Текст книги "Приносящая надежду (СИ)"

Автор книги: Тамара Воронина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 42 страниц)

* * *

Конечно, просидеть во дворце все зиму Лена не собиралась, и обязательно вернулась бы в Тауларм сразу после нового года. Король уговорил ее остаться на праздник, обещал карнавал, фейерверки, жонглеров и акробатов, менестрелей, танцы и прочие развлечения. «Должно быть весело, – заметил шут. – Всегда весело было». И они остались. Было действительно неплохо.

Милит умудрился обзавестись кучей приятелей (преимущественно людей, но и эльфов тоже), а вот Гарвин так и держался около Лены, отлучаясь разве что изредка, когда дворцовые красотки становились очень уж настойчивыми. «И то, – одобрительно сказал Маркус, – сколько ж можно, в Тауларме-то у него с этим проблемы, а он же живой чело… то есть эльф, конечно. А это дело всякому надо. Верно, Делиена?» И подмигнул, намекая на то, как они когда-то втроем ее уговаривали завести мужчину.

Потом Лена поинтересовалась, можно ли ей посетить Гильдию магов. Как маги обрадовались! Им показывали библиотеку, показывали то, что Лена назвала бы исследовательским центром, показывали разные приборы столь же непонятного назначения, что и те, которые стояли в лабораториях ее института в Новосибирске. Экскурсию начали с вершины башни (вид Сайбы со смотровой площадки, надо сказать, впечатлял), спускались по широченным мраморным или узеньким винтовым лестницам, заходили в те двери, на которые Лена смотрела, выглядывали в окна и так добрались до подвалов башни, и Лена вспомнила о Кроне. И спросила.

– Не волнуйся, – успокоил ее Балинт, – Крон давно уже не опасен. Хочешь на него взглянуть?

Любоваться поверженным противником Лена не захотела. Ей показали камеру. Александровский равелин можно было счесть курортом, а «Матросскую тишину» – номером в трехзвездочном отеле. «Все, – решила Лена, – заканчиваем».

Балинт засмеялся, на правах старого знакомого взял ее под руку, оттеснив Маркуса, начал рассказывать что-то забавное, Лена легкомысленно хихикала, хотя место было и неподходящее для смешков. Зато когда позади раздался жуткий металлический лязг, она пискнула, прижалась к шуту, но все же оглянулась. Гарвин был отсечен от всех свалившейся сверху клеткой из светящихся прутьев диаметром сантиметра в два. На миг в его взгляде мелькнула растерянность, потом он решительно шагнул к решетке – и вдруг ахнул, шарахнулся назад и медленно, словно обессилев, опустился на одно колено.

– Что за шутки? – воскликнул Милит. Лена пошла было к Гарвину, но он вдруг рявкнул:

– Не приближайся к решетке!

Лена послушно остановилась, подумала секунду, глядя в бледное до синевы лицо эльфа и повернулась с Балинту.

– И что это значит?

Пряча глаза, Балинт ответил с крайней неохотой:

– Прости, Делиена, это необходимо. Сейчас ты все поймешь.

От стены отделилась тень самого Верховного. Оставаясь достаточно далеко от клетки, он спросил:

– Являешься ли ты некромантом, эльф Гарвин, или нас обманули?

Все уставились на Гарвина.

Обманули. Гарвин, услышь меня. Обманули! Гарвин!

Эльф посмотрел ей в глаза. Услышал. Помолчав минуту или две – тянулось это утомительно долго, он сменил позу: встал на оба колена и опустил голову, приложив раскрытую ладонь к груди.

– Да. Вас не обманули.

Идиот. Дурак. Болван.

Он не ответил. Даже не подал виду, что слышит, но слышал – Лена была готова голову дать на отсечение: он ее прекрасно слышит. Помрачнел Милит, нахмурился Маркус. Шут обнял ее за плечи.

– Прости, Светлая, – произнес Верховный, – но некромант Гарвин останется здесь.

– Гарвин – мой спутник…

– Гарвин – некромант, Светлая. Это закон Сайбии.

– Но я…

–Я клялся соблюдать законы Сайбии, Аиллена. Клятва крови нерушима. Иди своим Путем.

Конечно, Лена поупиралась еще, но никто ее не слушал, ни маги, ни даже спутники. Шут утешающе обнимал, стараясь не смотреть ей в глаза, а Маркус в конце концов просто взял ее за руку и потащил прочь. Понурый Милит плелся следом.

