Текст книги "Драконьи танцы на битом стекле (СИ)"

Автор книги: Татьяна Патрикова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 23 страниц)

– Вот и познакомились, – подытожил он, – А девочка ваша в Драконарии на верхнем этаже. Кажется, Гине, Таю и Корнелиусу помогает, а малышка её с Эром.

– Какая малышка? – пробормотал ошарашенный Арно.

– Потом покажу. – Поспешил бросить Вольф.

– Не потом, а сейчас, – покачал головой Макилюнь. – В самое ближайшее время вашим родам придется озаботиться строительством драконьего дома.

– Мята, она…

– Запечатлена с юной драконихой. У малышки еще нет имени, поэтому мы её никак не называем. Сейчас за ними присматривает мой Эр, пока все остальные готовят кто костюмы к карнавалу, кто разыгрывать комедию Дель Арте для Вольто в камерном составе.

– Что?

– Вот мне интересно, Вольф, ты отцу вообще что-нибудь по настоящему важное рассказал?

– Нет, – отрицательно покачал головой Вольф, но ответил палачу твердым взглядом, – Это не только мои тайны. Я не мог решать за всех.

– В этом ты прав, не только твои. Но на будущее, раз все вместе решили, что зовем кого-то к нам, значит и приобщаем…

– Тоже вместе, – с нажимом произнес Вольф и посмотрел на отца.

– Да, это разумно, – кивнул тот и улыбнулся сыну, – Ну, что, веди.

Дракончиков они обнаружили мирно спящими под крылом у Эра, развалившегося между драконьих яиц. Он поднял голову, когда почувствовал, что Мак рядом и, сладко зевнув, продемонстрировал пасть, полную внушительных зубов. Черная и белая малышки под его боком завозились и тоже открыли глазки.

– Какая наша? – тихо спросил Арно у Вольфа.

– Белая, – отозвался тот.

– А черный.

– Черная. Тая и Лия. – Вместо Тарталья ответил Палач.

– Сразу двоих? – изумился Ковьело.

– Да, – кивнул Макилюнь, – Так получилось, что на одного дракона теперь запечатлены и масочник и человек.

– И… как к этому отнесся Ставрас?

– Положительно, насколько я могу судить, – Мак пожал плечами и улыбнулся, увидев, как белая малышка отстранилась от бронзового бока Эра и, призывно курлыкнув, неуклюже потопала к Гибискусумилшу.

Тот в первый момент растерялся.

– Это она ко мне?

– Конечно. Похоже, её просто хочется познакомиться с папочкой своей подруги. Ты против? – протянул Мак.

– Разумеется, нет, – возмущенно выдохнул Ковьелло, шагнул к малышке и поднял её на руки. Она тут же пристроила головку у него на плече и счастливо вздохнула. – Чувствую себя счастливым дедом, – поделился впечатлениями растроганный мужчина.

– Как я тебя понимаю, – поддержал его Мак. – Иногда я сам чувствую себя отцом.

– Только иногда, – с лукавством в глазах полюбопытствовал Эр и стал человеком, подняв на руки черную дракониху.

– С каждым днем все чаще, – хмыкнул на это Мак. И перевел взгляд на Вольфа. – Уверен, что справишься с ролью Тарталья?

– Почему вы спрашиваете?

– Потому что ты единственный, кого мы можем заменить.

– Корнелиус слишком стар для камерной роли, ведь в таком составе нагрузка удвоится. – Отрицательно покачал головой Гибискус, поглаживая белую малышку между крылышек. Та тихо курлыкала ему в ухо и явно была очень даже не против продлить ласку.

– Вот поэтому, даже если не уверен, – твердо произнес Вольф, встречая взгляд Макилюня, – Я буду играть.

– Вы все будете, – очень тихо обронил Димитрий и, для собственного успокоения потрепав Эра по волосам, обнял своего дракона за плечи и направился в сторону Драконария, все потянулись следом.

Пока заканчивались основные приготовления, Гибискусмилш ухитрился выловить Савраса и отвести в сторонку, так, чтобы при серьезной разговоре им никто не помешал.

– Вы понимаете, что это может быть опасно для него? – тихо спросил он у Ригулти, наблюдая за тем, как Тай о чем-то спорит с Шельмом возле застывшего Домом Советов оборотня, в то время как Вольф, стоя рядом, пытается угомонить и одного и другого.

