Текст книги "Огненный рай"
Автор книги: Сьюзен Виггз
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 22 страниц)
«Все ясно – женщины предпочитают хорошо воспитанных джентльменов». Эштон сделал глубокий глоток, презирая себя за то, что не удовлетворил пробудившиеся желания Бетани, а теперь этим занимается другой. Так и должно было случиться, мрачно сказал он себе. Но почему тогда ему так тоскливо?
Появление нового человека отвлекло его от мрачных мыслей: капитан Дориан Тэннер, одетый в красный мундир, уверенный в себе, важной походкой вошел в таверну и бросил презрительный взгляд на посетителей.
«Белая лошадь» была любимым местом патриотов, где обсуждались мятежные памфлеты, а тосты поднимались совсем не за здоровье короля Георга, а в честь другого человека – генерала Вашингтона, выступившего летом этого года во главе мятежных сил, осаждавших город Бостон.
Сначала Эштон не обратил внимания на вошедшего, но затем до его ушей донесся его голос:
– А-а, это Финли Пайпер. – Взгляд черных глаз Тэннера остановился на человеке среднего возраста в помятой и перепачканной чернилами рубашке. – Как дела, мистер Пайпер? Я слышал, как ваш печатный станок работал вчера до поздней ночи.
Пайпер взглянул через стол на своего сына, долговязого юношу по имени Чэпин, и промолчал.
Эштон хорошо знал Пайпера и его сына. Отец был простым человеком, отличался острым умом и получил хорошее образование. Его сын Чэпин, худой, со впалыми щеками, долговязый юноша, на несколько лет младше Эштона, отличался молчаливостью, хотя всегда имел что-то на уме. Сейчас, например, из его головы не выходила Кэрри Маркхэм. Что касалось «красных мундиров» [5]5
Прозвище английских солдат в период Войны за независимость.
[Закрыть], то Пайпер относился к ним с молчаливым вызовом.
Тэннер подошел к столу, коснувшись его шпагой.
– В чем дело, сэр? Вы что-нибудь скрываете?
– Мне нечего скрывать, сэр. – Финли неожиданно стал совсем не похож на обычного работягу. Плечи его расправились, подбородок поднялся, крупные, перепачканные чернилами руки сжались в кулаки. – Нет такого закона, сэр, который запрещал бы человеку трудиться столько, сколько он хочет.
– Я заинтригован, сэр. Вы работали почти до рассвета, но мне не удалось найти ни единого экземпляра вашей продукции.
– Мои публикации, сэр, пользуются большой популярностью в последнее время.
Тэннер прижал кулаки к грубой поверхности стола и угрожающе наклонился к собеседнику.
– Мистер Пайпер, – четко выговорил он. – Ваши мятежные памфлеты – это пока только слухи. – Тэннер наклонился еще ниже, приблизившись к самому лицу Пайпера. Печатник даже не шелохнулся. – Но я смогу найти доказательства вашей предательской деятельности, если не завтра, то послезавтра или позже… и тогда надейтесь только на Бога.
Эштон с шумом отодвинул стул и поднялся на ноги.
– Вам, надеюсь, не хочется, чтобы офицера армии Его Величества обвинили в бездоказательных угрозах, не так ли, капитан Тэннер? – спокойно произнес он. – Незапятнанная репутация так важна в эти неспокойные времена.
Тэннер вспыхнул от злости, но мгновенно взял себя в руки.
– Конечно, – засмеялся офицер. – Это ты верно заметил, Маркхэм. Хотя удивляюсь, что простой работяга говорит о подобных вещах. – Демонстративным жестом он достал из жилета часы и уточнил время. – В любом случае мне уже пора. Ждет мисс Уинслоу. – Тэннер насмешливо скривил рот. – Бедняга, при каждом упоминании этого имени твои глаза мечут молнии.
Эштон сжал кулаки. Только рука Пайпера удержала его, иначе он нанес бы удар в красивое лицо капитана. Эштон крепко сжал зубы и сдержал гнев. Офицер вышел из таверны и уверенной походкой направился вдоль Мальборо-стрит.
– Не советую связываться с ним, мой друг, – пробормотал Финли, подавая Эштону новую кружку эля. – Бессмысленно драться из-за чепухи, когда будущее предоставляет нам безграничные возможности бороться за более важные цели.
