Текст книги "Попутный ветер"

Автор книги: Татьяна Лыткина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 23 (всего у книги 25 страниц)

– Собирайся, пожалуйста, мы тебя будем ждать внизу, – и быстро вышел.

По пути в свою комнату Михаил взвешивал сказанное. Вроде, ничего лишнего, но если она захочет, то поймет. Насчет Кэти была истинная правда. Кэти – не Катюша, это ясно. Впрочем, и Пол – не Пашка, но Ли упорно за что-то цепляется. Ладно, она всегда была излишне эмоциональна. А он, наоборот, четко себе представляет ситуацию, делает правильные выводы.

Еще до старта Двенадцатой, когда они все были вместе, он осознал, что соэллианка могла бы быть его женщиной. Они понимали друг друга лучше, чем свои «половинки», с самого начала, еще когда он считал ее чужой и опасной. А потом они могли бы полюбить друг друга, не будь рядом Пашки и Кати. Но то, что между ними зародилось, переросло не в любовь, а в дружбу. И это было прекрасно. Однако сейчас, когда они оба остались в одиночестве, когда их обоих оставили любимые люди, им не стоит быть вместе. Просто потому, что тоска и одиночество заставят их сблизиться. И они примут это за любовь, возможно, даже будут счастливы некоторое время. Ведь иногда самое нужное – чтобы рядом был человек, который тебя понимает…

Только при этом оба они будут любить тех, кто останется на Земле. Он знал это совершенно точно, был уверен и в себе, и в Лиэлл. И также точно был убежден, что даже зная это, не сможет противостоять соблазну быть с ней. Так что улетать ему нельзя. Незачем врать себе и Ли, и позволять ей делать то же самое. И хватит об этом.

Все. На прием, уже пора выходить. Лиэлл надо будет помочь, она что-то совсем расклеилась.

Глава 12

Торжественная часть прошла довольно спокойно. С речью выступил Президент Земного содружества, потом Арс Томучи и послы Варианы и Оттари. Лиэлл тоже сказала небольшую речь, которая сорвала аплодисменты – говорила она всегда убедительно.

Лиэлл спускалась с трибуны, Тео и Пол ждали ее внизу, пропустили, пошли следом. Сергей поймал беспокойный взгляд Гео, ободряюще кивнул в ответ. А Томучи, который вел этот прием, объявил о начале праздничного вечера. Все вокруг зашумело, все оживились, поднимаясь со своих мест, беззвучно и мягко, как в вату, опускались в пол освободившиеся кресла, образовывая пространство для танцев. Медленно поплыли вверх боковые стены, открывая продолжение приемного зала, где располагались столы. Среди них сновали роботы-официанты, приглашая присутствующих на заранее приготовленные места. Так получилось, что Фрэнк оказался за одним столом с Лиэлл, Гео, Полом, Михаилом и Кэти. Сергей, Тео, Виктор, и Джулия с Барбарой сидели за соседним, там же оказалась и Лори Парриано, которую Лиэлл тоже пригласила – кажется, исключительно ради Сергея.

Фрэнк чувствовал непонятное напряжение за столом и никак не мог понять, что происходит. Гео был хмур еще с утра, Пол вообще никогда не отличался разговорчивостью, Лиэлл и Михаил, сидевшие рядом, были как-то синхронно рассеяны и невпопад реагировали на обращенные к ним слова. И только Кэти, против обыкновения, находилась в хорошем расположении духа. Она единственная отвечала на натужно бодрые реплики Ардорини, даже пару раз что-то удачно пошутила в ответ, добившись от Пола слабой улыбки.

Со сцены, в которую после несложных автоматических преобразований превратилась трибуна, приятным баритоном по-итальянски пел один из известнейших варианских певцов. Хорошо пел, в лучших традициях итальянской оперной школы. Фрэнк, было, заслушался, оставив бесплодные попытки расшевелить компанию. Уже стало ясно, что веселее он не сможет их сделать. Ожидать расслабления от вина не приходилось. За столом пил только он сам и немного – Гео. Лиэлл изначально отказалась, аргументируя свое нежелание тем, что не хочет сегодня быть «в тумане», а ребята-астронавты вообще не пили алкоголь, к этому Фрэнк уже привык.