Гиацинт и Мята уже скрылись в доме, готовясь к началу самого необычного представления, из всех, что видел этот мир. Донт же в это время вместе со всеми, даже самыми маленькими драконами, парил на своем Кузе высоко в небе. Их попросили не мешать и не фонить своими особыми магическими полями, хватит с масочников во время ритуала и одного Радужного, который категорически отказался отпускать своего ненаглядного шута в эту авантюру одного.

– Я понимаю, что это нужно было сделать еще давно, но Александр никогда не согласится повторить весь тот ужас, через который он прошел при обретении маски, если не будет уверен, что рядом друзья.

– Да с чего вы взяли, что все так ужасно и…

– Вы в курсе, что Доктор Чума, коего заменил когда-то его отец, заставил его целовать себя, до того, как лишился маски.

– Что?

– То. Я убежден, что не просто так прошлый Совет сумел скрыть его причастность к Вольто. Скорей всего они провели его через ад, лишь для того, чтобы всучить одного Арлекина. – Ригулти убежденно пригвоздил масочника словами. И тот был вынужден молчаливо согласится.

– И что теперь? Как вы собираетесь все это сымитировать? И почему считаете, что это можно будет засчитать, как настоящую церемонию?

– А зачем нам что-то засчитывать? Нам лишь нужно, чтобы он принял свою вторую маску, так же, как когда-то принял Арлекина. По крайней мере, когда Гиня объяснял мне суть вашего ритуала, я понял так, что если это не сделать, в плане магии, обращенной к той или иной маске, масочник неполноценен до тех пор, пока полностью не сольется со своей маской в единое целое. Разве не так?

– Да. Приблизительно так.

– Приблизительно?

– Маски не даются от рождения, как вы понимаете. Они обретаются лишь с возрастом. Не даром выбран такой возраст, как четырнадцать лет. Именно тогда у нашего рода начинается половое созревание, и магия начинает обретать форму. Но развитие того или иного человека не идет, подчиняясь лишь наследственности, на нас влияют воспитание, окружение, время, в котором мы родились. Поэтому маски приходят к нам лишь со временем. Но только в Доме Советов они обретают материальность и говорят с нами, предлагая выбрать одну из них.

– Насколько материальны? – тут же уточнил Ставрас.

– Полностью.

– Духи принимают форму, представая в новом качестве, или заполняют уже готовую?

– О чем вы?

– Всего в Совете восемь масок. И все члены совета присутствуют во время Обретения, не так ли?

– Вы правильно поняли. Они и становятся проводниками для них.

– В таком случае чисто технический вопрос. В совете масок восемь, но всего-то их десять. Что с еще двумя?

– А что с ними?

– Как проявляется рождение палача или Вольто.

– Как рождается Вольто никто в этом мире не видел но, если брать в расчет, что традиционно палачий цвет – черный, то, скорей всего, при рождении Вольто, в противовес Палачу, из всех окон и труб должен пойти белый дым.

– Легко, – улыбнулся ему Ставрас и кинул быстрый взгляд на Дом Советов, словно бы передавая Муру то, что смог узнать от старшего Шлима.

– Вы все еще настроены рискнуть? – проследив направление его взгляда, обреченно уточнил масочник.

– Вы только взгляните на них, – кивнув в сторону все еще спорящих парней, улыбнулся ему Драконий Лекарь, – Они молоды, им хочется жить сейчас, а не потом. И им повезло родиться в век перемен. Пугающих, волнующих, тем не менее, долгожданных перемен. Поэтому нам с вами только и остается, что тянуться за ними и, по возможности, потакать их порывам. Чтобы успеть, чтобы нагнать, чтобы не позволить остановиться на скаку и не дать упасть и разбиться. Вы не согласны?

– Поразительно, как точно вы выразили все в словах, – восхитился Арно.

– Ничего в этом сложного нет – складывать свои собственные чувства в слова. Мне очень хочется, чтобы между нашими мирами больше не было той стены, которую мы все так дружно и слажено возводили все эти годы, а эти дети пришли и своим стремлением друг к другу сумели наконец разрушить. Я готов помогать им в этом и дальше. Сейчас наша цель ваш Карнавал.

– Карнавал? – искренне изумился Милш.