* * *

Лена узнала, что такое «обивать пороги». Ее, конечно, принимали везде. Все. Вне очереди, если очередь была. И без толку.

«Это закон Сайбии, Светлая, – мучаясь от необходимости отказать ей, сказал Родаг. – Это непререкаемый закон Гильдии. Некромант не может оставаться на свободе».

«Ты не понимаешь, что такое некромантия, Делиена, – вздохнул Кир Дагот. – И я не понимаю. Зато я видел, что делают маги, чтобы стать некромантами, и что они делают, став ими».

«Мы знаем, что он твой спутник, Ищущая, – признал глава Гильдии магов. – Но некромант не может оставаться на свободе. Это непреложно. Просто потому, что наступает время и некромантия начинает управлять магом. Тем более таким сильным, как эльф Гарвин».

«Мы клялись соблюдать законы Сайбии, Аиллена, – мрачно сообщил Лиасс. – И нарушать их не будем. Тем более не станет этого делать член моей семьи. Прости. Гарвин останется там… покуда это будет необходимо».

«Это должно было случиться, Лена, – с тоской в голосе объяснил Милит. – Давно должно было. Рано или поздно они узнали бы… и приняли бы меры. Так лучше».

«Он мой брат, дорогая, но пусть он будет там, где есть, – решила Ариана, – ни я не пойду его спасать, ни тебя не пущу».

Лена не стала напоминать, как они дружно заявляли, что их жизни принадлежат ей, что она может требовать от них всего, что ей заблагорассудится потребовать, не стала уверять Верховного охранителя, что некромант Гарвин получше многих благополучных подданных короля. К главе Гильдии просто повернулась спиной – если даже эти боятся неизвестного. Говорить с Лиассом было бесполезно. Заклинило его на соблюдении законов королевства. Родаг выслушал все ее аргументы, с большинством согласился, но покачал головой:

– Нет, Светлая, некроманту не место в мире. Он и сам это признает. Я говорил с ним, и говорил довольно долго. Он принимает наше решение.

– Но я могу просто увести его…

– Мне, конечно, благополучие Сайбии дороже всего, но я не выпущу некроманта в мир. В любой мир. Мне жаль.

Понимали ее и безоговорочно поддерживали только Маркус и шут. И, как ни удивительно, Карис, хотя, конечно, Проводник был куда резче в определениях, чем маг. Шут же просто пытался ее утешить.

– Гарвин действительно смирился. Знаешь, мне кажется, даже с некоторым облегчением. Это ведь угнетало его. Не зря же он просил тебя увести его обратно в Трехмирье. Нет. Не ходи к нему. Не стоит.

Она, конечно, пошла, и шут, конечно, увязался с ней, но Лена оставила его за дверью, а сама вошла вместе с парой гвардейцев, которые принесли Гарвину обед. Клетка сияла посреди коридора. Прутья давали достаточно света и, похоже, не гасли и ночью. Размером она была примерно три на три метра, и Гарвин расположился строго посередине. Ему принесли матрац, одеяло, подушку. Рядом стояли кувшин с водой и другой сосуд, узкий, с притертой крышкой. Гарвин лежал, прикрыв глаза согнутой в локте рукой – постоянный свет, наверное, его достал. Был он в одной рубашке, не особенно чистой, куртка валялась тут же.

– Обед, – возвестил гвардеец. Гарвин потянулся, сел. Лена отступила в сумрак, потому что его внешний вид ее испугал. В свете, который испускала решетка, его и так не особенно румяное лицо казалось серым, глаза – тусклыми и бесцветными. Эльфийской красоты словно и не было никогда. Один гвардеец приблизился к клетке и вскинул арбалет, взяв Гарвина на прицел, тот только кивнул приветственно, а гвардеец, что удивительно, кивнул в ответ. Второй подошел, встал на колени возле решетки, снял с подноса все, что на нем стояло (несколько высоких нешироких емкостей), просунул сквозь прутья сначала поднос, потом составил на него все емкости и столовые приборы (даже нож был, а тупых ножей в Сайбии не водилось), потом взял стоявший у стены длинный гибкий шест и ловко и аккуратно придвинул поднос прямо к руке Гарвина.

– Рагу сегодня хорошее, – сообщил гвардеец. – Я тебе там побольше мяса наложил. И уха наваристая, густая. Может, еще что хочешь?

Он был вполне доброжелателен, да и Гарвин не выказывал никакого удивления от диалога.

– Нет, – покачал он головой, – этого-то много. Когда целыми днями ничего не делаешь, не требуется много еды.

