочка убежала далеко, но запах слишком силён.

Вот она. Измотанная яростью, потерявшая голову от ужаса и отчаяния. Просто стоит посреди поляны и воет, воет, воет.

Человек испытывал острую жалость, хотел помочь. Злоба волка тоже поутихла. Молодая. Не может собой управлять. Не научилась. Да ещё та гадость. Он подошёл ближе...

Прыжок! Волк еле увернулся. Рык.

Снова злость. Нападать! На него! Дерзкая. Думает, что сильнее? Хорошо. Сейчас получит своё...

Опять человек. Снова вмешивается. Не лезь! Её надо проучить!

Брат, сейчас девочка испугана. Её напичкали какой-то дранью, она...

Она бросает вызов! Не сметь! Покорность!

Будет тебе покорность. Уже есть. Сейчас девочка сама не своя. Она другая, ты видел. Понимает своё место, ей нравится. Виноват облезлый и его хозяева. Пощади. Ей и без тебя плохо. А будет ещё хуже. Надо спасать, а не "учить".

Но волк не желал слушать. Слишком похожа на ту! Волчицу, которой вечно хотелось быть другой, которая боролась и была готова встать одна против всех. Сильная, горячая, жестокая. Хищница. Она вроде бы манит, готова подпустить к себе, особенно того, кто ей понравился. Но если избранный "счастливчик" ослабит бдительность хоть на полвздоха, если откроет хотя бы одно уязвимое место – вцепится, не раздумывая.

Вначале это будоражило, вначале казалось, что такой и должна быть настоящая волчица. Она хороша, желанна многими – а значит может выбирать. Ищет достойного. Он был достоин. Он принял вызов, доказал свою силу, заставив волчицу сначала скулить, а потом и выть. Он делал это снова, и снова, и снова, и снова. И вот уже волк думает, что этот раз – последний, что шальная бестия угомонится, что ей уже достаточно доказательств. И вроде бы она действительно приняла своё место, стала послушной и ласковой. А потом снова вызов, да такой, будто она видит его впервые, будто никаких доказательств не было вообще.

И так раз за разом. Постоянно.

Волк злился, но они с человеком терпели, надеясь, что потом она всё-таки перебесится и закончит трепать нервы, будто это игрушка или добыча. Не успокоилась. Продолжала, не давая расслабиться ни на секунду...

Волк снова зарычал, снова бросился на дерзкую. Свалил на траву, придавливая всем телом, вцепился в горло.

Брат.

Не до крови. Пока что.

Это не та волчица. Сейчас она похожа, да. Но только сейчас. Девочку накачали какой-то наркотой, это не она. Посмотри.

Маленькая волчица чувствует клыки на горле. Уже не вырывается, не рычит. Приняла поражение. Теперь просто лежит, готовая покорно принять любое наказание. И надо бы! Надо! Жестоко! Чтоб раз и навсегда запомнила своё место, чтоб даже мысли не было задирать того, кому принадлежит!

Хватит. Слышишь? Уймись уже. Не та. Другая. Девочка, у которой всё впереди. Тут что посеешь, то и пожнёшь. Ну будет она таскать тебе тапочки и вилять хвостом. Будет терпеть, натягивая улыбку. А потом забьётся в угол и разрыдается, потому что боится до одури. И ненавидит. Хочешь такую? Не жену, не женщину, а собачонку?

Волк замер. Он всё ещё был раздражён и злился, но уже без ярости. А маленькая волчица по-прежнему лежала под ним, часто дыша, и дожидалась своей участи. Знакомо, так знакомо! Сейчас волк окончательно перестанет злиться, простит, у них всё наладится. А потом она снова начнёт... Нет. Ладно уж. Маленькая волчица имеет право на ещё один шанс.

Разжав клыки, волк поднялся, но тут же снова схватил. Только теперь за холку, как непослушного щенка. Несколько раз тряхнул – с силой, чтобы прочувствовала свою вину и его недовольство, чтобы заскулила. Но потом, отпустил и лёг на траву, милостиво позволив своей маленькой волчице примаститься рядом. Теперь она жмётся ближе, заглядывает в глаза – действительно как щенок, который только что получил взбучку, и пытается выяснить, сердится ли на него старший или уже простил.

Совсем молоденькая, но всё-таки уже... созревшая. Здоровая, крепкая, с блестящими глазами и густой шерстью, свежо и терпко пахнущей недавним обращением. Никакой гадости, ничего горького.

