Текст книги "Янтарная слеза (СИ)"

Автор книги: Татьяна Варзина

Татьяна Варзина
Янтарная слеза

Над гладью лесного озера сияла полная луна, освещая густо поросший камышом берег. Водная гладь отражала деревья, окружающие её, и ясное, темное небо с россыпью звезд. На берегу, под ветвями большой ивы, низко склонившей свои ветки к воде, сидела маленькая девочка, в простом сером платье из грубого полотна. Малышка радостно улыбалась, глядя в воду, нисколько не страшась пустынного ночного леса и таинственных шорохов за спиной.

– Велена, – раздался над водой звонкий, девичий голос, – здравствуй, милая! – Из воды недалеко от берега вынырнула длинноволосая нагая девушка, радостно улыбаясь своей маленькой подружке.

– Велена! Привет! Велена! – из воды показались еще несколько девушек, и звонкий смех зазвучал над озером.

Девочка встала и счастливо улыбаясь, подошла ближе. Как всегда робость и неуверенность охватили ее и девочка остановилась у самой кромки темной воды.

– Пойдем быстрее! – засмеялись девушки, и та, что вынырнула первой, протянула ей руку. Поборов страх, Велена вложила маленькую ладошку в холодную руку речной девы и ступила в воду, но не поплыла, а пошла по воде, с удовольствием ощущая босыми ступнями прохладу озера. И вот уже она сама бежит по ровной глади воды, радостно смеясь со своими подругами. На берегу мелькнула тень и из зарослей показалась морда большого волка. Шкура зверя казалась почти черной в темноте, желтые, по-человечески осмысленные глаза внимательно следили за играми девушек. Почувствовав на себе взгляд, Велена обернулась к берегу и, улыбнувшись старому знакомому, помахала рукой. Волк приоткрыл пасть, словно в улыбке и скрылся из виду.

Счастливый смех девочки звучал над озером, звезды и яркая луна освещали девочку, превращая капельки воды в искрящиеся блестки, запутавшиеся в длинных, темных волосах Велены. Безграничная, беззаботная детская радость переполняла ее…

– Велена! – зычный, громкий голос неожиданно раздался над озером, заставляя все вокруг замереть, – Велька! Да что ж за дитё несносное! А ну вставай, лентяйка!

Испуганно мигнула луна, осыпались порванными бусами звезды и девочка полетела в темноту, чтобы в ту же секунду очнуться от грубого встряхивания за плечо. Открыв глаза, Велена тут же зажмурила их и вжала голову в плечи, спасаясь от грозного взгляда тетки Марты, своей воспитательницы и хозяйки дома, где она жила.

– Вот же лежебока! А ну вставай, уже заря занимается, дел полно, а ты все спишь! Приютила на свою голову сироту, что взамен получаю? – грозно вещала тетка, пока девочка спешно надевала линялое платье и заплетала длинные волосы в косу.

Страшась теткиного гнева, девочка споро собралась и мышкой скользнула во двор, мимо упершей в необъятные бока пухлые руки Марты. Наскоро умывшись из бочки с дождевой водой и подхватив ведро, девочка отправилась в хлев, чтобы вывести козу и надоить молока к завтраку. Привычный распорядок дня сделал движения девочки почти автоматическими, позволяя ей мысленно вернуться к недавнему сну. Сны – единственное, что осталось яркого в жизни девочки, наполненной рутинной, а подчас и тяжелой, выматывающей работой. Прошло почти два года, как родители Велены погибли в пожаре, оставив счастливую, беззаботную жизнь девочки в прошлом. Других родственников, если они у нее и были, девочка не знала, да и деревенские о них не слышали. Родители Велены переехали в Пеструшку (так называлась деревенька) незадолго до рождения дочери. И хотя Лексин, мать Велены, была радушной и приветливой, а ее отец Нил всегда вызывал уважение дельными советами, о своем прошлом они никому не рассказывали и откуда пришли в деревню, никто не знал.

