Текст книги "Драконьи танцы на битом стекле (СИ)"

Автор книги: Татьяна Патрикова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 23 страниц)

– И как же? – с вызовом вопросил Тай, делая вид, что их с Лием положение и предыдущий поцелуй, нисколечко его не смущают.

– Обхвати руками его душу, словно нитями в кокон закрой, и скажи, что приглашаешь. По крайней мере, мы с Шельмом действовали именно так, – с покровительственной улыбкой произнес Макилюнь, и ушел к Эру и Вольфу с упоением перебрасывающимся опасными ударами.

– Как это руками душу, – охрипшим голосом прошептал Савелий над самым ухом.

Тай вздохнул и, высвободившись, снова повернулся к нему лицом.

– Сейчас покажу, – серьезно смотря ему в глаза, произнес он и положил ладони на грудь светловолосому мальчишке. – Ты только не бойся, – стараясь за словами скрыть собственное волнение, прошептал он.

– Я… не боюсь, – честно соврал Лий и зажмурился.

Руки масочника, словно переняв призрачность тайного дара вошли в его тело беспрепятственно и замерли. Лий весь сжался, стиснул зубы, ощущая их внутри себя как нечто инородное, чего недолжно быть, но есть, и это пугает. А потом, все так же, не открывая глаз, услышал.

– Я приглашаю тебя, Савелий Терлунович. Пойдешь ли ты со мной на карнавал, доверишься ли?

– Да, – не раздумывая, прошептал в ответ Лий и открыл глаза, встретившись с внимательным взглядом Арлекина. – Это все? – уточнил он.

– Наверное, – кивнул в ответ Тай, и в тайне беспокоясь, как можно безразличнее, спросил, – Ты как себя чувствуешь?

– Жить буду… наверное, – неуверенно отозвался тот, прижимая ладонь к шее, в том месте, где теперь красовалась татуировка в виде арлекиньей маски, на ощупь она казалось выпуклой, почти объемной.

– Может быть, тогда лучше в дом вернемся.

– Нет. Мы же еще не закончили тренировку! – воспротивился Лий, но по тому каким бледным было его лицо, Тай понял, что он держится сейчас лишь на нездоровом упрямстве.

– Не хочу я больше тренироваться! – нарочито громко и капризно возвестил он, стрельнув глазами в сторону Мака, тот в ответ склонил голову на бок и едва заметно подмигнул. – И вообще, если тебе так хочется пар выпустить, вон, лучше к Мяте пристань, пусть она тебя научит! – Бросил он опешившему от такого тона Савелию и довольно сильно оттолкнул его от себя.

– Ты чего? – растерянно пробормотал тот.

– То! – воскликнул Тай все тем же капризным тоном, – Я, между прочим, еще под впечатлением от этого твоего поцелуя, а ты "давай драться, давай драться"!

– Я этого не говорил!

– Да? Тогда, значит, я не так расслышал. Так что бери меч и пошли отсюда, – рыкнул масочник оскорблено, и, схватив его за руку потащил за собой, так и оставив свой меч валяться на земле.

– Но… – попытался затормозить Лий.

– Никаких но, я устал.

– А я-то тебе зачем?

– А, чтобы не скучно было! – объявил масочник, в какой-то момент испугавшись, что Лий сейчас на него окончательно обидеться, и увести его в дом, тем самым давая хоть немного прийти в себя, уже не получится. Но Савелий на все это лишь тяжко вздохнул и поплелся за ним. И Тай порадовался, что все у него так удачно получилось.

Им вслед смотрел со своего насеста Шельм, забравшийся на старую яблоню, только-только обзаведшуюся молоденькими листочками. На душе у шута после маленькой ссоры со Ставрасом при взгляде плетущихся к Летнему Дворцу мальчишек становилось тепло. Все же хорошо, что он так удачно запечатлил их друг на друге. Возможно, Тай все же встретил друга, которого ему так не хватало в жизни. Вот только пока не ясно, кого же встретил в лице масочника Лий.

