Текст книги "Испить до дна"
Автор книги: Татьяна Дубровина
Соавторы: Елена Ласкарева
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 23 страниц)
Глава 10
РОДОВАЯ ПАМЯТЬ
Алене пришлось взять такси, чтобы добраться до Трифоновского переулка.
Ей так не терпелось отделаться от Димы, что она соврала, будто бабуля живет рядом.
Впрочем, проблема была в том, с какими глазами заявится она к бабушке в такой час.
Хотя Алена давно считала себя взрослой и самостоятельной, она до сих пор робела при встречах с бабушкой.
В детстве она ее побаивалась, старалась беспрекословно слушаться, хотя бабуля ни разу не повысила на внучку голос, не говоря уже о банальных шлепках, до которых она никогда не унижалась.
Но ее строгое лицо, прямая спина, длинное черное платье – все это вселяло в Алену благоговейную робость.
Несмотря на возраст, бабушка двигалась легко и изящно, словно скользила по полу, и девочка чувствовала себя рядом с ней неуклюжим колобком.
Даже домашнее имя, выбранное в бабушкину честь, казалось лишь жалкой пародией.
Настоящей была бабушка, а Елена-Алена – так, слабенькое повторение.
Отец настоял, чтобы в метрике записали «нормальное» имя, и сначала недовольно кривился, когда девочку называли Аленушкой, пока сам не привык.
Он гордился своими крестьянскими корнями, однако считал все простонародное грубым и примитивным.
Еще в детстве Алена поняла, что бабушка недолюбливает зятя, хотя ни разу не слышала о нем дурных слов.
Просто, забирая ее на все лето на дачу, Алена Андреевна Вяземская словно забывала о существовании Алениных родителей.
Честно говоря, девочка тоже о них забывала, потому что мир вокруг нее также менялся.
Не было занудливо-менторского тона отца, не было раздраженных материнских окриков, никто не читал нотации...
Не отдавая себе отчета, Алена стремилась заслужить любовь отца... Нет, она знала, что ее любят, просто как-то само собой получалось, что ей нужно было соответствовать его представлениям об идеальном ребенке...
Тогда и он казался ей идеалом, и она неосознанно пыталась походить именно на него, а не на маму или на кого-то из остальных членов семьи.
В отцовских устах «княжна» звучало оскорблением. Так он говорил, когда хотел обидеть маму, и Алена тоже чувствовала себя уязвленной, если он называл ее так же.
Конечно, упрекал он, «княжны» избалованны и инфантильны, ни на что в жизни не пригодны, ничего не умеют, только пустословят, они не приносят обществу пользы...
Мама слабо оправдывалась, что она является потомком Вяземских по женской линии и эта славная фамилия досталась ей лишь потому, что она, по сути, была незаконнорожденной, унаследовавшей девичью фамилию матери, а вовсе не титул по всем правилам геральдики...
А вот бабушка была настоящей княжной. И с воистину княжеским презрением относилась к регистрации и всю жизнь прожила с дедом в гражданском браке.
– В этой стране у нас отняли возможность обвенчаться, – говорила она. – А подписи в какой-то амбарной книге ничего не значат.
Правда, перед смертью дед все-таки настоял на этой росписи.
Алена смутно понимала, что дело касается какого-то «наследства» и соблюдения формальностей...
Она прекрасно помнила, как происходила эта процедура.
Нотариуса из загса вызвали прямо на дом. Перед его приходом дед с трудом поднялся с постели и облачился в черный костюм. А на бабушке было красивое светлое платье...
Алена привыкла видеть ее в черном и потому не отводила от нее глаз.
Алена Андреевна казалась строгой и невозмутимой, седые, совершенно белые волосы были уложены в гладкую прическу и блестели, как старинное серебро...
Она держала деда под руку и невозмутимо смотрела на изумленного нотариуса, видимо, впервые скрепляющего брак такой странной пары «молодоженов».
Получив из его рук свидетельство о браке, она долго смотрела на него, а потом повернулась к маме и Алене и сказала:
– Только ради вас.
И Алена поняла, что этот шаг стоил ей неимоверных усилий.
...А когда нотариус ушел, в доме появился священник.
И тут все преобразилось, как будто из-за туч выглянуло солнце...