Ел он и правда почти через силу. Гвардейцы сидели в стороне на лавочке и рассказывали ему городские новости. Гарвин даже посмеялся забавному случаю с дочкой мясника, выпил за здоровье больной жены гвардейца (кувшин с вином тоже был на подносе), а потом составил все обратно, кроме этого самого кувшина, тарелки с печеньем и пары крупных темно-зеленых яблок. И процедура повторилась: один гвардеец взял его на прицел, второй подцепил поднос, подтащил его к решетке… Ритуал. Так положено кормить опасного преступника. Поболтать с ним можно. Подходить близко – нет.

– Зачем ты пришла, Аиллена? Да еще прячешься. Забыла, что эльфы видят в темноте?

– Гарвин…

– Не подходи к решетке! – гаркнул он. – Стой где стоишь. Я не знаю, может, эта штука действует и наружу. Маги стараются не приближаться.

– Я же не маг, – возразила Лена.

– Откуда нам это знать? Может, это действует и на твою магию. Так что лучше не надо. Я, как видишь, в порядке. Даже приятелями обзавелся. Должен признать, такого отношения никак не ожидал… Домашние вкусности таскают. Хотя кормят и так… на убой. Твое влияние. Даже в тюрьме полезно быть спутником Светлой.

– Что с тобой будет?

– Ничего не будет, – пожал плечами Гарвин. – Бессрочное заключение в клетке. Э-э-э, а без слез можно обойтись? Терпеть не могу ревущих баб.

– Ты плохо выглядишь…

Эльф усмехнулся.

– Еще бы. И буду выглядеть еще хуже. Отец говорил, ты пытаешься что-то для меня сделать. Маркус сказал, что изводишься. Ну да, Маркус у меня каждый день бывает. Не думал, что…

– Что навещать тебя будет и человек?

– Почему «и человек»? Толькочеловек. Разве ты не заметила, что для эльфов я давно… В общем, только ради тебя и терпели.

– Что, и Милит?

– Нет, Милит был. Два раза. Не выдержал. Магу плохо находиться рядом с этой штукой. Не реви. Я действительно некромант, я действительно клялся соблюдать законы этой страны, законы этой страны действительно требуют изоляции некроманта. В Трехмирье меня давно забросали бы хворостом и подожгли горящими стрелами. Чтоб не подходить близко. А теперь послушай меня внимательно. Спасибо, что пришла. Но чтоб это было в последний раз. Ясно?

– Нет. Почему это?

– А так. Из вредности. Ты – Светлая. Я – некромант. Хочешь, чтобы в мире нас ставили рядом? Я – не хочу.

– Плевать мне на мир…

– Плевать? – Гарвин встал, и Лена увидела, что он сильно похудел: штаны, так ладно сидевшие на нем еще три недели назад, висели, словно он стащил их у Милита. – Полагаешь, я не найду способа справиться с твоим упрямством? Ошибаешься, милая. Всякий раз, когда ты решишь прийти, я буду делать так.

Он сделал шаг – лицо исказилось, но он сделал еще шаг, маленький, потом еще и еще – далеко ли было до решетки! Потом поднял руки, к каждой из которых словно гири пудовые были привязаны, и взялся за прутья. И закричал, запрокидывая голову, падая на колени, но не выпуская решетки. Вломились гвардейцы, засуетились возле клетки, забыв о технике безопасности, один начал разжимать его пальцы, а второй принялся отталкивать тем же гибким длинным шестом, и прошло несколько бесконечных минут, прежде чем им это удалось. Гарвин рухнул на пол и долго не шевелился. Гвардейцы ломанулись к Лене, и тут она обнаружила, что сидит на полу без сил, полная ужаса – Гарвин, сдерживавший даже стоны, когда иссушающий огонь сжег ему не только плоть, но и легкие, кричал от боли. Или от чего-то еще более страшного. Гвардейцы напоили ее водой, попытались увести, но Лена вырвалась, аж ногой топнула на них, и подошла к клетке. И тоже взялась за прутья. И ровным счетом ничего не почувствовала. Гарвин, не обращая внимания на то, что выглядит не лучшим образом, на карачках дополз до своей лежанки и упал лицом вниз и повернулся только через несколько минут. Он постарел на сто лет и похудел на десять килограммов. Глаза совсем потеряли цвет на фоне черных кругов вокруг, нос словно вытянулся и заострился, а щеки запали.

