Текст книги "Волки. Роман мая с декабрем (СИ)"

Автор книги: Татьяна Бессонная

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 22 страниц)

Макс попытался встать, но я удержала его за плечи.

– Очень смешно. В твоём состоянии только на улицу и выходить. Маме позвони и скажи, что переночуешь у нас. Приказ ясен?

– Да, мэм, как скажете, мэм. – Улыбнулся. – А Михаил Юрьевич где? Хоть спасибо ему скажу, что ли.

Не сдержавшись, я хмыкнула.

– К нему друг пришёл. Разговаривают.

Макс, конечно же, это заметил.

– Что, ругался? Так сказала бы, что пойти в парк было моей идеей.

Лучше бы ругался, вот правда...

– Ой, ладно, фиг ты с ним. Есть хочешь? Мы с мамой вчера мясо делали...

– ...Да я скорее тебе яйца оторву, ублюдок! – рычала женщина, сжимая кулаки. – Ещё хоть раз увижу рядом с моей дочерью – пеняй на себя!

– Знаешь, Миша, а я уже начинаю в чём-то понимать Волковых. – Голос Белозерского звучал раздражённо, и без того тяжёлых взгляд карих глаз стал совсем неподвижным. – Может, и вам такие порядки завести, а? Чтобы все дела решали только мужчины. Глядишь, и договорились бы до чего-нибудь толкового. А то надоело визги слушать.

– Успокойтесь оба, – отрезал Михаил прежде, чем жена успела разразиться новой тирадой. – Мы здесь не для этого. Игорь, ты уверен, что в нападении замешаны именно Волковы?

Белозерский покривился.

– Чёрт подери, ну не делай же ты из меня идиота! Разумеется, я уверен! – Достав из кармана пальто сигареты и зажигалку, сел на диван и закурил. – Эта сучка спровоцировала Серёгу и привела его в тот парк. Не веришь мне, спроси свою дочь – она тоже её видела.

– Ладно, допустим. – Откинувшись на стуле, Михаил принялся тереть виски. – Но зачем ей было так поступать? Какова причина?

– Это ты мне ответь. Ты же с ними дружбу водишь.

– Дружба – слишком громкое слово. – Теперь в голосе мужчины появилась усталость. – И ты об этом прекрасно знаешь. Речь идёт скорее о взаимном уважении, возможно выгоде. Но и только.

– Ну значит не выгоден ты им больше. Не уважают тебя.

– Поэтому мы должны согласиться на твоё бредовое предложение? – снова вступила в разговор Настя, продолжая сверлить Белозерского свирепым взглядом. – Отдать тебе Аню и Мишин голос на Собрании? Разбежался!

В карих глазах появились жёлтые прожилки.

– Твои предложения? – Голос, однако же, был почти спокойным. – Давай, ну же. Расскажи, как вы вдвоём собираетесь защищать свою дочь от Волкова и его армии головорезов. Вперёд, я послушаю.

Молчание.

Минута, две, три.

– Честно признаться, – наконец произнёс Михаил, – мне сложно представить, что Маргарита Георгиевна могла бы поступить подобным образом. Да, это не самая приятная женщина, но...

– Да причём тут эта бабка? – в очередной раз прервал его Белозерский. В голосе вновь появились раздражение и нетерпеливость. – Реальная-то власть всё равно у её внука. А он – отморозок ещё тот, сам знаешь. Вот и решил припугнуть тебя – чтоб не забывал своего места. И за кого нужно будет голос отдать, когда придёт время.

Михаил покачал головой.

– Это лишь твоё мнение.

– Даже если так. Фактов-то оно не отменяет. Сестра этого ублюдка была возле парка – то есть, о нападении Волковы знали. Давай, соображай уже!

И снова минутная тишина.

– Я не допущу, чтобы Аня стала твоей женой, – произнесла Настя дрожащим голосом. Прежняя ярость потухла, затопленная подступающим отчаянием. – Ни за что. Кто угодно, только не ты.

На губах Белозерского появилась усмешка.

– Чёрт возьми, Кали, да не съем я твою девочку. И не изнасилую. Даже если очень захочется. Зато, когда станет моей женой, беспокоиться будет не о чем. Защитить я её смогу, а к Мише без его голоса в Собрании никто лезть не станет. Ну что, согласны?

Супруги переглянулись.

– Я поговорю с Аней, – ответил Михаил мрачно.

