Текст книги "После поцелуя (ЛП)"

Автор книги: Сюзанна Энок

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 20 страниц)

– Сохрани их, – коротко ответил Салливан. Лучше пусть они будут у нее, чем у Данстона. – Ты не взяла что-либо из… других вещей?

Изабель покачала головой.

– Твой… друг увез их с собой. – Она бросила взгляд на коридор. Благодаря отцу, охранник стоял вне пределов слышимости, но Салливан все равно оценил ее осторожность. Он предпочел бы, чтобы повесили только его.

– Хорошо, – произнес он вслух. – Тогда отправляйся домой. Притворись, что оскорблена тем, как я обманул тебя. Делай то, что тебе нужно, Тибби. Мне нечего терять.

– Не изображай из себя мученика, – огрызнулась Изабель.

Его губы скривились.

– Не отдавай мне приказы. Я больше не работаю на тебя.

– Прекрати шутить, Салливан. Все очень серьезно.

– Я знаю. Вот почему я прошу тебя уйти прежде, чем ты окажешься втянутой в это дело еще больше, чем втянута сейчас.

– Что, если ты признаешься, и расскажешь судье, почему ты украл картины? – продолжила девушка, словно он и не пытался образумить ее. – Может быть, они отправят тебя в ссылку, вместо того, чтобы… повесить? – По ее щеке скатилась слеза.

Его грудь разрывалась от желания стереть прочь эту слезу. Салливан впился пальцами в прутья решетки.

– Есть такая возможность, – признал он.

Внезапный свет, вспыхнувший в ее глазах после этих слов, напугал его. Внезапно Уоринг понял, почему она задала этот вопрос. Господи, он любит эту женщину.

– Ты не поедешь со мной в Австралию, – категорично заявил он, стараясь вложить в эти слова всю убежденность, которой обладал. – Я скорее допущу, чтобы меня повесили, чем заставлю тебя пройти через это.

– Салли…

– Нет.

– Ваши пять минут истекли, мистер Смит, – приближаясь к ним, заявил охранник, ясно давая понять, что не поверил в это имя, которое лорд Дэршир, очевидно, сообщил ему.

Изабель еще крепче вцепилась в его рубашку, словно пыталась протащить его сквозь решетку.

– Что я могу сделать, чтобы помочь тебе? – спросила она, ее голос сделался пронзительным от отчаяния. – Что угодно, Салливан.

– Держись от меня подальше, – ответил он, прислоняясь к металлическим прутьям. – Во всех смыслах. Не приближайся ко мне.

– Пойдем, дорогая, – проговорил ее отец, положив ладонь на руку Изабель. – Мы должны уходить.

– Нет! Я хочу остаться.

– Пожалуйста, Изабель, – прошептал Салливан. – Пожалуйста, уходи.

– Я люблю тебя.

– Я люблю тебя, – ответил он. – И мне очень жаль. Я отдал бы тебе все, если бы мог. Но мы оба знаем, что я не могу. Так что все, что я могу тебе дать – это шанс восстановить твою репутацию. Позволь мне сделать хотя бы это.

Из ее горла вырвалось рыдание. Ощущение было такое, словно оно вырвалось его собственной груди. Бросив на него последний взгляд, Изабель повернулась и спрятала лицо на груди отца. Лорд Дэршир долго смотрел на него. Салливан встретился с ним взглядом, пытаясь сказать выражением лица то, что не мог выразить словами – что он любит Изабель, и что это самый лучший и единственный способ, которым он мог это продемонстрировать.

Наконец, отрывисто кивнув, маркиз повернулся и вышел, вместе с Изабель, все еще прижимавшейся к нему. Салливан прижался к решетке, наблюдая за ними до тех пор, пока они оставались в пределах видимости. Когда дверь в конце коридора со скрипом отворилась, а затем с грохотом захлопнулась, у него возникло ощущение, что это трубный глас, возвещающий день страшного суда.

– Тибби, спустись вниз на завтрак.

Изабель оставалась на сиденье под окном в своей спальне. Значит, солнце уже встало. А она и не заметила.

Дуглас отошел от двери и вошел в комнату.

– Ты просидела здесь всю ночь, не так ли?