– Эта штука высасывает магию, – еле слышно произнес он. – Хуже иссушающего огня. Хуже самой смерти. Поверь. Я знаю, какова смерть. Уходи и не возвращайся больше никогда, если не хочешь увидеть это еще раз. Уведите ее, гвардейцы. Хоть бы и силой. Не проклянет она вас. Она настоящая Светлая. Прощай, Приносящая надежду.

Он повернулся на другой бок и свернулся калачиком, вызывающе демонстрируя зад. Гвардеец робко потрогал Лену за локоть:

– Пойдем, Светлая. Пожалуйста. – И шепотом: – Ты лучше потом придешь на него посмотреть, тихонечко, он не узнает.

– Узнаю, – буркнул Гарвин, – очень даже узнаю. Так что приходи, если хочешь, чтобы я опять за прутья взялся.

Лена позволила себя увести, и поддерживать позволила, потому что колени подгибались. Шут, нервно покусывавший губы, бросился к ней, обнял, наплевав на посторонних, и так и повел, не выпуская. До комнаты Лена еще терпела, а там уже выложила все друзьям, перемежая рассказ всхлипываниями и взревыванием, и к черту дурное влияние слез Странницы на благополучие страны. Милит совсем понурился, даже ростом стал меньше, а Маркус выругался так витиевато, что Лена даже перестала плакать.

– Это общий закон, – глухо сказал Милит. – Не только здесь. И в Трехмирье.

– Показатель! – фыркнул Маркус.

– И у эльфов Трехмирья, – поправился Милит. – Вокруг некроманта смыкали кольцо и… Он и так уж сколько лет… Мы просто понимали, что причина у него… И Владыка… даже совет не собирал…

– Причина у него! – взорвался Маркус. – Я-то думал, хоть эльфы мудрые, способны слов не бояться. Ну и некромант он – и что? сколько мы рядом прошли, а? что некромантского он совершил за столько вот лет?

– Ты эльфа забыл? – еще тише произнес Милит.

– Я даже помог, пока ты чистоплюйствовал. Потому что вы с вашим дурацким принципом не убивать своих его бы помиловали, будто мало он сделал!

– Есть вещи похуже смерти, – пожал плечами Милит. – К тому же Владыка мог передать его королю.

Маркус стукнул кулаком по столу и заорал:

– Похуже, может, и есть, да необратима только смерть! И пусть бы Родаг его повесил – Гарвина бы все равно не было!

– Не кричи. Мне не меньше твоего больно. Только ничего мы поделать не можем. Всё против нас. И все…

– А ты и не пытался. Как же – тебе Владыка сказал, что так надо, и все, ты вполне удовлетворен. А мне, знаешь, этого мало. Вот Крон – настоящий некромант, ты б видел, что он с шутом делал просто удовольствия ради, он у Делиены кровь хотел взять для всяких своих опытов. А эльф Гарвин, ненавидящий людей как расу, меня, человека, собой закрыл. Очень некромантский поступок, надо думать?

– Никто не знает…

– Хватит вам, – попросил шут, так и не выпустивший Лену из рук. – Не спорь, Милит. Очевидно же, что мы за столько лет не видели в Гарвине ничего некромантского. Конечно, никто не знает, что это, как это, чем может обернуться в будущем… Поэтому надо его на всякий случай запереть… превентивно. А вдруг лет через триста он вдруг да проявит свою гнусную сущность. А вдруг да магия возьмет над ним верх. Непостижимо: маги, боящиеся магии.

– Конечно, – даже удивился Милит. – Магия хороша, пока ты можешь ее контролировать. Ты никогда не видел, что может сотворить, например, сумасшедший маг? Когда магия возьмет верх над магом такой силы, как Гарвин…

– Когда? Что, уже бывало такое? Ну-ка, расскажи, – заинтересовался Маркус. Милит еще ниже повесил голову, и Маркус смягчился. – Ты так и не понял, что Гарвин совсем другой уже?

– Ты все же…

– Ага, я все же. Я спутник Делиены и так далее. Только все равно я – человек. Прежде всего человек. Мне, знаешь, случалось, уже спасали жизнь, только вот не эльф, который людей ненавидит.

– Никого он уже не ненавидит, – рассудительно сказал шут. – Его ненависть осталась в Трехмирье. Вместе с некромантией. Знаешь, Милит, если бы я умел, если бы смог, я бы ему там весь этот ваш круг нарисовал, и эльфа бы притащил, и уложил бы куда следует… Ты пойми, никто тебя не осуждает. Мы с Маркусом не маги, потому и рассуждаем иначе. А ты с детства привык, что некромант – это ужас что. Я тоже вообще-то привык… Только ведь и правда Гарвин не Крон.

