Текст книги "Эртэ"

Автор книги: Татьяна Каменская

сообщить о нарушении

Текущая страница: 28 (всего у книги 34 страниц)

Смутно, очень смутно доктор помнит, что чернота должна рассеяться, только не стоит опускать меч, в котором сейчас заключена большая сила.

– Ишь налетело, вороньё! Словно чует, что один стар, а другой млад! Возьми Серёженька мою палку, да помаши ею. Авось вороньё и улетит с огорода. А то склюют всё. Ох, и заругает мамка…

– Не-ет деда, они твоей палки не испугаются. Они моего меча боятся. Смотри, какой он…Богатырский, волшебный… Я его в поле нашёл, под старым дубом…

– Ну-ну Серёженька, богатырь ты наш, хотя бы распугай птиц этой железякой… Постучи ею по забору… Вороньё, оно такое, чуть сильнее да громче громыхнёшь, и тю-тю… поминай как звали…сразу силу хозяйскую почуют…

– Нет, дед, на этот раз ты ошибаешься! Привыкло вороньё к громким звукам, и пустым грохотом уже никого не испугаешь. И ворон этот, вовсе не ворон… а, видимо, злая тень прошлого, или обычный злой волшебник из мира сказок. И злость его непонятна, и агрессия необьективна…

– Он теперь мой! – каркнула громко чёрная птица. – Мой…мой…он мой вкусный труп!

– Не-ет, чёрный ворон, он не тво-ой! – голосит дед Евсей, перебивая птицу. – Пшла вон, отсюда, пшла проклятая…

– Слышал? Я ещё не твой, чёрный падальщик…

И поднимается тяжелый меч легко и свободно, отражая удары, что несут смерть.

И чувствует доктор, что с каждым ударом к нему приходит странное озарение. С каждым ударом меча к нему бумерангом возвращается прошлое воспоминание. Вот он в окружении врагов. Кто они, эти люди? У них странные пёсьи лица. Но времени нет на раздумья, он отражает молниеносные удары неповоротливых людей-псов в чёрных одеждах. Кругом дым пожарищ. И когда чёрный дым рассеивается, видно, что от черной вороньей стаи остался лишь один ворон. Но он самый умный и коварный, потому-что предугадывает мысли противника. Его не сломить, не достать мечом. Он словно заколдован, или заговорён, этот странный воин в черном одеянии ворона… Он поднимает свой меч… навстречу другому…

– Нет, черный ворон, я не твой…

Страшный крик боли, и стон, вдруг прорезавший наступившую внезапно тишину, обрывает песню, и словно приводит в чувство доктора. Он видит, что его противник побледнел и схватился за грудь. Именно туда был устремлён меч доктора, и достаточно одной доли секунды, что-бы пробить грудь противника насквозь… Мгновение замерло, или удар был нанесён? Кажется, противнику совсем худо. Он скрючился в седле, и из под его ладони стекает вниз самая настоящая кровь. Даже да-Кон, на котором восседает раненый Маг, учуял запах крови. Он крутится на одном месте, тянет длинную шею назад, словно пытается дотянуться до своего хозяина. Может это кажется безобидным проявлением внимания умного существа по отношению к своему другу, если бы не страшный голодный блеск глаз да-Кона, и его собратьев, чьи глаза вдруг тоже засветились в наступивших сумерках ярким волчьим блеском. Да-Кон под всадником дернулся, и вскрикнув, Маг опрокинулся навзничь, и стал падать вниз. Заунывный вой прокатился по поляне, и доктор понял, что если он сейчас не поможет Магу, упавшему на притоптанный белый снег, то его разорвут с огромным удовольствием эти странные существа, созданные по подобию кровожадных химер, или вампиров, не равнодушных к обычной человеческой крови. Вот уже один всадник тронул поводья своего да-Кона, вот другой пришпорил…

– Далв, если со мной что-то случится непредвиденное, ты не будешь ждать развязки. Смелый умчит тебя от этой поляны, и никто его никогда не догонит…

Доктор сжал холодную ладошку мальчика, прильнувшего к нему в надежде, что мужчина едва ли его покинет.

– Доктор, не идите к нему, он только и ждёт…

– Помощи! Ты угадал мой мальчик! Ему нужен доктор!