– Если с её головы упадёт хоть волос, – добавила Настя, – если ты её хоть как-то обидишь, скотина похотливая...

Белозерский вновь усмехнулся.

– Да-да-да. Оторвёшь мне яйца, и все дела. Ладно, пойду готовить брачное ложе. – Поднявшись, он было направился к выходу, но у самой двери обернулся. – Миш, я всё понимаю, но тянут не стоит. Чем быстрее, тем лучше. Волковы ждать не будут.

– Иди давай, – буркнула Настя. – Сил уже нет твою рожу видеть.

– Как скажете, мама. Привет невесте.

ГЛАВА 4

Каникулы прошли быстро. Как, впрочем, и та «волшебная» осень, которая мне так нравилась. Снова пошли холодные дожди, заливая город сонливой «питерской» серостью. С Максом было всё в порядке. Пару дней посидел дома, а потом снова бегом в институт – к любимой физике. Извращенец.

Про оборотней я ему так ничего и не говорила – папа сказал, мол, не стоит, во всяком случае, пока что. После ухода "дяди Игоря" он вообще был какой-то уж совсем молчаливый и задумчивый. Даже мрачный. Мама тоже весельем не блистала. Да и рассеянная какая-то была. Не отходила от меня ни на шаг. Вечером после работы то помощь с уроками предлагала, то звала что-нибудь приготовить вместе. На выходных опять пошли по магазинам и купили мне кучу всего – от новых туфель в школу до брелка на телефон. Я, конечно, и без того не страдала и не жаловалась, как некоторые – мол, родители никогда не покупают то, что мне хочется. Нет. Даже наоборот. Но чтоб вот так всё и сразу... необычно. Или это из-за того нападения? Чтобы я не переживала? С одной стороны, приятно, но как-то...

– Так что у вас с Максом? – вдруг спросила мама за завтраком.

Хмыкнув, я пожала плечами.

– Вроде ничего.

– Так "вроде" или "ничего"?

– Ну-у-у...

Рассказывать или нет?

– Ну?

Ладно.

– Не знаю, – честно призналась я, доставая из буфета какао и печенье. – Он... ну... в общем, Макс чуть меня не поцеловал.

Мама вскинула бровь.

– Чуть? И что же ему помешало?

– Инстинкт рыцаря, – мрачно усмехнулась я. – Мы тогда как раз были рядом с тем парком. Потом услышали крик, ну и понеслась. Как-то так.

Печенье, масло, сухое какао, ещё одно печенье – вуаля, "бутерброд" готов. Осталось сделать чай.

– А ты определилась со своими чувствами? – продолжала мама, расправляясь с яичницей.

Я снова пожала плечами.

– Банан.

– Очень содержательно.

– А что ещё тут скажешь? Не знаю я, что чувствую к Максу. Поэтому банан. Большой и жёлтый.

Эх, я ведь вру. Ну, может, не так чтобы совсем вру, но правду несколько искажаю. Интересно, мама это понимает? Наверняка. Но, благо, допытываться не станет – не в её духе.

После того случая я начала воспринимать Макса... даже не знаю... по-другому. Нет, мы по-прежнему друзья, по-прежнему можем часами болтать о разных разностях и смеяться над только нам понятными шутками.

Но...

Он ведь меня спас. Бросился под клыки того чудовища. Не задумавшись! Да, Макс считал, что это просто бешеная собака – но всё равно! Это так... не знаю... храбро. Трогательно. Восхищает. И заботился он в первую очередь обо мне. Даже когда только-только пришёл в себя.

А если Макс снова захочет меня поцеловать? Я позволю? Интересно, он уже с кем-то целовался? Или я буду первой? Если буду, разумеется... кхм... банан.

Нет, об этом пока что лучше вообще не думать.

О, вспомнила!

– Слушай, я тут хотела у тебя кое-что спросить... Ты только не обижайся.

Мама усмехнулась.

– Ну, можешь попробовать. Но если что – сама виновата.

Бе-бе-бе.

– А... а почему Игорь Викторович называет тебя "Кали"?

Так, теперь главное – не упустить момент и "если что", вовремя убежать в школу. Ну или хотя бы под стол.

Однако же, взрыва не последовало.

– Потому что кое-кто слишком умный, – хмыкнув, ответила мама хмуро.

– Игорь Викторович?

– Михаил Юрьевич.

Неожиданно!

