Текст книги "Эртэ"

Автор книги: Татьяна Каменская

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 34 страниц)

– Хотя послушай…

Едва ли Сергей Викторович понял, почему мальчик вдруг упал резко на него и зажал ему рот своей маленькой ручонкой. Когда же мужчина вздумал возмутиться, огромные умоляющие глаза ребёнка были тому причиной, что он не проронил ни звука. Вдобавок ко всему, до слуха Сергея Викторовича вдруг донеслись резкие мужские голоса и конское ржание.

– Здесь пусто, холодно и голодно, мой хозяин! Костёр давно погашен, а головёшки обметал ветер. Видно, влады давно покинули посёлок… – ветер доносит до Сергея Викторовича гортанные, отрывистые слова, сказанные грубым, хриплым голосом, что поневоле сознание доктора вдруг начинает мысленно рисовать обладателя этого голоса,

огромного и грубого мужчину… в странной одежде из толстых волчьих шкур…

Взгляд доктора падает на мальчика, и его налившиеся слезами глаза отчего-то поражают взрослого мужчину, а возникшее чувство жалости острым ножом впивается в его сердце. Хочется успокоить мальчика, который беззвучно плачет, уткнувшись лицом в странно пожухлую и пожелтевшую траву, но тут до Сергей Викторовича доносится другой голос, более громкий и резкий:

– Они как ртуть, эти проклятые влады. Ну что же! Можно порадоваться, это достойный противник! Недаром наши племена так долго и яростно воюют друг с другом. Казалось, влады не выживут на этих землях, а они живы, и умудряются ещё плодиться. Одно утешает, чем дальше мы загоняем их вглубь лесов и болот, их становится меньше и меньше. Поверьте, о, мои жестокие воины, придёт тот день, когда последний влад упадёт на эту землю, и испустит свой последний вздох, под наше всеобщее ликование. И именно тогда наступит наш первый день царствования. Полного и безраздельного!

– Полного и безраздельного! – отозвался нестройный хор грубых хриплых голосов, но резкий голос продолжил свою речь:

– Не пугайтесь, мои храбрые воины, если влады временно перехитрили вас. Их светлые волосы не скроет даже сажа, которой они умудряются натереться, что-бы обмануть нас.

Нас – великих и могучих маггутов! Мы– великие потомки первых людей, пришедших на эту землю, и отвоевавших её у ничтожного и малочисленного племени, которое возомнило себя прародителями всего человечества, которые думают, что они всё ещё владеют великой славой праотцов. Смерть брехливым собакам…

– Смерть… – отозвался вновь нестройный хор грубых голосов. – Смерть…смерть…

– Мы хозяева этой земли, и мы её будущее! Да будет так! – продолжил резкий голос.

– Да будет так! Будет! – взревел в ответ многоголосый хор хриплых голосов.

Едва ли доктор сознавал серьёзность всей той ситуации, в которой он вдруг непонятно как оказался. Всё, что он сейчас слышал, напоминало ему странный спектакль на природе. Было бы даже очень интересно взглянуть поближе на " этих великих и могучих", что беззастенчиво восхваляют себя. Но едва ли его поймёт мальчик, в глазах которого он видит страх и ужас. К тому же мальчуган вдруг начинает дрожать мелкой дрожью, выбивая зубами дробную чечётку, а его взгляд напомнил о загнанном в угол зверьке, едва доктор попробовал привстать, что-бы взглянуть, что делается внизу, на поляне. Сердце доктора затопила волна жалости, когда в огромных глазах мальчугана он увидел мольбу и слёзы.

– Ты боишься их? – спросил он тихо, кивнув в сторону огромной поляны, по которой рыскали спешившие с коней люди в темных одеждах. Низко наклонясь, они, казалось, что-то вынюхивали в пожелтевшей траве.