Ладно, ладно. Так уж и быть. Прощена. Но только на этот раз!

Лизнув свою маленькую бестию в нос, чёрный волк снова поднялся. Пора возвращаться.

Возле дома уже не было ни Одинцова, ни его шайки головорезов – только отвратительный запах, слабеющий с каждым порывом ветра. И следы крови возле крыльца. Волку очень хотелось, забыв обо всём, метнуться к Буровым, к матери. Человеку – тоже, однако он заставил себя сдержаться.

Брат, она или едет в больницу, или уже там. Поедем сейчас – будем просто сидеть и ждать. А девочка? Ей кто поможет?

Волк зарычал. Убивать врагов, отгонять соперников, покрывать свою волчицу, защищать её и детёнышей – вот чем он должен заниматься! А человек снова устраивает какие-то сложности, заставляет выбирать!

Наша жизнь сложнее, брат. Но ты прав, мы должны защищать нашу волчицу. Сейчас ей надо перекинуться. Обязательно. Иначе может не вернуться.

Волк снова посмотрел на неё. Вначале, когда только ушли с той поляны, была такая смирная, послушная. А потом вдруг напрыгнула, пытаясь завалить. Волк рыкнул – сейчас не до игр! Серая бестия присмирела, но не надолго. Снова как щенок – бегала вокруг, то и дело пытаясь укусить за хвост или за ухо. Теперь, возле дома, она испуганно жалась к волку, но с каждой секундой страх всё больше уступал место заинтересованности. Хотелось всему её научить, показать, но...

Потом, брат. Не в этот раз. Теперь мой ход.

Немного поворчав, волк зашёл в дом. Проследив, чтобы девочка была рядом, лёг посреди прихожей и закрыл глаза...

...Несколько секунд Белозерский не шевелился, дожидаясь, пока зверь окончательно отступит, и сознание с телом станут полностью человеческими. Поднявшись, Игорь посмотрел на волчицу. Та застыла возле двери, на морде – замешательство вперемешку со страхом.

– Да не бойся, глупая. Я свой. Иди ко мне.

Присев на корточки, он протянул руку. Поначалу волчица не шевелилась. Потом принюхалась, фыркнула.

– Иди сюда. Всё хорошо.

Где её волк? Куда это существо его подевало? Но пахнет... так странно... вроде незнакомо, а вроде им...

Страх уступил место недоверию, потом примешалось и любопытство. Склонив голову на бок, волчица пару раз робко вильнула хвостом.

– Давай, давай, жёнушка.

Переминаясь с лапы на лапу, вроде бы сделала крошечный шажок вперёд, но тут же снова отступила. Такой странный запах! Незнакомый, необычный. Но интересный. Он? Или нет? Можно? Не укусит?

Снова шаг вперёд. Уже больше, уверенней.

– Умница.

Любопытно, так любопытно!

Ближе, ближе, ближе.

Совсем рядом.

Осторожно понюхав протянутую руку, волчица снова несколько раз вильнула хвостом, но когда ладонь медленно опустилась между ушей – припала на передние лапы и тихо заскулила.

– Ну-ну. Не бойся.

Игорь гладил. Всё также медленно, осторожно. Сначала только по голове, потом и по холке, по спине. Перестав скулить, волчица, посмотрела в глаза. Для любого человека просто тёмные, но она видела тончайшие по-волчьи светлые прожилки. И запах, этот запах... новый, но родной...

Он.

Выпрямившись, волчица подошла ещё ближе. Робко уткнувшись носом, принялась лизать раскрытую ладонь.

– Сразу бы так. Хорошая девочка.

Игорь было хотел потрепать её по холке, но волчица отпрыгнула. Завиляв хвостом, снова подскочила и попыталась завалить человека на пол.

– Ох, нежнее, милая!

Тот по-прежнему был полностью голый, но всё равно несколько минут побарахтался с супругой, позволяя кусать себя за руки и пытаться быть сверху. Но потом всё-таки поднялся. А волчица уже стояла возле двери и призывно смотрела на человека, нетерпеливо переминаясь с лапы на лапу.

Белозерский усмехнулся.

– Что, побегать хочешь? Нет, радость моя, для первого раза тебе уже хватит. Давай-ка назад.

Та завиляла хвостом. Но с места не сдвинулась.

– Иди ко мне.

Теперь это был приказ. Спокойный. Твёрдый. Виновато опустив голову, волчица подчинилась. Снова присев на корточки, Игорь поднял её морду.

