Текст книги "Драконьи танцы на битом стекле (СИ)"

Автор книги: Татьяна Патрикова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 23 страниц)

5

За Шельмом отправились Бим и Бом. Вот только к тому времени, как они подлетели к Драконьему Дому, Мята даже не думала заканчивать свой танец. А к зрителям подоспело пополнение в лице Дормидонта, вызванного к месту событий Кузьмой, который вместе с Тилем и Жерель вольготно развалился на черной, покатой крыше, спроектированной специально для такого вот времяпрепровождения обитателей Драконьего Дома. А Скарамучча все так же танцевала свой танец, не позволяя бабочкам приблизиться к себе ни на шаг, ни на пол шага. И начальник Гвардии смотрел на все происходящее такими ошалелыми глазами, что Шельм, первый из людей заметивший его, прыснул, а потом расхохотался в голос.

– Мята, солнце, – весело объявил он, – Заканчивай, а то, похоже, нас уже ждут.

И в этот же миг Скарамучча опустила руки. Металлические шары, скованные цепью рухнули к её ногам. Бабочки переглянулись и бросились вперед, но замерли, так и не приблизившись.

– Что ты с ними сделал? – холодно осведомилась у Шельма, стоявшая рядом с ним Имаго.

– Я сделал? – с непередаваемым ехидством в голосе осведомился шут, – О, нет, моя дорогая леди, я тут совершенно не причем, – заверил Шельм, и бросил Скарамуччи, – Мята, отпусти.

Бабочки ожили. А Кэт сжав цепь чуть сильней, крутанулась вокруг себя, вновь поднимая в воздух шары, и оружие испарилось из её рук, словно его и не было. И только после этого взгляд девушки-масочника стал таким же глубоким и осмысленным, как прежде. Словно до этого она вообще была лишена способности видеть и сражалась в полной темноте.

– Так, значит, это все же была ты? – холодно вопросил Дормидонт, подойдя со стороны пораженно застывших куколок.

Девушка перевела на него взгляд и нарочито мило улыбнулась.

– Думаете, я стала бы опускаться до уличной драки?

– Думаю, мои гвардейцы несколько приврали. Это была не драка, а избиение младенцев.

– Как самокритично, капитан! – воскликнула Кэт с притворной прилежностью хлопая ресницами, – Что скажут ваши подчиненные, о столь нелестной оценке их боевых навыков?

– Когда увидят тебя в деле, промолчат.

– Думаете, я стану так танцевать для каждого встречного поперечного? На потеху?

– Думаю, ты задолжала мне танец смерти, Кэт Мятамилш.

– Вы так необразованны, мой капитан, – Глаза девушки перестали улыбаться, – Танец Смерти танцуют единственный раз в жизни, зная, что жить уже не получится, и после него с поля боя уже не встают.

– В таком случае, я вынужден вас просить, юная леди, в самое ближайшее время заняться моим образованием.

– Хорошо. В таком случае я совсем не против станцевать с вами завтра Танец Жизни.

– Благодарю.

А потом они с Шельмом забрались на Бима и Бома, уже достаточно выросших, чтобы унести на себе изящную Скарамуччу и нетяжелого шута, и улетели в сторону Драконария. На прощание, уже находясь в воздухе, Шельм крикнул.

– Рамират, не дай леди Вивьен заскучать!

На что древний бронзовый усмехнулся так, что Имаго пришлось усилием воли подавить в душе порыв шарахнуться в сторону от подошедшего к ней мужчины. Вместо этого, она со светским выражением на лице позволила ему поцеловать ей руку.

– Прошу вас, леди, позвольте мне сопровождать вас, – склонился в галантном поклоне Томассо, и как не старалась Вивьен, так и не смогла определить, где в этом его жесте скрывалась издевка. Но она была, это определенно.

Понимая, что особого выбора у нее нет, она приняла его руку и, коротко глянув на черноволосых куколок-близняшек с абсолютно одинаковыми раскосыми глазами, пошла вместе со своим провожатым в сторону Радужного Дворца. Те последовали за ней.

– На вас столь сильное впечатление произвел танец моей правнучки? – неожиданно полюбопытствовал Корнелиус у задумчивого Дормдонта.