– Ну а что мы можем сделать? Они Аиллену-то слушать не хотят…

– Расслабились, – зло бросил Маркус. – Попривыкли, что она эту землю любит. Уйти к черту, Делиена, и не возвращаться.

Шут приподнял бровь:

– И оставить Гарвина? Ты полагаешь, она сможет уйти?

– Не сможет. Будет сидеть в Сайбии и ждать… чего только ждать-то? Ладно, Делиена, ты не реви уж.

Лена все равно немножко еще поревела. Милит налил ей вина с пряностями и заставил выпить. Уже вторую кружку. Или третью. Хотят напоить, чтобы вырубилась совсем?

– Откуда они узнали? – тихонько спросил шут. Милит и Маркус озадаченно на него уставились. – Что глаза вылупили? Откуда в Гильдии вообще узнали, что Гарвин – некромант? Давайте порассуждаем. Кто знал?

– Да весь Тауларм, – махнул рукой Милит. Шут возразил:

– Все эльфы Тауларма. А я что-то не замечал, чтобы эльфы были склонны откровенничать с людьми. К тому же Владыка тоже знал, но молчал и людям не сообщал. Разве эльфы могли это истолковать не как руководство к действию? Владыка молчит – остальные тем более. Из людей знали мы и Карис. За Кариса ручаюсь – он не говорил. Зачем бы он молчал десять лет, чтоб на одиннадцатый признаться, что покрывал некроманта? Да он за это в соседней клетке бы оказался. Разве что Гару мог проболтаться.

Гару обиделся и показал шуту зубы.

– Братья Умо, – вздохнул Маркус. – Больше некому. Донос без подписи… Милит, можно определить, что маг – некромант?

– Я – могу. А ваши… не уверен. Хотя способ есть.

– И научить можно…

– А чего учить? – удивился Милит. – Гарвин же сам признался. Сразу. Да и… Если бы Владыку прямо спросили, некромант ли Гарвин, он бы… он бы сказал правду.

– Потому Гарвин его и опередил, – кивнул шут. Маркус неприязненно покосился на Милита и сухо спросил:

– А если бы тебя спросили прямо?

– Не знаю. Правда, Маркус, не знаю.

– Уже хорошо… – проворчал Маркус. – Легла б ты, Делиена. Отдохни.

Шут увел Лену в спальню, раздел, уложил, подумал и улегся рядом, обнял. Они долго молчали. Вино не желало действовать ни в каком плане, только от пряностей слегка щипало язык. Лене за все годы пребывания в здешних мирах поплакать хотелось не так чтоб редко, но плакала она считанные разы, помня о вере в силу слез Странницы. И всегда, когда она сдерживалась, казалось, что слезы могут принести облегчение. Нет. Никакого. Даже хуже стало. Наверное, более скверно на душе было только когда ушел шут. Даже когда Милит претворил в жизнь свой план по возвращению Владыке его мощи, было не так. Тогда ей было больно и плохо вместе с шутом, но он был здесь, его можно было увидеть, прикоснуться к нему, дать ему силу для жизни.

Сколько пройдет времени, пока клетка не высосет у Гарвина всю его магию? Ему до того паршиво, что он практически неузнаваем: встреть на улице – и пройдешь мимо. Сколько лет ему придется провести почти без движения посередине клетки – строго посередине, подальше от решетки, потому что приближение к ней вызывает такие муки? Или он, превозмогая себя, будет хвататься за прутья, чтобы ускорить процесс? Год? Пять? Десять? На Крона ушло несколько лет, а Крон по сравнению с Гарвином – начинающий ученик мага. А потом?

Господи боже, его никогдане выпустят. Потому что даже если он отдаст всю магию, без остатка, они будут думать, что Лена вернет ее – вернула же Милиту, вернула Владыке… А раз так, Гарвин обречен за жизнь в клетке. На медленное умирание в клетке. Сколько времени понадобится выжженному магу, чтобы угаснуть окончательно?

– Они его не выпустят? – жалобно спросила она. – Никогда?

Шут покачал головой.

– Никогда.

– Но как так можно, Рош? Он же ничего плохого в Сайбии не совершил? И ни в каком другом мире. Даже когда вас в том замке убить хотели, он им только понос наслал. Он же только защищался!

– Нет, он только защищал тебя. А себя – только чтобы иметь возможность защитить тебя. Но я не думаю, что ты сможешь убедить в этом короля… и тем более Гильдию.

