Текст книги "После поцелуя (ЛП)"

Автор книги: Сюзанна Энок

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 20 страниц)

– Тибби?

– Я наверху, мама, – крикнула Изабель в ответ, поднимаясь с сиденья у окна, чтобы притвориться, будто она помогает Пенни упаковывать свои вещи.

Маркиза практически вплыла в открытую дверь. Что-то подняло ей настроение. Изабель перестала перебирать ленты для волос и посмотрела на мать.

– Тибби, посмотри на это. Завтра нас приглашают на званый ужин в дом к лорду и леди Клемент.

Изабель нахмурилась.

– Они – хорошие друзья леди Данстон.

– Да, это так. Думаю, что очень хорошее предзнаменование.

– Это означает, что мы отложим наш отъезд?

Мать перевела взгляд с нее на приглашение.

– Мне бы этого хотелось, но при этом у меня нет желания, чтобы случилось что-то, что может… усугубить ущерб.

– Для этого я уже сделала достаточно, – с чувством ответила Изабель. Она знала, что другие семьи отправили бы дочь в ссылку или отказались от нее из-за причиненного ею беспорядка. И, несмотря на опустошение после всего этого, девушка все равно ощущала, что их тепло, забота и беспокойство окружают ее. – Я сделаю все, что в моих силах, чтобы вести себя очаровательно и невинно.

Маркиза с улыбкой поцеловала ее в щеку.

– Тогда мы определимся с нашими планами после этого уикенда. Кто знает? Может быть, это означает конец происходящей бессмыслицы.

Изабель улыбнулась в ответ, не уверенная в том, что ее мать имеет в виду – слухи, пущенные Оливером или ее собственное поведение.

– Я надеюсь на это.

Званый ужин прошел хорошо, так же, как и прием после этого, и бал в следующий вторник. Изабель не очень хорошо понимала, что происходит, так как никакие новые скандалы не отвлекали всеобщего внимания, но ее так называемые нескромные поступки были прощены и забыты.

Поэтому семья снова распаковала вещи и девушка притворялась, что в поисках Салливана уже не вглядывается в лицо каждого всадника, который проезжал мимо дома или подъезжал к ней в Гайд-парке, когда она тренировала Зефир.

– Ты видела шляпку на Фионе Местон? – спросила ее подруга Барбара, когда они выходили из ландо, в котором ездили за покупками.

– Кто-то должен сказать ее матери, что веснушки очаровательны и их не нужно прятать. – Изабель взяла шляпную картонку и отступила, чтобы лакей Том выгрузил остальные покупки. Она ничего больше не скажет насчет Фионы; это будет похоже на сплетни, а она старательно избегала их.

Барбара оглянулась, а затем взяла Изабель за руку.

– Я не должна тебе об этом рассказывать, – прошептала она, – но вчера утром Филлип возил меня в Таттерсоллз.

У Изабель участился пульс. О, ради всего святого. Теперь она не может даже слышать название конного аукциона, потому что Салливан часто бывал там. Прекрати это, глупая девчонка.

– Я рада, что Филлип наконец-то осознал, насколько ты замечательная, – произнесла девушка вслух, зная, что семья совсем не это собиралась утаить от нее.

– Да, он и сам просто замечательный, – Барбара мило покраснела. – Но дело в том, что мы видели там… его. Его чистокровный жеребец, Гектор, продавался с аукциона. За него заплатили четыреста восемьдесят фунтов.

Он продал Гектора? Почему Салливан продал самого популярного племенного жеребца в стране? Она осознала, что Барбара выжидательно смотрит на нее.

– Это странно, – произнесла Изабель.

– И есть кое-что еще… – Барбара замолчала, глядя через плечо Изабель.

– Добрый день, – раздался сзади и сверху нее холодный протяжный голос Оливера Салливана.

Расправив плечи, Изабель повернулась к нему лицом.

– Добрый… – Она остановилась, уставившись на лошадь, на которой тот приехал. – Почему вы верхом на Парисе? – требовательно спросила она.

– Я купил его. Он славный малый, не так ли, парень? – Виконт потрепал мерина по шее.

– Но…

– Интересно, могу ли я с минуту поговорить с вами, – продолжил лорд Тилден, спешиваясь.

