Текст книги "Сирень (СИ)"
Автор книги: Татьяна Наганова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 11 (всего у книги 21 страниц)
За их спинами,в распахнутом дверном проёме, тёмным бесформенным силуэтом сидел Грызун. Всклокоченный и растрёпанный, он тяжело дышал после ночного забега и тихо шипел проклятия в адрес внезапных появлений и детских посиделок со страшилками. Вот правду народ говорит: дуракам везёт. Ни в какую аномалию не вляпался, скотина. Ладно, пригодится еще!
Сначала я хотел спросить, мол, весело вам тут без меня? Забыли,небось, о моём существовании? Но поймав на себе щенячий зарёванный взгляд Артёмки, я промолчал. Проигнорировав вопрос Грызуна, где меня черти носили (уж кто бы говорил!), я перешагнул через отмычку, прошел внутрь станции. Подсвечивая себе тёмное помещение фонариком, я ссыпал дрова рядом с затушенным костром. Теперь придётся снова заниматься его разведением. Ей-богу, лучше бы Зелёную Бабку вызвали! Кстати, забыл про еще одного члена нашей странной группы – Гопа бессовестно дрых на пустой скамейке, наплевав на всяких там утопленниц и прочих наглых свободовцев. Мне бы его пофигизм…
– Ну, как-то так, парень, – беззаботно вещал Бергамот, будто меня здесь вообще не было, – последний раз эта аномалия появлялась на окраинах Топей, так что не мудрено, что учёные послали Гефеста именно туда. А если послали сами учёные, значит, это точно существует. Они просто так не пошевелятся. А еще мне кажется, и нам шевелиться пора.
Ступени тихо скрипнули, освободившись от давившего на них веса тел. В тихом ночном мраке шаги приближались ко мне. Снова. Те же бодрые уверенные шаги. Им вторили другие – более лёгкие, но это для меня оставалось не важным. Вот сейчас подойдёт, со спины, с самого незащищённого места, и всё повторится. Он ведь только так и может! Ему наплевать! Шаг. Еще шаг. Подходит медленно, а сердце у меня стучит как бешеное. Еще немного и его стук услышат все на станции. А он смотрит на меня, как сижу у мокрых углей, сжимаю в онемевших руках деревяшку. Еще один шаг, почти вплотную ко мне, и я не выдерживаю. Отбрасываю в сторону отломанную ножку, быстро распрямляюсь и спешно выхожу на улицу.
– Куда ты опять понёсся?! – ворчит мне в след Грызун, оставшийся один на крыльце, но я снова не отвечаю ему. Заворачиваю за угол здания, продираюсь сквозь кусты и, оказавшись в свободном пространстве, прижимаюсь спиной к холодной кирпичной стене. Часто дышу, хватаю ртом воздух, будто я страдаю астмой, как Артём. Закрыв глаза, откидываю голову назад, ударяюсь голым затылком о стену. Меня мелко трясёт, бросает в холод.
Опять это происходит. Каждый раз, когда он слишком близко, особенно подходит со спины, на меня накатывает паника. В голове даже не всплывают картинки проклятого подвала, тело само всё помнит и хочет держаться подальше от угрозы. Подальше от мрази Бергамота! Прижав ладонь к глазам, я засопел носом. Только бы слезу не пустить, я же не мелкий плаксивый мальчишка, а взрослый мужик. Стыдно. Я достаточно опозорился в том подвале! Хватит!
– Шаман… – от неожиданности тело прошибла судорога. Я слишком ушел в себя, не заметил, когда этот подонок подобрался близко. Не слышал, как он пролез через сухие заросли. Теперь, он стоял и смотрел, вглядывался, как мне казалось, в самую душу. Опять наслаждался произведенным эффектом.
– Нормально себя чувствуешь? – заинтересованность, неприкрытая забота звучала в режущем ухо голосе, – или просто настолько зол на меня, что натурально видеть не хочешь?
– Ты прекрасно знаешь, что я тебя на дух не переношу, и продолжаешь ко мне лезть. – Я отодвинулся от стены, высматривая в кустах пробел для побега.
– Да, есть такое. Пытаюсь загладить свою вину как-то. Надеюсь исправить то, что неисправимо, знаешь. А ты всё ещё боишься меня до приступов? – он снова загнал меня в ловушку. Куда ни брошусь, всё равно догонит скотина. Догонит, поймает, свяжет и...
