Текст книги "Сирень (СИ)"
Автор книги: Татьяна Наганова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 9 (всего у книги 21 страниц)
Если до этого я покорно сидел, со страхом прислушиваясь к действиям палача, то теперь не выдержал. Ужас накатил быстрой ледяной волной. Я мелко затрясся в руках палача. Как после долгого пребывания под водой, я с жутким хрипом, хватанул воздух ртом, а на выдохе заскулил. Сколько еще я должен вынести позора и страданий, чтобы меня, наконец, оставили в покое?! Почему просто нельзя меня убить?! Чем я так провинился перед Зоной?!! Всё из-за наркоты?! Но я же не знал, что в пакетах! Я не виноват!
– Хватит…– тихо застонал я,с каждым словом наращивая голос, – не трогай меня!.. Оставь в покое!.. Ты получил что хотел, что еще нужно от меня?! Ты сам сказал, что я больше не нужен! Чего ты медлишь?! Просто убей меня и всё! Я не могу больше! Хватит меня мучить! Пожалуйста, хватит! Убей меня!!!
На последнем слове голос сорвался на откровенные рыдания. Я без сил уткнулся носом в шею своего мучителя и постыдно не мог остановить настоящие реки слёз. Такого со мной еще ни разу не было. Я всегда мог контролировать свои эмоции. Не было такого, когда бабка, а потом и дед померли, не было, когда невеста сказала, что уходит к другому, когда лучший друг в аварии погиб. А здесь как прорвало. И я не мог себя остановить…
Не знаю, сколько мы так сидели. Минуты, часы? Время я перестал различать окончательно. Я рыдал и бился в тщетной попытке вернуть контроль над эмоциями, а свободовец... просто слушал. Давал выговориться, вырваться на волю всему, что накопилось. Молча принимал всё: угрозы, оскорбления, бессильные стенания и мольбы. Принимал, вытягивал на себя всё до наступления полного опустошения… Стало абсолютно безразлично, что будет со мной дальше. Если хочет, пусть насилует, жрёт живьём или сжигает в печи. Мне всё равно. Только проклятый анархист сидел молча, поглаживая меня по израненной спине, притворно заботливо вытирая ладонью мокрые щеки.
Скрип натруженных петель заставил его отстраниться совсем. Словно в немом извинении, на считанные секунды взгляд пронзительно зелёных глаз столкнулся с моим, прежде чем анархист обернулся встречать «гостей». Дверь распахнулась, впуская в помещение двоих бойцов. Оба в таких же пёстрых испачканных кровью формах. Оба безлики из-за чёрных балаклав. Только глаза блестят злобным азартом в свете лампочки. Оба при оружии.
– Эй, Бергамот, ты тут чё, прописался? – гоготнул один из вошедших и подступил к моему мучителю, как посохом, ударяя по бетонному полу острием лопаты, – мы прибрались во второй, как ты просил. Ну и бардак ты там оставил! Здесь уборка понадобится или не наигрался?
– Я ещё не закончил, – расплывшись в своей обычной улыбке легко бросил соклановцу палач. Только пальцами сильнее вцепился в моё плечо.
– Ну во-о-о-от! – притворно обиженно протянул второй, – вечно ты всё веселье себе оставляешь! А нам только трупаки задрипаные закапывать! Ну мы ж не некрофилы!
– Намёк понял, а? – первый анархист хищно оскалил зубы, видные через прорезь маски, – одолжи нам до вечера эту сучку. Не жопся! Мы на ней от души покатаемся...
Он присел на корточки рядом, по-хозяйски размашисто огладил мой бок, не пропустив мимо ни одного следа пыток, скользнул пальцами внизу живота и... Вскрикнув, одернул руку?
– Извиняйте, конечно, но вас обоих не очень хотят. Как жаль, я тут бессилен, – кокетливо пропел Бергамот, укрывая меня от своих товарищей объятиями. Моего бока снова коснулся металл. Лезвие, на самой кромке липкое и тёплое, легло плашмя, не причиняя вреда, – Снимите бабу в баре. Отгул до конца дня, так и быть, обеспечу. А за шоколадку и пару комплиментов вы, красавчики, без труда девчуль закадрите!
– Да ну тебя на хер, Бергамотина! – уже ни сколько не играя, обиженный анархист попятился от садиста, – кувыркайся вдоволь с этой шлюхой! Шо б он тя сификом заразил!
