Текст книги "Волки. Роман мая с декабрем (СИ)"
Автор книги: Татьяна Бессонная
сообщить о нарушении
Текущая страница: 11 (всего у книги 22 страниц)
ГЛАВА 13
Спать... кхм, лежать в одной постели с мужчиной мне доводилось разве что в детстве. С папой. И то всего пару раз, во время болезни, когда я не могла заснуть в пустой комнате, а маму срочно выдёргивали на работу. Даже с Максом такого не было. Да, я могла остаться у Давыдовых на ночь, но спали мы, разумеется, на разных кроватях. А тут...
Своё обещание Игорь Викторович сдержал – его руки были при нём. И всё равно. В одно постели с мужчиной. На мне из одежды – ночная рубашка. На нём – так вообще только бельё. Вроде бы. А то и вовсе голый. Хорошо хоть не под одним одеялом лежали.
Всё это было как-то... даже не знаю. Страшно? Однозначно нет. Не по себе? Разве что самую-самую малость. Неловко? Это само собой, человек-смущение живёт и здравствует. Приятно? Ну... как-то... да... наверно. Хотя... Нет. Вернее, не совсем. Не только. Скорее, это было чувство... правильности, что ли. Ощущение, что так и должно быть. Мы ведь женаты. Игорь Викторович – мой муж. Не знакомый, не друг, даже не ухажёр или поклонник. Муж. В Средние Века (как, впрочем, и в другие эпохи...) я бы вообще ему принадлежала, была бы законной собственностью.
Интересно, а как с этим делом сейчас? С людьми-то всё понятно – равноправие. А в обществе оборотней? Помнится, Игорь Викторович упоминал силу традиций, мол, за них держатся прямо-таки мёртвой хваткой. Да и мама не раз фыркала по поводу "патриархальных замашек".
То есть, у оборотней жена принадлежит мужу? Даже сейчас, после суфражисток, Клары Цеткин и феминизма? Если да, то это, пожалуй, весьма любопытно. Интересное общество. Особенно учитывая современные реалии, права человека и так далее. Но это во мне говорит историк. Который, как ни крути, наблюдает со стороны. А вот как в таком обществе жить...
Например. Я, конечно, оборотень, но всю жизнь прожила среди людей, в их обществе. "Патриархальные замашки", так сказать, соплеменников должны меня унижать? Я, как девушка и жена, должна быть оскорблена и возмущена? По идее, да. Где это видано! дискриминация! И тому подобное. Но я, наверно, всё-таки больше оборотень, ибо слишком уж спокойно к этому отношусь.
Вот взять моих родителей. Что-то я ни разу не слышала, чтобы папа даже просто повышал на маму голос. Про какие-то заявления, наподобие "женщина, знай своё место!", я вообще молчу. Уверена, такого никогда не было и не будет. Хотя папа – мужчина и, по идее, имеет на это полное право. А мама? Уж на что Анастасия Павловна упряма и вольнолюбива, но к пожеланиям мужа она прислушивается и по возможности их выполняет.
Папа всегда сам моет за собой посуду и непременно что-нибудь приготовит, если мы с мамой слишком устали или не можем по какой-то другой причине. Мама не будет ждать возвращения супруга, чтобы заменить лампочку. Если нужно, она готова помочь ему в любом, абсолютно любом деле, будь то прибивание полки или ремонт машины.
Что это? Взаимное уважение? Да, конечно. Но не только. Любовь. Наверно, в этом и есть её смысл. Ведь если я по-настоящему люблю кого-то, то хочу, чтобы дорогой сердцу человек был счастлив. И это – самое главное. Равноправие нужно, когда дело касается чего-то юридического, правового, гражданского. Общественного. А в личной жизни должна быть гармония.
– О чём задумалась?
– О семейной жизни, – встрепенувшись, ответила я.
Мы снова сидели на кухне, завтракали. У меня йогурт с печеньем, у Игоря Викторовича чёрный кофе без всего. Надежда Дмитриевна уехала в школу – она, как выяснилось, работает учителем начальных классов.
– Хорошие мысли, – усмехнулся Игорь Викторович. – И как? До чего додумалась?
– Мы можем развестись? – в упор спросила я.
Но он и бровью не повёл, продолжая беспечно прихлёбывать кофе.
