Текст книги "После поцелуя (ЛП)"
Автор книги: Сюзанна Энок
сообщить о нарушении
Текущая страница: 16 (всего у книги 20 страниц)
– Тибби? – из дома во двор конюшни вышел Дуглас. – Какого черта ты делаешь? И где Уоринг?
– О, слава Богу. Дуглас, помоги мне спуститься вниз! – скомандовала она.
Он поднял руки, и Изабель практически упала на него, спускаясь с лошади.
– Боже мой, Тибби, ты сломала мне руку.
– Ничего подобного. И мне нужна твоя помощь.
– С чем?
– Салливана арестовали. Боу-стрит отправило людей, чтобы поискать украденные вещи, в похищении которых его обвинили. Я отправила Фиппса рассказать все лорду Брэмуэллу Джонсу, но кто знает – дома он или нет. Так что мы с тобой должны поехать и забрать все украденные картины прежде, чем кто-то другой сможет использовать их против него.
Ее младший брат заморгал.
– Ты сошла с ума? – наконец пропищал он. – Ты имеешь хоть малейшее понятие о том, что может произойти, если нас поймают, пока мы помогаем известному вору?
– Мне все равно. А теперь скажи, что ты поможешь мне, или мне придется найти того, кто поможет.
– Проклятие, – пробормотал Дуглас, бросив взгляд в сторону дома. – Ты же знаешь, за это они сошлют меня куда-нибудь подальше. И тебя тоже. И не говори, что тебе все равно, потому что я знаю те…
– Я люблю Салливана, – прервала его девушка, слезы разочарования снова навернулись ей на глаза. – И я помогу ему, с тобой или без тебя.
– Ей-богу, – запинаясь, проговорил Дуглас, уставившись на нее, – ей-богу.
– Я знаю, знаю. Это невозможно. Но в настоящий момент есть кое-что, что я могу сделать для него, и я это сделаю. Ты поможешь мне?
Брат кивнул, все еще с открытым ртом от удивления.
– Я помогу. Но если мама с папой продадут меня в Америку как прислугу в чье-нибудь полное распоряжение, то я буду очень недоволен тобой.
– Они продадут и меня тоже, так что ты сможешь выразить мне свое неудовольствие так, как пожелаешь.
Вместе они торопливо направились к карете. Изабель выбрала ее потому, что внутри было больше всего места для сокрытия похищенных вещей. Однако когда Дуглас отмахнулся от их кучера Юджина и сам забрался на козлы, ей пришлось задуматься, насколько детально она продумала все это.
– Почему ты…
– Залезай, Тибби. Я не хочу, чтобы кого-нибудь из наших слуг арестовали за то, что они помогали нам помочь ему.
В этом брат прав. Девушка забралась в карету и закрыла дверь.
– Поехали! – закричала она. Если она не сможет спасти Салливана Уоринга, то, по крайней мере, они погибнут сражаясь.
Он мог бы сбежать. Сыщики с Боу-стрит не ожидали бы побега от пленника в наручниках, а Салливан за считаные секунды обставил бы на Парисе любую из заезженных кляч, на которых они ехали. Несколько недель назад он мог бы попытаться сделать это – потерять свою репутацию, коттедж и конюшню – ради того, чтобы не оказаться в тюрьме.
В конце концов, попытка ареста нанесет Данстону и его иллюзорной идеальности такой же вред, как и казнь незаконнорожденного сына. Во всяком случае, почти такой же. Выглядит не слишком хорошо, когда сын – даже рожденный вне брака, непризнанный сын – арестован за кражу с взломом.
Салливан бросил взгляд на любопытных людей, все еще окружавших его, а затем посмотрел через плечо за пределы толпы на Тибби, которая ловко сидела на Зефир и спорила о чем-то с Фиппсом. Теперь ей придется пройти через ад из-за него. И чем больше шума он поднимет, тем хуже это будет для нее.
Поэтому он позволил сыщикам затолкнуть его обратно на Париса, сидел неподвижно, когда они перекинули поводья через голову мерина, и хранил молчание среди нарастающих презрительных насмешек и свиста, пока они везли его к Олд-Бейли. Салливан предположил, что этого и следовало ожидать в первую очередь.