– Лан те, не ори! – второй же был менее оскорблён, даже поржал над своим товарищем, – окей мен! Как закончишь, отстучи мне на КПК, мы трупец заберём.
Стукнув напоследок в качестве точки лопатой об пол, оба свободовца покинули подвал. Последний специально громко хлопнул дверью. Мы снова остались вдвоём, но атмосфера как-то изменилась. Палач провожал своих товарищей хитрой победоносной ухмылкой. Только когда вновь воцарилась звенящая тишина, он позволил себе шумно выдохнуть и опустить голову мне на плечо.
– Препараты ещё действуют. Сил поднабрался после еды? Ноги переставлять сможешь? – и снова ни нотки веселья в голосе. Будто не этот же человек сейчас легко и беззаботно отшивал двух похотливых сволочей из своей бригады, – могилу будешь рыть себе сам. Чем больше мы тут торчим, тем больше нежеланных личностей к нам наведается и тем меньше у тебя шансов на это, понял?
Я не удержался от холодного нервного смешка.
– Как жестоко заставлять смертника самого копать себе яму для вечного покоя. Лучше давай закончи дело сейчас. Я ужасно устал... Я не могу больше...
Голова страшно кружилась, подвал перед глазами начинал вертеться как тёмная мрачная карусель. Я ненавижу всё его пространство. Тусклую лампочку, затхлый воздух, холодный каменный пол и стены. Даже паука в углу, в своей витой паутине! Он сидит, смотрит своей кучей глаз и не внимает происходящего. Ничего, ты тоже скоро сдохнешь с голода. Пищи для тебя здесь нет!
– Все мы смертники. Хочешь по лёгкому, чтобы за тебя другие над этим парились? Не выйдет, – лязгнул металл, зацепивший что-то на поясе, помимо предназначенных ему ножен. Огрызнувшись, Бергамот перекинул через своё плечо мою руку и, подхватив меня под колени, придерживая за спину, резко поднялся. – И нет, не жестоко. Ты уже в этой яме. Ты уже всё закончил, умер и сгнил. Хочешь добавки?
Мой палач постыдно нёс меня на руках как девушку. Ничего, осталось немного подождать позор. Дверь открылась от одного удара ноги, покорно выпуская из тёмной бетонной клетки в освещённый рядом электрических ламп коридор. Я закрыл глаза. Было совершенно безразлично, куда меня понесёт Бергамот и где заставит рыть могилу. Могу только поблагодарить его, что не бросает моё тело на съедение мутантам. Я буду лежать навечно в холодной земле Зоны или пока на запах моих останков не придёт зверь-падальщик. Или очередной Сверхвыброс поднимет меня из могилы ожившим мертвецом? В таком случае я первым делом наведаюсь в гости к Бергамоту! Представляю его выражение морды, когда к нему на огонёк заваливается голый полуразложившийся зомби.
– Н-н-н-у-у чтыо-о-о? – прошамкаю я тогда гнилой челюстью, – ни шдал мыня-а-а-а?! Давй расфлечёмс-с-сяа-а-а-а?!!
От такой нездоровой фантазии я беззвучно рассмеялся в шею анархиста. Не знаю, обратил ли он на это внимания. Да и плевать уже...
Я не заметил, как глухие шаги по бетонному полу сменились шарканьем подошвы ботинок по асфальтовой дороге, а потом быстро хрустом о свежий тонкий покров снега. Наверное, несёт меня подальше от своей базы, чтобы не засорять левыми людьми свободовское кладбище. А может, захотел еще «поразвлекаться»? Заставит идти через поле аномалий или броситься в клыки мутанта? Нет, не заставит. Я буду лежать мёртвым грузом, и пусть хоть в грязь меня втаптывает, не сдвинусь. Устал… Быстрее бы всё закончилось…
Наконец, темп быстрых шагов и сопение Бергамота изменились. Он замедлился, глубоко медленно задышал, а вскоре вовсе остановился. Я нехотя открыл глаза, слегка повернул голову, чтобы осмотреться. Присыпанный чистым снегом пустырь, справа дорога, змеёй вьётся до склона и уходит вниз. Впереди виднеется в сером тумане Мёртвый Город. Бергамот был в своём репертуаре. Даже для убийства постарался оттащить куда подальше. Чтоб даже трупа не нашли.
