Текст книги "Эртэ"

Автор книги: Татьяна Каменская

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 34 страниц)

– Фильм ужастиков, как сказал бы мой сын! – подумал доктор. – Или комедия нелепостей! Иначе не назовёшь!

– Вы обиделись на меня, мой друг? – слегка грассируя, спрашивает дама Сергея Викторовича, прикрываясь, словно щитом, своим огромным пушистым веером.

Что-то уж очень старательно прячется за ним дама…И что-то довольно быстро к ним приближается та парочка, где уродливый кавалер не выпускает из своих объятий свою партнёршу по танцу, даму в велюровом платье цвета бордо. Сложный танцевальный пируэт в этом месте проделать нелегко, но как красиво и грациозно делают его эти уродцы. Сделать такой же, в ответ, просто необходимо, так как парочка застыла совсем рядом, и словно пожирает их плотоядным голодным взглядом. Словно ждёт…

– Держитесь, мадам крепче! – бормочет доктор, неожиданно запнувшись, и едва не упав на скользкий паркет. Хотя едва ли это предупреждение слышит его дама.

Гордо откинув голову, она движется рядом, с достоинством королевы кланяясь соседней паре. Но когда дама поворачивается к Сергею Викторовичу, он видит вдруг её злобный взгляд из– под черной бархатной маски, и слышит презрительное:

– Старый потаскун!

Сергей Викторович благоразумно молчит, делая вид, что не слышит этих слов, адресованных толи ему, толи ещё кому. Но дама не намерена соблюдать тишину. Презрительно фыркнув, она продолжает:

– Если бы вы знали, сколько ему лет, вы бы от изумления упали…

– Ну и сколько! – прищурился Сергей Викторович, словно пряча насмешливый огонёк в своих глазах, на самом деле втайне радуясь, что он, кажется, ничем не выдал свою неловкость неуклюжего и случайного здесь танцора, в отличие от этих, довольно умелых в танцах мертвецов.

– Ему тысяча двести лет! Это – официально. А сколько неофициально! – неестественно длинные ресницы незнакомки сузились в одну полоску. – Представляете, он постоянно подделывает себе метрики…

Она ждёт проявления каких-то эмоций с его стороны? Быть может удивления, или наигранного возмущения. Но ничего похожего даже не наблюдается в удивительно пустотелой голове доктора. Там сплошной вакуум! Самый обыкновенный щелчок, кажется, разобьёт эту пустоту вдребезги. Но и это всего лишь предположение. Стук сердца, слабый, едва слышимый звук среди всей этой какофонии музыки старинного танца, занимает его больше, чем слова незнакомки, которые едва доходят до его сознания. А дама то ждёт!

– Да-да, его дама… – рассеянно бормочет доктор, и тут-же поражается той волне эмоций, что проявляет его партнёрша по танцу. Ярко сверкнув глазами, она кривит в презрительной улыбке губы. Какое проявление эмоций!

– Его дама? – фыркает незнакомка, и, закатив глаза вверх, продолжает язвительно:– У вас дурной вкус! Все эти древние трухлявые девицы не стоят и ногтя той, что лежит в глубоком хрустальном саркофаге. Вот где красавица! И она спит нормальным человеческим сном. Её давление понижено искусственно, но сегодня… – незнакомка оглянулась и вновь презрительно поджала губы, увидев рядышком с собой танцующую пару.

Дождавшись, когда танцующие окажутся подальше, она тут-же прошептала:

– Сегодня она проснётся…обязательно! Обязательно…

Незнакомка устремляет свой потускневший взгляд вглубь зала, и облизывает маленьким язычком бледный маленький ротик. Такое ощущение, что она страдает от жажды. Да! Очень уж хочется пить. Кажется, это ощущение жажды касается и других танцующих. Они смотрят в ту же сторону зала. И Сергей Викторович тоже устремляет свой взгляд вглубь зала и вдруг видит огромный ярко – красный купол. Его красные стены медленно раздвигаются, раскрываясь, словно огромный цветок тюльпана. Но что внутри купола, остаётся загадкой. С потолка опускаются прозрачные белые занавеси, и медленно колышутся, создавая иллюзию постоянного движения и небольшого сквозняка. Но это всё только иллюзия. Здесь нет ветра и нет сквозняков. Здесь душно, пахнет сыростью, плесенью и подвальным запахом старой земли. И может, поэтому игра прозрачной ткани словно завораживает своей таинственной красотой, что даже другие танцующие пары вдруг останавливаются посреди танца, и устремляются взглядом туда, к раскрытому как цветок багрово-красному куполу. Они чего-то ждут, и это ожидание чувствуется в их застывших фигурах. Они словно знают, что там, за этими белыми занавесками скрыта одна из загадок этого бала, этого дня, а вернее всего этого вечера.

