Текст книги "После поцелуя (ЛП)"
Автор книги: Сюзанна Энок
сообщить о нарушении
Текущая страница: 12 (всего у книги 20 страниц)
Когда его ладонь медленно спустилась вниз по ее животу, ее глаза снова распахнулись. Пальцы проникли через легкие кудряшки, а затем коснулись ее… там. Изабель охнула.
– Я возбуждаю тебя, – прошептал Салливан, подняв голову, чтобы посмотреть ей в глаза. – Ты хочешь меня. – Все еще не сводя с нее глаз, его пальцы проникли глубже, раздвигая ее складки. Затем он скользнул внутрь.
Изабель выгнулась. Что-то, похожее на его имя, слетело с ее губ, и он накрыл ее рот свободной рукой.
– Шшш, – предостерег Уоринг, быстро бросив взгляд через плечо перед тем, как вернуться к своему исследованию.
Это уже слишком.
– Салл… Салливан, – задыхаясь, она сумела выговорить его имя так тихо, как только могла.
– Здесь вы отдаете приказы, миледи. Что мне делать дальше?
О Боже, она и понятия не имела. Больше, подсказывало ей тело. Она жаждала этого. Большего.
– Я…
– Возможно, мне стоит снять бриджи?
Его голос тоже звучал не совсем уверенно. Осознание этого факта немного успокоило ее, хотя недостаточно для того, чтобы к ней вернулась способность рассуждать разумно. Изабель едва могла выговаривать слова, а он все еще был частично одет.
– Да. Сними их. Немедленно. И сапоги. – Вот. Она еще может кое-что контролировать – саму себя, если не его.
Салливан повернулся и присел рядом с ней. Казалось очень важным продолжать прикасаться к нему, поэтому девушка села и сбросила с себя разорванные остатки ночной рубашки. Проводя ладонями по его спине и плечам, поцеловав его в затылок, она почувствовала соленый вкус его кожи. Опьяняюще. Когда его мускулы вздрогнули под ее прикосновениями, Изабель поняла, что у нее все же есть кое-какой контроль над ним. Ее прикосновение, возможно, действовало на Уоринга так же, как и его – на нее. Она облизала распухшие губы.
– Я передумала.
Он застыл.
– Прошу прощения?
– Не насчет этого, – пояснила Изабель, еще больше ободренная его реакцией. – Я имею в виду, что сама должна снять с тебя бриджи.
– О. Тогда, пожалуйста, приступай.
Она потянула его на себя и уложила на спину. Откуда бы ни взялась эта распутная, дерзкая мисс, Изабель была рада этому. В конце концов, он заявил, что хочет ее, но и она тоже желает его. И с таким же успехом может принять активное участие в гибели собственной репутации.
Его темные брюки топорщились в паху. На секунду дерзкая мисс поджала хвост и готова была сбежать, но Салливан притянул ее вниз, к себе на грудь, и снова поцеловал. Его искусные пальцы скользнули по ее чувствительным соскам, и она выгнулась к нему.
– Прикоснись ко мне, – выдохнул он, взяв руку Изабель и положив ее на выпуклость в своих бриджах. – Я хочу, чтобы ты прикоснулась ко мне.
Даже через ткань она почувствовала, какой он теплый и твердый. Девушка нерешительно сжала ладонь, и Салливан застонал, запрокинув голову назад. Изабель переместилась так, чтобы дотянуться до него, и дрожащими пальцами начала расстегивать его бриджи. Невозможно было сконцентрироваться, когда его руки блуждали по ее обнаженной коже, но она сумела расстегнуть все, до последней, пуговицы.
– Приподнимись, – скомандовала она.
– Как скажешь.
Салливан подчинился, и девушка стянула бриджи вниз по его бедрам. Его член вырвался на свободу, возбужденный и великолепный.
– Боже, – выдохнула она. – Это…
– Скоро окажется внутри тебя, – закончил он, полностью снимая бриджи и отбрасывая их в сторону.
А она-то думала, что раньше не могла дышать. Салливан перекатился вместе с ней так, что она снова оказалась на спине, глядя в его льдисто-зеленые глаза, затененные в сумраке конюшни. Коленями он раздвинул ей ноги, проскользнув между ними так, что Изабель смогла почувствовать, как его возбужденный член прижимается к внутренней стороне ее бедра.