Брэму не нужно было говорить ему, что рано или поздно ему придется ответить за свои дела, потому что он уже понял это. Однако разница заключалась в том, что теперь возможность нанести удар по его так называемому отцу не занимала первое место в его мыслях. Эта честь принадлежала юной леди, в настоящий момент покидающей Гайд-парк и с большой поспешностью направляющейся домой.
Он надеялся, что у Изабель хватило ума изобразить, что она так же потрясена его поступками, как и все остальные. Ей нужно думать о самосохранении; а не о нем. И только себе Салливан мог признаться, что хотел, чтобы все могло бы быть по-другому. Похоже на то, что у него будет очень много времени, чтобы обдумать это желание.
Глава 22
– Как ты узнаешь, что это – одна из похищенных картин? – спросил Дуглас, пристраивая под одну руку маленький пейзаж, а под другую – египетскую урну.
– Просто неси все в карету, – ответила Изабель, снимая со стены еще одну картину. – Мы сможем рассортировать их позже.
– Но у кого-то могут возникнуть подозрения, когда они приедут сюда, а все стены окажутся голыми.
– У них возникнет намного больше подозрений, если они приедут, когда мы все еще будем здесь, вывозя все вещи из коттеджа.
– Не все, – ответил ее брат. – Я еще не видел ничего из наших.
И Изабель тоже не видела. В ее единственный визит домой к Салливану девушка побывала только в коридоре и передней комнате, и понятия не имела, где он хранит картины, которые возвращает себе – или даже о том, хранит ли он их здесь вообще. Все, что она знала – это то, что у них нет времени на ошибку.
– Просто собирай все картины, которые видишь. Многие из них нарисовала Франческа Перрис. Некоторые из них должны оказаться теми, что пропали.
– Как интересно.
Изабель взвизгнула при звуке низкого протяжного голоса и выпрямилась так быстро, что едва не уронила картину, которую только что прихватила. Когда она повернулась к двери, ее сердце снова забилось.
– Лорд Брэмуэлл.
– Вы нарушаете закон, знаете ли, – проговорил он, кивнув в сторону Дугласа, когда ее брат снова появился из-за кресла.
– Боу-стрит будет здесь с минуты на минуту, – заметила девушка, засовывая пару подсвечников в найденный мешок.
– Тогда вам лучше уехать и предоставить это дело мне, – ответил сын герцога Левонзи.
– Предоставить вам? Я помогаю Салливану. А вы стоите здесь и болтаете.
На его худощавом лице промелькнуло изумленное выражение.
– Это одно из тех занятий, в которых я добился успехов. И еще, так случилось, что я знаю, где Салливан хранит то, что позаимствовал, и я привез помощников. Так что я предлагаю вам перестать грабить беднягу, лишая его законного имущества, и пойти со мной.
Оттолкнувшись от дверного косяка, лорд Брэмуэлл направился в коридор. Бросив взгляд на сестру, Дуглас положил на пол кучу вещей, которые собрал, и последовал за ним. Изабель оглядела голые стены передней гостиной. У них в карете уже находилась дюжина картин, и кому бы они ни принадлежали, не было времени возвращать их на место. Она торопливо направилась за мужчинами.
Девушка даже не заметила дверь, устроенную в задней части кухонного чулана. Сделанная из такого же дуба, как и остальная часть кухни, она просто сливалась с задней стеной, когда была закрыта.
– Прошу прощения, миледи. – Коренастый человек, одетый в ливрею семьи Джонс, протиснулся мимо нее на пути из потайной комнаты. Под мышками он держал две картины.
– Спасибо, лорд Брэмуэлл, – выдохнула Изабель, наблюдая, как полдюжины мужчины деловито выносят все вещи из маленькой комнаты без окон и переносят их в два фургона, остановившихся позади кареты Чалси.
– Я делаю это не для вас, леди Изабель. И зовите меня Брэм.
– Да, он ваш друг. – Кажется, один из немногих, которые были у лорда Брэмуэлла, насколько она припоминала.
– Да, это так.