– Говорите тише! – взмолился мальчик. – Если нас обнаружат, нам конец…

– Почему ты так решил? – усмехнулся мужчина. – Что за странный спектакль…

– Они скачут сюда! – в ужасе закричал мальчик, и, схватив Сергея Викторовича за руку, потянул за собой. – Они скачут! Надо бежать. Они почувствовали запах крови…

Сомнений нет, всадники направляются в их сторону. Хотя с горы они кажутся такими маленькими и далёкими, театрально-нелепыми в своих черных развевающихся плащах, но неподдельный ужас в глазах мальчика заставляет доктора вскочить с земли…

Они бежали по лесу, держась за руки. Сергей Викторович едва ли уже помнил, когда он в последний раз так бегал, на такой "умопомрачительной" скорости, и на такую длинную дистанцию. Кажется, это было в последний раз в институте. Студентом он занимался всем и понемногу, хотя задатки бегуна у него были отменные. Он запросто мог бы стать чемпионом института. Только к чему ещё и это? Он спокойно отдал пальму первенства в спорте своему другу, а сам…сам он был влюблён в Марину. Только к чему все эти воспоминания былых лет. Он здесь не для того, что-бы впадать в сентименталь-ные воспоминания. Хотя, хотелось бы узнать, вообще ради чего он здесь?

Если бы не детская ладошка, что утонула в его ладони, он мог бы показать настоящий марафон. Но всё это кажется ему дурным сном. И этот бег, и эта погоня, и эти непонятные ему люди, чьи хриплые гортанные крики он слышит за спиной. А жесткое дыхание загнанных коней, бряцанье оружия, возбуждённые крики всадников, вновь напоминают ему что-то уж очень знакомое. Старый фильм с погоней…

Едва ли Сергей Викторович понял, отчего и почему под ногами вдруг разверзлась земля и поглотила их, вместе с комом прошлогодних прелых листьев, и кусками дёрна, посыпавшегося следом. Скользнув по крутому выступу обрыва, доктор мысленно распрощался с жизнью, когда неожиданно обжигающая холодом вода, приняла его и мальчика в свои холодные объятия.

– Вот чёрт! – чертыхнулся доктор, что для него было совершенно неприемлемо.

Во всяком случае, увидев, что с мальчиком что-то случилось при падении с обрыва, он мысленно помянул крепким словцом и всадников, и этот обрыв, и вообще всё, что так или иначе привело его, такого спокойного и добропорядочного гражданина, в этот забытый богом лес, на эту странную реку, у которой свой стойкий, но такой знакомый запах… крови. Даже цвет реки, красно-багровый, напоминает о крови…

Сергей Викторович пытается держать голову мальчика над водой, и хотя это удаётся с трудом при таком быстром течении реки, остаётся надеяться на лучшее. Сергей Викторович отчего-то знает, что сейчас начнётся пологий склон берега, и эта остановка будет просто необходима. Едва ли всадники смогут обнаружить их здесь. По крутому склону, по непроходимой чаще очень трудно пробираться, особенно на коне. И хотя крики всадников затихли лишь недавно, но треск ломающих сучьев и веток под копытами сильных животных, кажется, звучит до сих пор. И хотя погоня продолжается, но необходимость остановки так очевидна, что раздумывать не приходится. Мальчику нужна помощь. Видно он ударился о выступ обрыва и потерял сознание, и вдобавок, захлебнулся при падении в реку. Доктор с тревогой следит за лицом мальчика, которое начинает вдруг заостряться, меняясь к хушему.

– Ну же, не умирай! – почти приказывает мужчина жестко, и даже как будто с ненавистью, глядя на безжизненное лицо ребёнка, в котором он видит присутствие страшных признаков надвигающейся смерти. – Не умирай! Слышишь!

Тело мальчика с трудом, но поддаётся, и вот уже доктор тащит его за собой из воды, не особо церемонясь, и втайне надеясь, что мальчик быстро придёт в себя. Он не должен умереть! Потому-что, так не должно быть! Этот мальчишка ещё так мал, так беспомощен, а его жизнь так похожа на пламя свечи, которая не прогорела, но пламя которой, так легко задуть…

Да-да, остановка необходима, иначе мальчишка может погибнуть. Неожиданно Сергей Викторович со всей силы ударился спиной о выступ бревна, появившегося внезапно из– под воды, и сам едва не теряет сознание. Но сделав усилие, доктор хватается свободной рукой за старое почерневшее бревно, которое видно уже давно находится в воде, так как его поверхность скользкая и покрыта рыжим, почти красным, студёнообразным налётом, который вызывает у доктора чувство брезгливости. Студенистая жидкость ещё больше краснеет, лишь только доктор хватается за бревно, и начинает капать из-под его руки чуть ли не настоящими каплями крови. Доктор чувствует, как тошнота подбирается к самому горлу, и от приторно– сладковатого запаха исходящего от воды и от бревна начинает кружиться голова. Нет, так нельзя, надо найти позитив во всём этом…