От наслаждения пением Ардорини оторвал разговор, явно готовый перейти в выяснение отношений с брезжащими на горизонте вырыванием волос и выцарапыванием глаз. Удивительно это было не только потому, что – на приеме в Доме Мира, а, в большей степени, потому, что выяснение происходило именно за его столиком. Обычно невозмутимая, дружелюбная соэллианка и тихая, никогда не повышающая голоса Кэти швыряли друг другу через стол странные слова. Гео рядом уже не оказалось, он пересел к Сергею и Лори. Михаил пытался удержать Лиэлл за плечико, а она, не оборачиваясь, нетерпеливо подергивалась, как будто сгоняя муху. Пол со своей стороны ловил руку Кэти, которую та раздраженно выдергивала из его ладони, так же, не глядя на него.

– Это еще не повод вести себя так, как будто он ваша собственность! – голос Кэти уже начинал звенеть, как пожарная тревога.

– Да? А что является поводом так себя вести? Разрешение на брак, подписанное лично мной? – Лиэлл, напротив, говорила все тише и ниже, почти шипя.

– Как вы смеете!

– Смею, как человек, который отвечает за то, что он думает и делает, в отличие от некоторых.

– Человек? Это сильно сказано! – не осталась в долгу Кэти.

– По крайней мере, я никого не предавала.

Неожиданно перепалку, на которую уже начали обращать внимание соседи за ближайшими столиками, прекратил Коулс. Ардорини и Михаил синхронно вздрогнули, когда он хлопнул ладонью по столу.

– Замолчите обе! – сказано было негромко, но весомо. Обе женщины вдохнули воздух, чтобы что-то ответить, но вместо этого выдохнули обратно. – Я очень рад, что стал предметом столь бурного обсуждения, но не могли бы вы прежде, чем подеретесь, выяснить, чего, собственно, хочу я? Хватит уже говорить обо мне в третьем лице, как будто я отсутствую или скончался!

Для обычно немногословного телохранителя речь была удивительно длинной и эмоциональной.

– И чего же хочешь ты? – все тем же низким тихим голосом спросила Лиэлл.

Глядя на ее порозовевшие щеки и темнеющие глаза, Фрэнк почувствовал, что вот он, например, хочет немедленно пересесть к Гео и Сергею, туда, где еще минуту назад смеялись девушки и что-то жизнерадостно вещал Тео. Но уйти сейчас было невозможно.

– Я хочу того, что хочет Кэти, – непреклонно заявил Пол. – Вы это знаете. Мы никогда об этом не говорили, и я не думал, что эта проблема всплывет на таком мероприятии. Нашли время выяснять отношения!

– Допустим, я делала все, чтобы этого не случилось до самого конца, но некоторым непременно надо расставить все точки над соответствующими буквами!

Лиэлл смотрела на Коулса с непередаваемым выражением лица. Фрэнк только сейчас понял, что это не то, что он думал до сих пор: это не недовольство, это не язвительность оскорбленной женщины, это не гнев. Это неприкрытая, жесткая, рвущаяся наружу застарелая ревность. Казалось, ее можно было ощутить физически. Кэти уже явно почувствовала себя лишней, не знала, что ей делать – отодвинуться подальше или, наоборот, взять Пола за руку, будто ничего не случилось, или вообще встать и уйти. Одно было ясно, встревать в разговор она больше не хотела. Ситуацию разрешили заигравшая музыка и Михаил, который быстро поднялся с места, обошел стол и вежливо спросил у Кэти, нельзя ли пригласить ее на танец. Против ожиданий, та немедленно согласилась, и это было очень похоже на бегство. Ни Пол, ни Лиэлл не обратили на них внимания.

Она смотрела на него в упор с непонятным вызовом, точеные крылья тонкого носа гневно раздувались, как у норовистой лошадки, а глаза приобрели угрожающий темный предгрозовой цвет. Он не отрывал от нее взгляда, в котором трудно было прочитать истинные чувства, и только играющие желваки выдавали ярость, бушующую внутри, под этой видимостью спокойствия. Коулс не мог себе позволить вспылить прямо здесь, но не мог и уйти, чтобы избежать сцены. Казалось, стремительно темнеющий взгляд соэллианки приковывал его к месту.