– Да. Я не думаю, что вам успели показать другие, но… – Лекарь демонстративно оттянул ворот и выгнул шею так, что стала видна татуировка в виде маски. Глаза масочника распахнулись в неподдельном удивление.

– Что это?

– Мое приглашение на Карнавал. И вся эта возня с Обретением Вольто для Шельма была задумана лишь для того, чтобы выяснить, можно ли приглашать на Карнавал тех, с кем не запечатлен, а просто дружен. К примеру, к вам очень рвется попасть Его Величество Палтус с супругой. Как вы на это смотрите?

– Размышляю о том, что впредь, при дружеских визитах к вам, мне все же следует носить с собой настой наперстянки или мелисы.

– О, зачем же с собой, – весело подмигнул ему Ригулти, – Я ведь все же лекарь, так что снадобья для успокоения нервов могу легко предоставить из своих личных запасов.

– Личных? Неужели даже с драконьим самообладанием так трудно устоять?

– А вы вспомните, что речь идет о ваших детках во главе с моим Шельмом.

– Да. Вы правы, перед такими нелегко.

– Вот то-то же, – хмыкнул дракон, и они оба направились к тем самым деткам.

– Ну, что тут у вас? – подойдя, спросил он и посмотрел на Шельма, как на старшего.

– Как что? – весело, шутовским тоном отозвался тот, – Ревность, конечно.

– Не правда! – тут же взвился Тай и добавил чуть тише, отвернувшись от всех, – Я его вовсе не ревную. Нужен он мне.

– Ну, – протянул Ландышфуки лукаво и подмигнул Ригулти и стоящему рядом Гибискусу, – А раз не нужен, тогда я его себе заберу.

– Что значит себе? Тебе что, лекаря своего мало? – возмутился Тай, взглядом взывая за помощью к Ставрасу, который пока предпочитал не вмешиваться, лишь внимательно слушал.

– Хорошо. – Неожиданно вставил свое слово Вольф, – Тогда я себе.

– Что?! – Тай благополучно ушел в ультразвук и почти тут же на кончиках его пальцев замерцали в лучах заходящего солнца полупрозрачные нити. Но не на того напал. Даже кукловод способен победить марионеточника, если это по-настоящему хороший кукловод. Вольф холодно улыбнулся и по-особому, дважды щелкнул пальцами. Никто не увидел, что именно он призвал себе на помощь против магии Икуф, но все ощутили, как вокруг них с Таем словно образовалась некая петля, превратившаяся в границу. Но обменяться ударами Тарталья и Арлекин не успели, вмешался Драконий Лекарь.

Он прошел через барьер кукольника, словно и не было его вовсе, и залепил обоим подзатыльники. Тай вскрикнул возмущенно и обиженно, хватаясь за голову. Вольф же, словно опомнившись, моргнул, и пристыжено отвел глаза.

– Очень умно с вашей стороны устраивать разборки сейчас, не находите? – холодно произнес лекарь и уточнил, – Кого хоть делили?

– Как кого, милый? – промурлыкал из-за его спины незаметно подобравшийся Шельм, – Савелия, конечно. Тайчик наш, как оказалось, такой собственник. Ни с кем делиться не желает.

– Не смей меня так называть! – взвился юный Арлекин, в миг забыв обо всех обидах.

– А ты не веди себя, как последний дурак, он и не будет, – отбрил его Вольф и обратился к Ригулти. – Я сожалею.

– Не сомневаюсь в этом, – коротко кивнул лекарь и обернулся к Гибискусмилшу, вызвавшемуся принять участие в Обретении Вольто. – Начнем, пожалуй?

– Да. Солнце уже заходит. Нам пора.

– А мне полуночи, что ж, в одиночестве ждать, – возмутился Шельм и бросил тоскливый взгляд на небо.

– Ничего. Подождешь, – сурово произнес Ставрас, после разговора со старшим Шлимом больше не настроеный шутить.

– Хорошо, – неожиданно покладисто согласился тот и посмотрел на него, – Тогда поцелуй меня, и я отпущу. – Произнес он тихо, но услышали все и еще до того, как Ставрас шагнул к нему, пошли к Дому Советов, не оборачиваясь и давая им возможность хоть ненадолго остаться наедине.

– Ничего не бойся, я все время буду рядом. – Проинструктировал Ставрас, с ощутимой неохотой отрываясь от податливых губ.