– А мы с вами теперь разговариваем? – парировала Изабель.

– Надеюсь, что мы сможем поговорить. – На его щеке дернулся мускул. – Я… то есть, мой отец недавно получил картины и другие предметы, которые были украдены в Мэйфере. Очевидно, Мародер забеспокоился, что власти смогут поймать его, так что он связался с Данстоном. Так что я спросил, смогу ли я вернуть вещи вашей семьи вам лично и извиниться за любые… неприятности, которые мог доставить вам.

Изабель молча смотрела на него. Он знал, кто был вором, точно так же, как должен был понять, что и она знает это. Однако эта история была состряпана не в ее интересах.

– Благодарю вас, – услышала она свой голос. – Вы внесете их в дом?

– Конечно. – Оливер вытащил притороченный позади седла плоский сверток.

– Тибби, я собиралась на чай с мамой и Джулией, – проговорила Барбара, переводя взгляд с нее на Оливера. – Если ты не…

– Я забыла. Спасибо, Барбара. Мы увидимся сегодня вечером, да?

Барбара поцеловала ее в щеку.

– Увидимся.

Как только Барбара села обратно в ландо, и экипаж снова поехал по улице, Изабель жестом пригласила Оливера следовать за ней по пологим ступеням в дом.

– Я удивлена тем, что вижу вас здесь, – сказала она. – Мы расстались не лучшим образом.

– И мое поведение было непростительным. В качестве объяснения, – продолжил Оливер, кивнув Филлипу, который вместе с Дугласом спустился по лестнице и присоединился к ним, – отмечу, что я отчаянно хотел заполучить Париса у мистера Уоринга, а тот отказывался продать его. Я понятия не имел, что из всего этого может выйти. К счастью, мы помирились, и, как вы только что видели, он согласился расстаться с Парисом.

– Да, и еще раз, почему это произошло? – спросила Изабель, забирая из рук виконта картину Франчески Перрис и передавая ее Дугласу. – Прошу вас, хватит этой ерунды.

Тилден стиснул зубы.

– Я изложил детали в точности так, как это было. А все остальное, Изабель, не вашего ума дело. – Он вытащил фарфоровую голубку, маленькую хрустальную вазу и серебряный поднос из другой сумки и положил их на стол в вестибюле. – Полагаю, что это все.

– Да, это так, – произнес Филлип, когда она отказалась отвечать.

– Хорошо. Тогда доброго вам дня. – Оливер развернулся и вышел из дома.

– Что ж, это интересно, – задумчиво протянул ее старший брат. – Очевидно, Салливаны и мистер Уоринг вступили в какой-то сговор.

– Шшш, – пробормотал Дуглас. – Не упоминай его имени.

Изабель перевела взгляд с братьев на кучу возвращенных вещей, а затем направилась обратно к парадной двери.

– Оливер! – крикнула она.

Он натянул поводья Париса, остановив мерина на середине подъездной дорожки.

– В чем дело? – отрывисто спросил виконт.

– Почему Салливан продал вам Париса?

Долгое время он просто смотрел на Изабель.

– Чтобы сделать вид, будто разногласия существовали между нами, а вы никоим образом не были вовлечены в них.

Салливан сделал это ради нее.

– Вот почему вы и ваша семья прилагает особые усилия, чтобы быть вежливой со мной, не так ли?

– Это часть соглашения. – Он бросил взгляд на улицу, а затем сделал вдох, переводя взгляд обратно на Изабель. – Знаете, вы могли бы выйти за меня замуж, – медленно продолжил Тилден. – Теперь я не возьму его объедки, а у него достаточно наличных, чтобы покинуть Лондон. Навсегда. – Он помолчал. – По крайней мере, в результате сделки я получил лошадь.

С этими словами он пришпорил Париса и поскакал дальше по улице.

Изабель опустилась на ступеньку. Салливан покидает Лондон. Ничто из того, что сказал Оливер, не имело не малейшего значения, кроме этого. Значит, он на самом деле имел это в виду. Салливан не собирался позволять ей стать частью его жизни, как бы она ни была готова принять это.

– Тибби? – Дуглас сел рядом с ней.

Изабель положила голову ему на плечо.

– Ты знал, что он покидает Лондон?