– Ли, что случилось? – попытался разрядить атмосферу подошедший Сергей. – Что с вами? Пойдем лучше, потанцуем, это очень хороший танец, мне Лори показала.

– Вот и танцуй с Лори, – потянул его назад за рукав Гео, на мрачном лице которого ясно читалось «ну, вот оно». – Думаю, нам сейчас лучше пойти и развлекаться где-нибудь подальше отсюда.

За спиной Гео мелькало настороженное личико Мэллар, а чуть поодаль Лори подавала Фрэнку какие-то сложные сигналы глазами, стреляя взглядом то на Лиэлл, то на танцующие пары. Он понял, вздохнул и решительно поднялся. Музыка была знакомой, старый добрый вальс, ему Ардорини учила еще первая жена.

– Лиэлл, я долго не мог решиться, но это единственное, что я умею танцевать. Я тебя приглашаю и настаиваю, чтобы ты приглашение приняла.

Он приготовился к молниям из глаз соэллианки, но она тут же вскочила.

– Да, конечно, – неожиданно весело прозвучал ее голос. – Разве я могу тебе отказать, Фрэнк!

Лиэлл, наконец, оторвала взгляд от Коулса, который так и остался сидеть за столом, комкая немнущуюся салфетку в пальцах. Соэллианка вложила свою прохладную ладонь в руку Ардорини и сама чуть ли не силой повлекла его в сторону танцующих.

Вальс она танцевала бесподобно – сказывался многовековой опыт, улыбалась, и глаза ее значительно посветлели, что внушало оптимизм, хоть взгляд и оставался встревоженным. Фрэнк вел ее по кругу, отмечая боковым зрением, как их провожают взглядами. Наверное, они смотрелись интересно, как в старом диснеевском плоскостном мультфильме «Красавица и чудовище» – хрупкая светлая фигурка Лиэлл в облегающем черно-голубом платье до пят, против современной моды расширенное к подолу, и он – не самый высокий для среднего землянина, но все же почти на голову выше ее, широкий и темный. Большая загорелая ладонь на ее талии, во второй утопает ее маленькая белая ручка. Картинка.

Краем глаза же заметил Михаила, который, не выпуская руки Кэти, подошел к ди-джею, что-то коротко попросил. Наверное, следующий танец, – мелькнуло в голове Ардорини. Жаль, ведь что-то современное он вряд ли сможет изобразить. И точно, вальс тихо сошел на нет, танцующие неохотно останавливались, а ди-джей уже подносил к губам маленький микрофон.

– Дамы и господа, а сейчас прозвучит совсем другая музыка. Старый, но не устаревший танец, только для тех, кто умеет его танцевать.

Фрэнк оглянулся, заметил, что они оказались практически рядом со своими столиками, махнул рукой Гео, как бы обещая, что сейчас они вернутся.

– Как мне сообщили, в этом зале находится пара, которая может показать нам настоящую страсть в стиле латино, – продолжал улыбающийся ди-джей.

Он замолчал и отступил в темноту, а тишину вдруг взорвал дробный перестук, как будто кто-то быстро отбивал ритм ладонями и каблуками одновременно. Ардорини сделал шаг назад, увлекая за собой Лиэлл, но она неожиданно заупрямилась, высвободила свою руку из его, и он заметил, как загорелись ее глаза, как вторая рука начала отбивать тот же ритм по бедру, а взгляд ее искал кого-то в зале. Нашла, кивнула благодарно – Михаил ответил легким наклоном головы. И тут в перестук вступил гитарный перебор, темп резко ускорился, и вместе с взлетом музыки Лиэлл вдруг сорвалась с места, голубым вихрем закружилась по залу. И хотя ди-джей что-то сказал о паре, она явно не ждала никого, просто танцевала свой собственный танец, летящий, стремительный, зажигательный. Фрэнк никогда не видел ничего подобного, хотя слышал, что латиноамериканские танцовщицы и сейчас могут свести с ума кого угодно.

