Текст книги "Эртэ"

Автор книги: Татьяна Каменская

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 34 страниц)

– Сергей Викторович, вы ещё будете играть в лабиринт?

Доктор поднимает голову и смотрит вверх. Там, наверху, держась за перила лестницы, стоит Алёна. Она доброжелательно смотрит на него, но он знает, за стёклами её очков скрывается темная бездонная пропасть, в которое умчалось страшное бесполое существо, мчавшееся за Эртэ.

– Нет, Алёна! На сегодня хватит! Пора домой! – отвечает устало Сергей Викторович.

С удовольствием он замечает, как у рыжеволосой девушки страдальчески поджимаются губы, а тонкие белёсые бровки сходятся над широкой переносицей.

Сергей Викторович медленно бредёт в регистратуру. Просмотрев несколько, ничего не значащих для него карточек больных идет, наконец, обратно. И тут, он видит вновь высокую женщину в темно-синем свитере, которая входит в вестибюль. На её темных волосах и на ресницах дрожат, переливаются и вспыхивают огоньками маленьких звёзд капельки февральского дождя. Хочется протянуть руку и дотронуться до этих крохотных звезд…

Звук взвизгнувших тормозов, доносится с улицы, и словно приводит в чувство Сергея Викторовича. Он хмурится, когда женщина, проходя мимо, смотрит на него внимательно, и вдруг неожиданно улыбается ему кончиками изогнутых губ. Но тут-же, насмешливо прищурив глаза, она отворачивается, и быстро идет назад, по бесконечно длинному коридору. Кто-то зашел с улицы, громко хлопнув парадной дверью, отчего стеклянные перегородки двери в ответ тонко зазвенели. И в этих звуках Сергею Викторовичу почему-то послышался тихий мелодичный смех женщины, и её голос:

– Спасибо! Вы спасли меня!

– Что за чушь собачья! – вздыхает Сергей Викторович. – Кажется, у меня поднимается температура. И возможно, отсюда появление слуховых галлюцинаций…

Он трёт ладонью лоб, опять вздыхает, и бредёт по коридору к лестнице, что ведёт на второй этаж. По пути он смотрит на часы, которые висят в коридоре на стене. Половина пятого! Ещё полчаса до конца рабочего дня!

Мужчина в белом халате несколько раз проворачивает ключ в замке. Наконец дверь открывается, и он исчезает в кабинете.

А ещё минут через двадцать двери кабинета гастроэндоскопии открываются вновь и на пороге появляется Сергей Викторович в толстом пуховике. Он закрывает двери на ключ, оборачивается, и…

Он видит её сразу, выделяя из множества больных, что в терпеливом молчании сидят вдоль стен на жестких кушетках. Опустив голову, уткнувшись в какой-то журнал, она ничем не примечательна, и даже некрасива!

Странно, что он в ней нашёл? Откуда он решил, что она настоящая инопланетянка? И что её имя Эртэ? Она обычная женщина, потому-что в её глазах он видел страх…и мольбу. Она больная женщина, иначе, отчего и зачем неземным существам посещать лечебное заведение…периодически? Им, не знающим боли и страданий!

– Вот поэтому я здесь!

Тихий голос похож на шелест весенней листвы…

Бред! Ему опять что-то мерещится! Женщина сидит, всё также, уставившись в журнал. Но вдруг что-то происходит с ней. А может с ним? Доктор трёт ладонью лоб, разом вспотевший, потому-что он видит перед собой странное существо. Не мужчину и не женщину! Существо быстро и бесшумно приближается к нему, берёт его за руку и тянет за собой. И вот уже Сергей Викторович сидит рядом с существом, и перед ним мерцает маленький плоский калькулятор, похожие на часы. Таким, кажется, пользуется его сын…

На крошечном экране мерцает фигурка крошечного человечка. От него расходятся вращающиеся кривые линии, которые, то опускаются, то вновь поднимаются над шкалой цифр…

– Это твой жизненный путь! Вот твои болезни, а следовательно неудачи, здесь всё как на ладони. Ты можешь управлять своими недугами, начиная с зародыша болезни…

– Что это даст? – бессознательно шепчет Сергей Викторович.