Мужчина словно не видит умоляющих глаз ребенка, или просто не хочет видеть. Он знает, дорога каждая минута, каждая секунда. Стая одичалых химер уже приближается…

– Я попробую его спасти! А ты… ты будь умницей! И помни, что я сказал…

Легко и свободно мужчина перекинул через седло ногу, и спрыгнул вниз. И вот он уже стоит на утоптанном снегу, а перед ним лежит его бывший противник. Ярко– красное пятно растекается под ним, тут-же впитываясь в белый снег, всё быстрее и быстрее поглощая его, как-будто стараясь окрасить эту блёклую поляну в яркий цвет…крови.

– Маггут! – доктор спешит перевернуть раненого на спину, ибо он уже чувствует зловонное дыхание приближающих химер. – Очнись, брат… очнись.

– Ты всегда был сентиментальным болваном. Сентиментальным и благородным! – острие тонкого и острого как бритва ножа упёрлось доктору прямо в яремную вену. – Как странно, всего лишь одно моё неосторожное движение, и этот белый непорочный снег окрасится твоей благородной кровью…

– Так ты… – едва ли, доктор может произнести хоть одно слово. Что-то уж слишком сильно давит нож на вену. Хищный блеск глаз Мага не предвещает ничего хорошего, и ради Далва, испуганный крик которого он слышал, придётся терпеть эту неудобную позу, колено-преклонённую… перед своим противником. Но и это недолго длится. Удар ногой и доктор, теряя равновесие, летит прямо в сугроб снега, странным образом оказавшийся позади него. Дикий смех, улюлюканье, и нечленораздельные выкрики, выражающие бурный восторг, что-то всколыхнули в его душе. Но что, непонятно! Нет, это не страх, и не ужас перед странным и диким сборищем недочеловеков, в головах которых нет ума, здесь совершенно другое…

Он не должен был так бездумно подвергать опасности ребёнка. Не должен…Смелый вперёд! Вперёд! Вот так… всё правильно!

– Ты ещё в состоянии думать, мой названный брат? Страх не отшиб твой разум?

Чёрная пелена, что льётся из глаз склонившегося над доктором худощавого мужчины, словно черное покрывало ночи окутывает его мозг… Прочь, колдовство! Он не должен спать!

– Похвально, доктор Апрель, или Влад, похвально, мой славный брат!! Я отдаю тебе должное, ты растрогал меня, произнеся как в детстве моё забытое имя, и назвав своим братом… Растрогал и разозлил! Ты снова указал мне, что ты лучше меня, и честнее. Ты разбередил мою совесть! Хорошо! Я не убью тебя как собаку, перерезав твою шею ножом, о нет! Я не дам моим голодным химерам напиться твоей крови. Я не дам им преждевременного счастья растерзать тебя, даже из-за того, что твой Смелый унёс от нас мальчишку. Я знаю твоего коня, поэтому бесполезно упрекать моих да-Конов в бездействии. Они не так быстры, и довольно неповоротливы. Зато они жестоки! А я очень добр, как видишь, и благороден, не менее тебя! Я даже краски не пожалел, ради тебя, мой брат…Фу-у! Как я испачкался в ней! Хотя, что-то я устал от своей речи…

– Ты всегда любил многословие, Маг!

– Тогда ближе к делу! Ради этого я выманил тебя сюда. Ибо твой конь…

– Его уже нет здесь. Можешь быть спокоен!

– А я спокоен! И чувствую себя прекрасно. Потому-что я знаю, всё будет так, как задумал я. Как долго я ждал этого момента. Так долго, что стал уже сомневаться…Итак, это будет последний наш бой, который всё решит! Держи, не бойся, здесь всё на равных! И даже эта кривая сабля, что у тебя в руках, точная копия моей. И наточена так, что перерубит на лету волосок. Ты не будешь мучиться, и даже ничего не почувствуешь, когда твоя голова слетит с твоих плеч. Я мог бы тебя убить сейчас, но мне нужна честная победа. Моя, заслуженная! Что-бы чувствовать себя равным, и что-бы боги не осуждали меня…

– Ты итак чувствуешь своё превосходство над другими, зачем тебе быть выше… Ведь выше своей головы всё равно не прыгнешь! А боги далеко…

– Философ! – презрительная усмешка тронула тонкие губы Мага. – Ты всегда наступал мне на пятки, и пытаешься быть таким даже сейчас. А я всегда бил тебя за это…Вот так!