– Скоро двенадцать!

Щелчок в пустой голове громким звоном отдаёт в самые дальние закоулки охваченного болью мозга. Стук работающего сердца становится таким громким, что кажется, его слышит незнакомка, которая подозрительно уставилась на Сергея Викторовича.

– Что же замер мой кавалер? – смеется тихо дама, опуская лицо в маске в кроваво-красный ореол страусиных перьев.

Изящно взмахнув веером, она добавляет:– Время и вам наступает на пятки? Но наступит ли эта полночь для вас-с-с-с……

Её неестественно длинные ресницы широко распахиваются, и Сергей Викторович вдруг чувствует, как желто-зелёный огонь, рванувший из её огромных глаз, обдаёт жаром его охваченную болью голову.

" Бежать! – срабатывает мозг. – Бежать, как можно быстрей."

И доктор позорно бежит, подчиняясь инстинкту самосохранения, бросив свою даму посередине зала. И по мере удаления, боль затихает в его мозгу, и он с удивлением чувствует, как ясно и чётко начинает снова работать его голова…

– О, как долго я искала вас, мой милый доктор! Вы мне так нужны, особенно сейчас, когда подошло время танцев. Иначе, я не с могу спать. Скажу по секрету, когда здесь наступает полночь, у меня происходит полное несварение желудка…Не пытайтесь вырваться от меня, я вас ни за что не отпущу! – невысокая дама в высоком напудренном парике, в ветхом потёртом платье, и черной маске, довольно крепко хватает доктора за плащ своей костлявой рукой, и плащ трещит по швам.

Доктор обречённо протягивает даме руку, и она жеманно подает ему свою, затянутую в черную кожаную перчатку. Торжественно и громко звучит музыка. И хотя доктор не видит инструмента, но он знает, это клавесин. Дребезжание рассохшего инструмента не умаляет прелести чудесной музыки, что торжественно и печально несётся вновь по огромной зале. Дамы приседают в глубоком реверансе, а затем плывут в сторону прозрачных занавесей, Именно плывут, и их безжизненные лица, застывшие под причудливыми масками в извечной печали, неожиданно приобретают странную и таинственную прелесть. Музыка звучит так завораживающе! Неторопливо и важно дамы возвращаются к своим кавалерам. И вновь дама в высоком напудренном парике цепко хватает Сергея Викторовича за руку, и от её костлявой ладони начинает идти холод, который проникает в вены и в считанные секунды достигает сердце…

Оно начинает медленно холодеть.

– Тук-тук…тук-тук… тук… – кое-как стучит его сердце. – Т-т-тук…т-ту-к-к…

– Сбросить…нужно сбросить оковы..– громко бьётся толи в сердце, толи в мозгу прежняя боль, что не исчезла, а наоборот, вернулась болью вдвойне…

– Ме-е-дам и м-сье! – торжественно звучит дребезжащий голос, принадлежащий тощему человеку в чёрной одежде, вдруг возникшему на высоком пьедестале, установленному у прозрачных занавесей.