– В теории – да. Вот только на кой... хм, зачем?
– Ну, свадьба же была вынужденная.
– Ага. – Беспечный-то беспечный, но взгляд замер. Пристальный. Давит. – И повод был серьёзным, если помнишь.
– Помню. – Я старалась говорить сдержанно, и вообще подбирать слова. А то ведь опять соскочит и начнёт отшучиваться. – Ты говорил, что Одинцовы захотят давить на папу, и что мне грозит опасность. Но разве она есть?
Белозерский хмыкнул. Покачал головой.
– Ань, то, что ты не видишь опасности, не значит, что её нет. За вашим домом следят. Профессионалы. Ни ты, ни твои родители, ни даже я их не увидят, если они этого не захотят.
– Тогда зачем нужна была свадьба? – не отступалась я, продолжая рассуждать. – Вы же с папой дружите, верно? Неужели ты не мог дать охрану просто, без свадьбы?
Игорь Викторович промолчал, даже нахмурился. Ну всё, сейчас меня со всеми вопросами пошлют подальше...
– Узнаю Мишины мозги. – Он вдруг снова усмехнулся. – Иди-ка сюда.
Я насторожилась.
– Зачем?
– Супружеский долг исполнять. Здесь, на столе. Прямо сейчас. Ну?
Гад какой! Когда-нибудь точно будет придушен подушкой!
– Эм... я... кхм...
– Да шучу, шучу. Но в следующий раз – обязательно, – добавил этот... это... существо, когда я уже подошла ближе.
– Не смешно. Эй!
Обняв за талию, Игорь Викторович усадил меня себе на колени.
– Так вот, о свадьбе, – продолжил он как ни в чём ни бывало. – Вот представь. Хочешь ты от кого-нибудь избавиться...
– Не хочу, – буркнула я. Руки как-то сами собой легли Белозерскому на плечи. – Это не метод. В девяноста процентах случаев конфликт можно разрешить миром. Было бы желание.
– Ангел ты мой. Вот же счастья привалило. – Поцелуй в щёку. Очень красную щёку. – Ладно. Допустим, этот случай входит в те десять процентов, когда договориться не получилось. Вот Кали. Разозлится на меня окончательно и захочет прирезать...
– Плохой пример!
– Хорошо. Одинцов. Царь наш батюшка. Великий князь всея Собрания. Хочет он послать кого-нибудь из своих холопов, чтоб от меня избавиться. Мол, пристрелите вы этого Белозерского, затрах... задолбал он меня, пёс смердящий. Кость в горле. А ему в ответ – свет ты наш, Александр Леонидович! Не губи, кормилец! Белозерский хоть и смердящий, а хватка как у питбуля. И сам отобьётся, и нас потом найдёт и в гроб вгонит! Не оставляй детей сиротами! Ну и так далее.
Я едва сдержалась, чтобы не рассмеяться.
– Тебя так боятся? Почему?
– Поверь, повод есть. – Он довольно усмехнулся. – Я его уже лет десять даю. Кровожадное чудовище, все дела. Как думаешь, много народу захочет вредить мне или моим родичам?
– И что, репутация вот прямо всегда срабатывает? И никому нельзя просто заплатить побольше?
– Умная какая, вы гляньте. Можно, конечно. Да только умельцев не так много. И со всеми я договорился – меня и моих не трогать.
– То есть, вся наша семья считается "твоими"?
Объятья стали крепче, усмешка – шире.
– Ты – уж точно моя. Ну а Миша с Кали твои родители.
– Это же не кровное родство. Нет, раньше, оно считалось почти таким же сильным...
– Я разве не говорил про традиции?
– Неужели, до такой степени?
Игорь Викторович кивнул. Взгляд стал лукавым – на языке явно была какая-то пошлость. Он наклонился к моему уху...
...и тут в дверь постучали. Впрочем, нет, это слишком вежливо. Начали ломиться. И скрестись. И издавать какие-то звуки – эдакую помесь рёва и воя. Мамочки...
– Что это? – невольно вздрогнув, спросила я, крепче прижимаясь... к мужу.
Но тот был спокоен.
– Кто. Вот не терпится, а. Сказал же, что сегодня придём. Ну-ка пусти.
Я встала, позволяя Игорю Викторовичу подняться.