Сильный удар потряс железную кольчугу доктора. Боль в груди отдалась эхом и влетела в его голову, отчего слова ответа, что хотел он сказать Магу, вылетели разом, словно горох и мелко – мелко, дробно – дробно покатились по белому снегу отдельными чёрными точками, буквами да слогами. Лишь одно слово катилось целиком по поляне, и буквы не отставали друг от друга, подпрыгивая, подскакивая торопливо, что было очень уморительно, если бы это не было слово " брат". Но, через минуту доктор уже забыл о нём, как уже забыл о Далве, о своём любимце Смелом, о сыне, и даже о Марине…

…они сходились и расходились вновь и вновь. Это был бой на равных. Бесхитростный и жестокий! Здесь должна была восторжествовать сила. Но бой без хитрости невозможен, потому-что у каждого мужчины в руках оружие. Острая как бритва сабля, не знающая жалости. Кто кого? Решается не только право быть лучше… Это решается сама жизнь, как нечто глобальное и осязаемое. И оттого так важно, кому и зачем достанется это право на жизнь, а кому, право на смерть! И кто станет повелевать этим правом выбора?

Два воина сошлись в едином порыве, и тут-же, вновь отпрянув друг от друга, закружили один против другого, как два беркута, нацелившись на жертву.

Удар, и доктор катится в снег, но вскакивая, принимает опять оборонительную позу. Надо выждать, отражая удары противника. Выждать, и нанести свой, сокрушительный удар…

– А ты не утратил сноровки! – тонкие губы Мага растягиваются в улыбке, которой Последний потомок владов уже не верит. – В детстве ты дрался намного хуже, но всё-же лучше Истэрика. Ты улаживал наши споры тем, что был сильнее и жалостливее. Ты клал меня на обе лопатки и ждал, пока я не попрошу у тебя пощады. Если бы ты знал, как я ненавидел тебя за эту жалость, за твою силу в руках, за собственную беспомощность, за те слова, которые я произносил в знак примирения, за твой весёлый смех, за рукопожатие, которым завершался наш поединок…

– Я и сейчас готов простить тебя, как в детстве, и протянуть тебе руку…помощи.

– Ну уж нет, оставь её себе! – кружит вокруг Маг, держа наготове саблю, острую как бритва. – Я долго копил свою ненависть, и пусть она прольётся кровью… К тому-же я не уверен, что получив власть от вождей племён, ты стал иным. Быть может, под мужской одеждой все эти годы скрывался трус?

– Ты всегда пренебрегал мнением других… – прищуривается доктор.

– Напротив, я долго слушал мнение других, пришла пора иметь своё…

– А мнение Истэрика, нашего друга, оно что значит для тебя? – скрестив сабли противники сверлят друг друга взглядом, в котором можно сгореть без труда. Столько в нём огня, столько ненависти…

– Слово друг, давно пора забыть… – тонкие губы Мага скривила усмешка. – По мне лучше звучит противник…

– А брат? – доктор выжидал. – Чем плох тебе твой брат?

Он знал, что сейчас, именно сейчас должен последовать выпад. Так было всегда. Маггут не изменил своей привычки, бить исподтишка. Нужна минута, всего одна минута, что-бы быть готовым отразить огромной силы ненависть. Ему нужно собрать свою силу в кулак. Но Влад знает этот маневр. С детства! Они много чего знают друг о друге…

– Их-ха!

Маг всегда побеждал Истэрика, который много суетился, нервничал и ошибался. Маг на его фоне был быстр, легок и хитёр. Этим же отличались племена маггутов. А слава добродушных и неповоротливых добряков всегда доставалась здоровякам из племени лесных людей. Как странно, что они могли владеть славой всего человечества. Неужели за их доброту и лень им было дано это право? Влады обладали неимоверной силой, которая не принесла им ничего…

Маленький Влад, сын вождя, не слишком увлекался боем, а вождь и не настаивал, и не принуждал к боевому учению. Маленький влад любил скакать на лошади, любил купаться в ручье, смотреть на проплывающие по небу облака, а ещё он любил играть с названными братьями, Маггутиком и Истэриком. Едва ли таким образом их готовили к войнам…

