Текст книги "Сирень (СИ)"

Автор книги: Татьяна Наганова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 21 страниц)

– Конечно! – Букмекер сразу оживился. Подлетел к плите, с двумя высокими алюминиевыми кастрюлями и одной чугунной широкой. Взяв с полки глубокую тарелку, хозяин «Хуторка» открыл крышку одной из кастрюль и пошерудил в ней половником. Из неё недр в лицо повара дыхнуло ароматным паром. Запах донёсся до моих ноздрей и потревожил задремавший желудок. Гуляшик!.. Чёрт его знает, из какого мяса сделан, да и не волнует это меня особо. Главное запахи какие!

– Приятного аппетита! – Букмекер поставил передо мной тарелку, с горкой макарон-спиралек, щедро политую гуляшем, – с тебя пятьдесят рублей.

Приемлемо. Отсчитав бармену нужную сумму я, радостно потерев ладони вместе, принялся быстро уплетать поданную еду. Очень даже неплохо! Возможно и вкуснее чем в «100 рентген»! Удовольствие от ужина портит только пристальный немигающий взгляд Бергамота. Он в наглую пялится на меня, мелко покусывая одну маслину. Треснуть бы тебе ложкой по башке рыжей!

– Еще ликера? – Букмекер показал «свободному» глиняную бутылку и, получив одобрительный кивок, налил молочного цвета напиток, с ярким запахом сгущенки, в толстенький бокал. Наверное, в единственном экземпляре на «Хуторке».

Надоедливого анархиста его же заказ волновал мало. Бутылка маячила перед самым носом, но Бергамот только выпрямился на своём стуле, со всем своим открытым добродушием продолжая смотреть на меня и мечтательно улыбаться. Так, а он вообще в этой вселенной сейчас мыслями?.. Мои сомнения были разрушены в скором времени после их появления. Одним движением «свободный» отправил замученную укусами маслину в рот и почти сразу подхватил свой бокал. Взглядом игриво скользнул по блестящему стеклу.

– За тебя, мой неприступный друг, – беззлобно усмехнувшись, он сделал небольшой глоток. – Ты не обижайся, мы с парнишей успели мило поболтать, пока ты в отключке валялся. Ну, колись, сколько и в какой форме ты нынче с детей гребёшь за картинные поиски собственных знакомых?

– Это не твоё дело, – пережёвывая горячие макароны пробубнил я, вперив взгляд в кухонную плиту перед собой, – и я не так хорошо знаком с Гефестом, чтоб ты знал. По моим данным, он должен быть здесь, в «Хуторке», но его нет. А тут ты заявляешь, что он ушёл какими-то левыми тропами…

Проглотив новую ложку приятной пищи, я строго посмотрел на Бергамота, как полицейский при допросе преступника.

– Куда и зачем он ушел?

– Он ушёл в новые малоизученные территории. В народе их называют Гнилые Топи. Мерзкое местечко, скажу тебе, – свободовец прихлебнул ликера и продолжил, – сначала он искал проводника до старой станции. Я ему предложил одну тропку. С её помощью Топи насквозь за часок пройти можно. И этот гад было согласился. Даже отвалить неплохую сумму обещал! Но в самый последний момент послал меня лесом и решил идти самостоятельно, наобум и в обход. О своём задании не особо распространялся. Говорил, что на Янтаре припахали за круглую сумму, не умещающуюся на чеке. А ещё я уловил из разговоров, что их цель, сиди прочно!..

Анархист театрально выдержал паузу, нагнетая обстановку. Он наклонился ко мне и, пахнув сладковатым запахом ликёра в лицо, вполголоса произнёс:

– Сама неуловимая «Сирень»!

Будто чувствуя, как у меня зачесались руки двинуть хорошенько по его улыбчивой харе, Бергамот спешно отклонился назад, наблюдая за моей реакцией по-детски восторженным взглядом.

– Серьёзно? «Сирень»?! –по моему лицу Бергамот понял, что не произвёл должного эффекта, – грёбаный ходячий куст с артефактами?! Твои байки уже никому не интересные и не смешны, придурок!

Я хотел и был бы рад высказать анархисту всё, что я думаю о его воображаемой «Сирени», но меня отвлёк новый нарастающий шум в баре. Неугомонные посетители требовали у уставшей сталкерши новую не менее весёлую песню. Выдохнув с улыбкой, она тяжело поднялась со стула, накинув платок на плечи. Эти бухие хряки разве не видят, что девушка измотана? Сколько можно мучить её?!