Течение! Оно у бревна совсем слабое. Надо постараться… Надо подтянуться… не думая о реке, не ощущая её запах…

И преодолевая собственные эмоции, доктор старательно думает о том, как ему выбраться на берег, тем более, что мальчик приходит в себя. У него дрожат ресницы, или это всего лишь, только кажется…

Пусть и короткая, но передышка в движении, дала хоть какие-то силы на продолжение действий.

– Раз-два-три… – командует сам себе доктор, и с силой отталкивается от бревна, рванувшись навстречу течению.

Мальчик замедлял, тормозил мужчину, словно тянул его дальше плыть по течению реки, что-бы увести от берега, до которого было всего лишь каких-то полтора метра.

Его лицо было бледным и безжизненным, но теперь мужчина знал, что мальчуган жив, и ему надо помочь как можно быстрее, потому что счёт жизни и здоровья мальчишки пошёл на секунды. Ну, должно же здесь быть дно!

– Где-же ты… где… – мысленно заклинал Сергей Викторович, надеясь почувствовать под ногами твёрдую опору. Но его ноги лишь уходили в холодную ледяную глубину, и не было уже сил бороться с течением, холодом и собственным отчаянием.

Решение пришло внезапно. Он вспомнил, как в своих странных снах он не один раз тонул, но всё равно выплывал на поверхность воды. Надо вспомнить всё. Всё…

Крепче прижав мальчика к своему телу, Сергей Викторович изо всей силы толкнул его вперед, почти выбрасывая мальчика из воды. Именно так спасали и его во сне, выбрасывая, выталкивая с силой, которой, казалось бы, почти не осталось уже ни у кого.

И когда мальчуган, словно неожиданно освободившись от странных пут, быстро и легко вдруг вылетел из воды на берег, доктор моментально нырнул в багрово-черную глубину, а вынырнул уже у самого берега, почти уткнувшись лицом в глинистую почву. Ухватившись за чахлый кустик подводного растения, он подтянулся, и почти рухнул на землю, приминая кусты осоки, которыми в изобилии зарос берег реки.

– Надо встать, и постараться привести мальчишку в чувство… – билась нервная мысль в висках. – Надо встать, нельзя лежать здесь… на виду…

Но не было сил подняться, и даже привстать.

– Надо уходить…надо…Ну же, поднимайся… – приказывало что-то ему опять. Жёсткое и невидимое.

И Сергей Викторович стал подниматься. Медленно, осторожно, стараясь не скатиться с пологого и скользкого берега. Он не думал о себе. Он видел перед собой осунувшееся лицо мальчика и его руки-плети, безвольно раскинувшиеся по влажному глинистому берегу. Какая холодная эта маленькая ладонь, на которой доктор видит две странные родинки, одна возле указательного пальца, другая напротив, ровно под углом. Такие же две родинки он помнит с детства у себя на левой ладони. А у этого мальчика они располагаются на правой…

Но через секунду о странных родинках забыто, так как мальчик в руках доктора становится обычным пациентом, которого нужно как можно быстрее привести в чувство. Мальчик закашлялся, и его тут-же вырвало черно-багровой водой… После этого он застонал, и, открыв свои чудесные ярко-голубые глаза, с надеждой уставился на мужчину, склонившегося над ним.

– Вы пришли… – тихо прошептал мальчик, делая усилие привстать. – Я ждал вас. Мы все вас ждали…

Глаза мальчика налились слезами, и вот уже две влажные дорожки покатились по его бледному, без единой кровинки, лицу…

– Откуда ты меня знаешь? – подавляет приступ жалости Сергей Викторович.

Ему хочется прижать белокурую голову мальчика к своей груди, пригладить ладонью его вихрастую челку, погладить ребёнку плечо, что-бы успокоить. Ведь этот мальчик так похож на его сына Славку…

– Старик Лес видел видение. Нас спасёт Последний Потомок Владов! Ты удивлён? Ты мне не веришь?

