Текст книги "Мертвые возвращаются?.."

Автор книги: Тана Френч

сообщить о нарушении

Текущая страница: 35 (всего у книги 42 страниц)

– С ним всегда все в порядке, – произнес Раф, обращаясь к окну.

– Он знал, что рано или поздно так и будет, – заявила Эбби. – Единственное, чего он не знал, к кому конкретно прицепятся в полиции. Он предполагал, что скорее всего к Лекси, или Джастину, или к обоим сразу, но был уверен, что нас постараются расколоть.

– Ко мне? Почему именно ко мне? – Казалось, с Джастином вот-вот случится истерика.

– Ради всего святого, Джастин, угомонись! – огрызнулся Раф.

– Да успокойтесь вы, – прикрикнула Эбби, – а не то нас сейчас остановят! Просто нас решили на всякий случай хорошенько встряхнуть в надежде на то, что мы что-нибудь расскажем.

– Но почему они считают?..

– Кому сказано, немедленно прекрати! Потому что именно этого они и добиваются: чтобы мы ломали головы над тем, зачем им все это понадобилось. Они хотят, чтобы мы психанули и все выложили. Не надо играть им на руку.

– Если мы позволим легавым перехитрить нас, – заявил Раф, – нас тотчас упекут за решетку. Что ж, в таком случае нам там и место. Но клянусь, мы не такие тупые, как…

– Прекратите! – заорала я и со всей силы стукнула кулаком по спинке переднего сиденья. Джастин ахнул и с испугу так крутанул руль, что мы едва не слетели с дороги. – Довольно, кому говорят, тут вам не соревнования! Речь идет о моей жизни, так что никакая это не игра. Господи, как я вас всех ненавижу!

В довершение спектакля я закатила истерику со слезами. Я не плакала вот уже несколько месяцев, не проронила и слезинки, когда рассталась с Робом. И вот сейчас я ревела, но не по своей загубленной карьере в убойном отделе, не по провалившейся операции «Весталка». Прижав рукав джемпера ко рту, я лила горькие слезы, оплакивая Лекси во всех ее ипостасях. Оплакивала младенца, которому не суждено было появиться на свет; Эбби, танцующую на залитой лунным светом лужайке; Дэниела, любующегося ею; пальцы Рафа, пробегающие по клавишам рояля; Джастина, целующего меня в лоб. Оплакивала все то, что я сделала ради них и что еще намеревалась сделать, и еще целый миллион других вещей, даже бешеную скорость машины, которая везла нас.

Спустя какое-то время Эбби полезла в бардачок и передала мне упаковку бумажных салфеток. Окно рядом с ней было открыто, в него, словно играя верхушками деревьев, с ревом врывался ветер, и все вокруг поражало такой умиротворенностью, что я все плакала и плакала.

Глава 23

Как только Джастин завел машину в гараж, я тотчас выпрыгнула вон и помчалась к дому – только пятки сверкали. Никто даже не окликнул меня. Я засунула ключ в замок, оставила дверь качаться на петлях и, громко топая по ступеням, бросилась в свою комнату.

Мне показалось, минула целая вечность, когда я наконец услышала, как другие тоже вошли в дом – дверь закрылась, шаги и приглушенные голоса, сначала в холле, затем в гостиной, – хотя на самом деле не прошло и минуты. Я проследила по часам. По моим прикидкам, им следовало дать минут десять. Если меньше, у них не будет времени сравнить допросы, а это был их первый шанс за весь день, и по-настоящему запаниковать. Если дать больше – глядишь, Эбби соберется с духом и начнет строить остальных.

В течение этих десяти минут я прислушивалась к доносившимся снизу голосам – приглушенным, но с явственными истеричными нотками – и наконец решилась. В окно моей спальни лился яркий полуденный свет, заполняя собой все пространство комнаты. Я ощущала себя легкой как перышко, повисшее в янтаре, и каждое мое движение было четким, ритмичным и размеренным, словно некий ритуал, к которому я готовилась с рождения.

Казалось, руки мои жили какой-то собственной жизнью, разглаживая пояс, надевая его на талию, заталкивая торчащий край в джинсы, засовывая на место пистолет, причем с поразительной точностью движений и спокойствием. Когда-то, в прошлой жизни, я уже думала про этот день – в моей квартирке, когда я только-только примерила на себя вещи Лекси. Тогда ее юбки и кофты показалась мне сродни броне или каким-то церемониальным одеждам. Мне почему-то даже захотелось расхохотаться в голос – от счастья.