Промёрзший асфальт обжег холодом ступни. За секунды лишил чувствительности. Я не хотел держать себя на ногах. Повис на свободовце балластом. Стоит ему отпустить вторую руку, и я под своим весом сползу на обледеневшую дорогу. Останусь там лежать. Пусть пристрелит так. Большего позора уже не будет. Будет только свобода. Долгожданная и вечная.
Кое-как заставив меня держать равновесие в сидячем положении, мучитель неторопливо извлёк из кобуры пистолет. Металлически щёлкнул предохранитель, клацнул взведённый курок. Всё. Вот и конец. Последние секунды. Я глубоко вдохнул, наплевав на болящие рёбра. Ничего. Ради последнего глотка холодного воздуха потерпеть можно. Бесстрастно чёрный зрачок дула уставился на меня. А поверх него – зелёный огонь глаз рыжего анархиста. Огонь тлеющий. Палач нахмурился. Отвёл от меня взгляд. Ну, давай! Давай! Чего ты медлишь? Чего ждёшь?!
– Прости, – рука, сжимавшая пистолет, задрожала и безвольно опустилась. Как подкошенный Бергамот рухнул на колени передо мной. Крепко и заботливо обнял, притягивая к себе. Как тогда. В допросной. Лживо. К чему этот спектакль? Почему не стреляет?
– Большее не в моих силах сделать. Пожалуйста, дождись помощи. Тут блокпост близко. Они должны быстро прийти. Тебе помогут. Ты будешь жить. – Отстранившись, он отчаянно впился в мои губы коротким поцелуем. Отпрянул, как от внезапно активированной «Жарки». Грохот выстрелов разорвал туманную поздне-осеннюю тишину. Бергамот выпустил в воздух добрую половину магазина и, развернувшись, по своим следам отправился в обратный путь. А вскоре совсем пропал из виду за облысевшим от бурьяна склоном холма. Оставил меня одного. Оставил в… живых?.. Зачем? Почему не закончил?! Меня как по голове огрели, выведя из ступора. Я боязно огляделся по сторонам, часто задышав от новой порции страха. Страха неизвестного.
– Вернись… Бергамот, вернись!.. – я попытался встать, но сил совсем не было. Упал в снег лицом вниз. Непослушными пальцами сжал белую кашицу вперемешку с грязью. И всё бессмысленно продолжал звать проклятого палача Бергамота.
– Вернись и закончи!.. Убей меня!.. Ты ублюдок!..
От бессилия и страха по щекам потекли слёзы. Я со страхом и надеждой смотрел на пустой горизонт. Ждал, что проклятый анархист услышит меня и вернётся. Закончит дело, или вернёт обратно в подвал. Я согласен на него. Я согласен снова сидеть в подвале! Терпеть побои, насмешки, любой позор! Только не здесь одному на холоде!
– Вернись!.. – сведёнными судорогами пальцами, сдавил ледяной снег, дрожал от беспомощных рыданий, – прошу тебя!.. Бергамот, вернись!.. Не бросай меня здесь! Забери меня обратно!.. Молю тебя!.. Забери!..
– Ох, мать твою! Мужик, кто тебя так?!
Я не услышал, как ко мне со спины подошли трое в тёмно-синей форме. Наёмники. Точно… Бергамот говорил, что недалеко блокпост. Они услышали выстрелы и пришли…
Наёмники забрали меня в Мёртвый Город, поместили в свой лазарет, где я пролежал почти месяц. Был весь утыкан трубками, не было такого места,что не было замотано бинтами. А когда встал на ноги, еще две недели каждый день торчал по часу в душе. Драл шкуру щетками по покраснения, хотел смыть с себя всю подвальную грязь. Мне казалось, она въелась в меня, глубоко в мясо. Волосы я сбрил, потому как пальцы Бергамота касались их. И того, мне потребовалось полтора месяца, чтобы окончательно прийти в себя. Глава местных наёмников взял меня в свои ряды, восхитившись моей выдержкой в плену у «Свободы». Сказал, что такие стойкие крепкие люди ему нужны. Я же себя таким не считал. Показал Бергамоту свою слабину, устроил истерику, молил о смерти. Я себя сам опозорил…
Пока мы шли по вытоптанной старой тропе через болота к Топям, я поведал Артёму о своём знакомстве с Бергамотом и почему ненавижу этого человека.Конечно, я не всё стал рассказывать, чтобы не травмировать психику мальчишки. Опустил самые пугающие подробности и вёл рассказ как можно мягче. Но всё равно я видел застывший ужас в светлых глазах маленького клиента. Грызуна я оправил вперёд – отмычка должен выполнять свою работу, искать безопасный путь, освещая дорогу своим прожектором. Ему и не особо было интересно слушать мою историю. Гопа сонно плёлся за спиной у Артёмки, иногда хрипло жалуясь на погодку, что «сапоги обсохнуть не успевают». Темнота стремительно накрывала Болота и меньше, чем через час, ночь войдёт в своё право, выпуская из нор и пещер голодных хищников. По моим расчётам, до Гнилых Топей осталось пройти каких-то полкилометра.