– Бессмертие…почти! – голосом, лишённым эмоций произносит существо странные слова, по мнению доктора.

Существо уставилось в глаза Сергею Викторовичу, и он вдруг видит в огромных ярко-голубых глазах существа смех, который рвётся наружу. Но глаза существа уже не голу-бые, они темнеют…темнеют, становясь темно-карими, удлинёнными… знакомыми…

– Прости за год страданий! Но если не ты, то кто-то другой должен был быть на твоём месте. Здесь на земле ты являлся нашим проводником, там далеко… в снах, защитни-ком и миссионером…

– Я не понимаю, о чём вы? – качает головой Сергей Викторович.

– Всё о том – же! О добре и зле, любви и ненависти! Вы – люди, созидаете и разрушаете во имя этих идеалов…

– Но я…

– Ты подходил нашим требованиям…пока. Отдать должное – вы, Земляне, любопытны, а оттого непредсказуемы! Твой третий глаз – он разрушает нашу оболочку защиты. Это знала Алёна…

– Алёна? Значит она…

– Да, ты угадал. Но она представитель чуждой цивилизации. Её звезда холодная, безжизненная, в основе её лежит разрушение…

– Женщина, ваша очередь!

Всё! Чары разрушены!

Резкий недовольный голос, который произносит эти слова словно возвращает всё на свои места: длинный полутёмный коридор, кушетки, выстроившиеся вдоль стены, больных, сидевших на них, и женщину, молодую, с пышными длинными волосами, в желто-коричневых брюках и толстой велюровой кофте с золотыми нитями огоньков, которые похожи на звёзды, что горят в темном небе.

Женщина, вскочив с кушетки, быстро прошла мимо Сергея Викторовича, опять обдав его дурманящим запахом весенних цветов. Но прежде чем открыть дверь кабинета эндокринолога, она обернулась, насмешливо глянула на Сергея Викторовича и вдруг озорно, по– девчоночьи подмигнула ему.

– Эртэ?! Ах, Эртэ, Эртэ! Какая– же ты инопланетянка? Ты лучше! Ты просто… чертовка!

Маринка была дома. Она готовила ужин, и поэтому на поцелуй мужа лишь тихонько рассмеялась и шепнула:

– Вот поэтому я вернулась! Не могу я спокойно жить, зная, что мой муж так голоден…

– Я почему-то знал, что ты уже дома, и поэтому спешил, что-бы всё тебе объяснить…

Начал, было мужчина, обнимая женщину за плечи и вновь целуя её в шею.

– Я верю, верю! Но сначала ужин, потом всё остальное! – весело отозвалась женщина, отстраняясь от мужчины и спеша к плите, на которой стояла сковорода, изрыгающая вместе с аппетитными запахами грозное шипение и шкворчание.

Сергей Викторович с удовольствием поглядывал на свою жену, с удивлением отмечая, насколько похорошела и стала просто обольстительной его Маринка. Что-то новое в её причёске и макияже, в одежде. Даже старомодные серёжки-капельки в её ушах кажутся другими, более изысканными, более дорогими.

– Я вижу, несколько дней разлуки пошли нам обоим на пользу! Ты волнуешь меня…

Сергей Викторович провёл рукой по плечу жены.

– Я тоже волнуюсь, но… – Маринка замолчала, хитро прищурив глаза, сосредоточенно мешая что-то на сковороде. – Но пока я готовлю ужин, ты будешь мне мешать. Поэтому отвлекись от меня, пожалуйста! Там в зале Славка. Он ждёт тебя, что-бы поиграть с тобой в игру…

– Что за игра? – спросил Сергей Викторович, почему – то отступая от жены.

– Твой третий глаз! Игра удивительная! Развивает зрение, мышление, и… всё, что угодно!

Маринка засмеялась весело, непринуждённо.

– В последнее время ты, кажется, жаловался на зрение? Так вот, по совету подруги, я приобрела действенное лекарство. Причём, весьма дорогое. Эту игру, картинки или лабиринты – называй как хочешь, мне привезли издалека…

– Откуда? – изменившимся, хриплым голосом спросил Сергей Викторович.