Когда десять минут наконец истекли, я закрыла за собой дверь, оставив пустой милую крошечную спальню, полную света и аромата ландышей, и прислушалась. Голоса в гостиной постепенно стихли, воцарилась тишина. В ванной я умылась, аккуратно вытерлась, после чего разгладила мое полотенце, висевшее между полотенцами Дэниела и Эбби. В зеркале отражение моего собственного лица показалось чужим – бледное, с огромными глазами. Оно смотрело на меня и как будто хотело что-то сказать, от чего-то предостеречь. Я одернула джемпер и, убедившись, что кобура под ним не заметна, спустилась вниз.

Они по-прежнему были в гостиной, все трое. На какое-то мгновение я застыла в дверном проеме, наблюдая за ними. Раф растянулся на диване и забавлялся тем, что перебрасывал из руки в руку колоду карт. Эбби свернулась калачиком на стуле и, закусив нижнюю губу, склонилась над куклой. Она пыталась шить, но каждый стежок давался ей как минимум с третьей попытки. Джастин сидел в кресле с книгой. По какой-то причине именно он едва не разбил мне сердце: эти узкие нахохленные плечи, заштопанный рукав свитера, длинные кисти на запястьях, тонких и слабых как у ребенка. На кофейном столике скопище стаканов и бутылок – водка, тоник, апельсиновый сок. Что-то разлилось лужами по столу, когда они наполняли стаканы, однако никто даже не удосужился вытереть. На полу легким кружевом лежали побеги плюща – вернее, просочившиеся сквозь солнечные лучи тени.

Все трое тотчас дружно подняли головы и посмотрели в мою сторону – посмотрели настороженно, как в тот первый день, когда я только пришла сюда.

– Ну как ты? – спросила Эбби.

Я пожала плечами.

– Наливай себе, если хочешь, – предложил Раф и мотнул головой в сторону стола. – Но если тебе нужна не водка, а что-то другое, придется самой сходить в кухню.

– Я, кажется, начала кое-что припоминать, – сказала я. Рядом с моими ногами пролегла длинная полоса солнечного света, и новый слой лака играл и переливался словно поверхность моря. Я не сводила с нее глаз. – Из той ночи. Врачи говорили, такое бывает.

Хлопок карточной колоды.

– Мы знаем, – произнес Раф.

– Нам разрешили посмотреть, – негромко добавила Эбби, – когда ты разговаривала с Мэки.

Я резко вскинула голову и, открыв рот, в упор посмотрела на них.

– Боже мой! – воскликнула я, выдержав небольшую паузу. – Вы собирались мне это сказать? Или хотели скрыть?

– Мы говорим тебе сейчас.

– Пошли вы знаете куда! – сказала я, и по моему голосу можно было подумать, что я вот-вот опять разревусь. – Все четверо. Неужели я, по-вашему, такая дура? Мэки давил на меня как последний гад, но я все равно держала язык за зубами, потому что не хотела впутывать вас в неприятности. Вы же намеревались до конца ваших дней держать меня за идиотку, потому что вам всем известно…

Я не договорила. Зажала себе рот тыльной стороной запястья.

– Ты держала язык за зубами, – тихо, но внятно произнесла Эбби.

– А зря, – сказала я своему запястью. – Следовало рассказать ему все, что я помню, а вы потом разбирайтесь как хотите.

– А что еще ты помнишь? – поинтересовалась Эбби.

Казалось, сердце вот-вот выскочит у меня из груди. Если я сейчас допущу ошибку, гореть мне в аду ярким пламенем. Тогда каждое мгновение последних трех недель окажется напрасным – и мое вторжение в жизнь этой четверки, и те страдания, что я причинила Сэму, и поставленная под удар собственная карьера. Все пойдет псу под хвост. Я была готова поставить на кон все имевшиеся у меня козыри, совершенно не представляя, насколько хороши мои карты. В то мгновение я подумала про Лекси: именно так она прожила всю свою недолгую жизнь – вслепую. И чего ей это, в конце концов, стоило.