– Меня это не касается, Финли. – Эштон почувствовал внезапную неприязнь к таким ярым агитаторам, как печатник. – Не собираюсь вступать в ваше братство. Это подходит тем, кто готов убивать ради ваших целей. Я не отношусь к их числу.
– Но придется включиться в борьбу, – уверенно заявил Финли. – Уже вижу, как в тебе растет гнев. Это только вопрос времени. Обстоятельства заставят тебя примкнуть к нам.
Эштон с сомнением покачал головой, но когда Чэпин поднял кружку в честь генерала Вашингтона, он невольно присоединился к этому тосту.
* * *
Бетани жадно читала письмо Гарри, первое после его отъезда в Бристоль. Послание брата отличалось оптимизмом; несмотря на крайнюю бедность, он и Фелиция несказанно счастливы, весной ждут ребенка. Гарри приглашал Бетани в гости. В конце письма была приписка: «Доверяю тебе запечатанное письмо и прошу со всеми предосторожностями передать его Эштону Маркхэму».
Она повертела в руках запечатанное послание. Почему Гарри пишет Эштону? Почему просит передать письмо тайно? Недоуменно пожав плечами, она отправилась в конюшни – по крайней мере, есть повод повидаться с Эштоном.
С тех пор как по плану Кэрри затеялась кампания охоты на Эштона, Бетани очень редко виделась с ним. Временами ее одолевали сомнения в верности выбранной тактики, хотя часто, уловив ревнивый блеск глаз Эштона, девушка понимала, что их хитрость удалась.
Иногда у нее портилось настроение из-за всех этих сложных шарад, но Кэрри заверяла ее, что игра стоит свеч. Может быть. Но Бетани уже решила для себя, что скоро она покончит с этой игрой. Очень скоро.
Эта мысль подбодрила Бетани, и она отыскала Эштона в небольшой конторке, в углу конюшни, сидящим за столом. Остановившись за его спиной, она ощутила, как всколыхнулись все ее чувства. Его голова склонилась над журналом, куда заносились наблюдения о лошадях. Верхняя часть страницы была заполнена рукой Роджера Маркхэма, вторая половина записей принадлежала Эштону. Он стал носить очки отца, что придавало ему особую интеллигентность и в то же время напряженность. У нее появилось острое желание дотронуться до него рукой и снять это напряжение.
Все те несколько недель, проведенных ею в обществе Дориана Тэннера, не остались незамеченными и вызвали жгучую зависть молодых женщин Ньюпорта. И все же классическая красота и утонченные манеры Дориана не находили ее ответного отклика: каждый раз, глядя на его безупречное лицо, она с тоской вспоминала грубоватые черты Эштона Маркхэма, а расточая фальшивые улыбки Дориану и подавая ему руку, вспоминала крепкие мозолистые руки Эштона, его естественность и безыскусность. Его недостатки в соединении с его человечностью и отзывчивостью привлекали ее больше, чем искусственное совершенство Дориана. Она вынула из кармана письмо Гарри.
– Эштон!
Он вскинул голову. Глаза его сузились за стеклами очков.
– Снова собралась на прогулку, любовь моя? – Он умел превращать ласковые слова в шутку. – Твой капитан решил сделать перерыв, пока не угрожать горожанам, а снова помучить Корсара?
– Он не мучает лошадь, Эштон, – поморщилась Бетани. – Ты знаешь, я бы этого ему не позволила.
– Тогда как ты объяснишь то, что я нашел вчера в его копыте устричную раковину?
– Я об этом не знала, Эштон. Правда.
Чтобы как-то оправдаться, она добавила:
– Извини, возможно, мы слишком увлеклись.
Он вскочил на ноги, сорвал очки и бросил их на стол.
– Значит, благородный капитан увлек тебя, мисс Бетани? – Он подступил к ней так близко, что она почувствовала запах мыла, которым моют лошадей, а также теплоту его дыхания, разглядела холодные льдинки в глазах.
– Я… Мы не… – У нее перехватило горло от смущения. Он усмехнулся, его рука дерзко потрепала ее по щеке.
– Почему ты смутилась?