Но Маринка, кажется, не заметила его изменившегося голоса. Она опять весело рассмеялась и кокетливо повела тонкой изящной бровью:

– Секрет! Хочу тебя опять удивить! Я познакомилась с удивительной женщиной…

Он не удивился. Он вообще перестал чему-то удивляться. И уже не слушая жену, он побрёл в зал, кивнув на приветствие сына, уселся рядом с ним и уставился на пёструю картинку, которую Славка держал в руках. Глядя, как сын сосредоточенно вглядывается в непонятный лабиринт кругов, кубиков, маленьких треугольников, Сергей Викторович тоже взял в руки какой-то пёстрый лист бумаги и поднёс его ближе к глазам. Он старательно таращился на картинку, и в тоже время мысленно противился тому моменту, когда на глянцевой поверхности пёстрой бумаги должно что-то проявиться…

– Милый, ты что-то уже видел?

Ласковый, словно вкрадчивый голос раздался в напряженной тишине комнаты. Сергей Викторович испуганно оглянулся. В комнате никого, кроме него и Славки. Сын сидит спокойно. Значит, просто почудилось…

– Мужчины, ужинать!

Веселое Маринкино личико на секунду мелькнуло в дверях зала. Сергей Викторович поспешно отложил картинку в сторону, повернулся к сыну:

– Пойдём сынок!

Славка, кажется, его не услышал. Он сосредоточенно вглядывался в лист бумаги, лежащий перед ним. Его тонкие, по-детски розовые губы что-то шепчут.

– Что?

Сергей Викторович прислушался. Что-то похожее на дыхание тяжелобольного, или шипение змеи…

– Ин-ин-ин…ин-инна…ин-на…

Сергей Викторович вдруг почувствовал, как сердце его пронзила резкая боль.

– Ты не должен этого делать, сын! – произнёс он спокойно, и опустил раскрытую ладонь на пёструю глянцевую бумагу.

Он смотрел на своего сына, и думал о том, каких усилий ему стоило проявить это спокойствие. Сколько энергии потребовалось, что-бы мысленно обуздать то зло, что рвалось наружу, лезло, выпирало, вырывалось из его тела, размыкало его губы, раздирая его на мелкие частички. Он узнал то, чего не должен был узнать. Он узнал эти злые стеклянные глаза с тёмным омутом бездонной пропасти. Чужие глаза в глазах своего сына!

– Алёна, я увидел тебя! Не стоит продолжать игру!

Тонкие губы мальчика вдруг скривились в злой усмешке, глаза его закатились, он побледнел и стал падать на руки отца. Славку била мелкая дрожь, когда в зал заскочила Маринка. Всплеснув руками, она стала что-то причитать над сыном тонким визгливым голосом, пока Сергей Викторович не прикрикнул на неё. Вдвоём они перенесли сына на диван, и теперь сидели рядом, тесно прижавшись, друг к другу. Славка спал, и улыбался во сне.

– Как я испугалась, если бы ты знал! – чуть слышно прошептала Маринка, вглядываясь в лицо спящего ребёнка.

– Я знаю! Как– никак я врач! – произнёс Сергей Викторович и тут-же усмехнулся:

– Страх – это плохо, но иногда он нужен…

– Зачем? – произнесла женщина, судорожно всхлипывая.

– Что-бы почувствовать себя человеком. Ибо где кончается страх, там начинается безумие…

– Ты говоришь непонятно, как все доктора. – вздохнула женщина, прикрывая глаза.

– Нет, я говорю как человек, испытавший воочию этот страх. Страх и ужас потери любимых, родных или…

Тут мужчина запнулся, закашлялся, но всё равно закончил фразу, с усилием делая выдох:

– Один-н-н-ночество – это действительно страшно!

Он обнял женщину за плечи, заглянул ей в глаза, улыбнулся и произнёс:

– Я верю, одиночество нам не грозит!

Женщина засмеялась весело, чем слегка потревожила сон своего сына. Мальчик вытянул ногу, повернулся на бок и опять замер. Его белокурые волосы упали на лоб, прикрывая маленькую упрямую полоску-морщинку, длинные ресницы отбрасывали лёгкие тени на его пухлую щёку. Мальчик спал, но его тонкие, по-детски розовые губы, всё равно улыбались!