На самом деле она не думала, что прошло так уж много времени. Они покинули Олд-Бейли уже после двух часов ночи. Время стало очень странной вещью. И она больше не волновалась о нем. Время может отправляться к дьяволу.

Ее брат опустился на колени перед креслом.

– Пойди и съешь что-нибудь. После этого, если хочешь, мы можем поехать верхом. Вчера, верхом на Зефир, ты выглядела шикарно. К концу недели мы научим тебя брать препятствия.

Мы. Дуглас и кто еще? Не Салливан, потому что она никогда не увидит его снова. И в любом случае, она не в настроении прыгать. У нее нет настроения ни на что.

– Она спускается вниз? – в комнату заглянул Филлип.

Дуглас бросил взгляд на старшего брата.

– Думаю, что она сломлена.

– Не стану сомневаться в этом. Ты мог бы рассказать нам, Дуглас.

– О чем, о том, что Салливан – вор? Большинство этих проклятых пропавших картин нарисованы его матерью.

– Нет, о другом.

– О том, что Тибби была влюблена в Уоринга? Мне об этом никто не говорил. Я просто кое-что заметил. И я еще не поцеловал ни одной девушки. Тебе это о чем-то говорит?

Братья понимали все неправильно. Говорили в прошедшем времени. Словно Изабель больше не любила его. Словно он уже умер. Может быть, они просто пытаются привыкнуть говорить это таким образом.

– Не произноси его имени, – проворчал Филлип. – Ты делаешь только хуже.

– Хуже чем что? Я даже не уверен в том, что она дышит.

Филлип присел на корточки рядом с ней.

– Тибби, поднимайся. Не создавай трудностей.

– Это не слишком вежливо.

Изабель не создавала трудностей. Во всяком случае, не намеренно. Просто дело в том, что она не хотела находиться здесь. По правде говоря, ей нигде не хотелось находиться. Но при этом она не хотела расстраивать их.

– Да, давайте пойдем завтракать, – сказала она вслух.

Ее братья обменялись взглядами, затем каждый взял ее под руку и вместе они подняли девушку на ноги. Она ощущала себя скованной; очевидно, слишком долго просидела без движения. Они повели ее к двери и внезапно оказались прямо в комнате для завтраков. Это казалось странным. Когда они успели спуститься по лестнице? Изабель совершенно не помнила этого.

Кто-то выдвинул для нее стул, и она снова села. Одевалась ли она для завтрака? О, ну да ладно. Если бы Изабель была голая, то кто-то сказал бы что-нибудь. Или она замерзла бы.

– Я же сказал вам, мальчики, оставить ее в покое, – послышался откуда-то справа голос ее отца.

– Но она просто сидит там. Я готов был ткнуть ее, чтобы проверить, сделает ли она хоть что-нибудь, – ответил Дуглас, поставив перед ней полную тарелку клубники и тост.

– А где Пенни? Изабель все еще в вечернем платье, ради всего святого. – Филлип поставил рядом с тарелкой чашку с жидкостью, похожей на чай.

Теплые руки обхватили девушку сзади.

– Не важно, что на ней надето, – раздался голос ее матери. – Мы разберемся с этим после того, как она что-нибудь съест.

Лицо Дугласа появилось в поле ее зрения.

– Она не ест.

Ах да, поесть. Вот зачем Изабель спустилась вниз. Чтобы они не беспокоились о ней.

– Я переоденусь после того, как поем, – проговорила она и взяла ягоду клубники.

– Положи ее себе в рот, – подсказал Дуглас.

– Дуглас, оставь ее в покое.

– Она держит эту чертову ягоду уже пять ми…

– Не выражайся!

– Прости, отец. Но прошло достаточно много времени.

Изабель заморгала.

– Прошло не пять минут.

– Да, именно пять, – возразил Дуглас. – Тебе нужно поесть, Тибби.

Опять это проклятое время. Оно торопится в одном случае, и останавливается в другом. В следующий раз, когда Изабель моргнет, Салливан, вероятно, уже может быть мертв.

– Который час? – спросила она, страх стеснил ей грудь. Так много времени еще не могло пройти.

– Почти полдень, – ответила ее мать успокаивающим тоном.

– Какого дня? – Изабель вскочила на ноги. – Нам нужно что-то сделать.

– Сначала поешь. Потом мы поговорим.

