Текст книги "Драконьи танцы на битом стекле (СИ)"

Автор книги: Татьяна Патрикова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 23 страниц)

А Шельм сидел молча и переглядывался с Гиней, через Ставраса и Бома выспрашивая, что вообще у них здесь происходит. На самом деле, все это следовало бы ему сделать еще раньше, сразу же, как он очнулся, но он был так погружен в свои личные переживания, что на окружающих его уже просто не хватало. А остальные его старались особо не трогать и не обременять. Все понимали, как ему сейчас непросто, ведь его покинул не только возлюбленный, но и запечатленный на него дракон. И еще неизвестно, вернется ли он, ведь всем была известна история, как Радужный Дракон покинул королевство во время правления Августа Первого. И вот теперь шут спешно наверстывал упущенное. Оказывается, детки тут уже развернулись по самое не могу. Даже у Ставраса чуть ли глаза на лоб не полезли, после рассказанной Гиней в лицах повести "Юная скучающая Скарамучча и выводок пьяненьких гвардейцев". Получалось смешно. Ну, еще бы, рассказывал же Коломбина! Но смеяться было нельзя. Оставалось только кашлять через раз и давиться собственным смехом. Когда на них обоих стали уже заинтересованно поглядывать все те же детки, Ставрас решительно выбрался из-за стола и объявил, что пойдет проведает как там развлекаются драконы. К тому же, он еще не видел Бима с Бомом, да и королевских Сапфира с Руби, поэтому собирался наверстать упущенное, ведь малыши должны были солидно подрасти. За ним поднялся шут.

– Дядя Ставрас… – понеслось в спину.

– Что, малыш, – елейным голоском отозвался Ставрас и получил ту реакцию, на которую и рассчитывал.

– Эй! Я не малыш! Я уже совершеннолетний, у нас ведь…

– Вот и я не дядя, – фыркнул Ставрас, не дослушав вопль юной души, и скрылся за дверью, Шельм выскочил следом, подмигнув брату, а тот даже покраснел, поняв, что его провели. Да, с лекарем связываться себе дороже, однозначно.

3

За прилавком Драконьей Аптеки их встретил улыбающийся Эр, в душе лекаря проснулась ностальгия.

– А я уж думал, ты не вернешься в родные пенаты, – радостно возвестил он, обращаясь к Ставрасу.

– Не дождешься, – фыркнул тот, очарование момента прошло, и поток воспоминаний оборвался, – А Палач твой где?

– К себе под холм ускакал, – все так же легко откликнулся дракон, но глаза его погрустнели, – Он и так из-за меня у своих уже несколько месяцев не был.

– В смысле, ускакал?

– В том смысле, милый, – вместо Эра пропел ехидный Шельм, отправившийся было на кухню, – Что пока я спал, а ты летал незнамо где, Макилюнь сдружился с Вересковым Шелестом, какие-то там у них общие интересы нашлись. Вот теперь с ним под Холм Могильный и мотается со стойкой периодичностью. Он же глава общины Палачей.

– Шустер, – одобрил Ставрас и подошел к Эру, тот сразу же отлип от стойки и нервно сглотнул.

– Я…

– Не бойся, я просто посмотрю, что его магия в тебе изменила, – мягко обронил лекарь и бросил через плечо, – Шельм, а принеси-ка нам чаю.

– Будет исполнено, муженек, – отозвался тот и весело подмигнул, выглядывая из-за двери.

– Шельм!

– Все, все, бегу, бегу. – Поспешил ретироваться шут.

И так за сегодня он, похоже, исчерпал лимит терпения своего дракона. Шельм и сам чувствовал, что после оказанного ему приема Ставрас весь на иголках, все время ждет очередной каверзы. Отвык, бедняжка, за время странствий. Ландышфуки его даже жалко немного стало. Все-таки мало ли что, вдруг и правда по-настоящему обидится. Заваривая чай, Шельм пообещал самому себе хотя бы сегодня больше Ригулти не подкалывать. И полез за особой добавкой из лекарственных трав, найденных в драконьих закромах во время затеянной им где-то с месяц назад генеральной уборки, в ходе которой они на пару с Макилюнем сделали несколько прелюбопытнейших открытий относительно самой аптеки. И Шельму уже не терпелось расспросить об этом самого Драконьего Лекаря и его помощника, который прожил здесь почти двадцать лет. Но не успел он об этом подумать, как на кухню, словно вихорь, влетел чем-то сильно рассерженный Ставрас. Шельм не понимающе округлил глаза, когда тот молча отобрал у него заварочный чайник и пакет с травами, и, отложив все в сторону, неожиданно елейным голосом протянул.