– Аня, – сказал он, глядя в жёлтые глаза. – Ты не только зверь, помнишь? Ты – Аня, моя жена.

Волчица попыталась снова ткнуться носом Белозерскому в ладонь, но тот не позволил.

– Нет. Хватит игр. Я хочу видеть девушку. Человеческую. У которой есть родители и друзья. Вспомни их. Вернись.

Бесполезно. Склонив голову на бок, волчица слушала, слушала, но как только человек перестал говорить, снова принялась лизать и кусать его ладонь.

– Ладно, нормальные герои всегда идут в обход. Пошли.

Поднявшись, Игорь направился в их с женой комнату. Волчица – следом. Однако на пороге остановилась. Странный запах. Не только его но и... её? Чужая. Медленно зайдя в комнату, волчица остановилась возле кровати. Здесь сильнее всего. Их запахи почти смешиваются.

Игорь надевал джинсы. Против румянца своей юной супруги он ничего не имел, даже наоборот. Однако на этот раз Белозерский решил её пожалеть – голого мужа девочка ещё успеет увидеть, сейчас ей и без того впечатлений хватает.

– Эй, эй. Что такое?

Обернувшись, он увидел, что волчица смотрит на лежавшую поверх одеяла ночную рубашку Ани. И рычит.

– Это – твоё. – Подойдя ближе, Игорь протянул её волчице. – Помнишь?

Но та лишь продолжала глухо рычать. Да, запах знакомый. И что-то мелькало, какие-то странные картинки, звуки. Волчица что-то помнила, что-то чувствовала. Но не осознавала, не могла понять. Выходит, он уже давно рядом? Оказывается, да. Она этого не помнила, будто недавно проснулась. Будто с ним была другая. Да! Это её запах, её память! Молодая человечица. Очень глупая. И слепая. Её выбрал сильный, очень сильный. Настоящий вожак. А она злилась! На него! Ничего не понимала, даже не чувствовала! Зачем ему такая?

– Ну же, Аня, – продолжал Белозерский. На мгновение взгляд жёлтых глаз изменился, волчица перестала рычать. Но и только – Давай, давай. Ты это носила. Это твой запах. Мы с тобой тут спали. Я тебя сюда привёз. – Он усмехнулся. – Вы не имеете права, похищение! Планшет мой убила. Помнишь?

Фыркнув, волчица было клацнула зубами, пытаясь схватить дурацкую тряпку, но Игорь успел отдёрнуть руку.

– Упёртая. Ладно, а что про это скажешь? – Подойдя к стулу, Белозерский взял сумку жены и вывалил содержимое прямо на пол. – Смотри. Твоё. Ты этим пользовалась. Ну!

Волчица подошла, посмотрела. И? Куча каких-то глупых штук. Зачем он их показывает? Может, другая и знала, что со всем этим делать, а она...

Что-то блестящее. Маленькое. Но очень-очень важное. Слово из другого мира – "кольцо". Должно быть на... на пальце. Безымянном. Как у Игоря. Она была так зла, так зла! Да гори всё синим пламенем! Надоело! Она не хочет быть его женой!

Она? Нет-нет. Другая! "Игоря"? Что это? Очередная глупая штука?

Да, почти. Муж.

Муж? Что... зачем...

Большое зеркало во весь рост. Бледная девушка в перешитом платье матери. Он где-то рядом, заигрывает с другой. Обидно.

Старинный зал. Много незнакомых людей. Всё расплывчато, нечётко. Свадебный марш? Он прямо напротив, совсем близко. Улыбается. Кольца.

"Можете поцеловать невесту". Холод по всему телу. Ужас! "Какие нежные ручки". Щёки горят. Смущение.

И опять смущение. И снова. Его так много. Очень. Постоянно. Так смотрит, такой взгляд! Тепло. Горячо. Целовал. Её? Меня?

Недооборотень, ха. Что может быть нужно взрослому мужчине от... Он не захочет менять свои привычки ради какой-то... Глупо! Глупая! Сильный. Волк, волк, волк! Рядом. Он. С ним. Никого другого. Ни на одну другую. Пусть только посмеет!

Связь. Навсегда. Вместе. Он и... я? Она?

– Так, так. Давай, моя хорошая.

Вой. Долгий, недовольно-растерянный. Лапы вдруг задрожали, волчица упала прямо на вещи. Глаза закатились, она захрипела. Треск меняющихся костей. Снова вой. Минута, другая. Голос дребезжит, ломается. Крик.