– Ну вот, наконец, я смогу поквитаться с тобой! – острая как бритва сабля прижата к горлу Влада, и он чувствует неприятный холодок стали, что давит на шею. – Как долго я ждал этого момента, сколько лет и столетий! Ты потерял свою сноровку быть Великим Потомком…

Камень, или глыба холодного льда больно давит под лопатку, и едва ли можно пошевелиться. Глаза Мага горят ненавистью, и едва ли он станет жалеть…

– Я ошибся, а может просто польстил себе, а не тебе, что ты достойный противник. Ты зажирел, обрюзг и стал ленив, Влад! Твоё племя тебе подобно, и скоро его не будет…

Каждое слово колючкой впивается в самое сердце доктора. Да, он добродушен, но не до такой степени…

– Ты стал сентиментален и отвратителен! Только одно в тебе и осталось неизменным… Ты красив, и тебя любят эти глупые существа– женщины! Но скоро они поймут, что единственный мужчина здесь на земле – это я!

Смех, негромкий, дребезжащий и надменный давит своей странной тяжестью на шею, как острое лезвие сабли… Ещё несколько мгновений и тонкую кожу пересечёт кровавая ровная линия. Из двух мужчин должен остаться один!

– П-подожди, но Ис-стэрик…он один из нас!

– Что? Это жалкое создание ты считаешь мужчиной? – острая сабля сильнее давит на горло.

Ещё мгновение, и кровь хлынет бурным потоком из горла. Доктор уже чувствует её запах. Он знает, что этот запах очень привлекателен для да-Конов, они просто готовы наброситься на него, несмотря на то, что Маг их вожак… Неужели это извиваются их длинные чёрные языки, похожие на змей? Чувствуется, они едва сдерживаются…

– Оказывается, тебе ещё рано умирать! Ты не узнал моей тайны!

Сильный рывок, и доктор поднят с земли. Острая сабля уже не маячит перед глазами. Перед ним лицо Мага, возбуждённое и страшное в той ненависти, что исходит от него. Схватив доктора за горло, он сжимает его своими тонкими длинными пальцами, а затем, оттолкнув от себя, с презрением наблюдает, как долго хватает воздух открытым ртом его противник, как тяжело он дышит, приходя в себя, растирая холодным снегом, непроизвольно захваченным с земли, своё разгоряченное лицо.

– Ты понял, как это, когда тебе перекроют воздух? Когда нет уже сил, и ты чувствуешь, как угасает желание сбросить свои оковы…

Маг кажется невменяемым. У него подрагивают губы, подёргиваются щека и веко, и кажется, ещё мгновение и он упадёт в снег, и станет неистово кататься по нему, что-бы сбросить с себя, очистить белым снегом ту черную энергию, что исходит от него. Эта энергия похожа на тяжелое черное облако, почти такое-же доктор видел в пещере. Но только белое и серое… Это был Истэрик?

– Зачем ты убил Истэр? Ведь тебя мучает эта вина!

Кажется, доктор попал в самую точку, потому-что он видит вдруг изумление в глазах Мага, его замешательство, но это не останавливает его:

– Тень Истерика, или его душа не нашла приюта на земле. Она до сих пор бродит неприкаянная. Если он не попал на небо, отчего страдаешь ты? Оттого, что его душа, мучаясь, причиняет боль твоей душе? Не так ли?

– Нет! Нет! О нет! – слёзы душат Мага.

Какую боль, какое страдание, исходящее от Мага, чувствует доктор. Но что-то не даёт Магу признать эту боль. Может да-Коны, что столпились кругом, и которые пожирают глазами их двоих. Боже, как он мог забыть, что Маг – тоже человек, созданный из крови и плоти. Что в его венах течёт ликвор, жидкость, насыщенная красными кровяными тельцами. И этой жидкости всего– то три литра! И она имеет тоже запах! Запах свежей крови! И поэтому, не мудрено, что скопище вампиров и химер, ради глотка этой свежей крови, готово принести в жертву даже своего дорогого создателя…

Рукой доктор нечаянно провел по карману куртки, и его рука наткнулась на небольшой бугорок. Лавандовое масло? Откуда? Видимо, это Далв положил пузырёк в куртку. Спасибо малыш, ты грел свои замёрзшие руки в кармане его куртки не зря. Осталось незаметно сунуть руку в карман, и открыть пузырёк, не суетясь, и не делая ничего, что может насторожить Мага и его да-Конов.