– Мне до сих пор во сне иногда сниться кошмар о том подвале, – хмуро подметил я, – просыпаюсь с криками и еще долго не могу прийти в себя, что это был всего лишь сон. Сижу на матрасе или кровати, и жду, что сейчас откроется дверь с протяжным скрипом и спуститься Бергамот, с хитрой ухмылкой. А дальше снова побои, издевательства и позор…
Я остановился ненадолго, чтобы внимательно посмотреть в напуганные и сочувствующие глаза мальчишки.
– Теперь ты понимаешь меня, Артём? Почему я так ненавижу Бергамота…
– Шаман… – малой вдруг всхлипнул, за пару быстрых шагов приблизился ко мне, и крепко обнял, уткнувшись в грудь, – прости…
– Ты чего? –я растерянно погладил его по мягким волосам, – за что извиняешься-то?
– Прости, что заставил рассказывать такое, – Тёмка поднял на меня покрасневшие глаза, показал мокрые от слёз щеки, – опять заставил пережить кошмар…
– Да ладно тебе! – я рассмеялся, заботливо вытер мордашку клиента ладонью, – это просто болезненные воспоминания! Вот я тебе высказался и мне даже полегчало!
– Правда?.. – Артём неуверенно улыбнулся, громко хлюпнув носом.
– Правда-правда, – с улыбкой соврал я, взъерошив его макушку. Малыш слишком близко к сердцу принял мой рассказ. Наверное, не нужно было посвящать в свои пережитые кошмары. Еще в депрессию впадет!
Густая мгла ночи окутала Болота слишком быстро, быстрее, чем я думал. В борьбе с ней наши фонари и даже прожектор Грызуна оказались бесполезны – они выхватывали лишь небольшие участки впереди, чаще всего поросшие болотной травой в человеческий рост. Густой камыш шелестел при каждом дуновении ветра, скрывая посторонние шумы. Подойди к нам мутант – вряд ли бы его хоть кто-то заметил. Тропа терялась, а вязкие места стали попадаться всё чаще. Опасность вляпаться в аномалию или топкую лужу в разы возросла. Наш шаг снизился до черепашьего спринта. Осторожность вкупе с усталостью. Оголённый относительно крепкий островок служил нам местом привала. За ним мертвенно поблёскивали в лунном свете чёрные воды Большой Трясины. Мёртвая зона местных Болот. Как назло, она занимала почти весь центр, вынуждая всех местных закладывать крюки для обхода. Напрямую никак не пускает. Стоит сунуться – не радиация выест, так под воду утянет. В самом центре Трясины вода подсвечивала кислотно-зелёным. Зона припасла для путников поблажку – скопление подводных кислотных аномалий, нежно прозванное сталкерами «Маяком». Тоже предупреждает, где безопасно: остаёшься в тени – хорошо, а вышел на свет – что ж, недолго тебе жить осталось.
– На ночлег здесь не будем оставаться, – сняв ненадолго тяжёлый рюкзак с бутылками, я потёр затёкшие плечи, – слишком опасно. Доберёмся до пустыря возле затопленной деревни, там и устроимся.
– Слых, Шаман! –отмычка бухнулся на землю, положив огромный фонарь под ноги, – а куда мы конкретно идем?
– В Гнилые Топи.