– А скажи-ка ты мне, мальчик мой, чем ты тут занимался, пока меня не было?

Шельм растерянно моргнул, но быстро нашелся.

– По бабам ходил, как ты и завещал! – бодро отрапортовал он. Ну, что поделаешь, если шут всегда остается шутом, и сдержать мысленное обещание, только что данное самому себе, он просто не смог. Ставрас так забавно, на его взгляд, хмурился и сверкал глазами, что не подколоть его в очередной раз было просто никак нельзя.

– Знаешь, – все тем же голосом, даже не изменившись в лице, промолвил лекарь. Шельм напрягся, он явно в чем-то проштрафился, раз Ригулти даже размениваться на подначку не стал, а Ставрас продолжил, – Я могу даже баб твоих пережить…

– Что ж ты вчера не пережил? – перебил Шельм, всегда предпочитающий защите нападение.

– Не ожидал просто, – слегка покривил душой лекарь, – Так вот, я могу пережить даже твоих барышень, но не уборку в своей аптеке. – Он сделал четкое ударение на слове "своей", и глаза шута неприязненно сузились, улыбка исчезла с его лица.

– Хорошо. В следующий раз я непременно это учту, – отчеканил он, и, как ни в чем не бывало, принялся разливать чай по чашкам.

Эр намеренно не спешил входить к ним. Все прекрасно расслышав, он решил, что сейчас лучше не вмешиваться, эти двое должны разобраться сами. Ставрас смерил шута растерянным взглядом, но быстро понял в чем дело, вздохнул и опустился на табуретку, глядя, как Шельм колдует над чашками. Тот на него даже глаз не поднимал.

– Шельм…

– Я все понял, не нужно объяснять, – отозвался тот и придвинул к нему его чашку из черного, вулканического стекла, как и вся посуда в доме лекаря.

– Ничего ты не понял, – припечатал лекарь и обхватил его запястье пальцами. Шельм дернулся, попытался высвободить руку, но Ставрас не дал, тогда мальчишке все же пришлось посмотреть на него. – Я слишком долго, даже по драконьим меркам, жил один, – очень тихо произнес Ставрас и потянул его к себе еще ближе. Шельм подумал и шагнул к нему. Лекарь улыбнулся и обхватил его бедра руками, – Ты слишком многого хочешь от меня сразу.

– Да, хочу, – вскинул голову Шельм, в глазах у него задрожали блики от заходящего за окном солнца, – Я хочу тебя всего и сразу.

– Какой же ты у меня еще… юный, – вовремя поменял последнее слово лекарь, и вжался лицом ему в живот.

Шельм вздохнул слегка печально и положил руки ему на плечи.

– Я не могу тебя ревновать, знаю же, что на других, даже драконих, ты просто не посмотришь, но… – Он запнулся. Голос жил собственной жизнью, он совсем не собирался рассказывать Ставрасу об этом, но настроение неожиданно переменилось, к горлу подступил ком из невысказанных слов, и он заговорил, не в силах больше держать их в себе. Просто не в силах. – Я… ревную, – прошептал он, глядя в стену за спиной лекаря.

– К кому? – изумился тот и поднял голову, заглядывая ему в лицо, Шельм глаза так и не опустил. Закусил губу, замер, несколько раз часто и рвано втянул воздух через нос, и выпалил на одном дыхании.

– К тем, другим мирам. Ты же все время уходишь от меня к ним.

– Шельм, это глупо. – Тихо рассмеялся Ставрас, почувствовав неожиданный прилив нежности, и снова зарылся лицом ему в живот. Это же надо было до такого додуматься! Да ему ни один мир не нужен, без этого мелкого шельмеца.

– Да, знаю я, – с досадой отозвался шут, – Думаешь, не знаю?

– И все равно ревнуешь? – голос лекаря прозвучал глухо, запутавшись в плотных складках темно-синей рубашки шута.

Шельм поджал губы, подумал и тихо подтвердил.

– Да.

