Текст книги "Драконьи танцы на битом стекле (СИ)"

Автор книги: Татьяна Патрикова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 23 страниц)

10

Могильный холм в ночь карнавала с высоты драконьего полета – незабываемое зрелище. Шельм крепко сжимал чешуйчатые бока коленями и отважно ловил губами встречный ветер. Чувство полета и уже успевшее забыться ощущение полной близости и сопричастности друг к другу захватили его. Он плыл по ним, словно молоденький листок, сорванный с липового дерева порывом ветра и уносимый вниз по течению реки. Ставрас не мешал ему наслаждаться. Не вмешивался. Ему тоже было хорошо в эти минуты. Просто быть рядом, просто ощущать биение сердце молодого шута, шум его дыхания, смешивающийся с ветром. Он разминал крылья. Он отдавался полету и масочнику, которому позволил разделить его с собой. И был счастлив. Краткие мгновения до начала разговора, но это счастье казалось чем-то незыблемым, чем-то, что нельзя просто так забыть или предать. Переступить через него. И, когда это поняли оба, лекарь заговорил.

"Она просила меня поговорить с тобой".

"Кто?" – Шельм был так захвачен моментом, что не сразу сумел отвлечься.

"Анна Душицарими. Так, она сказала, её зовут".

"Моя партнерша по комедии", – Произнес в мыслях Шельм и больше ничем не выдал своего любопытства.

Лекарь ждал, что шут скажет что-нибудь еще. Например, о своем отношении к ней, но, судя по всему, Шельм считал, что говорить тут не о чем. Сделав плавный разворот и заходя на новый круг, Ставрас, помедлив, продолжил.

Ему приходилось очень тщательно подбирать слова. Но лекарь быстро понял, что не стоит ходить вокруг да около, особенно с Шельмом, который мог схватить любой нерв разговора буквально на лету. Потянуть за любую нить. Масочник, что с него возьмешь?

"Она хочет от тебя детей".

Шут настолько растерялся, что чуть не соскользнул с драконьего бока. Ставрас успел поддержать его своей магией. Алекс выровнялся, крепче ухватился за жесткий гребень и, наконец, смог выдавить из себя.

"В каком смысле?"

"В прямом. Она не претендует на чувства. И я думаю, что ты должен выслушать её".

Шельм долго молчал. Так долго, что Ставрас, будучи в своей истинной форме, неожиданно осознал, что даже драконы могут испытывать страх, хотя, в этом и не было ничего удивительного, но он впервые вместе с ним испытал драконье сожаление. Даже о собственных детях, погибших по его вине, он не сожалел так, как о тех словах, что сказал сейчас.

Но Шельм спас его, ответив тихо и беззлобно.

"Чтобы я больше этого не слышал".

Ставрас промолчал. Но глубоко в душе, под толщей чешуи и панциря из прожитых лет, он испытал ни с чем не сравнимое облегчение. Не потому что шут отверг предложение Изабеллы, а потому что сумел сдержаться, не вспылил, не разругался с ним навсегда. В последнее время драконий лекарь начал не на шутку опасаться этого слова – "навсегда", особенно, по отношению к Шельму. И словно в подтверждение их примирения, в небо взмыли два дракона. Черный – мощный и большой, и изящный – почти миниатюрный на его фоне, с мерцающей в свете луны белоснежной чешуей.

"Тиль и Жерель? Что это?" – Мысленный возглас шута был полон удивления. Услышав ответ своего дракона, он застыл на его спине, не в силах оторваться взгляда от драконов, танцующих в небе. О да, они танцевали, ведь Ставрас не даром ответил ему всего лишь двумя словами.

"Брачный полет".

Как такое могло произойти? Почему сейчас? Что на них нашло? – сотни вопросов мучили шута, но он не мог подобрать к ним ни одного ответа. Шельм не сразу услышал на самой границе сознания тихий смех, и, лишь осознав, что это Ставрас смеется над ним, возмущенной фыркнул и потребовал объяснений, во все глаза рассматривая кружащихся в ночном небе драконов. Белого и черного. Такие роскошные крылья, такие непередаваемые сплетения, такой чарующий сердце танец среди звезд и лунного света. Парение.