Девушка наклонилась к гитаристу и что-то шепнула ему. Тот, расплывшись в широкой довольной ухмылке, несколько раз кинул ей. Затем она подошла к бородачу и реакция повторилась. Пара местных музыкантов выдала первые до боли знакомые ноты, особенно старалась губная гармошка. Что-то из цыганской лирики, если я не ошибаюсь…Сталкерша встала в проходе, поправив копну золотистых волос и запела низким бархатистым голосом, совсем другим, не как со «Стаканами».

– Ехали на тройке с бубенца-а-а-ми, а в дали мелькали огоньки-и-и. Эх, когда бы мне теперь за ва-а-а-ами, душу бы развеять от тоски!..

Раскинув руки в стороны, держа платок за края, она покружилась, наращивая скорость песни. Её постепенно подхватывали пьяные мужики.

– До-ро-гой длинною! Да ночкой лунною! Да с песней то-о-й, что вдаль летит звеня-а-а! Да с той старинною! С то семиструнною! Что по ноча-а-ам, так мучила меня!!!

Какая всё же шикарная женщина… Если бы не толпа народу и моя занятость, точно бы попробовал подкатить и, возможно, вечер протекал бы в другой плоскости. Хе-хе!

– Ох, молодец девка! –возглас Букмекера выдернул меня из мечтаний и заставил повернуться обратно к барной стойке. Я наткнулся на колючий ревнивый взгляд Бергамота. Губы он поджал, а пальцы на бокале крепко сжимали стекло. Еще немного и треснет!

– А что ты так зыришь на меня? – я злорадно рассмеялся, зачерпнув ложкой густой гуляш и кусочек мяса, – я нормальный мужик, в отличие от тебя! Мне девки нравятся. Букмекер!

– Чем могу? – бармен тут же подвинулся ко мне, положив светлое полотенце на локоть, как официант в ресторане.

– Скажи, каковы у меня шансы подкатить к этой прекрасной даме? –спросил я, подперев подбородок ладонью. Ох, с огнём играешь, Шаман! Вон он как разгорается в зелёных глазах свободовца! Но не могу я устоять, не позлить Бергамота…

– Что? Приглянулась девка? – Букмекер понимающе кивнул, – ну, попробовать то оно всегда стоит. Только двое до тебя уже пытались с ней позаигрывать, да ничего путного не вышло. Бастион неприступен!

– А я попробую, – отодвинув опустевшую тарелку, я выразительно посмотрел на Бергамота, – попытка не пытка, так?

Не разрывая с ним тяжёлого зрительного контакта, я запустил пальцы в мисочку с маслинами и, выловив одну, закинул в рот. Гадость какая!

– Ну и, сказитель? Дальше свои байки про «Сирень» будешь рассказывать или нормально скажешь, куда Гефест пошёл?

– Не байка это. Доказать могу. Только хрена с два ты слушать станешь, – буркнул анархист. Продолжать сверлить меня своим пронзительным гневным взглядом он не стал. Одним глотком осушил бокал, будто пил не дорогой, по местным меркам, алкоголь, а обычную палёную водяру, и без всякого интереса уставился на девушку. Обиделся наш лис. Ах, какие мы ранимые! Вот и не хрен лезть куда не надо со своими глупыми сказками и неконтролируемыми руками! Победоносно ухмыльнувшись, я продолжил созерцать очертания аппетитных форм, скрытых от моего взора спортивной курткой и потёртыми джинсами.

– Дорогой длинною, да ночкой лунною!.. – вальсируя со своим пёстрым платком, девушка подплыла ближе к барной стойке. Пролетела мимо меня вихрем, и я ощутил запах свежей пшеницы от её волос. Захотелось вплести пальцы в золотистые волны, вдохнуть глубже аромат злаков. Долгое отсутствие женской ласки сказывалось на организме мужчины. Последний раз моим постельным партнёром была Хима, а было это полтора месяца назад…

– …что по ночам так мучила меня! – закончив с песней под громкие аплодисменты, девушка вернулась на облюбованный ею до этого стул. Ну что ж, самое время мне действовать! Пара сногсшибательных комплиментов и девушка будет моей…

Бергамот вывернул сбоку неожиданно, не дав мне даже спуститься с высокого стула. Он уверенно прошел мне наперерез и направился к выходу. Ага, скатертью дорожка! Приятней было не видаться!