– Да не-е-е! Я конкретно спрашиваю! Ну, там, типа, старая церковь, заброшенная больничка…
– Грызун, от тебя требуется освещать нам дорогу, а куда мы идём, тебя не должно волновать. Здесь я мозг, и я следую своему курсу. – Я угрюмо посмотрел на парня и тот смирно, но недовольно кивнул. А вот Артём с сомнением наморщил носик. Малыш прекрасно понимает, что идём мы вслепую. У меня нет конкретных данных, куда именно ушел Гефест. Когда будем на станции, напишу сообщение Химе. Есть крохотный шанс, что девушка нароет более подробную информацию о походе Гефеста. Иначе, придётся рыскать по всем Топям или возвращаться обратно в «Хуторок», надеясь, что меня там не прибьют.
– Не серчайте братки, но я что-то проголодался! –подавшись к своему рюкзаку Грызун откопал в его недрах толстый и длинный батончик шоколада. С довольной улыбочкой, он надорвал обёртку, откусил край и, блаженно прикрыв глаза, начал медленно пережёвывать. Я видел, с какой завистью Артёмка посмотрел на отмычку. Похоже, шоколадки его слабость. Надо будет, когда всё закончиться и мы вернёмся в безопасное место, купить ему столько сладостей, чтоб одно место у пацана слиплось! То-то он обрадуется! То есть, сладостям, а не тому, что слиплось!.. Ой, тьфу!
– Хотя однажды, – Грызун перевалился на правую сторону, опираясь о землю локтём, – я целую неделю провёл, питаясь одними сухарями!
– Да ну? – скептически проронил Артёмка.
– Это было пару месяцев назад, – продолжал вещать отмычка, – я с группой отправился в подземелья «Агропрома». Зачем, не так важно! Пока мы там шарились, долбанул Выброс и похерил все КПК. Короче, мы заблудились! Из припасов остались только эти проклятые сухари и мы жрали их неделю, прикиньте?! Целую неделю, пока искали грёбаный выход!
– Охренеть, – сухо буркнул я, глядя поверх Грызуна на стену камышей. Сквозь их ряды проглядывалось свечение аномалий.
– А еще на нас напала голодная самка кровососиха, и я такой…
–Шаман, я тут подумал… – Артём беспардонно прервал рассказ Грызуна, чему я был только благодарен, – это на счёт тебя и Бергамота… Я понимаю, что он поступил очень жестоко с тобой, но… это ведь была его работа…
– Чего? – нахмурившись, я перевёл взгляд на мальчугана. Тот сразу растерял свою уверенность. Быстро отвёл взгляд, напряженными пальцами затеребил рукав куртки.
– Ну, знаешь... – пискнул он, – у его действий была цель. Обычно цели поручают, приказывают...
– Приказывают в любви на болотах признаваться? – гоготнул отмычка, отчаянно пытаясь вклиниться в наш разговор и вновь перетянуть на себя упущенное внимание. Вместо ответа я наградил «камнежуя» настолько красноречивым взглядом, что новичок подавился воздухом и смиренно сосредоточился на пережевывании начавшего таять в тёплых руках батончика.
– Такие дела нормальным людям не поручают. Если оно было поручено Бергамоту, значит, он – псих каких мало! – холодно отрезал я. Еле удержался, чтобы не повысить голос на паренька. О чём он вообще думает?! Ему приключения с Ареной не хватило, чтобы понять местные нравы? Неужели настолько наивен, чтобы предполагать, будто в мясники сплошь культурных, уравновешенных и высокоморальных людей берут?! Таких, которые были бы способны не лгать, не издеваться над всеми по собственной прихоти, любить, в конце-то концов! Желание раскрыть мальчишке глаза клокотало в душе раскалённой магмой. Твердило, требовало рассказать недоумку всё самое жуткое, что творил этот рыжий ублюдок, пересказать, слово в слово, каждый его садистский монолог, заставить почувствовать боль от каждого удара, сдавленность дыхания от каждого сломанного ребра. Я резко поднялся со своего места. Зашагал прочь. Хотелось побыть в одиночестве, прийти в себя. В гневе, как и в подпитии, я не всегда себя контролирую... Ещё наговорю чего парню, а потом расхлёбывать буду его страх и неподготовленность к жизни. Не, не надо мне этого счастья...
– Шаман, ты куда? – несмело окликнул меня мелкий заказчик.
– Отлить надо. Об этом предупреждать должен?! На стрёме оба. Я мигом.