– Я? Тебя боюсь?! Ха-ха! – я посмотрел на Бергамота через плечо, стараясь придать взгляду как можно больше презрения, прикрыв страх, – много чести! Я тебе что, девка обиженная, чтоб своего насильника до дрожи бояться?! Мечтатель! Да я Грызуна боюсь больше, чем…
Свободовец вдруг быстро приблизился ко мне, чуть не коснувшись кончиком носа моего. Отпрыгнув назад, я столкнулся спиной с колючими ветками кустов. Загорелся щеками, от такого позорного разоблачения. Молчи собака! Ни слова не говори, ублюдок «свободный»!
– Да, врешь ты хуже моего, – он оценивающе осмотрел меня, сквозь темноту вгляделся в мои широко распахнутые глаза. Ожидаемой насмешки не последовало. Анархист держался непривычно серьёзным, – Шаман, ты на свободе. Отпусти себя уже, наконец. Я для тебя не угроза. И не хочу ей быть. Не надумывай того, чего мне не зачем с тобой делать.
– Я не на свободе... – опустив глаза вниз, я осторожно обнял самого себя за дрожащие плечи, – я навсегда остался в том подвале. От меня по Зоне ходит только оболочка. Пустая... Ты меня выпотрошил! И еще удивляешься, почему я!..
Два последних слова никак не хотели выходить наружу. Слишком постыдные слова, признание моей слабости перед заклятым врагом. Сглотнув в сухом горле, я смог тихо выговорить их:
– Боюсь тебя…
– Я не удивляюсь, Шаман. Я знаю, понимаю и боюсь сам. – А это проклятое существо снова тянуло ко мне раскрытую ладонь, чудовищно и безобидно, без той собственнической жестокой решительности, в безмолвной просьбе о разрешении. – Мы оба засиделись в этом подвале слишком надолго. Давай выбираться что-ли? Взгляни своему страху в глаза, пожалуйста. Взгляни мне в глаза.
Чужие руки с осторожностью невесомо легли на мои плечи. Он снова пытался меня успокоить. И снова в промозглой сырости ночи, его ладони становились единственным источником тепла.
– Нет!.. – я крепко зажмурил глаза, попытался отступить, но кусты встали сзади плотной стеной, начисто закрывая пути к отступлению. Сердце уже хотело вырваться из груди, билось как птица, пойманная в силки. А меня и так поймали. Снова поймали, как бы я ни старался убежать! Обвили чужими жестокими руками, нагло прижали к себе.
– Не надо... – через плотно закрытые веки, против моей воли просочилась-таки влага. Самого себя за такие моменты ненавижу.
– Хорошо, – слова врезались в моё сознание раскаленным металлом. Ненавистное мне чудовище в человеческом обличье отступило? Вот так просто и кротко? Спина похолодела – чужие горячие руки отпустили, предварительно осторожно оттянув меня на несколько шагов от колючих зарослей. Нет, не может такого быть! Я боялся открыть глаза, разрушить эту странную, похожую на мираж... победу? Пальцы свободовца мягко утерли проступившие у уголков моих глаз слёзы и отпустили окончательно.
– Пойдём обратно, а то Тёмка тебя уже наверняка обыскался. Ты сможешь? – тут я не выдержал и, распахнув глаза. Сквозь сумрак уставился в искривлённое болезненной улыбкой лицо Бергамота. – А я останусь, местность проверю. Ночью тоже подежурю.Вам перед дорогой выспаться надо. Хорошо?
Я не стал отвечать Бергамоту. Отошел от него боком, не веря, что он так просто отпустит меня без лапаний, насильных поцелуев и прочих вытекающих... А вдруг он просто так играет со мной? Хочет притупить настороженность и бросится на меня? Пока он просто стоит на месте, провожая меня взглядом. Я проходил через кусты, тем же путём, что уходил, и постоянно оборачивался. Свободовец не нападал, даже не шевелился. Непривычно…
– Та шо вы шатаетесь туды-сюды? – выдал Грызун, только я повернул к крыльцу станции. Отмычка всё так же сидел в проходе, не меняя позы и мешая нормально пройти внутрь. Спина его подсвечивалась разведённым слабым огнём в зале здания.