Ночь пожара Велена помнила смутно, девочке тогда едва исполнилось семь лет. В памяти сохранились только какие-то размытые облики, испуганное лицо матери, бледное, с упрямо сжатыми губами лицо отца и смутные, непонятные тени, лишь отдаленно напоминающие людей. Но что только не привидится напуганному ребенку? – судачили деревенские, и со временем, девочка тоже стала считать это своими фантазиями. Местный староста Ворт взял заботу о девочке на себя, чему его жена, тетка Марта, была не слишком-то рада – своих детей хватает! Но мужу перечить не осмелилась, выделила девочке коморку рядом с сенями, в которой с трудом помещалась лавка с тряпьем и пестрым одеялом вместо кровати и маленький сундучок, для скудного скарба Велены.

За два года, почти все воспоминания стерлись из детской памяти, отчетливо Велена помнила только чудесные сказки, которые отец рассказывал ей перед сном. Волшебные существа, диковинные места и страны, русалки, лешие, ведьмы, оборотни…Всё это и снилось теперь девочке каждую ночь. Укладываясь на жесткую лавку в своей комнатке, Велена закрывала глаза и погружалась в волшебный мир, где она беззаботно жила в сказках знакомых с детства, играла с их обитателями и была действительно счастлива.

От приятных мыслей ее отвлек легкий подзатыльник и вкрадчивый голос над ухом:

– О чем замечталась, сказочница? – старшая дочь старосты, пухлая, розовощекая Малуша, считавшаяся первой красавицей на деревне, скрестила руки на пышной груди и недовольно смотрела на девочку. – Мать тебя заждалась уже, все к завтраку собираются, а молока нет! Вот получишь сейчас по первое число! – довольно ухмыльнулась девица.

Тихонько ойкнув, Велена торопливо засобиралась. Злить тетку, щедрую до тумаков, ей не хотелось.

День как всегда прошел в хлопотах, хозяйство у старосты было большое и дел всегда хватало. Вечером, за плотным ужином (несмотря на крутой нрав, тетка Марта не была жадной и голодной Велена никогда не оставалась), девочка уже предвкушала новые, сладкие сны, когда на улице послышался какой-то шум.

На кухню влетел Горд, младший сын старосты. Он был всего на год старше Велены, поэтому, в отличии от старших детей, стал для девочки закадычным другом и частенько подбивал ее на шалости, пока строгая мать была занята и не могла уследить за ними. Впрочем, безнаказанными они оставались редко, что нисколько не остужало пыл сорванца Горда, всегда готового втянуть подружку в новую проказу.

– Велька! Там путники! Воины! – на последнем дыхании выпалил запыхавшийся мальчишка и плюхнулся на скамейку вместе с Веленой. – В трактир к дядьке Бересеню пошли. А один парень с лютней! – Глаза парня блестели знакомыми искорками любопытства, как и всегда перед очередной авантюрой, в которую он собирался втянуть Велену. – Ну, что ты сидишь?! Пойдем скорее посмотрим!

– Да ты что! – ахнула девочка, – тетка узнает, что вечером в трактире были, сохрани Светлые Боги, хорошо, если тумаками отделаемся!

– Да ладно тебе, Велька! Откуда она узнает? Они с отцом уже в первых рядах, а мы тихонечко от дверей посмотрим! Там народу столько – никто и не заметит!

– Ой, и попадет нам! – испуганно шептала девочка, спеша за другом и крепко сжимая его руку. Любопытство было сильнее страха перед наказанием, а уж пришлые в их деревеньке и впрямь были в диковинку!

Подумать только – воины, посетившие множество земель, столько увидевшие и узнавшие! А если один из путников с лютней, это без сомненья менестрель или сказитель! Он наверняка знает столько историй, легенд и приданий! Глаза девочки заблестели в предвкушении. Пожалуй, это стоило любого наказания, ведь последнюю историю, что она слышала, рассказывал ей еще отец. Ах, как давно это было…

Трактир, единственный во всей деревне, не имел даже названия. Добротное, деревянное строение в два этажа было расположено у края деревни, окруженное многочисленными сараюшками и пристройками. Изнутри раздавался громкий гул, смех и шум голосов. Велене сразу вспомнилась пасека старого бортника Выжиха, к которому она частенько бегала угоститься мёдом. Дети и внуки бортника уже выросли, и он с радостью общался с девочкой, утешая медом после очередных теткиных тумаков или насмешек детей постарше.