– Я знал, что одна из больших конюшен находится в процессе переезда, – ответил ее младший брат. – Я вычислил, что это его конюшня.

– Почему ты ничего не сказал?

– Какая была бы от этого польза?

Она с минуту подумала над этим.

– Никакой.

– Тогда я не знаю, захочешь ли ты войти в дом или нет.

Изабель подняла голову, чтобы посмотреть на него.

– Что?

Он кивнул в сторону улицы.

– Кое-кто приехал сюда, чтобы забрать Молли. И в этот раз ты не можешь заявить, что я не рассказал тебе о том, что происходит.

На долю секунды Изабель закрыла глаза, остальная болтовня ее брата растворилась в небытие. Затем она посмотрела в том направлении, куда указал Дуглас. Салливан въехал на подъездную дорожку на черном Ахилле, его льдисто-зеленые глаза, не отрываясь, смотрели на нее.

– Думаю, что я останусь здесь, – прошептала она.

Салливан остановил Ахилла у парадных ступеней Чалси-хауса. Он провел все утро, репетируя то, что скажет и как поступит. Ему нужно попрощаться с Изабель. Она вышла из его дома и захлопнула перед ним дверь. Вероятно, ради нее Салливан должен пойти на эту последнюю встречу. Однако ради себя самого ему хотелось в последний раз увидеть Изабель и заставить ее понять, что это – самый лучший, наиболее логичный способ закончить их отношения. Тем не менее, когда он увидел, как Изабель сидит на ступеньках и как будто бы ждет его, все его тщательно подготовленное равновесие пошатнулось.

– Доброе утро, – проговорил Салливан, спрыгивая с Ахилла.

Она осталась сидеть.

– Доброе утро. Дуглас, не приведешь ли ты Молли для мистера Уоринга?

Итак, он для нее снова стал мистером Уорингом. Стараясь не хмуриться, он привязал Ахилла и сел на ступеньку, когда Дуглас кивнул и торопливо убежал за угол дома. – Я видел Тилдена, скакавшего вверх по улице. Он не выглядел довольным. Полагаю, виконт был здесь?

– Да, он вернул вещи, которые были украдены из нашего дома.

Салливан кивнул. Одна из заколок в ее красивых светлых волосах расстегнулась. Он пошевелил пальцами, стараясь подавить порыв дотронуться до нее. В конце концов, их могут заметить с улицы, а он не собирался снова вредить ее репутации. Только не тогда, когда она, кажется, вернула себе расположение высшего общества.

– Достаточно интересно, – внезапно проговорила девушка. – Тилден приехал верхом на Парисе.

– Я продаю лошадей, – спокойно ответил он. – Именно так я веду свои дела.

– И по этой же причине вы продали Гектора?

– Я продал Гектора, потому что его хотели заполучить. Мой бизнес стал немного… вялым за последние несколько недель. Я хотел привлечь внимание.

– Тогда кажется странным, что вы решили покинуть Лондон именно сейчас.

Он шумно выдохнул.

– Вы очень хорошо осведомлены.

– Я узнала это всего несколько минут назад, – ответила Изабель, наконец-то посмотрев на него. – Вы должны остаться.

– Я не могу, Изабель.

– Из-за меня?

– Честно?

– Да, будьте любезны.

Его Изабель изменилась с тех пор, как они встретились. Она выглядела менее ветреной и более серьезной. Такой она нравилась ему еще больше, чем прежде. И это более опасно. Держа это в памяти, Салливан отодвинулся подальше от нее на дюйм или два.

– Что ж, тогда честно. Я не могу перестать думать о тебе. Ты в моем сознании, в моем сердце, каждую секунду каждого дня. И я не могу быть с то…

– Ты можешь быть со мной. Вот что я пытаюсь втолковать тебе.

– Я просил бы твоей руки в ту же секунду, как только бы понял, что способен дать тебе то, чего ты заслуживаешь. Но мы оба знаем, что я не могу сделать это. И что бы ты не говорила сейчас, ты станешь презирать меня, как только узнаешь, что обменяла все остальное на то, чтобы быть со мной, а оно того не стоило.

В уголках ее глаз заблестели слезы.

– Ты должен предоставить решать это мне самой.