– Братишка, инструмент не одолжишь? – «свободный», уперев руки в бока и дружелюбно улыбнувшись, обратился к музыканту. Разбежался я. Оскорблённый в своих чувствах наркоман-извращенец и не думал уходить. Радость утихла так же быстро, как воспарила в глубинах души. На мою беду гитарист не возражал. Он без лишних вопросов протянул анархисту гитару, а сам, разминая натруженные пальцы, отсел на матрац. Свободовец тем временем уже стоял в центре бара в полной готовности. Затёртый ремень от автомата, приспособленный умельцами на гитару, уже красовался через закованное в броню цвета флектарн плечо, левая рука уверенно обхватила гриф, а правая лежала на струнах в полной готовности к игре. Посетители бара притихли – смена выступающего поубавила их интерес. Заводная и яркая девушка, как редкий представитель сталкерства, во всех вопросах интересовала бандитов куда больше, чем какой-то мужик в свободовском комбинезоне. Кто-то из присутствующих отпустил колкую шутку, но она, казалось, только раззадорила Бергамота.

– Ветер по чистому полю, – таинственно завёл анархист, – лёгкой гуляет походкой…

Только теперь он зажал первый аккорд и плавно провёл пальцами по струнам. Ровные несмелые открытые звуки, ощущение тонкого металла, прижатого пальцами к затёртой деревяшке грифа, заставили свободовца вновь расплыться в блаженной улыбке. Он любил внимание. Ещё больше он любил его привлекать. И теперь, когда окружающие были завлечены аккордами песни, он по-настоящему начинал…

– Спрячь за решёткой ты вольную волю – выкраду вместе решёткой! Спрячь за решёткой ты вольную волю – выкраду вместе решёткой!

Голос был приятным, хоть и недостаточно глубоким для цыганской песни. Музыкант это знал, отчего всеми силами старался компенсировать недостаток актёрской и музыкальной составляющей. Лирические ноты постепенно сменяла незамысловатая залихватски бойкая мелодия. А вместе с мелодией расходился в своём поведении и свободный. Подобный рыжему коту-ворюге, он деловито прощеголял перед зрителями, расположившимися на скамьях и матрасах.

– Выглянул месяц и снова спрятался за облаками. На пять замков запирай вороного – выкраду вместе с замками! На пять замков запирай вороного – выкраду вместе с замками!

Пальцы ловко скользили по струнам, быстро перебирая круговерть аккордов. А увлечённый музыкой свободовец непринуждённо и грациозно прошествовал к столику, за которым в компании одиночек устроилась переводить дух девушка. Меня пробрала дрожь… Неужели?.. Ты же не серьёзно?! Тебя не интересует женский пол, я же знаю! Ты это специально, чтобы позлить меня?! Но в глазах девушки я заметил заинтересованность анархистом, что больше меня разозлило и кольнуло обидой в грудь.

– Знал я и бога, и черта. Был я и чёртом, и богом. Спрячь за высоким забором девчонку, выкраду вместе с забором! – обворожительно улыбнувшись, Бергамот заигрывающе подмигнул сталкерше, и та, к моему неописуемому возмущению, ответила подлецу немного усталой, но искренней улыбкой. – Спрячь за высоким забором девчонку, выкраду вместе с забором!

Громко наигрывая проигрыш, свободовец лавировал между столиками в направлении барной стойки. Боком, дабы не зацепиться собой и гитарой о предметы скромного интерьера и находящихся в подпитии слушателей. Своими приставными шагами, нарочито чеканными и громкими, он пародировал танцевальные движения. Цыганочку. Вот-вот раскинет руки и пустится в пляс. А музыка будет литься сама собой. Просто и легко, как в народных сказках. Но места было мало. У самой стойки небрежным движением ноги свободовец отпихнул в сторону высокий стул, чтобы в следующий момент с лихого разворота вальяжно опереться о край столешницы спиной. Песня подходила к своему логическому завершению. Плавность вновь пришла на смену лёгкости и незатейливости мажорных нот. Бергамот перевёл взгляд на меня. Завораживающе зелёные глаза сияли обжигающим пламенем лукавого озорства. Стыдливо поймал себя на мысли, что засмотрелся в них. В последний раз ударив по звонким струнам, анархист лирично протянул:

– Спрячь за высоким забором девчонку – выкраду вместе с забором!