– То ты бегашь как угорелый, то этот наркоман свободовский! –продолжал ворчать парень, когда я поднялся на крыльцо, – шо вам не сидится-то, а?!
– И это мне говорит тот, кто оббежал всю округу станции, визжа как маленькая девочка?
Грыз подавился воздухом от возмущения. Даже в темноте прекрасно было видно, как загорелась красным от стыда его физиономия.Именно из-за таких моментов стоит поберечь парня, чтобы умыть его гордыню и потешить своё самолюбие. Оставив отмычку пыхтеть аки чайник на плите в гордом одиночестве, я прошёл в зал станции и застал Артёмку сидящим перед разгорающимся костром. Мальчишка пытался сломать в руках толстую палку, оторвавшуюся от спинки стула. Заметив моё появление, малец выронил её.
– Шаман… – смущенно пробормотал он, потеребив рукав укушенной ручки, – а я тут… огонёк разжигаю…
– Молодец, – я кивнул ему, подходя ближе, – не против, если я помогу?
– Конечно! – малой просиял от моего предложение. Понял, что я больше не злюсь на него.
Грызун зашёл внутрь станции, только когда она осветилась приятным светом набравшего силу костра. Дверь мы закрывать не стали, чтобы больше выходило дыма, а вместо него поступал в двойной дозе свежий воздух. Отмычка, демонстрируя на всех обиду, бухнулся спать на свободную от кота скамейку и буквально через минуту уже сладко похрапывал.Бергамот вернулся тогда, когда я лёг спать на пол, повернувшись спиной к костру. Будто он стоял рядом, у окна, и ждал, чтобы не пересекаться со мной взглядом. А я ведь так и не спросил у него, сколько времени он торчал у станции на улице и подслушивал наши разговоры. Только лишь с момента «считалки» или с самого начала рассказа страшилок? Или еще раньше?.. На улице же холодно, он, наверняка замёрз и… А с какой стати меня это должно волновать?! Сам попёрся за нами «вернуть мне мой карабин», вот пусть потом с насморком и мучается!Придурок…
Я почти отходил ко сну и остатками сознания поймал тонкий голосок Артёмки, что сразу выдернул меня из дрёмы:
– А то, что Шаман рассказывал о тебе, и обо всём в том, что случилось в подвале... это правда? Ты... пытал его, да?.. И что... тебе, неужели, нравилось это?
Вот как? Мальчишку интересует эта история? Форменное детское любопытство или что?..
– Неудачную ты сказку на ночь выбрал, парень. Страшную, – попытка свободовца отшутиться звучала вяло, и после непродолжительной паузы, вздохнув, свободовец ответил парнишке, – ну ладно, садись поближе, расскажу. Да, всё до последнего – правда. Я пытал его. Это было частью моей работы и негласной договорённости, что я не лезу к сослуживцам, а они минимально кидают предъявы мне. Да, могу сказать, что мне это нравилось. Я тогда не так давно был на посту мясника местного пошиба. Знаешь, репутация опасного типа среди своих, некоторая защищённость и наличие компании для расслабления, играли своё и поднимали ажиотаж с самооценкой до небес.
Анархист прервал свой рассказ еле слышной беззлобной усмешкой. Грызун что-то забормотал во сне, заворочался на узкой неудобной скамейке. Дождавшись, когда отмычка успокоится, Бергамот продолжил:
– В общем, дураком был. А потом появился Шаман. Он мне всю мою дурость на блюдечке с голубой каёмочкой преподнёс.
– То есть?.. – ясно дело, Артёмке все типичные философские высказывания свободовца не понятны. Это я кое-как начал его «говор» разбирать, и то, после нескольких встреч. А Артёмка его, практически впервые видит. – Ты отрывался на Шамане по полной? На нём все свои… э-э-э… примочки использовал?
Хм, а я не прав был на счет мальчонки. Что-то хорошо соображает. Нужные и, по сути, риторические вопросы задает.
– Ага, как и на тех, кто попадал ко мне до него, – бесхитростно выдал в ответ анархист, – у меня была задача, вытащить из него информацию, и я делал то, что считал подходящим и интересным мне самому. Только до него народ попадался неважный. Ломались, рассказывали, а потом я их пускал в свой оборот. А он, как проклятый, всё об одном говорил – нет у него никакой инфы и всё тут. Хоть вешай.