Хотите верьте, хотите нет, но он был похож на своего отца, и даже очень похож!

Доктор Апрель.

Часть вторая

– Здравствуйте, мой дорогой доктор Апрель!

Вероятно, Вы будете удивлены этим посланием, но поверьте, именно сегодня я вновь увидела Вас. Вы отрешённо шли по улице, не обращая ни на кого внимания, не делая лишних движений, не проявляя эмоций. Вы шли прямо на меня, и мне пришлось поспешно отвернуться, что-бы Вы прошли мимо, не узнав меня. Но я была неловкой. Лоток с книгами каким-то немыслимым образом упал прямо на снег, а одна даже подкатилась к вашим ногам. Вы подняли эту книжечку, долго листали её и даже, кажется купили. Пока Вы рассчитывались за книгу, мне удалось скрыться, хотя рыжая продавщица уже тянулась к моей шее… Кажется, Вы опять спасли меня!

Слишком поздно мне показалось, что её руки и тонкие пальцы похожи на живых извивающихся змей. Неужели она прилетела с созвездия Змей? Но это не важно! Я не стала смотреть вам вслед, что-бы Вы не оглянулись, почувствовав мой взгляд. Вы уходили, а передо мной стояла высокая худая торговка с обезображенным плоским носом.

Странно, но сейчас мне уже кажется, такие индивиды прилетают именно с созведия Кошек. Смешно, но я гадаю как девчонка…

А может, это след острого предмета, или какой-то несчастный случай так изуродовал эту женщину. Нет, я не стала определять в тот момент накал страстей и эмоций. Я была не готова к анализу, а глаза торговки были скрыты очками, хотя я чувствовала её интерес…

Конечно, мне нельзя было задерживаться так долго в таких опасных местах. Торговка нечаянно сняла очки, и…

Я знала и всегда должна была помнить, что кроме Вас, доктор Апрель, мне может навредить Великий Магистэр! О, Маг хитёр и опасен! Он словно знает, где кого следует искать…Меня спас мальчик с удивительно голубыми глазами. Он вдруг громко завизжал, а ещё громче засмеялся, тыча пальчиком в огромного бурого медведя, сидящего в соседней палатке в окружении других, не менее занятных игрушек…

Простите доктор за этот словесный бред, но я вдруг поняла, что Вы меня искали.

Да-да, искали! Вероятно, Вы чувствовали, где я! Значит ли это, что мозг человека более совершенен, чем о нём думают некоторые представители других цивилизаций. Вы, люди, обладаете сверхчутьём, интуицией, и это неоценимое качество живого организма.

У нас математический расчёт и анализ, у вас чувства…

Я посылаю это письмо и надеюсь, никто не будет знать о нём, и о том, что я здесь…

Компьютер замигал и погас. Всё исчезло! Экран монитора, чёрный и зловеще пугающий, был особенно неприятен сидящему перед ним мужчине в белом халате, поэтому он прикрыл глаза… Морозный холодный ветер влетел в раскрытую форточку и слегка растрепал светлые волосы мужчины, набросив их на его высокий лоб, и прикрытые веки с густыми пушистыми ресницами. Мужчина вздохнул и открыл глаза.

Странно! Для чего он, серьёзный и уважаемый всеми мужчина, и в первую очередь врач, ведёт себя как мелкий воришка. Для чего он пробрался тайком в кабинет статиста и влез в Интернет? Каких-то полчаса тому назад он был честен перед всеми. А теперь он чувствует угрызения совести. Из-за письма прочитанного им? К тому-же адресованное неизвестному доктору Апрелю. Хотя, положа руку на сердце можно с уверенностью сказать, что доктор Апрель – это он! Апрелем прозвали его в институте, из-за того, что его день рождение было в самом начале апреля, а как известно, весной студент вдвойне голоден. Каждый сокурсник с их этажа считал своим долгом в этот день постучаться в дверь его комнаты и истошно прогорланить во всю глотку:

– Доктор Апрель, на дворе капель, а у нас ни капли во рту…

Доктор Апрель, открой живее дверь…

Хотя при чем здесь эти воспоминания о прошлом, от которых веет лёгкой грустью.