– Папа? – От удивления я даже выронила печенье. – А он-то тут причём?

Снова фыркнула.

– Притом, что именно твой папа начал меня так называть. А Игорь уже подхватил.

– Так почему назвал-то?

– Потому что я синяя и всех убиваю, разумеется, – проворчала мама. – Что, незаметно? Всё, в школу иди.

Меня распирал смех.

– Я – Калька.

Она снова вскинула бровь.

– Странно, мы вроде тебя по-другому называли. Ну хоть не "Банан", спасибо и на этом...

– Ничего ты не понимаешь!

– Да куда уж мне.

– Ты – Кали, а я – твоя дочь. Маленькая Кали. Калька.

Мы смеялись минут пятнадцать.

В школе было всё по-прежнему – родной дурдом. Жемчугова, перл наш, хвасталась перед подружками новым маникюром и новым парнем. Лёха с Денисом в очередной раз доводили англичанку чрезвычайно остроумными вопросами, типа: "А как будет по-английски "пляж"?". Кулагин дразнил Василису, называя её "Васькой". Та жутко бесилась, мол, она не кот.

Ну а Рудакова с Балашовой конечно же болтали.

– У меня позавчера двоюродная сестра замуж вышла, – делилась Оксана на перемене. – Всё было так классно! Янка такая красивая была! У неё такое офигенное платье! Блин, я тоже хочу замуж!

– И я даже знаю, за кого, – прыснула со смеху Ирка. – Колю позвать?

Рудакова отмахнулась.

– Пошла ты! Сама за этого дрища выходи! Будете вместе в эту свою "Готовальню" задротить!

– "Линейку", дура! – тут же обиделась Балашова. – И вообще, игра называется Ла...

– Да мне пофиг! Хоть "Транспортир"!..

И понеслась. Я даже вмешиваться не стала – бесполезно. Они всё равно всегда ссорятся. По любому поводу. Если его нет – найдут. Но при этом вечно ходят вместе – мол, поодиночке скучно. Ну да, конечно. Мозг-то выносить некому.

За пять минут они успели разругаться, чуть ли не подраться, снова помириться и опять заговорить о свадьбе. Лучшие подруги, чего там!

– Аня! – наконец выдала Оксана. – Я хочу замуж за Макса!

Начина-а-ается... Приступ романтизма. Как хорошо, что Давыдов уже в институте! А то ведь учился в нашей же школе. Эти две цацы ему бы проходу не дали – вздыхают по нему лет с тринадцати.

– Он на тебя даже не посмотрит, чучело, – снова захихикала Ира. Во взгляде, впрочем, мелькнула ревность. – Какая тут свадьба.

– Да Макс и не собирается, вроде как, – добавила я.

Но Рудакова уже рисовала сердечки на полях.

– Когда-нибудь же соберётся!

– Ну допустим. А я-то тут причём?

– Ты ж его подруга!

– И-и-и?..

– Сделай что-нибудь!

Я рассмеялась. Оксана в своём репертуаре!

– Например? Посадить Макса на цепь и притащить в ЗАГС?

– Забей, Ксю, ничего она не сделает, – фыркнула Ира. Вроде шутливо, но взгляд какой-то странный. – Они с Давыдовым встречаются.

Мы с Оксаной чуть со стульев не попадали. Ого! Интересные подробности моей личной жизни!

– Спасибо, что сказала, – сыронизировала я. – Может, ещё что-нибудь обо мне расскажешь? Я-то, как выяснилось, не всё знаю.

– Что, скажешь нет?

Так, а вот это уже не шутки. Враждебность.

– Скажу. – Спокойствие, только спокойствие. – С какого потолка ты вообще это взяла?

– Я видела, как вы гуляли на каникулах.

Пф!

– Ир, я "гуляю" с Давыдовым лет с пяти. Мы друзья. Ты об этом прекрасно знаешь. И раньше как-то не возмущалась. Чего теперь-то?

Но кое-кому уже было плевать на доводы разума.

– Не надо делать из меня идиотку, Аня, – отрезала Балашова уже с откровенной злобой. – Я видела, как он на тебя смотрел. Не как на подругу – уж точно. Это невозможно не заметить. Так что кончай ломать эту тупую комедию – лицемерия я не перевариваю. Ты об этом прекрасно знаешь.

Здрасте-приехали!

– Да ладно тебе, – наконец-то подала голос тоже опешившая Оксана. – Аня бы нам сказала, если они с Максимом начали встречаться. Правда же?