– Вот и я, – откликнулся Ставрас, и прежде чем мальчишка успел хоть что-нибудь спросить, поднял лицо, – И как тебе две пространственные воронки в подвале?

– Знаешь, нас с Макилюнем больше потряс твой чердак. – Честно признался Шельм, улыбнулся и принялся обводить его брови пальцем.

– Хм, и туда, значит, добрались?

– Ага. Но трогать, честно, ничего не стали. Хотя некоторые артефакты, что под стеклом, Мак чуть ли не с лупой готов был рассматривать, а уж про книги в твоей библиотеке я вообще молчу. Думаю, он тебя о них еще спросит.

– А как же горы золота и брильянтов, не привлекли?

– Да, ну их, что мы с Маком золота, что ли, не видели? Зато теперь понятно, как выглядит настоящая драконья пещера, о каких в сказках рассказывают.

– И как вам моя?

– Ну… – глаза шута снова заискрились смехом, – Бедновато как-то.

– Ах, бедновато, – протянул Ставрас, его драконьи глаза тоже смеялись, – Что же ты такого бедного драконы себе выбрал?

– Ну, помниться, выбора мне этот самый дракон не оставил… – протянул Шельм, – К тому же, я же к тебе тоже без приданного.

– Да? А целый клан первоклассных магов, бойцов и ученых уже не в счет?

– Ну, не весь же клан одобряет такую политику, – пробормотал шут, – Вон, к осени Совет Иль Арте планирует отпустить Лютикмилша из Мраморного Сада.

– Давно пора.

– Ты так думаешь?

– Я на самом деле вообще бы его вам не стал отдавать. Пусть бы посидел тут у нас, мне бы спокойнее было.

– С ума сошел, из Сада сбежать нельзя, – возмутился шут таким недоверием к своим сородичам.

– Да, я не о том, – поспешил пояснить Ставрас, – Просто у меня до сих пор перед глазами стоят эти ваши живые маски, вмурованные в камень. В конечном итоге, парень не сделал ничего совсем уж непоправимого…

– Но мог бы сделать.

– Все равно. Если бы ваш Совет его обратно не потребовал, Палтус был бы не против просто какое-то время подержать его в королевской тюрьме.

– Постой, так ты поэтому про масочника, что с подельником яйца воровал, не сказал ничего?

– Да, – кивнул Ставрас и отпустил его, – Ладно, давай чай пить, а то остынет, и Эра зови.

– Угу. Только они сейчас с Маком сами придут.

– Да, уже и сам вижу, – отозвался лекарь, кинув взгляд на окно, выходящее во двор и сад, где в том числе была конюшня.

И все бы ничего, вот только на душе у обоих было неспокойно, что-то уже закручивалось вокруг, и они оба это чувствовали. Что-то странное и пока непонятное. Его еще рано было бояться или тревожить товарищей своими предчувствиями, но это что-то обязательно очень скоро даст о себе знать, иначе мир бы не замирал в ожидании, иначе сердце не замедляло бы биение, иначе не появилась бы при Дворе юная барышня с бабочкой на груди.

А утром, когда Ставрас возился на кухне, отправленный туда под предлогом, что теперь его очередь готовить завтрак, но ему в этом все равно помогал всегда встававший рано Мак, на пороге неожиданно нарисовался растрепанный со сна Шельм, завернутый в одно одеяло. Он был явно растерян, но ухмылялся, держа на пальце коричнево-пятнистую бабочку.

– Что это? – Нахмурился лекарь, подспудно подозревающий, что от бабочек можно ждать лишь беды.

– По-моему, – честно признался Шельм, – Более изящного приглашения на тайную встречу я еще не получал.

– От кого это? – полюбопытствовал Мак.

– От барышни, что прибыла с послом Верлиньи и была представлена при Дворе, как его младшая сестра. – Ответил за Шельм Ригулти.

– А на самом деле?

– У нее татуировка бабочки на груди, которую она старательно скрывает под особым ожерельем.

– Имаго?

– Скорей всего, – подтвердил Ставрас, и подошел к шуту, одной рукой придерживающему норовящее сползти одеяло.

К бабочке лекарь прикасаться не стал, знал, что растает, как дым, словно её и не было, элементарная предосторожность, иначе встреча не получилась бы тайной.