– Я и не боюсь, – легкомысленно откликнулся Шельм и неожиданно опустил голову ему на плечо, спросив так, словно на миг превратившись в того самого подростка, который когда-то, пережив смерть сестры, сорвал маску с её убийцы. – Мне снова будет больно, как тогда…

– Да нет же, – запротестовал Ставрас, – Там все свои, никто тебя…

– Не физически, – отрицательно покачал головой отстранившийся шут, – Будет больно вспоминать.

Лекарь замер. Положил ладони ему на плечи, всмотрелся в бирюзовые глаза.

– Нужно пройти через эту боль.

– Я знаю, что нужно, – грустно улыбнулся тот, – Прекрасно знаю. Просто… – Шельм замялся, отвел глаза и тихо произнес, – Только с тобой иногда мне хочется побыть слабым, маленьким и глупым…

Это стало последней каплей. Ставрас порывисто привлек его к себе, с силой обнял и прошептал в волосы, прекрасно зная, как глупо и не по-мужски это может прозвучать:

– Я люблю тебя. Только тебя…

Через минуту он скрылся за дверью Дома Советов. А шут, зная, что дракон его уже не увидит, опустился на траву и запрокинул голову к небу, чтобы не пролилась ни одна слеза. Он слишком хорошо помнил, чем закончилось для него Обретение Маски в тот раз. Как сестра пришла к нему ночью, как начала целовать, сдавив запястья в кольцах пальцев, как шептала, что он – Арлекин, а она – Бригелла и имеет право подчинять его, имеет право требовать покорности её желаниям, её любви. Как он задыхался от слез и боли, жегшей грудь, как тянул из её сердца чужую нить, как рыдала сама Деля, когда осознала, что могла натворить, что уже натворила. На сердце было так муторно, так больно от проснувшихся воспоминаний. Память о губах Чумы, оставившем след на всей последующей жизни, ожила, стала материальной. Накинула на плечи потемневший от времени саван и позвала за собой в небытие. И только обещание, данное своему дракону, удерживало его сейчас от опрометчивого шага, от слез, от всего того, что он мог бы натворить во вред себе, но не стал.

Он откинулся на спину, раскинул руки, заклинанием согревая землю под собой, еще недостаточно нагретую весной, и, глядя в далекое небо, в котором волшебными струнами тянулся к горизонту закат, приготовился ждать урочного часа. Только с поддержкой тех, кто ждал его за дверями Дома Советов, все еще верилось в лучшее. Все еще хотелось жить ради них. Вопреки всему, даже прошлой, подзабытой уже боли. И полночь пришла своим чередом, и молодой Арлекин, будущий Вольто, зашел в Дом Советов, плотно прикрыв за собой дверь. Таинство началось, и не было ему конца.

Почти на пороге, даже не дав толком войти, его встречает Скарамучча. Так было и в прошлый раз, точно также. Да, Скарамуччи обретают маски намного раньше отведенного всем остальным срока, но все равно могут случаться осечки, поэтому эта первая встреча дает возможность исправить ошибку, если она, конечно, была совершена.

Ее танец прекрасен, несколько секунд, просто ускользая от ударов, Александр Икуф не может оторвать от нее взгляд. Конечно, он видел танцы Мяты, но сейчас танцует вовсе не Кэт, а маска, захватившая её тело. Маска, что сейчас закрывает лицо девушки, превращая глаза в черные, бездонные провалы.

Они танцуют. Час, два. Шельм не ощущает течение времени, впрочем, как не ощущает его и Скарамучча. Танцуют, обмениваясь ударами. Меч, вынутый шутом прямо из воздуха, поет в такт оружия Скарамуччи, опасного, отзывающегося в ответ на каждое движение шутовского меча звоном звеньев цепи. Но потом, как озарение, как свет, посреди темной сцены, всё замирает, как под заклятием. Мгновение они смотрят друг на друга, а через еще одно опускают оружие.

Вот и все. Не быть ему Скарамучча. Он сильный, возможно, при определенном стечении обстоятельств, он смог бы победить её, но важна не победа, важна лишь суть, душа. А душа у него, хоть и воина, но не Скарамуччи, и он уходит по лестнице вверх.