– Разумеется.

Чёрт. Я ведь знаю, что Макс действительно смотрит на меня не как на младшую сестру или даже подругу. Получается, Ира права, и я – лицемерная дрянь?..

– Вот видишь, – продолжала увещевать Рудакова. – В конце концов, сердцу не прикажешь. Если он выберет Аню...

– Спасибо за поддержку! – Вскочив, Ирка схватила портфель. – Хочешь дальше общаться с этой предательницей – о'кей! А мне хватило!

Запихнув пенал, учебник и тетради, пересела в начало другого ряда, рядом с Колей.

Мы с Оксаной переглянулись.

– Что это было? – спросила она, обиженно глядя вслед подруге.

– Ревность, – мрачно ответила я. – Видимо, по представлениям мадемуазель Балашовой, Макс должен был выбрать её и только её.

Нет. Никакая я не лицемерка. Я ведь не виновата, что понравилась Максу. Специально его внимания не привлекала. Так что с меня взятки гладки. Давыдов мне как брат.

Брат? А если снова поцелует? А если понравится?

Господи, ну что за банан...

Шестым уроком был русский язык. Вот уж с чем-чем, а с ним никаких проблем просто не существовало – одни пятёрки. Обычно. Но сегодня явно не мой день. Раскрыла я учебник, начала писать – а голова забита обидой на Ирку, разговором с Оксаной, мыслями о "дяде Игоре", о Максе и том вечере.

Потом, как назло, учительница начала вызывать к доске. Кто пошёл? Разумеется, Вавилова! Как всегда вовремя. Вот только писать эта самая Вавилова начала какой-то бред – в голове-то банан полный. Ошибки элементарнейшие. Слава богу, Екатерина Эдуардовна меня любит – вместо двойки поставила в журнал точку и сказала, что спросит на следующем уроке. И это при всём классе! Позор! Да и Ирка на меня так смотрела – мол, вот и доказательства, не можешь толком сосредоточиться, нервничаешь. Значит, влюбилась.

А ведь день так хорошо начинался! Лучше бы я и впрямь была калькой, вот правда. Лежишь себе, свёрнутая в рулон, никого не трогаешь. Никому ты не нужна. Никакие Максы на тебя никак не смотрят, никакие Ирки не закатывают сцены ревности. А тут... кошмар. Ужасный день. Настроение загублено напрочь.

Звонок с последнего урока меня ничуть не обрадовал. Балашова ушла одной из первых, в нашу сторону даже не взглянула. Я-то ладно – обидно, конечно, и довольно сильно. Но не смертельно. А вот Оксана прям извелась вся – теперь она была между молотом и наковальней. Мы вышли из кабинета последними, но ещё раза три возвращались: сначала Рудакова вспомнила, что хотела задать вопрос Екатерине Эдуардовне, затем – что забыла сначала учебник, потом телефон. В итоге я просто-напросто её отпустила.

– Ты не обидишься?.. – робко спросила Оксана, глядя на меня взглядом наказанной таксы, которая просит прощения.

Я заставила себя улыбнуться.

– Не. Всё в порядке. Может, Ирка хотя бы тебя послушает.

Она чуть ли ни кинулась меня обнимать.

– Спасибочки! Ты лучше всех!

Наскоро одевшись, Рудакова выбежала из школы.

Мне же торопиться было некуда – идти никуда не надо, мама с папой всё равно на работе. А сидеть в пустой квартире... Вообще, ничего против не имею, но конкретно сейчас – как-то не тянет.

Жизнь – боль, всё – тлен.

Задали кучу всего. К послезавтра нужно реферат по биологии сдавать, а у меня ещё конь не валялся. Историчка тоже обещала опрос устроить. По английскому три текста переводить. Небольших, но всё же. А ещё химия, алгебра, литература... Банан, банан, кругом банан.

В общем, на улицу я уже не выходила, а выползала. Там не лучше – холодно, мерзко, уныло. Прям как у меня внутри. Всё ноет. Да ещё этот чёртов ветер. Холодный! И дождь. А зонтик, разумеется, дома. Ну правильно, кому он нужен в конце осени да ещё в Питере? Пф, глупости какие! Господи, скорей бы стемнело – хоть этой дурацкой серости видно не будет...

Обмотавшись шарфом по самые глаза, я было поползла к дому, но возле калитки...