– Вы доверяете этим людям? – спросила Изабель, не желая использовать его прозвище. Может быть, Салливан и признавал себя вором, но Брэмуэлл Джонс – тот человек, который… слегка пугает ее.
– Я достаточно плачу им для того, чтобы сделать их надежными, – ответил он. – Теперь вам с братом нужно уезжать. Может быть, информация Тилдена и застала Боу-стрит врасплох, но они знают, что для подобного ареста им нужно шевелиться побыстрее – или рисковать тем, что они разозлят людей, которые покупали лошадей у Салли.
Брэм не упомянул отца Салливана, и, вероятно, сделал это умышленно.
– Но…
– Они скоро будут здесь, миледи – а вы не можете оставаться.
– Я – главная причина того, что он оказался в этой неприятной ситуации.
Лорд Брэмуэлл покачал головой.
– У Салливана и лорда Тилдена есть две точки соприкосновения – их отец и вы. Это все равно бы произошло и без вас. Возможно, не арест, но скандал – да. Единственное отличие в том, что когда рядом были вы, он не захотел совершить попытку побега. – Он отступил назад, позволив Изабель покинуть кухню. – Я твердил ему, что – чертов дурак, рискует своей жизнью ради девчонки. Очевидно, в вас есть что-то необычное.
Ее сердце забилось быстрее. Неужели Салливан говорил ему такое? Неужели лорд Брэмуэлл подозревал, насколько коннозаводчик стал дорог этой «девчонке», как он ее назвал?
– Спасибо, что рассказали мне.
– Всегда пожалуйста. А теперь отправляйтесь домой, прежде, чем вы сделаете все еще более запутанным.
– Я…
Лорд Брэм взял ее за локоть и практически вытащил из дома. Вероятно, он забросил бы Изабель головой вперед в ее собственную карету, если бы она не ухватилась за дверной косяк.
– Они освободят его, если не найдут доказательств? – спросила девушка, пока Дуглас забирался обратно на сиденье кучера.
Он поджал губы.
– Вероятно, нет. Его обвинил будущий маркиз, который, очевидно, готов пойти на то, что и его собственная репутация может пострадать. Нужно будет доказать его невиновность, а не найти признаки того, что он не виноват.
– Тогда что же нам делать? – требовательно спросила Изабель, ее голос сделался более пронзительным, когда масштабы катастрофы начали вырисовываться в ее сознании. – Он… – Она заставила себя успокоиться и понизить голос. – Ведь он виновен.
Черные глаза некоторое время рассматривали ее.
– У меня есть одна-две мысли на этот счет, – наконец проговорил Брэм. – Но если вы не вернетесь домой и не будете вести себя как ни в чем не бывало, те, кто стоят выше его по положению, повесят Салливана только из принципа. Им не нравится, когда волк бродит возле их прелестных овечек, моя дорогая.
Девушка забралась в карету.
– Я не овечка, лорд Брэмуэлл.
– Нет, полагаю, что в вас есть что-то от волка, – согласился он с плохо скрываемым весельем и закрыл дверь кареты. – Гони!
Дуглас свистнул упряжке, и они загрохотали по изрытой колесами подъездной дорожке. Брэм с минуту наблюдал за ними, чтобы убедиться, что упрямая девица не передумала и не попыталась второй раз напасть на дом, а затем вернулся обратно внутрь.
– Поспешите с этим, Граймс, – приказал он самому старшему из своих слуг. – И поосторожнее с этими картинами.
– Слушаюсь, милорд.
Как бы ему не хотелось признавать это, леди Тибби оказалась права: в глазах суда отсутствие доказательств не будет равно невиновности. Только не тогда, когда лорд обвиняет так называемого простолюдина. Он вернулся в тайное логово Салливана и открыл сундук, стоящий у задней стены.
Заполненный одеялами и старым покрывалом, он мог остаться на месте – за исключением одного предмета, засунутого в угол. Брэм поднял черную полумаску, очевидно, замена той, что забрала себе Изабель в ту ночь, когда Салливан ограбил ее дом. Он вздохнул. Кажется, ему придется втиснуть непредвиденное мероприятие между ужином с танцами на балу у Фонтейнов и десертом с Ханной Прайс, последней звездой, украшающей лондонскую сцену – и его спальню тоже.