– Па-а-прашу вашего наилюбезнейшего внимания, господа! Наш бал достиг своей кульминационной точки пересечения двух степеней времени, двух времён года, соединения двух сердец в одно целое, а значит, соединения двух столь различных эпох времени, что нельзя не отметить это событие иначе, как время наступления нового Великого племени, и начало эпохи его правления и царствования. Итак, через какие-то минуты начнётся новая летопись развития Великого племени людей. Встречайте! Наш покровитель и отец великого сообщества, призванного стать единственным и неповторимым на этой планете, мы зовём тебя! О, отец Вилона, мы ждём тебя! Мы ждём и зовём тебя, как ждёт и зовёт та, что станет твоей единственной женой, и праобразом нашей Великой матери! Мы ждём и зовём тебя, о великий Маг! О, приди…

– Приди Великий Маг! Приди… – скандировала кукольно разодетая толпа, собравшаяся перед пьедесталом, на котором тощий человек в черной одежде, размахивая руками, напоминал дирижёра перед огромным хором. – О, приди…

– Я здесь, и я пришёл!! – громогласный голос перебил многоголосый хор, и перед толпой появляется человек в черном атласном плаще и красном тюрбане фокусника.

Мужчины загудели, женщины завизжали в экстазе, и, сдернув с костялявых ладоней свои перчатки стали бросать их в воздух, но тут-же замерли как статуи, когда человек поднял обе руки, призывая толпу к спокойствию, при этом его широкий плащ зловеще сверкнул потайной ярко-красной стороной, а затем другой…черной…

– Как он красив! Как он безумно красив! Как обаятелен и сексапилен… – проквакала одна из напудренных статуй, в избытке чувств прижимая свои костлявые руки к своей впалой груди.

– О, да! Он сексуален! – подхватила другая статуя. – Будь я помоложе, я бы нарожала ему кучу розовых, пухленьких ребятишек, в которых текла бы настоящая кровь Вилона… А что, дорогуша, если принять двойную дозу крови…

– Старая облезшая кошёлка, помолчала бы. Пора тебя совсем списать на удобрения… – прошамкал её кавалер, со страшным продавленным черепом, наполовину прикрытым париком, при этом неестественно выгибая вперёд свою костлявую грудь…

А другой кавалер, не менее импозантный и тощий, тут-же ехидненько захихикал: – Вам и молодая кровь не поможет, жертвы археологических раскопок.

– Нам всего ничего, чуть больше тысячи, не то что вам… – обиделись дамы, демонстративно отворачиваясь от своих кавалеров. – Следует уйти подальше от этой рухляди, тогда посмотрим, кто жертва…

– Через полчаса вы нас не узнаете, пробьют часы, и свежая кровь обновит нас… – ворвалась в сознание Сергея Викторовича жуткая фраза одной из дам.

Очнувшись от созерцания древних "мумий" с тысячелетней давностью, что медленно, друг за другом пошлёпали ближе к пьедесталу, Сергей Викторович с тоской огляделся, и вдруг понял, что он находится среди этих жаждущих крови монстров в совершенном одиночестве. Даже его спутница любовно уставилась на Мага, и хотя её рука не отпускает рукав доктора, но взгляд женщины как завороженный прикован к красному тюрбану факира-фокусника. Пора действовать, ибо там, на постаменте лежит его Марина. Это она, хотя её почти невозможно узнать. Но он узнал бы её из тысячи женщин. Пусть даже она одета в белое длинное платье, а её пшеничного цвета волосы распущены, завиты в длинные тонкие кольца, и заколоты на висках, словно у юной девушки-невесты. Прозрачные белые занавеси легонько колышутся над ней, и словно дрожат. Вдруг белая занавеска, словно от порыва ветра взлетает высоко вверх и тут-же опускается на лицо женщины. Но нет, это не саван, но ещё и не фата. У доктора замирает сердце.

Он вспомнил этот момент. Он уже его видел. Он знает, сейчас женщина откроет глаза и отведёт от лица тонкий белый капрон. Потом она сядет на кровать, затем поднимется и подойдет к окну, то бишь, к краю маленькой площадки этого постамента. Вновь резко взметнётся вверх тонкая белая занавеска, и уже очень медленно опустится на голову женщины, превращая её в невесту…

– Нет! Марина нет…Нет…не надо…

– Как странно, что вы только сейчас поняли, что находитесь на свадьбе самого… самого…

Женский голос, что тихо шепчет эти слова, вдруг затихает, словно чего-то испугавшись. Сергей Викторович в полном смятении оборачивается, что-бы хоть взглядом найти ту, кому принадлежит этот голос. Но кругом пустота. Его прежней партнёрши по танцу рядом нет. Тихо и пусто кругом Это вакуум, в котором тесно ему одному. Откуда-то издалека доносится музыка. Грустная и нежная. От этих звуков плачущей скрипки хочется плакать и ему самому, хочется, рыдая, жалеть о чём-то, и даже жалеть неизвестно кого.

