Текст книги "Драконьи танцы на битом стекле (СИ)"

Автор книги: Татьяна Патрикова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 23 страниц)

– И все же?

– Об этом знают все в Верлиньи, и мы готовы принять масочников на наших землях.

– Уверена, что захотят они уйти?

– Конечно, да.

– А вот и нет. Но все же, давайте по порядку, леди.

И шут повел её в сторону громады Драконьего Дома, переливающейся на солнце гранями вулканического стекла. Знакомство с драконами должно было стать еще тем развлечением. Ведь Шельм уже выяснил у Рамирата через Ставраса, что сейчас в Драконьем Доме отдыхают четыре дракона, если считать и самого древнего бронзового. И все они живут среди людей достаточно давно, чтоб оценить весь тонкий юмор ситуации. Да, заскучавшим ящерам, предстояло сегодня еще посмеяться и поволноваться. Но, зная эту хвостато-чешуйчатую братию, Шельм был уверен, что они будут только рады неожиданному развлечению, впрочем, как и Корнелиус. Ну а Имаго за высокомерие и это пренебрежительное "шут", все же следовало проучить, не будь он Арлекином.

4

Леди Вивьен Мольтс уже показывали легендарный Королевский Драконий Дом, и в ответ на восторженные отзывы сопровождающих, она лишь сморщила носик, разглядывая исполинское здание. Но в глубине души Жрица прекрасно понимала, что как бы ей не хотелось убедить себя в том, что на нее это строение совершенно не произвело впечатления, это было не так. Драконий Дом завораживал. И пусть в тот раз, впрочем, как и сейчас, вышагивая под руку с насмешливым паяцем, ей не удалось увидеть ни одного дракона рядом с чернокаменными арками, но все равно, здание притягивало взгляд и манило тайнами, что сотни лет скрывали его стены. А еще оно пугало, впрочем, к страху и одиночеству, что сопровождали юную Жрицу в этом странном королевстве, она уже начала привыкать. Здесь не было потоков Судьбы, точнее, конечно, были, но так удручающе мало. Ей лишь изредка удавалось перехватить их, и еще реже проследить хотя бы на пару лет вперед. А все почему? Драконы. Во всем были виноваты именно эти чешуйчатые монстры, которые и сами были вне Судьбы, и все королевство тащили за собой в бездну Хаоса, который невозможно предсказать.

И все равно у нее не получалось их ненавидеть. Ни людей, ни драконов. Особенно её раздражало последнее. Ведь Жрица из столичного Оракула Сасакия Чаронде, что прибыла к ним несколько месяцев назад, так убедительно рассказывала об ужасах, что творят в соседнем государстве с одним из таинственнейших и талантливейших народов, проживающих в этом мире. Ей просто невозможно было не верить. А потом Вивьен по настоятельному совету все той же Жрицы прибыла сюда вместе со своими верными куколками, которые были представлены всем, как её личные служанки и дуэньи. И первым, кто предстал перед ней, стоило ступить на мраморные ступеньки Радужного Дворца, стал Придворный Шут. Она не верила ни единому слову паяца, но в душу все равно закралось сомнение. Непозволительная роскошь для Серпокрылой. Их учат убивать не раздумываясь, если это целесообразно для исполнения воли Судьбы, но она заколебалась. И не смогла убить. Пусть ей и не хотелось в этом признаваться, шут явно был подкован в искусстве боя. И это тоже не давало ей покоя. Зачем бы это глупому шуту? И так ли глуп этот парень с необычным цветом волос? А еще, она никак не могла заглянуть в его Судьбы, как и у большинство людей в этом городе, чьи жизни достаточно часто пересекались с драконьими, поток шута она нащупать и не смогла. И это удручало. В конечном итоге, немаловажной особенностью боевого стиля Серпокрылых была их тайная способность предвидеть удары противника, но применить её к Шельму Ландышфуки у Вивьен не получилось. Значило ли это, что даже придворный паяц в этом королевстве имел личного дракона, девушка не знала, но была убеждена, что вовсе не значит. Действительно, кто бы позволил какому-то шуту запечатлеть исполинского ящера?