– Нам не следует выезжать сегодня ночью, – заметил Филлип, прячась в угол кареты.
– Я согласна, – добавила Изабель, сидя рядом с ним и размышляя, что подумали бы ее родители, если бы узнали, что всего несколько часов эта самая карета была наполнена картинами и безделушками из дома Салливана Уоринга. Теперь все эти предметы были надежно припрятаны в амуничнике[16] конюшни под кучей соломы и одеял.
– Определенно не наша вина, что мы наняли мистера Уоринга, – вмешался ее отец, хотя выражение его лица было таким же угрюмым, как и у Филлиппа. – Мы понятия не имели о том, что он – Мародер из Мэйфера.
– Проблема не в этом, Харри, – возразила леди Дэршир. – Слухи о том, что Тибби увлеклась мистером Уорингом, снова будут у всех на устах сегодня вечером. А я-то думала, что мы уже прошли через это фиаско.
– Я не собираюсь ни за что извиняться, – заявила Изабель. – И я думаю, проблема в том, что Салливан в тюрьме, а не в том, что люди будут говорить обо мне.
– Ты можешь передумать, когда мы приедем на этот прием.
– Да, мама, я уверена, что там будет не слишком приятно. – Она сделала вдох. – Вот почему я предпочла бы навестить Салливана в Олд-Бейли вместо того, чтобы ехать на бал к Фон…
– Что? – потрясенно выговорила ее мать. – Что?
– Все уже приговорили его, – настойчиво продолжала Изабель, игнорируя тот факт, что Салливан на самом деле совершал преступления. Его вынудили сделать это, ради всего святого, и он брал только то, что принадлежит ему, и в придачу как раз столько вещей для того, чтобы никто не заподозрил его. – И все только потому, что Оливер решил, что ему не нравится, когда я езжу верхом вместе с Салливаном. Это моя вина. – Лорд Брэм мог оспаривать это, но она знала, что права. И по этой причине ситуация становилась еще хуже. Она сказала Салливану, что любит его, а затем все полетело в тартарары.
– Это не твоя вина. И откуда ты знаешь, что мистер Уоринг не имеет ничего общего с этими кражами? – Ее мать все еще выглядела мрачной и расстроенной, с тех самых пор, как Изабель с Дугласом вернулись в карете обратно.
– Знаете, что я слышал? – внес свой вклад Филлип. – Все украденные картины были нарисованы его матерью.
Маркиз подался вперед.
– Ты имеешь в виду, что именно он вломился в наш дом и угрожал Тибби? Этот…
– Никто мне не угрожал, – вмешалась девушка, ее горло сжалось, а в грудь просочилась паника. – Я спугнула этого человека. Помните?
– Франческа У. Перрис, – продолжал он. – «У» вполне может означать «Уоринг».
– О, святые небеса. – Ее мать начала обмахивать лицо. – Во что мы оказались вовлечены? Тибби, пожалуйста, скажи мне, если ты знаешь об этом больше нас.
Слеза сбежала по лицу Изабель. Девушка почувствовала, как она упала вниз, затем за ней последовала вторая. Ей было достаточно трудно примириться с чувствами к Салливану, когда никто ничего не подозревал о его ночной деятельности. Кому она должна хранить верность? И кого предать?
– Изабель? – понизив голос, снова проговорила ее мать. – Ты что-то знаешь. Пожалуйста, пожалуйста, расскажи нам.
Из горла Изабель вырвалось рыдание, и она бросилась на противоположное сиденье, в объятия пораженной матери. Это уже слишком. Откуда она должна знать, что ей делать? О, она так глупа. Так глупа.
– Тибби? – Отец неловко похлопал ее по плечу. – Мы знаем, что он тебе нравился. В конце концов, он научил тебя ездить верхом, а это…
– Его мать умерла, пока он был на войне, – проговорила девушка, ее голос заглушало материнское плечо. – Когда он вернулся домой, Данстон и Оливер украли все картины, которые его мать оставила ему. Они забрали все наследство Салливана потому, что дом его матери находился на их земле, и потому что они могли это сделать. Кто примет решение в пользу коннозаводчика против маркиза? Салливан просто хотел вернуть их.