– Я не знаю, что это за вид, – задумчиво произнес он, – Но можно полистать в справочнике.

– На чердак полезешь? – сразу же оживился шут.

– Полезу, – кивнул лекарь и поднял на него взгляд, – Что, систему пространственных заклинаний тоже уже обнаружили?

– Даже успели изучить, – вместо шута, подтвердил Палач. – Поражаюсь, как тебе удалось их все завязать друг на друге.

– У меня просто был почти неограниченный запас времени. Аптека же все равно меняла свой облик вместе с городом за эти полторы тысячи лет.

– Понимаю, – кивнул Мак, – Ты… позволишь мне изучить книги в твоей библиотеке?

– Конечно. Странно, что ты еще не читал их.

– Без хозяина, я бы не стал, – в глазах масочника мелькнуло осуждение.

Лекарь улыбнулся.

– Я знаю. Иначе не стал бы вызывать для него, – он посмотрел на притихшего Шельма, все еще удерживающего свою бабочку, – В няньки именно тебя.

– Не такая уж хорошая из меня вышла нянька, – Мак хмыкнул.

– Отнюдь, – убежденно отозвался Ставрас, проигнорировав возмущенное фырканье шута, – Самая лучшая.

Палач на это уже ничего не сказал, кинул еще один взгляд на бабочку, и произнес.

– Я знаю этот вид. Это Серпокрылая.

Глаза Ландышфуки округлились, а Ставрас взъерошил волосы, осматривая парня с ног до головы.

– Да уж, – прокомментировал лекарь, – Похоже, в Верлинье что-то действительно назревает, иначе Жрица в ступени Имаго никогда бы не покинула пределы Оракула.

– Серпокрылые – это ведь как наши Скарамучча, так? – тихо спросил у Макилюня Шельм.

– Да. Ходят слухи, что это лучшие войны королевства. Никто не может сказать наверняка, они не оставляют живых свидетелей.

– Ясно. – Кивнул шут.

– Когда назначена встреча? – спросил Ставрас напряженно.

– Сегодня в полдень на том же месте.

– В Зимнем саду дворца?

– Да. – Кивнул Шельм, а потом вскинул голову и посмотрел в глаза лекаря решительно и твердо. – Я пойду один, а ты отправишься в Драконарий, как и собирался.

Первой попыткой Ставраса было возмутиться, навязать свое мнение, снова все решить за обоих, но он сдержался. Посмотрел в голубые глаза мальчишки спокойно, без надрыва, и тихо уточнил.

– Уверен?

– Да. – Кивнул Шельм, – Только…

– М?

– Кэт мне в подмогу дайте.

– Сам возьмешь, – хмыкнул лекарь, – В конечном итоге, кто у нас Вольто, ты или я?

– Знаешь, – вмешался Мак, пряча в глазах улыбку, – По-моему, уж лучше был бы ты. А то этот мальчишка…

– Да, я хоть сейчас готов отказаться! – возмутился шут.

– Одеваться иди, отказник ты наш, – фыркнул лекарь, – И Эра на обратном пути разбуди, нечего дрыхнуть, когда тут судьбы мира вершатся.

– Тоже мне, судьбы мира, – бросил уже повернувшийся к выходу Шельм, – Пока речь только о моей судьбе.

– Если я правильно понял из объяснений Эра, – произнес Мак задумчиво, – Теперь ты вне судьбы, Алекс.

– Вот-вот, – важно покивал тот, – И ты, кстати, тоже.

– Тем лучше, – откликнулся Палач, – Даже Имаго не под силу просчитать судьбу дракона и его человека. Поэтому, будем надеяться, чтобы барышня не задумала, играть ей придется на нашем поле…

– И по нашим правилам, – многообещающе бросил Шельм и ушел одеваться.

Лекарь и Палач переглянулись.

– Присмотришь за ним?

– Присмотрю.