Прежде, чем я успел осознать, какая судьба была мне уготована, свободной от грифа гитары рукой Бергамот настойчиво притянул меня к себе за ворот куртки и увлёк в глубокий поцелуй. На глазах у девушки. На глазах у Артёма. На глазах у всего бара полного пьяной гопоты! Это… какой-то… позор!

– Прекрасно, как всегда, – пока я пребывал в шоке от происходящего, Бергамот мягко отстранил меня, облизнув свои припухшие губы. Несколько секунд я ничего не слышал вокруг, только с ужасом смотрел в его глаза. Звуки стали толчками возвращаться ко мне. Сначала услышал взрыв смеха, затем свисты и насмешливые возгласы. Светловолосая певица хохотала в голос вместе со всеми и радостно хлопала в ладоши. Артёмка смотрел на нас с круглыми ошарашенными глазами и раскрасневшимися до цвета налитых яблок щеками. Подобного позора на меня еще не падало!..

– Хех! Да зачем тебе баба, наёмник? – с трудом скрывая смех, спросил Букмекер, положив ладони на барную стойку. – Вон у тебя какой кавалер!

– Не хочешь спеть? – сняв ремешок с шеи, Бергамот протянул мне гитару, хитро улыбаясь, – у тебя потрясающий голос, Тоша. Обожаю его!

– Спеть… – прошипел я, принимая увесистый музыкальный инструмент, – спеть, значит?..

Хохот вокруг резал по ушам и нервам. Кипение внутри нарастало. Хотелось прекратить всё это, заткнуть всех! Особенно рыжего свободовца! Опозорившего меня таким ужасным отвратительным способом!

– Спеть?! – я перехватил гитару за гриф обеими руками, и улыбочка тут же сползла с физиономии Бергамота, – щас спою!!!

С гневным воплем я размахнулся гитарой готовый снести голову свободовца. Но за мгновение до того, как дерево столкнулось с огненно-рыжей шевелюрой, Бергамот присел на корточки. Гитара же с треском встретилась со лбом Букмекера. Смех в баре прервался единым возгласом «О-о-о-ох!». Бармен, как в замедленной киноленте, заваливался спиной назад, скосив глаза к переносице. Я шире раскрывал рот, наблюдая за его медленным падением. Грохот его упавшего безвольного тела, показался мне сравнимым с грохотом разрушенной каменной башни. Может, так и было, потому как от него проснулся Грызун, взлохмаченный и припухший. Отлипнув от барной стойки, он обвёл сонным взглядом весь затихший в потрясении бар, Бергамота присевшего на корточки, с вытянутыми руками, и меня, застывшего с разбитой гитарой в руках. Шмыгнув носом, Скалогорыз скептически уставился на меня.

– А мы шо, уже приплыли в Бангкок?

Уточнить у него, почему мы должны были плыть именно в Бангкок, я не успел. По залу «Хуторка» прокатился жуткий нечеловеческий рёв. Какой-то тучный мужик в замызганной серой майке, не скрывающей его наколки на руках и кучерявую волосатую грудь, орал, на сколько ему хватало голосовых связок:

– ТЫ-Ы-Ы-Ы-Ы-Ы!!! Букмекера, сука, завалил!!! Братана моего!

Не переставая рычать, аки дурной псевдо-пёс, он бросился на меня, перевернув стол вместе со своим собутыльником. На пол посыпались солёные огурцы, грибы, поколотились стаканы. Я сделал пару шагов вправо, уходя от тарана взбешенного пьяницы. На полном ходу он влетел в барную стойку, ударившись грудью. Не дав ему опомниться, Бергамот вывернул его дряблую руку за спину и два раза приложил мордой о столешницу. Хрустнула переносица, брызнув на гладкую деревянную поверхность кровью. Тонко завыв, мужик сполз вниз, зажимая круглое лицо пухлыми ладонями.

– Ах, ты, пидор! – чёрт его знает, кому именно это адресовалось, мне или Бергамоту. На нас с яростным криком бросились сразу двое бандитов, вооруженные столовыми ножами и тарелкой. Только один из них поскользнулся на разлитом рассоле, сбив своего товарища. Падая, отшвырнул посуду в сторону, попав в задремавшего парня и, конечно же, разбудил его. Рассерженный сонный гопник без разбору сразу вмазал своему собутыльнику. В ответ от того получил по морде увесистым кулаком, покачнулся и повалился на соседний столик.