– Господи Боже, – прошептал маркиз.
– Он рассказал тебе все это? – спросил Филлип, в его голосе звучало такое же потрясение, как и у родителей.
– Он перестал бы заниматься этим после того, как вернул бы последнюю картину. Их осталось всего две. Но Оливер знал об этом, потому что лорд Данстон знал. Они не хотели поднимать шум – или Данстон не хотел, но когда Оливер увидел, что мы с Салливаном… друзья, он отправился на Боу-стрит и теперь они собираются повесить Салливана. Я знаю, что они хотят этого.
Изабель не могла остановиться. Очевидно, она могла рассказать о Салливане и его ситуации все, кроме того, что по-настоящему имело значение. Пока она продолжала говорить и прятать лицо на плече у матери, ей не приходилось видеть шок и разочарование, которое, без сомнения, отражалось на лицах ее родителей и брата. О, и она сумела вовлечь в это дело даже Дугласа.
– Тибби, ты должна перестать плакать, – настойчиво проговорила маркиза.
– Я не могу, – простонала девушка в ответ.
– Харри, останови карету, – приказала ее мать.
Маркиз постучал по крыше и экипаж, качнувшись, остановился.
– Хелен, что…
– Вы с Филлипом должны выйти на минуту, – продолжила она. – Немедленно.
Шмыгнув носом, Изабель выпрямилась. Такое выражение лица у матери она видела всего несколько раз в жизни. В последний раз это было тогда, когда Дуглас принес живого гуся в столовую Берлинга, а птица одновременно спугнула полдюжины приглашенных гостей и совершила акт каннибализма перед тем, как они снова поймали ее. Неудивительно, что мужчины сбежали на улицу и закрыли за собой дверь.
Ее мать посмотрела в окно и махнула рукой, без сомнения, прогоняя их еще дальше. Затем она снова повернулась лицом к Изабель.
– Ты беременна? – напрямик спросила она, ее лицо побледнело.
– Н-нет!
– Слава Богу, что это так. Тогда зачем эти слезы?
– Потому что… – Изабель на мгновение закрыла глаза. Очевидно, что она влипла с головы до ног. Трудность заключалась в том, поможет или ухудшит положение то, что она расскажет об этом кому-нибудь. Однако до настоящего момента ее мать – оба ее родителя – относились к ней только с сочувствием и пониманием. Это она совершенно сошла с ума. – Я люблю его, – произнесла девушка вслух.
Маркиза не выглядела удивленной.
– В прошлом году ты любила Джона Хилграндта. И Кларка Уинстеда.
– Сейчас все не так. Ради всего святого, мама, ты же знаешь, что на самом деле я не имела виду ничего серьезного. Джон был просто забавным, а Кларк хорошо танцевал.
– А что насчет Оливера?
– Я презираю его.
– Это случилось до или после того, как он поспособствовал аресту мистера Уоринга?
– До. Или, по крайней мере, я покончила с ним задолго до этого. Единственная причина, по которой я не сообщила ему – то, что я подумала, будто он может обвинить в этом Салливан. Оливеру нравится все то, что он предполагает, и ничего из того, что идет в разрез с его планами.
Ее мать откинулась на сиденье, сложив руки на коленях.
– И что именно в этом не так?
– Ничего, я полагаю. – Изабель пожала плечами, вытирая щеки от слез. Ее глаза, похоже, припухли. – Просто это… банально. Несколько недель назад я осознала, что ничего не знаю о том, что его интересует, потому что не позаботилась спросить об этом. И он ничего не знает о том, что интересует меня.
– Но мистер Уоринг знает?
– Он сумел посадить меня на лошадь. И он очень умен. И отлично образован. Думаю, его мать продолжала надеяться, что Данстон признает его, так что она вырастила его джентльменом.
– Но лорд Данстон не признал его, и он не джентльмен.
– Я знаю. – Ее голос дрогнул. – Знаю, что это невозможно. Может быть, я и веду себя как дурочка, но разум еще не покинул меня. Мысленно я пропутешествовала сотни миль только в поисках того, чтобы все могло быть так, как я хочу.