– А Лиасса?

– Незачем. Лиасс и сам это понимает. Он ведь не случайно никаких мер по отношению к Гарвину не предпринимал. Ну, присматривал за ним, не без того, но даже не ограничивал. Я думаю, он смог бы… только не стал. Он понимает, что Гарвин некромант… по поступку, но не по убеждению. В отличие от Крона. Только он все равно ничего не сделает, потому что дал королю истинную клятву. Да он и без истинной… Обещал соблюдать законы Сайбии – и будет их соблюдать так, как ни одному законнику не приснится. Даже не станет придумывать, как бы этот закон обойти.

– И будет ждать, пока его последний сын медленно умрет?

– И будет ждать, пока его последний сын медленно умрет. Не суди его, Лена. Он Владыка. Он не может повести себя так, чтобы возникли сомнения в верности и благонадежности эльфов. И тебе не позволит сделать что-то…

– Я буду ждать его позволения?

– Не будешь. Только что мы можем без него? Нам в Гильдии магов и трех шагов не сделать. Нас сразу отсекут, а ты… Ты решетку не поднимешь. Магия на тебя не действует, но любой мужчина просто удержит тебя… руками.

– Я и не собираюсь устраивать штурма Гильдии.

– Да, это было бы глупо.

– Ждать, пока он угаснет?

– Или не ждать. Уйти. Но ты не сможешь. То есть не захочешь.

– А ты?

– Гарвин и мой друг, Лена. И я смотрю на мир шире, чем маги. Я верю в Гарвина. Я верю, что он всегда совладает с любой магией. Хотя бы просто потому, что он рядом с тобой. А ты – Светлая. Веришь ты в это или нет, но ты… рядом с тобой не может находиться зло.

Без стука вошел Лиасс. Шут бросил на него неприятный взгляд, но ничего не сказал. Эльф придвинул к кровати стул, взял руку Лены в свои.

– Я не стучал потому, что никак уж не боялся застать вас в любви. Не до этого вам. Ты плакала?

– И буду.

– Кому станет лучше? Ведь тебе не стало. Маркус рассказал мне…

Лена всхлипнула, вспомнив бесцветные тусклые глаза Гарвина. Без крапинок. Вот что. Исчезли эльфийские крапинки. Или просто посветлели так, что их не было видно.

– Иногда нужно смириться.

– Мирись, – бросил шут. – Жертвуй очередным членом семьи. Последним сыном.

Лицо Лиасса посерело, и он с трудом произнес:

– Когда-нибудь ты меня поймешь.

– Нет, Владыка. Никогда не пойму. Потому что у меня никогда не будет детей. Может быть, поэтому я могу понять короля или магов, но не могу понять тебя.

– Ты поймешь меня, Рош. Нескоро, но поймешь.

– Ты был у него?

– Конечно.

– Клетка действует и наружу?

– Да. Конечно, не так сильно, особенно если не подходить близко. Нет, Гарвин не хватался за прутья. Он знает, что я сильнее Аиллены и могу вынести любое зрелище. Но и меня он просил не приходить больше.

– И ты, конечно, не придешь.

– Приду.

– И будешь приходить, пока у него не кончится магия, а потом – пока не кончится жизнь?

– Да. Он мой сын, Рош. Последний сын. Вряд ли у меня еще будут дети. Никогда не будет детей у Арианы. Не будет детей и у Кайла. Такого рода вмешательство сродни твоей коррекции. Да и Милит вряд ли…Ты не думаешь, что мне легко.

– Нет. Я думаю, что Гарвину труднее.

– Безмерно.

Лена посмотрела в синие глаза, и боль Лиасса затопила ее. Эльф отдернул руку и отвернулся, позволяя ей справиться с внезапно заметавшимся сердцем.

– Я просил тебя быть осторожнее с этим, – глухо произнес он. – Неужели тебе мало своих проблем, что ты решила разделить еще и мои?

Шут прижал ее к себе, утешая, почти укачивая, как младенца. Лена знала, что он смотрит на Владыку укоризненно, словно упрекая, что он позволил Лене коснуться своего сознания. А он не позволял. И у Лены не было ни малейшего желания проникать куда бы то ни было. Ей вполне эгоистично вполне хватало своей тоски, осознания собственной беспомощности и ненужности. Забытое уже чувство… Здесь от нее все-таки был какой-то прок, что-то она могла делать– и тут такой облом…

Кончилось тем, что Лиасс погрузил ее в сон, потому что успокоить иначе не удавалось ни ему, ни шуту.