Горд нетерпеливо тянул подругу за руку, но по мере приближения к трактиру ее ноги становились словно все тяжелее.

– Горд, а может ну его? Увидят же! – испуганно заканючила девочка.

– Да не бойся, Велька! Мы ж одним глазком! Пошли скорее, посмотрим и удерем тихонько!

И не тратя больше времени на уговоры, с силой дернул девочку за руку. Та только обреченно вздохнула, зная, что не сможет ни отговорить неугомонного приятеля, ни бросить его одного.

Крадучись, они добрались до дверей, распахнутых настежь и стали вглядываться в толпу, надеясь заметить тетку Марту и старосту заранее. Люди в трактире не обращали никакого внимания на малышню, с интересом рассматривая стол в центре зала, где расположились путники.

Тихо пробравшись к стене, дети выглядывали из-за широких спин крестьян и, наконец, тоже смогли увидеть гостей.

Их было четверо. Двое – настоящие воины, с огромными мечами на поясе и в блестящих, тяжелых кольчугах. Первый молча сидел, хмуря брови. Высокую скулу воина пересекал тонкий, белесый шрам, особенно заметный на загорелом лице. Он не был так широкоплеч, как его сосед, но в жилистом теле чувствовалась сила. Второй воин в противовес другу, был невероятно улыбчив и по таверне постоянно проносился его громкий, заливистый смех. Казалось, воин был огромен как скала, особенно рядом с третьим путником, сидевшим по правую руку от него. И уж на этого человека, Велена уставилась, восторженно приоткрыв рот, поскольку это, несомненно, был самый настоящий менестрель, самозабвенно перебирающий струны лютни и мечтательно уставившейся на кувшин, стоявший перед ним на столе. Он был худой, изящный, весь какой-то воздушный и невероятно симпатичный, как показалось девочке. Глядя на густые локоны вьющихся каштановых волос, тонкие иронично изогнутые брови и ловкие длинные пальцы на на лютне, Велена даже слегка покраснела, неожиданно смутившись своего восхищения. Она поспешно перевела глаза на последнего спутника разномастной компании. Им оказался мужчина лет сорока, плотный, с широким добрым лицом и ранней сединой в растрепанной темной шевелюре. Его одежда была неброской, но даже на детский взгляд Велены – из дорогого сукна и прекрасно сшитой. Длинный дорожный плащ, покрытый пылью, небрежно свисал со спинки занятого им стула. Мужчина добродушно ухмылялся, глядя на местных, и попивая эль из кружки.

– Может, развлечешь добрых людей и споешь нам, Левонис? – обратился мужчина к менестрелю.

Тот сощурился, как довольный, сытый кот:

– От чего ж не потешить почтенную публику? – весело ответил менестрель, – я как раз вспомнил одну песню, которой в далекие годы моей юности меня научил Николас, храни его Светлые Боги.

Хмурый воин, не обращавший до этого никакого внимания на окружающих, поднял взгляд на мужчину и, неожиданно грустным, чуть хрипловатым голосом произнес:

– Мы не найдем его, Брэм! Столько лет… Если бы он помнил о нас, он давно послал бы весть! Но столько лет… – он расстроено покачал головой.

– Не нужно, Кейтен. Не время и не место, – чуть нахмурился седоватый мужчина, – забудь хотя бы сегодня. И послушай Левониса, пусть он разгонит нашу тоску.

Кейтен отвел глаза и вновь уставился в кружку мрачным взглядом. Сидевший рядом воин сочувственно похлопал его по плечу. А менестрель уже начинал свою песню, медленно перебирая струны. И вот тихая, грустная мелодия разлилась по притихшему трактиру. Левонис закрыл глаза и чистым, звонким голосом запел:

 
Как под светлеющей луной,
Как при бледнеющей печали,
Иду дорогою прямой,
Где феи в старину играли.
Где раньше пел речной камыш,
Под музыку плакучей ивы,
Где слушал сладостную тишь
Уставший путник у залива.
 