Второй этаж, кто-нибудь сказал бы, что второй круг ада. Но Шельм знает, что первый. Когда-то он уже проходил сквозь него. Тогда Скарамучча тоже была милостива, не мучила, не надсмехалась, не причиняла боль. Просто выполняла свою работу. И лишь после нее началось настоящее испытание, настоящая боль.

На верхней ступеньке лестницы его встречает Тарталья. Какая-то часть сознания Шельма знает, что это Вольф, но сердце не верит доводам разума, сердце сейчас живет само по себе. Оно отчаянно стучит о преграду ребер, оно готово выскочить из груди от тихого ужаса, ведь он помнит, как честил его на чем свет стоит предыдущий Тарталья. Как под маской справедливости, вынуждал верить в изначальную ложь, говоря, что нет среди Масок Иль Арте той, что согласилась бы подарить ему свою силу, что позволила бы себя надеть. Но в этот раз все по-другому. Совсем-совсем.

– Ты знаешь, за чем пришел? Кто ждет тебя в самой дальней комнате? Кто готов принять тебя? Кто уже принял? Отвечай без утайки, твоя ложь самому себе да станет тебе испытанием. Кто ждет тебя?

– Доктор Чума.

– Ответ твой верен, но неточен. Кто ждет тебя?

– Убийца.

– И снова мимо. Кто ждет тебя?

– Детские страхи.

– Они, но не только. Кто ждет тебя?

– Вольто.

– И это верное, но все еще не то. Кто ждет тебя после смерти и боли, кто ждет тебя сейчас и готов целую вечность ждать. Кто?

– Любимый.

– Проходи, маски встретят тебя.

– И все? – растерялся Арлекин. – Это все?

– Ты задаешь слишком много вопросов, юный Вольто, он же Арлекин. Вы оба такие юные, вечно юные. Поспешите, разве не в этом вся суть юности?

– В спешке?

– В порывах, – откликнулся Тарталья и, закончив разговор, сбежал по ступенькам вниз, к Скарамучча.

Шельм проводил его взглядом, пожал плечами и куда медленней, чем до того, пошел по коридору в сторону еще одной лестницы. Вторая дверь слева была приоткрыта. Он, не задумываясь, толкнул её и заглянул внутрь. Там его ждал Арлекин. Зеленый, хохочущий.

– Ну, здравствуй, двоемасочник, здравствуй. Скучал, скучал. Ко мне, надеюсь?

– К тебе. К кому еще? – Шельм сам не заметил, как улыбнулся.

– Так, чтобы у тебя спросить? – демонстративно почесал тыковку под шутовским колпаком Арлекин, развалившийся в глубоком кресле, перекинув одну ногу через подлокотник. – Как испытать, шельмеца?

– А может, обойдемся без испытаний?

– Э, нет. Не на того напал, халявщик, – развеселился Арлекин и выпрыгнул из кресла, словно мячик. Запрыгал вокруг него, кривляясь. – Мальчик, сыгравший на жизнь и на смерть, сыграй и со мной на потеху для всех.

– Во что и на что?

– Да хотя б на щелбан. Задам я задачку, решишь, в лоб не дам.

– Зато я тебе дам.

– Дашь, дашь, но сначала реши.

– И?

– Дважды три?

– Пять и один, то есть шесть.

– О, как умен. Всех достоинств не счесть, – весело объявил Арлекин и увернулся, когда Шельм потянулся за тем, чтобы, как и договаривались, отвесить ему победный щелбан. – Э, нет, брат, так не пойдет. То был лишь пробный заход.

– Да, неужели? И что же ты мне на сладкое приберег?

– Что спасает вопреки всему, что убивает, сказав "не люблю", что открывает дороги в другие миры, что дарит надежду, даже крикнув "уйди!".

– Любовь, – больше не улыбаясь, ответил Шельм, и Арлекин повесил свой колпак на витую спинку обитого бархатом стула.

– Щелкай, братец, не томи.

– Перевелися нынче щелбаны, – без прежней веселости ответствовал Александр, поклонился Арлекину и вышел, притворив за собой дверь, шепча одними губами, как заклинание – "Дарит надежду, даже крикнув "уйди!". Дарит, я знаю…

И снова дверь, но на этот раз справа. Приоткрылась и из-за нее выплыла роскошная Коломбина. В пышном, бордово-красном платье, с золотым кружевом на рукавах и высоком воротнике. В изящной, открывающей губы маске, она улыбалась, тепло и лукаво, а не холодно и надменно, как та, другая, что была до неё.