– Отлично. Иди-ка сюда.

Когда волчица отступила полностью, Белозерский поднял девушку на руки. Голая, вся дрожит, слёзы рекой. Усадив себе на колени, Игорь укутал жену в одеяло.

– Всё хорошо. – Обняв покрепче, начал гладить по волосам. – Слышишь? Ты молодец.

– Я... я... ты...

Подняв голову, девушка посмотрела на Белозерского. Улыбнувшись, он вытер её мокрые щёки, провёл пальцем по дрожащим губам.

– Ну что, в нашем полку прибыло? – Подмигнул. – Хорошенькая она у тебя.

Аня хотела что-то сказать, но, всхлипнув, снова разрыдалась. Уткнувшись мужу в плечо, прижалась всем телом, вцепилась, будто бы ужасно боясь, что он сейчас исчезнет. Девушку трясло, она рыдала, рыдала, рыдала, вплёскивая всё то, что так долго копилось.

Игорь ждал. Продолжая обнимать, гладил по волосам и спине, повторяя, что всё хорошо, что жена у него молодец, что отлично справилась, что самое тяжёлое позади и дальше будет легче.

И постепенно всхлипы становились тише, дрожь проходила. Теперь девушка просто обнимала Белозерского, положив голову ему на плечо. Такой хороший! Замечательный, самый лучший! Её муж! С ним так тепло, так хочется всегда быть рядом, заботиться! И не только... и целовать... и... и всё остальное. Что годно. Что захочет.

Связь.

Аня и так начинала её ощущать, но если раньше это чувство было чем-то смутным и трудноуловимым, то теперь оно стало почти осязаемым, плотным, прочным. Читать мысли мужа девушка не могла, но его настроение и желания стали почти такими же близкими и понятными, как свои собственные.

Сейчас Игорю нравилось, что его юная супруга рядом, что обнимает, что можно её касаться. И жалость. Он жалел несчастную девочку, которой так сильно досталось, хотел защитить, уберечь. И это желание... сильное, очень глубокое. Не само по себе, нет. Что-то ещё. Что-то усиливало, обостряло до боли, доставая до самого дна.

Чувство вины.

Оно было раной, старой, но до сих пор не зажившей до конца, то и дело кровоточившей. Лёгшая поверх жалость стала кислотой. Должен был успеть, уберечь. Не смог. Опять.

– Эй. – Заметив, что жена вдруг снова вся сжалась, Игорь осторожно приподнял её лицо за подбородок. – Ты чего?

По щекам девушки снова побежали слёзы. Игорю так больно, так плохо, а он заботится о ней. Сдерживается. Не показывает. Вообще. Бедный...

– Нет, нет... – Аня даже заставила себя улыбнуться. – В-всё нормально... п-прости... я... м-мне надо... время... п-прийти... в с-себя...

– Хорошо. – Снова вытерев слёзы, Игорь поцеловал её в висок. – Поспишь?

Аня обняла мужа крепче.

– Ты... а ты останешься?.. Со мной...

Тот вздохнул.

– Ты ложись, а я скоро приду. Идёт?

Но девушка тут же замотала головой.

– Н-нет. П-пожалуйста... не у-уходи... н-не б-бросай...

– Тихо, тихо. Я скоро вернусь, обещ...

– Нет! – Она снова вцепилась в мужа. Только не это! Не одной! Не сейчас! – Куда ты?!

Игорь помрачнел.

– К Славке. Потом скорее всего в больницу.

– З-зачем?

– Мать.

Аня вздрогнула.

– Н-надежда Дмитриевна? Что с ней?..

– Ранили. Ань, послушай. – Белозерский осторожно убрал руки жены с плеч. – Я отведу тебя к Буровым, ладно? А то здесь долбанное окно выбили. Там ляжешь спать. Проснёшься...

– Я с тобой, – снова перебила девушка твёрдо.

– Ань...

– Нет. С тобой. И не спорь.

До боли острая жалость отступила, Аня взяла себя в руки. Она не оставит Игоря. Ни за что. Будет рядом. Он больше не один.

Несколько мгновений Игорь молча смотрел на жену. Усмехнулся.

– Как будто Кали двадцать лет сбросила. – Но потом снова помрачнел. – Ладно. Одевайся. Только в темпе, договорились?

Вскочив, девушка поцеловала мужа в щёку и бросилась к шкафу.

Светало. У Буровых спали все, кроме Ярослава. Он подтвердил – Надежду Дмитриевну уже увезли в больницу, в Лазоревское.