Мальчик уже справился со своими слезами, и теперь он своим взлохмаченным и ершистым видом напоминает маленького котёнка. Тронь такого, и узнаешь его острые коготки. Сергей Викторович улыбнулся такому сравнению, но мальчик вдруг насупился, его голубые глаза стали тёмными, почти серыми.

– Ты мне не веришь Последний Влад? – глаза мальчика сузились настолько, что теперь уже не видно какого они цвета.

– Мне бы не хотелось верить тому, что случилось со мной и моей семьёй за последнее время, но… – сделав глубокий вздох, Сергей Викторович продолжил:– но я думаю, что всё это сон. Дурной сон, и не более того! И ты меня с кем-то путаешь, я не тот, кого ты ждал… и ждёшь. Уж лучше зови меня доктор Апрель, это намного реальнее моих снов, и более мне понятно, чем Последний потомок…

– Значит, ты думаешь, я тоже сон? – мальчик схватил мужчину за рукав мокрой рубашки. – Тогда поднимайся доктор Апрель, и пойдём. Я отведу тебя к Лесу…

– Кажется, мы уже в лесу! – усмехнулся доктор, но поднявшись вслед за мальчиком, сделал вид, что не понял его осуждающего взгляда.

– Да, кстати, как тебя звать мальчик? Ты знаешь моё имя, а я твоё не знаю. Где ты живешь, и где твои родители?

К чему столько вопросов? Сергей Викторович понимает свой промах… А ещё он понимает, что никак не может смириться с тишиной вокруг себя. Странный лес, где нет птиц и зверей, раздражает его, как и этот мальчик, у которого ещё нет имени…

– Я Далв! – коротко отвечает мальчик, и, помолчав, добавляет:– Далв, у которого нет никого… кроме этой земли и Леса!

Они шли долго. Молчали. Уже темнота сгустилась над лесом, и кажется, что звезда, которая зажглась над верхушками сосен, вовсе не звезда, а маленький игрушечный фонарь, что освещает огромное чёрное небо, раскинувшееся высоко над головой, и над этим дремучим лесом, и который кажется бесконечно долгим и почему-то страшным. Быть может, на ложное чувство страха наводят те поваленные наземь деревья, что кажутся в ночи уродливыми и жуткими, до дрожи в ногах. Они словно застыли в немом изваянии безмолвного крика о помощи, протягивая к небу свои огромные сухие ветки. За ними следует овраг.

Сергей Викторович с удивлением поглядывает на мальчика, который бесстрашно штурмует черный овраг, и из которого несёт растревоженным зловонным запахом перепревшей травы, и…тухлого мяса.

– Надо отбить от нас запах крови… – поясняет мальчик деловито, даже не взглянув на доктора.

– Ну-ну! – совершенно ни к чему кивает головой мужчина.

Удивляться? Уже не стоит! Расспрашивать? А зачем? Со временем всё станет ясно и понятно! Тухлый овраг, эка невидаль! Также как и кровавая река, в которой они уже искупались и достаточно нахлебались багрово-красной воды подозрительной свежести.

Да, здесь всё необычно! И этот лес, с его нехожеными тропами, и даже этот мальчик, которому от силы всего десять-одиннадцать лет, а его взгляд, серьёзный и даже суровый, совсем не детский, вызывает странное чувство взрослости и серьёзности всей ситуации. Такому нельзя не поверить! Хотя по сути дела, этот мальчик, ещё совсем ребёнок! Хрупкий и слабый как все дети.

Вот и сейчас, он упал на пожухлую траву и лежит, закрыв глаза от усталости.

– Вы не подумайте доктор Апрель, я сильный, я сейчас отдохну и дальше…

– Ну-ну! – усмехается доктор, присаживаясь рядом. – Я и не думал, что ты слабый. Наоборот, я едва поспевал за тобой. Для ребёнка, перенесшего травму на воде, это удивительно смело…

– Вы никому не скажете, что я захлебнулся и чуть не утонул. – подозрительный тон вопроса кажется смешным и несерьёзным, и Сергей Викторович подавляет в себе желание рассмеяться. Странно, но он чувствует расположение к этому мальчику, а его просьба выражает доверие, которое нельзя подвести…

– Если тебе этого не хочется, никто ничего не узнает…

– Даже то, что я плакал? – перебивает мальчик доктора, и столько напряжения чувствуется в его лице, что Сергей Викторович почти торжественно отвечает:

– Честное апрельское, никто и никогда ничего не узнает!!