Но что-то же привело его сюда? Письмо? Возможно! Зачем себя обманывать, он шёл именно за ним, сюда, в кабинет статиста, потому-что ему было необходимо встретиться с Эртэ.

Его рука самопроизвольно потянулась к компьютеру, хотя мозг ещё не вполне осознал, что творит…

Значит, она была совсем рядом от него. Но не подала вида, и не окликнула. Хотя опять же, о чём он говорит? Разве он, простой землянин, вправе ждать внимания и помощи от той, что называет себя Инн-но…

Нет, нельзя расслабляться и терять голову. Он знает, что всё в этом мире относительно. И даже это спокойствие. Даже эта тишина, зловещая и пугающая. И даже, яркий голубой

огонёк монитора, неожиданно вспыхнувший, но тут-же вновь погасший, словно разочарованный…

Показалось ему или нет изображение огромного зелёного глаза на экране? Вот уж поистине, как начнёт что-то мерещиться, так хоть беги от самого себя. Не означает ли это, что грядут перемены, и что его подсознание чувствует это, как и сознание, которое вот уже несколько дней и ночей не даёт ему покоя. Особенно сегодня ночью, когда он проснулся от необъяснимой тревоги. Что-то давило его…

Мужчина потёр ладонью лоб и задумался. Он вдруг вспомнил сон, что снился ему утром, перед тем как проснуться. Странные дома в виде куполов и остроконечных крыш, засохшие деревья со свернувшимися в трубочки листьями, грязные пыльные улицы, посреди которых лежат зловонные трупы собак и кошек. Кое-где по улицам бродят люди, в основном это мужчины и женщины. У них равнодушные, тупые лица, в их бездонных глазах нет интереса жизни. Или скорее всего в их глазах отсутствует огонь жизни! Этим людям грозит опасность, но скорее всего опасность исходит от них самих…

А теперь действие происходит в комнате. Молодая высокая женщина стоит у окна, вглядываясь в то, что происходит на улице. Налетевший ветер колышет лёгкую занавеску, и тут-же резким движением закидывает её на телевизор, стоящий у стены. Занавеска закрывает собой голубой экран телевизора и женщину, которая тихо плачет, чуть слышно всхлипывая, прижимая ко рту маленький платочек.

Но всё это длится мгновение, через секунду занавеска соскальзывает с телевизора и опять тихо колышется, а на голубом экране ухмыляется смуглый, черноусый и черноглазый мужчина в красном тюрбане факира-фокусника. Красное пятно тюрбана ярко вырисовывается на экране, а потом появляется на стене, так как факир-фокусник странным образом переместился на стул, что стоит у стены. Факир раздвоился. Он явно доволен. Он ухмыляется, но затем произносит скрипучим, малоприятным голосом:

– Доктор Апрель собственной персоной? Вы – то мне и нужны!

Его черные огромные глаза словно прожигают насквозь, чернотой заволакивает всё кругом, и даже вдох в легкие даётся с трудом. Сажа в воздухе, сажа на всём теле, черная сажа в мыслях, и нет никаких сил, сопротивляться этой мощной лавине черных мыслей…

– Отведи глаза… отведи… – стучит, колотиться в воспалённом мозгу давно знакомая ему мысль. – Отведи…

Это работает подсознание. Надо сделать усилие. Надо сделать… Есть!

Доктор отводит глаза и тут-же чувствует, как ему становится легко. Даже очень легко!

Но это всего лишь сон! Он это знает. Сон, словно мираж…

Но женщина у окна вдруг вскрикивает и начинает медленно падать, запрокидывая назад голову. И что – то неуловимо знакомое чудится во вскинутых над головой руках, в повороте тонкой шеи, в её длинных трепещущих ресницах…

– Ну, неужели ты не узнаёшь её? – мужской насмешливый голос торжествующе смеётся. – Хотя едва ли ты её захочешь узнать! Да-да, ты не ошибся, она моя! Несмотря ни на что, моя…моя… – хрипит довольный голос.