Обесчещена. Скоро она будет обесчещена. И ей захотелось поторопить его с этим. Он снова поцеловал ее, покусывая ее губы, затем перешел к горлу и почти свел ее с ума от желания. Изабель ощущала, что ее тело натянуто туже, чем струна.
– Салливан, поторопись, – задыхаясь, выговорила она.
– Поторопиться с чем? – прошептал он в ответ. – Скажи мне, чего ты хочешь, милая.
Господи Боже.
– Я хочу, чтобы ты оказался внутри меня, – сказала Изабель, использовав ту же фразу, что и он.
– Как скажешь. – Салливан сделал бедрами движение вперед, проскользнув между складок внутрь ее тела.
Она могла ощущать каждый дюйм его плоти, когда он входил в нее. Время остановилось. Не существовало ничего, кроме него и биения ее сердца. Острая боль на секунду заставила ее охнуть, и Уоринг заглушил этот звук, накрыв ее губы своим ртом.
– Прости, – срывающимся голосом произнес он, замерев над ней. – Может быть, тебе придется снова изобразить это ощущение для своего мужа.
В настоящий момент Изабель вовсе не хотелось вспоминать о том, что у них двоих нет никакого совместного будущего, но когда он снова начал медленно двигаться, ей это стало безразлично. Безразлично все, кроме ощущения его тела, двигающегося внутри нее. Изабель схватила его за плечи и подняла ноги, чтобы обхватить его бедра.
Салливан снова и снова входил и выходил из ее тела, вжимая ее в грубые лошадиные подстилки. Девушка чувствовала себя так, словно ее тело одновременно и являлось частью нее, и жило отдельной жизнью, но вся она как будто стремительно двигалась к краю очень высокого утеса. И затем, внезапно, свалилась с края.
– О, Боже, – пронзительно вскрикнула Изабель, заглушив звук о его плечо. Она застыла, судорожно вздрагивая.
Движения Салливана ускорились, а затем он, дрожа, вышел из нее. Девушка не знала всего, но у нее было ощущение, что занятия любовью не должны заканчиваться подобным образом.
– Салливан?
– Прошу прощения, – проворчал он. – Мы не можем допустить, чтобы ты осталась с ребенком.
Она даже не подумала об этом. Побледнев, девушка погладила его по руке, когда он схватил тряпку, чтобы вытереться.
– Спасибо.
– Ты все равно обесчещена, дорогая, – ответил Салливан, смягчая свои слова тем, что наклонился и снова, очень нежно, поцеловал ее.
– Половина моих знакомых еще вчера считала меня обесчещенной, – заявила она, тяжело дыша и все еще ощущая себя невесомой. – И к черту факты.
Быстро улыбнувшись, Салливан снова лег, обнял ее и прижал к себе.
– Я рад, что ты видишь это так же, как я, – тихо проговорил он, запуская пальцы в ее волосы.
– Так же, как ты?
– Видишь глупость и надменное злословие высшего света.
– О. – Изабель пожалела, что ее мозг не смог снова начать работать, потому что она не вполне понимала, о чем он говорит, или что она согласилась бы с этим, если бы понимала. – Знаешь, не все ведут себя так, – все же осмелилась возразить она.
– Я признаю, что есть исключения. Ты, Брэм, лорд Кэунс и его семья, один или два других аристократа. – Его пальцы передвинулись ниже, с ее волос на грудь, и медленно описывали там круги.
Внутри нее снова начал медленно разгораться огонь.
– Вот почему ты все время хочешь, чтобы я приказывала тебе обесчестить меня? – спросила девушка, почти сожалея, что не смогла просто промолчать. – Чтобы я смогла стать одним из твоих исключений?
Она почувствовала, как поднялась и опустилась его грудь, когда он сделал вдох.
– Ты и есть исключение, – через минуту ответил Салливан. – Нам не стоит задерживаться; кто-то может заглянуть сюда, чтобы проверить лошадей.
– Так теперь ты бросаешь меня? – Изабель села. – Ты сделал то, что тебе было нужно, а теперь уходишь прочь?