Отступив еще дальше в темноту, он заметил, что не единственный захвачен этим зрелищем. Рядом с ним, все с тем же напряженным лицом, не отрывая взгляда от соэллианки в центре зала, стоял Пол. Ардорини хотел сказать, что будет лучше, если они вернутся к столу, но вдруг понял, что Коулс его просто не услышит.

Музыка взлетела вверх и замерла на миг. В эту же секунду новый ураган звуков обрушился на зал, но за мгновение тишины Пол неожиданно легким скользящим движением оказался там же, в центре, рядом с Лиэлл, а она, совершенно не удивившись, будто так и надо, развернулась к нему лицом, ноги захлестнул голубой каскад переливающейся ткани. Застыла, воздев вспорхнувшие вверх руки, глядя с тем же вызовом, что и за столом, но теперь это был иной оттенок. Не злость, не гнев… Страсть. И когда гитара снова устремилась ввысь, они летели с музыкой уже вместе, слаженно, как будто репетировали этот танец каждый день. Никогда – ни до, ни после этого вечера – Фрэнк не видел ничего более красивого. Это был не просто танец двоих, это была сама любовь, ревность, ярость, боль, жизнь и смерть одновременно. В каждом движении, в каждом взгляде этой пары было что-то неземное, нездешнее. Они танцевали так, будто сразу после остановки музыки остановятся и их сердца.

Рядом с Фрэнком уже стоял Гео, чуть дальше – Михаил с Кэти, провожавшей танцующую пару тоскливым взглядом. Фрэнк понимал ее, но он, наконец, понял и Лиэлл, связал воедино все – и ее, и Пола, и Гео, который сам еще ничего не осознал. Не Михаил, конечно, нет. Она говорила правду, тот для нее просто друг.

Коулс. Как это не было понятно сразу. Дальний родственник. Ха! Гео – их сын. Ее и Пола, вернее, того астронавта, который покинул Землю три сотни лет назад. И Гео как раз недавно исполнилось триста.

Детектив. Позорище.

Фрэнк мысленно посыпал голову пеплом, а музыка тем временем все ускорялась, чтобы неожиданно оборваться на высокой ноте с последним хлопком невидимых ладоней. Вместе с этим завершающим аккордом стройная женская фигурка в последнем же повороте упала, прогибаясь так, что золотые волосы коснулись пола, на руку партнера, который смог удержать ее, сохранив свой последний порыв за второй рукой вверх.

Музыка остановилась, и танцоры замерли вместе с ней, застыв изящной скульптурой посреди зала. Наступившую тишину разорвал шквал аплодисментов. Фрэнк видел, аплодировали все – и строгие вариане, и веселые, удивленно хлопающие длиннющими ресницами оттари, и Президент, и обычно по-восточному сдержанный Томучи, и Тео с Джулией, которые подошли ближе, и Виктор, и серьезная Варвара, и даже задумчивая Кэти. А двое в центре медленно оживали. Пол помог Лиэлл подняться, не отводя пристального взгляда, а ее глаза были закрыты, и она явно не спешила возвращаться к реальности. На аплодисменты и выкрики ни он, ни она внимания не обращали. Наконец, золотистые ресницы дрогнули, глаза открылись, но соэллианка не видела перед собой никого. Отстранив руки Коулса, она медленно развернулась и пошла… нет, не к ним. Она направилась к выходу.

Первым опомнился Тео, который с места рванулся за послом, быстро оказался рядом, попытался заговорить, задержать. Лиэлл остановилась, бросила несколько слов, а потом стремительно вышла из зала, оставив Тео в полном недоумении. Встревоженный Ардорини пошел навстречу возвращавшемуся Челлту.

– Что она сказала?

– Ничего особенного, – недоуменно пожал плечами тот. – Просто сказала, чтобы мы все дружно катились в тартарары вместе с ним.

– С кем? – переспросил Гео, тоже взволнованный странным уходом Лиэлл.

– С кем, с кем, – неожиданно раздраженно фыркнул Михаил. – С Коулсом, конечно, с кем еще! Он, видимо, первый кандидат на «катись, куда подальше»!