А Шельм шел рядом и изредка поглядывал на нее, ловя суровый взгляд темно-зеленых, под цвет камней в ожерелье, глаз. Жрица молчала, строго сжав губы, шут улыбался, предвкушая развлечение, ведь от Рамирата, с которым связался через Ставраса, он уже знал, что в этот конкретный момент в одной из секций Драконьего Дома Корнелиус делает наброски белого дракона, точнее, драконихи. И со слов её самой записывает отличительные особенности драконов этого цвета для своей книги. А наблюдают за всем этим действом еще трое чешуекрылых, если считать Рамирата, зеленый Кузьма, дракон Дормидонта, и черный Тиль, запечатленный с Его Величеством Палтусом. Отрываются они там, конечно, по полной. Учитывая, что в свое время каждый из них, кроме древнего бронзового, уже послужил моделью для Корнелиуса. И все пытались доказать, что их вид самый наисильнейший и наимилейший из всех драконьих. Но старый масочник был беспристрастен, за что драконы его очень уважали, но все равно не упускали возможности побахвалиться друг перед другом.

– Прошу, моя леди, – открыв небольшую дверцу, сделанную специально для людей, а не для драконов, шут склонился в галантном поклоне. Это тоже стало проверкой для Вивьен, и она её прошла, бестрепетно шагнув с темный дверной проем. Шельм усмехнулся про себя, и зашел следом, прикрыв за собой дверь. Представление начинается, просим всех занять свои места.

Больше всего это помещение напоминало огромную пещеру, причем Жрица Бабочка сразу поняла, что без магии здесь точно не обошлось. Удивительно, как только умудрились сплести столь тонкое межпространственное кружево. Но поразмыслить над этим ей не позволили хозяева дома.

– О! – воскликнул шагнувший в ним навстречу молодой мужчина в потертой кожаной крутке и широких штанах, заправленных в высокие сапоги с ботфортам. – Так вот с какой барышней ты Ставрасу изменяешь, – весело произнес он и подмигнул шуту.

Вивьен напряглась, имя "Ставрас" было ей хорошо знакомо, ведь посол Верлиньи, который официально представил её при дворе, как свою сестру, долго рассказывал не только о порядках, что приняты в этом королевстве, но и об особо известных и важных людях. После королевской семьи он назвал именно Ставраса Ригулти, Драконьего Лекаря.

– А, то! – отозвался Шельм, и представил свою спутницу, – Познакомься, Рамират, это леди Вивьен. А это, моя госпожа, Хранитель Королевского Драконьего Дома Рамират Томассо.

– Для меня честь… – начал тот, склоняясь к ее руке, но в этот момент их прервали.

– Что значит изменяешь? – вопросил белоснежный дракон, который до этого сидел недалеко от входа полностью неподвижно, и Вивьен по незнанию приняла его сначала за искусно вырезанную из мрамора статую. Но нет, чудовище повернуло к ним мощную голову на длинной шее и уставилось прямо на них пронзительным взглядом ярко-синих глаз, прочерченных вертикальными зрачками.

– Ну, знаешь, как это бывает, – развел руками все такой же веселый и бесшабашный шут.

– Нет, не знаю, – в голосе дракона прозвучало уже не удивление, а сталь. – Как ты можешь изменять ему, когда он ради тебя только два дня назад Взывал к Миру?

– Что? – Шельм склонил голову на бок и перевел взгляд с дракона на Рамирата, тот пожал плечами.

– Разве он тебе не сказал?

– Так, – протянул шут, но в этот момент откуда-то с другой стороны от белого дракона появился Корнелиус.

– Александр! – воскликнул он, подходя ближе, в руках пожилой масочник держал планшет и грифель. – Молодец, что зашел. У меня есть к тебе несколько вопросов.

– И вам здравствуйте, – откликнулся Шельм, – Извините, вы не познакомите Вивьен с Жерель и остальными, пока я переговорю кое с кем?

– О, конечно, конечно, – отозвался масочник, – Позвольте представиться, юная леди, я – Корнелиус Шлим.

– Простите, вы художник? – полюбопытствовала Вивьен, указав взглядом на планшет и рассмотрев на бумаге эскиз драконьего крыла.

– Не совсем.

– Скорее писатель, – вмешался Рамират, – Ну, что, леди, готовы познакомиться с остальными?

– Остальными?