– Что ты хочешь, чтобы я сделал, Тибби, попросил у твоего отца разрешения жениться на тебе? – Он нахмурился. – И я не бросаю тебя. – Положив ладонь ей на плечо, Уоринг привлек ее к себе для еще одного захватывающего дух поцелуя. – Это трудно объяснить. Я обнаружил, что… одержим тобой. Не мог заставить себя… держать руки подальше от тебя. Не могу.
Эти слова звучали восхитительно.
– Одержим. Я могу выразить симпатию этому чувству, – сказала Изабель. Не в силах устоять перед искушением прикоснуться к нему, она провела пальцем вдоль его левого плеча. Твердый узел на его коже остановил ее. – Вот сюда тебя ранили?
– Да.
Девушка скользнула рукой вниз, к его левому бедру.
– А это от той щепки, которая попала в тебя недавно ночью?
Салливан тихо рассмеялся в почти полной темноте.
– Продолжай прикасаться ко мне там, и мы никогда не уйдем отсюда, – прошептал он. – И да. Большая щепка.
– Больше похоже на столб, – ответила Изабель, робко проводя пальцем вдоль повязки, которую он намотал там.
– Ты говоришь о ране, или о моих физических атрибутах?
– Очень забавно. И ты меняешь тему разговора.
– Какую тему? О том, что я снова хочу тебя?
О Боже.
– О том, что ты пренебрежительно относишься ко всем моим знакомым. Я не уверена в том, каковы мои чувства по этому поводу.
Салливан поднялся на ноги, обнаженный и потрясающий, как любая из греческих статуй, какие она когда-либо видела. Он снял с перегородки ее халат и протянул ей.
– Тебе следует избавиться от ночной рубашки, – пояснил он.
– Полагаю, мне будет трудно объяснить тот факт, что она разорвана пополам, – согласилась девушка, начиная раздражаться из-за того, что он продолжает избегать дискуссии о том, как втянул ее в свой маленький мир ненависти.
Уоринг снова сел, натянул бриджи и сапоги.
– И мы встретимся с тобой утром.
– Почему ты неожиданно начал так спешить?
– Я не спешу. Ты же знаешь, мы не можем оставаться здесь.
– Но… – Я не хочу, что ты уходил.
– Что бы ты там не думала, но я не хочу, чтобы твоя репутация погибла.
Изабель не сводила с него глаз, пока он натягивал рубашку и заправлял ее в брюки. Когда Салливан надел темный жилет и куртку, ей в голову пришел ответ. Этим вечером у него запланировано еще одно дело.
– Ты собираешься ограбить кого-то еще. Вот почему ты так торопишься.
Он помог ей подняться на ноги и снова запустил пальцы в ее волосы.
– Не сегодня. Завтра, – ответил он, стягивая вместе полы ее халата и завязывая пояс узлом. – Будь осторожна, Тибби. Никто из нас не сможет объяснить это. Я спешу, потому что если я не уйду сейчас, если я буду лежать здесь с тобой в темноте, то я и вовсе не смогу уйти. Доброй ночи, милая.
Поцеловав ее в последний раз, он ушел. Изабель с минуту стояла, снова прислушиваясь к звукам конюшни. Вот значит как. Он хотел ее, он взял ее, а теперь Салливан решил, что совершенно допустимо как оправиться дальше к другим развлечениям, так и опять сообщить ей заранее, что он задумал еще одно ограбление. И в этот раз она даже не успела приказать ему не делать этого. Возможно, у него была причина думать, что Изабель обернется против собственного сословия, и, в конце концов, возможно, он был прав.
Если отбросить в сторону мысль о том, что он намеревался рискнуть жизнью, похищая картину у кого-то, кто с радостью пристрелит его, то теперь, как кажется, Изабель сделалась его сообщницей. Если она ничего никому не скажет, то станет сообщницей. А если скажет, то станет ответственной за то, что Салливана посадят в тюрьму или повесят или сошлют на каторгу.
Но даже с учетом всех этих сомнений, первоочередным в ее сознании был вопрос о том, когда она снова сможет провести с ним время. О, Изабель сделала ужасную ошибку. И то, что прежде было сложным, теперь так запуталось, что она сомневалась в том, что ей когда-либо удастся найти свой путь на другую сторону.
Глава 17
Салливан направился за здание конюшни Чалси-хауса. Он остановился, как только скрылся из вида, и прислонился спиной к стене.