– Но потом ты же получил информацию другим путём. Почему же... – мальчишка сделал паузу, наверное, посмотрев в мою сторону, – почему ты Шамана не убил как остальных?
Странно, но здесь Бергамот долго медлил с ответом. Я навострил уши, боясь пропустить хоть одно слово правды. Я хочу услышать её! Хочу услышать, наконец, что Бергамот еще надеется затащить меня в свой подвал или в похожее место, и возобновить пытки надомной! Ты не испытываешь ко мне никаких чувств, кроме жажды снова увидеть мои страдания! Бергамот, ты типичный маньяк! Признай это уже!
После мучительно долгого затишья приглушенный непривычно надломленный потухший голос вольного прозвучал пугающе громко:
– Потому что поверил ему, начал сочувствовать. Уже тогда пытаться защитить, и как-то искупить сделанное. Потому что был зол на его судьбу и мою роль в ней, потому что уже тогда в него влюбился.
Что ты несёшь?.. Это же неправда! Ты хоть и гомик, но меня ты не любишь!.. Какого чёрта это меня должно волновать?!
– Я не смог убить того, кем я успел начать дорожить. Я не смог убить преданного невиновного честного, и до безрассудства сильного человека. Но мне не хватило смелости уйти и позаботиться о нём самому.
Внутри меня что-то надломилось. Или вовсе сломалось. Схожее чувство, когда Бергамот оставил меня одного в поле.Но всё же, что-то иное. Не могу понять…
– Ох... – Артёмка потрясенно выдохнул, – ты так чувственно это всё говоришь! Это... ну... здорово!.. Только Шаман не понимает, что ты его любишь, да? Прости, если не в своё дело лезу, просто интересно о вас узнать.
Я лежал теперь с открытыми глазами, дыша тихо и размеренно, чтобы не заметили, как я притворяюсь спящим. Не знал, как принять и переварить услышанное. Бергамот не врал, не зачем вешать лапшу на уши глупому мальчишке.
– Может и не стоит ему это понимать. Это против него, против его взглядов. Да и, – и снова свободовец попытался выдавить из себя смешок, поспешно, но бесполезно закрывая уже оголённую душу, – само по себе понимание, что в тебя, мужчину, влюбился другой мужчина, твой же давешний мучитель странновато для ума, не кажется? Иногда наоборот бывает. Даже название этому делу придумали, стокгольмский синдром. А тут... В общем, так и живём. И спасибо тебе за шанс выговориться.
– Я рад, если тебе стало легче, – судя по шуршанию одежды, Артёмка поднялся с пола, – ты не обидишься, если я пойду спать? Глаза уже слипаются.
Бергамот пожелал мальчишке приятных снов,и я закрыл глаза, услышав шаги Артёма. Мой клиент подтащил свой рюкзак и лёг со мной рядом вплотную. Положил тонкую ручку мне на талию, уткнулся носиком в грудь. Я, делая вид, что сплю, обнял мальчишку, подвинув его ближе. Вдвоём будет теплее. Надеюсь только, странный свободовец Бергамот ревновать не будет…
Часы в КПК показывали пять минут третьего, когда я проснулся от громкого всхрапа отмычки. Артёмка захныкал во сне у меня под боком, свернувшись калачиком. В зале заметно похолодало, вот мальчишка и замёрз. Я успокаивающе погладил его по голове, возвращая мирный сон. Потом приподнялся, переворачиваясь на спину.Бергамот спал сидя у затухающего костра, свесив голову. Из него сейчас сторож, как из нашего кота Левитан!Осторожно поднявшись на ноги, чтобы не разбудить Артёмку, я подошёл к свободовцу, сунув руки в карманы куртки.
– Рота подъём, – негромко сказал я, слегка пнув носком сапога под зад анархисту. Бергамот дёрнувшись, проснулся, сонно и ошарашенно посмотрев на меня, а я добавил невозмутимо, – спишь на посту солдат. Два наряда в не очереди.
Бергамот с силой потёр переносицу и, к моему удивлению, вытянулся передо мной по струнке.
– Так точно, товарищ командир, сплю. – Он помедлил, вяло прокручивая в голове сказанное мной, и затем добавил так же шепотом, – есть два наряда вне очереди. Разрешите заступить?