К ним с крыши спустился Кузьма, тоже прислушивающийся к словам старого масочника.

– Простите? – очнулся от задумчивости гвардеец и поднял на старика глаза, полные непонимания.

– Я просто хотел вас предупредить, что Кэт, как и все Скарамуччи, сложный ребенок, и мне бы не хотелось, чтобы вы случайно или с умыслом обидели её.

– Я никогда… – с жаром начал нахмурившийся Дормидонт и резко оборвал себя, уточняя, – Ребенок?

Корнелиус вздохнул и перевел взгляд на виднеющийся из-за деревьев Дворец.

– Экзамен на Скарумуччу проходят в двенадцать лет. Если он успешен, то ребенку позволяют пройти через Посвящение и обрести маску досрочно, и продолжают обучать Искусству Танца Отражений уже целенаправленно.

– Сколько ей сейчас?

– Семнадцать. Но дети с её маской внешне уже взрослые, но на самом деле их души взрослеют очень медленно.

– Но во время последнего мятежа…

– Да, очень многим, погибшим в той бойне Скарамучча, не было и двадцати.

– Как можно отправлять на верную смерть детей?

– Сложный вопрос. А как можно забирать на войну отца семейства, обрекая малышей и их мать на голодную смерть? Как можно бросать против специально обученных бойцов армию смертников из вчерашних крестьян, никогда не державших в руках оружия страшнее вил и лопаты?

– Прошу прощение, я…

– Еще слишком молоды и горячи, мой друг, – печально улыбнулся Корнелиус, – Вы до сих пор не разучились верить в высшую справедливость нашего мира, и это прекрасно.

– Не так уж и молод, если подумать, – с непонятной ему самому горечью, отозвался Дормидонт.

– Насколько я помню, еще зимой вся гвардия отмечала ваше двадцативосьмилетие. Какие ваши годы?

– Пожалуй, вы правы, – согласился с масочником гвардеец, но в его голосе не прозвучало убежденности. Он повернулся к своему дракону и предложил, – Полетаем?

Кузьма сразу же по-особому выставил переднюю лапу, чтобы другу было удобнее взобраться ему на спину, и пригнул голову к земле. Они взлетели, и Корнелиус еще долго смотрел на быстро удаляющуюся крылатую точку на горизонте, а потом вернулся в Драконий Дом, куда к нему спустилась Жерель. Тиль же так и остался на крыше, задремав под лаской весеннего солнышка.

– Ну, что тут у вас? – требовательно вопросил Шельм, недоумевая, что могло такого произойти, раз понадобилось вмешательство Мура, в данный конкретный момент укрывшего всех от посторонних взглядов, как с земли, так и с небес, приняв форму уже знакомого макового поля.

– Посмотри на них, – первым заговорил Гиня и кивнул в сторону Тая и неизвестного Шельму паренька. – Эти двое устроили тут настоящую битву, не на жизнь, а насмерть.

– Неправда, – резко вскинул голову Тай.

– Да! – поддержал его сероглазый мальчишка, который оказался на полголовы выше младшего масочника.

– Да? – вмешался Ставрас, отворачиваясь от Шельма, поймать взгляд которого так и не сумел. – И чем же вы так самозабвенно были заняты, когда я вас прервал.

– Обжимались! – объявил Арлекин.

– Да! – по инерции подтвердил сероглазый, и не вовремя спохватился, – Что?

– А что? Он вот мне все накостылять пытался, когда я к его сестре в окошко забирался, а я, глупый, постеснялся сказать, что я вообще-то не к ней, а к нему. – Заявил Тай, до безобразия невинными глазами уставившись на взрослых.

– Вот скажите, это у вас семейная традиция, как что, так обжимашки приплетать, или это все же общеарлекинская политика? – полюбопытствовал Ставрас, покосившись на Шельма.

Тот скрестил руки на груди и устремил свой взор на двоюродного брата. Ригулти ожидал его вердикта и… дождался.

– А что, – весело заявил Ландышфуки, – Мне нравится твой выбор, брат.

После этого на сероглазого стало жалко смотреть.

– Вы ведь… шутите, да? – с надеждой спросил он, заглядывая в бирюзовые глаза шута. Тот ослабился и подмигнул ему. После этого стало понятно, что мальчишка, придерживающий одной рукой так приглянувшееся ему яйцо, сейчас просто грохнется в обморок.

