Текст книги "Эртэ"

Автор книги: Татьяна Каменская

сообщить о нарушении

Текущая страница: 34 (всего у книги 34 страниц)

Когда-нибудь мы все уйдём в мир иной. Рано или поздно. И не нам, простым смертным, отсчитывать эти сроки жизни. Мы не судьи. Мы, просто люди! И не лучше ли, каждому из нас жить спокойно, минуя злобу и ненависть, радоваться яркому солнцу или дождливому облаку, нависшему над нашим домом, сажать цветы, и наслаждаться их красотой, сетовать на снежную зиму и ждать Новый год как добрую сказку, и воспитывать детей в любви к этой сказке, в которой он познает, что такое добро и зло, и почему зло всегда такое неприглядное, и почему зло всегда наказуемо, и что оно как бумеранг, что возвращается к тебе… как и добро! Не делай людям зла…

Мы знаем, через короткий промежуток времени этот ребёнок станет взрослым, и воздаст тебе полной сторицей за всё, что ты ему вложил в его голову, и в его душу…

Доктор шёл по коридору поликлиники, мысленно подсчитывая кубики новой мраморной плитки, лишь недавно выложенной, и оттого ещё сверкающей по– новому ослепительно ярко. Коридор закончился, начался переход в вестибюль, и в голове уже ничего не осталось. Ни количества подсчитанных кубиков плитки, ни странных мыслей, которые не дают покоя…

– Ему нужен покой! Сон и покой! И, не переживайте мамочка, всё будет у вашего сына хорошо! Подлечим ему сердечко, и забирайте. А сейчас ему необходимо успокоиться и ещё немного полежать в стационаре. А вы должны его уговорить. Анализы, сами понимаете, нужно сдать повторно, кардиограмму…

Высокий, чуть полноватый мужчина в белой шапочке и в отутюженном белоснежном халате, стоял спиной к Сергею Викторовичу, повернувшись лицом к женщине, что застыла перед ним в горестной позе. Плечи женщины вздрагивали, но длинные до плеч черные волосы скрывали её лицо, и можно было лишь догадываться, что она плачет. Очередная сентиментальная мамаша, которая должна положить на лечение своего ребёнка. Детское отделение начинается прямо за поворотом длинного коридора…

Когда Сергей Викторович проходил мимо, женщина подняла голову, и он узнал её…

Это была она! Она! И глаза её, измученные и покрасневшие от слёз, выражали такую тоску и тревогу, что сердце Сергея Викторовича вдруг словно замерло, как перед прыжком, а потом неожиданно ухнуло…как в пропасть… и покатилось… покатилось, падая на острые камни, которые причиняли неимоверную боль…

– Вашему сыну нужны дорогостоящие лекарства, что-бы повысить его иммунитет… – занудливо скрипел за спиной голос молодого незнакомого ему практиканта. А что это был практикант, в том Сергей Викторович не сомневался. Интерны частенько проходят практику у них в медицинском комплексе… даже такие зануды…

– Оставляйте вашего сына, и ничего не бойтесь. А иначе… – грозил практикант.

Именно грозил, и это было так противоестественно, что к горлу Сергея Викторовича стала подниматься удушающая волна протеста. Женщина плакала, всхлипывая, и шумно сморкаясь в носовой платок, судорожно пытаясь перебить практиканта:

– Я… я не могу… ег-го оставить. С-сегодня у-у н-него д-день р-рожденье…

Стоп! Мистика какая-то. У его сына сегодня тоже день рождение…

Доктор остановился. Глухой голос практиканта звучал напористо и вместе с тем, как-будто вкрадчиво. Сергей Викторович потёр рукой вспотевший лоб. Он понимал, что ему следует вернуться обратно, что-бы остановить тот поток слёз, что льётся из глаз женщины, остановить уговоры этого молодого практиканта… Он повернулся…

– Уйди от неё, уйди! – Сергей Викторович просто заклинал незадачливого практиканта с круглым лицом и маленькими смешными усиками. – Уйди, оставь её…

И практикант, словно его послушал. Он тронул женщину за плечо, но, оглянувшись на Сергея Викторовича тут-же торопливо скрылся за дверью детского отделения. Но едва за практикантом закрылась дверь, как она вновь распахнулась, и звонкий, мальчишечий голос громко и радостно закричал:

– Мама! Папа!

Сергей Викторович остолбенел. Он видел, как мальчуган бросился на шею женщине, а затем выглянул из-за плеча матери и, помахав ему рукой, радостно подмигнул:

– Привет папка! А у меня сегодня… день рождение!