Велена удивленно замерла и неверяще уставилась на менестреля. Откуда он знал эту песню? Ведь ее всегда пел папа, когда она не могла заснуть. И много раз, засыпая, она тихонько напевала ее для себя, представляя, что родители все еще рядом. Но откуда эту песню может знать кто-то еще? Ведь это песня только ее и родителей! Ведь это была маленькая, но принадлежащая только ей тайна – песня, которую папа написал для ее мамы, ведь он столько раз говорил им это! Девочка стояла и молча слушала, не в силах даже шевельнуться. Из глаз катились крупные, горячие слезы обиды – ведь только что, кто-то украл ее секретное воспоминание, которое она хранила только для себя…

 
Где звезд сверкающих река
Пленяла взгляды двух влюбленных,
Где ярким золотом сиял
Их сон, любовью опоенный.
Где робкий месяц освещал
На озере русалок игры,
Где смех их звонкий привлекал
Погибших капитанов призрак.
Где в глубине лесных оков,
Неслышно по листве ступая,
Прошелся вечный ужас снов -
Волк-оборотень, вождь их стаи…
Где воздух полон волшебства,
Где место для любви осталось,
Надежда и мечта жива,
Не ощущаешь где усталость…
Куда исчез тот дивный край?
И чьи магические сети
Смогли пленить собою рай,
Что прожил здесь тысячелетья?
Иду дорогою лесной,
В ночной тиши чуть шепчут тени…
В моих мечтах всегда со мной
Волшебный лес из сновидений.
И там живет моя любовь,
Навеки в плен забрав дыханье,
Лишив меня спокойных снов
И заковав мое сознанье.
Но без нее мне жизнь – не жизнь,
Но без нее надежда гаснет…
Я без нее, как без души,
А жизнь с мечтой о ней – прекрасна!..
 

Песня закончилась, прозвучали последние задумчивые аккорды и, особенно громко в наступившей тишине, прозвучал срывающийся от слез детский голос:

– Это же папина песня!

Люди начали оборачиваться на голос и девочку тут же заметила тетка:

– Велена! – тетка грозно нахмурилась и начала пробираться к девочке, с легкостью расталкивая толпу, – ах, ты ж дрянь такая! Ты что тут делаешь?!

Испуганный Горд попытался утянуть Велену за руку, но девочка оттолкнула его и, не обращая ни на кого внимания, звонким, от неожиданно переполнившей ее злости, голосом, прокричала в сторону менестреля:

– Это папина, папина песня! Ты ее украл! – размазывая слезы по чумазой мордашке кричала девочка. Путники с удивлением смотрели на нее. Подбежав к девочке, красная от гнева тетка Марта схватила ее за плечо.

– Вот зараза, ты что творишь-то? Ты чего нас перед гостями позоришь?! – женщина занесла руку над испуганно сжавшейся девочкой, осознавшей, какую взбучку она получит сейчас.

Но удара не последовало. Мужчина, по имени Брэм, остановил Марту, сжав ее пухлую руку своей огромной рукой.

– Не сердись на ребенка, хозяйка! Эй, малышка! – он обратился к заплаканному ребенку. – С чего ты взяла, что Левонис украл песню? С чего это она «папина»? – передразнил он притихшую девочку, – ну же, не бойся.

Девочка упрямо задрала подбородок и глядя в глаза огромному, так страшно нависавшему над ней мужчине, проговорила, старательно скрывая свой страх:

– Потому что папа ее придумал! Для мамы! – И девочка отвела глаза, не в силах больше смотреть в насмешливое лицо мужчины.

– Где твой отец? – взволнованный хриплый голос хмурого воина, которого спутники называли Кейтен, разнесся по комнате. Он резко встал, едва не опрокинув свой стул.

– Ох, не гневайтесь, господин! – испуганно забормотал староста, закрывая девочку от хмурого взгляда воина. – Сирота она, да и дурочка, что с нее взять?

– Сирота?.. – Растерянно произнес Кейтен и крепко схватился за столешницу, как будто боясь упасть.

Брэм бросил на друга встревоженный взгляд и поспешно снял с шеи небольшой круглый медальон. Подцепив ногтем застежку, мужчина открыл его и протянул Марте. Внутри оказались две миниатюры – мужчины и женщины:

– Скажите, вы знаете этих людей?