Теперь Алена видела, что бабушка по-настоящему счастлива. Она светилась тихой радостной улыбкой, горделиво выпрямилась, обходя своей скользящей, танцующей походкой вокруг импровизированного аналоя... И Алене даже показалось, что она помолодела не меньше чем на четверть века...
Глядя на родителей, Аленина мать тихо шепнула мужу:
– Как это прекрасно... Может, и нам стоило бы...
И услышала в ответ презрительное:
– Глупости.
Бабушка осторожно погасила после обряда венчальные свечи и убрала их в резной ореховый комод.
А дед после этого дня начал быстро угасать, словно только ожидание такого важного события придавало ему силы к жизни...
Алена помедлила на лестничной площадке и нерешительно нажала на кнопку звонка.
Шаги за дверью были такими легкими... даже паркет не скрипнул, хотя был довольно старым.
Алена Андреевна не утруждала себя вопросами «кто там?» и не имела на двери глазка. Она просто широко распахивала дверь в полной уверенности, что пришел именно тот, кого ждали...
– Проходи, – сказала она Алене, нимало не удивившись, что внучка стоит перед ней в длинном нарядном платье в три часа ночи.
Она и сама была одета, словно к выходу: неизменное черное платье, чулки, туфли на каблучке...
– Ты еще не ложилась? – удивилась Алена. – Или уже встала?
– Ты же знаешь, что я полуночница, – чуть улыбнулась бабушка. – Хочешь кофе? Я как раз приготовила...
Алена улыбнулась в ответ и с иронией заметила:
– Самое время...
...На кухне лежала раскрытая книга и очки с толстыми стеклами. На газовой плите – высокая медная джезва с опадающей шапкой пены.
Бабушка перелила кофе в фарфоровый кофейник с тонким носиком, поставила на поднос две крошечные тонкие чашечки и выплыла в большую комнату.
– Давай я тебе помогу, – спохватилась Алена.
– Я вполне справляюсь сама, – с достоинством отозвалась бабушка. – Подай—ка лучше из буфета печенье.
«У нее уже не хватает сил печь любимые ватрушки...» – грустно подумала Алена, вынимая из-за стеклянной дверцы хрупкую вазочку с покупными крекерами.
Бабушка церемонно разлила по чашкам кофе и спросила:
– Как прошло открытие выставки?
А откуда ты знаешь? – удивилась Алена.
Я еще читаю газеты, – немного обиженно заметила Алена Андреевна.
«Так, значит, она ждала меня! – поняла Алена. – Но откуда она знала, что я приду, если я сама об этом не знала? А ведь могла остаться у Димы... И бабушка ни намеком потом не обмолвилась бы о своем напрасном ожидании... Фу, как стыдно...»
– Все только что закончилось, – как можно небрежнее ответила Алена. – На дачу ехать поздно, а к родителям...
– Я тоже так подумала... – кивнула бабушка. – Не сезон.
Они переглянулись и вдруг обе рассмеялись.
«Не сезон»... Очень точное замечание... Алена пользуется родительским кровом исключительно в зимнее время года...
– Может быть, ты переберешься ко мне? – вдруг сказала бабушка.
Алена изумленно глянула на нее.
Бабуля, а я не буду тебя стеснять?
Конечно, нет. У меня же просто хоромы – целых три комнаты.
Эти три комнаты были предметом вечных раздоров в семье. Аленин отец считал, что теща просто обязана перебраться в их квартиру, оставив «детям» более просторную.
Но бабушка считала иначе. Здесь все оставалось так, как при дедушке... Тот же кабинет, весь заставленный книжными стеллажами, в которых хранились ценные прижизненные издания Вяземского и дедовы брошюры... Та же гостиная с низким абажуром над столом и сохраненной через все перипетии века старинной мебелью... Та же спальня с двумя чопорно раздвинутыми кроватями и двумя настольными лампами на прикроватных тумбочках. А в шкафу, Алена знала, по-прежнему висят на плечиках костюмы деда...
Дедушка был признанным авторитетом в области лингвистики, но основной его страстью было исследование творчества Алениного прапрапрадеда. Он откапывал новые биографические сведения, уточнял даты ранних стихотворений, отыскивал черновики неизданных...
Знаменитый предок его спутницы жизни словно еще теснее связывал их, а семейный архив во многом пополнялся благодаря самоотверженным усилиям деда...
Именно он разыскал множество считавшихся утерянными вещей из московского особняка и остафьевской усадьбы...