– А может не надо?..
– Да не бойся, – донеслось уже из прихожей. – Это свои. Привет, Колян. Ну ты и вымахал, туша! Эй, полегче!..
Что-то грохнуло. Явно большое и очень тяжёлое. Подскочив, я тут же вылетела следом за Белозерским. И замерла на пороге.
Входная дверь нараспашку. Игорь Викторович лежит на полу. А на нём – медведь! Настоящий! Придавил к полу и ревёт в лицо!
– Ах так, да?! Ну ладно, сам напросился!
Не успела я как следует прочувствовать весь ужас ситуации, как Белозерский напрягся и сбросил зверя. Тот кинулся снова. Началась... драка? Нет, скорее, возня. Причём, шуточная – Игорь Викторович усмехался, то и дело слышалось: "Ах ты туша! Вот так тебе! Ну давай, давай! Что, получил? А нечего к старшим лезть. Сдаёшься? Нет? Ух, силён!".
Я выдохнула.
Правду говорят – у страха глаза велики. Зверь, поначалу показавшийся мне взрослым медведем, на деле оказался... нет, наверно, всё-таки не медвежонком, не совсем детёнышем. Побольше. Интересно, есть какое-то особое название для медведей-подростков?
"Схватка" продолжалась ещё минут пятнадцать. Было чёткое ощущение, что Белозерский мог бы закончить всё намного раньше но просто поддаётся. В конке концов, он позволил медвежонку снова себя опрокинуть.
– Ну ладно, ладно. Твоя взяла. Сдаюсь.
Издав... наверно, победный рёв, тот отступил.
– Аня, знакомься, – сказал Игорь Викторович, поднимаясь. Вроде бы, цел и невредим – чего не скажешь про одежду. Сплошные дырки. – Ещё один Буров. Только Николай. Будущая гроза всех волков. Ну что, борец, с почином тебя. Настоящий медведь теперь. Ты хоть догадался не по главной улице идти?
Медвежонок качнул головой – судя по всему, соглашаясь.
– А почему нельзя по главной? – поинтересовалась я.
Страх отступил, вместо него появилось любопытство. Оборотни-медведи. Нет, я знала, что и такое бывает. В теории. А вот на практике сталкивалась впервые. Хотя чего я удивляюсь? Кем ещё мог быть этот Ярослав? С его-то комплекцией!
– А как ты себя поведёшь, если столкнёшься с медведем? Прям посреди улицы? Это волкам хорошо – нас хотя бы за собаку принять могут. И то, не всегда. А остальным приходится осторожничать.
Я кивнула. Снова подойдя к Белозерскому, медвежонок ткнулся мордой в бок.
– Хорошо, хорошо. – Улыбнувшись, Игорь Викторович ласково потрепал зверёныша за ухо. – Сейчас пойдём. Ань, ты готова?
– Угу. – Я смерила его демонстративно оценивающим взглядом. – А ты?
– А что я... – начал было Белозерский, осматривая одежду. Вернее, то, что от неё осталось. – Ах ты ж... Зверюга. Ну жди тогда, переодеться надо.
Дом Буровых кипел – на праздник собрались не только все члены большой семьи, но и близкие друзья. Пока дети с довольным визгом носились от виновника торжества (всё ещё пребывающего в облике медведя), женщины помогали хозяйке на кухне, а мужчины вместе с хозяином занимались шашлыками и пловом, который было решено делать на открытом огне.
– Ну что, Волк, зачем пожаловал? – спросил Ярослав, поправляя шампур.
– На тебя посмотреть, жену показать, – с усмешкой ответил Белозерский. – Ей свежий воздух тоже не помешает.
Сейчас возле мангала были только они двое. Остальные или пошли проведать жён, или занялись слишком уж расшалившимися детьми, чуть было не выбежавшими за пределы участка вместе с медведем.
– Она хоть школу-то закончила, жена твоя?
– Студентка.
– И что, до сих пор не перекидывалась? Ни разу?
– Так она ж городская. У них частенько задержки, сам знаешь.
– Не настолько. – Буров посмотрел на друга. – Хорош прятаться, Волк. Я не баба, чтобы ты со мной заигрывал. Выкладывай. Зачем тебе такая жена? Нормальной не нашлось?