Не удержался – огрызнулся в ответ. Ну что ты будешь делать... Стена камышей зашуршала, пропуская меня в свои тёмные непредсказуемые недра. Своим шепотом болотная трава скрыла все посторонние звуки, заслонила тусклый свет фонариков моих спутников, далёкие недобрые всполохи ядовито-зелёных аномалий. Я остался один. Среди шелеста тонких стеблей, плеска стоялой воды, далекого змеиного шипения газов. Под пронзительно чистым чёрным небом, усеянным мириадами холодных и далёких огоньков-звёзд. Им было безразлично. Они были огромны и недосягаемы там, в вышине. Какое им было дело до мелких человеческих проблем?.. Они были похожи на беспристрастных зрителей. И оттого становилось спокойней. Можно было не переживать, раскладывать мысли по полочкам, не боясь осуждения...
Зашуршали слева камыши и во мраке сверкнули кошачьи глаза. Тихие лёгкие шаги четырех лап быстро приблизились ко мне, сидевшему одиноко прямо на влажной земле. А я, признаться, забыл на какое-то время про Гопу. Когда мы устроились на привал, мутант незаметно исчез и только сейчас решил нарисоваться. Остановился рядом со мной, неотрывно сверля жёлтыми глазами. Долго я не смог игнорировать эти фонарики.
– И чего тебе надо? – я презрительно посмотрел вниз, на кота. Что-то тёмное и крупное виднелось у него в пасти, но более детально разглядеть что это, я не смог. Гопа бросил мне свою ношу прямо на колени со словами:
– На, хавай сука!
Жирная склизкая дохлая лягушка, размером с две ладони, с мерзким звуком шмякнулась мне на штаны…
– ТВОЮ МАТЬ! – мигом вскочив на ноги, я сбросил с себя амфибию, успевшую прилипнуть к прорезиненной ткани. Только она упала на землю, я пнул её как футбольный мяч по пухлому боку и отправил сквозь камыши в болото. Гопа, раскрыв пасть, проследил за полётом лягушки. После глухого плюха об воду, кот повернул ко мне морду, ощерив усы.
– От сучара-а-а!.. – прошипел он, нервно взмахнув хвостом.
– Брысь отсюда, мерзость! –я гневно топнул ногой и что удивительно, теперь подействовало. Что-то забурчав себе под нос, мутант потопал мимо меня, к нашему небольшому лагерю. Но, похоже, его больше оскорбила моя реакция на лягушку, а не ругань в его адрес. Он, типа, принёс мне «подарок», который сам каким-то боком изловил на болотах, а я, как невежда, избавился от добычи кота. Ну уж, извини! Лягушка твоя мне на фиг не нужна! Тем более, я всегда питал отвращение к этим существам, что к обычным, с Большой Земли, что к местным, мутировавшим.Здесь, они еще более противные! Безобразно жирные, неповоротливые, грязно серые и липкие сопливые. Буэ!.. Как Гопа её еще в рот брал?! Она же, наверняка, тошнотворная на вкус! Как!.. как…
Мечущийся по водной глади взгляд зацепил что-то необычное в болоте. Длинное блестящее при лунном свете. Рельса.Закрыта водой, толщиной в несколько сантиметров. Это затопленная железная дорога! Я её нашел! И не понадобились сомнительные знания Бергамота! На-кась выкуси, наркоман хренов!
– Эй! Топайте сюда, мелкие! Я нашел дорогу! – крикнул я, через плечо, уверенно направляясь к воде. Ноги по щиколотку погрузились в вязкую водянистую грязь, справленную изрядным слоем болотного ила. Чавкали, чудом удерживая на ногах, берцы.
Полотно железной дороги висело в воде на уровне колен, без какой-либо опоры и уходило в обе стороны дальше на болота. Я слышал про аномальную железную дорогу, но не думал, что странные рассказы про неё – правда. Надавил нарельсу обеими руками, проверяя прочность. Не прогнулись и не заскрипели, словно закаменевшие, шпалы. Ничего подобного в Зоне не видел!
– Шаман!!! – Грызун вывалился на илистый берег из высоких камышей, переполошив засыпающую округу своими криками. Заухали совсем рядом местные лягушки, и завыл одинокий слепой пёс. Артём, показавшийся следом за недотёпой-отмычкой, испуганно повертел головой, слушая мрачную симфонию Зоны. Я пригрозил Грызуну кулаком, но тот проигнорировал меня, бросился в воду, размахивая панически руками.
