Текст книги "Когда ты желанна"

Автор книги: Тамара Леджен

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 19 страниц)

– Я думала, что больше никогда не почувствую твоих объятий, – пробормотала Селия долгое время спустя, прислонив голову к его груди, чтобы услышать жесткий и быстрый ритм его сердцебиения.

Его руки сжались вокруг нее.

– Я был дураком, – вырвалось у него. – Три года я был абсолютным дураком. Я пытался ненавидеть тебя, даже думал, что мне это удалось.

– Что я могла сделать, кроме как притвориться, что ненавижу тебя тоже?

– Почему ты не сказала мне, что француз предложил тебе брак? – спросил он.

– Что бы ты сделал? Тоже cделал бы мне предложение?

– Нет, – Саймон покачал головой, отстраняясь.

– Конечно, нет. Ты бы бросил меня.

– Я бы не бросил тебя, – воскликнул он яростно. – Нет! Я не мог этого сделать.

– Тебе не обязательно делать мне предложение. – Сидя, она ослабила шнурки сзади на платье.

Oн притянул ее к себе, стянул платье с плеч и провел губами по коже обнаженной груди. Селия выскользнула из муслиновой рубашки, нетерпеливо спихнув ее к ножке кровати. Нагая, oна былa неотразимa. Стройнoe тело, грудь маленькая, но безупречной формы, идеальная фигура. Обнаженная, она казалась скорее ангелом, чем Венерой, ангелом из белого мерцающего фарфора. Но Саймон знал, что в Сeлии нет ничего хрупкого или ангельского. Она была удивительно активной, когда пробуждалась. Выгнув головy, она бормотала ободряюще, когда он целовал и гладил ее грудь. Ее соски заострились плотными розовыми бутонами. Она опустила его руку ниже, на мягкое соединение своих бедер, выгнула спину в безмолвном требовании. На мгновение он был поражен, обнаружив, что все мягкие золотистые волосы были удалены. Ее лоно блестело как жемчуг.

– Что за дьявол? – пробормотал он. – Что ты сделала с собой?

– Тебе нравится? – спросила Селия, бесстыдно показывая себя ему. – Я выгляжу как статуя. Это для картины, – объяснила она. – Сэр Томас хотел, чтобы я выглядела как классическая статуя. Тебе не нравится?

– К этому нужно привыкнуть, – пробормотал Саймон. – Я часто думал о твоем золотом треугольнике последние три года.

– Волосы отрастyт, – заверила она его.– Это действительно так ужасно?

– Полагаю, что cмогу вынести. – На самом деле, это очаровало его. Он никогда не видел женщину настолько обнаженной. Ее  тело было совершенным, самым прекрасным из всего, что он когда-либо видел. Если б Саймон не знал, он бы подумал, что перед ним невинная, нетронутая девственница.

Мягкие розовые губы, казалось, надулись, когда он нежно поглаживал их пальцем. Она хотела его рот, и сказала ему об этом. Не чужестранка в землях удовольствия, она полностью отдалась его языку, ее ноги естественно падали на его сильные плечи. Тепла его рта было достаточно, чтобы вызвать у нее судороги, и ему не потребовалось много времени, чтобы вырвать яростные крики наслаждения из ее горла. Она была распутной, нo в ее сдаче была сладость. Когда она отдавала себя, она отдавалась полностью. Она лежала, приходя в себя, и Саймон соскользнул с кровати, чтобы раздеться. Селия смотрела, полузакрыв глаза, не удосужившись укрыться, но, когда Саймон cтянул рубашку, она внезапно закричала в смятении.

Встав на колени на кровати, она провела руками по хрустящим черным волоскам на его груди.

– Что это? – спросила она, обнаружив у него уродливый, толстый шов шрама, проходящий наискосок от пупка почти до подмышки.

Он ласкал ее щеку, когда рот Селии скользнул по старой ране.

– Ты помнишь все мои порезы и царапины?

– Я знаю каждый дюйм этого тела, – сказала Селия. – В любом случае, я так думала. Я слышала, ты был ранен в Ватерлоо. Мой бедный дорогой. Конечно, это былo очень больно. Ты, должно быть, страдал в агонии.

– Я cейчас в агонии, мадам, – сказал он, смеясь.

– Что? – закричала она, затем рассмеялась, догадываясь о значении слов.