О, ей нужно спуститься на землю. Ничто из этого не имело смысла. Но тогда она может испытать боль. Но, опять-таки, Салливан находился снаружи, и должно быть что-то, что она может для него сделать. Что-то, чтобы спасти его.

– Они собираются повесить Салливана.

– Думаю, что она возвращается обратно к жизни, – заметил Дуглас.

– Перестань говорить обо мне так, словно меня здесь нет, – огрызнулась Изабель. – Папа, ты знаешь тех, у кого он забрал картины?

– Некоторых из них – да. Но…

– Мы – ты – должен пойти и поговорить с ними. Если ты сможешь убедить их не выдвигать обвинения, тогда судье придется отпустить Салливана на свободу.

– Вот это наша Изабель. Она вернулась.

– Дуглас, прекрати! Разве ты не понимаешь? Салливан арестован за неоднократные кражи вещей, принадлежавших аристократам. Они повесят его, если мы ничего не сделаем. – Ее голос дрогнул. Казалось, что все вокруг задрожало, и Изабель не стала протестовать, когда Филлип помог ей сесть обратно на стул.

– Дело в том, – спокойно проговорил ее старший брат, – что мы занимаемся этим с самого рассвета.

Девушка посмотрела на него.

– Вы… – Она наконец-то огляделась вокруг. По-настоящему огляделась. Филлип и все остальные, кто занял место за столом для завтрака, выглядели усталыми и обеспокоенными, хотя она знала, что они больше беспокоятся о ней, чем о Салливане. Но Салливан стал частью ее, как бы сильно он не старался оттолкнуть Изабель от себя.

– Я не оправдываю его поступки, – через минуту произнес ее отец. – Но я понимаю их. И должен сказать, что оба – и Данстон, и Тилден – заслуживают хорошей трепки.

– Мне на них наплевать.

– Я знаю. Проблема в том, что никто другой не знает подробностей, а в наши дни по сплетням судят так же часто, как и в суде.

– Так мы расскажем всем и каждому.

– Проблема, Тибби, – подключился Филлип, – в том, что нам – и особенно тебе – никто не поверит. Ты встала на сторону простолюдина.

– Салливан не…

– Пожалуйста, давайте не будем спорить между собой, – прервала ее мать. – Мы не можем увлекаться несбыточными мечтами. Мы должны иметь дело с фактами.

– А факт заключается в том, – кивнув, проговорила Изабель, – что моя репутация погибла. Я знала, что это произойдет, и все равно пошла на это. Я сожалею об этом. Я должна была рассказать вам намного раньше. Знаете, я даже не хотела симпатизировать ему. Я наняла его только для того, чтобы добыть доказательства и обличить его как вора.

– Если бы я не устал так сильно, – проворчал маркиз, – то мог бы очень разозлиться. Ведь если бы он вел себя не как… джентльмен, то ты могла бы погибнуть.

Ее отец считал, что Салливан ведет себя как джентльмен. На мгновение она позволила эти словам проникнуть в свою усталую, израненную душу. Недостаточная компенсация за его нынешнее неприятное положение, уже кое-что. И единственное, за что она должна ухватиться сегодня.

– Значит, вы не нашли никакого решения, – наконец, проговорила девушка. Она чувствовала, что ее глаза словно высохли и устали; кажется, у нее совсем не осталось слез. В противном случае она снова начала бы плакать.

– Пока нет. Согласно «Лондон Таймс», его задержали, но пока не нашли никаких доказательств.

Конечно, не нашли. Лорд Брэм где-то спрятал их. И спасибо провидению за это, и за младшего сына герцога Левонзи. Изабель никогда не ожидала, что будет благодарна Брэмуэллу Лаури Джонсу за что-то еще, кроме того, что он не выбрал ее для пользующегося дурной славой флирта.

– Даже если они ничего не найдут, то это все равно будет слово Салливана против слова Оливера. И если кражи прекратятся, то это тоже будет свидетельствовать против Салливана.

Вдалеке раздался стук дверного молотка. Через минуту в дверях комнаты для завтраков появился Олдерс.

– Прошу прощения, милорд, но здесь леди Барбара Стенли, и она желает немедленно поговорить с леди Изабель.