Сергей Викторович изумлённо взирал на мальчика, странно знакомого, когда позади него раздался весёлый смех и красивый мужской баритон негромко произнёс:

– Ну, здорово сын! А я за вами…

Сергей Викторович обернулся. Хотя он знал, кого увидит сейчас. Маггут? Или просто Маг! Хотя едва ли это он! Просто похож. И даже слишком… Но разве мало людей на свете, что так похожи друг на друга…

Мальчишка мчался к Сергею Викторовичу. Хотя это было не так. Он мчался к Магу, который был его отцом!

Маг подхватил мальчика и подбросил его вверх, затем, провернув его телом полное колесо, как в цирк, и только лишь после этого прижал его к себе.

– Алик, ты опять издеваешься над ребенком? – сквозь нарочито недовольный голос женщины слышался скрытый смех, и мужчина, чувствуя это, весело отпарировал:

– Зато Любаша, он вырастет смелым мужчиной. Верно сын?

И он вновь провернул с мальчиком сальто. Во время этого циркового трюка из карманов брюк ребёнка посыпалась всякая всячина. Какие-то гайки и болты, бумажки и пуговицы, а также стекляшки и камешки со звоном падали на мраморный пол, отскакивая от него со стуком, и катились дальше. Один из камешков докатился до Сергея Викторовича и, стукнувшись о его ботинок, остановился. Сергей Викторович наклонился и поднял его, ощутив тепло в руке. Он повернул ладонь. На ладони лежал синий камень индиго. Тот самый, который он искал вот уже сколько дней…

Перед ним остановилась мать ребёнка, которая собирала с пола все богатства сына. Она смотрела на Сергея Викторовича, он на неё. Она смотрела на него тревожными глазами и молчала, но он запросто мог озвучить все те слова, что могла бы сказать ему эта женщина, удивительно похожая на Эртэ…

Он протянул ей ладонь, с лежащим на ней синим камнем, от которого шло нежное голубое мерцание, но женщина покачала головой и, улыбнувшись, тихо произнесла:

– У моего сына в карманах полно всякой всячины, но такого не было.

И обратившись к подскочившему к ней мальчику, строго спросила:– Этот камень не твой, верно сын?

– Верно! Это камень волшебника из страны снов, так мне сказал папа. Он мне его подарил, что-бы я не плакал, а спокойно в больнице лечился. Но я уже не маленький и плакать не буду. Я как папа, уже большой! – махнул рукой мальчуган в сторону отца, и весело заявил: – А я его вам подарю! Он мне совсем не нужен, ведь плакать я точно уже не буду!

И приложив пальчик к губам, хитро скосил глаза в сторону дверей отделения, где скрылся его отец.

– Только это настоящий камень волшебника, самый-самый… настоящий!

– Сын, идём договариваться с доктором? Или я с мамой уеду, оставив тебя здесь…

Маг, хозяйским жестом распахнув дверь детского отделения, застыл в проёме. А когда мальчик подбежал к нему, подхватил его, несмотря на веселые протесты. Он уносил мальчика, как будто это была его добыча, но скорее всего это могло показаться лишь одному доктору. Женщина, повернувшись, ласково улыбнулась мальчику, который махнул ей ладошкой. Налетевший сквозняк из раскрытого окна быстро захлопнул дверь отделения, яростно громыхнув ею о косяк.

– Да что же это за посетители? – тут-же возопил чей-то женский голос, но тут-же и он утих.

А может его просто не стало слышно? Потому-что в тишине пустынного вестибюля слышались глухие удары огромных настенных часов, медленно отсчитывающих секунды… толи это были удары сердца, что так яростно и торопливо отбивали свою боль…

– Ну, вот и всё! Ты получил то, что искал. Но знай, ты должен быть там, где тебя ждут, и ты будешь там всегда. Ты придёшь туда, несмотря ни на какие препятствия и потрясения…

– Зачем?