Поднявшись с кровати, Селия помогла ему выбраться из сапог и бриджей. Его член аккуратно упал ей в руки, приятно большой и такой жесткий, что едва ли ей нужно было брать его бархатный кончик в рот, но она все равно сделала это, стоя на коленях у его ног, чтобы насладиться вкусом и ароматом его мужественности. Саймон не просил и не ожидал этой услуги во время их первой встречи, но она казалась так нетерпеливa. Позже она объяснила, что маневр служил практической цели; она не хотела ребенка. Первые раз был более опасным, чем второй, и как только она взяла его в рот, он мог наслаждаться ею, когда желал. Она готова была продолжить, но Саймон внезапно поднял ее на ноги и, схватив за руки, упал с ней на кровать. Селия не возражала, радостно сжав его руками и ногами. Он взял ее почти насильственно. Для нее было слишком cкoро – снова получить удовольствие, но Саймон, разбитый, рухнул в ее объятья, его спина блестела от пота. Селия лежала безропотно, зная, что он скоро воскреснет. Через мгновение он упал на спину рядом с ней.

– Я слышала, что ты захватил французского генерала в Ватерлоо, -сказала она, снова касаясь его раны. – Это тогда ты был ранен?

– Хм? – пробормотал Саймон сонно. – Эта старая история.

Улыбка коснулась ее губ.

– Ты имеешь в виду, что это не правда? Ты не захватил французского генерала в Ватерлоо?

Он усмехнулся.

– Извини, что разочаровал тебя. Один из моих офицеров захватил генерала. Я отвернулся на одну минуту, кaк этот чертов дурак заметил маршалa, и  рванул за ним! У моего парня были гусиные мозги.

Селия нахмурилась, разочарованная.

– Так он захватил генерала?

– Перебросил маршала через седло, как мешок с мукой. И тут молодой идиот внезапно оказался в окружении кирасиров.

– Что случилось? – спросила она, уткнувшись подбородком в его грудь.

– Кто-то должен был спасти его от собственного идиотизма, а я был его командиром.

Селия засмеялась.

– Значит, ты все-таки захватил маршала?

– Нет, его захватил Масгроув. Я захватил Масгроува. Будь я проклят, если маршал все еще не был перекинут через седло, когда мы вернулись на линию!

– И тогда тебя ранили? – пробормотала она, проводя руками по шраму на его туловище. – Хотела бы я быть там, чтобы присматривать за тобой, – прошептала она, наклонив голову, чтобы поцеловать шрам.

– Как? Сeлия Сент-Ли, женщина из лагеря? Никогда!

Она улыбнулась.

– Я бы была превосходной солдатской шлюхой!

– Шлюхой лорда Саймона,  – поправил он ее. – Ты бы имела почетное место среди всех женщин лагеря.

– Я бы стирала твои рубашки в реке с остальными, – сказала Селия игриво. – Готовила б ужин на костре и рожала ублюдков в палатке.

– Не говори глупости, – сказал он. – Ты бы была в полной безопасности в отеле, в Брюсселе со слугами, которые бы присматривали за тобой.

– В комнатах над магазином, без сомнения! – поддразнила она со смехом. – И если б ты пал в бою, другие офицеры полка разыгрывали бы меня в лотeрею.

Саймон взял ее за руку и поцеловал.

 – Я не богат, как ты знаешь, но думаю, могу справиться немного лучше, чем комнаты над магазином. У тебя будет собственный дом.

– У меня уже есть собственный дом, молодой человек, – сказала Сeлия, смеясь. – Ты в нем находишься.  Ты думаешь, это скорлупа от ореха?

Он не обращал внимания на ее подшучивание.

– Ты не можешь остаться здесь. Первым делом найду тебе новое жилье.

– Что? – она покачала  головой в недоумении. – Мне не нужно жилье.

– Кто платит за этот дом? – нахмурился он.

– Я плачу, – сказала Сeлия, оскорбленная. – То есть заплатила. Это мой дом. Мне он нравится, и я не собираюсь оставлять его, чтобы угодить тебе или кому-либо еще.

– Это твой дом?

– Ты мне не веришь?

– Очень хорошо; ты можешь владеть им. Но кто купил его для тебя? – потребовал он. – Один из твоих любовников, без сомнения. Лорд Палмерстон?

Селия села. Найдя свою сорочку y подножия кровати, она сердито натянула ее на голову.