Марта аккуратно взяла в руки дорогую вещь и поднесла к глазам, подслеповато щурясь.

– Так это ж Лексин! А вот мужчине, если бородку с усами подрисовать, ну точь-в-точь Ник будет!

– И они – погибшие родители этой девочки? – нахмурился Брэм.

– Да, господин.

Кейтен упал на стул и со стоном закрыл лицо ладонями.

– Вот и нашли, – грустно пробормотал Брэм.

* * *

Велена сидела на лавке в своей коморке, подтянув колени к груди и безразлично глядя в стену. После пережитого в трактире, она чувствовала себя невероятно усталой и опустошенной. Что случилось, она толком и не поняла, но интуитивно чувствовала, что в ее жизни грядут серьезные перемены. Только думать об этом не хотелось. В голове все еще звучала знакомая песня, которую пел такой незнакомый, такой чужой голос. И к горлу вновь подступал комок непрошенных рыданий. Она упрямо сжала кулачки. Зачем эти люди приехали сюда? И зачем они пошли в их дом? Ведь из таверны все четверо отправились с ними. И хотя обратный путь девочка вспоминала с трудом, но идущие рядом со старостой Вортом высокие фигуры помнила отчетливо. Всю дорогу Марта вела ее за руку и, как не странно, не разу не стукнула и даже не прикрикнула на девочку. Потом отвела в комнату и приказала ложиться спать. Но уснуть девочка так и не смогла.

Дверь скрипнула и в проеме показалась взлохмаченная голова Горда.

– Велька, не спишь? – тихо позвал он.

– Нет, – хмуро отозвалась девочка.

– Ну и устроила ты! – устраиваясь на лавке рядом с подругой, протянул Горд. – И чего это на тебя нашло? Мать сказала, что ты совсем сбрендила! – мальчик опасливо покосился на Велену, – правда что ли? Ты чего кричать-то начала?

– Отстань! – буркнула девочка и отвернулась от друга. Ей было все еще обидно и его слова отнюдь не подняли ей настроения.

– Вель, ну ты чего? – растерянно протянул мальчик.

– Да ничего! – Велена резко развернулась и зло заговорила, чуть ли не срываясь на крик, – это папина песня была! Он нам с мамой ее придумал и пел! А они! Как будто так надо… как будто это не папа, а они! – девочка никак не могла подобрать слова, чтобы выразить свое возмущение. Она махнула рукой и снова заплакала.

– Вель… – Горд сочувственно смотрел на девочку и не знал, как ей помочь и чем утешить, – Веля, ну не плачь! – он неумело погладил подругу по голове, но та не успокаивалась.

– Ты видел, как тот длинный на меня смотрел? – всхлипывая, проговорила девочка, – и дядька Ворт испугался! И мне страшно, Веш! – она подняла на мальчика полные слез глаза, казавшиеся огромными на худеньком лице.

– Да пусть только попробуют! Да чего они могут сделать-то! – вздрагивая от собственной смелости, воскликнул мальчик. – Я тебя не дам в обиду и буду защищать! Только не бойся! И плачь больше, ладно? – неожиданно тихо добавил он, – ты когда плачешь, мне тоже грустно становится…

– Не буду! – поспешно вытирая слёзы затертым рукавом, сказала Велена, – а ты правда меня будешь защищать? Как рыцарь из папиной сказки, да? – она восторженно смотрела на друга.

– Даже лучше! – гордо задрал нос тот, – только обещай, что плакать не будешь.

– Не буду! Никогда! – торжественно пообещала девочка.

– Тогда я пойду, пока мамка не увидела, – улыбнулся Горд. – А ты ложись спать, поздно уже.

– Светлой ночи, – улыбнулась в ответ Велена.

После ухода друга девочка мирно уснула, и впрямь успокоившись после его уверенных слов. В эту ночь ей ничего не снилось.