– Меня всегда возмущает грубость.
Он дотронулся до ее щеки, затем до головы и стал перебирать пряди волос.
– Разве я груб?
– Оставь меня, Эштон. Я пришла сюда не для того, чтобы…
Он заглушил ее возмущенный протест поцелуем. Она уперлась кулаками ему в грудь, хотя уже много недель мечтала об этой минуте, только совсем не ожидала, что произойдет именно так; хотелось нежности и вместо настойчивости – страстного желания. Ей вдруг пришла мысль, что ее поведение вряд ли вызывает ответные нежность и желание, – у нее закружилась голова и появилось такое чувство, что над нею совершается насилие. Наконец он отпустил ее из своих жестких объятий. Слезы выступили на ее глазах.
– Зачем ты это сделал?
– Раньше тебе это нравилось, любовь моя.
– Мне нравилась твоя дружба, Эштон. Твое одобрение, твое сочувствие. Без всего этого твои поцелуи ничего не значат.
Бросив письмо Гарри на стол, она выбежала из конюшни. Легкий утренний ветерок, пропитанный медовым ароматом жимолости, высушил ее слезы. Со слезами ушло и чувство боли: она с удивлением поняла, что именно произошло в конюшне – Эштон поддался чувству ревности.
* * *
На следующий день она появилась в библиотеке отца в великолепном настроении. Синклер сидел за массивным письменным столом, курил трубку, просматривая корреспонденцию.
Он взглянул на дочь и довольно улыбнулся.
– Выглядишь очаровательно, – заметил отец, рассматривая ее костюм темно-золотистого цвета. – Не всякой женщине так идет костюм для верховой езды. Ты выглядишь безупречно.
– Спасибо, отец, хотя сомневаюсь, что для Каллиопы это имеет какое-то значение. – Ей хотелось, чтобы отец замечал не только как она выглядит. – Хочу до завтрака прогуляться верхом.
– То, что я тебе намерен сообщить, не займет много времени: мы с матерью и Вильямом уезжаем в Литтл-Рест и вернемся только завтра – твой брат решил вступить в кавалерию Его Величества, и у меня там есть дела.
– Вильям решил вступить в английскую армию?
– Да, если только ему удастся быть трезвым, чтобы сидеть на лошади. Офицерский патент для него стоил мне целого состояния.
Бетани почувствовала, что бледнеет: Гарри присоединился к мятежникам, а Вильям к англичанам – братья вполне могут умереть врагами. Синклер улыбнулся ей через стол.
– Пока мы будем в отъезде, тебе есть о чем подумать. – Он постучал трубкой о серебряную пепельницу и отложил ее в сторону. – Капитан Дориан Тэннер просит твоей руки.
Ошеломленная услышанным, она невольно сделала шаг назад.
– Нет.
Брови отца сошлись вместе.
– Почему тебя это так удивило, дорогая? Осмелюсь заметить, ты дала ему для этого достаточный повод.
– Но это потому, что… что… – голос ее дрогнул. Отец ее не сможет ни понять, ни одобрить ее поведения с Дорианом. – Мне было приятно в его компании, – поспешно призналась она. – Но у меня нет намерения выходить за него замуж.
– Ты выйдешь за него, моя дорогая девочка. Через два месяца. Тэннер уехал по заданию. К тому же он обещал присматривать за Вильямом. Я заверил капитана, что, когда он вернется, ты примешь его предложение.
Бетани уперлась кулачками в бока.
– Ты даже не посчитал нужным узнать мое мнение.
– В конце концов, твои симпатии и антипатии не имеют никакого значения, – холодно заметил отец. – Я хочу, чтобы ты вышла замуж за приличного человека, и мне нужны внуки. Оба твои брата не могут дать мне этого. Вильям увлекся пирушками, Гарри женился на женщине из низов и занялся преступной деятельностью.
– Я не обязана обеспечивать тебя наследником. Если ты заинтересован в выведении породы, найди другую породистую кобылу.
– Бетани, раздоры разделили страну, хотя здесь, в Систоуне, мы почти не ощущаем этого. Мятежники в Бостоне и Вигинии подняли оружие против нам подобных. Я хочу быть спокойным за тебя в случае, если мятеж докатится до Ньюпорта. Дориан Тэннер хороший человек и прекрасный солдат. Правда, ничего не удалось выяснить о его семье, но уверен, что он прояснит этот вопрос по возвращении. Ты должна быть довольна оказанной тебе честью.
– Я не выйду за него замуж, – дрожащим голосом заявила она, берясь за ручку двери.
Синклер добродушно улыбнулся.
– Поезжай на прогулку, моя дорогая, и обдумай все спокойно. Если ты хорошо подумаешь, то поймешь, что принято мудрое решение.
Она выбежала из библиотеки и помчалась туда, где всегда, с детства, находила душевное равновесие, – в успокаивающие объятия Эштона Маркхэма.
Глава 4
Сырым августовским днем – нудные дожди шли не прекращаясь – на качающуюся под ногами палубу морского парома, отплывающего в Бристоль, поднялись несколько пассажиров. Эштон, оказавшийся в их числе, хмуро всматривался в воды залива Наррагансетт, недоумевая по поводу письма, переданного ему вчера Бетани.
Гарри Уинслоу попал в какое-то затруднительное положение – это было ясно из таинственного послания юноши, а дальше следовало сообщение о конспиративной доставке писем и о каком-то английском агенте, который не должен ничего узнать о переписке. Эштон про себя произнес ругательство, обзывая последними словами Гарри, вовлекшего его в свою опасную деятельность.
«Почему меня? – бормотал он сквозь зубы. – Гарри ведь прекрасно знает о моем отношении к войне, так же, как и о твердом решении не поддерживать ничью сторону; и тем не менее я в пути, плыву к нему, злюсь на себя за то, что так близко принимаю к сердцу тревоги этого пылкого и неразумного молодого человека». Такие отношения уже давно сложились у простого работника со знатными отпрысками мистера Уинслоу – все трое вели жизнь, не заботясь о благоразумии и ответственности. Некоторая здравость суждений Вильяма сводилась на нет его увлечениями женщинами и выпивкой, а Эштону приходилось проводить не одну бессонную ночь, отговаривая его от дуэли или покрывая карточные долги. С Гарри было немного легче – его идеалы несколько отличались от убеждений брата, хотя тоже выходили за рамки всякой предусмотрительности и никогда не отличались обдуманностью действий, – еще ребенком гнали его на деревья, с которых нельзя было слезть без посторонней помощи, заставляли давать обещания, заведомо невыполнимые, и кто-то должен был выручать его из беды. И наконец Бетани: привлекательнее Вильяма и смелее Гарри, энергичнее их обоих, она, надо отдать должное, в детстве не доставляла ему слишком много хлопот, но превратившись в женщину, загоняет его в тупик – в последнее время снится по ночам и не дает покоя днем.
Широко раскрытые искрящиеся глаза, блестящие золотые волосы, обрамляющие необыкновенно привлекательное личико, преследуют его постоянно; слава Богу, что девушка представления не имеет, какие чувства вызывает у него, а если бы знала, как ее маленький флирт с Дорианом Тэннером действует ему на нервы, то, безусловно, очень бы возгордилась.
Над ним пролетела чайка, направляясь на юг. Наблюдая за полетом птицы, он пытался заставить себя не думать о Бетани, но непрошеная мысль завладела им.
«Я скучаю без нее. – Молодой человек нахмурился и чуть не наткнулся на деревянную решетку, когда паром снова качнуло. – Да, действительно скучаю, черт бы побрал эту девчонку». Ему не хватало прогулок верхом, бесед с ней и ее обращений за помощью по любым, даже самым незначительным поводам.
Громкие голоса прервали его мысли: хозяин парома уже собирался отчалить, когда стройная фигурка, одетая в костюм золотистого цвета для верховой езды, вспрыгнула на трап. Эштон не успел опомниться, как держал Бетани в объятиях и на его рубашке оставались следы от ее слез.
– Эштон, мне нужно было поговорить с тобой утром, но тебя не оказалось на месте, и я нашла тебя только благодаря Барнэби, вспомнившему, что ты интересовался расписанием парома на Бристоль.
На нее глазели пассажиры, но, находясь на грани истерики, Бетани не обращала на них внимания.
– Я… Я чуть не загнала Каллиопу, боясь опоздать на паром. Сын паромщика пообещал присмотреть за лошадью. – Не снимая перчаток, она нервно теребила ткань своего костюма.
Противоречивые чувства владели им: раздражение и одновременно радость от встречи, недоумение и смущение; сжимая руку девушки, он чуть отстранил ее от себя и предложил свой носовой платок, достав его из кармана. Видя слезы, Эштон забыл обо всех тревогах, мучивших его все эти недели.
– Успокойся, любовь моя. Скажи, что с тобой произошло?
В ответ пролился новый поток слез, более обильный, чем первый; его удивляло, как девушка продолжает оставаться такой очаровательной, даже проливая слезы.
– Я попала в такую ужасную беду, – продолжала всхлипывать она. – Отец сказал, что Дориан и я должны… должны…
Он дотронулся пальцем до ее губ.
– Успокойся немного, расскажешь позднее.
Замолчав, она прислонилась к нему, продолжавшему бессознательно гладить ее волосы, в то время как пассажиры внимательно смотрели на них, пытаясь понять, почему эта молодая женщина проливает слезы на его груди. У него возникло острое желание защитить Бетани; взяв девушку за руку, он повел ее на корму судна – подальше от любопытных глаз и в укрытие от начинавшегося дождя.
Паром вздрогнул, отчаливая от берега.
Бетани ахнула, крепко прижимаясь к нему, – лицо побледнело, губы посинели. Эштон крепко держал ее руку.
– Что с тобой? Не выносишь качки?
– Не понимаю, – слабо улыбнулась она. – Путь из Нью-Йорка был очень приятным.
Бетани судорожно глотала ртом воздух. Он помог ей опуститься на низкую скамью под кливером и сел рядом.
– При такой скорости мы доберемся в Бристоль меньше чем за час. Как я понял, это вынужденное путешествие?
Девушка кивнула.
– Никто не будет волноваться: родители и Вильям уехали в Литтл-Рест. – Ее заплаканные глаза погрустнели. – Вильям вступил в Королевскую кавалерию и уехал по заданию с Дорианом Тэннером.
Эштон стиснул зубы: так вот в чем причина слез – ее бросил поклонник.
– Сочувствую Вильяму, – натянуто произнес он.
«Но тебя, детка, волнует совсем не это, – пронеслось в его голове. – Совсем не это». Бетани смотрела вдаль, на смутные и туманные очертания острова Хог.
– Вообще-то я даже рада, что так получилось. Все лето собиралась в гости к Гарри. А куда едешь ты, Эштон? Тоже намерен его навестить?
Он кивнул и посмотрел в сторону приближающегося порта.
– Зачем? – Она взяла его за руку. – Причина в письме, которое я принесла вчера, не так ли? Мне хотелось остаться, чтобы узнать, о чем он тебе пишет, но ты… мы…
Ее щеки порозовели, но губы все еще оставались бледными. Эштон успокаивающе похлопал ее по руке, удивляясь, как быстро исчезло его недовольство. Впервые ему приходилось извиняться перед женщиной за поцелуй. Видя заплаканные глаза Бетани, ему было совсем нетрудно это сделать.
– Я был не в настроении, – сухо признался он. – И обошелся с тобой грубо. Извини, любовь моя.
– А почему не в настроении?
Он перевел взгляд на голубые и желтые фасады домов приближающегося порта.
– Ты же знаешь… письмо от твоего брата.
Эштон думал, что она начнет настаивать, и тогда придется сказать о том, в чем ему не хотелось признаваться даже самому себе, но она промолчала, ухватившись за края скамьи, так как паром снова сильно качнуло.
– Давай поговорим, чтобы не думать о качке. Гарри попал в беду?
– Ему нужен кто-то, кто бы умерил немного его мятежный пыл.
– Да, – согласилась она. – Пожалуйста, сделай это. Не понимаю, почему Гарри так сочувствует этим мятежникам, ведь его воспитывали как истинного англичанина.
– Понимаю. Истинные молчат, когда лорд Норт грабит их карманы.
Бетани внимательно посмотрела на него.
– Только не говори, что поддерживаешь этого негодяя Сэма Адамса.
– Не бойся, любовь моя, – усмехнулся Эштон. – У меня есть собственное мнение, не зависящее ни от патриотов, ни от англичан.
– А я лоялистка, – заявила девушка. Ей хотелось развить свою мысль, но усилившаяся качка не способствовала этому.
– Возможно, ты принесешь брату больше пользы, чем я.
* * *
Когда они удалились от причала Бристоля, Бетани с благодарностью взглянула на Эштона – одно его присутствие помогло ей справиться с морской болезнью во время этого короткого пути. Быстрая ходьба привела ее в чувство, они заторопились на Хоуп-стрит – не терпелось скорее увидеть Гарри.
Ей едва удалось скрыть удивление, когда двери дома номер десять, находившегося в тихом районе города, открыл негр.
– Я Бетани Уинслоу, – она наклонила голову. – А это Эштон Маркхэм.
Негр изучающе рассматривал их, недоверчиво сузив глаза.
– Кто там, Джастис? – позвал мужской голос откуда-то из-за узкой лестницы скромного городского дома.
Бетани бросилась мимо широкой крепкой спины негра, зовя брата, и через мгновение уже очутилась в его крепких объятиях. Пока Эштон и Гарри обменивались рукопожатием, она внимательно изучала своего брата-близнеца. Совсем другой человек, в некотором смысле у нее даже закралось недоумение: старая одежда, хотя и чистая, локти сюртука аккуратно заштопаны, выглядит похудевшим, но таким же энергичным, лицо немного побледнело – знак того, что он лишен прогулок верхом.
Несмотря на некоторую тревогу и стесненные материальные обстоятельства, в его глазах появился какой-то новый свет, придававший ему, несомненно, вид счастливого человека.
И она сразу же поняла, в чем дело. Фелиция Уинслоу в крошечной гостиной накрыла скромный стол и подала чай в потрескавшихся и разных по форме и цвету фарфоровых чашках, обращаясь с гостями весело и дружески, совсем не так, как это делают жеманные и чопорные дамы Ньюпорта.
Как и Гарри, ее не смущало отсутствие необходимых вещей. По-земному привлекательные черты этой женщины: мягкие темно-каштановые волосы и ясный взгляд удивительно зеленых глаз, искренняя открытая белозубая улыбка и нескрываемая преданность, с которой она смотрела на Гарри, – сразу покорили Бетани. Фелиция, пришла ей в голову первая мысль, – тот якорь, который удержит Гарри от необдуманных поступков…
– Какой необычный чай, – заметила она, когда наступила пауза между первыми приветствиями. Фелиция весело усмехнулась.
– Ужасный чай, не правда ли? Смесь малиновых листьев и лимонника – конечно, не сравнить с китайским, но приходится мириться.
– Никогда не покупала чай, неужели такой дорогой?
Гарри рассмеялся и покачал головой. Бетани удивленно посмотрела на него, а он, успокаивая, похлопал ее по руке.
– Смеюсь не над тобой, детка, ибо тебе не обязательно интересоваться политикой в отношении чая: мы не покупаем его в знак протеста против высоких налогов на ввозимый чай.
Слухи о событиях в Бостоне и Норфолке, в результате чего были заблокированы корабли с грузом чая, разносились газетами повсюду, долетели до Ньюпорта, и дамы в салонах сокрушенно качали головами по этому поводу. И теперь, как нетрудно догадаться, в этом бедном домишке, где жил ее брат, преступники получили поддержку.
– Нахожу смешным, когда английский чай не подается в английском доме, – возмущенно заметила она Гарри.
– Американском, моя дорогая, – улыбнулся брат.
– Как ты можешь так говорить?
– Утратил аппетит к английскому чаю, – констатировал он. – Если быть точным, опротивело все английское. Чем жестче меры парламента, тем решительнее мы будем бороться за освобождение.
– Но я считаю себя свободной, – настаивала Бетани. – Свободной поступать так, как хочу.
Она вдруг заморгала глазами, поняв двусмысленность всей ситуации. Если отец настоит на своем, ей придется через два месяца уступить свою свободу капитану Тэннеру. Гарри похлопал ее по руке.
– Не будем спорить о лояльности. Если у Англии есть такие сторонники, как ты, то дела империи не так уж плохи.
Эти слова показались ей странными, но вскоре отодвинулись все разногласия, поскольку разговор переключился на другие темы. Время прошло незаметно, и Бетани забыла о своих тревогах в отношении Гарри. Она видела, что брат был счастлив со своей нежной, обожаемой молодой женой, весело шутил по поводу своей работы у мистера Ходжкисса, гордо демонстрируя перепачканные чернилами рукава как доказательство усердия.
Бетани даже стало грустно, когда она поняла, как близки Гарри и Фелиция, часто обменивавшиеся нежными взглядами, полными любви.
– Ты оказалась именно такой, как и описывал Гарри, – призналась она невестке; теперь она будет ей сестрой, и это замечательно.
– И ты тоже, – ответила Фелиция. – Гарри часто рассказывает о тебе. Он только забыл упомянуть, какая ты красивая.
– Гарри не считает необходимым говорить о красоте сестры, – заметил Эштон, – поскольку она его подобие.
– Наверное, поэтому, – засмеялась Фелиция. – В самом деле, только теперь, когда я познакомилась с тобой, поняла, что знаю Гарри, а раньше была знакома только с его половиной.
– Теперь ты его вторая половина, – скромно заметила Бетани, совсем не ревнуя. – Никогда не видела Гарри таким счастливым.
Услышав шаги, они обернулись. В дверях стоял Джастис и делал многозначительные знаки глазами, кивая на дверь. Гарри и Эштон, извинившись, покинули гостиную.
– Куда они пошли? – спросила Бетани Фелицию.
– Гарри должен обсудить с Эштоном какое-то дело.
– Это касается мятежников, – сердито выпалила Бетани.
– Давай не будем говорить на эту тему, – вздохнула Фелиция. – Лучше расскажи, каким был Гарри в детстве. – Глаза ее блеснули. – Мне хотелось бы поговорить о ребенке, который появится весной.
Забыв о своих бедах, Бетани в полной мере ощутила радость от приезда в Бристоль.
* * *
– Не думал, что приедет Бетани, – пробормотал Гарри, когда они прошли в загороженный двор позади дома. После дождливого дня наступали сумерки.
– Она не знает, зачем я приехал. – Эштон опустился на скамью рядом с Джастисом, внимательным взглядом осмотревшим двор.
– Это хорошо, – заметил Гарри. – Очевидно, у меня затруднительное положение.
К разговору подключился Джастис:
– Ты называешь это затруднительным положением? Удивляюсь, что тебя еще не отправили на галеры, молодой человек.
– Что произошло? – встревожился Эштон.
– Нам удалось найти способ доставать порох для патриотов, это жизненно важно, если хотим сохранить наше движение. Сейчас в колониях создаются добровольные отряды ополчения. Благодаря тебе, Эштон, я прекрасно езжу верхом, и мне поручена доставка почты. Мне доверяют очень серьезные и важные документы. И вот нам представилась прекрасная возможность закупить взрывчатые материалы, самое последнее изобретение французов. Взрывчатка поступает к нам прямо из лаборатории Антуана Лавуазье.
– Француз? – нахмурился Эштон. – Почему Франция снабжает оружием мятежников?
– К правительству это не имеет никакого отношения, – заверил Гарри.
– Действительно, – засмеялся Джастис, – что может сделать правительство, если частная компания решила продать оружие американцам?
– Фирма называется «Ортале и Си», – объяснил Гарри. – К зиме мы получим взрывчатку, если наши переговоры успешно завершатся. – Он сорвал алый мак с небольшой клумбы. – До настоящего времени у нас все шло гладко. Трудно сосчитать, сколько раз я успешно пробирался через английские посты вокруг Бостона. – Он понюхал мак и отбросил его в сторону.
– Ну и что?
– Но его схватили, – мрачно добавил Джастис.
– Да, – кивнул Гарри, – благодаря очень умному шпиону, который верно служит королю Георгу. Слава Богу, они не захватили документы, Джастису удалось скрыться с ними, но меня опознали, хотя пока еще никто не пришел арестовывать. Возможно, не знают мое имя.
– И как действует шпион? – Эштону хотелось быть подальше от этого скучного двора, чтобы не вмешиваться в борьбу, которой он твердо решил избегать.
– Именно это мы и хотим выяснить, – ответил Гарри. – А сейчас нам ничего не известно. Я был уверен, что у нас все идет гладко: на прошлой неделе, в воскресенье, мы обменялись почтой в церкви, в Брансуике, считая, что ни одна душа нас не видела – все прихожане возбужденно обсуждали приезд мисс Абигайль Примроуз из Нью-Йорка. Ты знаешь, она учила Бетани. Короче говоря, вся операция прошла без сучка, без задоринки.
– До сегодняшнего дня, – добавил Джастис.
– Да, – кивнул Гарри. – Жалко расставаться с поручениями курьера, – наверное, придется вступить в Континентальную армию.
– Это глупо, парень, – нахмурился Эштон. – Какой из тебя солдат?
– Такой же, как и все остальные фермеры, торговцы, священники, выступившие против «красных мундиров» в Лексингтоне и Конкорде. Не были солдатами и бостонские купцы, которые сражались на полях, где скотоводы раньше пасли скот.
– А ты подумал о своей жене? – раздраженно спросил Эштон. – И о ребенке, который должен родиться весной?
– Фелиция полностью поддерживает меня, – возразил Гарри. – Мы хотим, чтобы наш ребенок рос свободным человеком, а не под ярмом английских угнетателей.
Эштон рассердился, услышав знакомую браваду Уинслоу. Возможно, всему причиной – привилегированное воспитание, оторвавшее его от жизни: Гарри считал себя таким неуязвимым, всегда надеясь на кого-то, кто поможет в случае беды, если он допустит ошибку. Но жизнь уже внесла поправку – он не студент-второкурсник, совершающий свои проказы, и влиятельный отец больше не придет на помощь и не выручит его.
Гарри наклонился к Эштону, лицо его выражало нетерпение.
– Тебе лучше вернуться домой, Эштон. Джастис и я приготовим для тебя пакет, который и отвезешь, но тебе лучше не знать, что в нем.
– Я еще не сказал, что согласен.
– Но и не произнес «нет». Это безопасно.
– Не боюсь опасности, но и не желаю ввязываться ни в какую борьбу.
– Тебе нужно только доставить пакет Финли Пайперу в таверну «Белая лошадь».
Эштон чуть кивнул головой – не первый раз, когда ему приходилось уступать кому-то из Уинслоу. С острым чувством недовольства собой он понимал, что это и не в последний раз.
* * *
Бетани сидела в одиночестве в гостиной, не спеша откусывая тост и задумчиво водя рукой по одеялу на диване. Когда вошел Эштон, она подняла голову и даже в наступивших сумерках, по его глазам, догадалась, что в нем борются противоречивые чувства.
– А где Гарри?
– Скоро придет.
– А Фелиция?
– Пошла на рынок. Сегодня тот день, когда там появляется торговец, у которого она постоянно покупает товары.
Они сидели вместе на деревянном диванчике, наблюдая за тенями на побеленной стене напротив. Бетани взяла чайник и наполнила чашку тепловатым напитком.
– Хочешь чаю? – спросила она.
Эштон взял у нее из рук наполненную чашку и начал пить чай; тревога исчезла из его глаз.
– Спасибо, – поблагодарил он и засмеялся. – Такая домашняя идиллия. Чем мы не муж и жена?
Бетани чуть не поперхнулась тостом, который жевала, и сразу же вспомнила, почему она вместе с ним в Бристоле. Конечно, он придумает, как повлиять на отца, чтобы тот изменил свое решение выдать ее замуж за Дориана Тэннера.
– Эштон, – начала она, – собираюсь кое-что тебе сказать: ты единственный, кто может помочь. Дориан…
– Снова Дориан. – Его охватило раздражение. – Почему бы тебе не обратиться за помощью к нему?
– Не могу. Дело в том, что он-то и является причиной моего несчастья.
Дверь с шумом распахнулась, и в дом ворвались шестеро английских солдат, держа ружья наготове. Офицер, в звании сержанта, коротко кивнул Бетани.
– Извините, миссис Уинслоу, – коротко бросил он. – Выполняю свой долг. – Он остановил взгляд на Эштоне. – Генри Уинслоу, – официально обратился он. – Именем короля Георга вы арестованы.