– А вы не видите?

– Белого Дракона?

– Трех.

– Что?

Она не могла так ошибиться, чутьё не могло обмануть. Но Вивьен на самом деле не почувствовала ни опасности, ни, что еще более странно, чужого присутствия. Нет, ну, положим, белый дракон был слишком неподвижен, позируя. Но как она могла не заметить еще двоих, оказавшихся крупнее, но как-то так умудрившихся расположиться вдоль стен, наблюдая за белокрылым товарищем, что она приняла их не за живых существ, а за каменные, грубо-выточенные из камня предметы интерьера.

Первым пошевелился черный, встал на все четыре лапы, потянулся, словно кот на завалинке, и шагнул в их сторону. Глаза у него были красными, как кровь, и Вивьен с трудом подавила в себе желание отшатнуться. Даже выучка Серпокрылой давала сбой рядом с этим чудищем из страшной детской сказки. А потом ожил и второй, зеленый, чешуйчатый, с нахальной мордой и оранжевыми, почти рыжими глазами. Но подходить не стал. Зевнул во всю пасть, обнажая пугающе белые и просто огромные зубы, и повернулся в сторону входа, возле которой застыла вся честная компания. А Вивьян все изводила себя, ну, вот как она могла их не заметить? И только потом, когда белый дракон, подойдя совсем вплотную, с любопытством стал оглядывать её с ног до головы своими синими глазищами, она задумалась о том, зачем вообще шут притащил её сюда? Не на корм ли этим чудищам?

"Лапа моя", – тем временем, отойдя в сторону, шут сосредоточился на внутреннем диалоге.

"Вот только приди домой, самолично придушу", – рыкнул Ставрас, в данный конкретный момент спускающийся с крыльца Драконария, чтобы прогуляться по саду и заодно проинспектировать мертвые яйца, которые непосвященные искренне считали обычными камнями, по прихоти монарха притащенными с гор непонятно зачем. Действительно, что в таком вот саде может быть интересного?

"Да? А, может, для начала, честь по чести объяснишь мне необразованному и обреченному на жуткую смерть от удушья в твоих лапах, что значит Воззвал к Миру?"

Ставрас не ответил, Шельму это совсем не понравилось. Вздохнув, он прислонился плечом в черной стене Драконьего Дома, прикрыл глаза ладонью и почти устало, совсем непохоже на себя спросил.

"Может быть, просто скажешь мне, эквивалентом чего является это ваше Взывание? Я же помню этот твой то ли рык, то ли вопль, тогда, во дворце. Он мне даже мелодичным показался, словно последний аккорд песни…"

Лекарь продолжал молчать. А шут начал злиться. Но Ставрас вовремя почувствовал это, и ответил до того, как Ландышфуки придумал, как уколоть побольней.

"Эквивалент брачных обетов у людей".

"Что?"

"Это невозможно контролировать, как в случае с вашими тотемными цветками. У драконов в плане продолжения рода все просто и легко, сам уже знаешь. Но иногда появляются пары, которых связывает нечто большее, чем простая физиология, и тогда, забыв обо всем на свете, удерживая возлюбленную или возлюбленного над скалами, дракон Взывает к Миру, прося засвидетельствовать их союз и переплести жизни прочнее, чем любое из запечатлений. Это происходит неосознанно, понимаешь?"

"Возлюбленного?"

"Да, у нас тоже бывают однополые пары", – подтвердил лекарь, – "Это все, что тебя беспокоит?"

"Нет. Мне совсем не нравится, лапа моя", – припечатал Шельм, отстраняясь от стены, – "что без меня меня женили. Но я с тобой об этом еще поговорю, а то у меня тут, знаешь ли, Леди Бабочка уже, похоже, в легкой прострации от знакомства с твоими сородичами".

"Ничего. Пусть привыкает", – отозвался лекарь, – "И, пожалуйста, давай ты все же прекратишь этот бред с лапочками, лапушками и прочим. Я и твоих милого с дорогим с трудом переваривал, а тут у меня скоро заворот кишок случиться, если ты продолжишь в том же духе".

"Ничего", – отмахнулся шут, в душе взыграла даже не обида, а полновесная злость, – "Не случиться. И вообще, лапа моя, за тобой должок".