– Этого я и хочу. Вот почему я уезжаю. Я продал эти проклятые картины Данстону за очень хорошую цену. И купил небольшое поместье в Сассексе. У меня будет в десять раз больше земли, чем здесь, в Лондоне.

Изабель встала и отряхнула юбки.

– Я думала, что это я гордая, Салливан, но я ошибалась. Мне жаль, что ты настолько невысокого мнения о своей жизни, что не хочешь, чтобы кто-то разделил ее с тобой. И я надеюсь, что твои дела в Сассексе будут идти хорошо. А теперь, если ты извинишь меня, мне нужно переодеться к ленчу.

– Изабель. – Он встал, когда девушка поднялась по ступеням, а дворецкий распахнул дверь, чтобы впустить ее в дом. – Тибби.

– Ты уже являешься тем мужчиной, которого я хочу, Салливан, – произнесла Изабель, отворачиваясь от дверного проема, чтобы посмотреть на него. – Если ты когда-нибудь осознаешь, что я влюбилась в тебя, а не в твое положение в обществе, то ты знаешь, где найти меня. Но я устала сражаться с тобой за то, чего мы оба хотим. Если тебе больше нравится быть несчастным, то тогда занимайся этим без меня. Хотя, я полагаю, тебе придется это сделать.

С этими словами она вошла внутрь. Дворецкий бросил на Салливана испуганный, смущенный взгляд, а затем закрыл дверь.

Салливан некоторое время смотрел на дверь. Изабель все равно ничего не поняла. Он не мог даже последовать за ней в дом, потому что ему не позволяли заходить в аристократические дома с парадного входа. И Изабель тоже не позволят, если он женится на ней.

– Как пожелаешь, – прошептал он.

Глава 27

Три месяца спустя

– Мистер Уоринг, кто-то оставил открытым окно в оранжерее прошлой ночью, и дождь испортил бордовые стулья.

Салливан поднял голову от бухгалтерских книг, чтобы посмотреть на Дадли.

– Тогда выбросите их, – ответил он.

– Но испорчена только ткань, сэр. Остальное можно спа…

– Тогда сделайте это, Дадли.

Дворецкий шумно вздохнул.

– Да, сэр. Просто сначала мне нужно было ваше разрешение.

Бросив еще один взгляд на столбец своих расходов, Салливан заставил себя улыбнуться.

– Тогда вы его получили. Рано или поздно вы приучите меня к этому. Отнеситесь к этому с пониманием.

Дворецкий кивнул.

– Конечно, сэр. И миссис Ховард желает знать о ваших предпочтениях для вечернего меню.

Миссис Ховард раньше никогда не спрашивала, что он желает съесть. Салливан предположил, что обладание кухней в три раза больше прежней и коттеджем, где она жила вместе с мужем, заставило экономку более серьезно относиться к новым обязанностям. И к его тоже.

– Передайте ей, что она может приготовить что пожелает. Она знает, что я съем это.

На щеке дворецкого задергался мускул, но он изобразил поклон и вышел из комнаты. Салливан вернулся к работе, подсчитывая расходы за месяц, но затем отбросил перо и откинулся на спинку стула.

Из окна он мог видеть Холлиуэла, тренирующего Ахилла на тропинке вдоль ручья. Чуть ближе, во дворе главной конюшни, Винсент и новый работник разгружали мешки с кормовым зерном из фургона, тогда как Сэмюэл вел одну из новых чистокровных кобыл на ближайшее огороженное пастбище.

Большинство людей, вероятно, выбрали бы для кабинета в своем доме комнату с более живописным видом, но конюшенный двор был самой важной частью его поместья. Ему хотелось приглядывать за ним. На самом деле, Уорингу хотелось выйти туда, но в последнее время он, кажется, проводил больше времени за закрытыми дверьми, чем на улице.

Ему следовало ожидать этого, предположил Салливан, в связи с переходом от владения маленькой конюшней с пятью конюхами к поместью с собственным именем и почти двумя дюжинами работников. Оно постоянно загружало его работой, и заставляло уставать – как умственно, так и физически – и в этом заключалось самое лучшее. Не было времени думать о других вещах.