Некоторое время он пытался придумать план действий, решить, что ему делать дальше, но ничего не приходило на ум. Ничего, кроме образа Изабель, распростертой под ним, разгоряченного наслаждения на ее лице, когда он двигался внутри нее, и ее внезапное разочарование, когда он упомянул о том, что собирается вернуть еще одну картину.
Что, черт возьми, он ожидал? Что после занятий любовью Изабель станет не такой, какой она была?
– Идиот, – пробормотал Салливан, отступая дальше во тьму, когда она вышла из конюшни, босая и с испорченной рубашкой в руках, халат крепко стянут вокруг гибкого, обнаженного под ним тела.
Девушка села на скамью возле двери и вытерла ноги рубашкой. Как только она надела туфли, Изабель бросила последний взгляд на конюшенный двор, а затем проскользнула обратно в дом. Дальше он не мог наблюдать за ней; оказавшись внутри, она могла полагаться только на себя.
Салливана никогда прежде не раздражало то, что его не приглашали в большинство элегантных домов Лондона; он просто вырос с этим. Но теперь его это злило. Потому что да, находившаяся в глубине его сознания мысль о том, чтобы заполучить Изабель, королеву каждого бала, идеальную дочь из совершенной семьи, волновала самые темные уголки его души. Но узнав ее, разговаривая с ней и обнимая ее, Салливан понял, что никогда не встречал более остроумного и честного человека. И он сказал ей правду. Он сделался одержимым.
И если он задержится чуть дольше сегодня ночью, то все закончится тем, что его поймают, когда он будет глазеть на ее окно с чертовой влюбленной улыбкой на лице. Тихо выругавшись, Салливан покинул пределы особняка Чалси и забрал Ахилла из общедоступной конюшни, куда он припрятал жеребца.
Уоринг чертовски хорошо знал, кто он такой, и чего сумел добиться в жизни вопреки этому. Даже то, что он стал вором, не волновало его – эти люди забрали себе то, что принадлежало ему. Однако теперь, в первый раз за очень долгое время, он ощущал себя… неполноценным.
Так что же ему делать с этим? Пойти поговорить с Брэмом? У него нет настроения выслушивать пресыщенные замечания и неприятные вопросы от слишком наблюдательного циника. Было бы хорошо поговорить с Фином, но Финеас Бромли сейчас где-то в Испании. И вместе с ним – продуманная стратегия и логика.
Когда Салливан поднял голову, то понял, что повернул на Брутон-стрит. Он натянул поводья и Ахилл остановился. Прямо слева от него, со строгими рядами окон, глядящими на улицу поверх методично разбитого розового сада, стоял Салливан-хаус. Вероятно, внутри он сможет найти несколько картин своей матери, но Уоринг никогда не войдет в эту парадную дверь – или в любое из двух дюжин окон. Ни за что на свете.
В действительности, сейчас, по всей вероятности, он находился так близко к этому дому впервые за много лет, или вообще в первый раз. Когда Салливан столкнулся с Данстоном по поводу пропавших картин, это произошло в Уорвикшире, в аббатстве Данстон. И все это происходило на улице.
Он спешился и повел Ахилла к началу подъездной аллеи. Точнее, остановился как раз там, где начиналась эта аллея. Долгое время он смотрел на темные окна. Внутри находились маркиз Данстон и маркиза, его робкая жена Маргарет. Оливер проживал в собственной резиденции, но у Данстона было еще двое отпрысков, кроме старшего, – еще один мальчик, Уолтер, и младшая дочь по имени Сьюзен.
Салливан медленно присел на корточки и подобрал с дорожки валяющийся камень. Он выпрямился, взвесив булыжник в руке. Это мелочно и глупо, и, вероятно, ниже его достоинства, но он все равно бросил камень. Изо всех сил.
С резким треском и негромким звоном разбилось стекло. Снова сев на Ахилла, Салливан подобрал поводья и наблюдал за тем, как одни за другим вспыхивают огни в окнах. Но его настроение от этого совсем не улучшилось. Мрачно покачав головой, он пустил Ахилла рысью и снова скрылся в темноте.
– Что, черт возьми, произошло с тобой? – спросил Брэм Джонс.
Салливан поднял глаза на друга, перестав седлать Ахилла.