– М-м-м… – пытается выдавить из себя странный звук больная диафрагма, но человек в красном тюрбане понимает это по своему, что видимо, приравнивается как посягательство на его собственность…

– Она моя! – визжит он. – Моя-я-я… раз и навсегда…Так з-захотел В-великий М-маг…

Сколько ненависти в глазах факира-фокунисника! Они наливаются кровью. Кажется, ещё одно мгновение, и яркий кровавый свет зальёт всё кругом…

Факир хватает мешок с пола, и ловким движением вытаскивает из него белого пушистого кролика. Белые ушки животного смешно топорщатся в разные стороны и мелко дрожат, а глаза у него красные и жалкие-жалкие, словно заплаканные…Камера наезжает на бедное животное, и во весь экран показывается мордочка кролика, а затем его глаза. Вернее глаз… Теперь он тёмно– зелёный, с переходом в светло– зелёный, желто– зелёный…салатный…. А затем он начинает наливаться кровью, и становится алым как тюрбан факира. Но факир уже исчез. Его нет. Стул пуст! Словно здесь никогда и не было черноглазого, черноусого мужчины в красном тюрбане фокусника с кроликом в руках…

Стоит лишь посмеяться над своими ночными страхами и сновидениями, достойными хорошего сонника… А ещё лучше, нужно поплевать в сторону от себя три раза, и глядя в черный проём окна пожелать дурному сну:

– Тьфу-тьфу-тьфу! Куда ночь, туда и сон, тьфу-тьфу-тьфу…

Доктор улыбнулся. Он давно уже не верит ни в какие сказки, а тем более в сны… Приснился сон, наутро он развеялся, ну и что с того? Стоило ли переживать из-за него? Главное жена и сын спокойно спали, даже не проснулись, когда с утра он ушёл из дома на работу. Суббота– законный выходной день, но в этот раз выпало его дежурство, которое, к чему скрывать, было просто необходимо ему позарез…

Мужчина в белом халате взъерошил свои короткие светлые волосы и озабоченно уставился на погасший экран. Если уж признаваться, то признаваться до конца. Ему нужно было проникнуть сюда, в кабинет статиста, любыми путями. Это необходимость на сегодняшний день. Потому-что счёт времени пошёл не на годы, не на часы, а на минуты и даже секунды.

Доктор с тоской глянул на кипу историй болезней лежащие на столе. Он не отрицает, что работа у него есть на сегодня. Он должен привести эти истории болезни в надлежащий порядок, но у него нет ни сил, ни желания даже открывать их. Всё одно, и тоже…

Как обычно весна вызывает у многих людей обострение старых болячек и появление новых. А то вдруг старые болячки исчезают, словно их и не бывало. Если бы это было так просто! За годы своей работы, Сергей Викторович мог бы написать прекрасную диссертацию, и даже с блеском защитить её, показав на примере лишь некоторых больных, что в нашей жизни даже чудеса имеют самое прозаическое начало. Начало есть всему, и оно порой самое главное! Начало есть у болезни, начало есть у выздоровления, как есть начало у новой жизни, перекликающейся с началом близкого конца! Что важнее? Начало всех начал, или начало близкого конца? Галиматья? Но ведь кто-то признаёт жизнь наиглавнейшей, а кто-то считает смерть началом всего… Когда идёт обострение всех чувств, не есть ли это преждевременное старение организма и угасание жизни в ещё не разрушенном болезнью теле, или наоборот, стресс, как обновление…

Как объяснить высокопоставленной комиссии тот случай с парнем, насквозь пронизанному метастазами раковых клеток, которому оставалось жить всего лишь пару месяцев или недель… Он его диагностировал три года тому назад.

– Запутанный случай, как и загадочный! – так сказал о нём известный в городе онколог, к тому же прекрасный хирург. – Налицо смертник, но воля к жизни в нём необьяснимая. Мы его наблюдаем, но… впрочем здесь всё уже ясно! Его выписали домой. Можно ставить точку…

К цинизму в медицине не привыкать. Здесь без этого нельзя работать… Но тогда Сергея Викторовича покоробила последняя фраза хирурга, и может оттого, что он был против этих слов, ему захотелось пригласить парня на повторную диагностику. И вот тогда, на свой страх и риск он ввёл парню в желудок взвесь молекул "третьего глаза". Так он назвал своё лекарство. Парень не умер у него на кушетки. Более того, он вдруг моментально почувствовал улучшение, и как-будто тут-же, прямо на глазах стал поправляться…