Маркиза долгое время смотрела на нее.
– И где ты, в конце концов, закончила свои путешествия, моя дорогая?
– Прямо здесь. Не знаю, что произойдет, мама, но если я могу сделать хоть что-то, чтобы Салливан Уоринг не сел в тюрьму или не погиб, тогда я сделаю это. Потому что даже если я буду жить на улицах и выпрашивать еду, то даже тогда я буду чувствовать себя лучше, чем сейчас, когда я думаю о том, что, вероятно, может случиться с ним.
– Жаль, что я не могу быть уверена, что это не одно из твоих драматических преувеличений, Изабель. Потому что ты можешь говорить о жизни на улицах, но думаю, что ты и понятия не имеешь, что на самом деле произойдет с тобой, если ты решишь поддерживать мистера Уоринга.
Ее мать права. Изабель всегда была упрямой и склонной к «драматическим преувеличениям», как называли это в семье. Ее интерес к Салливану начался именно так. Она знала, что чувствует, но, конечно же, у них будет немного причин поверить ей. Изабель расправила плечи.
– Тогда я думаю, что мы должны отправиться на бал к Фонтейнам и я покажу тебе, что серьезно настроена насчет него и понимаю последствия. Однако после этого я отправлюсь повидаться с ним.
– Насчет этого мы посмотрим. – Маркиза открыла дверь кареты. – Харри, Филлип, вы можете вернуться. У нас намечается очень интересный вечер.
Глава 23
– Что вы с ними сделали?
Салливан оставался там, где стоял, прислонившись к задней стене маленькой, выложенной камнем камеры в подвале Олд-Бейли, и не менял выражения лица.
– Вам придется выразиться более определенно.
Судья поправил белый парик, переведя сердитый взгляд с него на пару сыщиков, стоящих рядом с ним, а потом снова взглянув на Салливана.
– Я не допрашиваю заключенных, – заявил он. – Я здесь только из-за предполагаемых обстоятельств вашего рождения и статуса жертв ваших преступлений. Так что я предлагаю вам оказать нам содействие до того, как я переведу вас в менее приятное окружение.
– Может быть, я и продал одну-две лошади по более высокой цене, чем имел право, – ответил Салливан, все еще не двигаясь, – но кроме этого и безумных галлюцинаций лорда Тилдена, которым я стал свидетелем, я понятия не имею, почему нахожусь здесь.
Судья, который не потрудился представиться, вытащил несколько сложенных листов бумаги из сумки и помахал ими в воздухе. Кого должен был испугать этот жест – его самого или подчиненных этого человека – Салливан не понимал. Казалось, у всех вокруг сильно раскраснелись лица, что имело для него гораздо лучшее предзнаменование, чем он надеялся.
– У меня полдюжины писем в вашу поддержку, – продолжил судья, убирая бумаги, не позволив никому заглянуть в них. – От высокопоставленных сторонников. Очевидно, вы ожидали, что ваши знакомства с различными аристократами сохранят вас от петли палача. Вы, сэр, ошиблись.
– Возможно, все дело в том, что несколько аристократов пришли в ужас от того, что вы готовы арестовать кого-то без серьезного повода, и они сообщают вам об этом. Конечно же, это всего лишь предположение с моей стороны.
Люди зачастую не знали, как к нему обращаться. Конечно же, он – мистер Уоринг, но Данстон плохо постарался подавить слухи о его благородном происхождении. Или, более вероятно, его мать проделала отличную работу, удостоверившись, что все ее высокопоставленные клиенты узнали, чей он сын. Так что по закону он не принадлежал к аристократам, но при этом неофициально не был и простолюдином. Это представляло трудности для всех заинтересованных лиц.
Салливану никогда особенно не нравилось выглядеть странной личностью, но сегодня ночью это оказалось интересным. И он оказался один в одной из самых удобных камер в Олд-Бейли, а не брошен головой вниз в какую-нибудь крысиную дыру в тюрьме Ньюгейт. Это могло также означать, что его намеревались осудить побыстрее, но так как Уоринг ожидал подобного исхода, не важно, через год или через неделю, то он предпочитал иметь комнату, где между тем можно было бы прилечь.