– Сегодня я не хочу никого видеть, – заявила Изабель. То, что оскорбительное отношение и пренебрежение прошлой ночью не задели ее, было не совсем верно; если бы все просто игнорировали ее присутствие, то она смогла бы переносить это. Высокомерные взгляды искоса и едва слышное бормотание – вот от чего ей хотелось вопить и рвать на себе волосы.

Дворецкий поклонился.

– Я сообщу ей.

Минуту спустя в коридоре раздался топот, и Барбара практически ввалилась в комнату.

– Простите меня, вы все, – задыхаясь, выговорила она, отмахиваясь от Олдерса, когда дворецкий с шумом появился позади нее и попытался заблокировать ее продвижение, – но вы должны услышать об этом.

Филлип поднялся.

– В чем дело, Барбара?

– Произошло… – она сделала вдох, – …еще одно ограбление.

Глава 24

Очевидно, почувствовав, что с Изабель вот-вот случится удар, Барбара промчалась мимо дворецкого и помогла ей – снова – есть на этот чертов стул.

– Я гуляла в парке с сестрой Джулией, и все говорили об этом.

Филлип встал со своего стула и жестом попросил Барбару занять его место.

– Пожалуйста, расскажите нам о том, что вы знаете.

Кивнув, Барбара села.

– Первое, что мы услышали – это то, что ограбили поместье лорда и леди МакГован в Йорке. Но затем, кто-то сказал нам, что на самом деле это было в их доме на Керзон-стрит.

– Прентисс-хаус, – подсказал Филлип.

– Да.

Изабель стиснула руку подруги. Ее очень хорошей подруги, как она быстро осознавала. В любое другое время она была бы счастлива увидеть, как растет у Филлипа уважение к Барбаре. Однако сегодня ее подруга принесла свечу в очень темную пещеру, и девушка не могла думать ни о чем другом.

– Это всего лишь слухи? – спросила она, отчаянно надеясь, что это не так. Ради всего святого, какое изменение произошло всего за несколько недель. Теперь Изабель надеялась – даже молилась – за появление новостей об ограблениях. Конечно, ее совесть немного облегчало то, что Лили Прентисс была одной из первых, кто начал пренебрежительно относиться к ней.

– Нет, – ответила Барбара. – Это не просто слухи. Мы на самом деле столкнулись с Лили и ее кузинами, которые ехали в ландо. Сегодня утром они проснулись и обнаружили, что со стен пропало с полдюжины картин, включая одну, кисти Франчески У. Перрис.

– О, слава Богу, – выдохнула Изабель, чувствуя дурноту.

С другой стороны от нее Дуглас начал обмахивать ее салфеткой.

– Эта семья сошла с ума, – пробормотал он, – потому что я и сам готов кричать от радости.

– Тебе следовало бы услышать все эти разговоры, Тибби, – с усмешкой продолжала Барбара. – Все – или практически все, кто был верхом, во всяком случае, – говорили о том, каким дураком вчера выставил себя лорд Тилден, обвинив мистера Уоринга в том, что он – Мародер из Мэйфера. Говорили, что это все потому, что мистер Уоринг отказался продать ему лошадь. Вашу лошадь, лорд Чалси.

– Улисса? Будь я проклят. – Он откашлялся. – Я имею в виду, мне повезло.

– Кем бы ни был этот вор, он определенно оказал услугу мистеру Уорингу, – выразительно заявил отец Изабель.

Она едва не забыла, что Барбара не знает, кто настоящий преступник.

– Теперь они освободят Салливана? – спросила девушка, надежда почти болезненно проклевывалась в ней после какофонии эмоций, которые сотрясали ее со вчерашнего дня.

– Я бы предположил, что да, – ответил ее отец, – если только они не смогут доказать, что он – вор и у него есть сообщник.

Проблема заключалась в том, что если они поищут достаточно хорошо, то смогут открыть, что это правда. Ей нужно узнать, что Салливан в безопасности. Если его выпустят на свободу, то, по крайней мере, он сможет сбежать прежде, чем они решат снова арестовать его. Они смогут сбежать. Если он захочет, чтобы Изабель поехала с ним, она поедет. Но захочет ли он? Салливан поднял столько шума, когда пытался прогнать ее прошлой ночью.

– Я хочу поехать в Олд-Бейли и посмотреть, что произойдет, – заявила она.