– Ты делаешь это не для себя, ты делаешь это во имя той, что несёт в себе великое начало начал…

– Я не понимаю тебя! Хотя пытаюсь и стремлюсь…

– Не пытайся, и не стремись. Всё придет само собой…

– Но я хочу сказать…

– Не надо! Пройдёт мгновение, и ты забудешь о том, что хотел мне сказать…

– Но я помню тебя…помню…

– Пройдёт время, пройдут века, и мы вновь с тобой встретимся. Быть может это произойдёт раньше, быть может позже, когда мы будем по прежнему…

– По – прежнему? Значит ли это, что я…что мы…

– Ты забегаешь вперёд! Наша роль ещё не сыграна. Хотя роли давно уже распределены. Давно, и не нами! Кстати, режиссер ещё не закончил свою пьесу, а актёры не покинули сцену…

– Но я хочу сказать… сказать при случае…

– Не стоит! За столько лет не сказано больше, чем взгляд, брошенный вслед, чем взгляд, пойманный в толпе…

– Но я ничего не пойму, и я так устал ждать…

– Скоро наступит весна, и расцветут цветы. Наступит твоё время, мой милый доктор Апрель! Ты станешь сильнее, моё же время закончится, и я вернусь туда…откуда прилетела. Прощай мой компаньон, мой защитник, мой рыцарь! Но прощаясь, я не могу не сказать тебе о том, что этот мальчик…

– Мама, мама, а меня отпустили. На выходные…

Широкий коридор, вестибюль, приемный покой наполнились детским смехом, визгом и вознёй. Сын женщины и её муж, казалось, воспроизводят море шума, что как ни странно, вносит успокоение в сумятицу чувств, что до этого нахлынули на Сергея Викторовича.

– Любаша, возьми сына за руку, ступеньки скользкие, а я возьму сумку с вещами. Не торопись сын, не торопись, машина всё равно закрыта. Проходите быстрее, мои дорогие, проходите…

Хлопнув, стеклянная дверь мелко и жалобно задребезжала, словно жалуясь на что-то. Проникшие в вестибюль пары морозного воздуха вползшие в коридор, как – будто материлизовались в белёсую полупрозрачную фигуру женщины, что махнув прощально рукой, тут же растаяла в воздухе. Наступила тишина.

И доктор вдруг понял, как тяжело ему переносить эту тишину. Как ему не хватает тех слов, что уже не воспроизвести, не нарушив целостности времени…

Он шёл по длинному коридору больницы и думал о своём. А что, собственно говоря, это было? И было ли что? Кроме одного пристального взгляда темных, слегка удлинённых глаз незнакомки, с удивительным именем Эр-р…

Хотя эту женщину звали Любаша. Или Любовь! Но она так похожа на Эр-р…

Хотя нужно ли это имя произносить вслух. Да и была ли это она? Был ли на самом деле этот долгий и такой короткий разговор. Был только взгляд, быстрый и мимолётный…Они оба молчали…Но даже если этот разговор произошёл на самом деле, то… прощай Эртэ, прощай моя милая незнакомка. Прощай загадка моих снов. Надеюсь, что теперь всё будет спокойно в этом мире. У всех! Теперь никто никого не будет тревожить своими ночными разговорами…

Сергей Викторович не спеша оделся, поправил капюшон куртки, подошёл к двери и отчего-то оглянулся на окно, за которым почему-то уже начинало темнеть. Это не удивительно. Сегодня был самый короткий день в году, и самая длинная ночь. А завтра уже день начнёт прибавляться, а это значит, что скоро придёт весна.

Вздохнув, доктор закрыл дверь на ключ, и пошел по коридору, низко наклонив голову, словно внимательно рассматривая кубики мрамора под ногами. Он прошел через приемный покой, вышел из здания, дошел до лаборатории гистологии. Где-то в кабинетах смеялись медсестры, санитарка гремела ведром, и никому не было дела до того, что чувствует тот мужчина, что держит в руках небольшую бумагу, которую он взял со стола из общей кучи анализов, и на которой написан размашистым почерком приговор его жене. Где-то неподалёку раздался мужской голос, и в соседней комнате загремели пробирками. Сергей Викторович сунул в карман куртки анализ, и быстро пошел к выходу, наклонив низко голову. Осторожно прикрыл дверь и всей грудью выдохнул воздух, словно изгоняя из себя тот специфический запах, что пожизненно утвердился во всех моргах.