– Прошу прощения?
Брэм указал на его лицо.
– Ты стал черно-синим. Надеюсь, это не новая мода. Выглядит ужасно.
Он почти забыл о том, что его избили. Неужели это случилось только вчера?
– Очевидно, я перешел границу, которую мне не следовало переходить, – сухо ответил Уоринг. – Что тебе нужно?
– Неужели друг не может просто заскочить на минутку, когда выпадает такой случай?
– Для тебя быть на ногах до десяти утра, Брэм, – это сам по себе необычный случай. – Потребовались огромные усилия, чтобы не вскочить на Ахилла и не поскакать в Чалси-хаус. Ему хотелось снова увидеть Изабель, и настойчивость этого желания удивляла и беспокоила его.
– Очень хорошо, ты подловил меня. Да, есть причина, по которой я здесь.
Салливан досчитал до пяти.
– И она заключается в…? – подтолкнул он.
Лорд Брэмуэлл бросил взгляд на оживленную деятельность в конюшне вокруг них.
– Ты на самом деле хочешь, чтобы я говорил о твоей привязанности к овцам прямо здесь, перед каждым…
– О, прекрати, – проворчал Салливан, услышав смешки со стороны своих подчиненных. – Тогда идем наружу.
Брэм первым вышел из конюшни. Когда они оказались вне пределов чьей-то слышимости, он остановился.
– Я хочу попросить тебя об услуге. На самом деле, о двух.
Салливан посмотрел на друга.
– Что за услуги?
– Во-первых, сегодня вечером я обедаю с Куэнсом. Позавтракай с ним.
Салливан нахмурился, страх стиснул его грудь.
– Почему? Что-то случилось с Фином?
– Нет. Но старший брат Фина чувствует себя не так хорошо, как мы смеем надеяться. По какой-то причине ты ему нравишься, так что тебе стоит навестить его. Бог свидетель, что Фин никогда не станет просить об этом, даже если узнает, так что это делаю я. Прошу тебя, я имею в виду.
Еще одна грань загадки, которую представлял собой Брэмуэлл Лаури Джонс. Он регулярно разбивал женские сердца, но состояние брата-инвалида его друга становилось поводом для действия. А сам-то он, размышлял Салливан, не далеко ушел, бросая камни в окна.
– Я пошлю записку, приглашая себя на поздний ленч с ним и Бет, – согласился он, продолжая хмуриться. – Насколько нехорошо он себя чувствует?
– Кашель и небольшая лихорадка, если верить Бет. Может быть, это ничего не значит, но, опять-таки, может что-то означать.
Салливан кивнул.
– Тогда что за вторая услуга?
– Не ходи в дом Фэрчайлда сегодня ночью.
Это удивило его.
– Именно ты сказал мне, что картина находится там, – выпалил он в ответ.
– Да, но в последний раз, когда ты забрался в чей-то дом, герцог едва не проделал в тебе дыру, а у Фэрчайлда характер еще хуже, а стреляет он лучше, чем Левонзи.
– Ты беспокоишься обо мне?
– Я совершенно эгоистичен, уверяю тебя. Ты один из немногих людей, у кого отец хуже, чем у меня. Это помогает мне сохранять определенную перспективу.
– Понимаю. Что ж, к счастью или к несчастью, полагаю, в меня уже стреляли и сделали это столько раз, что теперь я почти неуязвим. Так что отправляйся заниматься тем, что ты делаешь по утрам, а я займусь собственными делами.
– Это немного грубо, – ответил Брэм.
– Что ж, я тороплюсь. Не хочу опаздывать.
– На очередную тренировку лошади? Думаю, что там ты в безопасности, Салли. Если бы леди Тибби собиралась передать тебя в руки властей, то уже сделала бы это.
Тибби. Мысленно выбросив из головы внезапный образ Изабель с длинными светлыми волосами, обрамляющими ее лицо, ее горящие глаза не отрываются от его глаз, когда он входил в нее, Салливан пожал плечами.
– Я предпочитаю не рисковать.
Брэм сложил руки на груди.
– Так ты собираешься нанести визит Фэрчайлду сегодня ночью?
– Да.
– Ты зашел слишком далеко, Салливан.
– С тобой в качестве голоса разума, я готов пойти на риск.