– Со стариком Вавиловым у тебя свои счёты. Это я помню. – В карих глазах мелькнули жёлтые вспышки. – Мишку ты тоже никогда не жаловал. Но девчонка-то чем не угодить успела? Фамилией? Так она теперь Белозерская.
Хмыкнув, Ярослав отвернулся.
– Толку-то? – бросил он, мрачно глядя на тлеющие в мангале головни. – Обзови гадюку ужом – она им станет, что ли?
Достав сигарету, Игорь прикурил от уголька.
– Любишь ты женщин, Славка. – Голос звучал мирно, но желтизны в глазах прибавилось. – Или что, Даше рожать надоело? Посылает куда подальше?
Буров сжал кулаки – шампур в руке погнулся, будто проволочный.
– Ты за этим явился? Рычать на меня?
Игорь лишь усмехнулся.
– Ещё кто на кого. Давай не будем, ладно? Не порти Кольке праздник. И вообще, ты сам хотел, чтобы я женился.
– Не на дочери Вавилова! – отрезал Ярослав. – Ты был в этой семье! Уже забыл, что происходило, что они творили?!
Белозерский уже не усмехался, но был всё также спокоен.
– Был. И видел. Что Миша, что его отец хотели как лучше.
– Мой друг...
– Слава. – Взгляд карих глаз стал жёстче. – Твоего друга сгубил Одинцов. Ни Миша, ни его отец к этому отношения не имеют.
– Чёрта с два! А если они заодно с Одинцовыми? Про это ты не думал?
– Нет. Я знаю Мишу. Он не из тех.
– Из-за него всё это началось!
– Да. Но он сразу вышел из игры, когда понял, чем это грозит. А Одинцов подхватил. Всё с ног на голову перевернул именно он. – Игорь положил руку другу на плечо. – Ты спрашивал, зачем я приехал? За твоей помощью. Хочешь поквитаться за смерть Димки?
– Так, Волк. – К ним вдруг подошла хозяйка. – Я тебя сколько раз просила? Хватит Славке по ушам ездить. Иди, вон, жену обихаживай.
Белозерский усмехнулся.
– Послала, так послала. Ещё одна Кали на мою голову. Ладно, ладно. Не мешаю. – Взглянув на друга, кивнул и пошёл в сторону дома. – Солнце моё, взгляни на меня. Соскучиться успела?..
Воистину, тяжела жизнь подростка первые пятьдесят лет. Игорь Викторович... Впрочем, нет. Просто – Игорь. Называть этого мальчишку по имени-отчеству язык теперь просто не поворачивается. Он, конечно, и раньше позволял себе дурачиться, но чтобы так...
Началось всё с одежды. После потасовки со "страшным зверем", супруг удалился, чтобы переодеться. Раньше я всегда видела его в классике. Да, порой, очень небрежной, взъерошенной, без галстука, только в рубашке и брюках. Да, он всё равно был похож на мафиози, а то и просто разбойника с большой дороги. И всё же. Классика есть классика.
А тут вдруг джинсы. Потёртые. Сильно, почти до дыр. И кроссовки. Когда-то белые, но теперь... И какая-то морковно-оранжевая рубашка с закатанными рукавами. И всё явно старое, ношеное-переношеное, латаное-перелатаное.
Очнувшись от эстетического шока, я, разумеется, спросила, зачем нужно было так одеваться, и неужели нет ничего поприличней. На что супруг ответил: "Ничего ты не понимаешь, женщина. Это моя молодость". И напевая что-то про то, как хорошо иметь в кармане пачку сигарет, вышел из дома. Пришлось смириться.
На празднике Игорь представил меня сначала хозяевам, а потом и всем, кто подходил к нему здороваться. Народу собралось – целая деревня. Одних только Буровых было человек пятнадцать: хозяин с хозяйкой, их дети и братья-сёстры – многие тоже со своими семьями. А плюс друзья, их супруги, дети...
Это действительно здорово. И... трогательно, что ли. Ведь, как я поняла из рассказов Игоря, почти все живут в разных городах. По всей стране. Одна пара была аж с Камчатки! Но приехали сюда, под Сочи. И ради чего – чтобы отпраздновать первое обращение мальчишки-медведя. Это ж насколько сильная, насколько крепкая дружба!