Он шёл домой, не спеша, натянув на голову капюшон и наклонив низко голову, напряженно вглядываясь себе под ноги, словно пытаясь что-то рассмотреть под ногами. Иногда он поднимал голову и безо всякого удивления замечал, что дорогу домой сегодня он выбрал самую длинную, и быть может, на это были свои основания. Уже совсем стемнело. На небе стали появляться кое-где первые звёздочки, но они были бледные, и едва заметные. Иногда доктор останавливался и, подняв голову, смотрел на небо. Он смотрел на стремительно темнеющее небо и словно ждал чего-то. И в самом деле, в его голове что-то происходило странное. Он видел перед собой огромное звездное небо, читал его как открытую книгу и знал, что сегодня ночью Эртэ улетает на свою планету. Там, среди тех двух всё ещё бледных звёзд находится межгалактическая трасса, по которой курсирует её планетоход. Он мог– бы тоже улететь вместе с ней, туда, где по его смутным подозрением скрывается что-то большее, чем его желание полёта в неведомые миры. Но это всего лишь минутная блажь. Он никогда не покинет эту планету, под названием Земля. Никогда, потому-что он любит её, он не может жить без неё, потому-что на нём лежит груз ответственности за её благополучие… Ведь скоро наступит весна, придёт апрель, и природа проснётся ото сна. И жизнь забурлит, забьётся, как источник, полный энергии и силы… Обновлённой силы!

Прощай Эртэ! Передавай мой привет всем, кому я был когда-то дорог… Был…

– Ты был в лаборатории? Мои анализы забрал?

Марина, ожидая ответа, нетерпеливо постукивает ложкой по ладони. Она волнуется, это так понятно. Спокойно кивнув головой, Сергей Викторович полез в карман куртки. Она брошена рядом у шкафа, тут-же в прихожей, что совсем нехарактерно для него, вечно пунктуального и аккуратного. Но ему надо успокоиться, прийти в себя, обдумать тот жестокий и отвратительный ответ, что ждёт его жена. Как странно, что Марина сегодня молчит. Неужели она что-то чувствует? А вообще, она по гороскопу Рыба, и интуиция у неё повышена… Она увидит всё по его глазам…

Из кармана, на ворох бумаг падающих на пол, вываливается небольшой синий камень, что вспыхивает вдруг ярким голубоватым светом и тут-же гаснет. Сергей Викторович понимает, что из всего, что сейчас есть во всём мире, самое действенное, этот камень, который сейчас крепко зажат в его руке. Даже Марина, её голос, её вопросы, всё это кажется нереальностью и мишурой. Есть только этот синий камень, который словно передаёт ему привет с далеких миров галактики…

Но это всё блеф! Маринки в квартире нет. Как нет сына, потому-что он у бабушки. И сейчас глубокая ночь. И вообще он спит, и ему снится сон. Про Эртэ и тот загадочный синий камень, который она ему вернула. Вернее, его отдал мальчик, очень похожий на его сына Славку. А может это и есть Славка? Но его увёл Маг… Его отец…

Опять Маг! Кстати, у Мага вполне обычное имя и в тоже время очень эффектное. Вполне в духе артиста сцены. И сам он довольно приятный мужчина, который знает себе цену, как любой цирковой артист… А как он крутил сальто своим сыном…

Кажется, на днях в их город приехал передвижной цирк. Славка что-то говорил о билетах, о знаменитом фокуснике… О Магистре волшебных наук, который даёт представление всего один день… Магистэр! Звучит очень высокопарно! Только что-то здесь не так! Всё свалено в одну кучу. И цирк этот некстати приехал, и этот фокусник, и Алёна, и черная дыра, и Эртэ, как наваждение, как мания, и как финал, страшная болезнь Марины.

Рак крови – это приговор! От звука этих слов, слабеет не только тело, но и душа, которую потихоньку затягивает черная дыра безнадёги…

Нет, надо что-то сделать, что-бы ты не ослаб, и тебя не затянуло в эту черноту… Нет сил! Их нет совсем. Странная багровая пелена перед глазами движется и колышется, бурлит и пенится, так что становится ясно, это кровавые реки…реки Вилона…

Надо встать и что-то сделать! Развести раствор, например. Надо спешить. На часах скоро двенадцать. Надо обогнать время. Остаются какие– то минуты до полуночи, а значит, до старта корабля. Что это за белёсое облако у окна? Оно движется, оно живое, оно материализуется… в женщину… в Эртэ? Отойди Эртэ от окна, там сквозняк, который затянет тебя, в черную дыру космоса…

Маг, так это ты? Это уже не смешно! Зачем ты останавливаешь время и мешаешь ему идти своим чередом. Ты преследуешь Эртэ, меня, Марину, которая серьёзно больна. Зачем? Всё ушло в прошлое. Время неумолимо. Ты ведь презираешь темные дыры, но сам стремишься туда. Ты тащишь за собой Бармалея? Зачем он тебе? Это наш кот. Это был обед? Какой ужас! Черная дыра наелась? Ты скормил его черной дыре, и всё стихло. На какое время? На день, на два, на месяц? Жалко Бармалея. Хоть и подлый кот, но всё же он был забавный. Но ничего. Я доберусь когда-нибудь до этих черных дыр, и до тех, кто корчит в них глупые рожи. Я просто заштопаю эти дыры, как обычную прореху в штанах моего сына. И не следует смеяться, господа, и иронизировать. Лучше учитесь штопать собственные дыры в своём нижнем белье…

Тусклое голубоватое свечение работающего телевизора делает лица размытыми, таинственными и совсем некрасивыми. Эти лица вытягиваются, и улетучиваются как обычный пар. Но руки тянутся вслед исчезающему облаку, которое посылает ему напоследок лёгкий воздушный поцелуй.