– Он готов, мой господин! Его воля подавлена, мозг в угнетённом состоянии, ритм сердца остаётся пока на уровне, но и оно скоро будет приведено в состояние, близкому к критическому…

– Влад нужен мне живым! Запомните это! Слабым, безвольным, угнетённым, но живым! Я должен вволю насладиться его страданиями. Он должен при мне, на моих глазах умирать по сто тысяч раз на день, включая жалость к самому себе. Значит, его мозг должен работать! Он должен видеть и понимать, как мерзко разлагается его собственное тело, молодое и красивое, покрываясь струпьями и ужасными язвами, в которых с радостью поселятся толстые жирные черви, которые будут высасывать изо дня в день последние остатки его жизни. Жизни, которая должна, в конце концов, исчезнуть когда-нибудь с лица этой земли…

– Мой господин жесток, но справедлив! Последний потомок владов, должен давно понять, что дни его сочтены, и его усилия выжить, тщетны и бесполезны. Он, и даже его потомство, уже не изменят ход истории… – поддакивает с готовностью мелодичный женский голос.

– Ты глупа Алёна! – звучит в ответ насмешливо. – Как может мёртвый влад понять ход истории? Что он поймёт? К тому-же, что ты сделала со своим кавалером, ай-ай-ай! А ещё меня обвиняешь в жестокости. Прочь с моей дороги, и не отвлекай меня от заданного процесса. Следи лучше за временем. Оно опять отброшено назад. Да брось ты своего полумёртвого влада. Моя невеста нуждается в свидетельнице. А ещё ты зафиксируешь мою свадьбу документально. Сообщение о великом бракосочетании должно попасть во все закоулки этой планеты, во все первые полосы существующих газет. Ты пошлёшь сообщение в Интернет. Межгалактический… Что-бы все знали, даже за пределами земли, предначертание свершилось, и что-бы не было больше домыслов и слухов…

– Но мой господин, я не могу бросить влада. Он непредсказуем. Моя система… моя система всё– же вас предупреждает…

– Полная ерунда твоя система! Маг справляет свадьбу, а полумёртвый влад хочет её испортить? Полный бред, но скорее всего, мания преследования! Итак, мне некогда тебе объяснять, что ты должна сделать. Делай, что хочешь, но свадьба должна состояться по всем правилам земной жизни. Мою невесту должны уже привести в чувство. Я вижу, она проснулась, но не до конца. Как честный муж, я должен услышать её слова признания… Ну что-же, ровно в двенадцать я скреплю наш брачный союз пламенным поцелуем. И не только… И тогда на земле наступит великий праздник… Ты меня поняла Алёна? Я ухожу, но жду тебя в зале.

Тяжелые шаги этого человека, словно камни, что бьют прямо в больное темя. Одно хорошо, они скоро затихают, но раздавшийся короткий вздох говорит о том, что женщина всё ещё здесь.

– Мой господин вполне доступно изложил свои мысли. Доступно, и логически правильно!

Женский голос молчит какое-то время, а затем продолжает, как-бы в раздумье:

– Только, если продолжить логически рассуждать, свадьба незаконна. Муж жив, жена выходит замуж за другого, к тому-же насильно. Полный абсурд по законам земной жизни. Межгалактический скандал, который едва ли поймут! Мне почему-то так кажется… Хотя…моё дело ко всему этому маленькое. Свадьба так свадьба, праздник, так праздник… Сообщение в Интернет? Пожалуйста! Ничего особенного. Состряпаем, и преподнесём… в лучшем виде! Переваривайте на здоровье!