Александр Ландышфуки никогда не любил излишне драматизировать и нагнетать обстановку. Вот и сейчас отправлялся на встречу, которая могла бы оказаться роковой, с легким сердцем и веселым насвистыванием. Мятамилш незаметно следовала за ним по крышам, она вообще любила смотреть на мир с высоты, недаром еще в детстве ей дали имя, что в переводе с древнего языка масок означает «кошка». Она была вся в нем, в этом имени. Но Шельму не нужно было её видеть, он её чувствовал, наконец, вспомнив, что он Вольто, и маски видит внутренним взором, и даже может с ними говорить не вслух, а словно маска с маской. Но сейчас он шел ко дворцу не Вольто, Арлекином. Бесшабашным и предвкушающим отличное развлечение. Сейчас ему просто было нельзя быть серьезным. Он всегда закрывался именно Арлекином, когда знал, что его слова и действия могут повлиять на чужие судьбы. Хорошо, пусть даже если не на судьбы, а просто на жизнь или смерть.

Он подошел к дворцу не через парадные ворота, а со стороны Драконьего Дома. В других городах, в личных замках или поместьях дворян, некоторые Драконьи Дома могли выглядеть как большие ангары с выложенным мощными камнями полом и лишь слегка присыпанным сеном. Некоторые, если дракон еще не достаточно большой и взрослый были похожи на дома, полностью лишенные внутренних стен. Некоторые, как в Замке Бернгс были созданы спонтанно, к примеру, из переделанных под Драконий Дом конюшен. На территории же Радужного Дворца драконий Дом был настоящим чудом света, ведь именно здесь обитали многие поколения драконов, прилетевших вслед за своими людьми. Поэтому нельзя было не восхититься полетом строительной и магической мысли, сплавившей воедино камень, дерево и вулканическое стекло. Здание Драконьего Дома было просто огромным, по размерам в несколько раз превосходившим сам Радужный Дворец. Оно было сложено из черного, скального камня, насквозь пропитанного магией, и больше всего напоминало каскад природных пещер, вот только природными в них были лишь материалы, из которых его создавали. Огромные арки, распложенные полукругом, перед которым было поросшее невысокой, коротко стриженой травой поле, на которое и приземлялись драконы. Каждая арка представляла собой одну из секций, в которых одновременно могли находиться сразу три-четыре дракона. При этом, не смотря на то, что каждому из них отводилось свое отдельное место, некоторые из ящеров предпочитали спать на крыше, любуясь звездами и удобно зацепившись хвостами за шпили, венчавшие каждую арку. А некоторые и вовсе проводили часы сна на поросшем травой луге, наслаждаясь стрекотанием кузнечиков.

На самом деле шут специально шел ко дворцу самой длинной дорогой, потому что после осмотра Ставрасом Бима, Бома, Руби и Сапфира, невероятно вымахавших с прошлого лета, в душе шута, словно бы очнувшегося от летаргического сна после возвращения его дракона, появилась пронзительное ностальгическое чувство. И ему неожиданно захотелось вспомнить деньки, когда он, еще совсем юный, только-только появившийся во дворце, прибегал сюда хоть краем глаза взглянуть на прекраснейших из созданий этого мира. Его в ту пору интересовало все, что было хоть как-то с ними связано. Особенно, он силился понять, почему их, во-первых, никто не кормит, по крайней мере, он ни разу процесс драконьего кормления не застал. А, во-вторых, где те стада, которыми можно было бы прокормить этих просто-таки огромных проглотов, ведь не могут же они святым духом питаться?

Смешно, но оказалось, что очень даже могут. Правда, чтобы узнать это, пришлось не в книжках читать, так как приличных книг, посвященных только драконам, Шельм так и не нашел, как не пытался. Наверное, все дело было в том, что все и так всё про них знали, и в книгах не нуждались и знания эти передавались от поколения к поколению. Поэтому Шельм был вынужден спросить у знающего человека, правда, для этого пришлось вокруг этого знающего ходить кругами полторы недели кряду, пока Рамират Томассо, бессменный распорядитель в королевском Драконьем Доме, сам к нему не подошел, подловив на очередном подглядывании за драконами.