– Я вам верю, доктор Апрель! – маленькая детская ладошка касается мужской руки, и вот уже крепкое рукопожатие скрепляет этот странный, и в чем-то даже смешной, а может быть и нелепый договор.

Все-же ребёнок есть ребёнок! Да и ночь, черная, кромешная, окутала землю таким плотным покровом, что поневоле решишь, лучше переждать её в этом лесу, чем в темноте угодить в болото, или в лучшем случае в овраг, где есть перспектива переломать себе не только ноги, но и рёбра, но всё-же остаться в живых. К тому-же минимальный комфорт теперь им обеспечен.

– Есть! – радостный возглас доктора разбудил мальчугана, который уже давно спал, свернувшись в клубочек под огромной еловой лапой.

– Чт-то т-там у в-вас? – ребёнок едва выговаривал слова, поминутно выбивая зубами мелкую дробь, и передергивая худенькими плечами от предутреннего пронизывающего холода. – Ч-то эт-то в-вы…

– Огонь! Сейчас я разведу костёр, и ты согреешься!

Сергей Викторович подложил под дымящую кучку хвороста сухой травы, несколько прошлогодних листьев и осторожно подул. Небольшой огонёк жадно пробежался по траве, по сухим листьям, и вдруг снизу вспыхнул ярким пламенем. Сергей Викторович посмотрел на свет газовую зажигалку, удовлетворённо кашлянул, поболтал ею в разные стороны, а затем убрал в потайной карман брюк. Он не курит, но это старая студенческая привычка, иметь на всякий случай в карманах брюк источник огня, тем более, когда ты, будучи вожатым, так часто ходил с отрядом школьников в походы. Он привык всегда надеяться только на себя…

– Ты так легко добыл огонь? Даже старик Лес боится потерять расположение и покровительство духа Огня. – мальчик, окончательно проснувшись, изумлённо смотрел на мужчину, которому было совсем не до разговоров. Он таскал и складывал в кучку сухие ветви деревьев. А вскоре костёр ярко и весело поглощал эти сухие ветки. Мальчик перестал дрожать и уже вновь, осоловело, таращил глазёнки на доктора, что продолжал возиться у костра, обкапывая его вокруг небольшой траншеей, используя в виде лопаты толстую острую палку.

– Ты делаешь магический круг от злых духов? – тихо шепчет мальчик, и боязливо оглядываясь, передёргивает плечами.

– Ну что ты! – улыбается мужчина. – Какие тут могут быть духи, кроме нас. Обезопа-сим лес от огня, вот и всё. Природу надо уважать, как живую… Ба, да ты вновь дрожишь. Снимай одежду, просуши над огнём!

Предлагает он мальчугану, но того уже вновь сморил сон. Устало взмахнув головой, мальчик падает лицом на хвойную лапу, и равномерное дыхание уже возвещает о том, что он спит.

Хвойные лапы огонь поглощает с жадностью, набрасываясь на зелёные ветки молниеносно, словно боясь, что их у него вновь отберут. Хотя, пусть огонь не жадничает. Вековые сосны, словно с радостью тянут к человеку свои мохнатые ветки. Очень странные сосны, да и сам лес очень странный. Тихий и зловещий! И в тоже время чувствуется, что перед тобой огромный живой организм, который живёт своей жизнью, дышит, радуется, любит и ненавидит. Он словно затаился в тишине до поры до времени, и ждёт! Ждёт, что будет с ним, или с тобой через минуту, через час, завтра, или в наступившем сегодня. Так кто ты ему, друг или враг?

Сергей Викторович знает по телевизионным новостям, как лес может мстить человеку за обиду, за беспечность, за ущерб. Лес это сила, это энергия, и шутки с ним порой плохо заканчиваются…

Только причём здесь этот странный лес, в котором чувствуется дыхание живого организма. Лучше не думать о неприятном. Даже о том, почему он сидит здесь в сырой и вонючей одежде. Счастлив тот малыш, что спит себе, не думая ни о чем. Даже о мокрой одежде! Но ребёнку уже давно положено спать, а вот взрослый, пожалуйста, может мучиться бессонницей. Всякие вопросы лезут в голову, к тому же влажная одежда ещё больше холодит спину. Надо её просушить над огнём, приспособив для этого деревянные колышки.