– Куртку, – ответила я. – И записку в кармане куртки.

На секунду я испугалась, что все запорола. А потом они все повернулись в мою сторону. Лица их ничего не выражали, как будто сказанное мною не имело для них никакого смысла. Я уже начала судорожно соображать, как выкрутиться из дурацкого положения (коматозный бред? вызванная морфином галлюцинация?), когда Джастин еле слышно прошептал:

– О Боже!..

«Обычно ты не 6paлa с собой сигареты, когда шла прогуляться», – заметил как-то раз Дэниел. Я была так сосредоточена на том, чтобы как-то загладить ляп, что у меня ушло несколько дней на то, чтобы понять: я сожгла записку Неда. Если у Лекси не было при себе зажигалки – ведь вряд ли она глотала записки, это был бы уже перебор, – следовательно, она не могла быстро их уничтожить. Возможно, пока шла домой, она рвала их на мелкие клочки и раскидывала по кустам, как те хлебные крошки в сказке про Гензеля и Гретель. Не исключено также, что она вообще не хотела оставлять никаких следов и потому клала их в карман, чтобы сжечь или смыть в унитаз, когда придет домой.

Лекси была крайне осмотрительна и умела хранить свои тайны. Предполагаю, что она могла допустить лишь одну ошибку. Однажды она торопилась в темноте домой под проливным дождем – а дождь просто не мог не идти в тот вечер, – думая лишь о том, как сбежать ради будущего ребенка, вокруг которого теперь вращались все ее помыслы. Лекси сунула записку в карман, забыв о том, что куртка, в которой она вышла на прогулку, не ее. Ее выдало то, что она намеревалась предать: их близость, то, как они привыкли делиться всем, что было у каждого.

– Ну что ж, – произнес Раф и, вопросительно выгнув бровь, потянулся за очками. И пусть он силился придать себе этакий боже-как-я-устал-от-этой-жизни вид, ноздри его раздувались. – Красивая работа, мой друг Джастин.

– Что? Что ты подразумеваешь под словами «красивая работа»? Она и без того знала…

– Заткнитесь! – оборвала их Эбби.

На лице ее не было ни кровинки, лишь веснушки еще явственнее выступили на бледной коже.

Раф пропустил реплику мимо ушей.

– Если тогда не знала, то знает сейчас.

– Но при чем тут я?! Почему вы всю вину вечно валите на одного меня?

Джастин был близок к тому, чтобы расколоться. Раф демонстративно уставился в потолок.

– Ты когда-нибудь слышал, чтобы я жаловался? Что касается меня, я считаю, что на всем этом давно пора поставить жирную точку.

– Предлагаю дождаться Дэниела, вот тогда и поговорим, – заявила Эбби.

Раф расхохотался.

– Эбби, я, конечно, тебя обожаю, – произнес он, – но порой меня одолевают сомнения в твоей способности соображать. Давно пора бы знать, что, когда Дэниел вернется, никаких разговоров не будет вообще.

– Но ведь дело касается всех нас. Как можно обсуждать такие вещи, когда кого-то с нами нет.

– Чушь собачья! – заявила я – вернее, почти заорала. – Как такую чушь можно вообще слушать? Если это касается всех нас, всех пятерых, тогда почему вы мне ничего не сказали еще несколько недель назад? Если вы можете говорить об этом за моей спиной, то уж, видит Бог, можете сделать то же самое за спиной Дэниела.

– О Боже! – в очередной раз прошептал Джастин и так и остался сидеть открыв рот.

В сумочке Эбби затрезвонил мобильник. Я ждала этого звонка всю дорогу, пока мы ехали домой, все те десять минут, пока сидела в своей комнате. Фрэнк отпустил Дэниела.

– Не трогай! – крикнула я, и рука Эбби застыла в воздухе. – Это Дэниел, к тому же я и без того знаю, что он скажет. Он велит вам ничего мне не говорить. Повторяю, у меня вот где сидит то, что вы обращаетесь со мной как с умственно отсталой. Если кто-то из нас и имеет право знать, что, собственно, произошло здесь, так именно я. Только попробуй ответить на его звонок, и обещаю: я разнесу к чертовой матери твой гребаный мобильник.

И это была не пустая угроза.