Силы небесные!

Макс! С цветами! И Ирка! Рядом! О чём-то разговаривают!

Как "вовремя"-то, а! Как знал, чес-слово!

Куда деваться? Назад? Не в школу же обратно. Или всё-таки?.. Нет, глупости. Другой выход? Только этот. Перелезть через забор? Высоковато. Ну и ладно. Зато смогу...

– О, привет.

Поздно.

Всё, мне конец.

– П-привет... – выдавила я, когда Макс подошёл ближе.

Ирка осталась стоять возле калитки. Взгляд у неё был... кхм...

– Это тебе. – Сверкая улыбкой, Давыдов вручил букет моих любимых красно-жёлтых тюльпанов. – Что-то не так?

Спохватившись, я постаралась выправить выражение лица.

– Нет, всё нормально... – Чёрт, а Балашова всё так и стоит, не уходит. Смотрит. – Просто... ну... а какой повод? День Рождения у меня нескоро, до восьмого марта тоже ещё далеко...

Снова улыбнувшись, Макс взял меня за руку.

– Без повода. Просто хотел тебя порадовать. Есть хочешь? Можно куда-нибудь сходить.

Ира, отвернись! Умоляю! А лучше уйди!

Господи, как же всё не вовремя!

– А... а у тебя сейчас разве нет лекции?.. – с глупой улыбкой задала я глупый вопрос.

– Нет, у нас сегодня только две пары. Ну что, пошли?

Пока я лихорадочно подбирала, какую идиотскую фразу выдать на этот раз, Балашова решила, что настало время действовать.

– Вы встречаетесь? – подойдя к нам, спросила она, в упор глядя на Макса.

– Да. – Нет! – сказали мы одновременно.

Смотреть на Ирку сил не было. Хотелось куда-нибудь забиться.

– А что? – с недоумением спросил Макс, ибо молчание затягивалось.

– Ничего, – бросила она коротко. – Я так и знала.

Развернувшись, пошла прочь.

– Ну так? – Пальцы Давыдова сжали мою ладонь крепче. – Кстати, ты почему без зонта? Хоть бы шапку надела, а то промокнешь, заболеешь.

– И умру! – взвыла я. – И тебя убью! Нашёл время!

Он вскинул бровь.

– Ты чего?

Я рывком высвободила руку.

– Да ничего! Зачем ты сказал, что мы встречаемся?! Как мне теперь Ирке в глаза смотреть?!

– А она-то здесь каким боком?

– Таким! Час назад она доказывала, что мы вместе! А я говорила, что мы просто друзья!

Снова улыбка, только на этот раз... лукавая?

– Разве? – спросил Макс, вдруг приобнимая меня за талию. – Знаешь, что-то мне подсказывает, что эта твоя Ирка права.

Я покраснела. Сильно. Очень.

– Ничего не права! И вообще, ты мне как брат! Мы росли вместе!

А этот гад только продолжал улыбаться.

– Ну и что?

– А то, что... что... ну... козёл ты! Вот так!

Отвернувшись, я было хотела очень гордо удалиться, но Макс не пустил. Снова прижав к себе, взял лицо за подбородок...

...и поцеловал.

Так... нежно. И долго. Сразу стало уютно. Спокойно. И пусть вокруг дождь, ветер, серость. Они вдруг стали такими далёкими-далёкими. Неважными. Словно до этого у меня внутри было открыто окно, а теперь его закрыли. И непогода больше не страшна, в ней даже появляется какое-то очарование. И ныть больше не хочется. И обида забыта.

Ох...

– Так что, мы встречаемся? – поинтересовался Макс, отстранившись от меня буквально на сантиметр.

Я медленно открыла глаза. Он снова улыбался. Так... светло. Искренне. Ласково. И в то же время немного лукаво. Я видела много его улыбок, но ни одна из них не казалась настолько близкой, настолько родной. Тёплой. Даже нет, не так. Согревающей. Как чай с корицей. Он сладкий, вкусный, но при этом ещё и с эдакой остринкой. Которая как раз и греет лучше любого кипятка.

Или мне так кажется потому что от Макса пахнет чаем?

– Посмотрим, – тоже улыбнулась я, отводя взгляд.

Щёки снова горели, но провалиться сквозь землю почему-то не хотелось. Руки сами собой легли Давыдову на плечи.

– Нет уж, – усмехнулся он. – Говори сейчас.