– Ну, вот и отлично! – удовлетворённо прошептал Сергей Викторович, глядя на то, как он пристроил свои сырые вещи на корявую перекладину.

– Подсохнут, и можно одеть… сухое одеть…деть…де-е-е-ть…

Это только, кажется, что он не устал. Сон сморил так неожиданно и так быстро, что доктор даже не заметил, как палка, которой он мешал угли в костре, вывалилась из его рук и подкатилась к одному из колышков перекладины…

Во сне ему снилась Маринка. Удивительно красивая, в необычных одеждах, она равнодушно смотрела на худого мужчину в черном блестящем плаще. Мужчина вытанцовывал перед ней странный танец. Довольно энергичный, если " не полный страсти и огня", как сказала бы его многоуважаемая тёща, которая до умопомрачения любила балет и смотрела бы его по телевизору день и ночь…

– Ах, какой славный балерунчик! – умилялась она, всплескивая руками, глядя на томного танцора в телевизоре, застывшего в очередной балетной стойке. – Славочка, ну посмотри, посмотри какой красавец. Сколько в нём экспрессии, страсти, огня. Ах,

шарман-н-н! – тянула она в нос на французский манер, закатывая вверх глаза, и словно, не замечая хихиканья внука, продолжала: – На месте твоих родителей, я бы давно отдала ребёнка в балетную школу, что-бы там из тебя сделали, наконец, человека.

– Не надо меня никуда отдавать! – вопил маленький Славка, испуганно приседая, и пряча ладошки под коленями. – Не буду я человеко-о-ом…

– Ну и родители! – поражалась тёща. – Воспитали неврастеника за такой короткий срок.

Она осуждающе смотрела на поспешно убегающего внука, спешащего вслед за ним зятя и, наконец, обращалась к дочери, весело и непринужденно хохочущей рядышком.

– Стыдно, молодые родители, стыдно быть невеждами в искусстве. Балет это классика, а красавцы балеруны…

– Балероны мама, балероны… – подсказывала Маринка, но её мать лишь досадливо хмурилась и махала рукой:

– Ах, какая разница! Балерун или балерон. Главное тут экспрессия, огонь…

– …Огонь, огонь! Он подбирается. Огонь… – громкий мальчишечий голос ворвался в сон мужчины совсем неожиданно, что кажется, тёща даже поперхнулась на последнем слоге. " Балерун" в черном плаще с шумом свалился на пол сцены, совсем некрасиво, и даже как-то неприлично и безобразно, смешно задрав вверх свои длинные ноги, отчего глаза Маринки вдруг заискрились смехом и весельем…

– Огонь, он спалил ваши брюки и рубашку. Да проснитесь же… – вопит мальчишечий голос над самым ухом, и доктор поневоле просыпается. Он видит, как мальчуган бьёт по земле дымящейся тряпкой, и старается засыпать песком другую…

Да, кажется, в таком наряде из полурубашки и полубрюк не станет ходить ни один уважающий себя мужчина. Глаза мальчика наливаются слезами, когда он смотрит на доктора. Он словно чувствует свою вину за происшедшее.

– Ну вот! – пожимает мужчина плечами и комично вздыхает. – Мои фильдеперсовые брюки и рубашка сгорели если не дотла, то до крайне неприличного состояния. Но пусть не радуются недоброжелатели, я могу спокойно обойтись и этими лохмотьями. Итак, прикинем свой наряд. Каков я?

Можно было и не спрашивать. Теперь в глазах мальчишки, что сидит на зелёных сосновых лапах, столько затаённого смеха и веселья, что первым не выдерживает мужчина. Он хохочет, перегнувшись, зажав живот руками, словно изнемогая от смеха, а ему вторит тоненьким колокольчиком детский веселый голосок.

– А ты… ты угадал, когда лёг спать в одежде. А то бы и твои брюки постигла такая же участь! – заливается смехом мужчина.