* * *

Кейтен сидел на старой, скрипучей кровати, облокотившись спиной о стену и задумчиво глядя в ночь за окном. В комнате, выделенной им владельцем трактира, горела одинокая свеча, едва освещая скудную обстановку. Комнат для постояльцев в трактире было всего две, да и те последний раз использовались столь давно, что и сам хозяин, дородный Бересень не помнил, когда это было. Но воины путешествовали долго, так что после ночевок под открытым небом, комната с двумя кроватями казалось им почти роскошью. Левонис разделил комнату с Виктаном, Кейтен – с Брэмом, старшим в их компании и своим опекуном и наставником по совместительству. После смерти отца, графа Сормаса Эллиона, его верный друг и соратник Брэм остался рядом с мальчиком, помогая ему во всем – от получения достойного лорда образования, до ведения хозяйства в имении, доставшемуся Кейтену по наследству. Вскоре Кей отбыл на службу в императорские войска, которую проходили все дети дворян. Конечно, многие предпочитали откупиться, вместо того, чтобы заставлять своих детей нести эту бессмысленную, по мнению большинства, повинность. К тому же всегда существовала вероятность, что проходить службу придется в приграничных землях, где не редко случались стычки со степными варварами, а так же селились дикие тролли, не брезгующие людоедством в голодные месяцы. Вот только после гибели отца их усадьба пришла в упадок, к тому же тут же слетелись дальние родственники, о существовании которых Кейтен и не подозревал ранее. Мать его умерла, еще когда он был ребенком, так что все состояние и титулы Эллионов перешли к едва справившему совершеннолетие Кейтену. Поэтому, как только ему исполнилось 19 лет, юный лорд оставил имение в руках наставника Брэма и отбыл в армию, чтобы провести год вдали от вездесущих искателей легких денег. Брэм в отношении любителей дармовщинки был суров и вскоре бесконечные паломничества к их дому прекратились. Кроме того, Брэм, как и отец Кейтена, всегда считал, что мужчина должен уметь постоять за себя, и где, как ни на службе, он может приобрести это умение.

После армии, Кейтен планировал отправиться в путешествие, чтобы найти своего пропавшего дядю, младшего брата отца, исчезнувшего за два года до отцовской смерти. Разница в возрасте у них была всего в десять лет, поэтому дядя Николас всегда относился к Кейтену, как к младшему брату. Сормас оставил ему часть имущества, дав в личном письме некоторые указания, где тот мог находиться. По размывчатым объяснениям отца, Кейтен понял, что дядя сбежал со своей избранницей, чтобы спокойно жениться на ней. Леди Лексин, которую он видел только на хранившейся у отца миниатюре, не была человеком. А межвидовые браки порицались в светском обществе империи, хотя среди простого народа это соблюдалось не слишком строго. Но только не среди дворян. И чтобы избежать косых взглядов, а то и наказания от высшей власти, Николас предпочел исчезнуть и жить тихой и спокойной жизнью в деревне.

Вот только судьба внесла свои коррективы и, в первый же месяц службы, Кейтен оказался на удаленной приграничной заставе. А потом были сражения со степняками, рейды в разгромленные троллями деревни и похороны боевых товарищей. В приграничье титулы не играли огромной роли, заслуги влиятельных отцов перед короной не дарили автоматического почтения со стороны сослуживцев, а уважение можно было заслужить только в очередном бою. И Кейтен заслужил его. Лейтенанта Эллиона уважали и офицеры, и простые солдаты. Судьба берегла его. Безрассудно храбрый, он сражался наравне с рядовыми солдатами и выходил их многих стычек, вынося на себе раненых солдат. По истечении положенного года службы, Кейтен просто не смог сразу уехать и оставить своих друзей и подчиненных. Он откладывал подписание увольнительной почти два года, а когда наконец решил вернуться домой к наставнику, его знаменитая удача сыграла с ним злую шутку. В одном из рейдов в Седые степи, свободную территорию, заселенную кочующими племенами, отряд Кейтена нарвался на охотников диких троллей, собирающихся в набег на небольшое человеческое поселение близ границы. Один тролль в бою стоит троих опытных воинов, а уж голодный тролль и вовсе впадает в безумную ярость, если на его пути кто-то становится. Тролли примитивно мыслят, но обладают огромной силой, а их дубленые степным солнцем шкуры пробьет не каждый меч. Их было всего 15 человек, против шести опытных троллей-воинов. И им удалось победить. Ценой жизней дюжины своих товарищей. Выжить удалось только троим – израненные, еле живые они добрались до заставы. Кейтен провалялся в лазарете три месяца и только чудом не остался калекой, над ним трудились лучшие маги-лекари. Оправившись от болезни и получив шрам на лице, как напоминание о битве, Кейтен не смог продолжать службу. Постоянное чувство вины за гибель товарищей по оружию мучила его и, наскоро уладив вопрос с увольнением, он отправился домой, чтобы начать так давно запланированные поиски единственного своего родственника.