Он поддерживал память о роде Вяземских, а бабушка теперь хранила память о нем...
Алена, конечно, понимала, что своим переселением она нарушит этот сложившийся уклад... Хватит и того, что она переделала по своему вкусу дачу... а теперь и вовсе превратила ее в развалюху...
Она винила именно себя в том, что созданный ими с такой любовью деревянный дом начал рушиться...
Видимо, он тосковал без своих настоящих хозяев, ему недоставало настоящего тепла, он чувствовал себя заброшенным... И как человек, потерявший любимых, впал в глухую тоску и перестал бороться со старостью...
Алена оторвалась от грустных мыслей и возразила:
– Но, бабуля... Я ведь пишу маслом... И кожу для поделок надо выжаривать... Представляешь, какой здесь будет запах...
– Живой... – вздохнула бабушка. – А то мне порой кажется, что здесь начинает пахнуть музейной пылью...
Она сидела в старинном кресле с высокой спинкой неестественно прямо, слегка склонив набок аккуратную головку на тонкой шее.
Алена могла поручиться, что бабушкины ноги стоят на одних носочках, не касаясь паркета каблуками туфель.
Вот если бы и ей досталась в наследство та же грация, то же неуловимое изящество... Наверное, Алена в семьдесят пять лет превратится в расплывшуюся пышку с бесформенной талией...
Как жаль, что у нее «не прорезались» способности к балету!
Когда-то бабушка привела ее в знаменитую детскую студию... Там высокая красавица в черном трико заставляла Алену ходить на цыпочках, приседать, оттягивать кончики пальцев и высоко поднимать ногу...
Бабушка сидела на низкой скамеечке и взволнованными глазами следила за внучкой.
Алена очень старалась. Она никогда еще не двигалась так красиво... Она видела свое отражение в большом, во всю стену, зеркале... И ее подбадривала ритмичная мелодия, которую играла на пианино сердитая женщина с поджатыми губами...
Музыка стихла, а Алена все еще продолжала кружиться в центре зала, искоса поглядывая на себя в это удивительное зеркало...
– Вы знаете, Алена Андреевна... – почтительно сказала бабушке красавица в трико, – я, конечно, могу...
– Спасибо, – печально ответила бабушка. – Не стоит...
Она взяла Алену за руку, и они больше никогда не приходили туда и ни разу не упоминали о возможности заняться балетом...
Засыпая на дедовой кровати, Алена смотрела на большой портрет, который бабушка убрала из зала подальше от нескромных глаз.
На нем Алена Андреевна была тоненькой хрупкой девушкой, склонившейся, чтобы завязать ленты на пуантах. Короткая крахмальная пачка открывала безукоризненные ноги, длинная шея была по-лебединому изогнута, а подобранные вверх волосы были тогда не белоснежно—седыми, а темно-каштановыми, почти черными... А чуть раскосые «оленьи» глаза, казалось, могут прожечь взглядом насквозь...
– Бабуля, – позвала Алена в темноте. – Ты спишь?
– Пока нет.
– А почему ты мне никогда не рассказывала, как ты познакомилась с дедушкой?
– Тебе еще рано об этом знать, – строго ответила бабушка.
– Бабуля! Мне двадцать пять лет! – возмутилась Алена. – Разве это какая-то тайна?
Бабушка беспокойно заворочалась в постели и вздохнула:
– Ну хорошо... Мы познакомились в лагере...
– В каком? В пионерском?
– Спи, – велела бабушка. И, помолчав, добавила: – Он помог мне довезти тачку...
– Какую тачку? – не поняла Алена.
– С землей. Мы строили плотину... Тачки были огромные... а мне всего шестнадцать... Он жил в соседнем бараке...
У Алены в голове не укладывалось, что хрупкая красавица с портрета могла тягать тяжелые тачки с землей и жить в бараке...
– Вас репрессировали? – с ужасом догадалась она.
– Да, а потом реабилитировали, – ответила бабушка.
– Это... из-за титула? – осторожно поинтересовалась Алена.
Принадлежность к княжескому роду хотя и принесла бабушке много страданий, но она гордилась своим происхождением... Мама стыдится... А Алене, честно говоря, все равно... Ей просто нравится играть в это, как в «принцессу»...
Она приподнялась на локте.
– Бабуля, а ты жила в том особняке? Что в Чернышевом переулке?
– Нет... Но там родился мой отец...
– А ты?