За исключением того, что она все еще умудрялась сохранять свое место в том уголке его сердца, которым завладела, и на периферии его сознания, где ее образ мог появиться в любой неожиданный момент дня или ночи. Особенно ночи. Изабель. Его Изабель.

Салливан одернул себя и поднялся на ноги. Итак, теперь у него есть все внешние атрибуты аристократии. Однако каким бы богатым он не стал, в глазах ее мира Салливан оставался ничтожеством. Никто из соседних аристократических поместий ни разу не приехал с визитом, не то чтобы он кого-то приглашал. Время от времени они приезжали по делу, но с его новой философией – «попытайся не питать ненависть к каждому аристократу» – ему не хотелось приглашать их остаться на обед и слышать отказ. А его не приглашали в их дома, за исключением просмотра и восхищения их конюшнями.

Этого должно было быть достаточно. До того, как он встретил Изабель, нынешняя жизнь могла бы привести его в восторг – за исключением трудностей, связанных с ведением хозяйства и количества времени, которое он затрачивал, склоняясь над своими книгами. Такова цена успеха, предположил Салливан. И теперь от него зависит очень много людей.

Он прошел по коридору в свою маленькую библиотеку. Так странно – у него так много комнат, что он не знал, как их использовать. Скоро он закажет себе стол для бильярда – аристократ во всем, кроме действительности.

Как только Брэм узнал, что он собирает библиотеку, то этот негодяй начал присылать ему книги о восточном эротическом искусстве, и еще одна небольшая партия лежала разбросанная в кресле. Хм. Значит, Дадли опять занимался ими.

Что касается самого Салливана, то какую бы шутку не пытался сыграть с ним Брэм, ничто больше не возбуждало его. Должно быть, странно, что он оставался верным женщине, которую, по всей вероятности, больше никогда не увидит. Особенно после той жизни, которую вел, но ему нужна только она или никто.

Подойдя к окну, Уоринг выглянул на улицу. Из окна библиотеки открывался вид на парадный подъезд к дому и запасное пастбище, на последнем располагалось с полдюжины кобыл, которых он купил после переезда в Суссекс. На первом же никого не было – а затем что-то появилось.

Одинокая черная карета двигалась по длинной извилистой подъездной дорожке к дому. Желтый герб украшал обе двери, но было слишком далеко, чтобы разглядеть его. Салливан нахмурился. До завтрашнего дня у него не было запланировано никаких деловых встреч. И это не мог быть Брэм, потому что он отказался путешествовать в карете, на которой красуется герб его отца.

Вернувшись в кабинет, Салливан надел сюртук. Ему не хотелось размышлять о том, кем могут оказаться его неожиданные посетители, потому что знал, кого бы ему хотелось видеть. А это уже нелепо.

В любом случае она не приедет к нему. Изабель ясно дала это понять. Это на его усмотрение – так сказала она, а он никуда не собирается. Он не настолько эгоистичен. Или так он говорил себе.

– Мистер Уоринг, – проговорил Дадли, поднявшись по лестнице, – к вам посетитель.

– Кто это?

Дворецкий протянул ему серебряный поднос. Салливан с опозданием протянул руку и взял визитную карточку. Чертова претенциозность. Затем его дыхание прервалось.

– Вы впустили его в дом? – спросил он, стискивая карточку в кулаке и превращая ее в неузнаваемый комок.

– Он в утренней комнате, сэр.

– Хорошо. – Заставив себя снова дышать, он направился на первый этаж.

– Мне принести чай, сэр?

– Чай? Нет. Он может сам подкрепиться где-нибудь в другом месте.

Дворецкий откашлялся.

– Слушаюсь, сэр.

Рядом с утренней комнатой Салливан расправил плечи. Затем он открыл дверь и вошел внутрь.

– Лорд Данстон, – проговорил он.

Маркиз, смотревший в дальнее окно, повернулся к нему лицом.

– Что ж, ты выглядишь как джентльмен.

– Вы проехали достаточно большое расстояние, – холодно ответил Салливан, теперь чувствуя себя легче, когда узнал характер встречи. – Я надеялся, что вы придумаете оскорбление получше.

– Ты испоганил мне весь Сезон, – продолжил Данстон, оставаясь на ногах. Либо ему не хотелось запачкаться, усевшись на мебель своего бастарда, либо ему было неловко здесь. Как интересно осознавать нечто подобное.