– Совершенно исключено.

В этот раз на лице ее отца вовсе не было никакого сочувствия. Прошлой ночью Изабель рискнула сильнее, чем когда-либо прежде, и ее семья уступила. Если она попытается сделать это снова, то, вероятно, рискует потерять их поддержку. А сегодня утром их поддержка и любовь оказалась… жизненно необходимой для того, чтобы ее сердце продолжало биться.

– Мне нужно знать, – более спокойным тоном произнесла девушка.

– Филлип, – может быть, ты сможешь проехаться верхом в том направлении, – предложил маркиз.

– Конечно. – Ее брат направился к выходу, а затем остановился. – Леди Барбара, вы приехали сюда одна?

– Нет. Со мной горничная.

– Тогда, возможно, я смогу убедить вас проехаться со мной в двухколесном экипаже.

Барбара покраснела.

– Это определенно вызовет меньше подозрений. Да, я с удовольствием проедусь с вами. – Быстро поцеловав Изабель в щеку, ее подруга поднялась и заторопилась к Филлипу, чтобы взять его под руку.

Изабель наблюдала за тем, как они вышли из комнаты. Ей не нравилось, когда ее выводили из игры. Салливан… принадлежал ей, в конце концов, а теперь ей не следует поехать и убедиться, что его не повесят. Однако за прошедший день девушка узнала нечто важное: ее родители, которые, как она всегда знала, не только любили ее, но и были готовы рискнуть собственными репутациями ради дочери. Так же, как и ее братья. У нее есть обязательства, как перед ними, так и перед собой.

– Мы думаем, Тибби, – в тишине проговорил ее отец, – что можем вернуться в Берлинг, не дожидаясь конца Сезона.

– Потому что моя репутация испорчена. Я извин…

– Мы знаем, что ты извиняешься. Ты вела себя безрассудно, моя дорогая, но, веришь или нет, есть вещи и похуже испорченной репутации.

– Я…

– Могло случиться так, что тебя арестовали бы вместе с мистером Уорингом, – подхватила ее мать. – И твои поступки отражаются на всех нас.

– Он может вести себя как джентльмен, – продолжил ее отец, перед тем, как Изабель смогла вставить хоть одно слово, – но он коннозаводчик. И в глазах закона он человек без отца. У тебя нет никакого повода даже разговаривать с ним, не говоря уже о том… что там произошло между вами.

Она никогда прямо не говорила, что они с Салливаном стали близки, но Изабель уже знала, что, по крайней мере, ее мать подозревала – особенно после ее собственного поведения прошлой ночью.

– Я вела себя эгоистично, беспокоясь о нем? – спросила она, не уверенная в том, что произнесла это вслух.

– Ты вела себя неразумно, – ответила ее мать.

Изабель вскочила на ноги, надеясь, что это произошло в последний раз за сегодняшнее утро.

– Тогда я все еще неразумна. Дуглас, мне бы хотелось покататься с тобой верхом, – она бросила еще один взгляд на родителей. – Только в парке. Я не стану усугублять ситуацию.

– Весьма вероятно, что тебя снова будут игнорировать, как и прошлой ночью, – заметила маркиза.

– Тогда, полагаю, мне следует привыкнуть к этому. – Изабель сделала вдох. – Я должна научиться, как не прислушиваться к своему сердцу. В любом случае, я не уверена, что после прошлой ночи оно все еще бьется в моей груди. Это будет очень просто делать.

– Изабель.

– Я не драматизирую, – ответила девушка, направляясь к двери. – Я была в ужасе от того, что его могут повесить. Но теперь я осознала, что потеряла его, живого или мертвого. Или он, или вы. И я не выношу даже мысли об этом.

– Это еще не закончилось, не так ли? – через минуту спросила леди Дэршир.

– У нее ушло одиннадцать лет для того, чтобы проехать верхом на лошади, – заметил маркиз, – но она все равно сумела сделать это. Нет, не думаю, что Изабель сдалась. И, по правде говоря, я не уверен в том, что следует с этим делать.

– Мы отвезем ее в Берлинг прежде, чем Салливан Уоринг сумеет снова взглянуть на нее. Если его вообще выпустят из тюрьмы.