– Херач их пацаны!!! – заголосил Гопа откуда-то с пола. Честно, я уже забыл о его присутствии в баре. Его вопль словно стал сигналом к бесчинству. По бару как снаряды залетали бутылки, стаканы и тарелки. Бывший гитарист отгонял от себя хмельных посетителей, размахивая табуреткой. Гориллообразный охранник, ревя как раненый медведь, пытался сбросить с себя сразу двух хмельных посетителей. Девушка-сталкерша, запрыгнув на круглый стол, хохоча, словно ведьма в экстазе, плясала канкан, размахивая платком как юбкой. Бородатый любитель лимонных капель, забаррикадировав вход в бар столом, швырялся по сторонам посудой и горланил «Интернационал». Мимо моего уха просвистела полупустая бутылка водки и разбилась вдребезги за спиной. Бергамот, радостно рассмеявшись, отобрал у меня гитару и решил влиться в общий хаос. Еще мне успел крикнуть, чтоб присоединялся! Ага! Щас!

Я перепрыгнул через барную стойку и сел на пол, возле тела Букмекера, прикрывая голову от осколков и еще целой летающей посуды. К своему удивлению обнаружил по соседству протрезвевшего и съежившегося в комок Грызуна. На голову, как каску, он нахлобучил кастрюлю, и смотрел на меня из-под неё круглыми перепуганными глазами. На плечах у него лежали пожелтевшие макароны.

– Где Артём?! – схватив отмычку за шиворот комбинезона, я дёрнул его на себя, прокричав в самое ухо, чтоб услышал меня сквозь какофонию звуков.

– Я его не видел! – проорал в ответ Грыз, и я чертыхнулся, оттолкнув его от себя. Положив ладони на барную стойку, я осторожно выглянул, на уровень носа. Бедный мальчишка вжался в угол, закрываясь руками от случайных попаданий снарядов. Кто-то из озверевших посетителей хотел схватить его, но ему на голову приземлился неизвестно откуда взявшийся кот (всё еще в кепке) и, заглушая своим пронзительным криком общий грохот, вцепился когтями в лицо бандита. Не завидую я ему! Надолго ощущения запомнятся!

– Грызун! – я нырнул обратно под стойку, серьёзно посмотрев на бледного отмычку, – где наши вещи?!

– Мы их на том холмике под корягой спрятали, – запинаясь, дрожащими губами проговорил парень.

– Отлично! Тогда давай выбираться отсюда! – я решился ещё раз выглянуть из-за нашего укрытия. Артёмка всё также сидел, вжавшись в угол. На руках у него, дрожа от страха, прятался громоздкий шерстяной комок. Бандит с расцарапанной рожей валялся в считанных сантиметрах от мальчонки, а над ним воинственно возвышался свободовец. С щитом из медного подноса и обломанным грифом гитары вместо меча. Бомжара, благополучно забывший текст гимна, замешкался и скрылся за своей баррикадой. Ага! Бутылки кончились! Ряды бандитов немного поредели – половина уже валялась без сознания на полу и перевёрнутой мебели. Дерущиеся же могли в любой момент прозреть и вместо махача друг с другом вспомнить про виновников всего беспредела. То есть, меня. И моих спутников.

Я пригнулся за своим надёжным укрытием и за ворот притянул к себе украшенного макаронами отмычку:

– Значит так, сейчас прёшь напролом. Хоть подохни, но стол переверни! – не глядя, я взял с нижней полки шкафчика пузатую бутыль коньяка и всучил её собеседнику в дрожащие руки. Потом перехватил его за грудки комбинезона. Усилие, и тяжелая туша Грызуна загремела на пол по другую сторону барной стойки. Заныла, сливаясь в общей какофонии звуков. Терпи, отмычка, меньше пантов будет! Вооружившись вытянутой тёмно-зелёной бутылкой с той же полки, я перемахнул через стойку вслед за моим непутёвым спутником.