Рамират отвел Мяту в комнату, тихо в тайне от девушки позвав к ней её белую малышку, которая тут же прилетела через большое окно и села на кровать рядом с Кэт, слабо улыбнувшейся ей и тихо шмыгнувшей аккуратным носиком. Масочница протянула руку, погладила по перепончатому крылышку, посмотрела ласково и тепло, и старый дракон вышел, оставляя их одних. Смотреть на девчонок было приятно, и он неожиданно осознал, что впервые за все время жизни масочников в пределах столицы порадовался, что миру было угодно принять их в свое лоно именно сейчас, когда он сам может увидеть, как зарождается не вражда, а искренняя дружба и нежность. Ведь он уже собирался покинуть этот мир, в котором больше не осталось тех, ради кого он хотел бы жить. Но теперь он решил задержаться.

"Кузьма!"

"Ну, что еще? Я, знаешь, ли…"

"Скажи мне, как твой Донт относится к Кэт?"

"Какой Кэт?"

"У твоего человека что, так много знакомых барышень, заинтересовавших его?"

"Ну, не то что бы… Он вообще у меня барышень воспринимает лишь в качестве приятного, не обременяющего времяпрепровождения. А так…"

"Да-да, а так милее тебя, мой друг, и меча, у него никого нет", – насмешливо припечатал Рамират, и снова дал понять Изумрудному, что серьезен.

"Ну, хорошо", – не стал тот прикидываться идиотом, – "Я так понял, что ты про Мяту?"

"Да, про нее. Так как?"

"Ну, насколько я знаю, она ему нравится…" – осторожно протянул дракон капитана гвардии.

"Насколько?"

"Что насколько?"

"Насколько сильно нравится?"

"Я-то откуда знаю?!"

"Ая-яй! Старшим врать нехорошо", – пожурил его Рамират.

Кузьма помолчал, но потом все же сдался и с неохотой был вынужден признаться.

"Ну, очень нравится, насколько я знаю"

"А он ей?"

"А вот этого, я точно не знаю".

"А Донт что говорит?"

"Что она его отшила, когда он поцеловать её хотел. Он вообще вчера весь вечер никакой был, после того, как мы из Драконария вернулись, даже напиться пробовал, правда, хмель его не взял", – Возмущению Кузьмы не было предела.

"Поцеловать хотел?", – у Рамирата закралось подозрение. На самом деле он связался с Кузькой в первую очередь для того, чтобы попробовать перенаправить интерес Мяны на бравого гвардейца, раз уж у бедной девчонки не получилось первой любви с тем негодяем, чье имя она отказалась ему назвать. Но теперь он решил все же выяснить, что там был за несостоявшийся поцелуй. И не в нем ли все дело?

"Угу. А эта мелкая зазнайка нос отвернула, да еще как?!" – Кузя с каждым словом распалялся все больше, похоже, поступок Мяты задел его за живое, ведь ему было обидно за своего человека, самого лучшего, по мнению Изумрудного дракона.

"И как?"

"Сказала, что ему не понравится её целовать, представляешь?"

"Почему не понравится?", – все тем же спокойным тоном уточнил Рамират, но Кузе было не до того, чтобы разбираться с его интонациями, он возмущался, прохаживаясь по полю возле Королевского Драконария.

"Да, потому что, вроде как не умеет она целоваться. Это же надо, коза! Не умеет она, как же! А как во всеуслышание объявлять, что ночевать предпочитает в чужих постелях, так это она первая!"

"Кузя", – ласково-ласково обратился к Изумрудному Бронзовый, и это Кузьму проняло.

"А?" – неуверенно откликнулся тот.

"Будь так добр передай своему Дормидонту, что если, нет, когда я его увижу, я его если не кастрирую, но сожру это точно. Чисто из вредности, чтобы впредь мозги вовремя включал, а не раздутым эго думал.

"Ты…чего?! Как это сожрешь?!"

"Без соли и приправ, можешь быть уверен". – Мысленно зарычал на него Рамират.

"Да, объясни ты хоть, за что?!" – воскликнул Кузьма, окончательно потерявший нить разговора. Такое обещание от всегда спокойного Рамирата его смущало. Донта он терять не хотел ни при каких обстоятельствах, но трезво понимал, что против ярости древнего и опытного Бронзового вряд ли выстоит, если тот предложит сразиться по-настоящему.