– Хах! И этот человек говорил мне, что продежурит всю ночь, а сам своим храпом нашего бойца с химерами перебивает, – я неспешным шагом обошел Бергамота вокруг, встал напротив раскрытого дверного проема, вдохнув полной грудью ночной воздух, – опять врешь, Бергамот. Впрочем, как и всегда.
Ответом мне служило пугающе глухое молчание. Свободовец стоял недвижим, не пытаясь отшутиться или оправдать себя. В душе я обрадовался, услышав от него шумный вдох. Вот сейчас, сейчас понесётся его обычная песенка.
– За порог не выходи, я там, когда возвращался с проверки, на тропе и крыльце пару-тройку растяжек поставил на всякий случай. От ночных гостей.
– Ты с ума сошел?! – я опасливо посмотрел себе под ноги, повертел головой, – а если кому из нас в туалет приспичило бы?! А ты дрыхнешь?! Никто про твои растяжки, кроме тебя же, не знает!
Я быстро приблизился к Бергамоту, наклонился к его уху и прошипел со злостью.
– Ты эгоистичный ублюдок! Только о себе и думаешь! И всё то, что ты говорил мне, что ты говорил Артёмке – это всё враньё!
Даже в темноте было заметно, как напрягся от моих слов «свободный». Будто получил кулаком под дых, но всё ещё с покорностью раба стоял по стойке смирно. Даже дыхание затаил. Только глаза в темноте блестели. Открыто,с таким же покорным приятием моих нападок.
– Значит, ты слышал... – почти беззвучно выдохнул он.
– Что слыш... – я оборвался, поняв, что выдал сам себя с потрохами. И перед кем! Ладно бы, если Артёмке сдуру случайно проболтался, но Бергамоту! Я залился густой краской, от стыда и смущения. Отступил от анархиста на несколько шагов назад, чуть не наступив на пустую бутылку водки. Она, загрохотав слишком громко, покатилась по полу. Гопа, проснувшись, поднял голову, с закрытыми глазами. Широко зевнул и перевернулся на другой бок, досыпать дальше.
– Иди спать, – буркнул я, глядя в темный оконный проём, – утром мне не нужен сонный проводник. Я распинаю Грызуна на дежурство. Потом я посижу, до рассвета.
Свободовец простоял столбом ещё несколько секунд, ошарашенно и совершенно потерянно глядя на меня. Наконец с кислой улыбкой он выдавил:
– Растяжки дезориентирующие – свето-шумовые и мусорные сети. Я дурак, но не настолько, чтобы своим смерть подкидывать. – И, коротко кивнув, добавил, – спасибо, Шаман. Доброй ночи.
Больше он не произнёс ни слова. Улегся у стены, подкинув под голову сложенный пополам тощий брезентовый вещмешок и, отвернувшись спиной, свернулся калачиком, оставляя меня наедине с собой и ночной Зоной.
====== Глава 7 ======
Я не спал с пяти утра, поэтому в семь, протрубив общий подъём, зевал через каждую минуту. Отказался от завтрака, потому как мутило с недосыпа. Пока моя группа уплетала впопыхах сухари с крепким кофе, я сидел на крыльце, поглядывая то на светлеющую улицу, то на полутёмный зал станции. Три раза сталкивался взглядом с Бергамотом и спешно отворачивался обратно, чувствуя, как мгновенно вспыхивают щеки, и ёкает сердце. Вчера во мне к анархисту что-то поменялось. К страху к нему прибавилось еще что-то, похожее на стыд. Заговорившая за долгое молчание совесть, начала твердить, что я слишком жесток к Бергамоту. Он изменился, на крохотную йоту, но изменился. Уже не тот жестокий садист, но я всё равно его таким продолжаю видеть.
– Держи, – всё ещё витая в своих облаках, я не заметил, как свободовец подсел ко мне. Он настойчиво вложил мне в руки пакет с аккуратно нарезанными бутербродами. – Ты сейчас как хочешь, но на привале у границы тропы поешь, пожалуйста. Голодным ходить по болотам не лучший вариант. Привалов мало будет, а пройти надо много.
Дольше он не задержался. Поднялся и ушёл в сырую от росы высокую траву. Пошарил в ней, нагнулся, подобрал что-то и пошарил дальше. Значит, не соврал вчера про растяжки – таки поставил. Аккуратно, полукругом у единственного входа в наше убежище.