Тонкий запах лаванды отпугивает да-конов, они отступают, несмотря на недовольные выкрики и понукание всадников. Повизгивая словно собаки, да-Коны ложатся на снег, а маггуты, спешившись, садятся в кружок вокруг поляны, на приличном расстоянии от Мага и Влада. Надо усыпить и их бдительность, пока Маг, сжав ладонями лицо, сидит истуканом на снегу. Но, кажется, пары лаванды оказывают успокаивающее действие не только на да-конов. Маггуты прикрывают глаза, сворачиваются в клубок и, уткнув своё черное страшное лицо в плащ, засыпают.

Зачем нужен пустой пузырёк. Доктор едва успел отбросить его в сторону, когда Маг резко поднялся, и застыл перед ним словно монумент. Оглянувшись на своё спящее войско, Маг презрительно усмехнулся, и, прищурившись, повернулся к доктору:

– Ты обвиняешь меня в смерти Истэрика? Напрасно! Да, мы породнились с ним в тот роковой для нас день. Да, я шёл на всё, ради того, что-бы удвоить силу своего племени. Хотя сделать это можно было другим способом…

– Ты называл себя Магистэр, ведь твоя капля крови смешалась с каплей твоего названного брата. Но это могущество не принесло тебе силы, ты терпел поражение за поражением… Твоя безудержная страсть к могуществу породило то, что злые силы восторжествовали, и мне пришлось тебе противостоять. Твой брат… – запнулся доктор.

– Мой брат. – усмехнулся Маг, продолжая речь доктора, и покачал головой. – Мой брат был таким же братом и тебе! Но он, к великому моему изумлению оказался не братом, а обыкновенной бабой…

– Ты намекаешь, на то, что Истэр не любил драки и шумные игры? Что с того? Мы все разные. Но трусом он никогда не был. В битвах с недругами он был нетерпелив и непредсказуем, но он был храбр и показал себя настоящим героем, сильным мужчиной…

– О-о-о, да как ты не поймешь, что Истэрик с самого рождения был бабой, девчонкой, и я, Великий и могучий Маггут, сын своего племени, породнился с бабой…

– Что с того? – пожал плечами доктор, и в ту-же минуту понял, что совершил огромную ошибку, пренебрежительно относясь к словам Мага, а вернее к его тайне.

Да, это была тайна, страшная и удручающая этого воина, мучительно скрываемая все эти долгие годы. Ещё одно неверное слово, и можно смело распрощаться с жизнью, потому-что острая как бритва сабля проложит свою дорожку верно, и строго по одной линии.

– Как ты узнал? – едва смог прошептать доктор, и тут-же почувствовал, как ослабло движение руки Мага, словно он должен наконец, выговориться.

А может он исповедуется перед смертью? Только чьей?

– Старый шаман с горы Ос, всегда предсказывал нашим племенам силу и могущество. Едва ли он предсказывал такое. – растерянно пробормотал доктор.

Странно, вопреки уверениям не верить Магу, он верит ему, верит его глазам в которых видны слезы отчаяния, верит губам, дрожащим от гнева и отчаяния, верит словам его, в которых чувствуется боль. Он узнаёт прежнего Маггутика, вспыльчивого, эмоционального, обидчивого. Едва ли бы за столько лет и столетий можно было догадаться, откуда дует ветер… И кто бы мог предположить, что Великий шаман мог сознательно что-то замыслить и изменить ход истории.

– Ойхо верно служил нашим отцам, проповедуя в племенах веру, надежду и любовь. Он любил нас всех троих одинаково, и тебя и меня и Истэрика… И я верю, он никогда и ни за что не мог что-то замыслить дурное…

– Дурное? – вскричал Маг, ожесточенно скрипнув зубами. – А то, что он нарушил эти заповеди, как это расценить, предательством, злым умыслом, или незнанием законов наших племён? Боги разгневались на нас за этот обман…

– Подожди кого-то обвинять, давай разберёмся…

– В чём? В том, что вожак одного из племен доверил ему тайну рождения своего ребёнка, единственного наследника, а он его предал? Немудрено, что племя Истэрика оказалось таким слабым…

– Шаман тут ни при чём.