– Вы сами начали это. – Салливан намеренно уселся на самое ближнее к двери кресло.

– Да, полагаю, это так.

Салливан открыл рот, готовясь продолжать спор. Затем закрыл его. Что ж, вот это сюрприз.

– Ты не ожидал услышать, что я признаюсь в этом, не так ли? – продолжил маркиз. – Конечно, и ты не без вины, но именно мои действия спровоцировали тебя. И хотя ты поступил предосудительно, от себя я ожидал большего. И от своего сына тоже.

– Полагаю, вы говорите о Тилдене.

Данстон пренебрежительно махнул рукой.

– Я отправил Оливера управлять одним из моих поместий в Йорке. – Он помолчал. – И мне интересно, не была ли эта продажа ему лошади преднамеренной с твоей стороны.

Салливан нахмурился.

– Прошу прощения? Конечно же, я знал, что продаю ему лошадь. И чертовски хорошую при этом.

– В глазах всех остальных он вынудил тебя сделать это, ради спасения собственной репутации.

В этот раз Салливан фыркнул.

– Не могу сказать, что слишком обеспокоен этим.

– Нет, не представляю, чтобы тебя это волновало. – Данстон наконец-то обошел кресло кругом и сел напротив Салливана. – Проблема состоит в том, что я не потерплю, чтобы нас считали жестокими или чересчур надменными в отношениях с теми, кто ниже нас по положению. Особенно с теми, кто уважаем и талантлив.

– Тогда вам, вероятно, не следовало делать этого. Не ждите, что я выступлю с заявлением и исправлю сложившееся впечатление. Сомневаюсь, что высший свет прислушается ко мне, даже если бы я хотел это сделать.

Он только наполовину следил за тем, что говорил. Вместо этого его мысли зацепились за слова, произнесенные Данстоном. Не то, что он был по положению ниже маркиза – Салливан и так знал это. Но то, что Данстон считает, что его уважают. И то, как он произнес эти слова – так, словно он почти разделял это чувство.

Изабель говорила ему то же самое. Не в том же смысле, потому что ее не интересовало, как их обоих примет высший свет. Но что она уважает его. Как человека.

А он ушел от нее. Принял решение, что ей не понравится его жизнь, что она не сможет высоко держать голову, когда ее старые друзья будут относиться к ней с пренебрежением. Но они относились к ней подобным образом на протяжении двух недель после того, как они с Изабель встретились, но она ни разу не дрогнула. Она пыталась сказать ему и об этом тоже, но Салливан не стал слушать.

Он закрыл глаза. Господи Боже. Что же он наделал?

– Я решил признать тебя.

Салливан вскочил на ноги.

– Извините меня. Мне нужно кое-куда ехать.

– Ты не услышал меня? – воскликнул Данстон, последовав за ним в коридор. – Я сказал, что собираюсь признать тебя.

– Да, делайте все, что хотите, – рассеянно ответил Салливан, поднимаясь по лестнице. – Дадли! Передайте Холлиуэлу, чтобы он оседлал Ахилла. И пошлите ко мне наверх Джеральда. Мне нужно упаковать несколько вещей.

В это время года она должна быть в Берлинге. Потребуется два дня, чтобы добраться до Корнуолла, если он поскачет достаточно быстро. А именно так он и собирается ехать.

– Я сделаю тебя уважаемым! – прокричал снизу Данстон. – Выкажи хоть немного чертовой благодарности!

– Меня уже уважают, – ответил Салливан, задержавшись на верхней ступеньке. – Вы хотите помочь своей семье. Это замечательно. Делайте, что пожелаете.

– Это положит конец вражде между нами.

– Я положил ей конец три месяца назад, милорд.

– Я готов назначить тебе годовое пособие.

Салливан нахмурился.

– Мне от вас ничего не нужно. Именно вы считаете это необходимым. А теперь, если вы извините меня, мне нужно поехать и узнать, смогу ли я исправить самую большую ошибку в своей жизни.

Данстон долго смотрел на него снизу вверх, в то время как Салливан пытался не ерзать на месте. Наконец маркиз кивнул.

– Ты не мой, – проговорил он.