Считанные метры до спасительной двери показались мне подобием средневекового поля брани, на котором Грызун для меня невольно стал живым щитом.Пока я отвешивал ему пинки сзади, отмычку успели задеть ножкой табуретки по плечу и обрушить на каску-кастрюлю чудом уцелевшую бутылку. Грыз схватился за голову в попытке унять звон своего «шлема», окончательно потерял ориентиры в пространстве и завалился через выставленную щитом стол, перевернув его ножками вверх. Пространство за ним пустовало. Бомж, оставшись без снарядов, попросту ретировался в более безопасное для здоровья место. Бергамот, прикрывая Артёма, первым метнулся в тёмный проём пропускного пункта. Подняв за шкварник скулящего побитого Грызуна, я втолкнул его силой в двери.Коротко посмотрев на бутылку в своей руке, я, не пожалев её, швырнул не целясь в зал. Она счастливо прилетела на чью-то лысеющую макушку, разлетевшись мелкими стёклами и алыми брызгами вина. Или это была та самая брусничная настойка? Мир праху её!

Я выскочил из «Хуторка» на морозный свежий воздух, с лёгким запахом плесени. Он не был раздражающим или неприятным, наоборот, очень гармонировал с тоскливым пейзажем Болот. Солнце уже село за горизонт, и цвета вокруг окрасились в мрачно серые, стремительно наращивая тёмные тона. За забором Северного хутора, спрятавшись где-то в камышах, стрекотали сверчки-переростки, или мутировавшие лягушки, по которым так фанатеет глава анархистов-ростоманов, со слов Бергамота. По двору к дому-ночлежке, в обнимку топали двое изрядно выпивших парней, горланя на весь хутор песню:

– Ты ж миня пидманула! Тиж мине пыдвела-а-а! – тянул первый, практически волоча на себе друга.

– Ти ж мине мылодогу з ума разуму свела-а-а-а!.. – еле ворочая языком подпевал второй. Ребятки пропустили всё веселье в баре, впрочем, сами они тоже не скучали.

Моя группа, плюс ненавистный свободовец, резво драпала по мосткам через болотце. Впереди мчался Гопа, верно правив к лысому холму с единственным кустом на верхушке – к нашему недавнему лагерю. Грызун, похоже, породнился с кастрюлей, иначе, почему еще не снял её с головы?

Пока эти балбесы не удрали вглубь Болот, благополучно позабыв обо мне, я поспешил следом. Внутри бара «Хуторок» загрохотало что-то уж совсем страшное и металлическое. Бочку взорвали какую? Да чёрт с ними со всеми! Ноги моей больше не будет в этом поганом месте!

– А вы никого не потеряли? – громко спросил я, забираясь на холмик, небрежно сунув руки в карманы куртки. Артёмка, вскочив с холодной влажной земли, пулей бросился ко мне, крепко стиснув в объятиях. Его хрупкое тельце еще содрогалось от пережитого страха. Дыхание сбилось, хрипело. Как бы приступ астмы не случился. Но тут мальчишка сам, без моего беспокойства, отстранился немного и нащупал спрятанный под курткой ингалятор.

– Вашу мать! – Грызун, наконец, вспомнив о своём необычном головном уборе, гневно швырнул его под ноги, стряхнул кепки остатки макарон, – это чо было?!

– Битва за «Хуторок», – весело хохотнул Бергамот, расслабленно сидя на рюкзаке Грыза. Мой и Артёмкин рюкзак лежали за его спиной, слегка прикрытые клочками травы. Это они так их «хорошо» замаскировали?! Пусть Зоне спасибо скажут, что никто за это время не наткнулся на вещи и не прибрал к нечистым рукам!

– Опа! – Гопа встрепенулся, вперив в свободовца жёлтые круглые глаза, будто только что заметил его присутствие, – еще пацан! Ну сейчас пойдёт реальная тема!

– И не говори, пушистик! – протянув руку к коту, Бергамот ласково нажал указательным пальцем на розовый нос. Мутант потряс головой, но вопреки моему мелькнувшему желанию, отгрызть за секунду анархисту руку, потёрся лбом о его ладонь. Противная тварь!

– Спасибо, что помог вытащить Артёма из того дурдома, – проворчал я, исподлобья глядя на «свободного», – а теперь проваливай!

– Проваливать? – анархист поднял на меня искренний взгляд полный непонимания, – а как же Гефест с «Сиренью»? Тропа через Топи?

– Гефест с «Сиренью», тропа через Топи! – я передразнил Бергамота, скривив рожу, – думаешь, мы без тебя не справимся?! Что мы такие беспомощные?