– Шаман, ты чаво?!! – голосил он, – с ума сошёл?! Зачем в болото-то полез?! Вылазь!
– Уймись юродивый, не видишь рельсы?! – оттолкнув от себя отмычку, так что тот чуть не плюхнулся в болото, я постучал кулаком по рельсе. Под водой звук отдавался глухо. – Их я и искал! По ним, в сторону запада мы доберёмся до Гнилых Топей, а там, на старой станции заночуем.
– А шпалы нас выдержат? – Артёмка неуверенно приблизился к берегу, но в воду заходить побоялся.
– Выдержат, – я утвердительно кивнул, – Грызун, тащи вещи и принеси кота. Привал окончен!
– Есть командир! – парень выпрямив спину, козырнул мне по-военному и, разбрасывая тёмные брызги, помчался обратно в наш временный лагерь. Лишь бы ничего не забыл, олух.
– Иди сюда, – я, тем временем, подошел к хмурому Тёмке. Взял его на руки, чтобы он не промочил ноги в холодной воде. Мальчишка несмело держал меня за шею, наверняка покраснев лицом от смущения.Могу только догадываться, какие мысли крутятся в его чистой головушке, после увиденного на «Хуторке». Стыд какой! Притоптал, проклятый свободовец, мой авторитет перед подчинёнными! Ничего, увидимся в следующий раз, один на один, и я тебе припомню мой позор в баре!.. Тешу себя такими мыслями. Единственное, что я смогу сделать Бергамоту, так это съездить ему по роже, как я уже сделал. А вот отомстить за пытки в подвале, не получается. Я слаб для этого, и физически и морально. Не садист, в отличие от ублюдка Бергамота.
====== Глава 6 ======
Длинная железная дорога вела нас вперёд, между густыми рыжими камышами и поворачивала куда-то влево. Под ногами хлюпала вода, а с неба моросил мелкий дождик. Он постепенно усиливался, наращивал мощь и грозил перерасти в настоящий ливень. Из прекрасной погода резко сменилась в плохую, стоило нам пересечь черту Топей. Грызун снова шёл впереди, освещая нам дорогу своим здоровенным фонарём-прожектором. Артём ежился от холода, потирал озябшие ладошки. Если бы я не купил ему новую хорошую куртку, мальчишка промок бы до нитки, а так, капельки стекают по поверхности или остаются на ней, не проникая дальше в ткань. Сам я замёрз от намокших ботинок, так что соплей из носа точно не избежать.
Яркая белая вспышка на миг осветила железную дорогу и пробел между камышами впереди, с бетонной площадкой. Раскат грома еще не долетел до нас, гроза далеко. Зато, с этой вспышкой, будто кто-то невидимый повернул кран огромного душа, открывая доступ тому ливню, что мы так ждали и опасались.
– А вона станция! – Грызун перешел на бег, подняв фонарь выше. Я с Артёмом еле поспевал за ним, придерживая капюшон, чтобы не слетел с головы. Самый первый на площадку вскочил Гопа и пропал на короткое время из виду. Вниз вела крутая каменная лестница с железными перилами, к тропинке вымощенной кирпичной плиткой. Плитка упиралась в крыльцо одноэтажного здания станции, совмещенное с магазином продуктов. Кот сидел у закрытой железной двери, спрятавшись под козырек от дождя. Сгорбившись, опустив уши, казался теперь каким-то жалким и беспомощным. Обрадовавшись скорому спасению от ливня, Грызун помчался по лестнице и, поскользнувшись на влажных ступеньках, пересчитал их всех задницей. Фонарь выскочил из его рук, совершил в воздухе кульбит и приземлился точно на голову своему хозяину. Маты неуклюжего отмычки растаяли в новом грохоте грома. Я предостерёг Артёмку, что тот может совершить похожий позорный полёт, поэтому мы оба, крепко держались за перила при спуске. Грызун легко отделался, но кувыркнуться здесь и нос расшибись, а то и шею свернуть – раз плюнуть! Одной рукой я вцепился за шиворот комбинезона Тёмки, надеясь, что смогу его удержать, если он поскользнётся на ступеньках. По ним уже стекали потоки воды, сверху с площадки.
Отмычка быстро привёл себя в порядок и, не дожидаясь нас, поднялся на крыльцо.