"За то, что она на самом деле не умеет целоваться. Уж не знаю, в чьей там она постели ночевала, но плакала она, потому что твой Донт отказался её научить целоваться, и она решила, что ему не понравилось в ней именно это".

"Плакала?" – опешил Кузьма, и тут же спросил снова, – "В смысле не умеет?"

"В прямом. Они, масочники, на языке все ферзи, а на деле, как правило, весьма и весьма невинны. Странно, что твой Донт еще этого не понял".

"Да, когда ему было понять, если она так себя ведет?! Уверенная, как не знаю кто!"

"Не уверенная, а смелая. Они, Скарамучча, все такие. Шельм же рассказывал. Из них потому и воспитывают воинов, ведь они с детства бесстрашны".

"Но что же это получается?.."

"Что твой Донт идиот. И если сейчас же не прекратит вести себя неподобающе возрасту, то лишится возможности все исправить. Ясно?"

"Ясно". – Быстро сориентировался Кузьма, – "Ты её там ни к кому не отпускай, чтобы учиться там без него не вздумала. Он сам её всему научит. Я сейчас…"

"Жду", – коротко бросил Рамират, и резко обернулся в сторону входной двери, в которую ввалились двое мальчишек, поддерживая друг друга.

– Что случилось? – нахмурившись, вопросил дракон.

– Все нормально, – правдоподобно соврал Тай, поддерживая Лия, нетвердо стоящего на ногах.

– Врешь, – безошибочно определил Томассо, подошел к ним и легко поднял мальчишку человека на руки.

– Эй! – возмутился Арлекин, – Я бы сам его довел!

– Зачем? Если я готов тебе в этом помочь? – Рамират опустил глаза на Тая, прижимая к себе трясущегося мелкой дрожью паренька.

– Ну… – масочник замялся, но быстро нашел что сказать, – Я хотел сам.

– Ничего, я же не отбираю его у тебя, просто помогаю. Есть претензии?

– Нет, – с недовольством отозвался Тай и поплелся за ним следом. Лий молчал, глядя прямо перед собой, что-то в нем менялось, ломая изнутри.

– Как ты сам себя чувствуешь? – спросил Рамират у масочника, укладывая Савелия на большую кровать, в которой они с Таем провели прошлую ночь.

– Нормально, вроде. А что? – растерялся тот, и замер, хотя до этого уже собирался забраться под бок к сыну лесника.

– Не обольщайся. – Покачал головой Томассо, – Похоже, ты что-то сделал, что спровоцировало процесс взаимопроникновения раньше времени.

– О чем ты?

– Ты же должен знать, что Шельм некоторое время болел.

– Конечно, я в курсе!

– За ним та же участь постигла и Эра, дракона Макилюня. Ставрас сказал, что вы меняете нас, а мы вас. Если Савелий твой стал первым человеком, запечатленным не только с драконом, но и с масочником, то, вполне естественно, что это в первую очередь отразилось именно на нем. – Произнес дракон, и в этот момент через открытую дверь тихо курлыча влетела обеспокоенная маленькая дракониха, приземлилась рядом с молчаливым Лием, внимательно вслушивающимся в слова Томассо не смотря на дурноту. Мальчик слабо улыбнулся ей и протянул руку, малышка сразу же придвинулась к нему под бок и положила черную головку на грудь, внимательно всматриваясь в побледневшее лицо. Тай замер, засмотревшись на них. Рамират покачал головой и, склонившись к нему, шепнул на ухо.

– Иди к ним, я схожу за лекарем.

– Не нужно, – неожиданно вскинул голову Арлекин, глядя твердо и решительно.

Дракон выгнул бровь. Масочник вздохнул, стиснул кулаки и шагнул к кровати. Присел на самый краешек и придвинулся к Лию так, чтобы видеть его лицо. Упер руки в подушку по обе стороны от него и медленно склонился. Мальчишка распахнул глаза, глядя на него.

– Тай? – позвал он, испугавшись непривычной серьезности в лице бесшабашного Арлекина.

– Ты сказал, что веришь мне, – тихо напомнил тот.

– Я… верю…

– И я, – прошептал Арлекин, склонился еще ниже. И когда испуганный всем происходящим Савелий уже думал, что он снова поцелует его, и даже зажмурился, чтобы не так сильно смутиться, Тай прижался губами к его лбу, и прошептал. – Себя дарую навсегда.