– Как ни при чём? – вновь вскричал Маг. – А боги, которым он молился, что думали они о подлоге, о предательстве… Хотя, эти золотые идолы оказались всего лишь кусками золота высшей пробы, не более…

– Ты…ты разорил пещеру? – изумился доктор. – Так это был ты?

– Я всего лишь взял то, что мне причиталось по праву. Поверь, золота там было немного, делить на троих – лишний раз ссориться. Хотя твоя доля осталась нетронутой, правда сейчас диск золотого солнца утрачен, но поверь, я так и не смог содрать его со стены…

– Ты нарушил завет отцов не разрушать…

– О каком завете можно говорить, когда кругом сплошная ложь! Не удивительно, что молитвы Ойхо не доходили до Золотого божества. Где может быть вера и надежда, если она пропитана ложью? Эти слова завета разбились одновременно в пух и прах, без всякой надежды на воскрешение… Бедное человечество, как ему жить без веры, если нет надежды…

– Но осталась любовь! – осторожно заметил доктор. – Сила любви огромна. Именно Любовь движет человечеством…

– Чушь! Сладкие слезливые сказки для малолетних сопливых юнцов. – усмехнулся Маг. – Любовь – это слабость! Любовь – это дурман и сладкий нектар яда! Я стремился все эти годы познать силу любви, и что – же? Любовь-это оковы! Настоящий мужчина не должен во имя любви терять своё лицо. Он должен быть выше этой слабости! А Истэр была слабостью…

– Так ты любил Истэр как женщину?

Доктор, пораженный внезапны открытием истины замолчал, с изумлением глядя на Мага. Какая боль? Этот человек в черном одеянии, а он, в самом деле, человек, а не монстр, испытывает боль, страшную и мучительную. Его лицо искажает судорога, а тонкие губы кривятся и подрагивают. Выдают глаза, в которых доктор видит внезапную растерянность и кажется, даже слёзы.

– Ты любил Истэрик, а потому убил её как проявление своей слабости! – чуть слышно произносит доктор страшные слова обвинения.

– Не говори так! Не говори! А иначе… – очередная судорога сводит губы Мага в мучительный оскал.

– Иначе ты убьёшь меня! Также, как проявление обычной слабости! Потому-что в отличие от тебя я верю, надеюсь и люблю!

Громкий хохот Мага, потрясает окрестности. Но да-Коны лишь всхрапывают, потрясая ужасной головой, а спящие маггуты, которые лежат вповалку вокруг поляны, и ухом не ведут.

– Я убью тебя не за это, а за то, что ты узнал, наконец, мою тайну…

– А ещё за то, что ты умеешь любить и любишь, но отвергаешь, кривя душой!

– Молчи… А иначе, я за себя не ручаюсь.

– Ты знаешь меня с детства Маг. Я никогда не замолчу, когда требуются слова, и никогда не стану лгать, когда безнадёжно влюблён. Я никогда не стану из-за собственной гордыни разрушать собственную, а тем более чужую жизнь…

– Ну, всё! Ты мне надоел, Влад! Вперёд да-Коны. Берите его, он ваш!

Наверное, запах лаванды всё ещё действует на монстров. Иначе отчего, всё действие напоминает замедленные съемки какого-то иностранного боевика. Маг наступает. Он впереди на огромном да-Коне, а вокруг столпотворение хищников с безумными глазами. Они, едва ли понимают, что ими командует Маг. Но они наступают на доктора, безоружного, и полного решимости защищаться.

Под ногой что-то скрипнуло. Кривая сабля. Весьма кстати! Первая голова зазевавшегося маггута полетела в сторону, прямо в сугроб, окрашивая белый снег странной голубоватой жидкостью, похожей на чистящее средство для стёкол…

– Ведь было, что человек мечтал, что-бы в его венах текла голубая кровь. Если бы он знал, чья эта кровь! – мелькает в голове доктора быстрая мысль.

Вторая голова монстра полетела в сугроб, окрашивая снег в голубой цвет. Третья…

– Окружить его! Взять любой ценой! – слышится визгливый голос Мага. – Он мне ещё нужен живым. Взя-а-а-ать…

– Взять его…взять! – визжит, беснуется вокруг доктора снежная буря.