Продолжая хмуриться, Салливан сделал шаг обратно к Данстону. Неужели опять эта проклятая тема.

– Я не ваш сын? Тогда почему вы…

– Нет! Нет. Ты – не самая большая ошибка в моей жизни. У тебя… у тебя есть мужество, и чувство чести, которое намного больше, чем у остальных моих отпрысков.

– Благодарю вас. Закроете за собой дверь?

Маркиз заморгал.

– Ты не…

– Доброго дня, милорд.

Если Данстон ожидал, что он назовет его отцом или что-то в этом духе, то его ждет разочарование. Тем не менее, если маркиз признает его, то Салливан станет более приемлемым в глазах высшего света. Все равно останутся места, куда он не сможет пойти, не то чтобы его это беспокоило. Нет, благодаря Джорджу Салливану Уоринг узнал кое-что еще: даже несмотря на обстоятельства его рождения и кражи – или, возможно, благодаря им, – он хороший человек. Остальное не имеет значения.

И теперь Салливану нужно поехать и убедить кое-кого, что он выучил свой урок, и надеяться, что Изабель окажется к нему более снисходительной, чем он к собственной плоти и крови.

– Я не собираюсь учить тебя брать препятствия, – заявил Дуглас.

Изабель направила Зефир вокруг брата и его лошади.

– Почему нет?

– Во-первых, отец оторвет мне голову, не важно, сломаешь ты себе что-нибудь или нет. А во-вторых, нет.

Девушка скорчила ему рожицу.

– Тогда я попрошу Филлипа.

– Он скажет тебе то же самое.

Да, вероятно, скажет. По правде говоря, она не чувствовала себя в седле достаточно уверенно, чтобы попытаться оторваться от земли. Но у нее будет что-то, к чему нужно стремиться. Что-то, что займет ее время. У Изабель уже почти кончились вышивки и книги. А женщины в деревне скоро начнут бросать в нее камнями, если она станет приносить им еду и одежду, а также помогать в саду чаще, чем уже это делала: три раза в неделю.

– Поехали. Нам осталась еще одна миля вокруг озера, и я проголодался.

– Ты всегда голоден.

Дуглас широко улыбнулся.

– Я растущий мальчик. – Пришпорив своего мерина по кличке Грозовой, он пустился галопом. – Попробуй повторить это, – крикнул брат через плечо. – Тогда мы поговорим о прыжках. И я подожду тебя у моста!

– Мужчины, – вздохнула Изабель. – Шагом, Зефир.

Как только она обрела равновесие в центре седла, девушка снова щелкнула поводьями.

– Рысью, девочка.

Оба ее брата управляли своим лошадьми пятками и поводьями, но Изабель ощущала себя более комфортно, когда произносила вслух, что хотела. Очевидно, тренер Зефир сознавал это, потому что кобыла наиболее охотно откликалась на устные команды.

Под неусыпным надзором грума, следующего позади нее, девушка продолжила путь по дорожке вдоль озера в Берлинг. Хотя она проезжала по этой дороге с тех пор, как была ребенком, этой осенью она в первый раз делала это верхом на лошади. И ей нравилось это. Каждый день, если позволяла погода, Изабель тащила с собой вдоль озера Дугласа или Филлипа или отца. Когда у них были другие дела, то она отправлялась в компании грума Отто.

Салливан разбил ей сердце, но подарил ей немного свободы. Обмен не выглядел равноценным, но, по крайней мере, она могла ощущать солнце на своем лице и притворяться, что слезы у нее на глазах выступают от свежего морского ветра.

– Не наматывай поводья на левую руку, – раздался протяжный низкий голос слева и позади нее. – Позволь им свисать рядом с тобой.

О Боже мой. Изабель вздрогнула при звуке знакомого голоса, а Зефир тряхнула головой и заржала.

– Тпру, девочка, – проговорила она слегка дрожащим голосом. – Хорошая девочка.

Еще до того, как кобыла остановилась, сильная рука потянулась и взяла ее под уздцы. Изабель сделала резкий вдох и подняла глаза. Салливан сидел достаточно близко, чтобы коснуться его, льдисто-зеленые глаза не отрывались от ее лица.

– Я не хотел напугать тебя, – пробормотал он.