"Может быть, снизойдешь до объяснений?"

"А ты объяснишь всем тем, кто остался внизу?" – В мысленном голосе бронзового шуту все еще слышался тихий смех.

"Ты хочешь…" – Шельм запнулся, но нашел, как продолжить, – "Чтобы я рассказал своим как у вас все это происходит. О доверии? О брачном танце в небе?"

"Своим?" – Насмешливо уточнил дракон.

"Нашим", – Покладисто поправился Вольто.

"Да. Я хочу".

"А если у меня не получиться?" – Шельм пока не научился принимать в себе не Арлекина, а Вольто, поэтому сомневался в собственных силах.

Но Старас не позволил ему испугаться и сбежать.

"Получиться. Ты ведь не хочешь меня разочаровать?"

Шут, оставаясь шутом до мозга костей, тут же подхватил его насмешливый тон, – "А что мне за это будет?"

"Ночь любви?"

"Ночь близиться к концу". – Меркантильно заметил Шельм.

"А я не эту ночь имел в виду". – Невинно отозвался Ставрас.

– Отлично! – Вслух возликовал Шельм, еще охотнее подставил лицо встречному ветру и принялся объяснять масочникам, что собрались внизу и, запрокидывая головы, смотрели на действо, разворачивающееся в небе над карнавальной поляной.

Вольто рассказал им о брачном танце драконов, когда самка ложиться спиной на воздух и дракон, кому она бесконечно доверят, держит её. Так твориться любовь. О том, что доверие среди драконов цениться куда выше, чем иные чувства. Поэтому, приняв масочников, назвав их своими, они попытались поверить, что у их народов есть совместное будущее. И что будет кощунством это их доверие предать. И он поведал, что в брачном полете драконов и такое случается, когда один доверят, а другой желает лишь поиграть. Он сбрасывает того, другого, любящего, на острые скалы. Убивает. Лишает права жить. И Шельм так ярко представил себе этот момент, что и масочники, что собрались внизу, и люди через своих драконов, связанных с Ландышфуки через Ставраса, увидели жуткую картину. Когда два дракона, черный и белый, сплетаются в страстном танце, один запрокидывает голову на длинной шее, ложится на спину, другой подхватывает его и… роняет. И далеко не сразу все они сумели осознать, что на самом деле над их головами разворачивается совсем иная картина. Тиль подхватил Жерель под передние лапы, позволяя крыльям избранницы сложиться. Вытянул шею и издал трубный глас, который, отдаваясь в сердце всех и каждого, разнесся над долиной масочников, был впитан траурными деревьями, лавандовыми полями и мраморными камнями. А Ставрас, связанный с Шельмом, тихо, для всех, сказал.

"Они так долго шли к этому. Жерель боялась. Не подпускала его к себе. Она еще ни разу не откладывала яйца. Но Тиль сумел её переубедить. Сумел добиться её доверия…"

Те, кто стоял в этот момент рядом с королем и королевой, могли видеть, как Палтус и Камбела обнимают друг друга, любуясь танцем своих драконов. Королева плакала, не стесняясь слез. Король, отвернувшись и не давая всем и каждому видеть свою слабость, смахнул скупую слезу и поднял глаза на Совет Масок. Встретился взглядом с Доктором Чума. Тот молча кивнул и, как по приказу, все, кто входил в Совет Иль Арте, сняли перед Его Величеством свои маски. Увидев это, и другие масочники последовали их примеру. Сняли маски, давая присягу. Момент захватил их всех. И даже те, кто раньше были против слияния, не соглашались с тем, что нужно отринуть прошлые обиды и взаимные претензии, не удержались и подержали своих сородичей. И король, отстранив от себя растроганную жену, коротко склонил голову, принимая вассальную клятву.