– Вот так, проход свободен, – усмехнулся анархист, с грохотом оттягивая ржавую проволоку с навешанными на неё гружеными камнями старыми банками и металлическими обломками. Когда он только собрать это вчера успел? Или имел заранее?.. Отряхивая руки в мокрых перчатках, «свободный» вернулся к крыльцу и, не удосуживаясь поднятием по ступенькам, крикнул мне и возившимся в зале новичкам:
– Все готовы выдвигаться? Предупреждаю, если есть что-то, что тащить не обязательно и тяжело, лучше это оставить прямо здесь и сейчас.
Свернув плотнее пакет с бутербродами, я зашел внутрь зала. Артёмка проверял свой худой рюкзак, не вытряхнуть ли из него чего-нибудь еще, чтобы совсем в дистрофика превратился, как хозяин. А вот Грызун нагло копался в моём, выставляя на пол бутылки, перед носом кота.
– Не, ну я не понял... – пробубнил Гопа, обнюхав крышку одной из бутылок.
– Вот и я чего-то не пойму, – я остановился перед сопящим на кортах отмычкой, – ты с какого перепуга в моих вещах шаришся? Да еще выкидываешь их!
– Бергамот сказал, от ненужного избавиться, – ответил Грыз, даже не подняв на меня глаза, – бухло вот это нам не нужно.
– Это кому не нужно?! – от моего рыка Артёмка вздрогнул, уронив на пол рюкзачок, а Грызун целиком сел на зад, испуганно заморгав на меня. – Это мои бутылки! Мои, а не твои! Какое право ты имеешь хватать их и выкидывать?! Ты их собирал?! Нет! Значит, и трогать их не должен!
Оттолкнув от бутылок с водкой отмычку, я спешно запихал выставленные семь штук обратно в рюкзак. Закинул сверху бутерброды, нервно натянул на плечи лямки и, схватив с пола «Сайгу», быстро вышел на улицу, толкнув на выходе Бергамота. Напоследок я рявкнул медлительной группе, что у них всего две минуты на сборы, а по истечению времени я вернусь обратно еще более злой и, прости меня Зона, кого-нибудь прибью!
– Антон? – и снова окликнули сзади. Вездесущий свободовец нагнал меня уже на тропе в деревню. Близко он не подходил, но привычки носиться бесшумно по любой поверхности менять явно не собирался в ближайшем будущем, – у меня рюкзак почти пустой. Можем разделить вес.
Словно оправдываясь, он потянул за лямку свой вещмешок.
– Хм... Разделить свою драгоценность с врагом своим? – я скосил глаза вниз, на лямку рюкзака, давящую на плечо. – Ладно. Могу даже больше взвалить на тебя и использовать как ручного ослика. Думаю, против ты не будешь.
Я не скрывал в голосе издёвки. Хотел вывести Бергамота из себя. Снять с него маску добродушного товарища. Но пока удалось снять только рюкзак и протянуть его свободовцу. Анархист промолчал. Он принял предложенную мной ношу и с выражением явного беспокойства в глазах взвесил мерно звякнувший бутылками рюкзак. Осторожно опустив его на землю, скинул свой вещмешок и протянул мне взамен, вместе с пакетом уже упомянутых бутербродов, по-свойски изъятых из моего рюкзака.
Артём с Грызуном, спускаясь к нам в низину, о чём-то негромко споря между собой. Гопа бежал впереди них, облизывая усатую морду. Что-то вкусненькое перепало животине, и он смакует остатки привкуса во рту. За несколько метров до нас, новички прекратили цапаться. Остановились рядышком и оба вопросительно посмотрели на меня. Как-никак, я командир.
– Вот что, – я закинул вещь-мешок свободовца на одно плечо, потуже затянув тонкую лямку, – дальше вести будет Бергамот. Он, типа, хорошо знает эту местность и где примерно может сидеть Гефест со своей группой…
– Чаво-о-о?! – отмычка недовольно прищурился, наморщив широкий нос, – ты серьёзно чё ли, Шаман?! Этот наркоманский пидр будет нас вести?!
– Я, по-твоему, клоун, чтобы шутки шутить? Сказал – Бергамот будет ведущим, значит, пойдёшь за ним как миленький. Или топай обратно до Бара, я тебя не держу.