– И что же ты ищешь, маленький Арлекин? Или вернее будет спросить кого? – обмахиваясь черным, траурным веером, гармонично смотрящимся с платьем, спросила она.

– Кого? Может быть, ты мне скажешь, Коломбина? Кого я ищу?

– О нет, мой милый, это должен решить ты сам. Я могу лишь указать тебе путь.

– Так укажи мне его, Коломбина.

– Легко, – улыбнулась та, пряча улыбку за перьями и кружевами веера, и наманикюренным пальчиком указала в сторону лестнице, – Тебе туда, мой милый.

– Так что же, я пойду?

– Э, не спеши, – придержала та его за рукав, – Сначала ответь мне без утайки и прикрас. Знаешь, что такое любовь?

– Знаю. Уже знаю.

– И готов хранить её, неся как знамя в сердце?

– Готов.

– Так кого же ты любишь, назови мне, маленький Арлекин. – Стесняешься, можешь на ушко. – Доверительно сообщила ему Коломбина и даже склонилась к нему, подставляя то самое ушко, выглядывающее из ярко-красный волос, поднятых в замысловатую прическу.

– Зачем на ушко, я и так скажу.

– Смельчак.

– Ставрасейригултирвиль, его имя. И я люблю его.

– Дракона или человека?

– И дракона, и человека, никак по-другому.

– Хорошо, если никак. Поспеши, маленький Арлекин, тебя еще ждут этой ночью новые встречи.

И он ушел на третий этаж, под самую крышу. Не оборачиваясь, зная, что Коломбина смотрит ему в след, провожает, но, стоит ему скрыться на лестнице вверх, уйдет вниз к Скарамучча и Тарталья. К которым, скорей всего, уже присоединился Арлекин.

Последним встал посреди маленького коридора цокольного этажа Бригелла, маска, что носила когда-то его старшая сестра.

– Мой юный друг, вам в скором времени на встречу с давним страхом…

– И болью, – за него добавил Арлекин.

– Не спорю, друг мой. Так приступим?

– Да. Только что ты можешь предложить?

– Сыграй со мной в одну старинную игру.

– Какую?

– Вот тебе три карты, – Ковьело развернул перед ним маленький веер из карт, – выбери ту, что укажет тебе дорогу.

– Просто выбрать?

– Просто выбрать.

– И все?

– И все.

– Тогда вот эту, – взявшись за центральную, с сомнением произнес шут, но не потянул.

– Уверен? – отозвался тот.

– А ты что посоветуешь?

– Не мне давать тебе советы.

– Тогда я сам. – Решился Шельм и вытянул ту карту, что выбрал изначально и недоуменно уставился на девственно чистый лист. Повертел в руках. С одной стороны пестрая "рубашка" с другой пустота.

– И что это? – тихо спросил он, демонстрируя Бригелла белую карту.

– Только тебе решать, – произнес тот. Обогнул его и ушел по лестнице вниз, оставив Шельма одного перед двумя дверьми, так и не указав, какую выбрать.

Шут спрятал пустую карту в карман и направился к той двери, что слева. Замер, взявшись за ручку, но так и не решился потянуть. А вдруг он ошибается, вдруг весь этот фарс – лишь выдумка, бессмысленная игра, которая ни к чему не приведет? Вздохнув, он отринул сомнения. Игре несуждено слиться воедино с магией. Это только лишь игра. Милая шутка. Он резко распахнул дверь и шагнул внутрь. Сделал шаг, но застыл статуей, встретившись с пустыми глазницами Доктора Чумы. Той самой маски, того самого Доктора.

Весь в черном он сидел в глубоком кресле, закинув ногу на ногу. И держл в руке тонкий хлыст, которым постукивал по раскрытой ладони левой руки. Глаза Александра широко распахнулись.

– Ну, здравствуй, Алекс, – тем самым, пугающе знакомым голосом, произнесла маска, и мужчина, что скрывал свое лицо за ней, поднялся из кресла. – Здравствую, дерзкий Арлекин.

– Нет, – прошептал Шельм и попятился, но был остановлен звучным хлопком двери. Резко повернулся спиной в Чуме, подергал за ручку, силясь вырваться из западни.