А впрочем, непонятно. Завывает ли это вьюга, или беснуется Маг?

– Взя-а-ать! – истошный вопль закладывает уши.

Сильный удар и доктор чувствует, как он летит в обжигающий холодом снег. И опять визжит, беснуется над ним вьюга, хохочет и словно справляет свой безумный танец победы…

– Нет! Не-ет, врё-ёшь, не возьмёшь! Я поднимусь, надо только встать…надо встать… вста-а-ать… – бьётся тягучая мысль в больной голове. – Надо только встать…

– Встать, встать ядрёна вошь! Встать, Серега, вста-а-ать!

Нет, это уже не завывание вьюги, и не приказ да-Конам. Это дед Евсей собственной персоной! Только он знает, как можно поднять сбитого с ног внука. Только он!

И Влад поднялся. И битва была крепка и жестока. И монстры не выдержали и отступили. А когда, оставшиеся в живых да-Коны с редкими всадниками скрылись из вида, стихла вьюга, и стало удивительно тихо. И лишь в тишине слышался скрип лёгкой повозки, да дробный перестук копыт бегущих легким аллюром лошадей. Было что-то мирное в этом звуке, и доктор, ожидая нежданных гостей, опустился на голубой снег и тут-же уснул.

Он проснулся от направленного на него взгляда. Косматый дедок, в зимнем белом зипуне, подпоясанный огненно красным кушаком, смотрел на него странно знакомыми глазами, под посеребренными инеем кустистыми бровями. И улыбался он очень знакомо, пряча улыбку в свою большую белую бороду, сверкающую от инея разноцветными огнями.

– Дед Евсей? – дрогнул голос доктора. – Ты ли это?

– Я, Серёжа! Спешил, думал не успею внука от лиха отбить! А он вишь, сам отбился. Гер-рой! Ну что тут сказать! Герой!

– А ты дед, ничего не говори! – устало усмехнулся молодой мужчина. – Хотя нет, скажи, отчего и почему у тебя такой странный вид, и самое главное, когда ты прозрел? А может, ты вовсе не дед мне? Что-то не верю я тебе!

– Эк, хватил, ядрёна вошь! Дед не дед, и вид у него не тот. Всё тебе не так! Что не зря спешил к тебе, что чуял опасность, в то веришь? Что да-Коны убёгли, ты веришь? Что ты победил, веришь? Что это добрый знак, победа над Магом и его волшебством, ты этому веришь? Веруй в добро, и вера сделает тебя сильнее, если ты следуешь закону вождей. Ты этому веришь?

– Верю! – вздохнул доктор. – Верю, если ты говоришь мне это…

– Без веры нельзя жить, Серёжа. Вера рождает надежду. А надежда нужна каждому из нас. Ты один из сыновей своего времени, но, сколько тебе суждено было пройти, прежде чем ты обрел способность не разувериться в людях, и сохранить в них веру.

Так верь мне, что я твой дед. Вот малец сразу же признал меня за своего, а ты нет…

– Ты видел Далва?

– Ну, если ты его так называешь… – пожал плечами дед. – Хороший мальчонка, всем интересуется. А наивный, ну как всякий ребёнок! Эх, Серёженька, выросли мы уже, выросли! Только во взрослые игры и играем. В сказку давно не верим, а без сказки нет будущего. Всё с неё, родимой и, начинается. Вырос человек, и потерял что-то. И вернуть бы время, поискать потерянное, да нельзя. А почему нельзя? Можно. Всё можно, если захотеть сильно. Слышишь, колокольчики звенят.? Это звенит Время, оно вместе с Далвом сюда мчится. Вставай Серёжа, не гоже так долго на земле сидеть. Ишь снега навалило! Скоро Новый год, его нам с тобой и встречать! А вот и возок показался. Узнаёшь Смелого? Ишь, мальчонка на нём гарцует, тебе машет. Видимо соскучился…

Маленький, словно игрушечный возок, заправленный в тройку лошадей, всего за секунду домчался до них, и вдруг как вкопанный встал перед дедом и внуком, напустив фонтан снега им прямо в лицо. Пока старик и молодой мужчина отряхивались от снега, к возку прискакал ещё всадник на белом коне. Это был Далв на Смелом.