Что это было? Так, поначалу мужчина и женщина вели странную беседу, затем женщина говорила что-то о предстоящей свадьбе, с чужой женой… Это скандал, но ровно в двенадцать некто скрепит брачный союз поцелуем. И тогда наступит великий праздник… Великий… Что-то довольно часто встречается это слово, с которым надо быть очень осторожным. Надо иметь чувство меры, что-бы назвать что-то великим, а что-то из ряда вон выходящим…

Как болит голова! Как она гудит, словно к ней подключена дюжина проводов высокого напряжения. Надо сделать массаж…точечный. Как учили их когда-то на дополнительных занятиях в институте. Пять раз круговых движений вперёд, пять раз назад. Пять вперёд, пять назад! Странно, почему при надавливании на кожу, под руками что-то покалывает. Словно это иголка. Можно было бы попросить незнакомку выдернуть эти иголочки из его кожи, Но кругом пусто, и никого нет в этой небольшой комнате, чрезмерно нашпигованной всевозможной аппаратурой и даже небольшим компьютером.

Компьютер! Он поможет отыскать ЭРТЭ. Но его тело неподвижно и совсем не поддаётся никаким усилиям. Ноги ничего не чувствуют. Кажется, они отключены от остального тела и теперь напоминают безжизненные обрубки. С какой стати? Он никогда не страдал заболеваниями ног. Наоборот, его ноги сильны, накачены, и даже являются предметом его гордости. Хотя и это неправда! Он никогда не обладал повышенным вниманием к своему телу, как к чему-то красивому и заслуживающему восхищение. Взгляды девчонок сокурсниц его совершенно не трогали, пока однажды, на пляже, он не увидел восхищенный взгляд Маринки, смешной конопатой девчонки. Вначале его поразили её синие глаза, а потом её имя. Её имя означало морская…

Морская принцесса! Или русалка. Она была похожа на неё. С длинными русыми косами и глазами чистого весеннего неба, или моря, когда на нём полный штиль…

Стоп! Марина! Как он может спокойно лежать здесь, и думать о всякой ерунде, когда там, в огромном зале находится его жена. Его законная супруга, которую хотят выдать сегодня замуж, к тому-же насильно, совершая тем самым настоящее беззаконие…

Какие странные мысли, такие и видения! Отчего только сейчас, он заметил высокую стройную женщину, что стоит у окна, обхватив руками свои узкие плечи, словно она замёрзла.

– Да, я очень замёрзла! – чуть слышно шепчет женщина, как-будто подслушав его мысли. – Нет уже сил, я давно жду тебя, изнемогая, что-бы сказать тебе… чип… выдерни чип…чип…

– Это вы мне говорите? Мне, спеленатому как кукла, лежащему на операционном столе… Мне?

Что-то происходит с женщиной. Она, словно сгибается напополам, поперёк, по – видимому его слова приносят ей невыразимые страдания. Она становится бледной и совсем прозрачной. Кажется, ещё мгновение и женщина растворится в багрово-красном закате заходящего солнца.

– Куда же вы, о, самая благородная из дам! Ах да, я понимаю, вы одна из тех призраков, что заполонили бал. Как странно, вы сострадаете простому смертному, а сами ждёте, когда напъётесь его крови… Вы развязали мне руки? Непонятно зачем, но большое вам спасибо, теперь…

– Выдерни чип! Выдерни… – отчаянный женский вопль, скорее всего, похож на шепот умирающего, трупом падающего наземь.

Но нет. Это ведь не человек, а обычный призрак, которого не стоит бояться. Призраки всегда исчезают, словно их никогда и не было рядом с вами, но эти глаза женщины, чёрные, удлинённые, горят в пространстве комнаты неистово и умоляюще. Точно так-же когда-то они его умоляли пощадить, отпустить, не называя, не узнавая…

Тяжелая рука, словно налитая железом, тянется к виску. Неимоверная тяжесть в голове, тяжесть в пальцах, которые слегка пощипывает, словно от мороза… Что это? Капля крови выступила на пальце! Кровь тут-же сворачивается в мягкий упругий шарик. На это требуется время. И почему это должна быть именно кровь? Только это похоже на след от укола очень тонкой иглой…

"Игла… илга…агил…гила…гил…"-путаются мысли.