– А нас уплотнили в коммуналку, – печально сказала бабушка. – Такую огромную... В Варсонофьевском переулке... В нашей комнате был камин... Это единственное, что я запомнила...
Алена невольно вздрогнула...
Когда-то они с Аликом топили камин в чужой перенаселенной коммуналке... Это было так давно, как будто в прошлой жизни...
А может быть, это была та самая комната?
– С ангелочками... – прошептала она.
– Откуда ты знаешь? – удивилась бабушка.
– Кажется... видела фотографии...
– Но у нас не осталось фотографий тех лет.
– Разве? – смешалась Алена. – тогда... не знаю...
– Родовая память... – словно про себя, с удовлетворением произнесла бабушка.
Глава 11
ДОЛГИЕ ПРОВОДЫ
Нет, Алена просто обязана была закатить «отходную»! Иначе никто из друзей не понял бы, пошли бы обиды, дескать, нос задрала...
Упакованные картины и большое кожаное панно специальным контейнером галерея отправляла прямо в Венецию. Хорошо, хоть Алену избавили от этих хлопот. Ей оставалось лишь позаботиться о своем гардеробе.
В Москве начались «черемуховые холода». Верная народная примета – ухудшение погоды, когда окутается цветом черемуха...
А что взять в Италию? Там тепло или так же промозгло?
Выручила подруга Лилечка. Она притащила Алене на дачу целую сумку нарядов..
Лиля была прекрасным модельером, работающим в стиле ретро. Когда она развесила на плечиках по мастерской свои наряды, Алена тихо и благоговейно ахнула.
А Лиля издала такой же возглас у соломенной циновки, на которой были размещены Аленины готовые изделия из кожи.
– Аленка, давай баш на баш? – предложила Лиля, не в силах оторваться от этой красоты.
– Сравнила... – тихо протянула Алена. – Одно твое платье стоит всех моих побрякушек...
– Не скажи... – усмехнулась Лиля. – Если бы ты знала, из чего я это сконструировала...
– А я! – засмеялась в ответ Алена.
У нее в дело шла любая «шкура»: голенища от старых сапог, рваные перчатки, потертые сумочки...
Когда б вы знали, из какого сора
Растут цветы, не ведая стыда ... —
продекламировала Лиля. – Но не буду раскрывать тебе свою кухню...
– Секреты повар оставит себе, – согласилась с ней Алена и охнула: – У меня же там мясо тушится!
– Горелым вроде пока не пахнет... – потянула носом воздух Лиля.
– Еще не хватало! – испугалась Алена.
Она успела как раз вовремя. Большой кусок свинины успел зарумяниться до нежной розоватой мякоти, но еще не покрылся коричневой корочкой.
Алена завернула его в фольгу, в несколько газет, теплое одеяло и укрыла сверху подушкой. Чтоб не потеряло тепло и аромат до приезда гостей.
Когда она вернулась в мастерскую, Лиля смущенно указала на практически пустую циновку и протянула Алене свой эскиз костюма...
Не могу удержаться... У тебя каждый комплект словно нарочно подобран к моим моделям... А это нужно сделать из кремоватой кожи. Тебе не сложно будет подобрать? Я придумала такой фасон...
После Венеции, Лиленька...
– Ну естественно! – кивнула она. – А ты что выбрала?
Алена примерила шелковый сарафан со шляпкой, сомневаясь, пригодится ли он ей в мае... потом забавный полотняный костюм с юбкой-шортиками (именно к нему Лиля приложила одно из Алениных украшений)... потом «венецианское» вечернее платье с рукавами-буфами...
Глаза разбегались... Ткани были мягкие и послушные, словно успели привыкнуть к теплу человеческого тела, цвета сочные, но приглушенные, выгодно оттеняющие белизну Алениной кожи и волос...
– А! Забирай все! – махнула рукой Лиля. – Все равно я эту коллекцию уже показывала...
– Тебе что-нибудь заказали?
– Ни фига! Ты же знаешь, сейчас им важен лейбл «от Кардена»... Зато меня пригласили работать у Юдашкина, – похвасталась она.
– Ты пойдешь?
– Еще не знаю, – пожала плечами Лиля. – Я слишком независима, чтоб работать по указке... Знаю я этих акул! Сперва хвалят «авторскую индивидуальность», а потом стригут под общую гребенку. По крайней мере, собственных показов от них не дождешься.