– Что ж, если это означает, что аристократы всего лишь бряцают своим оружием, то, полагаю, нам не о чем беспокоиться. К утру они найдут новый повод для этого. А вы сможете сгнить здесь, пока не расскажете нам, где спрятали те вещи, которые украли у тех, кто выше вас.
Хм. Несколько недель назад Салливан признался бы только ради той неловкости, которою его признание принесет маркизу Данстону и его семье. Он все еще испытывал это искушение; очевидно, что с ним не обращались, как с обычным вором, так что не потребовалось бы много усилий, чтобы затеять внушительный скандал. С другой стороны, несколько недель назад Салливан не был влюблен – он никогда не ожидал, что влюбится. И теперь он обнаружил, что не может одновременно любить Изабель и вести себя безрассудно.
Уоринг уже ухудшил для нее обстоятельства настолько, как она никогда бы не смогла сделать это сама. Признание в воровстве с его стороны может совершенно уничтожит ее. И поэтому он всего лишь приподнял бровь.
– Я все еще считаю, что очень помогло бы, если бы вы смогли поведать мне, в краже чего именно меня обвиняют. Может быть, я сбежал с подковой или по ошибке прихватил несколько тостов.
Один из сыщиков фыркнул. Судья отвесил ему подзатыльник.
– Это серьезное дело, Даннинг. Виконт обвинил этого человека в том, что он – Мародер из Мэйфера. Мы найдем доказательства, захочет он с нами сотрудничать или нет.
Даннинг потер голову.
– Но я сам ездил в его дом, сэр. Выглядит так, словно там топтался бык, но никто из нас не нашел ни одной похищенной вещи из списка.
– Тогда отправляйтесь обратно и ищите снова. Если в доме есть одна потайная комната, то может быть и другая.
Сыщик кивнул.
– Слушаюсь, сэр. Пойдем, Ховард.
Салливан наблюдал за этим разговором с растущим замешательством. Они нашли потайную комнату, но внутри нее ничего не было. И бык, очевидно, потоптался в его доме.
– Прошу прощения, – протянул он, не в силах устоять, – но кажется, что меня ограбили.
– Если это один из ваших партнеров, то мы найдем и их тоже. И мы увидим, будете ли вы так же шутить, когда предстанете перед судом – или когда на вашей шее окажется веревка, мистер Уоринг. Доброго вечера.
Трое мужчин вышли и Салливан, согнув колени, опустился на холодный каменный пол. Это не имело смысла. Они нашли комнату. Неужели это Брэм? Его друг – единственный, кто знал о его действиях, кроме Изабель и ее брата. Но Брэм не стал бы топтаться в остальной части дома.
Ледяная дрожь пробежала по его спине. Тибби. Она поехала в его коттедж и забрала все вещи, которые могла посчитать крадеными. Она была там, когда сыщики с Боу-стрит направлялись в его дом. Если бы они застали ее внутри…
Это должно прекратиться. Салливан восхищался ее смелостью, а ее верность ошеломила и совершенно посрамила его. Но, как сказал бы Брэм, его дело обречено на провал. Ей нужно держаться как можно дальше от него. А еще лучше, если Изабель без колебаний присоединится к растущей группе сплетников, которые уже приговорили его.
Конечно, он потеряет ее, но опять-таки она никогда по-настоящему не принадлежала ему. Салливан закрыл глаза. Придет ли она на его повешение? Если он увидит там Изабель, то это может придать ему сил. Господи Боже. Вскоре после повешения наличие у него сил не будет иметь никакого значения, и Салливан не хотел, чтобы она видела это. Никогда.
В конце концов, нет никаких сомнений в том, что его признают виновным. Салливан действительно совершил те преступления, в которых его собираются обвинить. Его единственной защитой был расчет на то, что Данстон и его отродье никогда не донесут на него. Очевидно, он не добавил в свои расчеты Изабель Чалси или тот факт, что Тилден будет ухаживать на ней. Кажется, ревность оказалась сильнее чести.
Он мимолетно улыбнулся. Итак, ему наконец-то удалось заставить своего привилегированного сводного брата ревновать. Это уже кое-что, предположил Уоринг, даже если в конце оно будет стоить ему жизни.