Воскресенье, время послеобеденное, транспортный поток течет в Дублин, а не из него, так что если Дэвид поднажмет на газ – а именно так он и поступит, – и при этом его не остановит полиция, он будет здесь менее чем через полчаса. Дорога каждая секунда.

Раф рассмеялся коротким резким смешком.

– Вот это я понимаю, – произнес он и приветственно поднял стакан – мол, так держать!

Эбби уставилась на меня. Рука ее застыла в воздухе, не проделав и полпути до сумки.

– Если вы не объясните мне, что здесь происходит, – заявила я, – я сию минуту звоню легавым и рассказываю им все, что помню. Я не шучу.

– Боже, – прошептал Джастин, – Эбби…

Телефон дал отбой.

– Эбби! – Я перевела дыхание. – Как я могу оставаться здесь, с вами, если вы чего-то недоговариваете, если что-то скрываете от меня? Я не могу… так не может продолжаться дальше. Либо мы все заодно, либо нет.

Зазвонил телефон Джастина.

– Если не хотите, можете даже не говорить, кто конкретно это сделал… – Я была готова поклясться, что Фрэнк на том конце линии бьется головой об стену, но мне было глубоко на это наплевать. Пусть себе. – Я просто хочу знать, что случилось. Мне надоело, что все вокруг что-то знают. Все, кроме меня. Я устала и больше так не могу. Прошу вас.

– Она имеет полное право знать, – произнес Раф. – Кстати, мне давно уже надоело, что вся моя жизнь строится по принципу: «Так сказал Дэниел». Сколько можно, не пора ли сменить пластинку?

Телефон Джастина смолк.

– Мы должны позвонить ему, – произнес его владелец, наполовину встав с кресла. – Как вы считаете? Вдруг его арестовали и требуется внести залог. Или что-то в этом роде, а?

– Никто его не арестовывал, – машинально возразила Эбби. Она опустилась на диван, провела ладонями по лицу и глубоко вздохнула. – Сколько можно вам говорить: для того чтобы кого-то арестовали, нужны улики. Так что с ним все в порядке. А ты, Лекси, садись.

Я не тронулась с места.

– Господи, кому сказано, сядь! – Это уже Раф, с отчаянием в голосе. – Я сейчас поведаю тебе всю патетическую сагу, независимо оттого, нравится это кому-то из присутствующих или нет, тем более что ты своим ерзаньем начинаешь действовать мне на нервы. А ты, Эбби, успокойся. Нам следовало рассказать тебе еще несколько недель назад.

Я постояла еще пару секунд, потом подошла к своему любимому стулу у камина.

– Вот так-то лучше, – произнес Раф и одарил меня веселой ухмылкой. В его лице читалось что-то похожее на вызов, да и вообще он выглядел гораздо счастливее, чем все эти предыдущие недели. – Лучше выпей чего-нибудь.

– Не хочу.

Раф свесил ноги с дивана, от души плеснул в стакан водки, добавил апельсинового сока и протянул мне.

– Думается, нам всем здесь не помешает выпить.

Он широким жестом наполнил стаканы, хотя ни Эбби, ни Джастин не выразили по этому поводу особого восторга. Затем приподнял свой, словно собрался произнести тост.

– За чистосердечное признание!

– Ну ладно, – едва слышно сказала Эбби. – Если уж так настаиваешь. В любом случае к тому шло, так что какая в принципе разница.

Джастин открыл рот, снова закрыл и прикусил губу.

Эбби пригладила ладонями волосы.

– С чего лучше начать? Я хочу сказать: ведь мы же не знаем, что, собственно, ты помнишь.

– Отдельные куски, – ответила я, – которые плохо складываются в картинку. Так что давайте с самого начала.

Адреналин успел испариться из моей крови. Внезапно – сама не знаю почему – меня охватило подозрительное спокойствие. Впрочем, это был последний день моего пребывания в Уайтторн-Хаусе. Я ощущала дом каждой клеткой кожи, каждый его квадратный сантиметр, пылающий в лучах солнца, все его пылинки, воспоминания, которыми он жил, и, затаив дыхание, ждала, что сейчас услышу. Казалось, кроме нас, в целом мире больше никого нет.