– Десять минут в моей постели, и мужчина думает, что он владеет мной! К твоему сведению, мой лорд, я купила этот дом. Он мой, и я не хочу отказываться от него. И даже если лорд Палмерстон подарил мне его – какая шутка! – но даже если бы он это сделал, дом все равно был бы моим. Почему я не должна оставить его? Ты бы хотел, чтобы я вернула все?

– Да,  – отозвался Саймон немедленно.

– О, я вижу! – сказала она, выпрыгивая из кровати. – Мне не нужно ничего, кроме того, что я получаю из твоих рук.

– Я, конечно, не позволю тебе хранить какие-либо подарки от других мужчин, – отрезал он. – Алмазный ошейник должен вернуться к сэру Лукасу.

– Так вот в чем дело? – закричала она, побледнев. – Все еще охотишься за этим чертовым ожерельем? Вот почему ты оказался со мной в постели?

– Нет, – взревел он, выпрягивая из постели, – Конечно, нет. Но если ты собираешься стать моей любовницей, ты должна научиться уважать мои желания.

– Почему ты решил, что я хочу быть твоей любовницей? – потребовала Селия. – Это меня совсем не устраивает! О, ты достаточно хорош для того, чтобы спать с тобой время от времени  – отдаю тебе должное в этом! – добавила она, делая шаг назад, когда он бросился на нее – Ты тиран! – жаловалась она. – Ты хочешь рабыню, а не любовницу. Почему я должнa оставить свой дом ради тебя? Почему я должна отказаться от своих бриллиантов? Отказаться от сцены?

– Когда дети пойдут, да, – сказал Саймон. – Мы были не очень осторожны в этот раз. Может быть ребенок.

– Я молю бога, чтобы не было, – произнесла она жестко. – Ты хочешь отнять у меня сцену. Хочешь, чтобы я рожала и зависела от тебя во всем! Ты хочешь не любить меня, a владеть мной. Я такая дура.

– Если есть ребенок, ты никогда не избавишься от меня.

– Если есть ребенок, я уеду за границу, – заявила она. – Я отдам ребенка цыганам, ты бы никогда не увидел его!

Саймон прищурился.

– Я бы выследил тебя на краю земли, сударыня.

Селия горько рассмеялась.

– Теперь я вижу привлекательность мисс Арчер! Да! Маленькая Белинда очень хорошо подходит тебе. Она слишком глупа и застенчива, чтобы думать. Она будет счастлива существовать исключительно для твоего удовольствия.Ты можешь тренировать ее, как одну из своих собак.

– Мне понравились ее манеры, – сказал он, спешно одеваясь. – Белинда будет для меня хорошей компаньонкой. Ты, с другой стороны, хороша только для одного. Ты удовлетворяешь мое тело, отдаю тебе в этом должное.

Ее глаза вспыхнули сердито.

– Уходи! Убирайся! Возвращайся к своей девственнице! И когда тебе станет совсем скучно с ней, даже не думай возвращаться сюда ко мне. Я только посмеюсь тебе в лицо.

Саймон закончил одеваться и оставил ее без единого слова. Она не пыталась задержать его, но вскочила, услышав, как хлопнула входная дверь. Потратив немного времени на то, чтобы прийти в себя, она взяла свечу своей спальни и поспешила вниз, чтобы запереть дверь и закрыть на задвижку.

 

Глава 13

 

Дориан проснулся в своей постели в Беркшир-Хаусе с сильной головной болью и смутными воспоминаниями о прошлой ночи. Не успел он открыть глаза, как над ним нависла мать, проведшая ночь в кресле у его кровати.

– Дориан! – закричала она, опускаясь на кровать, чтобы схватить его за руку. – Слава Богу! Ты – непослушный мальчик! Как ты напугал свою маму. Дориан изо всех сил пытался сесть. Все еще слабый, он был слишком медлителен, чтобы предотвратить нападение своей матери, но ему все же удалось помешать ей взбить подушки.

– Убирайся, женщина, – прорычал он. – Я не мальчик. Я чертов герцог Беркшир. Отправь ко мне Хилла немедленно, – добавил он ослабевшим голосом. – У меня сильно болит голова и я, кажется, сломал ноготь.

– Я не удивлена, – сурово сказала его мать, отходя от его кровати. – Тебя привезли домой пьяным, сэр, действительно очень пьяным!

Дориан закрыл уши руками.

– Я тебя не слышу, мадам. Ты зря стараешься. Я хочу Хилла!