Шельм видел все это с высоты драконьего полета, но ни он, ни Ставрас, ни все остальные еще не знали, что сюрпризы на этом карнавале еще не закончились.

Тиль и Жерель, расцепившись, продолжили свой полет крыло к крылу, все дальше удаляясь в сторону Драконьих гор. Но не успели они скрыться из виду, а масочники и люди, что остались на карнавальной поляне, прийти в себя от увиденного и услышанного, как на звездном небе в росчерке бело-зеленого света появились еще два действующих лица.

Первым приземлился Ставрас, за ним Рамират, который, только появившись в небе над карнавальной поляной, крикнул так, чтобы услышали все драконы – «Мне нужна помощь». Очень быстро для них освободили место для посадки. Масочники и люди, что собрались внизу, суетились и волновались. Никто не понимал, что происходит. Все нервничали. Особенно масочники. Ведь они не могли слышать дракона, взывающего о помощи. Но, разумеется, не все из них.

Первым возле Рамирата оказался Макилюнь. Он крикнул Эру, и они вдвоем сняли с дракона бессознательную бабочку, намертво вцепившуюся в костяной гребень. Еле сумели разжать руки девушки. Она была бледна, дышала редко и неровно. Макилюнь бережно опустил её на траву, но потом снова поднял на руки, так ему было удобнее поддерживать в ней жизнь. К этому времени к ним подоспел Шельм. А Рамират, нисколько не беспокоясь, что это могут увидеть масочники, стал человеком. По рядам собравшихся вокруг них прошелся изумленный вдох.

– Ей перекрутили нити судьбы, – Рыкнул Томассо. На его лице отчетливо проступило беспокойство за бабочку.

– Они так… похожи, – Изумленно выдохнул на это Шельм.

– На что похожи? – Рамират тут же метнулся к нему, схватил за плечи и с силой встряхнул. Голова шута мотнулась, Ставрас, стоявший чуть сбоку от него хотел возмутиться самоуправством сородича, но тут лицо Рамирата застыло, и он впился взглядом в передний ряд масочников, столпившихся позади Шельма.

Многих он узнал. Там были и Мята, цепляющаяся за руку Дормидонта. И Гиня с Муром, между которыми настороженно застыл молоденький Бим. И король с королевой. И Тай с Лием, последний держал на руках малыша-драконыша. Но Рамират в тот момент смотрел не на них, и даже не на драконов, которые на своих мощных лапах возвышались над задними рядами собравшихся. Древний бронзовый видел сейчас во всей этой толпе одного единственного масочника, с которым не был знаком, но без которого уже не мог помыслить жизни. И это так бесило! Дракон был просто в ярости. Как? Почему сейчас? Почему именно с масочником?!

– Рамират, – Окрикнул его Ставрас, на что Томассо дернул плечом и, не в силах думать ни о чем другом, потребовал.

– Познакомь меня с ним.

– С кем? – Встрял в разговор драконов Шельм и проследил направление взгляда старшего из них. Увидел Гибискусмилша. Тот сам, словно под властью какой-то невиданной силы, шагнул вперед из толпы масочников и людей.

– Только не говорите мне… – Начал Шельм, не веря тому, что видел.

– Да. Они теперь запечатлены, – Тихо обронил Ставрас, и позволил Вольто самому решать, как знакомить сородича с теперь уже его драконом. Беда в том, что в отличие от Шельма, Ригулти уже понял, что оба новозапечатленных не в восторге от случившегося. И все еще не верят, что это произошло именно с ними.

Шельм же еще не успел это осознать, поэтому просто шагнул к Арно и крепко пожал тому руку.

– Поздравляю. – Улыбнулся.

– Не думаю, что с этим стоит поздравлять, – Голос масочника прозвучал надтреснуто, он даже не взглянул в вытянувшееся от удивления лицо шута, он смотрел через его плечо на своего дракона. В глазах Томассо даже слепой рассмотрел бы неприязнь. Неприкрытую, холодную и жесткую. Впрочем, Арно Шлим отвечал ему таким же холодным и отвергающим взглядом.