– Ты собиралась на прогулку, – буркнул Раф и вновь завалился на диван. – Примерно в четверть двенадцатого. И тут мы с Эбби обнаружили, что нам нечего курить. Согласись, довольно странно, что порой такие мелочи бывают так важны. Не будь у нас привычки смолить, ничего бы не произошло. Почему-то когда рассуждают о вреде табака, о таких вещах забывают.

– Ты сказала, что купишь нам курево во время прогулки, – добавила Эбби, пристально глядя на меня. – Но ты обычно отсутствовала не меньше часа, поэтому я решила, что лучше сама сбегаю на заправку. Небо хмурилось, было похоже, что вот-вот хлынет дождь, так что я накинула куртку, то есть подумала, что она тебе не нужна, потому что ты уже надевала плащ. Я сунула бумажник в карман и…

Она недоговорила и пожала плечами – жест, который мог означать что угодно. Я не проронила ни звука. По возможности никаких подсказок, никаких наводящих вопросов. Конец истории они должны были поведать мне сами.

– И вытянула оттуда клочок бумаги, – закончил за нее Раф, не вынимая изо рта сигареты. – «Что это?» – спросила она, но поначалу никто не обратил внимания. Мы с ребятами были в кухне – Дэниел, Джастин и я, – мыли посуду и спорили о чем-то своем.

– О Стивенсоне, – негромко и как-то печально уточнил Джастин. – Помнишь? Дэниел грузил нас про Джекила и Хайда, что-то такое про разум и инстинкт. А ты, Лекси, была в дурашливом настроении. Ты еще сказала тогда, мол, сколько можно рассуждать на философские темы, тем более, по твоему мнению, что Джекил, что Хайд в постели были полный отстой. Раф сказал тогда, что у такой похотливой телки, как ты, один секс на уме, и мы расхохотались…

– А Эбби сказала, уже громче: «Лекси, какого черта», – продолжил Раф, – и мы все тогда перестали шутить и обернулись. Она держала мятый клочок бумаги с таким видом, будто ей только что залепили пощечину. Я ни разу не видел ее такой, ни разу.

– Эту часть я помню, – сказала я. Казалось, кисти моих рук расплавились и прилипли к подлокотникам кресла под действием некоего жуткого жара. – А потом все снова смазано.

– На твое счастье, – отозвался Раф, – мы можем кое-что для тебя прояснить. Думаю, то, что последовало, врезалось в память каждого из нас по гроб жизни. «Отдай сейчас же!» – сказала ты и попыталась выхватить бумажку из рук Эбби, но та отскочила назад и быстро передала ее Дэниелу.

– Кажется, в этот самый момент, – подал голос Джастин, – до нас стало доходить, что происходит нечто серьезное. Я уже было собрался открыть рот, чтобы сморозить какую-нибудь глупость про любовное послание – просто так, чтобы поддразнить тебя, но ты… Ты кинулась на Дэниела и попыталась вырвать бумажку у него из рук. Он машинально выставил руку вперед, чтобы тебя остановить, но ты в буквальном смысле налетела на него с кулаками – лишь бы только заполучить листок. И ты не проронила ни звука. Это больше всего испугало меня – твое молчание. Мне казалось, что когда люди дерутся, они должны кричать, орать, поносить друг друга. Но эта тишина… Ваша молчаливая схватка и звук текущей из крана воды.

– Эбби поймала твою руку, – повел рассказ дальше Раф, – ты вырвалась и вновь принялась махать кулаками. Я, честно, подумал, что ты сейчас набросишься на нее. Мы с Джастином стояли открыв рот, словно два придурка, пытаясь понять, что стряслось, – ведь еще минуту назад мы рассуждали, каков в постели Джекил. Как только ты оставила Дэниела в покое, он передал бумагу мне. Тем временем он сумел схватить тебя из-за спины за запястья, а мне сказал: «Прочти вслух!»

– Лично я испугался, – негромко заметил Джастин. – Ты дергалась как сумасшедшая, пытаясь вырваться от Дэниела, но он сжал твои руки мертвой хваткой… Ты пыталась укусить его выше локтя. Я думал, если это твой листок, его следует отдать тебе, но все случилось так неожиданно, что я даже не успел ничего сказать.

Ничего удивительного, подумала я. Здесь собрались далеко не самые решительные представители сильного пола; их основное оружие – мысли и слова, и в тот раз обстоятельства вынудили их нырнуть словно в омут в совершенно чуждую для них среду. Что, однако, удивило меня – отчего в глубинах моего мозга тотчас замигали сигнальные лампочки, – так это та легкость, та быстрота, с какой в драку ввязался Дэниел.