– Если бы у меня было сердце, то ты ранил бы его. Для чего ты на самом деле делаешь это? Ты ведь никогда не сможешь выставить их напоказ.
– Я хочу справедливости. Остальное не имеет значения. – После прошлой ночи Уоринг даже не мог выразить словами то, чего же он хочет, но одно он знал. Эти люди – особенно Данстон – забрали у него многое. И если потребуется попасться, чтобы наконец-то раскрыть то, каким лицемером является маркиз, то Салливан готов пойти на этот риск. Или был готов – до вчерашнего дня. До прошлой ночи.
Он заехал во двор конюшни Чалси-хауса как раз тогда, когда церковные колокола местной церкви заканчивали отбивать десять ударов. К этому моменту помощники конюхов уже знали, когда ожидать его, и Молли уже стояла под седлом на тот случай, если Изабель пожелает прокатиться на ней. Конюхи оставили Зефир ему; не то чтобы он не доверял их работе, но эта лошадь будет отвечать не только за безопасность Изабель, но и за ее последующее душевное равновесие.
Сегодня Салливан снова надел на кобылу уздечку вместе с недоуздком, а затем закрепил седло вокруг ее туловища. Он вывел ее из стойла, и, тихо разговаривая с ней, положил поперек седла два мешка с песком. Зефир беспокойно задвигалась и задергала ушами, но кроме этого не выказала никаких признаков расстройства.
– Хорошая девочка, – прошептал он, дав лошади яблоко из бочки.
Мягкий ветерок коснулся его через открытые двери конюшни, поверх запахов лошадей, сена и кожи донесся легкий запах цитруса. Волоски на его руках встали дыбом. Изабель.
Салливан, вдохнув, на мгновение закрыл глаза, а затем заставил себя вернуться в настоящее и обернуться.
– Доброе утро, – произнес он.
Она стояла в дверях, темно-зеленая амазонка облегала ее изящную фигуру, а такого же цвета шляпка лихо сидела на голове. Горячее желание снова охватило его, поначалу мягко, а затем – все сильнее и глубже, словно океанские волны во время шторма. Господи, он хотел ее снова.
– Доброе утро, – отозвалась Изабель, краска появилась на ее щеках.
– Я приехал вовремя, – продолжил он через мгновение, зная, что начинает мямлить.
– Да, я видела это. – Она окинула его взглядом, и его член шевельнулся в ответ. – Сегодня мне хотелось бы снова попробовать ездить верхом.
Это только напомнило Салливану, что он сам ездил на ней прошлой ночью.
– Хорошо. Позвольте мне немного поработать с Зефир, а затем, я думаю, мы можем совершить поездку через Гайд-парк.
– С конюшенного двора? – Краска сбежала с ее лица.
– Шагом. И я буду рядом с вами.
– Я не уверена насчет этого.
– Оставляю это на ваше усмотрение. – Ее старший брат подошел к ним сзади. – Миледи, – закончил Салливан, не уверенный в том, расстроен ли он или обрадован тем, что они не смогут простоять здесь все утро просто глядя друг на друга.
– Что? – спросил лорд Чалси, сделав паузу, чтобы поцеловать сестру в щеку. – Ты собираешься ехать верхом сегодня утром? Это великолепно, Тибби.
– Я не уверена, стоит мне ехать или нет.
– Я с радостью поехал бы с тобой, но я и несколько парней, с которыми мы выпускались из Оксфорда, собираемся повидаться с одним из наших профессоров. Он уходит на покой перед началом следующего семестра.
– Ты имеешь в виду, что он уходит на покой, и ты хочешь показать ему Улисса, – вставила Изабель, по-прежнему не сводя глаз с Салливана.
– Да, да, как я могу устоять, если у меня – самый превосходный гунтер в Лондоне. Что ж, на самом деле, я не могу ничего сделать. – Со смешком, он протянул руку Салливану. – Благодаря вам, мистер Уоринг.
Если бы Чалси имел хоть малейшее понятие о том, что Салливан сделал прошлой ночью, то сейчас они обменивались бы ударами, а не остроумными замечаниями, но так как ему не хотелось ни избивать, ни унижать брата Тибби, то он заставил себя улыбнуться в ответ и пожать руку.