– Батя с ней? – спросил Игорь мрачно.

Буров кивнул.

– Не отходил от неё.

– Сам хоть инфаркт не словил?

– Нет. Держи, просил тебе отдать.

С этими словами Ярослав протянул Игорю телефон. Дисплей был весь в трещинах, будто после падения на камни.

– Спасибо. Слав, я...

Будто бы узнав хозяина, телефон тут же зазвонил. Увидеть номер целиком было невозможно, но три буквы имени как раз влезали между трещин.

"Юля"

Не с первого раза, но зелёная кнопка на экране всё-таки среагировала на прикосновение. Игорь приложил телефон к уху.

– Белозерский... Юль, спокойно. Помедленней. Кого забрали? Машка опять что-то... Серёгу? Какого хрена? Кто? Твою мать! Все живы? Ладно, разберёмся. Успокойся сама и успокой Машку. Нет, всё. Ничего не делать, сказал же. Отбой.

– Что на этот раз? – спросил Буров, когда Игорь закончил говорить.

– Привет от Одинцова, – бросил тот, мрачнея ещё больше. – Очередной. Что с Катюхой?

– Да ничего.

– В смысле? Сильно испугалась?

– Вообще не испугалась. Теперь из штанов выскакивает, с тобой в Питер ехать хочет. Я спросил зачем – говорит, чтобы помочь с "этими козлами разобраться".

– Папина дочка. – Игорь было усмехнулся, но потом тяжело вздохнул. – Слав, знаю, звучит по-идиотски...

Но Буров перебил.

– А ты и есть идиот, Волк, – отрезал он, глядя другу в глаза. – Шальной идиот, нарывающийся на пулю. И свои извинения можешь засунуть в ту самую задницу, в которую собираешься лезть. Уже залез. Радуйся, что Дашки нет, она б тебя без соли, без перца. Вся эта война твоя – дурь. Идиотизм. – Немного помолчал. Потом вдруг усмехнулся и протянул руку. – Удачи.

Попрощавшись с другом, Игорь поехал в Лазоревское. Остановившись возле больницы, он было попросил Аню побыть в машине, но та снова наотрез отказалась.

– Я с тобой. Пожалуйста.

Белозерский только рукой махнул – сейчас ему было не до споров.

...Надежда Дмитриевна по-прежнему была без сознания, врачи говорили, что состояние тяжёлое, но стабильное, и угрозы для жизни нет. Но всё-таки Игорь попросил приехать знакомого хирурга и договорился с местными медсёстрами, чтобы те присматривали за его матерью особо тщательно. И лишь после этого зашёл к ней в палату, всё же оставив Аню в коридоре.

Виктор Васильевич неподвижно сидел рядом с женой и был почти таким же бледным. Приход сына он будто бы не заметил. Несколько секунд Игорь стоял в дверях, но потом всё-таки подошёл.

Они молчали.

Минуту, другую, третью.

– Где ты был? – наконец спросил Виктор Васильевич, по-прежнему не глядя на сына.

– Ане вкололи какую-то дрянь. Пришлось спасать.

Тот стоял рядом, тоже не глядя на отца.

– Эта девка для тебя важнее родной матери?

Руки Игоря сами собой сжались в кулаки.

– Ну пошёл бы я с тобой. – Однако он всё-таки попытался говорить спокойно. – И? Я не врач. Какой с меня толк был бы? Её так и так сюда привезли бы.

– Эти ублюдки пришли за тобой?

Игорь промолчал – слова застряли в горле.

– Я задал вопрос. Ты их привёл?

Оправдываться? Глупо. Ведь это правда.

– Да.

Снова тяжёлое молчание. Эшафот. Плаха. Игорь чувствовал – приговор не заставит себя ждать.

Он был прав.

– Ты мне больше не сын. – Топор опустился. Игорь закрыл глаза. – Ни мне, ни моей жене от тебя ничего не нужно. Ты нас опозорил. Пошёл вон.

И он... пошёл.

– Ну как... – начала было Аня, когда муж вышел из палаты. Но, увидев его лицо, тут же осеклась. – Господи... что с тобой? Виктор Васильевич?..

– Всё в порядке, – ответил Игорь. Его голос был мёртв. Пуст. – Он с мамой. Пошли.

– Но...

– Идём.

Прежде, чем девушка успела сказать ещё хоть слово, Белозерский взял её за руку и вывел на улицу.

Через два дня они были в Питере.