Ну, вот и всё! Прощай! Прощай…те…

– Те анализы, что я сдавала повторно, уже пришли, слышишь Серёжа! Всё до единого отрицательные. А я уже отчаялась грешным делом, уже думала о страшном… А вчера ночью мне приснился странный сон. И чего там только не было. Даже чудовища с тремя головами. И с ними я танцевала мазурку… Ужас! Соседка по палате разгадала мой сон и сказала, что чудовища – это хорошо, это к перелому болезни…

А ещё снилось, что я невеста в белом платье, но без фаты. Я фату выкинула, или потеряла. Мне сказали это тоже хороший знак…Значит, с болезнью нам не пожениться… Серёжа, ты меня слушаешь, или всё ещё спишь. Соня– засоня! Я еле-еле утра дождалась, домой к тебе летела как птица, что-бы сказать, что всё у меня хорошо…

Что-то громко хлопнуло над головой. Нет, это не сон. Сергей Викторович открыл глаза и увидел Марину, что склонившись над ним, тормошила, щекотала его, толкала, смешливо фыркая и капризно вытягивая губы, словно маленькая обиженная девочка, на его невнимание. А он просто спал. Спал так крепко и спокойно, словно брал реванш за все свои беспокойные предыдущие ночи…

Сергей Викторович рассмеялся и, обняв жену, притянул к себе. Тихо вскрикнув, она упала ему на грудь и затихла. Он покачивал Марину в объятиях, а она, уткнувшись ему в шею, тихо плакала. За окном брезжило утро. День начинался.

Сергей Викторович гладил жену по голове, и думал о том, как мало и как много надо человеку для счастья, что-бы он вновь смог поверить в жизнь… что-бы улыбаясь, он смог однажды сказать сам себе:

– Всё хорошо в этом мире, всё хорошо! Есть только дурные сны, которым хочется пожелать "Тьфу, тьфу, тьфу! Куда ночь, туда и сон! Тьфу, тьфу, тьфу…".

А двумя часами позже, на утренней планёрке, главврач, сурово уставившись на припоздавшего Сергея Викторовича, недовольно буркнул:

– Опаздываете, доктор… опаздываете! У нас тут важные гости, а вас нет…

Затем перевёл взгляд на собравшихся перед ним медработников, он ясно и твёрдо отчеканил:

– Итак, коллеги, я могу вас обрадовать. У нас наметился приток инновационных познаний в лечебном деле, а заодно и приток новых инвестиций. С нашими врачами параллельно будет работать группа медиков из очень известной международной организации, специализирующейся на восстановлении здоровья человека, или населения всего земного шара, начиная с примитивного уровня его развития, и его генетического зарождения. Это очень известное, всемирно– исследовательское лечебное объединение народонаселения всей нашей планеты…И не только нашей… Учтите это, господа! Сокращённое название этой международной организации – ВИЛОН! Прошу любить и жаловать её уважаемых представителей и специалистов в лице Маргарэт Кемрлш и Альберта Маггута – удостоенного высшей награды мирового сообщества в разработках новейших инноваций в области космоса и генетики, и единственного обладателя высокого звания – Великий Магистэр медицины!

Едва ли Сергей Викторович мог удивиться или поразиться тому, что он сейчас услышал. Он лишь судорожно вздохнул и повернулся к Короткову, что сидел рядом. Но он обознался. Это был не Коротков.

Доктор прикрыл глаза, а вернее, просто крепко зажмурил их, словно его ослепил тот луч солнца, что резко ударил по глазам. А может просто это была его маленькая хитрость…или своего рода растерянность. Увидеть так близко женщину, с которой он хотел встретиться в последнее время в своих снах, этого он не мог себе даже представить или предположить…

Но это она, Эртэ, сидела рядом, смотрела на него своими удивительно красивыми глазами и виновато улыбалась… а рядом с ней улыбался… Маг!

Июль 2010 г.