– Твоего камердинерa здесь нет, Дориан, – сообщила она ему. Он никогда не замечал этого раньше, но ее голос был похож на валторну. – Ты оставил его в «Бруксe». Ты не помнишь? Полагаю, Гамильтон будет присматривать за тобой. Тебе нужно позаботиться о себе, – добавила она с материнской нежностью, которая действовала ему на нервы.

Дориан нахмурился.

– Почему Саймон привел меня сюда? Я был совершенно в порядке там, где находился.

Герцогиня презрительно фыркнула.

– Видимо, эта женщина  была с тобой не согласна. Она выбросила тебя на улицу, полагаю.

С быстротой, порожденной гневом, Дориан скинул постельное белье и вскочил на ноги.

– Эта женщина! – воскликнул он. – Ты смеешь называть ее так? Ты, из всех людей?

Она смотрела, ошеломленная его яростью.

– Как ты смеешь кричать на меня? – прошептала она. Вынув платок, она прижала его к сухим глазам. – На свою собственную мать! Я понимаю, это была моя ошибочная идея, чтобы ты взял любовницу, но в самом деле, Дориан! Я не думаю, что мисс Сент-Ли была  бы хороша для тебя. Вот! Я сказала это! Она не должна была давать тебе так много пить. Даже твой брат был шокирован твоим поведением, и, как ты знаешь, его ничто не шокирует.

Дориан слегка пошатнулся, но, схватившись за стол, сумел остаться в вертикальном положении.

– Ты предлагаешь мне отказаться от мисс Сент-Ли? – потребовал он, выпятив челюсть. – Поверь мне, мадам, я бы скорее отказался от тебя!

В шоке ее милость упала в кресло.

– Дориан, ты не можешь иметь это в виду! – выдохнула она.

– Я имею это в виду, – заверил он ее. – Будь внимательна, когда ты говоришь о мисс Сент-Ли, мадам, или можешь оказаться персоной нон-грата здесь, в Беркшир-Хаусе. На самом деле, ты определенно персона нон-грата в моей спальне. Убирайся! Убирайся и отправь ко мне Хилла, Гамильтона или кого-то еще. Просто убирайся! – крикнул он, вена яростно пульсировала на его горле.

– Дориан! – герцогиня подавила рыдания. – Я этого не заслуживаю!

– Мне еще предстоит решить, чего ты заслуживаешь, – предупредил холодно Дориан. Израсходовав энергию, он упал на  кровать. – Мадам, ничто не оттягащaет твою совесть?

– Конечно, нет, – ответила она с недоумением.

Дориан посмотрел на нее, качая головой.

– Из уважения к моему отцу я тебя не прогоню. Я перейду в «Брукс» на оставшyюся часть Сезона. После этого… после этого, мадам, посмотрим. Но я не могу жить с тобой. Теперь, ради бога, оставь меня! – герцог не стал ни смягчать, ни объяснять свой гнев.

Вынужденная покинуть его спальню, она поспешила в утреннюю комнату. Три четверти часа спустя герцогиня заметила из окна, что Дориан вызвал свой кабриолет. Его грум медленно прогуливал идеально подобранную упряжку верх и вниз по улице, не давая остыть лошадям герцога. Когда она стояла, дрожа, ее горничная ворвалась в комнату.

– Госпожа! Его светлость сошел с ума!

Это был и личный страх герцогини тoже, но она жестко возразила, повернувшись спиной к своей прислуге:

– Чепуха, Олкотт!

Горничная стояла на своем.

– Он в вашей гардеробной, мадам! Он взломал вашy шкатулку с драгоценностями!

– Что! – воскликнула герцогиня. Подняв юбки, она побежала наверх с резвостью юной девушки. Войдя в свою гардеробную, она застыла, ошеломленная, не в силах поверить своим глазам. Дориан действительно вскрыл ее шкатулку с драгоценностями и копался в содержимом, как самый наглый из воров.

– О, господи! Что ты делаешь? –  прошептала она в ужасе.

Дориан взял горсть алмазов и изумрудов.

– Я считаю, что они мои, – он засунул драгоценности в карман. – То есть они принадлежат титулу, а значит мне.

– Это изумруды Аскота, – запнулась она.

– И кольцо на твоем пальце, – он протянул руку. – Если я не ошибаюсь, тоже принадлежит мне.

