Текст книги "Гонка за счастьем"
Автор книги: Светлана Павлова
Жанры:
Современная проза
,сообщить о нарушении
Текущая страница: 22 (всего у книги 33 страниц)
Заказанное для Виктора такси, на котором Белла собиралась ехать дальше на улицу Льва Толстого, прибыло с большим опозданием, и она решила, что останется ночевать у Ирины.
Виктор попросил у нее номер телефона и разрешения позвонить. Они договорились встретиться на следующий вечер после закрытия ярмарочного рабочего дня.
* * *
Белла решила, что на правах хозяйки ей нужно продумать программу развлечений. Она тут же отвергла предложение Ирины – традиционное зрелище для иностранцев – Кремлевский дворец и Большой театр. Туда легко можно попасть, с этим он справится и без нее, а вот посмотреть хорошие спектакли ему вряд ли удастся, для этого нужен человек знающий. А ведь он, как выяснилось, любит театр; лишь бы повезло со спектаклями…
Разобравшись с репертуаром, она почти весь рабочий день просидела на телефоне, обзванивая и напрягая всех знакомых. В результате все сумела организовать в наилучшем виде – среда, четверг и пятница были соответственно распределены между Таганкой, Вахтанговским и Ленкомом. Она была очень довольна, что удалось достать билеты на «Юнону и Авось» – спектакль был действительно хорош, с прекрасным актерским составом, прелестной музыкой, не говоря уже о том, что автором пьесы являлся сам Вознесенский, творчество которого, как оказалось, любил и он… да и тема мюзикла как по заказу – созвучна их настроению.
Началась самая удивительная пора ее жизни – романтического преображения, мгновенного пробуждения от девического сна. Каждый вечер после очередного просмотра спектаклей они гуляли по Москве – погода к тому располагала. Она водила его по своим любимым местам, обрушивая на него обилие историко-культурологических сведений. Они подолгу разговаривали, наслаждаясь той волнующей неопределенностью, когда еще ничего не произошло и не сказано, но уже чувствовалось, что их встреча – не просто очередной приятный эпизод, а нечто гораздо большее и эта неопределенность – временная…
Прервать эти сладостные минуты было непросто, но и бродить всю ночь было невозможно, обоим нужно было успеть выспаться до работы – Белла только окончила университет и осталась работать на кафедре. Работать оказалось много интереснее, чем учиться, и она с энтузиазмом описывала Виктору студентов группы, в которой вела семинарские занятия. Ее легкость, красота, образованность, духовность и явная романтичность действовали на него непривычно возвышающе, что было с ним впервые – обычно женщины с которыми ему случалось иметь дело, заводили его в совсем ином ключе, влияя на другие зоны. Такое множество красивых слов и значительных мыслей он обнаружил в себе впервые, все предыдущие отношения, включая роман с Одиль, к такого рода самореализации не располагали, в тех случаях требовались реактивные извержения совсем другого свойства. Восхищаясь своими вдруг неожиданно прорезавшимися новыми способностями, он не без сожаления прерывал эти восхитительные диалоги, усаживал ее в такси, целовал в щечку, а сам отправлялся в гостиницу.
Каждая новая встреча все больше сближала их, оба не могли дождаться вечера и с удовольствием угадывали друг в друге это взаимное влечение…
Он вошел в ее жизнь и сразу стал необходим, и эти легкость и быстрота немного пугали Беллу. Прежние ее увлечения и романы бывали с ровесниками, которых она знала не первый день, и все в тех отношениях развивалось постепенно, было понятно, основывалось, помимо романтической влюбленности, на общих вкусах и интересах, что, впрочем, ни разу не привело к серьезному результату. Здесь был совсем другой случай – взрослый, состоявшийся, не до конца разгаданный, или, вернее, совершенно не разгаданный, без каких-либо видимых изъянов, – наоборот, все при нем, да еще и иностранец – тут было над чем задуматься.
Но в двадцать два года мало кто долго раздумывает – хочется ринуться в счастье, и как можно скорее… и она сделала то, что ей казалось естественным и правильным, – отогнала прочь все мешающие этому желанию сомнения и мысли…
* * *
Виктор был в восторге от новой знакомой. Он встретил ее как раз вовремя – она необыкновенно хороша собой, интеллигентна, из прекрасной семьи… Кто бы мог подумать – у него появляется шанс познакомиться, а то и породниться с самим Загорским… Кроме того, впервые появилась надежда на освобождение от этого периодически буксующего безумия – романа с Одиль…
Последняя мысль, которая пришла ему в голову перед сном и даже рассмешила его, – любимая мамочка вышла замуж за поляка, а сын двинулся еще дальше на восток, на покорение загадочной России… Интересно, как далеко может зайти его собственное будущее потомство…
ГЛАВА 2Три дня пролетели незаметно. Виктор должен был улетать в воскресенье, и на субботу он пригласил Беллу и Игоря с Ириной на закрытие ярмарки, после чего они вчетвером отправились в японский ресторан, расположенный рядом с выставочным центром – он уже там побывал и счел кухню вполне приемлемой. Ресторан находился в гостинице «Международная», одном из немногих европеизированных мест в Москве.