Когда граф прошел мимо них, а Фиппс проследовал за ним по пятам, Салливан взял себя в руки.
– Если вы меня извините, – сказал он Изабель, знаком попросив ее отступить, чтобы он мог выйти из конюшни с кобылой.
– Конечно, мистер Уоринг.
Их руки соприкоснулись, когда Салливан проходил мимо, и он быстро сжал ее пальцы, отпустив их прежде, чем кто-то смог заметить. Господи Боже, сейчас все в сто раз хуже, чем тогда, когда он просто хотел ее без серьезных размышлений о том, что это может когда-либо случиться. А теперь ее запах, прикосновение, вкус – они настолько переполняли его, что он едва мог связно думать.
– Идемте со мной, – проговорил он, почти поддавшись искушению отодвинуть выбившуюся прядку волос медового цвета с ее лица.
Отрывисто кивнув, Изабель последовала за ним в центр двора. Салливан ослабил повод, на несколько мгновений позволив Зефир бежать рысью, описывая вокруг них широкие круги, в то время как он наблюдал за ее движением с мешками песка на спине. Слава Богу, что у нее легкая походка, потому что последнее, что нужно Изабель – чтобы ее зубы стучали каждый раз, когда она будет ездить на прекрасной кобыле.
– Она выглядит замечательно, – произнесла Изабель рядом с ним.
– Так же, как и ты, – прошептал он в ответ.
– Прекрати.
Да, вероятно, ему так и следует поступить.
– Тпру, Зефир, – крикнул Салливан вслух, длинный хлыст все еще лежал на земле перед ними. Кобыла, гарцуя, остановилась. Сделав вдох, он протянул повод Изабель. – Проверьте, на что она способна.
– Но я не знаю как, – запротестовала она.
– Знаете, но я буду рядом. Зефир должна привыкнуть к вашему голосу и вашим прикосновениям.
Девушка снова посмотрела на него, очевидно, услышав в его словах нечто большее, чем он произнес вслух. На мгновение Салливан подумал, что она откажется, уберет руки за спину и отодвинется, как делала это прежде. Вместо этого, после продолжительных колебаний, Изабель протянула руки за поводом.
Зефир снова дернула ушами и топнула копытом о мягкую землю.
– Что мне делать? – спросила Изабель.
– Щелкните один раз поводом и прикажите ей двигаться шагом. Держите повод расслабленно и немного впереди нее. Если захотите, чтобы она остановилась, скажите «тпру». Или «рысью», если захотите, чтобы она бежала рысью. Будьте уверены в себе.
– Вам легко говорить, – пробормотала она. – Никуда не уходите.
– Не уйду.
Изабель сделала глубокий вдох.
– Шагом, Зефир.
Леди Дэршир снова села в кресло у окна гостиной и посмотрела на мужа.
– Думаю, что у нас может появиться проблема.
Харри Чалси, маркиз Дэршир, в последний раз бросил взгляд на часы на каминной полке. Он пропустил большую часть раннего заседания в Парламенте и не был уверен, что рад тому, что остался дома этим утром.
– Он помогает ей сделать то, с чем мы безуспешно пытались помочь ей много лет.
– В его глазах светится далеко не братская привязанность.
Нет, не братская. И в ее глазах – не сестринская любовь.
– Если мы сейчас отошлем его прочь, то это может подтвердить эти проклятые слухи.
– Или может дать понять, что мы пытаемся придерживаться приличий в нашем доме. Харри, мы должны что-то сделать. Он… простолюдин.
– Он не простолюдин. И у него чертовски прекрасная репутация.
– Как у коннозаводчика! Ты не можешь согласиться на то, что он станет твоим зятем. Или еще хуже. Его собственная семья не признает его. И что, если в его намерениях нет ничего благородного? Ты видел, что могут сделать слухи. Да помогут нам небеса, если это станет реальностью. Да помогут небеса Тибби.
– Может быть, мы видим то, чего нет, – ответил через некоторое время маркиз, сам не уверенный в том, что верит собственным словам. – В дружбе нет ничего дурного. И как только разразится следующий скандал, несколько слухов обо всем этом просто исчезнут.
– Ты слишком снисходителен, Харри. Потворствуя Тибби в ее безудержном веселье – это одно. Но то, что ты позволяешь этому продолжаться, не делает чести ни ей – ни нам. Особенно когда за ней ухаживает Оливер Салливан.