И в душу человека хлынула магия, уже не чужая миру, уже своя. Глаза мальчишки наполнились потусторонним светом, все тело выгнуло на кровати дугой, он что-то невнятное промычал в потолок и резко обмяк.

– Что ты сделал? – подскочив к Арлекину, крепко сжал его плечо Рамират.

Тот медленно обернулся. Улыбнулся шало, тяжело сглотнул, и откинулся слегка назад, позволяя дракону придерживать себя за плечи. Лий спал, а черная малышка, подобралась уже к Таю и бережно лизнула в ладонь.

– Что ты сделал, мальчик? – повторил свой вопрос Томассо.

– Отдал себя.

– Что это значит?

– Это сильнее, чем обмен масками, это как с вашим брачным полетом.

– Когда мы складываем крылья?

– Да. А мы даруем себя, когда доверяем больше, чем самим себе.

– И?

– Теперь я могу разделить его боль, – прошептал Тай тихо, и вжался в мужчину позади себя чуть сильнее. – Ты… извини, я… размяк. Я…

– Все хорошо, – прошептал старый дракон, уткнувшись ему в макушку, – Все хорошо, печальный Арлекин.

– И вовсе я не печален, – слабо возмутился Тай.

– Вы все такие. С улыбкой напоказ, и печалью в сердце только для своих. – Покачал головой Томассо и в ответ на просьбу в глазах черной малышки помог Таю лечь на кровать рядом с Лием. – Если я буду нужен, зови, – шепнул он в лицо уже засыпающего масочника, потрепал по подставленной под ладонь головке дракониху, расположившуюся между мальчишками, и вышел, плотно прикрыв за собой дверь.

В основном зале Дворца его уже ждали Ставрас и Вивьен, обеспокоено смотрящая на лекаря, и резко обернувшаяся, услышав шаги за спиной.

– А, это ты… – пренебрежительно скривила губы девушка, но Рамират на этот раз полностью проигнорировал ее.

– Я прослежу, чтобы с нашей гостьей и её куколками ничего не случилось в пути, – произнес он, обращаясь только к Ставрасу. – Вернусь, как только смогу. Но пока меня не будет…

– Я постараюсь присмотреть за всеми, – кивнул лекарь понимающе. – Спасибо, что готов помочь.

– Я уже не смогу от этого отказаться, – улыбнулся ему Томассо, – Теперь понимаю тебя куда лучше. Они, действительно, удивительные, опасные, сильные, но…

– Словно дети, не в зависимости от возраста. Или вообще котята, слепые, нуждающиеся в поводыре.

– Да.

– О чем вы говорите? – подала голос Имаго, не хмурясь, нет, внутренне замирая, от осознания, что присутствует при разговоре, который не должна была услышать, если бы её опасались, если бы считали врагом.

– Не о чем, леди, а о ком, – поправил её Рамират и с подозрительно мягкой улыбкой в поклоне предложил свою руку.

Вивьен замялась, но все же шагнула к нему и… приняла.

– Я, думаю, вам пора возвращаться домой, дорогая леди, – все с теми же почти воркующими интонациями произнес Томассо.

– Уже не знаете, как от меня избавиться?

– Нет. Беспокоюсь.

– О чем же?

– Как долго ты протянешь, без плетения судеб? Ведь у нас его нет, так?

– Сколько нужно, столько и…

– И сколько?

Имаго опустила глаза. Сила таяла. Причем с каждым днем все быстрее, она это чувствовала, она этого боялась. Она уговаривала себя смириться, и не могла. Судьба стала для нее жизнью, но в Драконьем Королевстве у большинства обитателей не было Судьбы, точнее она существовала вне их, не касаясь своим плетением. И это было мучительно.

– Не так долго, как хотелось бы, – отведя глаза, призналась она и приготовилась к насмешке, но вместо этого услышала.

– Тогда вам пора домой, леди, а я провожу. – И прежде, чем леди-бабочка пришла в себя от такого открытия, как сочувствие и понимание со стороны Томассо, тот уже повел её к выходу. Возвращаться в Столицу он планировал вместе с Жерель, которая все так же позировала Корнелиусу во дворе.