Конечно, можно с юмором отнестись к тому, что теперь представляет собой одежда доктора. Одна штанина сгорела до колен, а другая до уровня самых коротких в мире шорт для мужчин, если таковые, когда– либо существовали. Тоже самое получилось и с его рубашкой, которая напоминала короткую футболку-хулиганку с обгорелыми рукавами и неровными полами, открывающими подтянутый живот мужчины, поросший короткими и светлыми завитушками волос.

Чертыхнувшись, доктор потянул полу рубашки вниз и та, затрещав, оторвалась почти наполовину, обнажая ещё больше тело мужчины.

– Да что же это такое! – произнёс он с досадой, внутренне ругаясь самыми последними словами на себя, на костёр, на эту кроваво-красную реку, на тухлый овраг, запах которого всё ещё исходит от одежды, несмотря на то, что она почти сгорела… Доктор мучительно застонал, и скривился, словно от зубной боли, вдруг представив себя со стороны. Смешного погорельца! Ещё и этот мальчуган! Очень уж он веселится, глядя на взрослого дяденьку…

– Конечно, я смешон! – вздохнул доктор, обращаясь к мальчику. – Сам виноват. От жадности больше чем положено веток в костёр накидал, а от усталости совсем обо всём забыл. И вот результат! Смешон, конечно! Поверь, я бы не расстраивался у себя в городе, если бы это случилось в родном лесу. Сел бы в попутную машину, вжик, и я дома! А тут… Ну и смейся, пожалуйста! Я сам вижу, нелепость ситуации… Навряд ли кто-то подумает что-то хорошее о таком голодранце…

Но мальчик, вдруг прекратив смеяться, вскочил с земли и, преклонив перед доктором одно колено, важно, с патетикой в голосе, произнёс:

– Последний Потомок Владов заслуживает одежду великих воинов…

– Ай, да брось ты меня так называть! – отмахнулся Сергей Викторович, и, вздохнув, критически осмотрел свой экстравагантный наряд. – Кстати, кажется, я сам себе начинаю немного нравиться. А что малыш, в таком наряде я могу себе позволить то, чего никогда не позволял, будучи примерным учеником, а затем, уважаемым в городе доктором в белом халате…

– Почему в белом? – загорелись любопытством глаза мальчика. – Ты стал шаманом?

– Нет, просто тот, кто лечит людей, обязан быть чист душой, телом и одеждой…

– Не понимаю… – прошептал мальчик, распахивая глаза. – Значит, ты умер…

– Ты что? – возмущенно фыркает доктор. – Белый цвет– это символ чистоты, ведь так?

– Так! – согласился мальчик, но тут-же оглянувшись в сторону всё ещё темного леса, прошептал чуть слышно: – Я видел символ чистоты. Эта женщина… она как мёртвая… но живая, хотя лежит в гробу…

– Что ты болтаешь! И ты туда же! – поморщился мужчина, протягивая мальчугану руку. – Поднимайся, ребёнок, мы идём дальше!

Они затушили огонь, накидав на него кучу земли, прошли уже несколько поворотов реки, прежде чем мальчик заговорил вновь, обращаясь к мужчине.

– Ты мне не веришь, доктор Апрель, я это вижу и чувствую. Но я видел ту женщину в белых одеждах. Да, она как мёртвая, но старик Лес говорил, что она спит. А ещё я слышал, что она невеста самого Великого Мага. Все ждут, когда она проснётся…

– И что тогда? – вопрос задан шутки ради. – Эти сказочные истории о мёртвых царевнах уже давно известны как классика. Как и спасители– принцы! А без этого никак нельзя. Что-бы интерес был обоюдный у всех. Хоть и читано-перечитано о них, но интересно…

– Когда эта женщина в белом, и Великий Маг обменяются кольцами, произойдёт солнцестояние. А когда они поцелуются…

– Что тогда? – споткнуться о торчащий из земли корень дерева несложная проблема. Сложнее удержаться на ногах…

– Как что? – от возмущения мальчишка чуть не задохнулся. – Но ведь тогда…Тогда Великий Маг обретёт силу, великую и страшную…

– Ну и что? – равнодушно пожимает плечами доктор. – Что взять с его силы?

– Но… но как вы м-можете…

Странный мальчик. Кажется, сейчас его хватит удар. Чего он так разволновался?