Семейные узы тоже были не менее прочными. Как сказал Игорь, у Ярослава трое братьев и две сестры. И шестеро детей – причём, старшему уже двадцать три, он женат и живёт отдельно. Сегодня Буровы собрались в полном составе – и от каждого члена семьи виновник торжества получил какой-то подарок. Даже девочка лет трёх – и та нарисовала двоюродному брату картинку с медведем. Прелесть.
Видимо, собравшиеся ждали только нас – когда с представлениями-знакомствами было покончено, все сразу разделились: мужчины остались во дворе, женщины (ну и я) пошли на кухню – помогать хозяйке. Игорь о чём-то говорил с "Халком", но его жена, увидев это из окна, почему-то сразу же помрачнела и пошла разгонять. Они подчинились – ну, я б тоже не рискнула спорить с такой женщиной! Это меня людской поток в метро может из вагона вынести. А мадам Бурова была под стать мужу – коня на скаку, в горящую избу и так далее. Ну просто Настасья Микулишна, женщина-богатырка.
Потом из дома вынесли столы – аж три штуки! Сидеть хотели на улице – благо, тепло было прям как летом, а от посторонних взглядов защищал высоченный забор, ограждавший участок со всех сторон. И понеслась.
Алкоголя было немеряно, причём весь домашний, не покупной – видать, каждый из гостей привёз что-то с собой. В итоге, чего только на столе ни стояло: от обычного вина до виноградной водки. Была и конченая экзотика вроде настойки из оленьего жира, настоящий рецепт которой "ныне известен лишь единицам". Пили её только мужчины и буквально по паре-тройке рюмок, не больше. Я взяла у Игоря – из любопытства, чисто понюхать. Аж слёзы потекли. Наверно, даже чистый спирт, и тот слабее. Какая-то экстремалка всё-таки захотела попробовать, но соседи не позволили – мол, слишком ядрёно, не для женщин.
В общем, пили много и разное. Однако ж, под стол не сполз никто. Дело ли в самих напитках, в обилии закуски, в том, что за столом сидели дети, или что у оборотней организм слабее реагирует на алкоголь – но именно пьяных не было вообще. Нетрезвые. Захмелевшие. Навеселе. С более громким смехом и повышенной словоохотливостью. Ну и не только.
Чем ярче у супруга загорались глаза, тем чаще я чувствовала на себе его руки. На плечах, на талии. Потом меня угораздило ненадолго отлучиться в туалет. Когда вернулась, сесть на стул уже не вышло – лёгким движением руки Игорь опустил меня себе на колени. Я попыталась отстраниться: всё-таки, неподалёку дети, полно народу, и вообще, что за наглость. На что дражайший супруг усмехнулся и показал руку с обручальным кольцом: "Видишь? Имею право". Тут крыть было нечем.
Когда все напились и наелись, настал черёд разговоров за жизнь. Детей за столом уже не было: кого-то спровадили взрослые, кто-то ушёл сам. Опять началась беготня из дома на улицу и обратно, крики, визг, смех. Коля, виновник торжества (в человеческом облике оказавшийся высоким широкоплечим парнем – пятнадцать не дашь ни за что) тоже за столом не остался. Дарья постоянно оглядывалась, смотрела на сына. Когда тот пропадал из виду дольше, чем на пять минут, что-то тихо говорила мужу, и он вставал из-за стола – видимо на поиски.
Я было хотела спросить у Игоря, в чём дело, зачем настолько жёстко контролировать – ведь парню исполнилось пятнадцать, а не пять. Но не успела. К нам подошла девочка – одна из Буровых, самая младшая. На вид лет десять-одиннадцать, в жёлтом платьице, рыженькая, с косичками, весь нос в веснушках. Эдакое маленькое солнышко. Вот только, после её просьбы, меня чуть солнечный удар не хватил, да и супруг поперхнулся. "Дядя Игорь, научи меня стрелять".
Это услышала Дарья (муж в очередной раз ушёл) – тут же начала отчитывать, мол, Катерина, что за дела, мы ведь уже с тобой говорили, и так далее. Игорь, откашлявшись, только спросил, зачем ей это нужно. Ответ – новый "солнечный" удар: "Я буду служить родине. Как папа". Загадочно усмехнувшись, Игорь велел девочке подождать и, усадив меня на стул, поднялся и ушёл в дом. Дарья – следом.