В путь Кейтен отправился в компании Брэма и своего близкого друга Виктана, с которым он познакомился на службе в приграничье. Виктан был третьим сыном обнищавшего барона, наследства ему не светило, как и выгодный брак. Единственно возможной карьерой было служение при храме кого-нибудь из светлых богов или армия. Это нисколько не прельщало жизнерадостного парня, поэтому когда Кейтен предложил отправиться с ним и поступить на службу его семье, Виктан с радостью согласился.

Руководствуясь записями графа Сормаса, трое мужчин отправились на поиски. Но драгоценное время было упущено. И в небольшом городке, откуда Николас присылал последнее письмо брату, Кейтен дядю уже не застал.

Воины продолжили свой путь и в небольшом селении по дороге встретили Левониса, старого друга их семьи. Несмотря на видимую молодость, Левонис прожил почти сотню лет, и отнюдь не достиг поры старения, ведь менестрель был полукровкой – плодом страсти эльфа и простой человеческой женщины.

Когда-то давно полуэльф познакомился с братьями Эллион и изредка навещал своих друзей. Так как ветреный менестрель нигде подолгу не задерживался, он изъявил желание помочь в поисках друга и его жены, которую, оказывается, тоже неплохо знал. Правда, на все вопросы он только мечтательно закатывал глаза и бормотал о том, что Николас увел ее у него из-под носа и жаль, что он не встретил ее раньше.

В эту деревеньку они заехали случайно, пополнить запас провизии. Но теперь Кей думал, что это была судьба, хотя всё и оказалось напрасным. Николас мертв, как и прекрасная Лексин. Разговор со старостой занял немного времени, Кейтен быстро убедился, что в пожаре два года назад погиб именно его дядя, по нескольким старым документам, хранящимся у старосты. Так же молча они вернулись в трактир и разошлись по комнатам, не зная, что сказать друг другу.

– Кей, как ты, мальчик? – тихо спросил Брэм.

– Не знаю, – тяжело вздохнул тот, – не могу осознать… Это все как-то неправильно. Я столько лет злился на него, столько хотел сказать и услышать. Но его больше нет…

– Пусть будет светлой память его и прекрасной Лексин, – грустно улыбнулся Брэм в ответ.

– Пусть новый путь их будет легким, – пробормотал дежурную фразу в ответ Кейтен. – Теперь нам пора возвращаться домой. Без них.

– Не грусти, мой мальчик. Ты не один. У тебя есть друзья и теперь, к тому же, на тебя ложится ответственность за воспитание той милой девчушки.

– О чем ты? – нахмурился Кей.

– О дочери Николаса и твоей новоиспеченной кузине конечно, – удивленно посмотрел на воспитанника Брэм.

– Но… Я никогда не общался с детьми! – растерянно выдавил из себя Кейтен, – может, лучше будет оставить девочку в ее новой семье и выделить денег на ее содержание?..

– Что это ты там бормочешь, а? – грозно переспросил наставник. – Ты собираешься оставить свою родную кровь, единственное, что напоминает о твоем дяде, прозябать в этой деревне? О каком содержании ты говоришь? Ты разве не заметил, как относятся тут к этой девочке? Сирота, дурочка и приживалка! Оставить ее в новой семье, где на нее с раннего детства сваливают всю грязную работу?!

Кейтен смущенно опустил глаза. Предавшись своей скорби, он и впрямь не обратил никакого внимания на девочку.