Реакция Гео оказалась более чем неожиданной. Когда Пол, наконец, пришедший в себя, направился к дверям, соэллианин преградил ему путь. Фрэнк поблагодарил всех известных ему богов и лично ди-джея, который уже включил следующую довольно шумную композицию, сопровождающуюся полумраком и изредка вспыхивающими огнями со стен, и на это выяснение отношений мало кто обращал внимания.

– Уйди, – мягко попытался отстранить с дороги Пол упрямо неподвижного Гео.

Как бы не так.

– Она не хочет, чтобы кто-то шел за ней, – холодно сообщил тот, глядя в упор тяжелым свинцовым взглядом.

Глаза его, ставшие от гнева серыми, чуть темнее глаз Пола, и сдвинутые к переносице густые брови довершили то, что раньше было лишь отблеском – отец и сын в это мгновение были похожи, как две капли воды. Фрэнк удивился, как этого абсолютного сходства никто из них не замечал раньше.

– Она просила, чтобы ее оставили в покое.

– Я ее телохранитель, а она ушла одна, – возразил Коулс, уже понимая, что просто так не пройдет.

– Пусть идет Тео, – не отводя глаз, кивнул соэллианин в сторону Челлта.

Тот решительно замотал рыжей головой.

– Меня она уже послала, я больше не хочу, – отказался он, отступая в сторону танцующих. – Мне-то как раз ясно было сказано, чтобы я и не думал за ней идти.

– Вот видишь, – все еще пытаясь уйти от конфликта, отозвался Пол. – Значит, должен я. А тебе лучше возвращаться домой и ждать нас там, если тут оставаться ты не хочешь.

– Ребята, давайте только не будем сейчас бурно выяснять «а ты кто такой?», – озабоченно попросил Виктор.

– Я знаю, кто он такой, – уже с откровенной неприязнью в голосе перебил Гео. – Он бывший убийца, который что-то сделал моей матери, отчего она ушла отсюда с таким лицом, будто вот-вот бросится с моста в реку!

Внезапно выражение лица Пола изменилось, последние прозвучавшие слова будто толкнули в нем нечто, благополучно спящее до сих пор. Как соэллианин оказался на полу, и как Коулс прошел мимо них, они не успели заметить. Фрэнк увидел, что к Гео бросились одновременно Сергей, Лори и Мэллар, и тут же быстро пошел, почти побежал, вслед за Лиэлл и Полом.

Внизу его окликнул дежурный. Фрэнк знал этого человека, не так давно он работал в том же СБ при Центре инопланетных посольств.

– Мистер Ардорини, госпожа посол взяла флиппер и улетела, а ваш парень рванул за ней, – сообщил охранник. – Я сказал, что не знаю, куда именно направилась госпожа Лиэлл, но он заявил, что сам сообразит. Так что они оба…

– Спасибо, Кастелло, – Фрэнк вспомнил имя дежурного в последний момент. – Мне кажется, он знал, что говорит. Будем надеяться, они встретятся.

В предсумеречном небе можно было разглядеть несколько флипперов вдали от основной трассы. Нечего было и думать, чтобы вычислить, в каком из них находится Лиэлл и какой гонит вперед Коулс. Если он еще Коулс, неожиданно подумалось Ардорини.

* * *

Флиппер соэллианки направлялся к морю. Он знал, что она летит именно на побережье. Куда именно – определимся на подлете. А сейчас есть четверть часа, чтобы упорядочить мысли, разлетающиеся в разные стороны, как беспокойные воробьи. Павел был уверен только в одном, что самое главное сейчас догнать Ли. Он еще не знал, что ей скажет, но понимал, что сейчас она вряд ли будет слушать слова. А что делать, он тоже плохо представлял. Хорошо, попробуем решить главное – что дальше? Есть он, она и Катюша, которая сейчас целиком и полностью зависит от него. И ее нельзя бросить, она только начала оттаивать… И нельзя сказать об этом Ли, потому что тот ее последний взгляд после танца, устремленный мимо него, сказал красноречивее слов – она тоже на грани. Она не сможет сейчас думать еще и о Кате. Что же делать?