В душе поселилась паника и застила разум. Он бился, как птица в клетке и все ждал, ждал, когда же за спиной раздастся пугающий, каркающий смех. Но его не было. И он, решившись, медленно обернулся. И обнаружил, что совсем незаметно для него, Доктор Чума подошел вплотную. От его близости, пугающей и жуткой, стало нечем дышать. Легкие сдавило спазмом. Ресницы намокли сами по себе, но гордый Арлекин лишь вскинул голову, силясь поймать хоть какой-нибудь оттенок взгляда в пустых глазницах. Хоть какой-нибудь. Но ответом ему была лишь тьма, первозданная, ледяная, безразличная.

– Какую загадку мне приготовил ты? – вздернув подбородок, вопросил Арлекин, за дерзостью скрывая ужас.

– Самую простую, на мой взгляд, – откликнулась ненавистная маска. – Ты назвал того, кого полюбил, теперь докажи, что сможешь исполнить данное ему обещание.

– Обещание? – Шельм и хотел бы выглядеть беспристрастным в этот момент, но все равно нахмурился. Он давал Ставрасу столько обещаний, что сходу не мог сообразить, какое из них требует исполнить Чума.

– Ты любишь?

– Люблю.

– А он?

– Говорит, что любит.

– Ты веришь?

– Я люблю. Любовь компенсирует веру.

– Раз компенсирует, тогда поверь.

– Чему?

– Моему поцелую. – Отозвалась маска и шагнула к нему, оттесняя его к двери, в которую Александр очень быстро уперся спиной, пятясь от детского ужаса, оживающего перед глазами.

Чума уперся рукой возле его лица, глядя своими жуткими провалами, вместо глаз, в лицо притихшего шута, склонился к губам и произнес без притворства, отринув все игры.

– Приподними маску и поцелуй сам, если готов поверить.

– Поверить кому?

– Обещанию.

– Чьему?

– Того, кого ты любишь.

– А что я обещал ему?

– Ты не помнишь? Коротка же твоя память, шут.

Ему почудилось, что под маской Чума улыбнулся. Но разве Доктор способен на такое? Шельм не верил, что способен, но привык исполнять обещания, данные Ставрасу.

– Напомни мне, – попросил он, совсем немного придвигая свое лицо к безликой маске.

– Ты обещал, что не будешь бояться. Ты ведь обещал ему?

– Обещал. – Сдался Александр, подцепил маску за острый край, приподнял совсем чуть-чуть, боясь увидеть лицо, скрытое под ней. Зажмурился и поцеловал. Совсем чуть-чуть, лишь вскользь мазнув губами, но отстраниться не успел. Доктор подхватил его под руки, вынуждая обнять себя, впился губами в губы, пугающим, тем самым поцелуем, но… он оказался так сладок, так нежен и одновременно страстен, так узнаваем.

– Ставрас! – выдохнул Шельм ему в губы и без обиняков отбросил маску, сорвав ее с лица, улыбающегося лекаря. Тот смотрел на него тепло, но несколько разочарованно. И это разочарование испугало шута.

– Что не так? – прошептал Александр, прижавшись к нему всем телом.

– Да вот все думаю, как бы нам продолжить наши поцелуи, вот только…

– Думаешь, Мур будет против?

– Да ладно, уверен, нашего оборотня поцелуями не испугаешь, – фыркнул в ответ дракон. – Просто эта твоя маска несколько мешает. Моя была удобнее.

– Что? – опешил шут и принялся ощупывать лицо. На нем действительно была маска, белоснежная, гладкая и нежная на ощупь. Теплая, словно живая, полностью повторяющая контуры лица. Он медленно и осторожно снял её и всмотрелся в бесстрастный лик. И губы маски дрогнули в улыбке, и человек, принявший её, улыбнулся ей в ответ. – Ну, здравствуй, Вольто, – прошептал Александр, и им со Ставрасом почудился тихий, слегка потусторонний голос, наполненный неподдельным теплом.

– Ну, здравствуй, новый старый мир.

На выходе их встречала целая делегация. Три взрослых дракона – Эр, Кузя и Тиль, двое подростков – Бим и Бом, и двое малышей, которым еще не было подарено имя. И все это не считая масочников и людей. Больше всего Шельма интересовало, чем же таким секретным все это время занимались Мак и Савелий, что их не было не слышно, не видно. Поэтому первым делом он направился к ним, не видя, как за их спинами исчезает Дом Советов.