– Да, ладно тебе, – видя его состояние, неугомонный Тай приобнял бедолагу за плечи, и нарочно зашептал прямо в ухо, – Чего ты расстраиваешься, радоваться же должен, я тебя такому научу…

– Нет! – вскричал тот и попытался вырваться, но обманчиво хрупкий на вид Арлекин вцепился мертвой хваткой, все так же многообещающе улыбаясь в почти испуганные серые глаза.

– Ты его еще поцелуй, – посоветовал Гиня, от которого, как Ставрас уже понял, в таких ситуациях тоже было бесполезно ожидать что-нибудь разумного, светлого.

И, разумеется, Тай тут же воспринял его слова, как руководство к действию, и потянулся к губам сероглазого, тот моргнул, все еще не веря, что все это происходит с ним, и не стал сопротивляться, полагая, что это только шутка. А Шельм не был бы собой если бы не простер руку в сторону стоящего между мальчишками яйца и не выпустил нити. Аккурат в тот момент, когда губы мальчишек соприкоснулись на мгновение. Причем оба совершенно не ожидали, что кто-то просто возьмет и не отвернется в самый последний момент. Засада!

– Ты больной? – спросил сероглазый подозрительно спокойным голосом. Так говорят за миг до истерики или за секунду до обморока.

– Нет, кажется, – в голосе Арлекина, растерявшего весь смех и ужимки, прозвучала неуверенность, а потом все дружно расслышали треск.

Мальчишки отскочили друг от друга в разные стороны, и камень, что стоял между ними рассыпался каменным крошевом, являю миру угольно-черного дракончика. Малыш смотрел на мир огромными кроваво-алыми глазами, влажно-блестящими, словно он готов был вот-вот расплакаться, и с трудом пытался поднять крылья, запутавшиеся и переплетенные друг с другом. Сероглазый мальчик там где стоял, там и сел на траву, сминая маки и колоски, а Тай, оказавшийся чуть более стойким, растерянно спросил, обращаясь к лекарю, как к единственному оплоту разумности в стане взрослых.

– Это что?

– А ты не видишь? – полюбопытствовал Ставрас и подошел к Шельму, обогнув Гиню. – Вот объясни, – тихо и проникновенно начал лекарь, сжимая пальцы на локте нахально улыбающегося ему шута. – Ты это мне назло, да? А о них, – он кивнул в сторону растерянно хлопающего глазами дракончика, и двух мальчишек, смотрящих на него просто дикими взглядами, ведь начало проявлять себя запечатление и крепнуть рожденная вместе с драконом связь, – Ты подумал?

– А что такого? Значит, одному человеку можно быть запечатленным с двумя драконами, а чем дракон-то хуже? Что за дискриминация, я не пойму?

– Дискри… – попытался выговорить лекарь, со злости не смог, и прорычал, так и не произнеся мудреного слова, – Короче, я прав, и ты сделал это специально.

– Ну, ты же мне ничего не объяснил, что да как, поэтому я решил, а почему бы нет?

– Ох, уж мне эти твои эксперименты! – Ставрас был зол, но пока еще пытался сдерживаться, зная, что у них с шутом сейчас и без того трудный период в отношениях из-за неожиданно открывшейся ситуации с Взыванием.

– Дядя Ставрас, – неожиданно вмешалась в их перепалку Мята, молчащая с того самого момента, как Бим и Бом приземлились не в каменном саду, а на маковом поле. – А где сад камней? И что, в нем каждый камень – это…

– Яйцо драконье, мертвое. – Ответил ей Гиня, – А садик наш сейчас на том же месте, где и должен быть, просто мы, немного не там.

– А где? – Поинтересовалась Скарамучча, видя, как Тай опускается на колени пред дракончиком и несмело протягивает к нему руку.

– Ну, вы же никогда не интересовались…

– Не интересовались? – Тай резко обернулся через плечо, так и не дотянувшись до молчаливого малыша, – Да, это вы решили, что нам доверять нельзя!

– А что, можно? – вопросил Ставрас, и масочник прикусил губу, но в этот момент маленький дракон ткнулся мордочкой ему в ладонь, и Арлекин сразу же переключил все внимание на него.