Лекарь проследил за ним взглядом и позвал.

"Пожалуйста, давай поговорим сейчас, иначе потом просто не будет времени".

"С чего это вдруг?" – Шельм отозвался далеко не сразу, но Ставрас все же дождался.

"Твой брат только что подарил человеку себя…"

"Он сделал свой выбор".

"Это только твоя позиция?"

"Нет. Общая. Он совершеннолетний, имеет право".

"Хорошо. В таком случае, я хочу подробнее знать об этом ритуале".

"А что мне за это будет?" – хитро вопросил Шельм, уже спешащий к нему из обычного, не каменного сада, располагающегося с другой стороны от Летнего Дворца.

"Например, разрешу звать меня так, как тебе хочется".

"И лапушкой?"

"И ей", – со вздохом отозвался Ставрас, заглядывая в спальню к мальчишкам. Те все еще не пришли в себя.

"И милым, сладким, любимым?"

"Да. Сказал же!"

"И муси-пусиком?"

"Да… Что?! Кем?!"

"Жаль", – посетовал шут, подходя к нему в коридоре, – "А так хотелось…"

– За Муси-пусика убью. Все остальное, так и быть, можно, – произнес Ставрас вслух.

– Заметано! – подмигнул ему Шельм и, не раздумывая кинулся на шею. Так и помирились.

– В общем, все проще, чем тебе кажется, – произнес Шельм вместе со Ставрасом изучая спящих на огромной кровати подростков. Шут был убежден, что они сейчас проснуться, поэтому они этого ждали. Ставрас мерил шагами комнату, Шельм сидел возле столбика кровати, в изножье.

– Так я когда-нибудь от тебя услышу хоть что-нибудь конкретное? – рыкнул лекарь приглушенно, не желая мириться с неизвестностью.

Шут вздохнул и отвернулся от умиротворенных мальчишечьих лиц к окну. Черная дракониха, все так же лежавшая между Таем и Лием, повернула в его сторону голову на длинной шее.

– В общем, это очень близкое к тому, что у вас называется брачным полетом.

– Да? Я думал у вас это называется обменом масками.

– Узы между мужчиной и женщиной, готовящимися создать семью и завести потомство, скрепляют обменом масками. Но есть чувства, сильнее любви.

– Неужели? У людей считается, что выше любви ничего быть не может. И именно ради любви они готовы на такие безумства, на которые, возможно, никогда бы не решились, не будь они влюблены.

– А у драконов?

– Я бы не сказал, что у диких драконов, не связанных с людьми, существует понятие о чем-то настолько сложном и непонятном. Есть инстинкт продолжения рода, которому мы так или иначе следуем, но любовь пришла к нам от человека.

– А у нас любовь вторична, – тихо произнес шут и, согнув одну ногу в колене, притянул её к груди. – Нас с детства учат, что в этой жизни есть три составляющих бытия, без которых наше существование в этом мире было бы блеклым подобием настоящей жизни. Семья, друзья, возлюбленные. Родство, дружба, любовь.

– По нарастающей?

– Нет. По убывающей. Для нас нет ничего важнее семьи, потом идут друзья, настоящие, преданней которых не сыскать, и только после всех любимые.

– Значит, я у тебя после всех? – тихо уточнил Драконий Лекарь, замирая у него за плечом.

– Нет, – помотал головой Шельм, – Ты в первую очередь стал для меня другом, и лишь потом уже…

– Кем?

– Любимым, но… – шут, произнося такие, казалось, простые слова, был напряжен, как тетива. Ставрас видел это и не понимал, что его так напрягало в этом, в сущности, простом разговоре. – Я бы хотел, чтобы ты стал и семьей тоже, – наконец произнес Шельм после недолгой паузы и поднял на него глаза.

"Если бы не малыши", – с улыбкой обронил дракон, не размыкая губ, – "Я бы поцеловал тебя, скрепляя наш союз, но сейчас…"

"Дело ведь не в поцелуе", – отозвался шут с печалью и опустил взгляд. Вздохнул и поднял руку. Лекарь сразу же вложил в его ладонь свою. Они переплели пальцы, и, наблюдая, как мальчишки, не сговариваясь, одновременно заворочались, Шельм произнес уже и для них тоже.