Дверь в конце коридора задребезжала и открылась. Салливан проигнорировал это; они полночи пытались чего-то добиться от него этим так называемым допросом. Теперь шанс мог выпасть какому-то другому бедолаге.
Однако когда примерно дюжина заключенных в камерах вокруг него начали свистеть, Салливан открыл глаза. Что бы ни происходило, это выходило за рамки обычного. Один из тюремных стражников, тяжело ступая, остановился напротив его камеры.
– К тебе посетитель. Поднимайся.
Вероятно, это Данстон пришел поглумиться.
– Спасибо, мне и здесь очень удобно, – ответил он, откидывая голову назад и снова закрывая глаза.
– Салливан, – прошептал женский голос, и цитрусовый запах донесся до него поверх окружающего зловония.
Он вскочил на ноги.
Фигура с другой стороны металлической решетки была закутана в тяжелый темный плащ, но определенно принадлежала женщине. И все еще держа в памяти те преимущества, которые Изабель получит, если будет держаться подальше от него, он зашагал к передней части камеры, беспомощный, словно мотылек перед светом лампы.
– Какого черта ты здесь делаешь? – хрипло прошептал он в ответ, его голос дрожал.
– Я хотела увидеть тебя. – Изабель начала снимать капюшон.
Салливан быстро протянул руку через решетку и снова натянул капюшон ей на головы, скрывая ее лицо от остальных обитателей этого коридора.
– Ты не можешь находиться здесь, – проговорил он тем же тихим голосом, что и она.
– Очевидно, могу.
– Это опасно, Изабель. Как же ты все-таки сумела попасть сюда? – Он побледнел. – Ты ведь не приехала верхом, нет? Если Зефир испугалась бы, то ты могла бы…
– Шшш. – Она прижала обтянутые перчаткой пальцы к его губам. – Я не приехала верхом. – Отняв руку до того, как он смог схватить ее, Изабель жестом указала в сторону коридора на еще одну закутанную в плащ фигуру, выше и полнее ее, которая двигалась к их направлении.
– Кто это?
– Мой отец.
– Твой… – Он умолк, ошеломленный. – Милорд.
– Мистер Уоринг.
– Милорд, вы должны немедленно увести ее отсюда. Пожалуйста. Если кто-то увидит, что она пришла сюда навестить меня, то ничто не поможет сохранить ее репутацию.
– О, я знаю об этом. И поверьте мне, мы пытались сделать все, чтобы убедить Изабель в этом, разве что только не заперли ее в спальне. – Маркиз снова отошел на несколько шагов по коридору, очевидно, желая предоставить им немного уединения.
Значит, остался только Салливан, чтобы заставить ее образумиться.
– Не упрямься, Изабель. Неужели ты не осознаешь, что с тобой произойдет? Ты любишь танцевать. Тебя никогда больше не пригласят на та…
– Сегодня вечером я посетила бал у Фонтейнов, – прервала она, снова протянув руку через решетку, чтобы ухватиться за перед его рубашки. – Я вообще не танцевала, за исключением того случая, когда лорд Брэмуэлл пригласил меня на вальс. О, и Филлип приглашал меня на контрданс. И еще папа.
Салливан наблюдал за выражением ее лица, за тем, что он мог видеть под плащом в тусклом свете.
– Мне так жаль, – прошептал он. – Я должен был осознать, что намеревается совершить Тилден. Он достаточно ясно выразил свою угрозу. Я мог бы находиться очень далеко от тебя, когда они пришли бы арестовать меня.
– Я не хочу, чтобы ты находился очень далеко от меня. – Ее руки задрожали. – И меня не волнуют танцы. Все эти глупые люди. Все, о чем они беспокоятся – это оказаться по правильную сторону любой сплетни.
– Но я сделал то, в чем они обвиняют меня. – Прошептав это, Салливан обхватил руками прутья решетки между ними, чтобы удержаться и не коснуться ее. – Ты отправилась в мой коттедж, не так ли? Они говорят, что там все в полном беспорядке.
– Я не знала, где ты хранишь все это. Боюсь, у меня часть твоих вещей, хорошо спрятанная.