– Да! – вякнул Грызун, по обыкновению уперев руки в бока.

– Не справитесь. Беспомощные. – Своим спокойствием «свободный» только подливал масла в разбушевавшийся огонь. Отодвинув недовольного отсутствием внимания кота, он встал с моего рюкзака и безбоязненно приблизился. Лёгкая улыбка на лице рыжего мне показалась ухмылкой. Садистской, торжествующей. До боли знакомой. Пугающей…

– Шаман, я знаю, что ты не ребёнок. Но давай будем честными. Сколько раз ты ходил по болотам? По реальным необжитым, неизученным трясинам, в которых утонуть, что бутерброд съесть? Сколько раз ты это делал с менее подготовленной и выносливой, чем ты сам, группой? А сколько раз это делал я?

– Я всё сказал. Справимся без тебя! – для попытки устрашения назойливого анархиста, я потянулся за ремешком «Сайги» за плечом и... мазнул по гладкой кожице куртки. Нету... моей «Сайги» нет! Как?! В голове сам всплыл образ гориллы-охранника, с железным ящичком, куда отправился мой любимый карабин. Да так и остался там... Оставил... забыл мою любимую «Сайгушечку» в баре!

– Не-е-е-ет... – простонал я, упав на колени. Стащив с головы шапку, прикусил её зубами. От обиды хотелось выть.

– Шаман?! – Артёмка бухнулся передо мной, блеснув напуганными светлыми глазами, – что случилось?!

– «Сайга»... – прохрипел я чужим голосом, – я оставил её в баре...

– Пушечку свою чё ли? – Грызун прыснул в кулак от трудно скрываемого смеха. Но только мне стоило строго глянуть на него, как тут же убрал руки за спину, невинно захлопав глазами, – а мы свои под рюкзаки спрятали.

– Молодцы, – буркнул я, надев шапку обратно, прикрыв лысую голову, – спёрли бы ваши рюкзаки вместе с «пушечками»!

– Ну, так не спёрли же… – Артём успокаивающе положил маленькую ладошку мне на плечо. Как ни странно, стало чуть легче. Горечь от потери любимого карабина понемногу начала утихать. По правде, я хотел сменить его на новый, за полученные от прошлого заказа деньги. «Сайга» стала подводить меня, заедала при стрельбе. Устала моя старушка. Хотел отправить её на покой, повесить на гвоздик в своей комнатке на стене. А в итоге даже не подумал о её заточении в ящике под номером восемь! Предал боевого товарища!

– Сочувствую потере. – Анархист уселся рядом с мальчишкой, заставив меня отшатнуться, – помню, как она весело трещала, впивая пули в тела врагов. Печально потерять такого друга! Правда, сочувствую!

– Срать я хотел на твоё сочувствие…

Не обращая внимания на моё рычания, Бергамот полез в подсумки. Выложил передо мной четыре магазина, а в довершение снял с плеча и протянул за ремень свой автомат.

– Пока сойдёт за средство обороны? На всякий пожарный, – и игриво подмигнул, улыбнувшись во все тридцать два с неполным зуба.

– Ты... – я поднялся на ноги, одновременно с анархистом. Мягко отвёл от себя его протянутый автомат, прямо глядя в яркие зелёные глаза и без замаха нанёс удар кулаком в левый. Охнув, свободовец покачнулся и попятился от меня. Артёмка испуганно вскрикнул что-то. А меня понесло...

– Это из-за тебя я утратил «Сайгу»! Из-за тебя начался мордобой в баре!

– Мордобой начал не я. Я тебе только гитару вручил, дальше справился ты сам. – Свободовец отступил еще, успокаивающе подняв руки, – «Сайгу» ты тоже сам забыл. Я тебя не науськивал.

– Неужели?! – я, наоборот, шагнул ближе к Бергамоту, – а из-за чего я забыл «Сайгу»?! Из-за чего именно я треснул гитарой Букмекера?! Ты понимаешь, о чём я! Зачем ты ЭТО сделал?!

Конечно, Бергамот понимал, и упоминание поцелуя задело его, это видно. Всегда яркий весёлый взгляд помрачнел, брови нахмурились. Голову опустил, поджав губы.

– Сам знаешь, почему. – Проворчал анархист, как обиженный школьник попинав носком ботинка влажную землю, держа руки в карманах. – Люблю я тебя, дурак. Хоть убей, люблю! И ревность мне не чужда...