"Я же уже сказал, что это…"

"Нельзя контролировать? Я слышал и понял, не сомневайся. Но сказать-то ты мне мог? Почему о своем, так называемом, замужестве, я должен был узнать от кого-то постороннего?"

"Я не…" – растерялся Ставрас.

"Все. Делай, что хочешь, а у меня дела", – отрезал Шельм и вытолкнул его из себя, как делал когда-то.

И пусть в этот раз стало больно не только Ставрасу, но и ему самому. Физически больно. Шуту даже пришлось за стену схватиться, чтобы сознание не потерять, но все равно, его душили злость и обида, поэтому он упрямо вскинул голову, стиснул руку в кулак, ломая ногти о черный гранит, и скрипнул зубами. Несколько раз моргнул и вернулся к Вивьен, перед которой рассыпался галантный до невозможности Корнелиус, всячески стараясь смягчить некоторые двусмысленные намеки Рамирата. Последний, похоже, умышленно взращивал в девушке уверенность в том, что её к драконам на заклание привели.

– Ну-с, что я пропустил? – с обманчивой веселостью, полюбопытствовал Шельм.

– О, ничего особенного, уверяю тебя, – протянул Рамират с такой улыбкой, что шуту только и осталось, что вздохнуть.

– Леди, вы же еще не познакомились с нашими друзьями! – воскликнул он.

– Благодарю покорно, – отчеканила Вивьен, – Мне вполне хватило знакомства с людьми. Уважаемый Корнелиус, уверяю вас, к вам это не относится, – поймав на себе взгляд старика, опомнилась девушка. – Но с некоторыми, – она выразительно посмотрела на ухмыляющегося Томассо, – Я предпочла бы в этой жизни знакомства не сводить.

– Как грубо, леди? Где ваше воспитание?

– Потеряла, пока добиралась к вам.

– Ой-е-ей, какая незадача! Нельзя же в вашем почтенном возрасте быть такой растеряшей, – отозвался бронзовый, явно напрашиваясь даже не на скандал, на знатную драку, но вовремя вмешался шут.

– Почтенном возрасте? – Серпокрылая почти зашипела.

– Конечно, почтенном, – объявил Шельм, подхватил взбешенную девушку под руку, и потащил в сторону драконов. – Знакомьтесь леди, это Жерель, она, как вы можете видеть, белый дракон. Их подвид считается одним из самый изящных и летучих.

– Летучих?

– Мы лучше всех танцуем в воздухе, – отозвалась дракониха с нотками гордости в голосе.

– Как это в воздухе? – Вивьен не хотела это спрашивать, она вообще не желала общаться с кем-либо из этих кровожадных тварей, но не удержалась.

Имаго она стала совсем недавно, поэтому холодность и отстраненность в себе приходилось все еще воспитывать, правда, пока получалось с трудом. К тому же весь этот мир, открывшийся перед ней в Драконьем королевстве, настолько сбивал с толку, что просто не получалось строить из себя ледяную глыбу. А так хотелось…

– Ну, – протянула дракониха и посмотрела на Корнелиуса, у которого глаза тут же загорелись неподдельным интересом, – Может быть, сегодня ближе к вечеру покажу.

– Серьезно? – воодушевился шут, – Я тоже хочу это увидеть!

– Если пообещаешь больше Ставрасу не изменять, – резко посерьезнела Жерель, – Со всякими там бабочками…

– Как ты узнала? – ошеломленно прошептала Вивьен и прижала ладонь в груди, прикрывая и без того скрытую ожерельем татуировку.

– О чем? – не поняла белая.

– Эй, а с нами ты барышню познакомить собираешься? – возмущенно обратился к шуту Тиль, подобравшийся совсем близко.

– Конечно, – с энтузиазмом кивнул Шельм, не желая обсуждать с Жерель вопросы своих измен лекарю. – Познакомься, Тиль, это леди Вивьем Мольтс, Жрица бабочка в ступени Имаго.

– Да? А Имаго – это которые у них самые старшие?

– Говорят, да, – подтвердил шут.

– А Эр тут слух принес, что она еще и боец знатный, – раздался от стены голос Кузьмы, который все же соизволил приподняться с нагретого места.

– Ну, вы и сплетники, – восхитился Шельм.

– А что? – из-за спины к нему подошел Рамират, – Им же здесь все равно заняться нечем, вот и собирают самое любопытное отовсюду.

– Откуда вы… откуда? – пробормотала раскрытая в своем инкогнито Жрица.

– А что такого-то? – заинтересовался Тиль. – Ну, прибыла ты к нам из этой вашей Верлиньи, ну Имаго ты там, или еще кто, нам то с этого что?

– Я – Серпокрылая.

– Ага, – подтвердил Кузьма, который, как и его человек, был неравнодушен к бойцам и воинам, способным продемонстрировать какой-нибудь новый, еще невиданный им стиль боя. – Говорят, вы там самые-самые. Покажешь?

– Что?

– Ну, какой ты боец.

– И с кем мне сражаться, с тобой что ли? – с вызовом бросила Вивьен, которой начало казаться, что коварный шут как-то сумел её отравить и теперь у нее просто галлюцинации, никаких драконов тут нет и в помине. Ну, не могут же они быть такими, правда? Монстры такими не бывают.

– Не, ну со мной, конечно, не получится. Кстати, меня можно Кузьмой звать, – отозвался зеленый. – А вот как ты с Шельмом поиграешь, я бы посмотрел.

– Но-но, – вмешалась белая, – Лекарь тебя потом живьем съест, если эта бабочка нашего шута поранит.

– Съест? – насторожилась девушка, – А разве Драконий Лекарь не человек?

– А кем ему еще быть? – вовремя вмешался Рамират, строго глянув на всех трех драконов, – Ну не драконом же?

– А разве он не исчез полгода назад?

– Он вернулся.

– Когда?

– Да пару дней назад, – выразительно посмотрев на Шельма, отозвался бронзовый, – Как раз во время бала.

Лицо девушки застыло.

– Так вот какими были твои скрытые мотивы, – произнесла она тихо и подняла глаза на шута.

Тот развел руками.

– Ты очень удачно подвернулась.

– И бабочку мою, значит, ты увидел?

– Скорее, ощутил, – губы шута дрогнули в улыбке. – Да не переживай ты так, никто тебя тут линчевать не собирается.

– Да, неужели? Если у вас тут так ментальная связь налажена, то, небось, эти ваши разноцветные монстры, уже в курсе, что я о них думаю. – Она с вызовом вскинула голову и посмотрела на драконов. Те переглянулись.

– Почему это монстры? – почти обиженно протянул Тиль.

– Да, за что? – поддержал товарища Кузьма.

Белая промолчала, лишь громко фыркнула и отвернулась, позволяя стоящему рядом Корнелиусу как следует рассмотреть лобовые пластины, которые у их подвида были несколько иной формы и напоминали маленькую корону с пятью остренькими шишечками наверху. Масочник, тоже собиравшийся вставить свое веское слово в защиту обожаемых чешуекрылых, тут же отвлекся, перехватил поудобнее планшет и начал быстро зарисовывать увиденное.

– Вы измываетесь над масочниками!

– Что?! – взревели все трое, и вместе с ними Рамират, правда человеческим голосом, а у Корнелиуса от такого откровения дернулась рука, карандаш прочертил неверную, уродливую линию. Масочник выругался себе под нос от досады, вырвал листок из зажимов планшета и, смяв его, отшвырнул в сторону.

Все смотрели прямо на Вивьен. Девушка растерялась от такой реакции на свои слова.

– А что, скажите, нет? Будите меня тут убеждать, что вы все дружно невинные овечки, которым только колокольчики на шейки осталось навешать и будет полная идиллия?

Зеленый и черный переглянулись, глянули на шута, тот щелкнул пальцами. И оба дракона начали активно кивать, чтобы зазвенели колокольчики на красных лентах, которые появились на их шеях благодаря магии Ландышфуки. Девушка сначала опешила, а потом с трудом удержалась, чтобы не расхохотаться, даже щеку прикусила изнутри, такой забавный вид был у этой черно-зеленой парочки.

– Ладно вам паясничать, – неожиданно строго прикрикнул на них Рамират, – А то понахватались тут у некоторых околпаченных! – недовольно бросил он и произнес уже спокойнее, когда драконы все обратились в слух, а колокольчики исчезли. – Может быть, леди, вы для начала объясните, чем это мы над ними измываемся, если вспомнить, что Клан Масочников вот уже больше тысячи лет живет на территории нашего королевства, и даже процветает, я бы сказал.

– Ну, не то чтобы процветает, – вмешался Корнелиус, убрав планшет подмышку, – Но, по крайней мере, не вымирает, это точно.

– А то, что вы заставляете их вам дань детьми платить – это нормально?

– Как это детьми? – Рамират, не смотря на весь свой почтенный возраст и немалый опыт, опешил.

– Ну, как же, – досадуя, принялась объяснять бабочка, – Вы же на все праздники им детей масочников скармливаете, как особый деликатес.

– Александр, мой юный друг, – заговорил Корнелиус неожиданно мягко, – Я плохо знаю порядки в этих их Оракулах, но ты случаем не в курсе, может их там водой какой опаивают или грибочками кормят?

– Да, вроде нет, – отозвался шут, – А что?

– Тогда мне непонятно, барышня, – обратился пожилой масочник к Имаго, – Кто вам так мозги промыл, что вы такие глупости несете?

– Я. Вам. Не верю. – Припечатала она и резко развернулась к выходу.

– Да, что вы говорите? – старик заступил ей путь.

– Вы все врете!

– Да? Алекс, продемонстрируй, пожалуйста, нашей гости, что, не закончив разговор, от масочников уходить не стоит, ибо не вежливо.

– А может не надо?

– Надо-надо. Девочке полезно будет.

– Масочников? – глаза Вивьен широко распахнулись, но было уже поздно.

Она не хотела этого, тело само развернулось обратно и шагнуло к Жерель, которая сидела ближе всех из драконов. Жрица попыталась заставить себя не делать этого, но не смогла. Что-то, или кто-то перехватил контроль над телом, и сейчас заставлял её идти к драконихе, которая с любопытством наблюдала за ней. Рука поднялась сама, прикоснулась к чешуе, казалось, пальцы должен был кольнуть холод, но вместо этого под ладонью сконцентрировалось тепло. Не ведая ни что происходит, ни как спастись от этой напасти, Вивьен погладила белый бок и зажмурилась, последнее сделала она сама, а не чужая воля, вселившаяся в руки и ноги. Но потом её заставили обернуться, и глаза распахнулись сами, когда в повисшей тишине раздался голос Рамирата.

– Знаешь, – произнес бронзовый задумчиво, – Если бы я не знал, какими смертоносными могут быть нити марионеточника, я бы сказал, что это красиво.

Только тогда Вивьен увидела, что от её рук и ног к ладони шута, простертой в её сторону, тянулись тонкие, полупрозрачные нити. Тянулись и мерцали, оканчиваясь на подушечках пальцев. В голове мелькнула лишь одна мысль, почему их пять, ведь у нее всего две руки, и две ноги. Она медленно опустила голову и с трудом подавила крик. Пятая, самая тонкая, почти невидимая, оканчивалась у нее на груди, точно над татуировкой. Она вскинула голову, и нити тут же обвисли. Но она даже не подумала выхватить оружие, которое было всегда при ней, как и у всех Серпокрылых. Просто смотрела на голубоволосого улыбчивого парня огромными, полными тихого ужаса глазами, а тот, словно нарочно, больше не улыбался, посерьезнев и, кажется, повзрослев.

– И, правда, красиво, – выдохнул Кузьма, который, казалось, и вовсе затаил дыхание. – Ни разу не видел. Ты их специально видимыми сделал, да?

Шут кивнул, не отрывая взгляда от зеленых глаз Жрицы Бабочки.

– Но как же так… – прошептала она непослушными губами.

К ней подошел Корнелиус и бережно взял за руку.

– Как видишь нас, масочников, тоже нельзя назвать белыми и пушистыми. В нашей совместной с драконами истории было много крови, уж поверь мне, пережившему ужас последнего из Мятежей Масок. Но никто из нас тебе не скажет, несмотря на поражение, что виноваты во всем драконы. Вовсе нет. И восстания мы поднимали не потому, что нас притесняли и не давали жить спокойно, а, скорее потому, что сами все это время тянулись к ним и понимали, что никогда не сможем дотянуться. Но теперь…

– Теперь мы учимся не просто жить рядом друг с другом, – закончил за масочника Рамират, – А понимать, слушать и… дружить. Мы тянемся друг к другу, и пусть не сразу, но, кажется, теперь у нас даже получается дотянуться. – Его глаза светились в этот момент мудростью, которую никогда не увидишь у человека, люди просто столько не живут, но Вивьен была слишком ошарашена всем услышанным, увиденным и испытанным, чтобы заметить этот странный взгляд. А потом Тамассо лукаво улыбнулся, – К тому же, барышня, драконы не только детей не едят, но даже драконоборцев когда-то, в давние временя, еще до Драконьего королевства, ели лишь из вредности, чтобы впредь неповадно было пиками в их бока тыкать и брюха мечами чесать.

– А что едите? – тут же вопросил Корнелиус, и смутился, поймав на себе изумленный драконьи взгляды. – Ну, я уже понял, что вас как-то по особому кормят. Сколько бы я не приходил к вам ранним утром или даже ночью, ни разу не застал за приемом пищи. К тому же, я так и не нашел, где можно было бы содержать весь тот скот, что мог бы пойти на покорм…

Вместо драконов ответил Шельм.

– Спросил бы у меня, я с детства знаю.

Корнелиус вскинул на него пытливый взгляд.

– Они не нуждаются в мясе, да и в другой человеческой еде тоже, хотя, под настроение, могут чего-нибудь пожевать.

– Но как же тогда вы живете, чем питаете свои тела?

– Магией, – отозвался Рамират, – Странно, что ты не знал. Хотя, я понимаю, что у вас, масочников, про нас какие только легенды не ходят. – Улыбка бронзового стала грустной, – Мы – сгустки магии этого мира. И пусть драконы рождаются из яиц, вместе с ними рождается магия. И если, когда-нибудь, не останется ни одного дракона…

– Не станет и магии, – полушепотом закончил за него старик. – Пугающая перспектива.

– И не говори, – подтвердил Шельм и снова посмотрел на притихшую Вивьен. – Я убрал все нити, кроме той, что привязал к твоему ожерелью еще на балу.

– Зачем? – девушка резко подняла голову, впившись взглядом в его лицо.

– Что зачем? Нити убрал или ту оставил?

– Зачем ты вообще её ко мне привязал?

– Ну, должен же я знать, чем ты у нас заниматься собралась, – отозвался шут.

– Значит, для слежки.

– Значит.

– И когда ты и её уберешь?

– Когда ты в Верлинью вернешься.

– Хорошо, – кивнула девушка. И тихо вздохнув, неожиданно отвернулась к Жерель, все еще сидящей у нее за спиной и, шагнув ближе, уткнулась лбом в теплый драконий бок. Дракониха опешила.

– Эй, ты чего? – растерянно спросила белая.

– Извини, – опомнилась бабочка, отстранилась и снова повернулась к шуту, не увидев какими глазами посмотрела на Шельма Жерель.

"Не обижай девочку".

"Я еще даже не начинал".

– А мои куколки?

– А что с ними?

– Ты и их на нитки свои подсадил?

– Вот еще, – фыркнул Шельм. – Зачем бы мне это?

– Но они не пришли за мной.

– И не придут. Слишком заняты.

– Чем?

– С ними танцует Мята.

– Правда? – встрепенулся Кузьма, они с Тилем снова переглянулись, и одновременно расправили крылья.

– Кто такая… – начала Вивьен, но тут до нее дошло, – Вы что, взлетать собрались?

– Ага, – отозвался один из драконов и они на самом деле почти одновременно оттолкнулись от каменного пола мощными лапами и взмыли вверх, прошли сквозь потолок, словно он был лишь оптическим обманом и исчезли.

– Это нормально, не волнуйся, – успокоил девушку Рамират, и кивнул к выходу, – Ну, что, посмотрим, что там за танцы наша девочка с вашими устроила?

– Наша? – поняв все правильно, тихо уточнил у дракона Корнелиус.