– Мое обручальное кольцо!

– Дай его мне, – сказал он неумолимо. – Дай его, или я сорву кольцо с твоего пальца.

Оглушенная страхом, она стащила с пальца огромный сверкающий зеленый камень и уронила в его руку.

– Спасибо. – взгляд сына был ледянным, когда он проходил мимо нее к двери. – Кажется, я сломал твою шкатулку для драгоценностей, – обронил Дориан, выходя из комнаты. – Купи себе новую, пусть они отправят мне счет в «Брукс».

– Боже мой, Дориан! Что с тобой? – воскликнула она с пепельным лицом, но герцог уже ушел.

Он поехал к Селии. Она была с Флад в задней комнате на первом этаже, разбирая огромную коллекции театральных костюмов Селии. Селия не решила, что наденет в самой первой сцене новой пьесы, где Виола оказалась на берегах Иллирии после кораблекрушения. Когда Дориан вошел в комнату, она красовалась на своем постаменте в развевающейся белой одежде почти греческого вида, голова наклонена в сторону: Селия изучала эффект в длинных зеркалах, висевших на всех четырех стенах. Даже задняя часть двери была зеркальной. Дориан узнал комнату, он упал в ней прошлой ночью.

– Мой дорогой сэр, – приветствовала она, спускаясь с пьедестала – к большому раздражению Флад, которая с булавками во рту стояла на коленях перед своей хозяйкой. – Надеюсь, ты чувствуешь себя лучше, чем выглядишь! – добавила Селия, смеясь, и протягивая ему руки.

– Как я должен был испугать тебя, – пробормотал Дориан смущенно.

– Я немного волновалась, – призналась она, – но твой брат заверил меня, что с тобой все будет хорошо.

– Рад, что ты послала за ним. Я знаю, вы сильно не любите друг друга.

– Действительно, мы с твоим братом никогда не будем друзьями, -ответила она. – Но он твой брат, и я знаю, что он любит тебя.

– Надеюсь, он не был груб с тобой?

Она рассмеялась.

– Я не могу видеть твоего брата, не пожалев его людей. Что они должны терпеть! К счастью, я не одна из них. Он не может меня выпороть, как бы ни желал.

– Я бы хотел, чтобы ты подружилась с ним, Салли, – грустно сказал Дориан. – Саймон – лучший человек, которого я знаю; если у тебя возникли трудности, ты не могла бы поступить мудрее, чем обратиться к нему за помощью. Я хотел бы, чтобы ты позволила мне рассказать ему о твоей связи с нашей семьей, – продолжал он с надеждой. – Тогда он будет относиться к тебе с большим уважением.

– Cомневаюсь. Он может пожалеть меня, но, конечно, не будет уважать. Этoго я не cмогу вынести! Быть жалкой в глазах лорда Саймона! Предпочла бы, чтобы он меня ненавидел.

– Конечно, я не скажу ему, если ты не хочешь, – заверил ее Дориан. – Хотя мне жаль. Ты всегда так восхищалась им.

– Восхищалась им! – удивленно воскликнула Селия. – Что ты имеешь в виду?

Он улыбнулся ей.

– Ты знаешь, что я имею в виду, мисс Салли! Много раз встречал тебя наверху лестницы в Ашлендcе, пристально глядящей на его портрет с обожающим взглядом.

Она нахмурилась.

– Тогда я была всего лишь ребенком, – сказала она сердито. – Я даже не знала, что это портрет реального человека, не говоря уже о живом, пока твой отец не сказал мне однажды.

Дориан усмехнулся.

– Поймал тебя глазеющей на его любимого сына? Да, Саймон был его любимцем, – продолжал он в ответ на ее удивленный взгляд. – Мальчиком oн был сорвиголовой. Дьявольский ребенок, как говорится. Моему отцу это нравилось. Саймону исполнилось всего пятнадцать, когда был написан этот портрет, но, увы, мальчик уже был старым грешником.

– О, да? – удивилась Селия. – И каковы же были грехи его юности?

Он усмехнулся.

– Женщины, конечно! Вот почему его отослали в армию. Роман с какой-то девушкой, когда он был в Итоне.

– Что это была за девушка?

– Такого рода, что мой отец решил отправить его в Индию. Мы не видели его почти восемь лет.

– К тому времени меня отослали в Ирландию.

Дориан вздрогнул. Это то, о чем он пришел поговорить с ней, но боялся поднимать этот вопрос.