Павел никогда не был особенно хорошим дипломатом в отношениях с женщинами. Он мог быть верным и надежным другом, но когда дело касалось более серьезных отношений, ситуация полностью выходила из-под его контроля и раскручивалась совершенно самостоятельно. До сих пор ему просто везло. То ли женщины ему встречались понимающие, то ли просто не складывалось таких вот треугольников, когда как ни крути, а кому-то будет больно, и, в любом случае, хуже всех будет ему самому. Да не о нем сейчас речь.

Это было удивительно – соединять в голове сразу две реальности. Сначала, еще в зале, когда он уже все понял, когда давно забытая мелодия прорвалась сквозь непробиваемую, казалось бы, стену забвения, сном показалось то, что было триста лет назад – просто красивая сказка, приснившаяся под утро. Но тонкие пальцы в его ладони, гибкое тело, послушное его рукам, эти глаза, которые горели, звали, требовали, эти знакомые, ими же самими придуманные движения, весь танец, весь этот стремительный ураган эмоций унес сомнения, сорвал туманную завесу небыли, вернул миру настоящие краски. А сном стали казаться эти года, прожитые с чужим, хотя и своим, сознанием. Правда, особенно долго приходить в себя было некогда. В момент, когда Ли оттолкнула Павла, чтобы уйти, его резануло абсолютное отчаяние, которое она не могла и не хотела скрывать. Он испугался за нее. Этот незнакомый взгляд в никуда не предвещал ничего хорошего. Например, с нее сейчас сталось бы просто уронить флиппер в море. Черт! Эта мысль заставила Павла еще увеличить скорость. Диспетчер тревожным голосом предупредил, что он сейчас движется на предельно возможной для этого аппарата скорости. Будем надеяться, что двигатели на всех флипперах одинаковые, а Лиэлл летит на автопилоте, который до предела скорость увеличивать не будет ни при каких условиях.

Больше сделать было ничего нельзя. До моря оставалось минут пять полета. Надо решать, что делать и что говорить. Так, чтобы причинить обеим своим женщинам как можно меньше вреда – они и так столько пережили, что последней может оказаться самая маленькая капля боли. И решать надо быстро.

* * *

Как они умудрились поругаться на этом приеме? Она же почти не смотрела на него, старалась не смотреть. Их разделяло несколько метров, ходящие между столами люди и Кэти. Кэти…Ей и так слишком досталось. Катюша, любовь никогда не давалась тебе легко. Как я могу разрушать твое хрупкое счастье? Нет, даже не разрушать, а просто думать об этом? Паши нет, есть только Пол, а он принадлежит тебе, Кэти, только тебе.

Она уверена, что она все решила правильно. Так будет лучше для всех – и для нее, и для Пола с Кэти, и, наверное, для Гео. Но почему так пусто внутри? Будто кто-то забыл закрыть дверь, и студеным ветром вынесло все тепло. Только тлеющие огоньки потихоньку догорают в камине. Они не дают уже ни тепла, ни света и лишь на короткий миг упреждают наступление абсолютной темноты.

Нет, она не должна. Не имеет права. Чудо, что он вообще до сих пор жив. Ели бы не та катастрофа, он бы умер от старости пару сотен лет назад. Ей все равно суждено его потерять, так или иначе. Если она уже обречена на потерю, то пусть хоть Пол с Кэти познают неомраченное счастье. Она не будет думать о себе!

Еще чуть-чуть и она бы сама в это почти поверила. Но тут Кэти снова сказала то, что не должна была говорить, и потухший было огонь опять вспыхнул, и она чуть не потеряла контроль над собой. Если бы Фрэнк не пригласил ее танцевать, страшно подумать, что могло бы случиться. А потом начался тот танец.

Кажется, купол флиппера душит, сдавливает ее, словно стены гробницы. Окна забыла открыть… За стеклом мелькают расплывчатые силуэты проносящихся мимо домов и деревьев, но в кабине совершенно не ощущается движения. Будто сам воздух сгустился и опутывает ее, как застывающий воск неосторожную муху.

Лиэлл почувствовала, что больше не вынесет ни мгновения этого кажущегося спокойствия. Слегка дрожащими руками она отключила системы безопасности и открыла все окна, включая лобовое стекло. В кабину ворвался холодный ветер. Он остудил пытающие щеки и растрепал волосы. С флиппером попытались связаться из диспетчерской, но Лиэлл их просто не услышала. Она отключила внешнее освещение и смотрела в несущуюся ей в лицо темноту.