– Брэм…

– Нет уж, послушай! – перебил его мужчина, – если твой взгляд затуманен горем, позволь мне его прояснить! Девочка одета в чьи-то обноски, шарахается от своих благодетелей в ожидании очередного тычка и ее маленькие, детские руки покрывают мозоли. К тому же, как я заметил, ночует юная леди Эллион в коморке около сеней. И не думаю, что из содержания, которое ты собирался оставить здесь, ей перепала бы хоть пара медяков.

– Хватит, Брэм! Я всё понял и мне уже стыдно! – нахмурился Кей. – Утром пойдем и поговорим со старостой и заберем девочку с собой. Ты доволен, мой дорогой наставник?

– Вполне, – хмыкнул тот.

– Жаль только, я слабо себе представляю, как трое воинов смогут воспитать ребенка. Особенно девочку, – тоскливо протянул Кейтен.

– Не переживай, мой мальчик, это проблема решается с помощью найма гувернантки и нескольких учителей. А теперь ложись спать, я думаю, чем раньше завтра мы выдвинемся в путь, тем лучше. Светлой ночи.

– Светлой ночи, Брэм, – без особого оптимизма протянул Кей.

Почти всю ночь Кейтен провел без сна, ворочаясь на своей узкой кровати. Его отвлекали то грустные мысли о смерти дяди, то храп наставника на соседней кровати. Но больше всего его пугали и отгоняли сон испуганные мысли о маленькой девочке, забота о которой отныне ложилась на его плечи.

Утром он встал, едва рассвело, и измученно побрел в общий зал, сопровождаемый бодрым и отвратительно довольным наставником. Они только успели заказать Бересеню завтрак и занять вчерашний стол, как к ним присоединились остальные участники их отряда. Виктан сонно тер лицо, а идущий рядом с ним Левонис уже перебирал струны лютни, что-то мурлыча себе под нос.

– Прекрасного дня, друзья мои! – почти пропел менестрель, – какая чудесная сегодня погодка! Ах, последние теплые летние деньки, разве они не волшебны?

 
«И стали ярче небеса,
И звонче птичьи голоса.
В преддверье осени сырой,
Мы летнею пьяны порой».
 

– пропел Левонис.

– Я вижу, ты как всегда в хорошем настроении? – улыбнулся Брэм.

– К чему грустить, друг мой? – легкомысленно рассмеялся глаза тот. – Да и ты, Кейтен, улыбнись. Твой дядя просто ступил на новый путь. И пусть будет легкой его дорога!

– Эльфы, – закатил глаза Виктан.

– Но в чем-то он прав, друг мой, – усмехнулся Брэм, – давайте закончим с завтраком и поспешим уладить все дела перед дорогой домой.

– Какие дела? – удивился Виктан. – Разве мы не выяснили все… что хотели? – запнулся он и виновато посмотрел на Кейтена.

– Выяснили, – ответил за него Брэм, – но не забывай, что мы так же выяснили, что у Николаса и Лексин есть ребенок. Прямой долг Кейтена позаботиться о кузине, ведь больше у нее нет родных.

– Ах да, та девочка, которая вчера обвиняла Левониса в воровстве песни, – усмехнулся Виктан.

– Смелая малышка, – рассмеялся Левонис, – вылитая Лексин в юности. Она унаследовала ее чудесные зеленые глаза! С удовольствием с ней пообщаюсь.

К столу подошел Бересень, сопровождаемый дочерью Верой, которая несла друзьям завтрак.

– Надолго решили задержаться у нас, господа? – пробасил трактирщик.

– Нет, друг мой. Сегодня же мы отправляемся, пора вернуться домой. Только уладим несколько дел со старостой.

Вера проворно расставила тарелки перед мужчинами, поставила большой кувшин молока и замерла рядом со столом, с интересом косясь на Виктана. Тот перехватил взгляд, усмехнулся и заговорщически подмигнул молодухе. Вера смущенно заулыбалась, щеки раскрасило румянцем.

– Что стала, негодница? – перехватив ее взгляд, нахмурился Бересень, – иди на кухню, помоги матери. Господа пожелают взять припасы в дорогу, так что поспешай. – Девушка послушно кивнула и направилась в кухню, не забывая, впрочем, покачивать бедрами и бросать на приглянувшегося ей воина игривые взгляды через плечо.