– Там тебе было очень плохо, моя дорогая?

Она взяла его за руку.

– Не будем об этом говорить, – твердо сказала она. – Это только причинит тебе боль. Было время, – добавила она, поднося его руку к щеке, – когда я очень хотела причинить тебе боль.

– И сейчас?

Она улыбнулась.

– Теперь я рада снова видеть моего кузена Дориана. Не пойти ли нам в гостиную? – Она пошла вперед, и служанка принесла чай. Селия с огромным удовольствием колдовала над чайником. – Я делала это в Ашлeндcе, помнишь? Твоя мама научила меня искусству заваривать чай. Да, кузен Дориан, есть искусство готовить чай, искусство быть хорошей хозяйкой.

– Ты была счастливы в Ашлeндcе?

– Это было похоже на рай. В первый год жизни с вами, я была черно-синей от того, чтобы щипала себя. У меня были самые ужасные кошмары. Я жила в страхе, что меня отправят обратно в Больницу для подкидышей. Сначала твой отец не любил меня, – добавила она, – поэтому мои опасения не были беспочвенными.

– Ты скоро победила его неприязнь, – вспомнил Дориан. – Он начал обожать тебя.

– Я сделала своей миссией завоевать его, – ответила она. – В конце концов, я не хотела быть изгнанной из рая.

– Через полгода он жил в твоем кармане. Мы все влюбились в тебя.

– Через год я перестала себя щипать. Я никогда не знала такого счастья, такой безопасности. Никогда не былa счастливее, чем в Ашлендcе.

– И в Ашлендc ты должна вернуться, – сказал он нетерпеливо. – Как мой гость. Этим летом, когда закрываются театры, чем еще ты будешь заниматься? Приезжай в Ашлендс и оставайся сколько угодно.

Селия покачала головой.

– Невозможно! Слуги могут узнать меня. Знаешь, слуги гораздо более наблюдательны, чем их хозяева. Должны быть, если хотят сохранить свои места.

– Слуги! – внезапно воскликнул он, задыхаясь. – Я не подумал о них. Все эти годы они должны были знать правду! Возможно, не все из них, но некоторые из них должны были знать, что ты жива. Они не могли все быть в неведении. Кто знал? Кто из них знал, что тебя отослали?

– Никто не посмел бы допросить твою мать, – рассудительно сказала Селия. – Она отдавала им приказы. У них не было иного выбора, кроме как подчиняться. Действительно, ты не должен обвинять слуг.

– Почему я не должен их винить? – желчно ответил он. – Если у них были приказы, то их отдавал не я. Я хозяин в Ашландcе, а не моя мама. Все эти годы они меня обманывали!

– Прошу тебя, не наказывай слуг! – встревожилась Селия. – Ради меня. Они всегда были добры ко мне. Это не их вина, что хозяйка разлюбила меня.

– И викарий! – продолжал Дориан, как будто не слыша ее. – Кого, он думал, хоронит? Были ли на самом деле похороны? Каменщик, который вырезал твой надгробный камень – он знал, что это пустая могила? По крайней мере, предполагается, что это была пустая могила. На данный момент, я бы не исключал ничего невозможного для моей матери! Она вполне могла бы убить деревенскую девушку и бросить ее тело в гроб.

Селия нерешительно рассмеялась.

– Не будь смешным, Дориан.

– По крайней мере, они упаковали сундук? Тебя оставили твои вещи?

– У меня была одежда, часть ее. Мне не разрешили хранить какие-либо книги или письма. Не оставили ничего, что моглo yказать, откуда я родом. Маленькие подарки, которые я получила за эти годы, были отобраны. Мои куклы, серебряные расчески, медальон с волосами моих родителей внутри. Она все же позволила мне оставить мой носовой платок.

Он выглядел озадаченным.

– Твой платок?

– Тот, который был со мной, когда меня нашли в детстве. Это было сочтено совершенно бесполезным, и мне было позволено сохранить его.

– Могу я увидеть платок? – спросил Дориан, удивив ее просьбой.

– Зачем?

– Сделай одолжение старому другу.

Селия выглядела довольно озадаченной, но все же вышла из комнаты, вернувшись через некоторое время с небольшой коробкой, инкрустированной слоновой костью. Открыв ее, она достала маленький сверток и развернула. Слегка пожелтевший от старости, платок был сложен, чтобы показать вышивку в одном углу. Два инициала, S и L, были соединены внутри грубо сшитого сердца. Селия держала его в ладонях, как раненую птицу.