– Да, конечно же, ты права. Просто дело в том, что… как мужчина, я восхищаюсь Уорингом. Прошлой ночью он волновался только за Изабель и ее репутацию. Я не могу обвинить лорда Тилдена в том, что его беспокоит то же самое. В этот раз именно его поступки причинили вред Тибби. А не действия Уоринга.

– Но ты знаешь, что они наверняка… были вместе, – запинаясь и покраснев, выговорила его жена.

– Да. И какая-то часть меня, что отвечает за отцовские чувства, хочет кастрировать Уоринга за то, что он коснулся моей дочери. Если бы ему просто хотелось погубить ее, то он с легкостью мог бы добиться этого. Но это не было его целью.

Маркиза встала.

– Что ж, пока мы разгадываем мотивы его поступков, я собираюсь созвать слуг и начать паковать вещи.

Ее муж тоже поднялся из-за стола.

– Я помогу тебе.

Салливан прикрыл рукой глаза, спускаясь по лестнице у парадного входа в Олд-Бейли. Даже затянутое облаками, небо казалось слишком ярким после целого дня, проведенного в сумрачном, вонючем подвале. Он сделал глубокий вдох.

– Ты выглядишь похудевшим, – протянул Брэм с противоположной стороны улицы, где он сидел на лошади, а поводья Париса были привязаны к ее седлу. – Думаю, что тюрьма плохо повлияла на тебя.

– Очень забавно, – ответил Уоринг, принимая поводья, когда Брэм бросил их ему, а затем запрыгивая на мерина. – Полагаю, что мне нужно поблагодарить тебя за то, что я снов увидел дневной свет?

– Понятия не имею, о чем ты говоришь. Ты же знаешь, что я никогда никому не помогаю.

– Тогда я признаю свою ошибку. Я ничего тебе не должен.

– Подожди, я передумал. Мне нравится ставить что-то себе в заслугу. Это был я. И, кстати, я добыл для тебя еще одну картину.

Салливан внимательно посмотрел на друга. Так вот как он добился этого.

– Тогда я еще раз благодарю тебя.

Некоторое время они ехали молча.

– Это слегка затягивает, не так ли?

– Что? – спросил Салливан. Каждый мускул в его теле хотел повернуть в сторону Брутон-стрит и поскакать к Чалси-хаусу.

– Ограбление.

– Я не разделяю это мнение.

Брэм посмотрел на него.

– Нет, конечно, нет. В любом случае, ты – свободный человек. Не отправиться ли нам в «Иезавель» ради выпивки и шлюхи? Двух шлюх. Я не хочу делиться ни тем, ни другим.

– Нет. Я думаю отправиться домой.

– Ты уверен?

– Да.

– А нет другого места, куда ты предпочел бы поехать?

Салливан остановил Париса, натянув поводья.

– Есть какая-то информация, которой ты хотел бы поделиться?

– Ничего. За исключением того, что я получил известие о том, что тебя арестовали, от какого-то покрытого сеном парня по имени Фиппс, а затем, к тому времени, когда я прибыл с фургонами к твоему коттеджу, я обнаружил, что дом уже начали обшаривать леди Изабель и лорд Дуглас Чалси.

Его догадка оказалась верной. Она сама поехала спасать его. И что еще более значимо, Изабель отправила Фиппса за помощью и отправилась домой одна. Увидев, что Брэм все еще смотрит на него, он откашлялся.

– Она приходила ко мне прошлой ночью.

Это был тот редкий случай за все их знакомство с Брэмом, когда тот выглядел удивленным. Даже шокированным.

– Прошу прощения?

– Я велел ей идти домой прежде, чем она ухудшит собственное положение. Сказал ей, чтобы она держалась подальше от меня. – Салливан выдавил из себя смешок. – Кажется, Изабель на самом деле готова была отправиться со мной в ссылку в Австралию.

– Хм. Глупая девица. Все из-за того единственного поцелуя. Кажется, она плохо соображает и доведена до отчаяния.

Теперь Брэм даже не потрудился замаскировать свою наживку.

– Изабель – ни то, ни другое, и ты знаешь об этом.

– Что ж, ты, конечно, ничего не делал, чтобы поощрить ее увлечение. Мы оба знаем, что ты никогда не связался бы с приличной юной леди.