Гил– гил– гил…отстукивает ритм странная музыка. Скорее всего, это пульсирует тот маленький, едва ощутимый проводок, который похож на тонкий волосок у виска, хотя это и есть то, что следует удалить. Это микрочип! Висок незащищён, а значит, его мысли становятся достоянием других…

Непослушные пальцы скользят по холодной коже виска. Это, только кажется, что так легко и просто дотянуться до собственной головы и дёрнуть за маленький тоненький волосок. Не-е-ет! Иногда это сделать бывает очень трудно, и почти невозможно. Так происходит в том случае, когда твоё тело почти на девяносто девять процентов уже замороженная мумия… или обычный труп…

Есть! Маленький, упругий, чуть ощутимый волосок почти не виден, но он уже в руках, и от него идёт небольшое, едва ощутимое напряжение, словно от электрического провода…

– Убирай чип! Быстрее…быстрей…

Кто знает, какие усилия необходимо порой сотворить человеку, прежде чем что-то получится путное из всех его действий. Действий разумного гомосапиенса! И как порой человек совершает, казалось бы, невозможное, мобилизуя все свои силы, что-бы сотворить чудо или подвиг, порой не замечая, как хрупкий волосок из его рук падает на зеркальный пол, теряясь навечно в пространстве. Ну, упал и упал! Значит, туда ему и дорога!

Первыми стали отходить ноги, которые доктор тут-же освободил от пут марлевых повязок. Поднявшись с операционного стола, хватаясь руками за тумбу, кровать, стены, он побрёл к женщине, что распростёрлась на полу у окна. С какой стати ему показалась она призраком? Это обычная женщина, только очень худая и бледная. Её впалые щёки так холодны, а губы покрылись синей каймой, что становится немного не по себе. Да, она кажется ему неестественно худой, и прозрачной. Её морили голодом? Да нет, едва ли это оправдано в наше время. А чем тогда спровоцирован этот обморок, после которого женщина начинает постепенно приходить в себя. Кто она? Обычная земная женщина, призрак, или… или всё-же…

– ЭРТЭ, это ты?

Едва ли можно дождаться ответа от женщины в полуобморочном состоянии. Сергей Викторович дрожащими от слабости руками поднимает её и несёт на маленький диванчик, что уютно расположился в углу комнаты. Как странно, что женщина, к которой он стремился всё это последнее время, лежит сейчас перед ним совсем беспомощная, словно ребёнок, или девчонка-подросток, попавшая в беду. Её глаза закрыты, но за тонкими веками чувствуется жизнь.

– ЭРТЭ, ты слышишь меня. Я знаю, слышишь! Очнись…

Он не ошибся. Она приходит в себя. Вот только, что с ней? Почему она так бьется в его руках. Словно чего-то или кого-то боится…

– Уходи, оставь меня! Оставь…

Он ошибся. Она ещё не пришла в себя. И её бормотание так малопонятно. Хотя…

– …система разморожена…разморожена… Уходи! Алёна знает… её гил универсален. Но она просчиталась… Музыка? Ты тоже слышишь музыку? Ах, какая это грустная музыка… Я знаю… я всегда верила тебе… ты не бросишь меня…никогда…никогда…

Женщина умолкает, словно засыпает. Это не нужно ей делать сейчас.

– Очнись Эртэ! Очнись же! Алёна охотится за тобой… – в отчаянии сжимает мужчина хрупкие плечи женщины и трясёт её словно грушу.

На мгновение женщина приходит в себя, но тут-же голова её вновь падает безвольно на грудь, и лишь посиневшие её губы продолжают шептать:

– Там…там твоя невеста…

Его невеста? Скорее всего, его Марина? Отчего в памяти всплывают суровое лицо Леса и его слова о каком-то потомке. А может это и есть та правда, которую он ищет? Последний потомок владов! Это он! Звучит заманчиво, хотя он не уверен в этом своём предначертании. В прежних своих снах он спасал Эртэ, теперь же пришла очередь его Марины. Но она обычная женщина… которую похитил Маг… Какая чушь, какая нелепая сказка. Но если есть Маг, почему не быть Последнему потомку? Значит, по словам Леса, не гоже Последнему потомку владов быть трусом? Не гоже сдавать свои позиции, и то, что принадлежит тебе и только тебе? Отдавать своё, родное, "не за понюшку табаку", как иной раз говорил его дед Евсей, мудрый и умный старик, который, будучи слепым, видел всё, и за которое воевал когда-то сам, потому-что он был настоящим мужчиной…