– Ну я и прочел, – продолжал Раф, – Вслух, чтобы все слышали. Привет, Лекси, я все обмозговал и ОК – предлагаю двести кило. Думаю мы на них сойдемся. Свистни мне, ведь в наших общих интересах поскорее завершить дельце. С приветом, Нед.

– Готов поспорить, – негромко, но с горечью в голосе произнес Джастин в наступившей тишине, – что ты это помнишь.

– Орфографических ошибок там было море, – добавил Раф, не выпуская изо рта сигарету. – И никаких запятых, как у четырнадцатилетнего школьника. Господи, ну что за идиот. Скажу честно, я был о тебе лучшего мнения. Это надо же так низко пасть, чтобы связаться с таким убожеством.

– Это правда? – спросила Эбби. Она смотрела на меня в упор, и в глазах ее застыл вопрос. Зато руки, казалось, окаменели, сложенные на коленях. – Если бы ничего не случилось, скажи, ты бы продала свою долю Неду?

Ничто не мешало мне сказать «да» – произнести вслух то, что замыслила Лекси по отношению к ним, по отношению ко всему тому, что было для них свято и дорого. Наверное, это причинило бы им куда меньше боли, нежели осознание: все, что они сделали, они сделали зря. Впрочем, трудно что-то утверждать наверняка. Доподлинно я знаю лишь одно: в последний раз, когда у меня был выбор, более того, когда это уже почти ничего не значило, я солгала. Солгала из самых лучших побуждений.

– Нет, – ответила я. – Я всего лишь хотела убедиться, что это возможно. Просто у меня начали сдавать нервы. Мне казалось, будто я угодила в западню, и я испугалась. У меня и в мыслях не было бежать. Я хотела знать, что при желании могу это сделать, если вдруг очень захочу.

– В западню, – повторил Джастин и обиженно качнул головой. – Вместе с нами.

По глазам Эбби было видно, что она поняла: дело в ребенке.

– Ты намеревалась остаться.

– О Боже, ну конечно же, я хотела остаться, – сказала я.

До сих пор не знаю, и никогда не узнаю, что это было – ложь или правда.

– Да, Эбби, именно так, – добавила я.

Спустя пару секунд она кивнула, едва заметно.

– Я вам говорил, – сказал Раф, запрокидывая назад голову и выпуская в потолок дым. – Долбаный Дэниел. Он до прошлой недели вел себя как последний параноик. Я сказал ему, что говорил с тобой и у тебя нет ни малейших намерений куда-то уходить, но можно подумать, он привык кого-то слушать!

Эбби никак не отреагировала на его слова. Казалось, она даже не дышит.

– А теперь что? – спросила она у меня. – Что теперь?

На какое-то мгновение я утратила нить разговора и потому решила, что она спрашивает меня, хочу ли я остаться.

– Ты о чем? – уточнила я.

– О том, – ответил вместо Эбби Раф, сухо и невозмутимо, – что, когда этот наш разговор закончится, что ты сделаешь? Позвонишь Мэки, или О'Нилу, или кому-то из местных легавых и сдашь нас? Заложишь? Выдашь с потрохами? Ну или как там говорят в подобных случаях?

Если вы думаете, что меня тотчас начали одолевать угрызения совести, что от спрятанного под одеждой микрофона в разные стороны, прожигая мне кожу, разлетелись раскаленные иголки, спешу вас разочаровать. Я ощутила безграничную печаль. Она словно морской прилив накатила на меня гигантской волной.

– Я никому ничего не скажу, – ответила я. Спорим, на том конце провода Фрэнк одобрительно кивнул головой. – Я не собираюсь сажать вас за решетку. Независимо от того, что случилось.

– Ну что ж, – тихо произнесла Эбби, скорее себе самой. Она откинулась на спинку и рассеянным движением расправила юбку. – Выходит…

– Выходит, все оказалось гораздо проще, чем мы себе представляли, – закончил ее мысль Раф, сделав долгую затяжку. – Впрочем, чему удивляться?..

– И что потом? – спросила я. – После записки? Что произошло?