– Ладно-ладно! – парень, закатив глаза, отмахнулся от меня. Быть под командованием, мягко говоря, гомика, любителя травку покурить, Грызуну не нравится, но еще больше не прельщает перспектива проделывать обратный путь одному. Ничего, потерпит.
– А я буду плестись сзади, будто меня тут вовсе нет, – хитро усмехнувшись, я поправил шапку на голове, глянув на невозмутимого Бергамота. Ничего не сказал, собака! А мог бы хоть что-то вякнуть. Зато голосок подал Артёмка.
– Но почему? – мальчишка как-то обиженно посмотрел на меня, вытерев рукавом носик, – как это, тебя нет? Ты очень важен! Ну, для меня и Бергамота…
– Нам нужен опытный замыкающий, чтобы прикрывать движение группы, – спокойно попытался поддержать парнишку Бергамот. – Но чем тише и незаметнее он и мы все передвигаемся, тем меньше шансов напороться на всякую голодную гадость, покуда для неё нас не будет существовать хотя бы частично.
Смерив беззлобным, но весомым взглядом Грызуна, свободовец вдохнул поглубже и продолжил:
– Движемся в таком порядке: Шаман замыкающий, третьим Грызун, вторым Артём. Единственный привал будет за пролеском. Всё поняли?
– Да-да! Если мне жопу вдруг откусят или вообще сожрут, то не жалко! – сверху на шапку я надел капюшон и отвернулся от всей группы, в сторону еще темной, скрытой от рассвета, железной дороги.
– Шаман! – Артёмка возмущенно пискнул, но дальше свою мысль продолжать не стал. Я и сам прекрасно понимаю, что веду себя очень глупо, как обиженный школьник, лишенный логического мышления на чисто, но как же меня задевает, что Бергамот потеснил моё лидерство!
– Жалко конечно, только ты первый кого угодно сожрать можешь без приправ и майонеза. – Бергамот пожал плечами и бодро, несмотря на тяжесть за спиной, направился вдоль заросшей тропы в тень склонившегося к земле густого пролеска. Вот же змей, еще смеет дерзить мне! Я теперь больше согласен с Грызуном – делать свободовца лидером группы, хоть и временно, идея плохая! Ладно, потерплю… Помедлив немного, в обнимку с автоматом свободовца за ним припустил Артёмка. Грызуну же пришлось дать ускорительной оплеухи – отмычка всё ещё возмущался смене ведущего. Стоило плотному темно-бурому покрову крон сомкнуться над нашими головами, бравый одиночка осунулся и затих сам. Мы уходили в сплошные заросли елей и переплетенных между собой колючих ветвей соснодубов. Под ногами приятным толстым ковром хрустели мелкие ветки и разной длины иголки. А вокруг стояла тишина, нарушаемая только нашими шагами. Гопа покинул нас в неизвестном направлении еще у дачных домиков. Наверное, отправился ловить мышек или лягушек. Правильно, а то жиром кошак заплывёт. Пусть сам себе еду добывает, по старинке! Новички успели привыкнуть, и уже бесстыдно с интересом смотрели по сторонам. В воздухе висел мягкий запах хвои, но замечалось и присутствие гнили. Это был не лес, а болото, поселившееся между корнями деревьев. Бергамот вёл нас своими тропами, по суше, избегая встречи с влагой. Отстав на пару шагов от группы, я присел на корточки, отогнув тяжёлую игольчатую лапу гибридного растения в сторону. У основания дерева была тёмная вода, с зелёной тиной на поверхности. С глубокого дна поднялась пара пузырьков и полопалась с бульканьем. Что-то тонкое, серое задело тину из-под воды, взбудоражив её. Я отшатнулся назад и выпустил из руки ветку. Она ударила по воде, расплескав её и напугав обитателя болот. Чёрт его знает, какая дрянь тут обитает! И я точно не хочу с ней знакомиться.
Группа уже отошла от меня на приличное расстояние, и мне пришлось спешно догонять их. На недовольный вопрос Грызуна «чего я там завис» неохотно бросил, что проверял почву ради научного интереса…
– Сталкэр! Стойать!