Я уже было открыла рот, чтобы ответить... но, поддавшись внезапному порыву, сама поцеловала Макса. Он был совершенно не против. Обнял ещё крепче. Сколько раз я чувствовала его прикосновения! За год не сосчитаешь. Но ещё никогда они не вызывали во мне... такого.

– Ну как тебе ответ? – оторвавшись, спросила я с усмешкой. – Разобрал?

Давыдов вернул мне точно такую же.

– Не совсем.

И снова поцеловал.

Господи, ну наконец. Все эти дурацкие метания кончились. Ничто больше не мучило – даже наоборот, стало очень легко, хотелось смеяться, чуть ли не танцевать. Сначала мы пошли в "наше" кафе, ибо Макс и впрямь хотел есть. Но как только он сделал последний глоток чая, я заявила, что хочу гулять. Гулять! Да чтоб я захотела выйти на улицу в такую погоду – воистину любовь творит чудеса! Ну или влюблённость. Ай, к чёрту! Не важно!

Бродили долго. Все места, разумеется, уже давно были изучены до последнего камня, но теперь казались совершенно другими. Например, двор нашего дома. Детская площадка. Ещё несколько дней назад, когда я качалась на качелях, Макс демонстративно закатывал глаза, цокал языком и заявлял, что чувствует себя отцом малолетней дочери. Теперь господин Давыдов просто стоял рядом и уговаривал меня надеть шапку, ибо дождь всё не прекращался. Я, естественно, вредничала: показывала Максу язык и говорила, что ничего надевать не буду. Так этот гад достал остановил качели, достал из моей сумки шапку и напялил мне на голову! А потом ещё и поцеловал вдогонку, мол, чтобы неповадно было в следующий раз. Варвар!

И так везде, куда бы мы ни пошли. Всё по-другому. Я то сама обнимала Макса, то продолжала вредничать. Он улыбался. Грозился укусить. Целовал. Много. Чуть ли не через каждый десяток шагов. И я его. Прохожие смотрели на нас, кто-то осуждающе качал головой, кто-то тыкал пальцем. Ну и что. Ну и пусть. Мне всё равно. Давыдову – тем более.

– Анна Михайловна, вас где черти носили?! – напустилась на меня мама, как только я переступила порог квартиры. – Тебе телефон был куплен не для того, чтобы ты его не слышала!

– Мы с Максом гуляли, – ответила я с широкой улыбкой. Просто не могла сдержаться. Достала из сумки мобильник – обалдела. Сорок два пропущенных вызова! Пять от папы и тридцать семь от мамы! – А что такое? Что-то случилось?

– Помимо того, что на вас недавно напали? – отрезала мама. Набрав на домашнем телефоне какой-то номер, приложила трубку к уху. – Это я. Да. Вернулось твоё солнышко. Сияет на всю прихожую. Без понятия. Ты там ещё долго? Ладно, пока.

– Папы ещё нет? – удивилась я, снимая куртку и сапоги. – Чего вдруг?

– На работе задерживается. – Мама продолжала хмуриться. – Почему ты не отвечала? Мы с отцом чуть не рехнулись!

Я пожала плечами.

– Не слышала. Извини. Со мной всё в порядке, на нас никто не нападал.

Видимо, мой вид был уж слишком блаженным – вместо того, чтобы продолжать ругаться, мама просто подошла ближе. Молча осмотрела меня с головы до ног, заглянула в глаза. Усмехнулась.

– Ясно. А я-то думаю, чем это пахнет от моей девочки. Губы не болят?

Кровь как всегда ринулась к щекам.

– Не-а, – снова улыбнулась я. – Мне хорошо.

Мама покачала головой. Но уже была не такой мрачной.

– Заметно. Но ещё раз не возьмёшь трубку – мало не покажется.

Я весело фыркнула.

– Бе-бе-бе! Злая ты! Совсем меня не любишь! Родную дочь!

Взгляд мамы как-то странно изменился. Совсем ненадолго, буквально на секунду. В нём появилось... отчаяние? Потом всё стало по-прежнему, словно ничего и не было. Странно.

– Да вообще. – Снова фыркнула. – Не повезло тебе с матерью. Бедненькая. А теперь ешь и марш за уроки. Гулёна.

– Точно ничего не случилось? – спросила я на всякий случай.

– Точно. Иди давай.

Значит, показалось. И слава богу.

Интересно, завтра Макс свободен?..