Они тотчас напряглись, не решаясь посмотреть друг другу в глаза. Я попыталась обнаружить даже мельчайшие различия в выражении их лиц и не нашла. Никаких признаков того, что наш разговор задел кого-то из них сильнее, чем остальных. Что кто-то хитрит, пытается что-то скрыть либо мучается раскаянием. Ничего подобного.

– Потом… – произнесла, собравшись с духом, Эбби. – Лекс, вряд ли ты отдавала себе отчет в том, какие это могло иметь последствия, ну, если бы ты продала свою долю Неду. Ты не всегда… скажем так, до конца обдумываешь свои действия.

Раф многозначительно фыркнул.

– Это еще мягко сказано. Боже мой, Лекси, скажи честно, ты хоть раз подумала, во что ввязываешься? Ты продаешь свою долю, покупаешь где-нибудь милую квартирку, и делу конец? У тебя есть свое уютное гнездышко. Как ты собиралась смотреть нам в глаза, приходя каждое утро в колледж? Думала, мы будем готовы тебя облобызать, а заодно угостим бутербродами? Да мы бы даже не посмотрели в твою сторону, не удостоили ни единым словом. Потому что с такими, как говорится, на одном поле…

– Нед не оставил бы нас в покое, – продолжила Эбби. – Он только бы и делал, что пытался уломать нас, чтобы мы продали свои доли какой-нибудь строительной фирме, а та в свою очередь сделала из дома модный жилой комплекс или гольф-клуб или что еще там было у них на уме. Ему ничто не мешало поселиться здесь, жить рядом с нами под одной крышей, и мы были бы бессильны что-либо сделать. Рано или поздно у нас иссякли бы силы и мы прекратили бы сопротивляться. Мы бы потеряли этот дом. Наш дом.

Можете смеяться, но мне показалось, будто дом шевельнулся. По стенам как будто пробежала легкая дрожь, где-то чуть слышно скрипнули половицы, а с лестницы потянуло сквозняком.

– Мы подняли жуткий крик, – негромко продолжил Джастин, – дружно разорались в один голос. Я даже не помню толком, что говорил. Ты вырвалась от Дэниела. Раф тебя схватил, ты ему врезала. Между прочим, не слабо заехала кулаком в живот.

– Это была настоящая потасовка, – добавил Раф. – Можно называть как угодно, но мы дубасили друг дружку с остервенением футбольных фанатов. Еще секунд тридцать, и мы катались бы по полу кухни и, в конце концов, ото всех осталось бы разве что мокрое место. С той единственной разницей, что прежде, чем до этого дошло…

– С той единственной разницей, – сказала Эбби, словно отрезала, – что до этого у нас никогда не доходит.

И немигающим взглядом посмотрела Рафу в глаза. Спустя мгновение тот пожал плечами, вновь откинулся на диван и небрежно развалился, нервно болтая ногой.

– Это мог быть любой из нас, – сказала Эбби то ли мне, то ли Рафу. Трудно сказать. Меня насторожило другое – какой страстью звенел ее голос. – Мы были вне себя от злости – такой разъяренной я не была ни разу за всю свою жизнь. Остальное – дело случая. Просто так произошло, и все. Любой из нас был готов убить тебя. И ты не можешь нас винить.

И вновь странное шевеление, где-то на периферии сознания, словно кто-то юркнул через лестничную площадку, словно что-то едва слышно пропели печные трубы.

– А я и не виню, – отозвалась я, а про себя – не иначе потому, что в детстве начиналась ужастиков, – подумала: наверное, сама Лекси попросила меня это сделать: сказать им, что все в порядке. – У вас были причины разозлиться на меня. Даже потом вы имели полное право прогнать меня отсюда.

– Мы обсуждали такую возможность, – ответила Эбби. Раф изумленно выгнул бровь. – Я и Дэниел. Можем ли мы все пятеро по-прежнему жить вместе, после того как… Но ведь это была ты. И что бы там ни случилось, это по-прежнему ты.

– А потом, – еле слышно подал голос Джастин, – я помню лишь, как хлопнула задняя дверь, а посреди комнаты остался лежать нож. А на нем кровь. Я не верил собственным глазам. Я отказывался поверить, что такое могло случиться.