Когда она разучилась быть собой? Как давно она стала жить долгом и обязанностями? Почему она не заметила, что вместо «хочу» стала говорить лишь «надо»? Она сама методично загоняла себя в ледяной монолит долга, обменивая огонь сердца на холод нерушимых рамок и границ.

Слишком давно она теряет любимых. С каждым уходил кусочек ее сердца. Столетиями она не могла забыть, и начинало казаться, что на этот раз сердце уже не оттает. Но в нем опять и опять удивительным цветком расцветала любовь. Может, и в этот раз…?

Ее никогда не бросали, никогда. Только уходили туда, откуда нет возврата. И Паша не бросил, поправила сама себя Лиэлл, и даже не ушел – он стал другим, стал Полом.

Хотя, судя по всему, тот, кто сейчас преследует ее на предельной скорости – именно Павел. Он вернулся к ней из глубины времени и собственного внезапно открывшегося сознания.

Зевс великий, что он ей скажет? А Кэти? Что будет с ней? В какую пропасть их несет случайная судьба?

* * *

Гео выскочил вслед за Фрэнком, остановился рядом.

– Где она? – требовательно спросил он, не понижая голоса.

Ардорини поморщился, но промолчал и неопределенно махнул рукой вверх.

– А он? – Гео, казалось, еле сдерживался, чтобы не сорваться на крик.

Фрэнк махнул рукой еще раз.

– Только не надо кричать, – опередил он соэллианина, готового взорваться возмущением. – Я не успел, она бегает быстрее. Кроме того, некто устроил в зале сцену и задержал как меня, так и того, кто может ей сейчас помочь.

– Только не говори, что ты считаешь, будто Коулс сейчас с ней! – прищурился Гео.

– Я знаю, что она улетела в неопределенном направлении, а он – за ней, – пожал плечами Ардорини. – И еще я знаю, что если кто-то сейчас и может ее догнать и остановить, то это Пол.

– Я тоже могу! Я знаю, где она, смогу найти ее в любой точке планеты! – соэллианин снова повысил голос.

– Думается, он тоже знает, – неслышно подошел сзади Михаил. Глаза его были устремлены в небо, как будто он надеялся отыскать там две единственно важные им сейчас серебряные точки. – И только его она сейчас будет слушать.

Гео уже набрал воздух, чтобы достойно ответить на эту реплику, но антрацитовый взгляд, скользнувший по его лицу, словно оборвал все возражения.

– Ты бы шел обратно, – посоветовал Михаил. – Там Президент волнуется, куда вы все подевались. Согласись, некрасиво будет, если Соэлла останется представленной исключительно секретарем посольства. Давай, двигай, чрезвычайный и полномочный. Оставь их. Они сами разберутся. Считай, вахту по опеке матери ты сдал.

Гео некоторое время молча стоял, переводя взгляд с него на Фрэнка, который только покивал и развел руками.

– Ну что ж… – произнес он, наконец, стремительно возвращая свой привычный невозмутимый вид. – Что-то мне подсказывает, что вы оба не можете одновременно ошибаться. Прошу простить мне мой срыв, – он слегка склонил голову, быстро развернулся и ушел обратно в здание Дома Мира.

Фрэнк и Михаил постояли еще, оглядывая темнеющее небо.

– Думаю, нам тоже лучше вернуться, – вздохнул Копаныгин. – Там ребята волнуются.

– Ты знал, что Гео ее сын? – неожиданно для самого себя спросил Ардорини.

Михаил улыбнулся удивительно тепло для его обычно сурового лица.

– Понял, как только его увидел после Торана. Если, пока я был… не я, он мне только отдаленно напоминал кого-то знакомого, то после возвращения я сразу увидел правду. Тогда же и понял, почему она не полетела с нами. Долгоживущий ребенок для нее и Соэллы – дар судьбы, она и Матиэллт не могли им рисковать. Конечно, он не пустил ее, а она не смогла не подчиниться, – Михаил помолчал и задумчиво добавил. – И Пашке она правильно ничего не сказала, ему было бы гораздо труднее улететь.