– Ну, дай Зона удачи! – он сжал в ладони железную ручку входной двери станции. Гопа уже бодался об его ноги, подговаривая скорее впустить его в тёплое сухое помещение. Парень выдохнув, опустил ручку, толкнув открывшуюся дверь вперёд. Я ожидал почувствовать волну смрада и пыли, давно покинутой людьми станции, однако удивился, ничего из этого не ощутив. Молча я кивнул Грызуну проверить здание на наличие там живности, а сам придержал Артёма за руку, чтобы не лез следом за отмычкой. Но, конечно, коту было плевать, что там я молча приказал. Он прыгнул сразу за Грызуном. Я осторожно заглянул в дверной проём, оттеснив мальчишку себе за спину. Свет от моего фонарика показал нам полупустое здание станции, с парой старых деревянных скамеек. На стене я заметил широкий плакат о технике безопасности на железнодорожной станции. Появившийся неожиданно из темноты Грыз напугал меня, так что я отступил назад и схватился за кобуру пистолета.
– Всё чисто! – он довольно показал мне большой палец, сняв с головы капюшон,– можно располагаться.
Пропустив вперёд клиента,я плотнее закрыл дверь. Звуки дождя и сырой воздух тянулся теперь из трех выбитых окон.
– У-у-ух, как же я замёрз! – честно признался Артём, потирая ладони вместе,– давайте костёр разведём?
– Я нашел старые пачки газет вон там! – отмычка указал на пустой прилавок магазина и открытую нараспашку дверь в подсобку. Параллельно лавке, с другой стороны зала, находилась касса вокзала. Билеты на поезд там уже не продавали ни один десяток лет…
По моей просьбе Грызун таскал перетянутые верёвкой толстые пачки пожелтевшей макулатуры, для разведения костра. Артём сидел на одной из скамеек, забравшись на неё с ногами. Обняв свои колени, пытался хоть как-то согреться. Лишь бы не заболел малыш! Он вздрогнули от новых всполохов грозы. Она приближалась… Кот устроился за стеклом кассы и старательно вылизывал намокшую шерсть. Фыркал, чихал и бубнил себе под нос фразы из записанного у себя в голове лексикона гопоты. Натянув шапку на самые уши и надев капюшон, я толкнул плечом входную дверь, вышел на улицу под холодный дождь. Поскользнувшись на мокрой земле, я схватился рукой за бетонную стену домика, обходя его вокруг. Нужно найти что-то хорошее на замену дров, а не то на крайний случай, придётся просить Грызуна рубить скамейку кинжалом. Это будет длиться целую вечность.
Освещая себе дорогу фонариком, я, закрываясь рукой от нависших над тропинкой мокрых веток деревьев, спустился еще ниже, к улочке заброшенного дачного посёлка. Накатанная дорога, огибала старые дома и сливалась с гравийной буквой «Т», а дальше сплошная стена леса. И не скажешь, что рядом непроходимые болота! Перебежав через дорогу, сунулся в первый ближайший дом, но он, к сожалению, оказался заперт, а на его взлом уйдёт лишнее время. Зато дверь соседнего была открыта. Там-то я и почувствовал неприятный запах давно покинутого людьми дома и обжитого его мышами. Мне не пришлось его долго обследовать. В прихожей, совмещённой сразу с кухней, стояли две пыльные табуретки, а в дверном проеме в комнату, осталась стоять картонная коробка из-под древнего пузатого телевизора «Фунай». Ощутимый смрад гниения исходил от газовой конфорки, одиноко пристроенной в углу кухни. Похоже, туда забралась мышь или какое другое животное, где не так давно издохло, распространив после себя трупное зловоние. Поскорее надо уйти отсюда, пока аппетит совсем не испортился… Вспышка молнии через окна озарила кухню, высветив узоры виноградных лоз на обоях, и паутину на абажуре лампы. На этот раз разрыв между зарницами и раскатом грома, был куда меньше. И правда, стоит поспешить к своим.
Взяв одну из табуреток за ножку, я оценил её состояние и, размахнувшись, шарахнул об пол, развалив её на части. Её сестру ждала та же участь – гореть будут неплохо, может чуть хуже, чем нормальные дрова. Подвинув к себе картонную коробку, я раскрыл её, заглянул внутрь, убедиться, что она пустая. Серое тельце размером с два кулака, прыгнуло на меня со дна коробки, с визгливыми криками.