– Ну, здравствуй, хороший мо… – начал он, но спохватился, поднял глаза на все еще сидящего неподвижно сероглазого, и поправился с тихим вздохом, – Наш.

– Как это… как это наш? – спросил мальчишка, до сих пор не решаясь подобраться поближе.

– Я тебя слышу и его тоже, – пожал плечами Арлекин, – Значит, наш.

– Но ведь так не бывает, правда?

– Угу, а парни не целуются, тоже факт.

– Я тебя не целовал!

– Но и не сопротивлялся.

– Да, потому что думал, что ты не станешь!

– Ну, а я вот стал, – глаза Тая сузились, а его недавний противник сжал кулаки, но в этот момент вмешался дракончик, встав между ними, и закурлыкал. Мальчишки опомнились, и оба, как по команде, отвели глаза.

– Ладно, потом поговорим, – бросил Тай, поглаживая малыша по ребристой спинке.

– Когда потом? – с горечью спросил сероглазый, и все же погладил драконыша по головке, которую тот охотно подставил под его ладонь.

– В доме, – ответил за Тая Ставрас, – И ты мне так и не сказал, кто ты, забыл?

– Я Савелий Терлунович, мы с родителями тут неподалеку живем.

– Здесь поблизости нет деревень.

– Мой отец королевский лесничий.

– Отлично! – обрадовался Шельм, – Теперь-то мне хоть кто-нибудь может объяснить, что здесь происходит?

Ему собирался ответить Гиня, но в этот момент заговорила Мята.

– А у меня тоже есть камень, который мне нравится больше других…

Гиацинт переглянулся со Ставрасом, и оба посмотрели на Шельма. Тот вздохнул.

– Лучше сразу, а то, зная некоторый чешуекрылых, не факт что я до завтра доживу. – И покосился на Ставраса.

– Вот и мне так думается, – отозвался тот и обратился к мальчишкам, – А вы берите свое чудо, он сейчас станет сонным и уснет на какое-то время. Справитесь?

– Да! – с энтузиазмом кивнули оба, и в этот момент макового поля не стало, зато за спиной Гиацинта появился Муравьед.

– Ищите, а потом я опять вас прикрою. Нечего посторонним видеть что да как.

– Прикроешь? – встрял Тай.

Шельм покосился на него, и объявил.

– Да, братцы-кролики, попали вы под раздачу.

– Что это значит? – настороженно спросил Савелий, поднявший на руки черного малыша.

– Лишь то, что разговор предстоит долгий, – откликнулся Ставрас и обратился уже к Кэт, – Ну, что, показывай, где твой камень.

– Вон там.

И все пошли за ней. Но спокойно дойти до места назначения им не дали, потому что от высокого крыльца бывшего загородного дворца к ним уже спешили Вольф и прилетевший на Кузьме Дормидонт.

– Где вы его взяли? – изумленно вопросил Тарталья, во все глаза глядя на драконыша, которого нес на руках Савелий.

– Там где взяли, больше не дают, – хмыкнул Тай, стоявший рядом с недавним противником.

На что Чебрецмилш лишь повел плечами, но промолчал, зная, что с истинным Арлекином спорить себе дороже и посмотрел на Ставраса. Тот вздохнул.

– Мы все вам объясним, но для начала, попробуем оживить еще одного.

– Оживить? – изумленно переспросил юный масочник.

– Неужели вы все же решились сделать это снова? – вмешался Дормидонт, разглядывая черного дракончика, который уже ощутимо клевал носом и засыпал на руках у одного из своих людей.

– Ну, скажем так, – ответил за лекаря Гиня, покосившись на Шельма, – выбор был невелик. Кстати, у него два человека на одного.

– Что? – опешил капитан гвардии. – Но, как такое могло случиться?

– Как-как, – ворчливо отозвался Драконий Лекарь, – Есть у нас тут один любитель сомнительных экспериментов и поборник высшей справедливости, вот у него и спрашивай "как"?

– Шельм?

– А что, Веровеку, значит, можно, а драконышу нельзя?

– И как ты только его терпишь? – прогудел серьезный как никогда Кузьма, глядя на молоденьких Бима и Бома, сидящих позади всех рядом со своими людьми.