Вот тогда юному шуту и пришлось проявить все грани изворотливости и шутовского таланта. Рамират оказался редкостной язвой, и юмор у него был несколько специфичен и мрачноват, но тем не менее, даже к нелюдимому распорядителю Шельму удалось найти свой подход. Это теперь от Ставраса он знал, что на самом деле истинное имя того Рамираттиллатомассикось и он один из тех драконов, что старше даже самого Радужного, и имя, соответственно, ему давал вовсе не Ставрас. Но в отличие от большинства бронзовых драконов, которым не рекомендуется быть в человеческом обличии дольше определенного времени, Рамират легко мог не принимать истинную форму очень и очень долго. По-видимому, это было как-то связано с его почтенным возрастом. В человеческом же обличии он выглядел довольно молодо, разве что в смольно-черных волосах ровно посередине лба струилась белоснежная седая прядь, придавая облику поджарого и жилистого мужчины со смуглой кожей и живыми синими глазами некую пикантность и необычность. Надо ли говорить, что Рамират всегда нравился женщинам. Причем, как человеческим так и драконьим. И постоянно жил в драконьем доме, вот уже много веков, и никому не приходило в голову задавать вопросы относительно его происхождения. Просто люди давно уже не представляли Драконий Дом без этого человека, легко спорящего даже с драконами, которые, о чудо, его всегда слушались. Правда, все это не отменяло то, что Рамират обладал специфическим чувством юмора. И нередко его шутки могли выйти окружающим боком. Но, если на самом деле возникал конфликт, старый дракон всегда сам же брался его разрешать, и это у него получалось с минимальными потерями. Все же с высоты его возраста, легко можно было найти компромисс даже в самой безвыходной ситуации.

– Ну, и куда же нынче ходят замужние шуты, все из себя такие довольные? – Полюбопытствовал Рамират у мимо проходящего Шельма, даже не подумав подняться из травы, в которой лежал, глядя на небо и покусывая травинку.

– Как куда? – Разыграл недоуменнее Шельм, – Замужние шуты так ходят только рога своим благоверным наставлять.

Рамират встрепенулся и даже сел. Посмотрел испытующе.

– А Ставрас знает?

– Как можно? Тогда откуда бы взяться рогам? – расплылся в широкой улыбке притормозивший шут.

– Уверен? – в глазах дракона мелькнуло искреннее беспокойство, но Шельм давно был с ним знаком, поэтому и сам посерьезнел.

– Все нормально. Не беспокойся.

– Это радует, – хмыкнул Рамират, и снова откинулся на траву. – "Ты поосторожнее там, маленький шут, если что зови. Любой из нас придет тебе на помощь".

"Спасибо, но меня уже есть кому охранять".

"Хорошая девочка, мне понравилась, да и Дормидонту Кузиному, кажется, тоже".

"О! Неужели на старости лет ты решился в сводники податься?"

"А почему бы нет? Я парень холостой, так хоть друзей под венец отправлю с чистой совестью".

"А сам чего же?"

"Слишком стар я для людей. Вы умираете так быстро… Это больно".

"А для драконов?"

"Я не хочу детей. Но самок сбрасывать на камни не желаю".

"Сурово. Но разве у вас после этого дела всегда детки рождаются?"

"Всегда малыш, всегда. Беги, по-моему, там дама сердца твоя не одна пришла, а с подружками".

"Да и я не один".

"Это радует, малыш. Это радует".

Зимний сад встретил его солнечными лучами, льющимися через прозрачную крышу прямо на мясистые листья деревьев, зеленым глянцем встречающие его веселые блики. Хмыкнув, юный шут прошел дальше той самой верандочки, на которой всего пару дней назад целовал Жрицу в ступени Имаго. Леди Вивьена Мольтс ждала его возле тутового дерева, с задумчивым видом изучая соседнюю клумбу, на которой цвели ирисы. Темно-фиолетовые с желтыми сердцевинами и нежно-сиреневые – с розовыми. Шельм и сам любил эти цветы.

– Леди, вы прекрасны, – объявил он, склоняясь в галантном поклоне.

Он не лукавил, девушка, действительно, была очаровательна в темно-зеленом платье с глубоким вырезом и все тем же неизменным ожерельем на шее, правда, на этот раз ему в комплект были надеты массивные серьги и кольцо. Он поцеловал изящную ручку, которую барышня благосклонно ему протянула, и почувствовал, какие холодные у нее пальцы. Шут усмехнулся и, распрямившись, руки уже не отпустил, да и девушка не пыталась её у него отобрать.

– О чем вы мечтаете, леди? – не дав ей самой задать вопрос, полюбопытствовал Шельм.

– Вы удивляете меня, мой милый, о чем может мечтать девушка?

– О, разве уже ваш? – в глазах Александра промелькнуло лукавство, Вивьен его уловила, и улыбнулась чуть шире, явно собираясь до конца играть роль наивной дурочки с романтическим взглядом на жизнь.