– Теперь у них уже нет пути назад. Если Лия ранят, то точна такая же рана передастся Таю, и наоборот. Теперь им все предстоит делить пополам.

– И любовь? – настороженно уточнил лекарь, сжимая его пальцы.

– Нет. Любить можно разных, но жить слишком далеко друг от друга они уже не смогут. На самом деле, если верить нерукописному своду, этот обряд был создан для того, чтобы в клан можно было приводить тех, кто масочниками от рождения не был, и таким образом магия масок защищала их от воздействия чужой масочной магии.

– Значит, – хрипло уточнил приподнявшийся на локтях Лий, – Мы теперь вместе, да? – и повернулся к Таю. Тот спрятал взгляд.

– Я просто хотел, чтобы тебе больше никогда не было больно из-за меня… по моей…

– Глупости? – поинтересовался лекарь с улыбкой.

– Нет! – возмутился юный Арлекин. – Я не дурак, к вашему сведению!

– То что не дурак, я помню, но порой силу вы рассчитываете. Особенно, это касается арлекинов.

– Неужели и я? – нарочито кокетливо поинтересовался Шельм, стрельнув в его сторону глазами.

– И ты. – Фыркнул Ставрас, – Ладно, вставайте, а то…

– Где она? – раздалось от двери и все дружно повернули головы в сторону ворвавшегося в комнату Дормидонта.

– Кто? – опешил Ставрас.

– Мята, – ехидно протянул Шельм и встретился глазами с капитаном королевских гвардейцев. Тот стоически вытерпел его насмешливый взгляд, и шут, сжалившись, сладким голосочком пропел, – Вторая дверь по коридору налево.

Дормидон по-военному четко развернулся на каблуках и скрылся в коридоре.

– Что это все значит? – вопросил у кузена уже вскочивший на ноги Тай.

– Не волнуйся, братец, думаю, они там и без нас разберутся, – бросил Шельм, переглянувшись со Ставрасом. – Кстати, а не пора бы нам собрать военный совет?

– Зачем это? – пробурчал вставший за Таем Лий, взявший на руку призывно курлыкнувшую малышку. – Разве мы собираемся с кем-нибудь воевать?

– Собираемся или нет станет известно после разведрейда Томассо, он как раз собрался проводить наших гостий до Верлиньи, но я думаю Шельм имел ввиду предстоящий карнавал. Действительно, не мешало бы собраться всем вместе и обсудить, кого мы еще собираемся пригласить, и нужно ли это. А так же, если я правильно представляю себе все действо, не мешало бы уже сейчас озаботиться пошивом карнавальных костюмов, не так ли?

– Так! – радостно воскликнул просиявший Тай, и повернулся к Лию в предвкушении потирая лапки, – Ну готовься, я тебя в такой костюмчик обряжу!

– Костюм? – ощутимо занервничал Лий и замялся.

Ставрас строго и осуждающе посмотрел на юного Арлекина, тот даже проникся.

– Да ладно, – зачастил Тай, обходя кровать, чтобы оказаться к Савелию и драконихе поближе, – Я ведь пошутил. Красивый я костюм тебе выберу, не сомневайся. Все девчонки твоими будут.

Но Савелий на это лишь немного кривовато улыбнулся и снова отвел глаза, сильнее прижимая к себе маленького дракончика. Тай занервничал, просто не понимая, что в его словах, в которых не было ни капли злой насмешки, могло спровоцировать подобную реакцию.

– Лий, – протянул Шельм задумчиво, – Знаешь, по-моему, вы со Ставрасом меня плохо слушали.

Лекарь на это лишь вопросительно изогнул бровь, и смущенный мальчика поднял глаза и уточнил.

– Почему плохо? Я все понял, насчет боли и ран на двоих…

– А о том, что человек, удостоившийся ритуала дарения со стороны масочника автоматически становится членом его семьи?

– Но разве можно так, ведь у меня своя семья есть.

– Есть и никто её у тебя не отбирает. Но знаешь, это как замуж выйти, вроде как одна семья уже есть, но теперь ты входишь и во вторую.