– В принципе ты права, – согласилась Алена, – но...
– Никаких «но»! – бодро перебила Лиля. – Или все, или ничего! Помнишь девиз французской революции? «Вперед, голодранцы»!
Алена хитро покосилась на этот шикарный гардероб.
Не такие уж мы и голодранцы, а?
Точнее, «голь», – хихикнула Лиля, – которая на выдумки хитра.
Ну, в таких нарядах я буду чувствовать себя настоящей королевой, – заверила ее Алена, а про себя смущенно добавила: «Княжной»...
Гости начали съезжаться далеко за полдень. Конечно, люди творческих профессий любят поспать подольше...
Хотя Алена любила ходить на этюды именно на рассвете, когда освещение еще зыбкое и мерцающее, когда на траве лежат длинные рыхлые тени, а цветы только-только начинают открываться навстречу солнцу...
Но практически все ее приятели вели ночной, тусовочный образ жизни. Теперь, в середине дня, они все еще позевывали, лениво вертели по сторонам головами, оглядывая перемены на даче...
– Какой кошмар! – выдохнул Дима, увидев глухую бетонную стену. – Тебя, Алена, словно в склепе замуровали!
Алена только тяжело вздохнула в ответ.
– А ты не пробовала выжить своего соседушку? – спросила Катя, славившаяся своими ювелирными украшениями из полудрагоценных камней.
– Бодался теленок с дубом! – хмыкнула Алена. – Ему поссовет дал разрешение, и землю он откупил, я уже узнавала...
– Следующий раз, ребята, везем с собой баллончики с краской и распишем эту поганую стенку, чтобы хоть глаз радовала, – предложил Дима. – Помните, как на Крымском мосту сделали?
– Не хочу жить в нарисованном саду... – возразила Алена.
Она внимательно оглядывала гостей. Григория среди них не было.
Он что, больше с ней знаться не хочет? Или нарочно не поехал, узнав, что Димка собирается приехать со всеми вместе.
Ну и Бог с ним! Его проблемы...
– Проходите в дом, – приветливо улыбнулась она. – Все давно готово... Мясо стынет, водка греется...
– У! – возмущенно отозвалась компания. – Это недопустимо!
Они разместились вокруг большого стола в нижней комнате.
Стол выглядел так аппетитно, просто слюнки у всех текли!
Алена была мастерицей устраивать праздники. Из минимума дачной посуды получилась неплохая сервировка...
Свининка источала дразнящий аромат, пышные пучки зелени красиво кудрявились на блюде, манили к себе красные налитые шарики редиски, топорщились перышки зеленого лука, разноцветными горками возвышались, в мисках овощные салаты, исходила паром горячая картошка, щедро посыпанная укропом, и золотистый брусок сливочного масла постепенно таял поверх нее...
Вместе с Аленой получилось девять человек. Десятое место, предназначенное Григорию, оставалось пустым.
Алена хотела было убрать со стола лишний прибор, но тут с веранды донесся преувеличенно бодрый голос:
– Я, как всегда, вовремя!
Григорий как ни в чем не бывало чмокнул ее в щеку и поставил на стул большую сумку.
– Думаю, нам хватит... – загадочно сказал он, выставляя на стол картонные коробки чуть побольше пакетов с соком.
По компании пронесся вздох разочарования.
– Ты стал борцом за трезвый образ жизни?
– Наоборот! – заверил Григорий. – Это настоящее молдавское вино. «Каберне». Между прочим, его дают в лечебных целях даже на подводных лодках. Оно обладает способностью выводить из организма радиацию.
На Алену он не смотрел – общался с друзьями, бодро объясняя им, какое замечательное вино он раздобыл и что этот пакетик называется «каск», а наливать следует из специального краника, прячущегося под картоном на внутреннем мешочке...
Димочка неловко заерзал на месте и покосился на Алену. Его волновало, знает ли Гришка о «сказке»...
Алена поймала его вопросительный взгляд и тихонько качнула головой.
Ее поразило, что Григорий ведет себя как хозяин. Наполняет бокалы, с удовольствием демонстрируя насыщенный темно-вишневый цвет вина, передвигает на столе блюда, водружая свои «каски» рядом с водкой, ухаживает за девчонками, наполняя их тарелки салатами...
Все уже разместились, только Алена продолжала стоять, теребя в руках стопку салфеток. Григорий повернулся к ней, взял салфетки и раздал гостям.