– Влад! – к доктору с воплем бросился Далв и повис у него на шее. – А меня Смелый прямо к деду Морозу во дворец домчал. Ты бы видел, какие у него во дворце диковинные игрушки. Всякие смешные разноцветные зайчики, есть даже солнечные, а бурые медведи там тоже не спят, не спят лисы и волки. Все Новый год ждут. Дед, а дед, ты подарки мне обещал подарить. Настоящий снегоход подаришь?

– Всегда готов услужить, мой мальчик. – поклонился дед Евсей Далву. – Снегоход, так снегоход… Дед Мороз выполнит твоё пожелание.

– Ты дед балуешь пацана. В следующий раз он у тебя самолёт потребует, или яхту. – заметил хмуро доктор, на что дед Евсей, хлопнув рукавицами, засмеялся весело: – Помнишь Серёженька, как ты ждал этот праздник, а я дарил тебе кулёк конфет, и…

– И одно большое красное яблоко! – грустно заметил доктор. – Я это всё помню, только при чем здесь Новый год, дед Мороз, и ты? Объясни мне дед Евсей, как это так просто можно попасть в прошлое или в будущее…

– Тс-с-с-с! Тихо! Не кипятись. Твоя задача другая, Серёженька. Ты избран судьбой, и ты должен пройти свой путь заново, что-бы вернуть людям то, что утрачено ими…

– Но как я узнаю, что?

– Узнаешь Серёжа, узнаешь! Сердце подскажет, или сам догадаешься, а может, кто и поможет. Мир не без добрых людей! Ну, а в сказку поверить так просто! Она тебе добром отплатит. Говорят, сказка ложь, да в ней намёк….

– Добрым молодцам урок! – выкрикнул Далв, но тут-же боязливо прикрыл ладошкой рот и, покосившись в сторону тёмного леса, тихо спросил: – Ты победил Мага? Он не вернётся? А да-Коны? Они никогда не догонят Смелого?

– Как много вопросов мой мальчик! – дед Евсей прищурился, словно скрывая смех, который так и рвался из его слепых глаз.

Ну, разве это дед Евсей? Не-ет! Это самый настоящий дед Мороз, такой, какой всегда приходит к малышам на ёлку.

Порыв ветра сорвал с высокой елки охапку снега и швырнул её прямо в лица стоящих на поляне людей. Далв взвизгнул. Холодный снег попал ему за шиворот, а доктор вдруг почувствовал давящую пустоту внутри себя. Это уходит время. Оно уже гремит своими колокольчиками. Он что-то ещё должен спросить у деда Евсея, то бишь деда Мороза…

– Дед Мороз, а дед Мороз? – теребил Далв за рукав деда Евсея, заглядывая ему в лицо, словно пытаясь уловить его взгляд. – А мне настоящая Снегурка подарок подарит? А то всё мама, да мама…Она как Снегурка у меня… такая красивая…

Доктора вдруг прошиб холодный пот. Ну, как он мог забыть! Марина всегда была Снегурочкой на домашних празднествах Нового года. Эта роль шла ей как никому другому. Светлолицая, голубоглазая, с длинной золотистой косой, она каждый год играла одну и туже роль. Роль Снегурочки. Только в этот Новый год всё было не так… Этот страшный диагноз! Он как приговор судьбы. За две недели до Нового года Марину положили в больницу на обследование, а выписали в начале января…

– Вернём всё назад! Вернём, прокрутим время как плёнку. Ведь нам нужна Снегурочка, верно Далв? Самая настоящая! – старый косматый дед склонился над мальчиком, и погладил его по голове. – Ну, а ты уже выучил стихотворение про меня? Про деда Мороза?

И почему доктор решил, что это дед Евсей? Это же настоящий дед Мороз, который озабочен отсутствием Снегурочки… И как знакомо это легкое приглаживание волос что веселым хохолком торчит на макушке, и знакомое каждому ребёнку чувство толи страха, толи беспокойства, что ты забудешь стих, что не успеешь рассказать его деду Морозу, и хватит ли у деда конфет в мешке, и что не следует волноваться, что ты уже не боишься его, но ещё не готов…

– Ты ещё не готов Последний потомок владов осмыслить всё происходящее с тобой? Нет, не готов! Тогда послушай мою сказку, последнюю, и реши сам, где в ней ложь, а где намёк… Итак, слушай!