Пусть спит Эртэ! Значит так надо! Значит, он сам справится с врагом, если тот здесь! Не только сила, но и хитрость нужна в этом деле. А он постарается… несомненно постарается быть достойным приемником славы своих отцов…

Ишь, как торжественно вышагивает впереди всей свадебной процессии, длинный, тощий как журавель Маг в своём ярко-красном тюрбане фокусника. Играет музыка, грустная, и нисколько не подходящая данному случаю. Плачет маленькая флейта, ей вторит скрипка, и полупрозрачные девушки – танцовщицы бесшумно двигаясь по залу в танце, взмахивают своими белыми прозрачными платками, словно отгоняют от бледной невесты ту разноряженную толпу алчущих крови монстров, что готовы тут-же набросится на свою жертву.

Как изменилась Марина. Её вечно сияющие синим огнём глаза потухли, и безжизненны, улыбка, которая неизменно была на её губах, исчезла, а бледность её лица, и тёмные круги под глазами, стали ещё сильнее. Неужели Маг не видит, что Марина больна? И что даже сейчас она находится в полуобморочном состоянии. Невеста не должна быть несчастной. Не помогает разубедить в этом даже её красивое белое платье, ни облако фаты, спадающее белой пышной волной до самого паркета, начищенного слугами до сияющего блеска по случаю свадьбы. Пошатнувшись, Марина едва не падает, но её вовремя подхватывают под руки те дамы, что следуют рядом. И Сергей Викторович вдруг понимает, что Марина спит…

Стройная дама в черном блестящем платье, в высоком напудренном парике встречает процессию. Она поднимает руку, и музыка стихает, напоследок истерично взвизгнув скрипкой. Дама морщится, но тут-же улыбается гостям обворожительной улыбкой и кивает головой Магу, словно соглашаясь с ним в чем-то. Полупрозрачные девушки куда-то исчезают, дама вновь взмахивает рукой и несколько слуг уже спешат к ней. Один тащит в руках маленький изящный столик с вычурными ножками, а другой спешит с большой толстой книгой в ярко-красном переплёте, в руках третьего слуги красивая фарфоровая чернильница, из которой торчит длинное гусиное перо. Установив стол, положив на него книгу в красном переплёте, и укрепив фарфоровую чернильницу с пером, слуги, пятясь, спешат быстрее покинуть зал, явно боясь того, кто нетерпеливо поглядывает на невесту, которая, кажется, всё ещё пребывает во сне, или в полуобморочном состоянии. Жених недоволен? Возможно. Он морщится, и грозно сдвинув брови под высоким тюрбаном факира-волшебника, сердито смотрит на женщину в черном платье. Как ни странно, она в растерянности. Поминутно оглядываясь, женщина смотрит с надеждой на двери, где скрылись трое слуг. Наконец она подает знак, и к органу спешит маленький толстенький человечек в чёрном сюртуке.

Громкие звуки торжественной музыки сотрясают стены древнего замка, и через минуту вновь умолкают. Откуда-то сверху с высокого потолка вдруг начинает сыпаться мусор, и старые пожелтевшие листья, которые кружась, падают у ног невесты. Словно очнувшись, она смотрит на них, затем переводит взгляд вверх, и тихо шепчет какие-то слова.

– Не пора начинать процессию? – резкий голос мужчины в ярко-красном тюрбане нарушает звенящую тишину, установившуюся в огромном зале.

– П-позвольте д-доложить, отсутствует ис-сторик! – заикаясь, подаёт голос толстяк за органом.

– Скоро двенадцать, а этого болвана до сих пор нет! – громогласный голос тощего жениха в тюрбане пугает не только женщину в черном, что внимательно следит за невестой, но и гостей, что застыли в немом изваянии, словно безликие статуи.

– Где этот чёртов историк? – рычание дикого зверя ничто по сравнению с этим рёвом, не обещающим ничего хорошего для присутствующих.