– Пока молча, – отрезал Ставрас, не желая с кем бы то ни было обсуждать свои отношения с Шельмом. На что тот тихо фыркнул и отвернулся.

– Так что там за возможность оживить еще одно мертвое яйцо? – поинтересовался Дормидонт, кинув какой-то странный взгляд на Мяту. Но та на него не смотрела.

– Да, есть тут одна маленькая, но все-таки вероятность, – неопределенно бросил Гиацинмилш, покосился на Скарамуччу, но та вообще ни на кого не смотрела и была погружена в свои мысли. – Ну, что, может, пойдем уже? – спросил он, обращаясь к лекарю, как к предводителю всей честной компании.

– Идем, – кивнул тот, подхватил шута за локоть и настойчиво потянул за собой.

Шельм послушно последовал за ним, но в глазах его при этом появилось непонятное выражение. Остальные двинулись следом. Даже драконы, во главе с Кузьмой, которым тоже было безумно любопытно, а кто же родиться в Драконарии следующим и для кого.

Мята привела их к небольшой клумбе с камнями, выложенной в стороне от основного каменного сада. Перешагнула через низенький заборчик, и подошла к одному из яиц. Протянула руку, провела по покатому боку, закусила губу, но, прежде чем кто-то успел хоть что-то сказать ей, резко обернулась и всмотрелась в лицо Ставраса.

– А, может быть, все же не надо?

– Мята? – искренне удивился Ригулти, считавший, что любой масочник спит и видит быть запечатленным с драконом.

– Я… не уверена, что смогу…

– Сможешь что? – вмешался Домидонт и только после этого смог встретиться с ней глазами.

– Быть хорошим другом.

– Глупости, – убежденно отрезал гвардеец, – Я уверен, что все у тебя получится.

И за спиной девушки яйцо отозвалось треском каменной скорлупы. Никто даже не заметил, как быстро втянулись обратно в пальцы шута полупрозрачные нити, похоже, с каждым разом, ему давалось оживлять драконьи яйца, все легче и быстрей. Мята резко отскочила в сторону и обернулась, а через миг раздался тихий, почти щенячий возглас маленького, белоснежного дракончика, шагнувшего к ней. Девушка инстинктивно сделала шаг назад и… начала оседать на землю. Все произошло так неожиданно, что успел сориентироваться только Дормидонт, стоявший к Скарамуччи ближе всех, и вовремя подставил руки, не позволяя ей упасть без чувств на кованную ограду и серьезно пораниться.

Белую малышку пришлось взять на руки Ставрасу, никому другому она просто не далась, а Дормидон унес бесчувственную Мяту в здание Драконария. Все же Корнелиус и не думал врать или преувеличивать, называя масочников с маской Скарамучча внешне взрослыми, но в душе сущими детьми.

Войдя в комнату, еще прошлой осенью отведенную специально для Кэт, с девушкой на руках, капитан драконьей гвардии как мог аккуратно уложил её на постель. Он пока не знал, как можно наиболее эффективно привести бесчувственную масочницу в сознание. Кроме поцелуя ничего разумного в голову, к сожалению, не приходило. Да и это вряд ли можно было назвать хорошей идеей, на фоне того, что барышня могла бы очнуться в самый ответственный момент и тогда уж точно пришлось бы не просто по морде получить, а отбиваться на полном серьезе. Тяжко вздохнув, Дормидонт присел на краешек кровати рядом с ней и кинул взгляд на приоткрытую дверь. Но что-то никто не спешил приходить ему на помощь. Все были слишком заняты новорожденными, поэтому о нем и Мяте на какое-то время просто забыли. Тогда он посмотрел на девушку, которая словно бы спала сейчас, и просто не сумел себя заставить отвести взгляд. Он всегда, с первого взгляда, знал, что Кэт очень красива. В тот памятный день во дворце, когда женился Веровек, а Ставрас с Шельмом представляли королю трех юных масочников, она показалась ему чуть ли не самой красивой девушкой на всем белом свете. Это потом уже очарование момента пропало, и Дормидонт с неохотой осознал, что девушка нисколько красива, сколько своенравна и горда. А еще смела, если верить тем характеристикам, что дали Шельм и Корнелиус всем маскам, что на данный момент входили в Совет Иль Арте.