– Пошли обратно, – решительно подтолкнул его Фрэнк. – Я не могу больше слушать про эти скелеты в шкафу. К черту, они вернутся, и мы все узнаем.

– Блажен, кто верует, – фыркнул Михаил. – Думаю, ничего они нам не скажут.

* * *

Она уже стояла над обрывом – дальше было только море, и Лиэлл посадила флиппер здесь, чтобы успеть понять себя перед последним разговором с тем, кто будет здесь через несколько минут.

Взгляд, устремленный на границу горизонта, против воли возвращался к острым мокрым камням внизу – так далеко, что в сумерках их почти не было видно, но она ощущала их неизбежность всей кожей. Мысли бежали быстро, перемешиваясь, обгоняя друг друга. Она была здесь, но одновременно она уходила, очень глубоко. Не быть, не видеть, не чувствовать. Еще лишь несколько дней… В ней, кажется, сгорело дотла, до последней песчинки, то, что тянуло на Землю все эти тысячелетия. Оставалось только пережить этот последний разговор. А надо ли его переживать? Кто потеряет что-то, если она не вернется с этого обрыва?

Вместе с возможностью выжить практически при любых физических повреждениях у нее был дар и не выживать. Она одна из немногих, кто мог контролировать процесс регенерации сознательно. Камни внизу притягивали взгляд, манили своей надежностью и обещали решение всего. Полет. Шаг в небо – и смерть перестанет забирать тех, кто дорог. И она освободится. Почему никогда раньше это такое простое решение не приходило в голову?

Павел обнаружил ее флиппер на стоянке недалеко от отвесного обрыва, пожалуй, единственного на этом побережье. Осторожно посадил свой аппарат чуть в отдалении, спрыгнул на землю и обошел посадочную площадку. Лиэлл тут не было. Павел огляделся и с жутковатым чувством обреченности увидел ее фигурку на самом краю. Берег был абсолютно пустынен – близился вечер, народу на побережье в это время вообще бывало мало.

Приблизившись к соэллианке не ближе, чем на десяток метров, он был остановлен негромким, но ледяным голосом.

– Не приближайся. Больше ни шагу.

Павел остановился. Все обдумываемые во время полета слова вылетели из головы, и он смог только сказать:

– Ли, это я.

– Я знаю, – не оборачиваясь, откликнулась она все так же холодно. – Я знала, что ты летел за мной.

– Я настолько предсказуем? – позволил он себе удивиться.

– Я почувствовала тебя, – отрезала она. Совсем не так должно было это прозвучать. – Но это ничего не меняет.

Павел качнулся вперед, чтобы подойти и увидеть ее глаза, он не мог понять, что она думает, что чувствует и чего хочет.

– Я сказала, не приближайся!

Лиэлл повысила голос, и он с растущим страхом уловил в ее выдержано ровном голосе истерические нотки. Если она начинает впадать в истерику, стоя на обрыве, это может плохо кончиться. Внизу камни, их было видно с высоты при подлете.

– Я больше шагу не сделаю, – негромко, успокаивающе отозвался он и поднял вверх руки, как будто она могла видеть этот жест. – Только не забывай, что соэллиане тоже не летают, как птицы.

Совершенно неожиданно она рассмеялась, и это уже точно был нервный смех.

– Поразительно! – теперь ее голос звучал почти весело, но это было жуткое веселье, которое надо было остановить. – Поразительно, но я перед твоим приходом думала именно этими словами! – Лиэлл раскинула руки в стороны, как крылья и звонко выкрикнула с восторгом и отчаянием одновременно: – Отчего люди не летают? Отчего люди не летают так, как птицы?! Вот так бы разбежалась, подняла руки – и полетела!

Павел успел прыгнуть вперед чуть раньше, чем она закончила и решилась сделать этот шаг, отделявший ее от полета. Никогда еще он не перемещался в пространстве с такой скоростью. Успел схватить и упал вместе с ней назад, откатываясь в сторону от обрыва.

– Всю жизнь терпеть не мог классику, – задыхаясь, выговорил он, прижимая к земле беззвучно рвущуюся из его рук соэллианку. – Теперь буду просто ненавидеть!