– Но ведь могли бы стать моим, – прошептала она с почти томным придыханием.

Шельм улыбнулся, шагнул ближе, демонстрируя, что повелся. А сам подумал, что барышне, похоже, нелегко дается эта роль, ведь она по определению просто не может быть такой вот наивной дурочкой, которую пытается из себя строить.

– Все зависит от того, – задумчиво произнес он, – О чем все же вы мечтает юная леди?

– О любви, ведь она так прекрасна, – с искусно разыгранным восторгом прошептала девушка и прильнула к его груди.

Шельм продолжал улыбаться, глядя в едва прикрытые темно-карие глаза, сжал изящную ручку в ладони чуть сильнее, и произнес со льдом мелькнувшим в глубине глаз.

– Разве вам положена смертная любовь, Имаго?

Глаза девушки застыли, зрачок расползся уродливым дымом и заслонил собой радужку, но Шельм все равно успел отпрыгнуть в сторону за долю секунды до удара, хлесткого, смертельного, ребром ладони метившего в шею. Шут расхохотался в лицо Жрицы, легко и непринужденно сбросившей маску и перешедшей в боевой режим. Такое состояние у Серпокрылых называли трансом, оно было сродни безумию берсерка, вот только контролировать себя в этом состоянии Жрицы Бабочки могли даже лучше, чем вне его. Она наступала, а он улыбался.

– Ты знаешь об Имаго, шут, – голос показался чужим, холодным и режущим, словно клинок. – Но не узнал во мне Серпокрылую.

– Не беспокойся, сам не узнал, нашел у кого спросить. – Отозвался Шельм, снова легко ускользая от удара, а потом неожиданно нанес удар сам, но лишь обозначил его. Девушка замерла, выгнув бровь, она поняла, что он только играет, и заинтересовалась его игрой. Шельм увидел, что бить она пока не собирается, и снова легкомысленно шагнул почти вплотную. – Ответишь мне, Вивьен Мольтс, Серпокрылая Жрица в ступени Имаго?

– Смотря, что ты хочешь узнать, Шельм Ландышфуки.

– Я же уже спрашивал леди, а вы забыли, – укоризненно покачал головой шут, тонкие светлые брови девушки слегка нахмурились, парень медленно склонился к её щеке, не отрывая взгляда от страшных, лишившихся радужки и белка глаз. – О чем вы мечтаете, леди?

– Это все, что ты хочешь узнать?

– Да.

– Тогда у меня тоже есть вопрос.

– Договорились, – скользнув губами по бархатной коже щеки, прошептал шут, девушка отстранилась и почти брезгливо передернула плечами.

– Раз ты такой подкованный, шут, то знаешь, что для меня физический контакт с мужчиной нежелателен.

– Да, я и не настаиваю.

– Неужели? – в глазах напротив мелькнуло презрение, – Что же ты так пылко целовал меня два дня назад?

– Ну, скажем, были у меня скрытые мотивы. – Отозвался Шельм, лукаво щурясь.

Девушка нахмурилась сильнее.

– Не обижайся, – подмигнул ей Шельм, – Ты хорошенькая, просто… не в моем вкусе.

– Хорошенькая? – Да, девушка всегда остается девушкой, особенно, когда уверена в своей привлекательности. – Это все, что ты можешь сказать?

– Да. И, кстати, это уже второй вопрос.

– Что?

– Ну, ты же сказала, – невинно захлопал ресницами шут, – Что у тебя есть вопрос, заметь, в единственном числе. И спросила, почему я так пылко целовал тебя. Я ответил.

– Не играй со мной шут. Это не тот вопрос! – она повысила голос.

Шельм пожал плечами, посмотрел огорченно.

– Откуда мне знать, тот, не тот, я мысли не читаю, не дракон же.

– А драконы читают?

– Это тот вопрос, ты уверена?

– Нет!

– Тогда не скажу.

– Ты просто невыносим, шут. И я убью тебя, как только это будет целесообразно.

– Без сожалений? А жаль. – В исполнении Шельма прозвучало легкомысленно.

– Ты настолько не ценишь свою жизнь?

– Нет, просто сомневаюсь, что тебе под силу заставить меня с ней расстаться. Кстати, я снова ответил на твой вопрос или это опять был не он?