Но сейчас снова вернулось то самое чувство, вынудившее сердце когда-то, почти пол года назад, замирать от восторга и… предвкушения. Он сам не понял, когда успел склониться над ней так низко, как почти касаясь губ, коротко выдохнул и возжелал хотя бы на одно мгновением преодолеть разделяющее их пространство из невесомого в своей прозрачности воздуха.

А Мята взяла и открыла глаза. И желанию было не суждено сбыться.

– Тебе не понравится, – произнесла она почти беззвучно.

Дормидонт замер.

– Что?

– Не понравится целовать меня.

– Почему? – гвардеец моргнул и отстранился, но совсем чуть-чуть, так, чтобы в том случае если девушка все же передумает…

– Потому что я не умею, – ответствовала Мята, посмотрела не него внимательно и немного грустно и отвернулась.

– Прости? – Дормидонту показалось, что он резко растерял все мозги, раз до сих пор не понял, о чем это она.

– Я не умею целоваться, – ответила девушка и повернулась на бок, спиной к нему, прижав к груди колени.

– Понятно, – кивнул мужчина и быстро поднялся. – Не задерживайся. Тебя ждет твой дракон, – напомнил он уже от двери.

– Я сейчас приду, – голос масочницы прозвучал отстраненно и почти холодно.

Дормидон на это уже ничего не сказал, а просто взял и вышел. Ну, вот как он мог бы поверить в такую чушь, как неумение целоваться, когда она сама при всех, между прочим, четко дала понять, что нередко предпочитает ночевать в чужих постелях, а? Глупо, конечно, но гвардейца душила обида, больше похожая на ревность, но в последней он признаваться категорически не желал. Это кому же успела отдать ветреное сердце гордая Скарамучча, что такой избитой отговоркой отшила его? А Мяту душили слезы, но капитану гвардии знать об этом было точно ни к чему.

– Скажите, Рамират, – обратилась Леди бабочка к мужчине, когда они оба неспешно прогуливались по дворцовому саду, – А драконы умеют принимать человеческий облик?

На самом деле Вивьен спрашивала далеко не из вежливости, а потому что после знакомства с драконьим обществом только сейчас начала приходить в себя, и ей на ум неожиданно пришли некоторые совсем уж странные оговорки, допущенные наглым и совсем необходительным Томассо, который её откровенно раздражал этой свой нарочитой грубостью.

– С чего вы это взяли, леди? – с подозрительно вежливой, на взгляд Вивьен, улыбкой откликнулся тот.

На самом деле Рамират в этот момент внутренне весь напрягся, неужели он так привык общаться только со знающими все тонкостями людьми, что так банально проговорился посторонней, так еще и гипотетическому врагу. Хотя он сам даже не старался воспринимать Вивьен как серьезного противника. Леди Жрица виделась ему лишь неразумной девчонкой, запутавшейся или намеренно запутанной кем-то сведущим, и вот с последним он бы очень даже не отказался потолковать.

– Говоря о драконах, – тем временем пояснила Имаго, все еще позволяющая вести себя под руку, – Вы несколько раз употребляли местоимение "мы".

– Вот как? И что же вас удивляет? – все оказалось не так страшно, как могло быть, Рамират даже позволил бы себе улыбнуться, если бы печаль, что он намеренно напустил на себя, позволила бы такое вот поведение.

– Хотя бы то, – чувствуя что-то неладное, Вивьен начала злиться. Недаром их клан считался самым горячим среди других, великие войны, наивные, как дети, но, сражаясь, всегда идущие до конца, то есть, до победы, полной и безоговорочной, или такого же полного поражения. – Что вы выглядите, как человек, и ощущаетесь им же в нитях судьбы, которые в вашем случае постоянно ускользают сквозь пальцы, словно морской песок.

– О! Вы были на море? – с живым интересом полюбопытствовал Томассо, но сбить этим девушку ему не удалось.

– Не заговаривайте мне зубы, – зашипела на него Жрица, вмиг превратившись из миловидной и даже красивой девушки, в настоящую фурию.