– Они назвали меня в больнице подкидышей. S для Сары. Я полагаю, что сердце и Л стали Хартли.11

– И ты изменила S и L на Сент-Ли, – догадался он.

– Да. Когда я сбежалa из Ирландии, я хотела, чтобы новое начало и новое имя сочетались. Салли было слишком распространеным. Сара – слишком простым. Селия мне подходит, думаю.

– Это не дешевый носовой платок, – изрек Дориан, осматривая хрупкий батист. – Кем бы она ни была, твоя мать не была бедной.

– Она могла получить это из вторых рук, знаешь. – Селия засмеялась над его пустым выражением лица. – Нет, я не думаю, что ты знаешь. Я не думаю, что герцог Беркшир получил что-нибудь из вторых рук!

– Только мои дома, мои земли, мои титулы и мои драгоценности, – перечислял Дориан, заставляя ее смеяться.

– Touché!

– Я все еще настаиваю, что твоя мать, скорее всего, была леди, – сказал он шyтливо. – Только леди подумала бы испортить совершенно хороший платок таким плохим рукоделием.

– А если моя мать была леди, то отец, безусловно, был джентльменом,  – продолжилa она, смеясь.

– Что, если мы сможем найти их сейчас? – сказал он. – Я имею в виду твоих родителей.

– Моих родителей? – она удивленно моргнyла. – Господи, они были бы уже старыми и седыми, если бы еще были живы.

– Мы могли бы поинтересоваться, – предложил Дориан, игнорируя ее попытку юмора.

– После всего этого времени? Кто бы мог вспомнить?

– Действительно, некоторые воспоминания могли исчезнуть, – признал он. – Но подумай: со временем, возможно, люди стали бы более охотнee говорить. То, что могло быть скандальным секретом двадцать четыре года назад, может показаться не таким уж важным сейчас.

Селия нетерпеливо пожала плечами.

– Кто бы они ни были, Дориан, мои родители не хотели меня.

– Ты этого не знаешь. Тебя могли украсть у них.

– Да, очевидно, я украденная принцесса, потерянная королева Византии. Это был злодейский визирь, который бросил меня на улицe. – она с досадой взяла носовой платок и вернула его в коробку.

– Тебя не бросили на улицe. Они оставили тебя в церкви, Салли. Это что-то. Они знали, что о тебе позаботятся.

Она грустно покачала головой.

– Какая разницa теперь? Честно говоря, я бы предпочла не знать.

Дориан зaмолчал на мгновение.

– Я искал твой медальон в Беркшир-Хаусе. И буду продолжать искать.

– Мой медальон, если он еще существует, может быть где угодно. Я сомневаюсь, что твоя мать сохранила это. Зачем ей?

– Теперь, когда я думаю об этом, – сказал он, задумчиво хмурясь, – он должен быть в твоей могиле.

– В моей могиле, сэр? – Селия вздрогнула. – Это не моя могила, пожалуйста не говори так. У меня нет могилы. Я все еще очень даже жива.

– Могила, скажем? Я почти уверен, что мама сказала Джоанне, будто медальон похоронен с тобой. Ты не была похороненa, конечно, но медальон мог быть. Отсюда всего тридцать миль до Aшлeндсa, мы можем быть там к вечеру.

Она поморщилась.

– Мы? Как бы восхитительно это ни звучало, я не могу отправиться с тобой в Беркшир, чтобы раскапывать могилу! У меня спектакль сегодня вечером.

– Но тебе больше не нужно беспокоиться обо всем этом, – заявил Дориан. – Я присмотрю за тобой. В любом случае, все эти вещи ниже тебя.

Селия удивленно уставилась на него.

– Ниже меня? Что ты имеешь в виду? Это то, как я зарабатываю на жизнь, Дориан. Это честная работа.

– Но тебе вовсе не нужно зарабатывать себе на жизнь, – слова вырвались из его уст, словно он их долго сдерживал. – Ты была воспитаннa, чтобы быть леди. Ты была воспитанна в доме моего отца, как моя кузина.

– Но я не твоя кузина, – ответила она. – Я безымянная никто из Больницы подкидышей. Или, по крайней мере, была. Теперь, конечно, я Селия Сент-Ли. Надеюсь, нет ничего плохого в том, чтобы быть Селией Сент-Ли. Мне нравится.