– С приличной юной леди, у которой превосходное происхождение и родословная, – добавил Салливан. Он медленно сделал вдох. Он доверил бы Брэму свою жизнь, но сердце – это уже другое дело. Давно ходили слухи, что его друг проиграл свое в карты. – Я – тот, кто сначала смотрит, принимает решение, а затем действует.

– Я знаю, что ты таков.

– Брэм, я в растерянности, – наконец произнес он, снова направив Париса шагом в сторону дома. – Прошлой ночью я сидел в этой проклятой клетке, и все, о чем я мог думать – это о том, что я заставил ее плакать. А не о том, что они собираются повесить меня.

– Тогда больше ничего не делай, – ответил его друг, понуждая своего коня, Титана, двигаться в таком же темпе рядом с Парисом. – Как раз в этот момент над Оливером насмехаются из-за его ревности по поводу того, что ты не продал ему лошадь, и…

– Снова твоих рук дело?

Брэм пожал плечами.

– Кто может сказать? Я – гений. В любом случае, у леди Изабель достаточно друзей, так что, в конечном счете, клеймо дружбы с тобой постепенно сойдет с нее.

– Так что же мне делать, продать ей еще одну лошадь и начать тренировать ее? Сколько лошадей она сможет купить прежде чем у людей снова возникнут подозрения?

– Не позволяй никому знать, что ты продолжаешь составлять ей компанию.

– Господи, у тебя на самом деле нет никаких моральных принципов, не так ли? – парировал Салливан, игнорируя тот факт, что сам он уже задумывался именно над этим.

– Совершенно никаких.

– Итак, полагаю, я уговорю ее выйти замуж за какого-нибудь престарелого барона, чтобы никто не догадался о нашей связи, и буду продолжать лазить к ней через окно по ночам?

– Значит, вот как ты сделал это, – прошептал Брэм, приподнимая бровь, когда Салливан сердито уставился на него. – Да. Каждый может добиться, чего хочет.

– А что, если я хочу большего, чем это?

– Что ж, в идеальном мире она была бы независима и богата и смогла бы избежать брака, и в то же время нанять тебя управлять своими конюшнями. Но…

– Я хочу жениться на ней.

Брэм снова остановился.

– Ты не можешь, – воскликнул он, без обычного для него пресыщенного протяжного тона.

Салливан направил Париса так, что тот описал небольшой круг вокруг сына герцога.

– Я знаю это. Хотя не могу перестать желать этого.

– Иисусе, Салливан. Она же не носит твоего ребенка, ведь нет?

– Нет. Я не стал бы заводить бастардов. Никогда.

– Тогда что…

– Я люблю ее, черт побери. Я люблю ее.

На мгновение он увидел это в глазах Брэма – аристократическое смятение. Существовали границы, которые даже Брэм не смог бы переступить, и одной из них являлось поощрение брака между аристократкой и незаконнорожденным сыном художницы. Затем обычный невозмутимый цинизм скрыл эти эмоции.

– Твои возможности ограничены, мой мальчик, – произнес он вслух.

– У меня нет никаких возможностей, – парировал Салливан. – Не утруждай себя.

– Салли…

– Еще раз спасибо тебе за помощь. У меня есть дела – если я еще сохранил клиентов. Доброго дня.

Он оставил Брэма на улице. В сложившейся ситуации, как и в препятствиях не было вины его друга, но с его стороны было бы любезно пару раз солгать. Фальшиво предложить свою помощь. Все, что угодно, кроме выражения оскорбленного ужаса.

Итак, его признали невиновным – даже несмотря на то, что он был виновен. Оливер выглядел дураком – даже несмотря на то, что его обвинения были справедливыми. Изабель подверглась остракизму только за то, что обняла его в знак благодарности и после этого не уволила – а не за тот грех, который они на самом деле совершили вместе.

Если Салливану нужно было напоминание о том, что он – дикарь и не принадлежит к благородным людям, то вчера он получил его. И он не может продолжать то, что у них было с Изабель. Это будет несправедливо по отношению к каждому из них. Что же тогда ему делать? Снова заняться делами, словно они никогда не встречались? Читать сплетни в газетах, чтобы узнать, когда и за кого она выйдет замуж?