– Так что там с нитями судьбы, которые показались тебе знакомыми? – Подойдя к Шельму со спины, спросил Рамират как ни в чем не бывало. Голос его в этот момент казался деревянным, бесцветным, неживым.

– Не знаю насколько они у них в Верлиньи судьбоносны, но по мне так, весьма похожи на мои нити, – Обронил Шельм и решительно развернулся в сторону дракона, встав сбоку от Арно. – Рамират, познакомься, это Арно Гибискусмилш, отец Вольфа и Мяты. – И после короткой паузы, обратился уже к масочнику, – А это, – Шельм указал на Томассо, – Рамираттилатомассикось. – Разумеется, Шельм никогда бы сам не вспомнил полное имя древнего бронзового, но ему подсказал Ставрас.

Дракон и масочник окинули друг друга долгими взглядами и оба промолчали, открыто демонстрируя, что запечатление не сделало их счастливее. Шельм недоумевал, с чего это они вдруг. Но решил пока в столь неоднозначной, можно сказать экстренной ситуации, не заострять на этом внимание. Потом можно будет и самому с Арно поговорить и у Ставраса проконсультироваться, с чего это Томассо так на запечатление отреагировал. Ведь если верить радужному, каждый дракон, познавший запечатление хотя бы раз в своей долгой жизни, просто мечтает найти еще одного своего человека. Что же так не понравилось Рамирату в том, кого избрал для него мир?

– Теперь ты можешь нам объяснить, что у вас там произошло? – Обратился к Томассо драконий лекарь.

От толпы собравшихся вокруг них отделился король в компании Доктора Чумы из совета Иль Арте.

– Я так понимаю, – начал Палтус, – ты принес её прямо из Верлиньи?

– Да. Там на нас было совершено нападение. Точнее, не на нас. А на них. – Рамират кивнул в сторону бессознательной Вивьен, которую держал на руках Макилюнь, щедро делящейся с бабочкой своей особой палачьей магией.

– Напали свои же? – Тут же спросил Ставрас.

– Свои, но из другого оракула. Так на что говоришь… – Начал Рамират, но Шельм и без того понял, о чем он хочет спросить и, глядя в сторону, вдруг обронил.

– Скажите, – Все, и король, и Доктор Чума и оба дракона, замолчали, ожидая от непоседливого юнца нечто сродни откровению. И Шельм не разочаровал их ожидания. – Какова вероятность того, что во главе какого-нибудь из их оракулов оказался кто-нибудь из наших? – и в первую очередь посмотрел на представителя совета Иль Арте.

Доктора Чуму звали Антонус Плющреми. И это именно его дочь танцевала с Шельмом в комедии Дель Арте. Услышав слова Вольто, он нахмурился. Разумеется, как представитель совета, он знал, что когда-то несколько перспективных масочников покинули резервацию и отправились искать счастье в другой стране. Удалось ли им прорваться на границе через драконьи кордоны, Доктор Чума, разумеется, не знал. Но теперь, в свете событий, о которых рассказал внезапно упавший с неба дракон, превратившийся на глазах изумленной публики в человека, вероятность того, что среди верлиньских бабочек могли затесаться и беглые масочники, была весьма велика. Доктор Чума еще размышлял, стоит ли открывать правду перед всеми, особенно, перед Его Величеством, но Вольто, коим теперь официально был признан Шельм, почувствовал его смятение и тихо, чтобы слышали только те, кто стоял близко с ним, пробормотал.

– Значит, весьма вероятно, что против нее использовали именно наши нити.

– Нити марионеточника? – Уточнил Рамират, краем глаза следя за тем, как Арно отходит к своим детям детей, к Вотльфу и Мяте. Рядом с послденей стоял Дормидонт.

– Да. – Подтвердил Антонус. Вздохнул, посмотрел на остальных представителей совета Иль Арте. Сказал: – Думаю, происходящее можно отнести к делу государственной важности, поэтому предлагаю все спокойно обсудить не здесь, а в Доме Совета.