– Послушай мальчик…

– Я Далв! Я говорил это вчера…

– Прекрасно Далв! Твоё имя так же необычно, как и ты сам! Давай не будем напрасно спорить. У вас тут свои дела, а у меня тоже своя проблема. Это выбраться быстрее из этого леса. А теперь объясни, куда мы идём?

– Нас ждёт Лес! – упрямо сдвинул брови мальчик.

– Но мы и так в лесу. Дремучем и непроходимом. Какой странный девственный лес! – оглядывается мужчина. – Такое ощущение, что сюда никогда не ступала не только нога человека, но и животных…

– ДаКоны сожрали всех животных. – мрачно произнёс Далв.

– Здесь водятся драконы? – шутливо удивился доктор. – Может, ты имеешь в виду самых обыкновенных гигантских змей, или ящериц, но драконы…

Но его слова были неожиданно прерваны. Далв, схватив доктора за руку, испуганно задрожал, когда где-то рядом неожиданно раздался громкий крик неизвестного животного. Крик, который тут-же перерос в странный рёв. Низкий, тягучий и малоприятный.

– Это даКоны. Они чувствуют запах крови человека. Бежим!

– Ну, что-же! – обречённо пожал плечами Сергей Викторович. – Бежим, так бежим…

Они опять мчались по непроходимой чаще, порой врываясь в буйные заросли лопуха, крапивы или папоротника так бесстрашно, что, в конце концов, Сергей Викторович почувствовал себя великим воином, сражающимся с огромными полчищами врагов. Когда же, наконец, они перебрались через небольшой ручей с холодной и вкусной водой, Далв обессилено повалился на землю, и простонал:

– Теперь мы почти в безопасности. Вода унесёт наш запах.

Но тут-же вскочив с земли, с сожалением посмотрел на примятую траву, тихо произнёс:

– Идемте доктор Апрель. Нас ждёт Лес!

Какое-то время они пробирались через заросли оврага молча, сосредоточенно глядя себе под ноги. Но когда доктор вдруг споткнулся о корявый корень, и растянулся неподалёку от зловонной лужи, терпению его пришёл конец.

– Эй, малыш, а мы не заблудились часом?

– Меня зовут Далв! – отвечал мальчик. – Я не малыш. И мы идём к Лесу.

– Прекрасно! – отчего-то раздражаясь, произнёс доктор. – Но почему мы всё время бежим, или от кого-то скрываемся. Я не вижу тут никого. А врагов тем более. Мы сражаемся с болотной жижей, да лопухами, пробираемся через овраги, и зловонные болота, и никому в голову не приходит, что эти игры очень опасны для ребёнка…

– За болотом будет ждать Лес! Вас там ждут! – упрямо повторяет мальчик.

– Лес-Лес! Неужели кроме того леса больше нет никого и ничего… – раздражение всё больше овладело Сергеем Викторовичем, но он тут-же устыдился своего гнева, увидев вдруг грустные глаза мальчика. Как интересно, глаза мальчика вдруг из голубых превратились в темные, почти чёрные… как две блестящие смородины…

– Ты прав доктор Апрель, здесь никого нет! Кроме Леса! Все взрослые и даже маленькие дети заточены в подземелье. Они умирают от холода и голода. Иногда по ночам я слышу стоны взрослых и плач маленьких детей. Они ждут нас. Ждут давно! И они не потеряли веру в своё спасение…

– А твои родители? – тихо спросил мужчина, проникаясь состраданием к мальчику. – Они тоже в подземелье?

Мальчик промолчал, низко склоняя голову, словно скрывая слёзы. Но затем чуть слышно прошептал:

– Я найдёныш! Меня нашёл Лес в одном из разоренных Магом поселений. Я был накрыт кучей старых одеял. Маггуты слишком торопились, а даКоны как ни странно, не учуяли мой запах. Хотя Лес говорит, они были уже сыты…

– Неужели у них такой отменный нюх? – усомнился доктор, взбираясь на большое, поваленное на землю дерево, расщеплённое надвое молнией. – Хотя, судя по тому, как мы петляем по сырым оврагам, возможно, так оно и есть! И ещё одно! Почему ты всё время зовёшь меня Последним потомком…