Тот улыбнулся и кивнул. И все поспешили к выходу. Жарель же последовала примеру Кузьмы и Тиля и вылетела через крышу. А на поле перед Драконьим Домом танцевала Скарамучча, не подпуская двух бабочек ближе той черты, что прочертила для себя. И в руках у нее звенела цепь, оканчивающаяся на концах тяжелыми шарами-гирями, которыми она вращала над головой с пугающей непринужденностью. У бабочек в руках мелькали парные кинжалы, быстро, разяще, безжалостно. Но каждый раз не достигали цели, и не могли оставить даже царапины. И Скарамучча танцевала, облаченная в ритуальное одеяние, которое девушки-масочники имели право кроить под себя, оставаясь в цвете своей маски. У Кэт это были высокие, обтягивающие сапоги из нежно-кремовой кожи до середины бедра, но без каблуков, лишь на тонкой, гибкой подошве, короткая юбка цвета морской волны, под цвет челки, как всегда стоящей торчком, обтягивающая черная маечка, не скрывающая пупка, в котором горела на солнце изумрудная капелька сережки, и укороченная, черная куртка с рукавами три четверит и воротничком-стойкой. Не девушка, а мечта. И да, её танец был прекрасен.

А Ставрас в это время разнимал в каменном саду двух мальчишек, катающихся по каменистой дорожке и отчаянно молотящий друг друга почем зря. Мальчишки были юными, дети еще совсем. Даже Тай, хоть и считался среди масочников уже взрослым, сейчас был сущим ребенком. Второго драчуна Ставрас видел впервые, но вразумлять их решил кардинальным способом.

– Пусти! – вскричал пятнадцатилетний масочник, когда его оторвали от противника и подняли за шкирку, как нашкодившего котенка.

– Да! – поддержал его второй мальчишка, светловолосый и сероглазый, с разбитой губой, и хлюпающим кровью носом. Он тоже оказался вздернут над землей, повис в железной хватке Ригулти.

И оба мальчишки снова попытались дотянуться друг до друга. Но лекарь встряхнул их как следует, и все поползновения прекратились. В горячке драки ребята просто не сразу поняли, кто их разнимает. Незнакомый парнишка притих и попытался втянуть голову в плечи. Тай же, напротив, вскинул глаза на лекаря с вызовом, только Ставрас слишком хорошо успел изучить манеру Арлекинов.

– Объяснись? – коротко бросил он.

– С какой это стати?

– Потому что я тебя прошу, Тай Белоголовник Икуф.

Мальчишка-масочник замер и опустил глаза. Ставрас вздохнул и поставил обоих на землю.

– Я слушаю?

– Он хотел украсть мой камень.

– Нет! – запротестовал светловолосый, – Я не вор!

– Тогда кто? И зачем ты здесь? – строго вопросил лекарь.

– Я… – мальчишка замялся, зажмурился на секунду и снова поднял взгляд, отчаянно стиснув руки в кулаки, – Я просто пришел взглянуть на него.

– На кого?

– Ну… на камень.

– Какой?

– Вот этот, – парнишка показал в сторону одной из клумб с мертвыми драконьими яйцами.

– Подойди и покажи какой именно, – скомандовал лекарь.

– Этот, – послушно исполнил мальчишка, перешагнув через низенькую оградку, подошел к одному из яиц, замер на секунду, и любовно огладил гладкий, покатый бок. Ставрас покосился на Тая, тот скривился, наблюдая за мальчишкой.

– А ты? – тихо спросил лекарь.

– Мне тоже нравится этот камень, вот и все, – как всегда с вызовом бросил Арлекин.

– Плохо, – вздохнул лекарь.

Мальчишка-масочник отвернулся. Он слишком хорошо помнил, как Ставрас сам подтвердил, что они тут до сих пор на птичьих правах. Ригулти легко уловил ход его мыслей и криво усмехнулся. Второй мальчик, который выглядел не старше Тая, смотрел на них обоих растерянно и даже виновато.

– Ладно, – решил лекарь, – вынимайте его, будем думать.

– Кого? – не понял Тай.

– Камень свой, – пояснил мужчина, – Сейчас придет Гиня, он мне срочно нужен, а кто-нибудь из мелких слетает за Шельмом, тот мне нужен еще больше.

– А мы? – спросил незнакомый мальчишка.

– А вы, молодой человек, для начала представьтесь и кровь утрите. Тай, присмотри.