– И вы позволили мне просто так уйти? – спросила я, глядя в ладони. – Вы даже не попытались выяснить, как там…

– Ну что ты, Лекс! – перебила меня Эбби и подалась вперед, пытаясь перехватить мой взгляд. – Нет, конечно. Разумеется, мы переживали. Примерно через минуту до нас дошло, что, собственно, случилось, но как только мы поняли, как тотчас… Ну, не мы все, а в первую очередь Дэниел, потому что остальные были парализованы ужасом. К тому времени когда я стряхнула с себя оцепенение, он уже взял фонарик. Нам с Рафом он велел оставаться дома – на случай если ты вернешься, – сжечь записку, вскипятить воду, приготовить обеззараживающее средство и бинты.

– Все это могло понадобиться, – добавил Раф, закуривая очередную сигарету, – но лишь в том случае, если бы мы принимали роды, как в фильме «Унесенные ветром».

Господи, как он это представлял себе? Хирургическая операция в домашних условиях, на кухонном столе, иглой для вышивания, взятой из корзинки для рукоделия Эбби.

– Они с Джастином отправились тебя искать. Тотчас же.

Что ж, мудрое решение. Дэниел знал, что может доверять Эбби, если хочет сохранить секрет. Если кто-то из четверки и проболтается, то только Раф или Джастин. Вот он и разделил эту парочку, поместил каждого под надзор, придумал каждому занятие, и все в считанные секунды. Черт, вот бы такого гения нам в полицейскую академию!

– Ну я бы не сказал, что мы действовали так уж быстро. – возразил Джастин. – Минут пять, если не все десять, мы стояли в ступоре, это я точно помню. Чего я не помню, так это что за то время произошло. Как будто мне стерло память. В общем, к тому моменту когда мы с Джастином дошли до задней калитки, тебя и след простыл. Мы не знали, куда ты отправилась – то ли в деревню, просить помощи, то ли рухнула и лежишь где-нибудь без сознания, или же…

– Я бежала, – тихо сказала я. – Я помню, что бежала. Я даже не сразу заметила, что истекаю кровью.

Джастина передернуло.

– Вряд ли кровотечение открылось сразу, – негромко добавила Эбби, – потому что на полу крови не было и на плитах дворика – тоже.

Значит, они проверили. Интересно когда, и чья это была мысль – Дэниела или Эбби?

– И еще, – вставил слово Джастин. – Мы не знали, насколько все серьезно. Ты ушла так быстро, что мы не успели… Мы подумали – я хочу сказать, я подумал, что если ты ушла так быстро, то вряд ли это что-то серьезное, скорее легкая царапина… Откуда нам было знать?..

– Ха! – подал голос Раф и потянулся за пепельницей. – Мы не знали. Могли разве что предполагать. Я так и сказал Дэниелу, но он лишь одарил меня взглядом, который мог означать что угодно… Вот мы и… Боже! Мы отправились на поиски. Дэниел сказал, что в первую очередь мы должны проверить, не бросилась ли ты за помощью в деревню, но там было темно и тихо, лишь кое-где в окнах горел свет. Так что искать тебя там не было смысла. И мы направились назад к дому, но не прямой дорогой, а большими кругами, в надежде, что набредем на тебя где-нибудь на пустынной дороге.

Он посмотрел на стакан, который сжимал в руке.

– По крайней мере мне кажется, что именно этим мы и занимались. Я шагал вслед за Дэниелом по темному лабиринту сельских дорог. Вскоре я потерял способность ориентироваться и понятия не имел, где мы находимся, в какую сторону идем. Мы не решались включить фонарик, боялись позвать тебя – не могу сказать почему, но нам было боязно это сделать… вдруг какой-нибудь фермер обратит на нас внимание или вдруг ты от нас прячешься. В общем, не знаю, что точно. Каждые несколько минут Дэниел зажигал фонарик на пару секунд, прикрыв рукой, водил им туда-сюда и снова выключал. Все остальное время мы передвигались на ощупь вдоль живой изгороди. Было жутко холодно, прямо как зимой. Мы не догадались надеть куртки. Впрочем, Дэниелу это не мешало. Да ты сама знаешь, какой он у нас. Я продрог до костей. Не чувствовал даже пальцы на ногах. А в какой-то момент даже испугался, что обморозился. Так мы и бродили вокруг да около несколько часов…