Уж не знаю, как ему это удалось, но по бутылкам из ружья девочка всё-таки постреляла. Сначала, правда, пришлось выслушать долгую лекцию от Ярослава, да и потом ей явно было слишком тяжело и неудобно (подозреваю, на это расчёт и был). Но глаза сияли.
Слава богу, попозже Игорю удалось занять будущую амазонку более подходящим делом: взяв пластиковую бутылку, налил воды и, подойдя к девочке, "выстрелил" в спину. Та аж взвизгнула. Сунув ружьё стоящему рядом отцу, убежала в дом – разумеется, за ещё одной бутылкой.
Что тут началось! В игру мгновенно включились все дети. Буквально через двадцать минут ни на одном ребёнке не осталось ни одной сухой вещи. Моего супруга так вообще можно было выжимать, он даже рубашку снял – всё равно с неё текло.
А потом текло уже с меня – Игорь же не мог просто пройти мимо. Наверно, в ином случае, я бы пофыркала, повозмущалась, но осталась сидеть за столом. Однако полтора бокала ягодного вина, выпитого ещё во время общего застолья, дали о себе знать...
Мы разделились на две команды – девчонки против мальчишек. Кроме Игоря, у них был Коля и ещё двое парней-подростков лет четырнадцати. После меня же, самой старшей была Катя. Но зато нас было больше.
Потом придумывали названия для команд. Они почти сразу выбрали "Мстители". Мы копались дольше. Я, делая скидку на возраст, поначалу предлагала что-то более девчачье, типа "Принцесс". Какие-то девочки вроде согласились, но Катя тут же расфыркалась, мол, ужас-кошмар-сопли. Её название было ещё одним "солнечным" ударом: "Ночные ведьмы". Мол, во время Великой Отечественной так назывался один авиационный полк, состоящий только из женщин. Причём, Катя была настолько довольна своей придумкой, что, не дожидаясь мнения других, крикнула мальчишкам, что это и есть наше название. Понравилось оно далеко не всем девочкам, но я сумела убедить, что этот вариант не так уж и плох, да и вообще, хватит болтать, пора задать мальчишкам жару.
Задали. И мы им, и они нам. Набегались, накричались, насмеялись – всласть. Но веселее всех было мне. Одна и та же история повторялась несколько раз: стоило зайти за дом или просто куда-нибудь подальше от главного "поля боя", как я тут же оказывалась в объятьях Игоря. "Попалась, ведьма". Мы оба мокрые и немного пьяные. Он ещё и полуголый. Прижимал к стене или к забору – и сразу целовал. А я... Такой напор – я даже отказать не могла. Да и не хотела. С Максом всё было совсем по-другому. Абсолютно. Его поцелуи как ягодное вино – ласковые, самую чуточку терпкие, оставляющие сладкое "послевкусие" и мягкое тепло. Быть под губами Игоря... Ох, наверно, схожие чувства я бы испытала, всё-таки хлебнув той настойки – будто бы её пустили по венам вместо крови. По телу волна жара, ноги подкашиваются, вместо мыслей какие-то вспышки-отрывки, как от удара по голове.
Именно тогда, в последний раз за домом, когда Игорь начал запускать руки под кофту, я впервые и ощутила. Пускай не очень сильно, но отчётливо, явно.
Волчицу.
Она всегда была во мне. Всегда, с самого рождения. Я просто не осознавала, какая именно это часть сознания. Потрясающее чувство! Фантастическое! Только теперь я поняла, что, оказывается, всю свою жизнь носила в душе... будто бы какую-то пустоту, будто бы что-то неопределённое, бесформенное. Я к этому привыкла, причём, настолько, что перестала замечать. Это как иметь посреди двора здоровенный булыжник, который никак нельзя выкопать или сдвинуть – со временем просто-напросто перестаёшь обращать на него внимание. Ну стоит и стоит, есть не просит.
А потом вдруг кто-то говорит тебе, что на самом деле это не просто камень, а древний артефакт. Сразу думаешь – ого! И как же я раньше этого не замечала? Каждый день же смотрела! Ведь действительно, и цвет странный, и форма необычная, и вон там никакие не трещины, а явно надписи...