– Мне жаль, что ваш праздник испорчен, – Помедлив, обронил король, но вздохнул и признал правоту масочника, – Но нам, действительно, нужно поговорить без свидетелей.

– А праздник, тем временем, может продолжаться, – Улыбнулся ему Доктор Чума. Шельм переглянулся с обоими драконами и тоже кивнул, соглашаясь со старшими.

Захватив с собой совет Иль Арте и прочих заинтересованных лиц, они ушли в Дом Советов, оставив праздничную поляну. Макилюень с Вивьен на руках последовал за ними, так как, если шут прав, и все дело в нитях марионеточника, то только Вольто может без последствий вынуть их из тела Имаго.

Дом Советов был как две капли воды похож на то здание, что совсем недавно воспроизвел в Драконарии Мур. Сходство на первый взгляд казалось идеальным. Только внутри можно было заметить несущественные различия в первую очередь в интерьере комнат. Само же расположение помещений, окон, лестниц, террас было идентичным.

Переговоры с Советом Иль Арте вел лично Палтус. Для начала он заставил Дормидонта поведать всем, что известно об оживлении на границах с Верлиньей. Гвардеец знал о донесениях внешней разведки лишь в общих чертах, но король решил, что пока этого будет достаточно. Не отправлять же кого-нибудь из драконов за начальниками спецслужб королевства, тем более в такой день, когда у масочников карнавал и без особого приглашения приходить к ним вроде как не положено.

– Нельзя действовать в слепую, – Обронил Ставрас, пока собравшиеся в зале советов масочники осмысливали услышанное о возможном нападении со стороны Верлиньи.

– Ты прав, – Согласился с ним Донт, – Но это получается, что прежде чем что-то предпринять, нужно прощупать их со всех сторон.

– Да, шпионской сети Гардиера явно недостаточно, – Имея в виду начальника тайной канцелярии, обронил Палтус и откинулся на спинку предоставленного ему кресла. Вздохнул. Обратился к масочникам, – А вы что скажите?

– Еще год назад мы бы приняли сторону верлиньцев, – После паузы обронил Плющрими, и остальные члены совета его молча поддержали, – Но теперь, когда наши дети тоже получили возможность не только увидеть мир за пределами резервации, но и общаться с драконами… – Чума бросил осторожный взгляд в сторону Рамирата и Ставраса, о том, что бронзовые умеют принимать человеческий облик им так официально и не объявили.

Томассо фыркнул в сторону. Ставрас промолчал. Но явно взял на заметку, что теперь уже не имеет смысла скрывать, а, значит, пора просветить не только особо приближенных, но и всех остальных масочников. В конечном итоге, какие бы внутренние конфликтны не возникнут в будущем, их всегда можно будет решить сугубо между собой. И одно дело внутренний конфликт, совсем другое – внешний. Последнего хотелось бы всеми силами избежать. И если верить масочникам, они это желание тоже поддерживали. Особенно теперь, когда их неуемный потенциал можно направить в мирное и выгодное обеим сторонам русло – знакомство и налаживания дружеских связей с драконами и другими обитателями королевства.

Шельма с ними в зале советов не было. Им выделили небольшую комнатку на первом этаже Дома Советов, где на огромную кровать Макилюнь опустил мечущуюся в бреду бабочку, и Шельм принялся распутывать кокон нитей, которыми её опутал какой-то умелец. Странные то были нити. Вроде бы такие же, как его собственные. И в тоже время немного иные. Только то, что делало их непохожими на нити марионеточника, было временно ослаблено тем фактом, что судьба в Драконьем Королевстве не могла быть прослежена так отчетливо как в той же Верлиньи. Шельм, сидя на кровати рядом с бабочкой и искренне сочувствуя ей, очень боялся сделать что-то не так и навредить. Поэтому послал Эра за помощью, а сам попросил Макилюня еще какое-то время подпитывать девушку своей магией.