– Ну, хорошо, – Рамират демонстративно отвел глаза в сторону, глядя на небо, на котором неизвестно откуда начали скапливаться облака, хотя еще утром оно было безоблачным и лазурным. – На самом деле, очень редко в этой жизни случается так, что не дракон переживает своего человека, а наоборот.

– Вы хотите сказать…

– Да. Если дракон умирает раньше человека, то последний в какой-то момент начинает полностью отождествлять себя с ним, словно часть драконьей души вселяется в него.

– Но это же ужасно! То есть дракон сжирает душу человека и замещает её?

– Конечно, нет, – Рамират не удержался и фыркнул, чуть не выйдя из образа. – Просто драконы по натуре своей материалисты и эгоисты, а вот люди все же мечтатели, и им свойственно самоотверженность. Поэтому, в неосознанном желании продлить жизнь друга в этом мире, они сами перестраивают себя.

– То есть вы признаете, что ваши драконы…

– Не передергивайте леди, – Томассо демонстративно поморщился, тем самым демонстрируя недовольство её назойливостью. – Я всего лишь сказал, что когда-то потерял друга, – "И не одного", – с уже неподдельной печалью пронеслось у него в голове, но эти мысли древний бронзовый предпочел снова затолкать подальше.

– И вы, правда, отождествляете себя с ним?

– Нет. Я просто… – он сделал многозначительную паузу и почти искренне закончил, – Скучаю.

– О нем?

– О том, что было когда-то. Кстати, леди, раз уж вы теперь все выяснили, когда назад?

– Что? – Вивьен вскинула на него недоуменный взгляд.

– Ну, вы же сюда пришли разведать, что да как. Разведали. И что теперь? Когда вы возвращаетесь в родные пенаты?

– А вам-то что за дело? – довольно грубо бросила бабочка и отвернулась.

Она бы предпочла задержаться. Конечно, драконы и масочники выглядели очень убедительно, но вдруг это был лишь маленький фарс, разыгранный специально для нее одной? Конечно, самой Вивьен в это верилось плохо, но все же, раз уж именно ей доверили такую непростую миссию, не мешало бы убедиться в безошибочности своих выводов.

– Да, вот, в провожатые набиваюсь, – легкомысленно отозвался Рамират, внутренне радуясь, что удалось так легко, не сказав ничего конкретного и ничего не подтвердив, обойти подводные камни скользкой темы его принадлежности к драконьему роду.

– Что?! – девушка была так удивлена и раздосадована одновременно, что почти непроизвольно повысила голос.

– Ну, должен же я убедиться, что вы пересекли нашу границу в целости и сохранности, так и до Оракула я бы не отказался вас проводить.

– Благодарю, – ледяным тоном отчеканила Жрица, – Но со мной мои куколки, и я не нуждаюсь в ваших услугах.

– Да? А вот Драконье Королевство в моих личных услугах уж точно нуждается, – в глазах Томассо сверкнули льдинки, – Объяснить почему?

– Объясните! – запальчиво отозвалась Вивьен.

– Извольте, – губы мужчины дрогнули почти в издевательской усмешке. – Если вы не доедете до места назначения, то рискуете стать более чем удачным поводом для развязывания конфликта, к которому нас попытались подтолкнуть самим вашим появлением на территории Драконьего Королевства. Вы так не считаете, – осведомился Томассо тоном учителя, обращающегося к нерадивой ученице, и добавил с еще большей издевкой, – Леди?

Вивьен чуть ли зубами не скрипнула и резко отвернулась. Попыталась высвободить руку, но Рамират легко придержал её, и девушка замерла рядом с ним, глядя на возвышающийся перед ними прекрасный в своей строгости и величии Радужный Дворец. Все же с её стороны было наивностью полагать, что как только она покинет пределы столицы этого безумного по своей сути государства, её мучения закончатся. С таким спутником, как Томассо, они рискуют затянуться, это даже сомнению не подлежит.

– Может быть, хватит уже? – бросил Тай раздраженно, наблюдая за тем, как Савелий, которого масочник окрестил просто Лий, устраивается на полу рядом с уснувшей на подушке драконихой. Да, да, их черный дракон на поверку оказался девочкой, как разъяснил им Ставрас только недавно.