– Нет! – вскричала Жрица и в очередной раз нанесла молниеносный удар, и снова шут увернулся.

– Какая жалость, – прокомментировал он с относительно безопасного расстояния. – Так задай уже его, наконец, чтобы я мог задать свой.

– Как ты относишься к масочникам?

– Что?

– Ты разучился слушать, шут?

– Ну, нормально отношусь, а что?

– И ты считаешь, что это нормально, так издеваться над этим прекрасным народом?

– Прости, что делать с народом?

– Издеваться! – глаза Жрицы ожили, чернота зрачка съежилась, обнажая белок, затем радужку.

– И кто же над ними издевается?

– Вы, все. Драконы эти ваши – кровожадные монстры. Они же, масочники, пришли из другого мира, им надо помочь, а вы травите их драконами, они жрут их детей, жгут своим огненным дыханием их дома, уничтожая как вид. Но мы, Жрицы Оракула готовы принять их, я пришла за ними.

– За кем?

– Ты так резко поглупел, шут? За ними, за масочниками, их магия прекрасна, она имеет право жить.

"Ставрас, лапочка…"

"Ты заболел?" – опешил от такого обращения лекарь, обсуждающий с Гиней и Муром очередную редакцию правил пользования резервами Драконария, сидя на высоком крыльце и наблюдая за тем, как Бим и Бом резвятся в саду камней вместе с юными масочниками. Конечно, в основном усердствовал Тай, но и Вольф не оставался безучастным, хоть и не принимал особого участия в их играх, предоставляя младшему товарищу свободу действий.

"Ага" – Признался Шельм, – "Ты знаешь, драконы, оказывается, жутко кровожадные твари. А мы, все такие белые, пушистые и прекрасные, а нас жрут, жгут и истребляют…"

"Кого это нас?"

"Масочников".

"Ну, знаешь, у вас и самих рыльце в пушку по самое не балуйся. И вообще, мы никогда вас не ели, уж это-то я точно знаю. К тому же, ты даже не представляешь, сколько нам крови попортили ваши предыдущие поколения, нас достать не могли, так над людьми нашими глумились…". – Начал Ставрас и только высказавшись, понял, что неспроста Шельм завел про это разговор, – "И кто тебе сказал всю эту чушь?".

"Леди Бабочка".

"С чего это она с тобой откровенничать решила?"

"Ну, я сказал, что знаю, кто она…"

"Ты, что?"

"Да, ладно тебе, лапушка, не хмурься".

"Придушу, как только увижу".

"За что?"

"За лапушку и лапочку", – отчеканил лекарь мысленно.

"Да, ладно, меня тут и без тебя в тонкие лоскутки нарежут".

"Шельм?"

"Я хочу показать ей Драконий Дом, там ведь сейчас как раз Корнелиус…"

"А что ты будешь делать с куколками, что её сопровождают?"

"Ими займется Мята".

"Уверен, что ей…"

– Тебе открыли глаза мои слова? – вмешался в мысленный диалог голос Жрицы.

– А?

– Ты слишком долго молчишь, шут.

– Со мной такое бывает.

– Не замечала.

– Ты слишком мало меня знаешь. – Хмыкнул он и подошел ближе, девушка не отстранилась, – Но у тебя есть шанс…

– Я не нуждаюсь…

– Правда? Неужели не хочешь узнать мнение с другой стороны баррикады?

– Между нашими странами нет баррикад… пока.

– Пока? Ну, что ж, тогда, – Шут галантно согнул руку в локте, – Мне непременно стоит провести для вас небольшую экскурсию, леди.

Но Жрица колебалась. Тогда шут выгнул бровь и полюбопытствовал.

– И где же лихое безрассудство Серпокрылых?

– Я – Имаго, а не глупая гусеница, – вскинула голову та, принимая предложенную ей руку.

– В таком случае, вам нечего бояться, леди, разве не так?

– Я не боюсь, шут, твои ужимки неуместны.

– Отнюдь. Ведь с ними куда как проще жить. Да кстати, – выводя её из Зимнего сада, в котором был выход и на улицу тоже, полюбопытствовал Шельм, – А кто же вам мозги запудрил, леди, всеми этими сказками про масочников и драконов?

– Никто мне ничего не пудрил, – обманчиво тонкие пальцы впились в запястье, но лицо шута так и не покинула улыбка.