– Я знаю это, Хелен, – чуть более резко ответил он. – Но вмешиваться тогда, когда никакого вмешательства не требуется, может настроить ее против нас. А тогда к кому она обратится?
Маркиза нахмурилась.
– Что ж, хорошо. Но мы все будем очень пристально наблюдать за этим. Ты можешь восхищаться Уорингом, но это не делает его подходящим женихом.
– Я знаю. Как только Тибби научится ездить верхом, он уйдет. И она сможет … в чем-то другом, и жизнь пойдет так, как и должна.
– Надеюсь, что ты прав. Но я не стану просто игнорировать состояние дел до этого момента.
– И я тоже.
Изабель бросилась в дом, чтобы нацарапать записку Барбаре Стэнли, отменяя их совместный ленч. Несколько недель назад мысль о том, что она предпочтет езду на лошади завтраку и походу за покупками с Барбарой, одновременно позабавила и испугала бы ее.
Но сегодня отмена встречи на самом деле не имела ничего общего с лошадьми. Дело было в том, что она проведет часть дня вместе с Салливаном. Вероятно, появится еще больше слухов, но после прошлой ночи Изабель не могла заставить себя беспокоиться о них. Не сегодня. В конце концов, люди будут разносить эти чертовы сплетни независимо от того, будет она хорошо вести себя или нет.
– Готовы? – спросил Салливан, подводя Молли к подставке, когда Изабель снова присоединилась к нему во дворе конюшни.
Конечно же, необходимо на самом деле ездить верхом. Расправив плечи, она поднялась на подставку и вытянула руку.
– Готова, – заявила девушка, радуясь тому, что в ее голосе прозвучало больше уверенности, чем она ощущала.
Салливан положил ее ладонь себе на плечо и сложил собственные ладони, чтобы она могла встать на них. Мускулы под ее пальцами напряглись, когда он подтолкнул ее вверх, в дамское седло. В какое-то мгновение, пока Изабель устаивалась и смотрела вниз на его запрокинутое лицо, на этот выбившийся локон волос над одним зеленым глазом, ей захотелось наклониться и поцеловать его. И ей было все равно, кто может увидеть это.
Салливан резко откашлялся и отвел взгляд.
– Вы помните, как держать поводья, да?
Она сделала вдох.
– Да.
Он показал ей короткий повод, который прикрепил к уздечке Молли.
– Я буду держать это и ехать рядом с вами, чтобы вы не уехали туда, куда не хотите ехать.
Изабель кивнула, забирая поводья в руки так, как он показывал ей. Рядом с ней Салливан забрался в седло массивного черного Ахилла, в то время как позади него грум Делвин сел верхом на одну из лошадей, принадлежащих ее семье. Черт. Все же она предполагала, что ей необходим сопровождающий, даже когда поездка не являлась светским мероприятием.
– Оставайся позади нас, Делвин, – приказал Салливан в ответ на ее последнюю мысль. – Молли – само спокойствие, но я не хочу, чтобы кто-нибудь наскочил на нас без предупреждения.
Делвин сделал почтительный жест.
– Слушаюсь, мистер Уоринг.
С ободряющей улыбкой Салливан подтолкнул Ахилла в бок.
– Поехали, – проговорил он. – Прикажите Молли двигаться шагом.
Стараясь, чтобы ее руки перестали дрожать, Изабель щелкнула поводьями.
– Шагом, девочка, – приказала она настолько дружелюбным тоном, насколько смогла.
Они начали двигаться, и Изабель не вывалилась из седла.
– Хорошая девочка, Молли, – прошептала она, потрепав кобылу по шее.
Сам по себе Салливан, наверное, скакал бы рысью или галопом, или даже стоял в седле, проезжая по улице, ведущей к Гайд-парку, но девушка вообще не могла поверить в то, что едет верхом на лошади. Двигаться медленным шагом само по себе казалось приключением. На мгновение крики Мэри промелькнули в глубине ее сознания, и Изабель стиснула поводья. Сегодня такое не произойдет. Сегодня лошадь сделает то, что она прикажет. Она не позволит случиться обратному. Салливан не позволит, чтобы что-то пошло не так.