Как странно, что болтушка из смеси различных трав, в сочетании с тем синим камнем, что нашёл у себя в кармане Сергей Викторович три года назад, дала поразительные результаты. В итоге, как диагностик он сам себя не оправдал, и карьера его казалась бы, почти рухнула в одночасье, когда через неделю, на очередном приёме оказалось, что желудок у парня чист как у младенца, метастазы рассосались, а лимфоузлы пришли в норму. Скандала не было! Счастливый конец! Но вот на его диагностическую процедуру посмотрели с каким-то подозрением, словно он являлся шарлатаном. Что тогда подвигло его на эксперимент с "болтушкой"? Наверное, страдания молодого и переспективного парня, которому жить да жить, а смерть уже дышала ему в затылок. Нет, родителей того парня не было жалко. Он знал их как наглых, спесивых богатеев, на уме которых были сплошные деньги, деньги и деньги… Потом они обвинили врачей в преднамеренном искажении диагноза сына, и всё, якобы, с целью вымогательства с них денег…

Ну да бог с ними, с этими зарвавшимися хамами. Их сын – прекрасный мальчик, и по – человечески его было просто жаль. Хотя кто его знает, какой стороной повернулся к нему этот случай. Что он понял, вынес, как урок для себя, и каким он станет через десять, или уже через пять лет. И не поступит ли он в отделении хирургии точно с таким же диагнозом снова, вернув себе то, от чего его с таким трудом отвоевали…

Жаль, что за ошибки родителей порой расплачиваются их дети. Как это стало модно говорить в последнее время, что " человек несёт на себе карму ответственности за грехи прошлых лет, за грехи родителей или родственников". Ну нет, Сергей Викторович в корне не согласен с таким утверждением. Вернее, он не может смириться с этим, и может поэтому он почти пренебрёг своей карьерой, и вот уже почти три года делает людей счастливыми.

Хотя опять же! Счастье – понятие растяжимое. От рюмки водки у человека тоже могут быть счастливыми глаза. Но возвращение к жизни, ничем несравнимое счастье! Кто перенёс приговор смерти как конец всему, и познал чудо исцеления, тот едва ли забудет, что когда-то ему грозило… как неизбежное…

Мужчина в белом халате открыл глаза, и с тоской уставился на экран монитора. Экран был пуст, и ничто не обещало, что вот – вот на нём появится расплывчатое пятно женского лица.

– Эртэ, ты мне нужна! Нужна… как никто другой! Услышь меня…ну же…

Мужчина с досадой ударил ладонью по столу и вновь с тоской уставился на тёмный экран. Хорошо! У него есть в запасе целых пятнадцать минут. Он подождёт…

Но его жена, его Маринка ждать не может! Потому-что ожидание затянулось! Синий камень исчез, исчез в тот момент, когда анализы крови его жены показали самое худшее…

У его жены острый лейкоз! Рак крови! И жить ей осталось….

Неужели его Маринка расплачивается за грех своего мужа, посягнувшего на "святая всех святых"– на жизнь человека. Вернее, посягнувшего вершить и творить суд над здоровьем человека. Имея в руках таинственный синий камень, он получил таинственное лекарство способное возвращать человека к жизни.

Синий камень! Ничем не примечательный кристалл неизвестного происхождения. Откуда он появился в его кармане, и зачем? Кто подкинул ему этот малопонятный, малопривлекательный и попросту загадочный обломок странного синего камня, который при лёгком ударе отслаивал от себя очередную тонкую пластину, ни миллиметром больше, ни миллиметром меньше. Что натолкнуло Сергея Викторовича залить тонкий пласт камня талой родниковой водой и с удивлением наблюдать маленький вулкан в стакане, в результате которого образовалась маленькая голубоватая лужица на столе. Из этой лужицы напился кот Бармалей, старый, плешивый и больной, пока Сергей Викторович отвернулся взять тряпку, что-бы протереть стол…

Бармалей, не то что выжил, а кажется, даже начал проживать новую жизнь. Более молодую и активную. Это заметила не только Маринка, но и Славка, когда однажды Бармалей появился дома с подбитым глазом, и разорванным ухом, из которого сочилась алая кровь.