Гиня и Мур сидели на ступеньках Дома Советов. Рядом пристроился Лий, укачивая на руках их с Таем дракониху. Сам же зеленый арлекин нервно расхаживал перед ними и переживал, что не может слышать, о чем там, на верху, совещаются взрослые.

– Но почему они нас не взяли! – Воскликнул он в очередной раз.

– Не дорос еще, – Фыркнул на это Гиня.

– Вон, – Поддержал его Мур, кивнув в сторону небольшой аллейки, на которой собрались другие любопытные. – Мята и Вольф тоже здесь и куда терпеливее некоторых.

– Может, ей Донт и так все через Кузьку рассказывает.

– Может. – Не стал спорить с масочником оборотень, – Но вряд ли. Думаю, им сейчас не до нас.

– А как вы думаете, – Подал голос Лий, застенчиво потупившись, – Они теперь решают, будет война или нет?

– Войны не будет, – Неожиданно сказал кто-то с верхних ступенек крыльца.

Все посмотрели на говорящего и обнаружили, что в тени резных перил и колонн спрятался не кто-нибудь, а Арно Шлим.

– Так, значит, ты у нас теперь тоже… – Начал было Гиня, но встретившись взглядом с родственником, осекся. – Что, все так плохо? – Тихо спросил он.

Арно пожал плечами. Он был бледен и совсем непохож на себя. Гиацинт заволновался. Что же могло произойти между Арно и Рамиратом, что они оба так отнеслись к своему запечатлению?

– Вы с ним что, раньше были знакомы? – Встрял в разговор взрослых непоседливый Тай.

– Нет. Сегодня в первый раз увидели друг друга, – Помолчав, Арно все же снизошел до ответа.

– Тогда почему… – Савелий запнулся, и все же спросил, – Почему вам не нравится быть запечатленным?

– Настолько очевидно, что я нерад этому? – С тоскливой улыбкой на губах, выдавил из себя старший Шлим.

– Может, и не очевидно. Но драконы-то уже все просекли, – Фыркнул Тай и указал взглядом на их с Лием дракончика. Та, подтверждая его слова, издала тихий, воркующий звук.

Масочник провел ладонью по лицу и спустился к ним. Сел рядом с Гиней. Тот специально посторонился, придвинувшись ближе к Муру.

– Я слишком стар для дракона.

– Да, ладно тебе, братец… – запротестовал было Филактет, но Арно прервал его, вскинув руку.

– Не по возрасту. Просто я не готов к переменам в своей жизни. Я привык к тому, как есть сейчас.

– Уже нет, – Тихо напомнил Мур, глядя в сторону аллеи, где расположились под кленами другие масочники, не рискнувшими быть настолько навязчивыми, чтобы прийти к ступеням Дома Советов.

– Уже, – Словно эхо, согласился с ним Шлим. Вздохнул и потряс головой. – К тому же, я точно знаю, что и он к такому не готов. Нам было бы куда лучше друг без друга.

– Но ты ведь понимаешь, что обратно уже никак, – Осторожно уточнил у брата Гиня.

– Понимаю, – Кивнул тот, с неприкрытой горечью в голосе. – Но, знаешь, мне от этого не легче. Зачем мне дракон? У меня семья. Дети. Уж лучше бы он запечатлился с Вольфом, или еще с кем. А лучше вообще с человеком.

– Постой, – Тай, все еще маячивший внизу, замер и пристально всмотрелся в лицо старшего сородича, – Так дело в том, что ты не человек?

– Нет. Для него все свелось к тому, что я масочник.

– Не может быть, – Убежденно проговорил Лий, спохватился, когда все посмотрели на него, и принялся объяснять, – Но ведь Рамират сам согласился, что вы теперь и наши тоже, что этот союз между нашими народами долгожданен и все такое…

– Может, и согласился, – Гиня лишь головой на это покачал, – Но беда в том, что он явно оказался не готов к тому, что может сам оказаться запечатленным с масочником.

– Я не напрашивался. – Холодно произнес Арно.

– А вы не могли бы Шельму помочь? – раздалось от дверей Дома Советов.