Опять. Опять он завёл старую нервирующую меня волынку. Я не впервые слышу его признания в «любви»! Каждый раз, при нашей встрече, он снова и снова мелит чушь про «любовь» ко мне! Именно, что в кавычках... Само собой, после неожиданного признания Бергамота повисла пауза. Отмычка открыв рот, вытаращился на анархиста как на розового бегемота в сибирском лесу. Сильно ошарашено, то есть. Артём, напротив, с восторженным интересом, краснея щеками. Самый сок он уже узрел в баре. Удивительно, но даже кот Гопа, будто поняв смысл слов свободовца, вперился в него, подняв уши торчком. Он же первый нарушил неловкую тишину, выдав голосом полного дебила:

– Я один тупой или все не поняли, это тип про чё?

Следующий Грызун, согнувшись пополам, содрогался от распирающего его смеха и пытался выдавить из себя слова. У него получилось это не сразу.

– Эт шо?.. Ты типа по мужикам? Типа шлюшки?! – на исходе воздуха просипел парень, – а ты послушный только с Шаманом или со всеми обходителен?!

Свободовец даже не шевельнулся. Продолжал смотреть себе под ноги. Только левая бровь едва заметно дрогнула. Хоть Бергамот меня дико выбешивает, доводит до белого каления, но лезть в наши… отношения… какому-то наглому отмычке я не позволю!

– Заткнись, Грызятина, тебе слова никто не давал, – не скрывая злости прошипел я, сжимая кулаки, – брось этот бред, «свободный»! Я спрашиваю у тебя серьёзно, зачем ты это сделал?! Чтобы унизить меня?! Опозорить перед всем баром?! Молодец! У тебя прекрасно получилось! Не удивлюсь, если скоро о твоей низкой выходке станет известно моему начальству!

– Шаман... – робкий тихий голосок прервал мою пылкую сбивчивую тираду. Артёмка переминался с ноги на ногу, теребя левый рукав и отчего-то виновато глядя на меня. – Это не моё дело, но... мне показалось... что Бергамот сказал это искренне...

Щеки мальчишки еще больше вспыхнули алым, и он спешно отвел взгляд в сторону, а потом и вовсе опустил голову. Ну вот! Глупый пацан поверил в блистательную актёрскую игру анархиста! Я-то его знаю... Он не может испытывать таких чувств как... Да и вообще это мерзко! Любовь другого мужика к другому! Отвратительно! Особенно от такого человека, как Бергамот!

– Если бы хотел унизить или опозорить, нашёл бы более безопасный для себя способ. Без того, чтобы расписываться перед бандитами в своих предпочтениях и рушить свою репутацию заодно, – сквозь зубы процедил «свободный», подняв голову. Теперь видно его настоящие эмоции. Плохо скрываемая обида сияет нехорошими отсветами в зелёных глазах, очерчивает морщинки под прищуренными глазами. – Да, люблю. Да, ревную. Чем я хуже кого-то другого и той бабы, что платком размахивала, в частности? Или, дай угадаю, не та баба над твоей душой стояла?

– Я не хочу больше слышать эту чушь, – монотонно произнёс я, еле шевеля губами, – еще одно слово про твою ссаную любовь и я, клянусь, пересчитаю тебе все зубы.

Опередив всякие попытки свободовца возмутиться, я коротко бросил новичкам:

– Уходим.

– Но... – Артём мягко взял меня за локоть, – Бергамот сказал, что знает, куда пошёл Гефест... Нам лучше взять его в группу.

– Я сказал, нет! – я был слишком раздражён всей ситуацией, отчего довольно грубо отпихнул пацана в сторону. Артём сделал пару неуклюжих шагов назад, чуть не споткнулся об кота. Свободовец подстраховал мальчишку от позорного падения. Одной рукой подхватив его за локоть, Бергамот притянул того к себе, шепнул что-то на ухо, от чего Тёмка только сдавленно улыбнулся и нервно кивнул. Меня же действия анархиста неприятно кольнули глубоко в грудь. Пытается у меня вызвать ревность? Не выйдет. Мне неприятно за Артёмку. Что ты лапаешь его своими погаными похабными руками! А Бергамот, с усталой улыбкой наградил пацана собственным автоматом. Поднял с земли магазины и насильно распихал их по карманам неказисто огромной для новичка куртки.