Вот так и с моим зверем. Сколько жила – не понимала. И вот теперь Игорь раскрыл на него глаза. Помог взглянуть по-другому, помог увидеть.
Она ещё спит. Очень крепко, глубоко.
Но когда-нибудь проснётся.
– Ну как? Понравилось?
Обратно возвращались мы уже вечером. Кроме водяных сражений (к которым потом всё же присоединилось ещё несколько взрослых), было... Ой, чего там только не было! Разомлевшие от хмеля и жары, женщины пели, некоторые даже танцевали. Ударившись в воспоминания, Ярослав травил военные байки, а потом они с Игорем соревновались: сначала в стрельбе, а потом, кто больше раз отожмётся на кулаках. Победила дружба.
– Да, – ответила я с чувством. – Очень душевно. Но Колю мне искренне жаль.
– Чего вдруг?
– Мама уж очень суровая. Заметил? Она каждых шаг контролировала.
На удивление, Игорь кивнул.
– Правильно делала. Видишь, тут всё не так просто. Обратился-то Колька буквально вчера.
– Ну и?
– Крышу сносит.
– А конкретней?
Усмешка.
– Знаешь, я сейчас прям слышу голос твоего папы. Соловьём заливается по поводу гормональной перестройки организма и остальной хе... фигни. Мы – люди простые, по-учёному говорить не умеем.
Господи, вот же выпендрёжное создание!
– Ладно, так уж и быть. – А я тоже могу! – Дозволяю говорить, как умеешь.
– Ох, спасибо, моя царица. – Обнял, прижал к себе. Рука тут же легла пониже спины. – Век твою доброту не забуду!
– Ну-у?
– Да я всё сказал уже, на самом-то деле. У недавно обратившихся сносит крышу. Не навсегда, естественно. Так, дня на три-четыре. В самом плохом случае – на неделю. За ними надо постоянно присматривать – себя контролируют очень плохо.
Хм, однако.
– И в чём это выражается? – спросила я уже серьёзней.
Игорь пожал плечами.
– Да по-разному. У кого как. Я вот в своё время бросался на всех подряд. Одного мужика чуть не загрыз.
Ничего себе!
– Почему?
Снова усмехнулся.
– На ногу наступил.
– В смысле?
– В прямом. Наступил на ногу. На улице. Случайно. Еле разняли. Так что Даша права. Пока дурь в башке не уляжется, за Колькой глаз да глаз нужен. Мало ли что.
Я кивнула. Интересно, у меня также будет? Тоже "снесёт крышу"? Ох, да хоть как-нибудь! Желание быть полноценным оборотнем просто распирало. А ещё благодарность. Она вообще кипела, переливаясь через край. Хотелось что-нибудь сделать для Игоря, что-нибудь очень-очень хорошее. Порадовать.
Остановившись, я обняла его за шею.
– Вот, давно бы так. – Руки легли на талию. – Чего это мы такие ласковые?
– Спасибо, – прошептала я, прижимаясь крепче.
Погладил по голове.
– За что?
– Я... я почувствовала.
– Интригуешь. Что?
– Её. Моего зверя. Ой!
Игорь подхватил меня на руки, снова поцеловал.
– Вот и хорошо. – Улыбнулся. – Значит, и у нас сегодня праздник.
– Но я ведь только почувствовала, а не обратилась...
Посмотрел в глаза.
– Для тебя это важно?
– Очень!
– Значит, праздник.
До самого дома он нёс меня на руках. Я ради приличия немного подёргалась, мол, и сама могу, ноги не отнялись. Но потом просто обнимала, положив голову на плечо. Хорошо. Тепло. Так и уснуть недолго...
Но нет.
– Принесли черти.
Игорь вдруг остановился. И напрягся. Не знаю как, но я почувствовала это даже сквозь дремотный туман.
– А? – Подняв голову, посмотрела на него. Мрачный, ни следа веселья и улыбки. – Ты чего?
Сонливость сняло как рукой.
Игорь не ответил, продолжая смотреть в одну точку. Я огляделась – видно плохо, но вроде ничего такого. Две машины. Дом. На крыльце огонёк – наверно, кто-то курит.
Так, стоп. А кто? Неужели...
– Папочка приехал. – Мрачно усмехнувшись, Игорь опустил меня на землю. – Ладно, пойдём поздороваемся.