Вот чего я не ожидал услышать в Топях, так это оклик с явным американским акцентом. К нам кучкой из тени высоких деревьев приближались трое крепких двухметровых мужиков, облачённых в тёмную военную форму. Подобную я не часто вижу в Зоне – очень везло – такую носят натовские «миротворцы». Именно, что в кавычках. Обычно они тут сначала мирно стреляют, а потом выясняют, в кого попали. Однако эти без пальбы уверенно шли к нам, широко перешагивая через лужи. И отличалась троица не только поведением, но и видом. Помимо привычных для них военных чёрных комбинезонов, и размалёванных зелёнкой рож, у двоих на головах были потрёпанные шапки ушанки, а у одного гордой пирамидой громоздилась папаха с красной звездой. Более того, у этого «красноармейца», на шее висела небольшая гармошка. Тот, кто шёл впереди, с растопыренными ушами шапки, нёс в обеих руках отломанную где-то сухую палку, наперевес, как дубину. У другого, носителя старого русского головного убора, была длинная полупустая бутыль, с чём-то мутно бардовым внутри. Еще я заметил у него в кобуре, вместо увесистого пистолета, голову матрёшки. Чего только в Зоне не встретишь…
За пару шагов до натовцев я настороженно переглянулся с Бергамотом. Анархист держал одну руку на рукояти кукри и, в случае чего, готов был его применить. Я за «Сайгой» не потянулся, но тронул кончиками пальцев свой кинжал на бедре. Почувствовал, как Артёмка робко взял мою ладонь, а потом крепко сжал её. Мальчишка испугался больше всех появлению странных здоровенных американцев.
– Доброе утро… Чем можем помочь? – осторожно и спокойно спросил я, не зная, на ком из троицы остановить взгляд.
– Паспьёрт предъявить. – Проворчал «папаха», дыхнув на меня знакомым кислым запахом перегара.
– Что-что, простите?
– Пасъпарт предъяви, мамок ебарь!!! – заорал вдруг мне в лицо носитель дубинки так, что я отшатнулся назад, наступив случайно Артёмки на ногу.
Я бегло взглянул на Бергамота, отчаянно искал поддержку хотя бы в нём. Справляться с невменяемой компанией в одиночку при всём моём желании я не мог. Свободовец, заведя руки за спину, открыто переводил взгляд с одного члена пьяной компании на другого. Будто просчитывал варианты, прикидывал, что и как мы сможем сделать.
– Сами документы предъявите! – беда в виде очередных острот Грызуна пришла откуда я не ждал, – вы сейчас никто, чтобы наши документы тут требовать!
Для пущей важности одиночка по-бандитски упёр руки в бока и смачно сплюнул.
– Грыз, тебя никто… – не успел я договорить, что отмычку не спрашивали и что лучше бы он помалкивал, как бы никто, кроме меня любимого, ему язык не вырвал. Гражданин Америки, со стеклянным пузырём, в один широкий шаг оказался перед Грызуном. Ни я, ни Бергамот не успел среагировать на такое быстрое сближение. Наклонившись к растерявшемуся и, похоже, испугавшемуся отмычке, мужик в ушанке заорал ему в самое лицо:
– Што твой ебальня сказать?!!
Меня его вопль оглушил, хоть стоял я чуть в стороне с Артёмом, в паре шагов, а Грыз, вероятно получил лёгкую контузию. Выпучил на американца глаза, хлопая ртом как рыба, подался корпусом назад, подальше от пьяни. Кстати, на его бутылке я разглядел часть надписи на приклеенном скотчем листочке. «Брус…ка от Букме… Ху…» Если пошевелить своей «неразвитой» фантазией, то можно сообразить, что троица побывала на «Хуторке» и купила у Букмекера его разрекламированную настойку из брусники. Судя по их поведению – напиток забористый…
– Спокойно Иван! –с дичайшим акцентом сказал второй в ушанке. Я едва не прыснул со смеху, сделав вид, что закашлял в кулак. Иван! Иван, мать твою! Может спросить у них, где они потеряли своего ездового медведя?!
– Товарищи, – и тут Бергамот расплылся в пугающей радушием улыбке, а в изумрудных глазах его снова сталью заблестел нехороший огонёк. «Свободный» выступил вперёд к нашим странным встречным и вытянул из-за пазухи металлическую фляжку, глотнул и убрал её обратно. – А может, договоримся? Документы мы вам представить не сможем, зато можем дать наводку на хорошую и, главное, бесплатную поляну. Интересует?