Сын не успевал гонять от дверей их квартиры табун кошек разных мастей, которых непонятно что теперь привлекало в помолодевшем Бармалее. Его разорванное надвое ухо, или его гиперактивность. Хотя и это было вполне понятно! Близость весны первым делом должна была свести с ума всё кошачье племя…Только вот что-то исходило от былого плешивца, а теперь кошачьего Дон-Жуана, который решил, кажется, одарить вниманием каждую кошку их большого микрорайона. Сергей Викторович просто ощущал поток странной энергии, что фонтанировал от Бармалея, а также непонятное голубоватое сияние, что шло от кота, когда тот появлялся в квартире. Особенно это было видно в темноте, но Маринка и Славка ложились спать рано, и им была неведома эта странность кота. Именно тогда Бармалей казался не совсем обычным дворовым котом без рода и племени, а удивительным сказочным существом с другой планеты… если бы не его жёлто-зелёные глаза, в которых помимо странных ярких огоньков, светилась самая обыкновенная, ничем не завуалированная кошачья наглость…

Да-да, Бармалей стал просто неуправляемым котом. Агрессивным и непредсказуемым. Его любимое место стало возле холодильника. И если кто-то проходил мимо, или направлялся к холодильнику взять что-то из еды, острые когти Бармалея моментально впивались в ногу несчастного, а сам кот с возмущёнными воплями нёсся в дальний угол детской комнаты. Через месяц кот вроде бы утратил свой странный феномен свечения, хотя кошек не убавилось в их подъезде. Да и агрессия кота возросла. Поневоле, сей факт поведения животного Сергей Викторович стал связывать с "болтушкой", что хранилась в холодильнике, возле которого теперь часами возлёживал кот. Однажды Бармалей бросился на Марину, едва та успела открыть холодильник. Пришлось сбесившегося кота увозить из дома. Через несколько кварталов он был отпущен. Вечером Бармалей вновь дежурил на своём посту у холодильника, ну, а подьезд раздирали призывные вопли истосковавшихся по нему кошек. Поддавшись натиску старушек, уставших гонять орущее кошачье племя от дверей подъезда, Сергей Викторович увёз вновь кота за несколько километров от дома. Целый месяц Сергея Викторовича мучила совесть и раскаяние, целый месяц Маринка дулась на мужа, и демонстративно не замечала его раскаяния, но когда перед дверями подъезда раздался вновь душераздирающий вопль Бармалея, а затем и он сам появился у входной двери, грязный, ободранный, с голодным блеском в глазах, вот тогда Сергей Викторович и в самом деле ощутил в своём сердце даже какое-то сострадание и уважение к этому паршивцу, который вновь занял всё внимание Маринки и Славки, и завоевал их любовь. Маринка плакала, и не стесняясь сына, вслух обвиняла мужа в издевательстве над котом, целовала Бармалея в его грязный свалявшийся мех, и сюсюкая над рыжим хитрюгой давала ему торжественные обещания, больше никогда не поддаваться на уловку мужа, и всячески защищать от него кота…

В тот раз Сергей Викторович в очередной раз разводил на кухне в стакане маленький вулканчик для своей знаменитой " болтушки". Дверь в кухню была плотно закрыта, и причитания жены для Сергей Викторовича не имели особого значения, если бы не сын Славка, из-за беспечности, или детской наивности которого Бармалей вновь проник на запрещённую для него территорию. Ведь сыну не объяснишь, отчего и почему Бармалей не должен быть рядом с голубоватой жидкостью, что бурлит и выплёскивается из стакана. Удивительно, как так быстро кот среагировал на жидкость. Он словно безумный взлетел на стол и принялся пить из стакана голубую воду. Именно пить как человек, в тоже время не отрывая своих желто-зелёных, подозрительных глаз от изумлённого Сергея Викторовича. Казалось, их яркий, необычный свет завораживал, околдовывал…

Славка не растерялся. Он бросил в кота кухонное полотенце, словно пресекая этот свет, льющийся из глаз животного. Бармалей отмахнулся от полотенца лапой, стакан с голубоватой жидкостью покачнулся, расплёскивая воду, и с грохотом упал на пол, разлетевшись на мелкие блестящие осколки стекла….