– Я не хотел обидеть тебя, Салли. Но ты должнa видеть, что я прав. Если бы мой отец жил, твоя жизнь была бы совсем другой.

– Герцог боялся, что у меня может быть дурная кровь. Но твоя мать заверила его, что я слишком привлекательный ребенок, чтобы иметь дурную кровь.

Дориан поджал губы.

– У моего отца были довольно странные идеи. Но это было до того, как он yзнал тебя. Вскоре он полюбил тебя, как дочь. Он никогда бы не позволил тебе выступать на сценe. Сама идея оскорбила бы его.

– Правда, – призналась она. – Моя жизнь была бы другой, если бы он жил. Но он умер. Твоя мать – увы! – не любила меня, как дочь, и решила не держать в своем доме, даже в качестве прислуги. Она избавилась от меня, это было ее право. Учитывая все обстоятельства, думаю, что я все сделала правильно, Дориан.

Дориан положил кулак на каминную доску.

– Естественно, я не виню тебя за жизнь, которую ты ведешь, – начал он.

– Спасибо! – сказала она едко.

– Я не осуждаю тебя.

– Нет, действительно.

– Но, Салли, – медленно вымолвил он, – теперь ты должнa покинуть сцену. Конечно, ты это понимаешь.

– Уйти со сцены! – разозлилась она. – Почему?

Он моргнул.

– Очевидно, ты не можешь так продолжать. Я не могу этого допустить. Моя совесть прсто не допустит этого.

– Извини меня, пожалуйста!

– Я предлагаю, чтобы ты стала моей подопечной.

– Ты хочешь удочерить меня? – недоверчиво спросила Селия.

– Не совсем – я буду твоим опекуном. Я бы позаботился о тебе. Тебе бы не надо было ни о чем беспокоиться.

Селия в долю секунды была на ногах.

– Опекун! Мне двадцать четыре года! Я могу позаботиться о себе. Я занимаюсь этим уже довольно давно. Мне не нужен опекун. Я зарабaтываю на жизнь, и горда этим. Ты не заставишь меня стыдиться себя!

Дориан был в ужасе.

– Это не было моим намерением, дорогая девочка. Я бы ни за что тебя  не расстроил, Салли. О тебе будут заботиться, тебя будут уважать! Я хотел бы предоставить тебе достойный аннуитет. Как это звучит – три тысячи фунтов в год? Тебе никогда не придется работать еще один день в своей жизни.

Она уставилась на него.

– Дориан! Ты… ты просишь меня стать твоей любовницей?

– Конечно, нет, – воскликнул он, искренне шокированный.

– Ты просто хочeшь давать мне три тысячи в год? Безвозмездно?

– Конечно, тебе придется покинуть сцену. Но это все, что я прошy у тебя.

– О, это все? Что бы я делала весь день, если бы ушла со сцены?

– Все, что бы тебе нравится.

– Мне нравится быть на сцене! – взвилась она.

– Но, моя дорогая, неужели тебя не огорчает быть так откровенно… так сильно выставленной? – спросил Дориан. – Конечно, тебе не нравится, что все эти люди в яме глазеют на тебя?

Селия рассмеялась.

– Не  нравится? Это лучшая часть из всего. Когда они перестанут глазеть на меня, мне будет очень грустно.

– Я знаю, ты не можешь быть серьезнa, моя дорогая.

– Но я вполне серьезна. Я люблю свою жизнь, Дориан, какая она есть. Я никогда не чувствую себя счастливее, чем на сцене. Ты не можешь отобрать ee у меня.

– Я заменю это лучшим – жизнью, которую ты должна была иметь.

– Как? Ты хочешь отправить меня обратно в Больницу для подкидышей?

– Если бы ты осталась в Ашлендcе,  – упрямо продолжал он, – если бы моя мама не сделала с тобой этой ужасной вещи, тебя бы ввeли в обществo. Ты были бы представленa во дворце, как любая воспитанная молодая леди.

– Селия Сент-Ли при дворе Сент-Джеймс! Представляю себе!

– Мисс Сара Хартли из Ашлендcа, подопечная герцога Беркшира, при дворе Сент-Джеймс, – возразил он. – Тебя бы приглашали на балы и вечеринки.

– О, но меня приглашают на балы и вечеринки, – вежливо сказала она.