Намного легче было быть солдатом, а затем вором. По крайней мере, Салливан знал, чем он рискует, и какие будут выгоды и последствия. В этой игре, кажется, не было никаких правил – а единственными призами, которые он к этому времени заработал, оказались ночь в тюрьме и отчаяние, когда он осознал, что ничего не сможет сделать, чтобы оказаться достойным Изабель.

Долго ругаясь вполголоса, Салливан добрался до своего коттеджа. Он почти ожидал, что дверь дома будет распахнута настежь, а конюшня сожжена дотла, но снаружи все выглядело так же, как и всегда. Подъехав к конюшне, он спешился и перебросил поводья Париса через голову мерина.

– Мистер Уоринг! Слава Богу! – Сэмюэл вышел из здания и крепко обнял его за плечи. – Я знал, что эти судьи придут в себя и освободят вас!

– Сэмюэл, – ответил Салливан, избавившись от объятий конюха так быстро, как только смог. Когда другие его работники начали выходить из конюшни, все с выражением облегчения на лице, он отгородился от них Парисом и начал снимать седло с мерина. – Я здесь и надеюсь, что с этим идиотизмом покончено. – Конечно же, они рады его видеть; без него им пришлось бы искать другую работу. – Вероятно, моей репутации нанесен некоторый ущерб, так что давайте снимем всех лошадей с аукциона…

– Всех лошадей? – повторил, нахмурившись, его главный конюх, МакКрей. – Но это же полдюжины кобыл и два…

– Вместо обычной партии я собираюсь выставить на торги Гектора. Винсент, тебе нужно отправиться к лорду Эсквилу и забрать его. Это на неделю раньше, чем прописано в нашем племенном контракте, но я хорошо заплачу ему за разницу плюс дам еще пять процентов от продажной цены Гектора.

Винсент кивнул и направился в конюшню.

– Уже еду, мистер Уоринг.

– Гектора? – МакКрей нахмурился еще сильнее. – Как племенной жеребец для вас он стоит больше, чем вы сможете когда-либо выручить, продав его.

– Я знаю это, Джон. Но он также поспособствует пробуждению огромного интереса. Я хочу, чтобы все настойчиво добивались его, а те, кто не выиграет аукцион, оказались чертовски завистливыми. Тогда, на следующем аукционе, мы посмотрим, кто считает себя слишком правильным, чтобы иметь со мной дело.

МакКрей кивнул.

– Согласен. Я напишу новый список и отвезу его в Таттерсоллз.

– Сделай это. Холиуэл, позаботься о Парисе, хорошо? Мне нужно помыться и переодеться. – И ему хотелось увидеть, что внутри его дома, но чем меньше его работники знают о его настоящих делах, тем лучше для них.

– Миссис Ховард едва не упала замертво, когда увидела, что Боу-стрит сделало с вашими вещами, мистер Уоринг, – произнес Холиуэл, когда взял поводья Париса, чтобы завести мерина в конюшню. – Ничуть не помогло и то, что лорд Брэмуэлл Джонс заявился с утра пораньше и приказал ей перестать суетиться и идти домой.

– Сейчас она здесь?

– Ага. Она вернулась совсем недавно. Подметала кучу разбитой посуды, когда я в последний раз видел ее.

– Спасибо.

Когда Салливан направился к маленькому коттеджу, то больше всего ему хотелось провести несколько мгновений в одиночестве, чтобы подумать – или не думать, так как от всплывающих в памяти лица, поцелуев и голоса Изабель у него ныло в груди и перехватывало горло. В гостиной он остановился. На полу лежали разбросанные клочки и разбитые осколки его жизни. Стены по большей части были голыми, а подушки для сиденья оказались разодранными, перья и вата, словно снег, устилали пол.

– О, мистер Уоринг, – заголосила, повернувшись, миссис Ховард, сметавшая перья с приставного столика, – вы живы! Я думала, что они могут сразу повесить вас, и тогда какая польза была бы от того, что выяснилось, что этот треклятый лорд Тилден причинил вам зло?

– Благодарю вас, миссис Ховард, – Салливан отмахнулся от пухлой женщины, а затем остановился у подножия лестницы. – Миссис Ховард, я сам позабочусь об этом. Возьмите выходной на остаток дня. И на завтра тоже. С полной оплатой.