Его рыжевато-коричневые волосы растрепал ветер, щеки и подбородок были покрыты щетиной. Кроме теней от усталости под глазами, он выглядел точно так же, как и в последний раз, когда Изабель видела его. Он не зачах, скучая по ней. На кратчайшее мгновение она разрывалась между разочарованием и острой, болезненной радостью от новой встречи с ним.

– Помогите мне спешиться, – приказала девушка Отто, который нерешительно сидел на лошади в нескольких футах от них.

Перед тем, как грум смог выбраться из седла, Салливан опередил его в этом.

– Возвращайтесь обратно в дом, – приказал он. – Я присмотрю за леди Изабель.

Итак, он все еще распоряжается ее грумами.

– Делайте как он сказал, Отто, – добавила она, видя, что грум колеблется. Очевидно, Отто не знал в лицо знаменитого Салливана Уоринга. – Я буду дома через несколько минут.

Грум почтительно коснулся шляпы.

– Слушаюсь, миледи.

Как только грум скрылся из вида среди редко растущих деревьев, Салливан поднял руки. Не уверенная в том, что она скажет даже если сможет говорить спокойным тоном, Изабель поджала губы и позволила ему положить руки себе на талию и снять с седла.

Как только ее ноги коснулись земли, она высвободилась из его рук.

– А теперь. Какого дьявола ты здесь делаешь?

Салливан наклонил голову, прядь волос упала на один глаз.

– Я обдумал то, что ты говорила.

Радость снова поднялась в ее сердце, но рассудок так же отчаянно подавил эти эмоции. Она не собирается снова проходить через это безнадежное, беспомощное состояние.

– Хм, – уклончиво выдала Изабель.

– Хм? – повторил он, нахмурившись.

– Ты сказал, что обдумал то, что я говорила. Ты не сказал, что решил насчет этого.

В его глазах блеснуло раздражение, смешанное с весельем. Хорошо. Теперь Салливан знает, что она чувствовала в прошлом… казалось, это длилось вечность. С той ночи, как они встретились.

– Хорошо. Я решил, что ты права. Я не должен был принимать решения за тебя.

Она заморгала.

– Так вот что ты решил? Что ты не знаешь, как я отношусь к собственной жизни?

– Это не все, что я решил, – парировал он. – Я только начал с этого, чтобы извиниться и покончить с этим.

– Вот так запросто? – Возможно, Изабель огрызнулась слишком резко, но если она сможет контролировать этот разговор, то он будет не в состоянии причинить ей боль. Она не вынесет, если он просто извинится и снова уедет.

– Изабель, пожалуйста. Я скакал два дня. Я только что закончил разговор с твоим отцом. Я не…

– Что?

– Я пытаюсь сделать это пра…

Изабель стиснула кулаки и толкнула его. Удивленно хмыкнув, Салливан качнулся назад – и приземлился на пятую точку прямо в озеро.

– Изабель! – проревел он, вскочив на ноги.

Остолбенев, она могла лишь смотреть на него.

– О! Я не хотела…

Салливан зашагал к ней, подхватил на руки и нырнул обратно в озеро. Холодная вода сомкнулась над ее головой. Отплевываясь, Изабель снова поднялась на ноги.

– Как ты посмел…

– Я люблю тебя, черт бы все побрал! – прервал ее Салливан. – Ты позволишь мне закончить то, что я собираюсь сказать?

Она стояла по колено в воде, рыба, вне всякого сомнения, покусывала ее за лодыжку, но Изабель сложила руки на груди и попыталась вспомнить, что нужно дышать.

– Ну, хорошо, – произнесла она с таким достоинством и спокойствием, какие только смогла призвать на помощь. – Ты проделал такой дальний путь.

– Да, это так. Ко мне приезжал Данстон.

Изабель вгляделась в его глаза. Такое событие не могло быть приятным, но все, что она могла видеть – это то же самое слегка изумленное выражение в его взгляде.

– С тобой все в порядке? – спросила она.

Он кивнул.

– Он сказал кое-что, и эти слова проникли в мою тупую голову. Очевидно, Оливеру и его семье нелегко восстановить репутацию после скандала, связанного с моим арестом, потому что они выглядели задирами, а я – весьма уважаемым человеком.