– Я же не барышня замуж выходить, – пробурчал Савелий, окончательно смутившийся от такой аналогии.

– Не барышня, конечно. Но ты у нас теперь вроде как тоже Икуф, поэтому все расходы семья возьмет на себя, как приглашающая сторона.

– Нет, я не… – с жаром начал Лий, но его неожиданно дернул к себе Тай, строго посмотрел в глаза и произнес так, что даже Шельм с трудом подавил в себе желание поежиться от такого тона брата:

– Не смей отказываться. Я сделал это только для тебя, прошел через это, а ты хочешь отвергнуть?

– Нет! – воскликнул Савелий, но резко осекся и посерьезнел, – Но и у меня есть гордость.

– И у меня. Но я через свою для тебя переступил.

– Когда это?

– Ты… спрашиваешь? – очень тихо уточнил Арлекин и попятился от него, не разрывая контакта взглядов.

– Я… – выдохнул Лий и, неожиданно метнулся к нему, впихнув дракончика в руки растерявшегося лекаря.

Арлекин вкинул взгляд. Человек застыл перед ним, а потом очень медленно протянул руку и коснулся щеки.

– Я… знаю, но это так много для меня, – прошептал Лий едва слышно.

– Чего много? – растерянно сморгнул масочник.

– Тебя, – одними губами произнес Савелий и шагнул совсем вплотную.

Они стояли, почти соприкасаясь друг с другом носами, и смотрели в глаза, не в силах оторваться. Их действительно за столь незначительный промежуток времени в жизни друг друга было слишком много и к этому "слишком" еще предстояло привыкнуть.

– Мне страшно, – неожиданно и для себя и для Тай признался Савелий. – Я слишком слабый для тебя…

– И мне страшно. – Вторя ему признался масочник, в этот момент не замечая никого, кроме мальчишки, что стоял напротив, – Я совсем тебя не понимаю порой, но мне… так хочется понять…

А Саврас и Шельм стояли в стороне и не могли оторвать от них пораженных взглядов, на их глазах масочник и человек пытались научиться говорить друг с другом, понимать и доверять. И, кажется, они шли по верному пути.

– Знаешь, – прошептал Ставрас, склонившись ко все еще сидящему на кровати Шельму, – Нам ведь тоже не мешало бы как-нибудь поговорить.

– О чем это?

– О предстоящем карнавале. Но не при всех, а только вдвоем.

– Давай, сначала со всеми, а потом, так и быть, лапа моя, я уделю тебе время в моем расписании.

– Ах, вот как, – протянул лекарь, который, так и быть, раз обещал, готов был терпеть излишне слащавое обращение, но не за какие коврижки не согласился бы с тем тоном, которым это было только что высказано. – В таком случае, любимый, нам придется поговорить не только об этом.

– А о чем еще? – невинно захлопал ресницами шут.

– Потом расскажу, – пообещал лекарь и снова сосредоточил все свое внимание на мальчишках.

Те больше ничего не говорили, только смотрели и, кажется, боялись даже лишний раз вздохнуть, чтобы не нарушить, рождающуюся между ними магию.

– Так, а ну отомри! – бросил лекарь требовательно и, словно в подтверждение его слов, малышка, которую он все еще держал на руках, издала победный клич.

Тай и Лий вздрогнули и одновременно повернулись в её сторону.

– Ты что-то хотел, дядя Ставрас? – сладким голосочком пропел юный Арлекин.

– Конечно, племянничек, – фыркнул в ответ Радужный, – Айда на улицу собирать всех. Ждем вас в общей гостиной.

– А почему именно мы? – протянул хитрюга масочник.

– Потому что самые молодые и шустрые, – подмигнул им поднявшийся на ноги Шельм. – Давайте, поспешите, разве вам не хочется узнать, кого еще мы пригласим на Карнавал?

– Конечно, хочется, – ответил за Тая Лий, подцепил того за локоть и потащил за собой к двери. Масочник, о чудо, не возражал.

– И почему у меня с тобой так не получается, – проворчал лекарь, наблюдая за ними.

– Потому что я один такой! – объявил обнаглевший шут и первым отправился в сторону гостиной. Не мешало бы озаботиться чем-нибудь вкусненьким на десерт для поднятия настроения, так сказать.