– Кстати, ты подумала,– как будешь добираться в аэропорт? – небрежно поинтересовался он.
– Доеду на электричке до вокзала, а там поймаю такси в Шереметьево, – пожала плечами Алена.
С каких это пор его волнует то, что она собирается делать? Она давно привыкла рассчитывать только на себя.
– Опоздаешь, – как само собой разумеющееся сообщил Григорий. – Я договорился с приятелем, он утром заедет за нами на машине.
Димочка чуть не поперхнулся и уставился в свою тарелку.
А Алена изумленно вскинула глаза на Григория.
С чего бы такая забота? И... он что, собирается остаться на ночь?
Но не спорить же с ним в присутствии друзей...
– А если он заблудится или забудет? – как можно рассудительнее возразила она. – Или машина по дороге сломается? Если его придется ждать, вот тогда я точно опоздаю.
Григорий слегка сдвинул густые брови и тихо ответил:
– Ну, это мы завтра решим.
Лиля внимательно посмотрела на обоих и пришла Алене на выручку:
– Завтра решим, Аленка! Не забивай себе голову. Ты что, решила, что мы после такого пиршества потащимся обратно в Москву? И не надейся!
– Да! – подхватила Катя. – Похоже, здесь всем места хватит...
Алена облегченно вздохнула. Она не останется с Григорием один на один...
Она сама не понимала, почему ее больше не радовала такая перспектива. Раньше ей это даже нравилось...
И дело вовсе не в Ангелине и не в его поездке к Петлюре... Как ни странно, она совершенно не ревновала.
И Дима здесь ни при чем. С ним ей совсем не хотелось провести эту ночь. Вполне достаточно и прошлой попытки...
«Вот так разгонишь всех ухажеров и останешься совсем одна, – сказала она себе и тут же ответила: – Ну и пусть. Невелико богатство...»
– А разве я кого-то гоню? – весело спросила Алена. – Я так и думала, что вы останетесь ночевать. Больше того, у вас просто не будет сил выбраться отсюда, – и она показала на батарею бутылок и пакетов с вином.
– Ребята, нас заманили в западню! – воскликнул Сергей.
– И не оставили выбора, – добавила Ольга.
– А меня это вполне устраивает! – вынес резюме Михаил и в доказательство выпил большую рюмку водки.
Похоже, такой поворот событий не понравился только одному Григорию. Но он смолчал.
...Пиршество длилось до самой ночи.
К вечеру потеплело, и компания периодически проветривалась в саду, а позже и вовсе перебралась из дома на пленэр.
Алена умудрилась столько наготовить, что даже на такую ораву оказалось предостаточно.
– Ой, не могу... – стонали друзья, поглаживая животы.
– Нет, пожалуй, еще кусочек...
– Алена, нельзя стряпать так вкусно. Это вредно для здоровья...
«Каски» с вином казались неисчерпаемыми, а главное, невозможно было определить, сколько они уже «уговорили».
Тост следовал за тостом. Пили за радушную хозяйку, за предстоящую поездку, желали утереть нос всем этим закордонным мазилам...
Уже совсем стемнело, когда они наконец вернулись в дом, едва передвигая ноги.
Дима задержался рядом с Аленой, помогая убрать с расстеленной на траве скатерти остатки еды.
Она подняла голову. Григорий стоял на веранде и смотрел на них.
– Ой, спасибо, милый, – громко сказала Алена Диме. – Ты, оказывается, единственный джентльмен.
Он заметно воодушевился и шепнул:
– Когда будешь их размещать, оставь комнату для нас.
– Но у меня нет рояля, – фыркнула в ответ Алена.
Дима насупился.
– Скажи, зачем ты тогда со мной пошла? Назло ему? – Он кивнул на Григория.
Алена медленно покачала головой.
– Значит, я тебе нравлюсь?
– Конечно, – мягко заверила она. – Мы же друзья.
– И только?
– Понимаешь, есть определенная грань... Пересеки ее, и друга потеряешь, и любовника не приобретешь.
– А ты рискни, – блеснул глазами Дима. – Мы ведь так и не попробовали...
– А я уже знаю результат.
– Ты всегда все знаешь наперед? – обиженно нахмурился он.
А Алена грустно подумала, что и с Григорием, и с Димой ей действительно все уже наперед известно... Они оба ей больше неинтересны.