Говорил Эр. Именно его Шельм послал за помощью. К нему тут же попытался метнуться Тай, но был перехвачен шустрым Гиней.

– А кто конкретно нужен? – Спросил Гиацинт.

– Кто-нибудь из опытных кукловодов. – Ответил Эр, слегка наморщив лоб.

– Фил, – Тут же обратился к Гине Муравьед, но тот покачал головой, отпуская разочарованного Тая, который, как и Шельм был марионеточником, а не кукловодом.

– Лучше пусть Арно идет. У него опыта больше. Я уже много лет поводками не балуюсь, – Проворчал Гиацинт.

Гибискус вздохнул и послушно поднялся.

– Не думаю, что твой план сработает, – Сказал он, стоя рядом с Гиней на одной ступеньке.

– План? Побойся бога, братец, ты о чем? – И красная коломбина старательно захлопала глазами.

Ковьелло фыркнул и ушел за молодым драконом.

– Ты думаешь, эта их размолвка ненадолго? – Осторожно спросил Тай, глядя как за спиной Арно закрываются двери дома.

– Кто знает, – Вздохнул над его плечом Гиня. – Только чует мое сердце, идти нам в эту их Верлинью.

– Что, всем вместе? – Недоверчиво уточнил Лий, возящийся с маленьким черным драконом.

– Конечно, не всем. Но нам с Муром, я думаю точно.

– Уже скучаю по нашей мельнице, – Проворчал оборотень-домосед, но по его тону было понятно, что он за своим масочником и в огонь, и в воду, и в медные трубы.

А в Зале Советов тем временем разгорались нешуточные споры.

– Я убеждена, что групп должно быть три. – Настаивала Бригелла из совета Иль Арте.

– Слишком много. – Перебил её Скарамучча.

– Я тоже думаю, что две – не больше, – Вставил свои пять копеек Рамират.

Масочник с маской Скарамучча на плече подарил ему благодарный взгляд, а уязвленная Бригелла надменно фыркнула, но промолчала. Томассо так и не познакомили с советом, он понятие не имел, как их всех зовут, но в масках разбирался бегло. Сейчас они обсуждали, сколько диверсионных групп, усиленных не только драконами, но и масочниками, следует отправить на территорию Верлиньи, чтобы убедить соседей в бесперспективности самой идеи военных действий в отношении Драконьего Королевства. Король пока отмалчивался. Ставрас тоже не спешил вмешиваться, зато Рамират активно дискутировал с масочниками.

Ему было любопытно посмотреть на Совет Иль Арте в действии. И после нескольких минут разговора, древний бронзовый обнаружил, что масочники весьма разумны и мыслят достаточно трезво, чтобы с ними можно было вести дела. Но вот беда, он все еще был зол на этот треклятый мир за то, что оказался связан с масочником. Но что его еще больше задело, так это то, что масочник, доставшийся ему, тоже отреагировал на запечатление так, словно оно ему даром не нужно. Вот это задело. Одно дело сам Рамират, оказавшийся не в восторге от случившегося и поспешивший дать это понять, и совсем другое, когда неблагодарный масочник так же откровенно отвергает его в ответ, всячески демонстрируя, что не нуждается в драконе. Обидно – просто слово не то.

А пока они все совещались, Шельм с помощью Макилюня и Арно пытался спасти Вивьен.

Девушка металась по постели. Невидимые нити душили её.

– Мне надо, чтобы она лежала смирно. – Сказал Шельм и посмотрел на Арно. – Можете накинуть на нее поводок и придержать.

– Могу, – Утвердительно кивнул на это кукловод, – Только ты уверен, что сможешь его потом скинуть?

– Сорвать. – Поправил его Шельм. – Может быть немного болезненно, но, уверен, терпимо. Тем более, она же Серпокрылая, воин и все такое. Боль её точно не убьет.

Макилюнь согласно кивнул, стоило только Шельму бросить в его сторону взгляд, обратившись за поддержкой.