Донт обнаружил Мяту сидящей на кровати и расчесывающей распущенные волосы. Он замер в дверях, не решаясь войти. Никогда еще он не видел такой красоты. Черные и зеленые пряди смешивались и ниспадали на покатые плечи, не обнаженные, нет, но при мысли, как бы это все выглядело, если бы девушка была обнажена, перед глазами гвардейца на миг потемнело, он моргнул и, решившись, шагнул к ней.

– Прошу простить меня за вторжение, леди, – склонившись в учтивом, вежливом поклоне, обронил гвардеец.

И девушка вздрогнула, выдав себя. Подняла глаза, в которых плескалось сейчас не ехидство и насмешка, а море растерянности, схожей со страхом, который Скарамучи был, к сожалению, неведом. Но Мята быстро взяла себя в руки. Спрятала взгляд под ресницами, слегка повернула голову, завесив лицо волосами. Но маневр не удался. Дормидон шагнул к ней, помня настоятельные рекомендации Кузи, который с пеной у рта доказывал, что девчонка далеко не так зрела и опытна, как хочет показать. И отвел от её лица прядь тяжелых, густых волос. Мята вздохнула и подняла глаза. В них появилось осуждение.

– Тебе сказали, так?

– О чем?

– Ты мне скажи.

– Я не знаю, о чем ты.

– Тогда зачем пришел?

– Пригласить на танец, – медленно склоняясь к нее лицу, в полголоса произнес мужчина.

– Какой?

– Танец жизни, я ведь правильно запомнил? Его танцуют, чтобы жить…

– Правильно, – не открывая взгляда от его лица, прошептала девушка.

– Ты… – мужчина остановился буквально в сантиметре от её губ, – Станцуешь со мной?

– А ты… научишь меня?

– Чему? – в глазах Донта мелькнуло изумление, но Мята уже не могла остановиться, даже зная, что может совершить сейчас очень большую, просто фатальную ошибку. Что в ответ над ней посмеются, отвергнут…

– Целоваться, – прошептала она и приоткрыла губы, ожидая отказа.

Глаза мужчины широко распахнулись, он замер, словно в миг лишился способности дышать.

– Ты… не умеешь? – сиплым голосом уточнил он.

– Меня некому было учить.

– Некому?

– И раньше мне не хотелось ни у кого учиться.

– А у меня?

– Ты спрашиваешь?

– Уже нет, – коротко бросил Донт и накрыл её губы своими, но поцеловаться нормально им не дали.

– А! Вот вы где! – воскликнул Тай прямо от двери. Донт резко дернулся и с застывшей на лице яростью обернулся к нахальному мальчишке. Но тот невысказанному предупреждению не внял. – Целуетесь, значит, – протянул он и весело подмигнул слегка ошеломленной случившимся Мяте, – А Ставрас, между прочим, сказал всех в гостиной собрать. Будем решать насчет Карнавала.

– Карнавала? – заинтересовалась Мята.

– Да. Кстати, пока он тут, – кивнул Тай на Донта, словно тот был неодушевленным предметом, – Может, пригласишь его тоже?

– А как?

– Душу обними, – бросил Тай и успел слинять до того, как Донт придумал, как бы врезать ему по ушам поделикатнее, не нарвавшись на гнев Скарамуччи.

– И что все это значит? – вопросил он, обернувшись к девушке, но та без слов встала на колени на кровати, протянула к нему руку и неожиданно протолкнула прямо в тело в области солнечного сплетения.

Донт с жадностью хватанул ртом воздух раскрытым ртом и на миг зажмурился. Затем распахнул глаза вновь, а Скарамучча отстранилась, снова опустившись на кровать.

– Что это было? – схватившись за шею, когда почувствовал, как проявилась татуировка, уточнил гвардеец у масочницу.

– Мое тебе приглашение, – мило улыбнулась она. – И я станцую с тобой, после…

Легко поднялась на ноги и выскользнула в коридор, но тут же заглянула обратно и игриво поманила за собой пальчиком. Мужчина закатил глаза к потолку. Да, с этими масочниками просто не соскучишься. И что еще за карнавал?