...Девушки улеглись на всех имевшихся в доме кроватях, а мужчины по-спартански разместились на полу.
Во избежание ненужного искушения Алена хитро соорудила им общее ложе в своей верхней мастерской.
Им едва хватило одеял и простыней: в ход пошли все Аленины запасы. А подушки они уступили дамам, сунув под головы свернутые куртки.
Веселая возня устройства на ночлег постепенно стихла.
Лиля сонно зевнула и пожаловалась:
– Умираю, спать хочу... Это от свежего воздуха... У тебя здесь слишком много кислорода...
– Дитя урбанизации, – усмехнулась в темноте Катя.
Оля с Вероникой уже сонно сопели на разложенном
диване, Ириша свернулась клубочком на узкой кушетке...
– Ты ложишься? – борясь со сном, спросила Лиля.
– Сейчас.
Алена обошла комнаты и тихо выскользнула в сад.
Огромная полная луна висела прямо над домом, а цветущие ветви яблонь казались припорошенными снегом...
Какое-то нервное возбуждение не давало Алене уснуть... Какое-то предчувствие...
Наверное, это из-за полнолуния...
Ведь в знаке Тельца Луна находится в апогее, а сейчас на небе самое полное ее проявление...
Алена медленно прошла вдоль яблонь, всей грудью вдыхая нежный аромат майской ночи... оглянулась на темный дом.
Сколько всяких разных проектов было у нее ранней весной... Так хотелось возместить старому дому его долготерпение... Теперь о ремонте придется на время забыть. Накопленные деньги уже переведены в доллары: не ехать же в Венецию с пустыми руками...
Это приглашение спутало все ее планы... Теперь придется все лето мотаться в Измайлово и делать для продажи кожаные «фенечки»... Или принять предложение о продаже панно? Жалко...
И все-таки она рада... Так хочется вырваться из привычной рутины!
Венецианская выставка не тешила ее тщеславие, просто была поводом для перемены жизни...
Но Алена определенно чего-то ждала от этой поездки.
Григорий резким, движением набросил ей на плечи куртку. Алена вздрогнула от неожиданности.
Он так незаметно подкрался, хотя обычно его тяжелую поступь слышно было за версту.
– Мечтаешь? – с усмешкой спросил он.
– Я тебя разочарую, – возразила Алена. – Считаю в уме свои финансы.
– В такую ночь – такая проза? – не поверил он.
– Ты полагал, что я думаю о тебе?
– А почему бы нет? Или уже о другом? – В его тоне ей послышалось напряжение.
– Ты хочешь контролировать мои мысли? – вскинула свои темные брови Алена. – Я все-таки не твоя собственность.
Он повернул ее к себе.
– Уверен, что тебе хочется ею быть.
– Вот как? Ты так самоуверен?
– А разве нет? Это главное потаенное желание любой женщины, – заявил он.
– И когда ты успел узнать столько желаний? У Петлюры? – вырвалось у Алены.
– Ты ревнуешь, – констатировал Григорий и остался этим доволен.
Алена дернула плечом, пытаясь сбросить его руку.
– С чего ты взял? Ты свободен, и я тоже...
– Не злись, – примирительно попросил он.
Алена только устало вздохнула:
– Да мне просто безразлично... И вообще... надоело все...
– И я в том числе?
– Не знаю...
У него на переносице пролегла жесткая складка.
– Все понятно, – процедил Григорий. – Головокружение от успехов. Трепетная девушка мечтает встретить в Венеции заморского принца. Мы, грешные и грубые, ее больше не занимаем...
– Думай что хочешь.
Он шагнул назад. Он впился в Алену взглядом.
– Я тебя наизусть знаю, – с издевкой произнес он. – Ты моногамна по натуре. Так что не пытайся...
– Что?
– Ты поняла. Все равно соскучишься и вернешься. Ты не сможешь без меня.
– Мне там некогда будет скучать, – «успокоила» Алена.
С ума сойти! Григорий позволил себе такой длинный диалог! Да он за год не сказал ей столько слов...
Может быть, раньше Алена была бы счастлива узнать, что он к ней неравнодушен... Но слишком долго их телесная связь не переходила в духовную...
Да и сейчас он ничего не говорит напрямую. По сути, просто заявляет на нее свои права.
Она аккуратно обогнула его и бросила на ходу:
– Спокойной ночи.