– Ну и где вы были? – вопросил шут, на что получил два недоуменных взгляда.

– Ты только что прошел повторный обряд Обретения Маски и тебя интересует только это? – уточнил Палач, покосившись на лекаря, застывшего за спиной шута.

– Интересует, – фыркнул в ответ Икуф, – Тут, между прочим, один не в меру резвый Арлекин, чуть полноценное побоище не устроил от ревности.

– Ревности? – робко переспросил Савелий и нашел глазами Тая, уже снявшем маску, но оставшегося в зеленом камзоле Арлекина.

Тот заскрипел зубами и гордо отвернулся.

– Не очень-то и хотелось. – Бросил он и попытался сбежать в сторону летнего дворца, но Лий тут же метнулся к нему и схватил за рукав.

– Что ты сделал?

– Не твое дело, – огрызнулся тот и вырвал руку, – Тебя не касается!

– Уверен, что не касается? – уточнил у него Вольф, шагнул к Савелию и положил руку ему на плечо.

Арлекин, увидев это, окончательно вышел из себя. Схватил растерявшегося человека под локоть и поволок за собой, не в силах больше терпеть это издевательство над своей гордостью. Тот послушно пошел за ним, лишь пару раз оглянувшись на всех. Но никто ничего не сказал, предоставив им возможность самим во всем разобраться.

– Мы видели дым, – осторожно нарушил молчание Дормидонт, глядя на Мяту, что стояла по правую руку от отца. И уточнил, – Белый дым.

В подтверждение его словам, драконы дружно закивали головами.

– В мир, пусть запоздало, но официально пришел Вольто, – пояснил ему Гибискусмилш и повернулся к Корнелиусу, прилетевшему на спине одного из драконов. – Мне бы хотелось кое-что обсудить.

– Конечно, – кивнул тот.

– Постойте, – громогласно вмешался сверху Тиль, – А как же Карнавал? Можем мы-то пойти?

– Можете, – весело ответил Шельм и подмигнул ему. – Завтра, то есть, уже сегодня вечером придем вас всех приглашать, если Его Величество, конечно, не против.

– Конечно не против! – возликовал дракон. – Ну, все, тогда я во дворец.

– И мы с Кузьмой, пожалуй, тоже – снова посмотрев на Мяту, поддержал его Дормидонт, та же сделала вид, что не замечает его взглядов, но неожиданно через свою маленькую дракониху, что держала сейчас на руках, передала Кузьме.

"Я приду танцевать завтра в полдень".

"Угу", – отозвался в ответ дракон, – "Донт говорит, что согласен, но с условием".

"И каким же?"

"Если он победит, то ты идешь с ним на ужин при свечах".

"Согласна", – легко согласилась девушка, – "Но тогда, если выиграю я, то…" – она сделала эффектную паузу и добавила, зная, что после такого обещание пол победы уже у нее в кармане, – "Я приглашу его на королевский бал".

"Какие же вы, масочники, хитрецы", – оскалил зубы в улыбке зеленый дракон, дословно передавая все своему человеку, тот тоже улыбнулся.

– В таком случае, до вечера, – за всех попрощался с ними Ставрас, видя, как Бим и Бом топают к Муру и Гине, о чем-то тихо беседующим в отдалении.

Гиацинт уже лишился своего роскошного наряда Коломбины и даже волосы успел привести в привычный вид, только его губы все так же призывно алели, но указывать ему на не до конца снятый макияж никто не спешил.

– Ладно, – снова решил за всех Ригулти, окинув всю честную компанию придирчивым взглядом. – Сейчас спать, а думать завтра.

– Уже сегодня, – напомнил Шельм.

– Когда проснулись, тогда и завтра, – твердо отрезал дракон и, взяв за руку, повел его во дворец Драконария. Остальные не спеша потянулись следом.

В их с Шельмом комнате Ставрас быстро избавился от одежды и забрался под одеяло, с некоторым недоумением глядя на замершего у окна шута, который не спешил к нему присоединиться.

– В чем дело? – обратился он к нему, не вставая.

– Рассвет, – как-то отстраненно отозвался тот, наблюдая, как из-за деревьев выползает ленивое солнце.

– И? – протянул лекарь, подпирая голову ладонью.