На самом деле у Белоголовника, впрочем, как и у Мяты с Чебрецом, до сих пор в голове не укладывалось все то, что вывалили на них взрослые за какой-то час с небольшим. Конечно, юный Икуф подозревал, что им рассказали далеко не все, но и этого им вполне хватило. Особенно тяжко пришлось Лию, к родителям которого, после всех разъяснений, Драконий Лекарь отправился лично. Вернулся через пару часов вместе с угрюмым мужчиной средних лет, чем-то неуловимо напоминающим самого Лия. Точнее, это Савелий был похож на него в чем-то. Возможно, в манере держаться, отстраненной и даже независимой, потому что это был никто иной, как его отец. Такой же светловолосый, только глаза у него были темными, почти черными, а не серыми, как у сына. Лесник вывел сына в сад поговорить наедине, и именно в этот момент долго молчавший Дормидонт, сидящий в одном из глубоких кресел возле разожженного магией масочников камина, вверг всех в некое замешательство, объявив, что теперь, по всем законам, и Тай и Лий обязаны поступить в Драконью Академию королевской гвардии, раз уж у них теперь имеется дракон, пусть и один на двоих.

– О чем ты? – отозвался светловолосый с пола, подняв глаза на развалившегося на огромной кровати масочника, и тем самым вывел Тая из задумчивости.

– Ты так и собираешься там на полу спать?

– Да, – утвердительно кивнул Лий, отвернулся к нему спиной и уткнулся лицом в шею спящей малышке.

Тай какое-то время наблюдал за их мнимой идиллией, прекрасно зная, что на голом полу, хоть и выложенном деревянной мозаикой, так еще и без одеяла, просто нереально уснуть в довольно прохладные весенние вечера. А потом он перевернулся задом наперед, удобно устроившись на животе и опершись подбородком на сложенные перед собой руки, и полюбопытствовал до неприличия невинным голоском.

– Боишься, да?

– Ничего я не боюсь, – тут же буркнул Лий, даже не пошевелившись.

– Ой, ли? – с сомнением протянул Тай, – Как же ты со мной в одной казарме в академии ночевать собираешься?

– Одной казарме, а не на одной постели.

– Поверь мне, в казарме, если верить Донту, это почти одно и тоже. – Объявил масочник, но придумать еще какую-нибудь колкость не успел.

– Я вообще не хочу в академию. – Объявил так и не обернувшийся Лий и тяжко вздохнул.

– Неужели, меня боишься? – не утерпел окончательно развеселившийся масочник.

– Нет, – отозвался тот и даже головой покачал, а потом и вовсе повернулся к нему, приподнявшись, – После того, как узнал, что ты масочник, мне, наверное, уже ничего в этой жизни не страшно. – Он сказал это без какого-либо намека на улыбку, и Тай тут же посерьезнел и даже на кровати сел.

– Тогда почему?

– Потому что не стоит оно того, – пояснил в ответ сын лесничего довольно расплывчато.

– Объясни все толком! – потребовал Белоголовник, хмурясь.

Савелий вздохнул, повернулся к мирно посапывающей во сне драконихе, провел ладонью по чешуйчатому боку и все же поднялся на ноги. Тай наблюдал за его приближением с кровати.

– Ладно, – демонстративно махнул рукой Лий, но щеки его при этом все равно окрасились в красный, – Раз уж ты настаиваешь…

– Позвольте, когда это я настаивал? – встрепенулся коварный Арлекин и ловко увел подушку, к которой потянулся светловолосый мальчишка, прямо у него из-под рук.

Тот потерял равновесие, и чуть не упав, уперся руками в кровать.

– Тай! – возмутился Савелий, но тот лишь победно ухмыльнулся, устраиваясь сразу на двух подушках. – Ну и ладно, – буркнул Лий, и улегся на своей половине кровати без подушки. Повернулся к масочнику спиной и обиженно засопел.

Тай же лежал, лежал, а потом решил, что так совсем не интересно, да и спать как-то не хочется, уж больно взбудоражили душу услышанные сегодня откровения. Поэтому, не долго думая, коварный Арлекин, отодвинул подушки в сторону и подкатился к соседу, обнимая со спины, вот только ответный тяжелый вздох, который испустил Лий, ему совсем не понравился.