Эр пристроился в кресле у дальней стены и вел себя тише воды, ниже травы, наблюдая испуганными глазами за разворачивающимся на кровати действом.

– Приступим? – Голос шута дрогнул, но в глазах светилась решимость.

Старшие масочники единогласно кивнули.

Макилюнь прилег на кровать справа от девушки, осторожно, но крепко, обхватив её мечущееся тело руками. Арно устроился слева и тут же накинул на шею бабочки светящийся в полумраке комнаты поводок, отчетливо обозначая его, чтобы Шельму было удобнее сориентироваться.

Сам Шельм встал в изножье кровати на колени и простер в сторону девушки руки. Миг и от тела Имаго отделились несколько десятков сверкающих нитей и словно приклеились к подушечкам пальцев марионеточника. Шельм закрыл глаза. Так ему было удобнее слушать одному ему ведомый ритм. Он играл на нитях, чужих и холодных, как на струнах, и они вдруг зазвучали не только для него одного. Макилюнь и Арно переглянулись, девушка, посажанная на поводок кукловода, замерла. Жар и лихорадка больше не мучили её. Комнату наполнила музыка. Потусторонняя, чужая. Наверное, именно такую музыку мог бы слышать масочник, уносимый за грань черным арбогастом – существом междумирья, которое когда-то утаскивало души масочников за пределы мира, так и не принявшего их. Но теперь, когда мир принял и признал их магию и души своими, все изменилось. Абсолютно все. И мелодия, что плел чужими нитями Вольто, была не грустной и жуткой, а светлой и живой. В ней не было мертвой красоты безвременья, в ней было очарование рождения новой жизни. Другой и прекрасной, лучше той, что была до неё.

И бабочка очнулась. Слабенькая, измученная, с темными провалами вместо глаз, бледными запавшими щеками и заострившимися чертами лица. Макилюнь тут же принялся поить её каким-то снадобьем, призванным его магией прямо из-под холма. Эр суетился возле своего масочника и всеми силами пытался помогать. Арно сидел рядом с Шельмом, который, когда таинство закончилось, смахнул пот со лба и, пошатываясь отойдя от кровати, грузно опустился в покинутое Эром кресло. Второе, что стояло рядом с ним, занял Ковьелло.

– Ну, как ты? – Тихо спросил Шлим.

– Жить буду. – Слабо улыбнулся Ландышфуки, – А ты?

– Мне было нетрудно, – Арно с деланным безразличием пожал плечами.

– Я не об этом. – Обронил шут.

– Я знаю, – Отозвался старший масочник, явно не собираясь развивать эту тему. Но не на того напал. Шельм ведь как сядет, так не слезет.

– Так почему вы оба настолько не хотите друг друга? – Осторожно уточнил шут, маскируя серьезный вопрос за легкомысленным тоном дотошного арлекина.

– Потому что я стар, я мечтаю увидеть внуков и умереть спокойно, а не привыкать к жизни с драконом под боком.

– Он тоже стар. Даже старше Ставраса. – Шельм скосил на Арно глаза и заметил, как от этого известия изменилось лицо мужчины, он явно, как и многие до него, обманулся внешним видом своего дракона. Томассо человеком выглядел слишком молодо для настоящего старца. – К тому же, если я правильно понял его настроение, он, как и Ставрас до встречи со мной, планировал в самое ближайшее время уйти из этого мира. Поэтому мир и подсуетился. Не захотел отпускать.

– Но почему для этого ему понадобился именно я? Что у нас молодых и борзых масочников мало?

– Может быть, потому что молодого и борзого Рамират бы легко подмял по себя?

– С чего ты взял, что этот ваш с непроизносимым именем и меня не подомнет?

– Не наш. И даже не ваш. А твой, – Поправил Шельм, бросил взгляд в сторону кровати, с которой на них смотрела окончательно пришедшая в себя Вивьен. – Подумай об этом, – Бросил он Арно и ушел к бабочке.

Ковьелло погрузился в раздумья. Слова Вольто его не убедили.