Зато тому, кого так нетерпеливо ждут, видимо нипочём все эти проявления эмоций " хорошего тона". Почти согнувшись пополам от старости и немощи, по длинному коридору зала, не спеша, бредёт старичок с белой длинной бородой. Фалды его огромного халата волочатся за ним по паркету, собирая в кучку сухие желтые листья. Старичок вертит головой, доброжелательно улыбаясь, кивает присутствующим, и его неимоверно высокий колпак звездочёта кажется живым воплощением ночного неба, на синем фоне которого ярко сияют, сверкают, загораются и тут-же гаснут маленькие золотые звёздочки, насмешливо подмигивая всем собравшимся гостям то с левой, то с правой стороны. Сморщенное лицо старика в ореоле косматых седых волос выражает безмятежность, а улыбка, с которой он смотрит на окружающих, такая добрая, что только глухой не услышит, как яростно скрепят зубы нетерпеливого жениха, и как сжимаются его кулаки.

– Где ты задержался, старый недотёпа? Ты видно совсем постарел, если не помнишь, что тебя двадцать раз предупредили о свадьбе. До того как часы пробьют двенадцать часов, я должен стать мужем этой женщины. Ты проспал…

– Каюсь, спал! Прилег на секунду и уснул… – старичок хитровато блеснул глазками, увеличенными толстыми линзами очков, и, опершись на кривую сучковатую палку, прищурился, глядя на невесту.

– Худа больно! – сказал он, наконец, сочувственно чмокая губами. – Худа, не молода, и не столь красива, как хотелось бы. Я люблю бабёнок, что-бы были кровь с молоком…

– Не рассуждай, старый развратник! В твоём распоряжении осталось пять минут. Если ты не поторопишься…

Скрытая ярость чувствуется в словах Мага, но старичок попался не из пугливых. Неторопливо он бредёт к столику, не спеша вытаскивает свою амбарную книгу из широких складок плаща, и намеренно громко громыхнув ею об столик, поднимает большое облако белой пыли. Наверное, это какая-то особо ядовитая пыль, так как кругом все начинают тут-же чихать. Старичок с явным удовольствием, с тихим щенячьим повизгиванием, гости с преувеличенным усердием, дама в черном виновато, стараясь в паузах что-то объяснить жениху, который и сам усердно старается прочихаться. Лишь одна невеста стоит неподвижно среди всего этого общества, корчащегося в муках несмолкаемого чиха. Её лицо спокойно, оно ничего не выражает, ни сожаления, ни радости, ни грусти. Невеста словно спит. Но это не так! Она ждёт! Ждёт терпеливо и покорно, опустив взгляд своих прекрасных глаз на блестящий паркет.

– Аач-хи-и-и, тридцать пять. Апч-хи-и-и, тридцать шесть, апч-хи-и… – старичок с явным удовольствием, почти с блаженством взвизгивает, мотая головой в тёмно-синем колпаке.

Кажется, этому не будет конца, а ведь часы на стене пробили уже первый раз… да и гости потихоньку начинают группироваться вокруг постамента…

– Стоять…апч-хи-и-и, стоять на месте… – взревел Маг.

Схватив старичка за ворот его живописного халата, прерывистым шепотом он произнёс, после каждого слова делая усилия, что-бы не чихнуть:

– Через… секунду…я сверну…тебе колпак… набекрень… подлый… старикашка…

– Я понял! Понял, о светлейший Маг, апч-хи-и-и… пардон извиняюсь… Начинаю проц– проц– процедуру!!Ап-чхи-и… Итак, не существуют ли какие-либо препятствия… апчхи… пардон, воспрепятствующих и воспрещающих вступление в брак, вашего… так сказать…апчхи… высочества, и этой…апч-хи-и… пардон, девицы! Простите, вот напасть привязалась…

– Не существует старик! И ты прекрасно знаешь, что если бы они и были, я просто бы расхохотался тебе в лицо, а потом бы уже стёр в порошок, хотя это следовало сделать ещё тысячу лет тому назад. Ты мне порядком поднадоел…

Но старик не обратил никакого внимания на реплику жениха. Повернувшись к невесте, он прищурился и ехидно протянул, поблескивая хитрыми глазками: