Текст книги "После поцелуя (ЛП)"

Автор книги: Сюзанна Энок

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 20 страниц)

– Салли? – протянул лорд Брэмуэлл, и мистер Уоринг заметно встряхнулся.

– Я доставлю пару лошадей в Чалси-хаус сегодня днем, – проскрипел он. – Пожалуйста, оставьте мне ваш адрес.

Как будто он ему нужен. С еще одной улыбкой Изабель махнула пальцами в сторону брата.

– Филлип позаботится об этом. У моей кобылы есть имя?

– Зефир, – кратко ответил мистер Уоринг. – Но я зову ее Проказницей.

Хмм. Он пожалеет об этом.

– Что ж, так как вы будете работать на меня, то с этого момента вы станете называть ее Зефир. Филлип, когда ты заплатишь мистеру Уорингу, пожалуйста, помоги мне приобрести подходящее седло.

– Вы не ездите верхом? – спросил Уоринг, приподняв бровь.

– Теперь езжу. Или буду ездить, когда вы закончите свою работу.

Намеренно повернувшись к нему спиной, девушка пошла посмотреть на свою новую лошадь с безопасного расстояния – с другой стороны деревянных перил, за которыми она стояла. Научится ли она ездить верхом или нет, но, по крайней мере, Изабель будет знать, где мистер Салливан Уоринг проводит свои дни до тех пор, пока она не сможет решить, что делать с ним. И подумать только, она хотела поехать и рассказать подругам о волнении, пережитом прошлой ночью. Она никак не рассчитывала, что это будет всего лишь начало истории.

Глава 2

– Ты мог бы упомянуть, что кто-то видел тебя. – Брэм вытащил носовой платок с монограммой и разложил поверх рыхлого тюка прессованного сена перед тем, как сесть на него.

Салливану не хотелось сидеть. Казалось, единственное, что сможет смягчить его досаду – это ходьба взад-вперед.

– Я никак не ожидал, что увижу ее снова, – проворчал он. – Откуда, черт возьми, я должен был знать, что ее брат будет здесь сегодня?

Брэм покрутил в пальцах несколько соломинок.

– Она не закричала, чтобы тебя арестовали. Это очень любопытно.

Салливану это тоже было любопытно.

– Я угрожал ей.

– Очевидно, она поняла, что здесь у тебя поставлено на карту больше, чем у нее. Потому что ты, мой друг, кажется, теперь станешь ее рабом.

– Ерунда. Я просто доставлю пару лошадей.

– И поможешь прелестной мисс научиться ездить верхом. – Он лениво улыбнулся. – Обычно это метафора.

– Не в этот раз. – Салливан наклонился, чтобы поднять комок грязи и швырнуть его в деревянный бортик поильного корыта. Тот разлетелся в пыль. – Проклятие.

Брэм приподнял бровь.

– Ты можешь на время уехать из Лондона.

– Мне нужно раздобыть еще четыре картины.

– Если она расскажет о тебе, Салли, то ты будешь повешен на холме в Тайберне за то, что воровал у аристократов.

Салливан пожал плечами.

– Если меня арестуют, то Данстон, вероятно, сделает так, чтобы меня сослали на каторгу. Немного неприятно иметь повешенного, болтающегося на фамильном дереве.

– Но тебя нет на его фамильном дереве. По мнению его… хм, его семьи.

– Ты на самом деле думаешь, что нужно напоминать мне об этом?

Брэм вздохнул.

– Нет. Но я не думал, что тебе нужно напоминать и о том, чтобы тебя никто не видел. С этого момента носи маску, ради Люцифера.

– Я надеваю маску.

– Тогда как леди Изабель смогла узнать тебя?

Да, как это произошло? О да. Он вспомнил.

– Я не знаю, – вслух пробормотал Салливан, повернувшись, когда появился один из его грумов. – Сэмюэл, уведи Зефир из паддока. Ее уже купили. И попроси Холлиуэла вычеркнуть эту кобылу и Улисса из реестра.

– Слушаюсь, мистер Уоринг.

Салливан вытащил карманные часы. Четыре другие кобылы, которых он привез сегодня, отправятся на аукцион примерно через пятнадцать минут; ему нужно быть там.

– Я увижу тебя в клубе «Иезавель», да? – спросил он, взглянув на Брэма, пока вытаскивал свои бумаги.

– Нет. У меня есть планы соблазнить сегодня вечером прелестную юную девицу.

– Ага. И кого на этот раз?

Брэмуэлл поднялся, сбросив пучок сена на землю, и направился туда, где оставил собственную лошадь.

– Я еще не решил.

Салливан, нахмурившись, быстро взглянул на друга, а затем отвел глаза.

– Я поцеловал ее, – коротко сообщил он.

И скорее ощутил, чем увидел, как Брэм замер.

– Прошу прощения?

– Я поцеловал ее, и она сняла мою маску прежде, чем я догадался об этом. Вот почему она узнала меня. – Салливан продолжал стоять спиной к другу, но это не помогало. Ему не нужно было видеть, как Брэм смотрит на него, чтобы узнать, каким он был идиотом. – Я никак не ожидал, что она появится на Таттерсолз, и не похоже, что мы с ней когда-нибудь встретились бы в «Олмаке»[4].

– Что? Мои извинения. Я все еще на той части разговора, где ты сказал, что поцеловал ее.

– Она наткнулась на меня.

– И на твой рот?

– Я не мог придумать ничего другого, чтобы не дать ей закричать.

– Значит, ты отвлекал ее.

Салливан пожал плечами, пытаясь избавиться от напряжения в мускулах.

– Да. Я отвлекал ее.

Брэм снова подошел к нему.

– Я сам отвлекал таким образом несколько женщин, – проговорил он, положив руку на плечи Салливан, – и поэтому все, что я могу сказать – так это то, что ты, Салливан, полный болван.

Сердито взглянув на друга, Салливан стряхнул его руку.

– Я понимаю это. – Он отлично все понимал. Салливан не только посягнул на добродетель леди, стоявшей в обществе намного выше его, но он отдал себя, свою свободу, в ее руки. А судя по тому, что он видел этим утром, она всего лишь избалованная, упрямая девица, которой нравится играть в игры.

– Что ты собираешься делать, так как не хочешь прислушаться к моему совету и покинуть Лондон?

Салливан посмотрел на друга.

– Я выясню, что потребуется для того, чтобы убедить ее держать свой красивый ротик на замке, а затем завершу то, что начал.

– Ага. Ты насчет поцелуя или насчет краж?

– Насчет краж, Брэм. – Салливан направился к фургону, где держал снаряжение и упряжь, и забрался туда, чтобы найти хлыст для работы на корде[5]. – Мне наплевать на этот поцелуй.

К счастью, у Брэма хватило ума воздержаться от ответа на эти слова, и вместо этого он направился верхом в направлении Пэлл-Мэлл. Отлично. Салливан не чувствовал в себе желания продолжать сегодня дискуссию о своих просчетах и ошибках в суждении. Только не тогда, когда он все еще не мог избавиться от странного, неясного ощущения, которое преследовало его с тех пор, как сегодня ночью он обернулся и увидел стоящую в холле леди Изабель Чалси.

Салливан шумно выдохнул. Если бы он начал угрожать ей вместо того, чтобы поцеловать, если бы держался подальше, а не позволил ей стянуть свою маску, тогда даже если бы они встретились сегодня лицом к лицу, даже если бы заговорили, то Изабель никогда не узнала бы его. Он остался бы Салливаном Джеймсом Уорингом, самым престижным коннозаводчиком и тренером в южной Англии. Он никогда он не попробовал бы на вкус ее сладкий рот, и у Изабель не было бы никакого повода шантажировать его и заставлять играть в свою чертову игру, какой бы та не была.

– Мистер Уоринг?

Он спрыгнул с фургона, когда к нему приблизился крупный, хорошо одетый мужчина с близко посаженными глазами и слабым подбородком.

– Лорд Мэсси? – проговорил он, быстро склонив голову и отряхивая брюки. – Что я могу сделать для вас этим утром?

– Я услышал кое-какие слухи, витающие вокруг, о том, что сегодня вы привезли с собой Улисса.

– Привез, но, боюсь, для продажи по частному соглашению. – Еще кое-что, что он никогда бы не сделал, если бы не проклятая девица.

У виконта задергался левый глаз.

– Я надеялся приобрести его, знаете ли.

– Вы и несколько других джентльменов, милорд. К несчастью, тот джентльмен, которому я предложил право первого отказа, решил купить его.

– Пересмотрите свое решение. Я дам вам за него сотню фунтов, если вы скажете, что у меня было преимущественное требование.

– Это очень щедро, но сделка есть сделка.

– Две сотни фунтов.

Лицо Салливана сохраняло невозмутимое и сочувственное выражение.

– Еще раз, я не могу, милорд. Улисс продан.

– Я не приму «нет» в качестве…

– Однако что я могу сделать, – прервал Салливан, задаваясь вопросом, имеет ли Мэсси хоть малейшее понятие о том, что ему не нравится, когда на него давят или запугивают, – так это предложить вам право первой покупки на брата Улисса, Спартанца. Я привезу его на аукцион в начале следующего месяца.

– Спартанец? Потомок Гектора?

– Да.

– Кто производительница?

– Лиловая Радость. Сестра производительницы Улисса, Лавандовой Радости.

– Я настаиваю на том, чтобы увидеть этого Спартанца перед тем, как приму какое-либо решение.

– Приходите в мои конюшни в любое удобное для вас время. Кто-нибудь покажет вам его в деле.

– Очень хорошо. В следующий раз, когда вы соберетесь продавать одного из ваших лучших животных, Уоринг, я ожидаю, что стану первым покупателем, которого вы известите.

Салливан стиснул зубы. Единственное, что удержало его от выражения собственного недовольства лордом Мэсси – это знание того, что две недели назад лондонский дом виконта пострадал от кражи с взломом.

– Так как Спартанец – мой следующий лучший конь, которого я предложу для продажи, то вы извещены об этом прежде всех остальных. А теперь, если вы извините меня, милорд, у меня есть дела, которыми нужно заняться.

Виконт несколько мгновений сверлил его глазами. Однако очевидно, что его желание заполучить лучших чистокровных лошадей и пользоваться возможностью предлагать цены за будущих животных пересилило его гнев, потому что с отрывистым кивком он повернулся на каблуках и направился обратно на главную арену аукциона.

Чертов заносчивый аристократический мешок для пудинга. Как будто то, что родители Мэсси носили обручальные кольца, сделало виконта меньшим ублюдком, чем у того, чьи родители не устояли перед более низкой связью. Салливан отправился искать своих людей, чтобы дать им инструкции на оставшуюся часть дня. Если леди Изабель Чалси полагает, что он безропотно согласится на ее маленькую игру, то ее ждет довольно неприятный сюрприз.

– Ты купила лошадь? – скептически произнес лорд Дуглас Чалси. – Ты, Тибби?

Изабель одарила младшего брата, как она надеялась, пренебрежительным взглядом.

– Да, я купила лошадь, Дуглас. Ты же знаешь, все знатные молодые леди ездят верхом.

Шестнадцатилетний юноша снова обошел вокруг нее.

– Да, я знаю. Но эти девицы не боятся лошадей. А ты боишься.

– Я не боюсь. И не прыгай вокруг меня; у меня начинает болеть голова. К твоему сведению, Дуглас, я с осторожностью отношусь к большим животным, как и следует любому, у которого есть здравый смысл. Я ничего не боюсь.

Дуглас грубо фыркнул. Как обычно, безупречно выбрав момент, на верхней ступени парадной лестницы появился их отец, маркиз Дэршир, который спустился вниз, чтобы дать подзатыльник младшему отпрыску.

– Манеры следует демонстрировать всем, Дуглас, – произнес он и поцеловал Изабель в щеку. – Даже перед сестрой.

– Для того, кто ничего не боится, она довольно громко кричала, обнаружив тот кусок джута[6] в своей постели.

– Ты сделал так, что он выглядел как змея, – запротестовала девушка, желая, чтобы мужчины из ее семьи ретировались после того, как прибудет ее лошадь. Она хотела улучить момент, чтобы поговорить наедине с мистером Салливаном Уорингом о том, кто кому может угрожать. – Ты даже нарисовал на нем глаза.

Ее младший брат засмеялся.

– Да ты просто девчонка. – Где-то за зиму он превзошел ее в росте, и, очевидно, считал, что это сделало его неуязвимым, глупый мальчишка. – И ты первой попыталась запугать меня, – продолжил Дуглас, – когда сказала, что собираешься написать книгу о том, как совершить убийство.

Она забыла об этом. Сегодня это могло бы оказаться кстати.

– Ты говорил, что рептилии сожрут меня.

– Дети, пожалуйста. Если ты припоминаешь, Дуглас, – заявил их отец, проверяя время по карманным часам, – в то время как ты крепко спал прошлой ночью, твоя сестра спугнула вора. Я едва ли назову это демонстрацией трусости.

– Да ну, а если бы я наткнулся на Мародера Мэйфера, то всадил бы в него пулю или проткнул его. – Дуглас принял боксерскую стойку.

Изабель сомневался. Мистер Уоринг на несколько дюймов выше даже Филлипа, и казался в высшей степени… умелым. Переводя взгляд с одного брата на подъездной дорожке на другого, девушка порадовалась, что именно она наткнулась на вора, предоставив ему возможность ответить поцелуем, а не пулей.

– Наша храбрая девочка сделала именно то, что нужно, – парировал маркиз, – и я не стану слушать возражений. Теперь скажите мне снова, почему ваш брат вышагивает по улице, словно гончая, ожидающая хозяина.

Она сумела улыбнулся.

– Филлип сражен любовью к новому жеребцу. Мы ожидаем, что его доставят с минуты на минуту.

– Ах, ваш брат и его лошади. Я должен был догадаться.

Филлип, очевидно, услышал, как они разговаривают, потому что граф вернулся к дому по короткой подъездной дорожке и присоединился к ним.

– Это не просто какая-то лошадь, отец, – сказа он с широкой улыбкой, которая не сходила с его лица последние два часа.

– Это верно, – пропищал Дуглас. – Это чистокровный конь.

– Чья конюшня? – спросил маркиз.

– Салливана Уоринга.

На отца это произвело впечатление.

– Тогда ты, должно быть, заплатил кругленькую сумму.

– Сто двадцать фунтов за двух лошадей и тренировку для кобылы Тибби. – Он наклонился ближе. – Тренировку от самого Уоринга. Наша Изабель отлично умеет вести переговоры.

Дуглас схватил ее за руку, заставив подпрыгнуть.

– Ты мне не говорила! – воскликнул он. – Салливан Уоринг приедет сюда?

Девушка вырвала свою руку.

– Ради всего святого, Дуглас. Да, коннозаводчик приедет сюда, чтобы доставить пару лошадей, которых мы приобрели у него.

– Я думал, что девицы знают все интересные сплетни, – с ухмылкой проговорил ее младший брат. – Салливан Уоринг – не просто коннозаводчик, хотя ему и нет в этом равных. Предполагают, что он – побочный сын…

– Тихо. Он здесь, – прервал его Филлип, снова бросившись к началу подъездной дорожки.

Мистер Уоринг, верхом на потрясающем черном жеребце, с грохотом двигался по дорожке, ведя в поводу Улисса и Зефир. Согласно своему заведомо неопытному мнению, Изабель считала, что Филлип приобрел не самого лучшего жеребца в конюшнях Уоринга. Однако, как бы ни были красивы лошади, взгляд девушки устремился на легко и уверенно сидящего в седле Салливана Уоринга, чьи каштановые волосы отливали золотом, и на выражение в его льдисто-зеленых глазах, когда они скользнули по ее лицу и переместились на ее отца.

– Лорд Дэршир, – проговорил он, коротко кивнув, пока спешивался.

– Мистер Уоринг. Какие великолепные животные.

– Благодарю вас. – Уоринг снова бросил взгляд на Изабель. – Я прошу вас поговорить с дочерью, милорд. Зефир – прекрасная кобыла, но она не годится для новичка.

Встряхнувшись, Изабель сделала шаг вперед.

– Полагаю, вашей задачей является сделать ее такой. Это то, за что я заплатила вам.

– Изабель, – сурово одернул ее отец, чем удивил девушку. – Мистер Уоринг, неужели Зефир – опасное животное?

Не хватало только, чтобы ее отец освободил Салливана Уоринга от обязательства находиться рядом с ней; тогда этот вор сможет исчезнуть Бог знает куда и грабить волей-неволей. Даже хуже, она не сможет узнать, из-за чего он делает это. Потому что, несмотря на то, что Изабель обожала интересные загадки или секреты, ей совсем не нравилось, когда нечто подобное утаивалось от нее. Особенно тот секрет, который поцеловал ее.

– Нет, Зефир вполне уравновешена, – вмешался коннозаводчик, словно она ничего не говорила. – Однако она выращивалась для разведения. Я никогда не проводил с ней тренировок, только водил на поводу.

Нахмурившись, отец перевел взгляд на Изабель.

– Тогда я вынужден согласиться с мистером Уорингом, Тибби. Для первой верховой лошади тебе нужна кобыла постарше, с более мягким воспитанием, которая имеет большой опыт в том, чтобы нести на спине неопытного наездника.

Изабель вздернула подбородок.

– Я хочу Зефир, – заявила она тем же самым тоном, к которому прибегала, когда ей было двенадцать лет, и она хотела определенную новую шляпку. Но проклятие, кажется, она была единственной, кто знал, что именно делает этот тип, и, очевидно, у нее появилась навязчивая идея, узнать как и почему. Снова это ее глупое стремление к драмам и возбуждению. Можно было рассчитывать, что он обеспечит ей и то, и другое.

– Тибби, – поддержал отца Филлип, с гримасой глядя на нее, – будь благоразумной.

– Я веду себя благоразумно, – парировала она. – Вы трое превозносили то, как умело мистер Уоринг обращается с лошадьми. Я уверена, что он должным образом объездит Зефир, так что я буду в полной безопасности верхом на ней. – Изабель намеренно обратила взгляд на Уоринга. – Не так ли, мистер Уоринг?

Тот холодно кивнул.

– Конечно, леди Изабель.

Она широко улыбнулась.

– Потому что если со мной что-нибудь случится, то в этом будете виноваты вы.

Что ж, возможно, она выразилась чуточку прямолинейно, но девушка не знала, как еще убедить его остаться рядом до тех пор… до тех пор, пока она не выяснит, почему он так завораживает ее. Ради всего святого, раньше она никогда никого не шантажировала. Это пугало и возбуждало ее одновременно. И казалось более важным, чем передать его в руки властей. По крайней мере, сейчас.

Филлип повел группу из людей и лошадей вокруг дома, в конюшню, расположенную позади него. В двадцать шесть лет ее старший брат мог временами выглядеть почти до комичности несгибаемым, но сегодня, с раскрасневшимися щеками и легкой улыбкой он больше напоминал мальчика, в первый раз попробовавшего карамель, чем самого старшего отпрыска маркиза мужского пола. Что касается Дугласа, то юноша выписывал круги вокруг Уоринга с таким энтузиазмом, что если бы он был щенком, то непременно обмочился бы.

Когда они добрались до конюшни, девушка схватила Дугласа за руку и оттащила на небольшое расстояние от их так называемого гостя, восхищенных членов ее семьи и растущей толпы конюхов и их помощников.

– Что ты…

– К дьяволу, Тибби, отпусти меня, – проворчал он.

– Что ты говорил о мистере Уоринге? – настаивала она, стараясь говорить тише и дернув брата за рукав, чтобы привлечь его рассеянное внимание.

– Я говорил, что он – лучший коннозаводчик в Англии. А теперь отпусти меня прежде, чем я пропущу что-нибудь, что он скажет.

– Нет. Не это, – ответила Изабель, игнорируя его протест. – Ты начал говорить о том, что он, предположительно, чей-то побочный сын. Чей?

– Я получил подзатыльник за то, что вел себя невежливо. Я не стану говорить с собственной дьявольской сестрой о бастардах.

Подавив рычание, Изабель схватила его за левое ухо.

– Говори!

Дуглас взвыл и вывернулся из ее хватки.

– Амазонка!

– Трус!

– Изабель! – резко произнес ее отец. – Если ты ожидаешь, что я позволю тебе ездить на этом животном, то вначале тебе нужно доказать, что ты сумеешь посвятить свое время и внимание тому, как делать это должным образом.

С раздраженным вздохом она перестала щипать Дугласа и вернулась к отцу.

– Прошу прощения, – напыщенно произнесла девушка, обращаясь скорее к нему, чем к Уорингу. – Что я пропустила?

– Как седлать жеребца.

– В таком случае, я думаю, что это не моя забота.

– Тебе нужно знать, как обходиться с животным.

В течение секунды она не могла понять, имеет ли ее отец в виду Улисса или Уоринга. Однако мужчины, очевидно, были в восторге, и Изабель казалась единственной, кто знал, что Уоринг – не только тот, за кого себя выдает. Он закончил застегивать подпругу на седле Улисса, а затем предложил Филлипу опереться на сложенные вместе ладони.

– Помните, лорд Чалси, – произнес он, когда ее брат запрыгнул в седло, – что он был выезжен как гунтер, так что у него очень чувствительный рот. Если вы хотя бы подумаете о том, чтобы повернуть, он повернет.

Так как Филлип, как правило, вел себя так, словно знал все, то Изабель была сильно удивлена, когда ее брат только взял поводья и кивнул. Уоринг отступил назад, оказавшись прямо рядом с ней, в то время как ее брат шагом направил Улисса вокруг конюшенного двора, произнося восторженные слова.

Изабель изучала профиль Салливана Уоринга, пока тот смотрел за жеребцом, словно гордый отец. Она могла предположить, что ему около тридцати лет, на несколько лет старше Филлипа. Он сложен, как прирожденный наездник, высокий и гибкий, с сильными руками и мускулистыми бедрами, а его светло-каштановые волосы растрепались после езды верхом без шляпы. Что он замышляет? И почему безусловно респектабельный коннозаводчик по ночам вламывается в дома и грабит их? Кроме того факта, что он поцеловал ее, это не имело никакого смысла. Что означало тайну – а этим она увлекалась, вероятно, намного больше, чем следовало.

– Что вы задумали, миледи? – прошептал Уоринг, быстро кинув на нее косой взгляд.

– Я задаю вопросы, мистер Уоринг. И если вы желаете оставаться свободным от кандалов, то вам лучше делать то, что я скажу.

– До определенной степени, миледи. Не подталкивайте меня.

Она проигнорировала предупреждение. Или притворилась, что проигнорировала; внутри Изабель была чуть меньше в этом уверена.

– Я поступаю так, как хочу, – сказала она вслух. – И вы тоже будете делать то, что я хочу, мистер Мародер.

Глава 3

Салливан Уоринг наклонился над деревянными воротами денника и рассеянно скормил морковку своему жеребцу. Рассеянность никогда не приносила безопасности, даже вдали от законно объявленной войны и врагов в униформе, но сегодня вечером он не мог совладать с собой. Ахилл заржал, когда один из помощников конюха прошел мимо открытых дверей, ведя на поводу кобылу.

– Прости, старина, – прошептал Салливан, потерев нос жеребцу, – она не для тебя.

– Мистер Уоринг?

Он заставил себя сосредоточиться.

– Да, Сэмюэл?

Грум переминался с ноги на ногу.

– Сэр, я перенес мешки с кормом на сеновал, а кормушки на пастбище полны. Если вы…

– Значит, отправляйся. – Салливан бросил взгляд через плечо на низкорослого мужчину. – Ты отлично поработал сегодня с кобылами. Твое жалование у МакКрея; ты найдешь там дополнительные пять фунтов. И наслаждайся отпуском в Бристоле.

Грум улыбнулся.

– Спасибо вам, сэр. Мои мальчики вне себя от радости, что снова увидят свою бабулю. Я вернусь сюда с утра пораньше в следующий вторник.

– Я знаю, что ты будешь здесь. Доброй ночи.

– Доброй ночи, мистер Уоринг. – Изобразив полупоклон, Сэмюэл вышел через заднюю дверь.

– Итак, теперь ты раздаешь подчиненным премии и отпуска, чтобы навестить родственников? – протянул Брэмуэлл Джонс от двойных дверей, расположенных в передней части большой конюшни. – Люди начнут считать тебя… приятным человеком.

– Только до тех пор, пока они не узнают меня получше. – Отказываясь признать, что имел слабость к семьям, члены которых на самом деле любили друг друга, Салливан скормил Ахиллу последнюю морковку и отошел от стойла. – Я думал, что ты собирался соблазнить сегодня вечером ту или иную девицу.

– Да, я уже сделал это. Затем мне стало скучно. В самом деле, это оказалось досадно легко. Мораль в эти дни заставляет меня по-настоящему задуматься.

Салливан усмехнулся.

– Нет, не заставляет. В действительности, у меня есть подозрение, что именно ты – главная причина упадка нравов в обществе. – Пройдя мимо друга к главному входу, он закрыл двойные двери и запер их изнутри.

– Мне определенно хотелось бы надеяться на это. Я приложил достаточно усилий для этого.

– Почему ты здесь, Брэм?

– Я беспокоился о тебе, Салли. Как прошел твой день с Филлипом Чалси и той девицей, которую ты поцеловал?

– Немного громко сказано, не так ли? – проворчал Салливан, сняв с крюка фонарь и направляясь к задней двери. Так как Сэмюэл уехал до следующей недели, то Винсент будет один спать в конюшне, и он отступил в сторону, когда вошел мужчина небольшого роста, бывший жокей в дерби.

– У тебя все готово, я полагаю?

– Да, мистер Уоринг. Ни о чем не беспокойтесь.

Салливан не мог не беспокоиться. Даже с учетом того, что два грума всю ночь обходили территорию, время от времени они были близки к тому, чтобы потерять животных – вместе с репутацией лучших лошадей в стране появился риск, что кто-то еще захочет обладать ими. Забавно, предположил он, что вор беспокоится о ворах.

– Даже если так, – вслух произнес Уоринг, – я один-два раза обойду это место сегодня ночью. Так что не стреляй, пока не удостоверишься, что это не я.

Винсент усмехнулся, дернув себя за кепку.

– Я сделаю все, что в моих силах, сэр.

– Это означает, что ты не пойдешь со мной в «Иезавель»? – спросил Брэм, следуя за ним по большому конюшенному двору к маленькому двухэтажному коттеджу Салливана.

– Я думал, что сегодня вечером у тебя бал и что-то такое.

– Олмак, – ответил его друг, таким тоном, словно одно это словно должно было все объяснить.

– Скажи мне еще раз, почему у тебя нет друзей, равных тебе по положению в обществе? – спросил Салливан, когда они вошли в коттедж, снимая грубую рабочую куртку и вешая ее на колышек возле двери.

– Они завидуют моей красоте и острому уму. А вот ты знаешь мою истинную, внутреннюю сущность.

Салливан покачал головой.

– Единственный раз, когда я видел твою внутреннюю сущность – это когда тебе рассекли руку. Там все красное.

– Вот именно. Точно так же, как и твои внутренние органы. Видишь, у нас так много общего.

Очевидно, Брэмуэллу сегодня вечером было скучно, и точно так же очевидно, что у Салливана не будет ни минуты покоя, если он не уступит.

– Угости меня ужином, и я пойду с тобой, – произнес он, погрузив руки в умывальный таз и отскребая с них грязь.

– Согласен. А потом ты сможешь рассказать мне, что собираешься делать со своей проблемой.

Его проблема. Леди Изабель Чалси. Пожав плечами, он бросил Брэмуэллу бутылку виски.

– Не такая уж она и проблема, – небрежно ответил он, устало поднимаясь по лестнице, чтобы переодеться в вечерний костюм. – Она продемонстрировала свою храбрость, так что я вытерплю ее пару дней, а между тем ясно дам понять, что ей нужно держать свой прелестный рот на замке.

– Ее «прелестный» рот? – повторил лорд Брэмуэлл с первого этажа.

Черт побери.

– Да, ее рот. Если она будет держать закрытым нос, то от этого мне не будет никакой пользы, не такой?

– Это зависит от того, сколько времени вы будете проводить в конюшне рядом с лошадиным дерьмом.

Самым мудрым планом на сегодняшний вечер, вероятно, было бы остаться дома и провести следующие часы до его утреннего визита в Чалси-хаус, размышляя, что именно он собирается делать с леди Изабель. Салливан шумно выдохнул.

Он пользовался популярностью у знатных дам и имел вполне достаточно любовниц. Однако тут все было по-другому, было запутанно. И, несмотря на поцелуй и странную… связь, которую Салливан ощущал с ней, он не был уверен, что эту трудность ему нужно разрешать с помощью физического доминирования или запугивания. Чего боятся избалованные, хорошенькие девицы? Что он может предложить или чем угрожать, чтобы убедить ее сохранять молчание? До этого момента она хранила его секрет, но он не имел понятия почему. И ему без промедления нужно было найти ответ на этот вопрос.

Салливан натянул чистую рубашку и застегнул поверх нее жилет, а затем облачился в сюртук. Клиентура в «Иезавель» носила смешанный характер, от торговцев до банкиров, от коннозаводчиков до вторых сыновей герцога, но он будет в компании Брэма, так что должен выглядеть соответствующе. Что касается его самого, то Салливан мог признаться, что не хотел бы выглядеть простолюдином. Конечно же, он не простолюдин. И без признания его отцом, он имел кое-какой вес в обществе.

– Ты выглядишь прелестно, – протянул Брэм, сидя в кресле внизу возле очага. – Даже красивее меня. Не знаю, нравится ли мне это.

Фыркнув, Салливан набросил пальто и касторовую шляпу.

– Ты все еще самый красивый, – ответил он, а затем позвал миссис Ховард, свою экономку, и велел ей загрести жар в топке и отправляться домой на ночь.

– До тех пор, пока мы согласны друг с другом насчет этого, – продолжил Брэм, показывая путь к своей карете. – Итак, что ты знаешь о семье Чалси?

Салливан занял противоположное сиденье, и гигантский черный экипаж сдвинулся с места.

– Они богаты, есть дочь и два сына. Старший – граф со склонностью к прекрасным лошадям, дочь очень чутко спит, и в их распоряжении находилась одна из картин моей матери.

– Ты начинаешь говорить цинично.

– Я и так циничен.

Брэмуэлл некоторое время смотрел на него, в неосвещенной карете его глаза скрывались в тени.

– Каким-то чудом ты все еще жив, Салливан, – наконец тихим голосом проговорил он. – Чалси – люди высокой морали. И их дочь – одна из любимиц высшего общества. Не принимай молчание леди Изабель как должное. Мне совсем не хочется, чтобы ты оказался на виселице после того, как я потратил столько усилий, чтобы спасти твою жизнь в Испании.

Салливан прищурил глаза.

– Ты ведь не беспокоишься обо мне на самом деле, не так ли, Брэм? Потому что я думаю, что совершенно ясно объявил о своих намерениях, когда началось все это, и ты все равно согласился указывать местоположение, где я могу найти эти картин и где ты заметил их. Ничего не изменилось.

– Тебя увидели. Это все меняет. И даже если ты сможешь сейчас убедить ее держать то, что она знает, при себе, то что произойдет, когда ты отправишься за следующей картиной? Станет ли она молчать и тогда?

Салливан долго молча смотрел через окно кареты на залитый лунным светом вечерний пейзаж. Его конюшня находилась как раз в пригороде Лондоном, но ощущалось так, словно это была глухая деревня. И все же, через пару миль они снова окажутся в центре города.

– Я иду на этот риск, Брэм. Если ты отказываешься от участия в нашем…

– Нет, я не отказываюсь. Проклятие, да ты упрям. Тогда пусть тебя повесят. Я продолжу делать свое дело.

– Это все, о чем я прошу.

На протяжении всего ужина он отмахивался от вопросов Брэмуэлла по поводу его планов, касающихся леди Изабель, и от Молли Купер, которая хотела узнать о его планах на остаток вечера. Дочь трактирщика была прелестной малюткой, но ходили слухи, что ее отец держал заряженный мушкет за бочонками с пивом, а Салливан не считал, что риск будет стоить такой награды. Помимо этого, на уме у него было совсем другое.

Наконец Брэм вытащил из своего кармана небольшое количество светских приглашений.

– Вот те, насчет которых я не могу принять решение, – сказал он и подтолкнул кучку к Салливану. – Есть какие-то предпочтения?

Салливан просмотрел их все. Присутствия Брэма ожидали на различных суаре, музыкальных вечерах и частных обедах; он уже принял приглашения на более интересные и престижные мероприятия. В конце концов, как бы ни был Брэм циничен и пресыщен, его отцом все равно являлся герцог.

– Хардинги, – произнес Уоринг, отправляя одну из карточек обратно в направлении друга. – Юджиния Хардинг уже владеет двумя картинами моей матери, вполне законно.

– Так что я не должен буду искать?