Ирина пребывала в приятном возбуждении: быть причастной к устройству личной жизни близкой подруги – занятие невероятно волнующее и увлекательное. Наконец-то у Беллы появился первоклассный кавалер, а то, при всей ее красоте и возможностях, вечно окружена безликими мальчиками-подружками, на которых и смотреть противно. Игорь тоже был доволен развитием событий – он выступил инициатором этого знакомства потому, что Виктор был ему симпатичен, а красавица Белла с ее неумением выбирать стоящих мужчин, несомненно, нуждалась в патронаже. В их случае было прямое попадание в яблочко – пара получилась просто на загляденье. Кто знает, может, это знакомство к чему-нибудь и приведет…
Короче, все участники акции были довольны друг другом и замечательно провели этот вечер. Сергеевы укатили домой, дав им возможность остаться наедине. Виктор предложил замечательно продолжить вечер – отправиться в ночной клуб и потанцевать.
* * *
Она впервые попала в такую обстановку – в СССР особо тщательно оберегалась нравственность граждан. Подобные «загнивающие» места почти отсутствовали на его территории, но иностранцам, живущим в Москве или приезжающим в нее на какое-то время, нельзя было запретить развлекаться так, как они того хотели и к чему привыкли, поэтому кое-какие плановые «тлетворные» очаги в столице все же существовали. Ночной клуб и был одним из таких немногих разрешенных и, конечно же, контролируемых властью мест…
Они вошли в огромный зал, до отказа заполненный хорошо одетой публикой. Здесь пахло дорогими духами, кофе и сигаретами, при этом благодаря хорошей вентиляции дышалось легко – сигаретный дым, клубясь над головами, поднимался к потолку, что было заметно даже в полумраке.
На низком подиуме в глубине зала играл оркестр, возле стойки бара было не протолкнуться от желающих.
Люди веселились – пили, танцевали, слушали музыку, переговаривались, смеялись. И все – никакой крамолы, ничего подозрительного, недостойного. Просто непонятно, зачем нужны были все эти препоны – усиленный дежурный патруль у входа, такой же наряд в раздевалке, десятки явных штатных сотрудников, с озабоченным видом снующих между танцующими парочками. Их желание оставаться незаметными и не выделяться приводило к обратному эффекту – своими серыми, одинаково скроенными костюмами, комсомольскими стрижками и настороженно бегающими глазами они резко контрастировали с общим живописно-разнообразным и безмятежно-расслабленным фоном.
Просто так, с улицы, сюда было не войти, вход разрешался только для иностранцев. Немногие смельчаки отечественного разлива умели профессионально косить под запад и проникали сюда, но и в этих редчайших случаях в любой момент к таким посетителям могли подойти хорошо натренированные, куда более профессиональные, физиономисты и попросить предъявить документы. Обычно просьбы этим не ограничивались, а сопровождались требованиями удалиться, а то и угрозами разнообразных перспектив, вплоть до препровождения куда следует с последующим заведением дела – в тех случаях, если такие «гости» имели несчастье обладать советским паспортом.
Зато имеющие одобренный статус определенного сорта дамы были здесь постоянной клиентурой и никто у них документов не спрашивал, но это был уже совсем другой счет – они находились при исполнении служебных обязанностей. Виктор заранее предупредил Беллу, что говорить им лучше по-английски, чтобы избежать неприятностей, но гул был такой, что необходимость в разговоре отпала сама собой.
Он был превосходным танцором и знал это, а она, хоть и не могла похвастать большим опытом, оказалась легкой и послушной ученицей. Оркестр оказался прекрасно сыгранным, живая музыка и близость в танце волновали обоих – они танцевали с явным удовольствием. Время от времени, когда оркестр делал небольшие перерывы, Виктор отправлялся к стойке бара и, под все более смелые тосты, оба радостно подкреплялись очередными коктейлями, легкость которых оказалась обманчивой – у Беллы вскоре закружилась голова, и она решила, что пора остановиться…
– Можешь не верить, но я впервые в жизни набралась так, что вряд ли смогу идти без поддержки…
– Без поддержки тебе точно не пройти и двух шагов, – сказал он смеясь и впервые целуя ее в губы. – Я поеду с тобой и провожу домой – такую красавицу, подшофе, да еще в такое позднее время действительно опасно отпускать без сопровождения…
То ли перебор коктейлей, то ли близость в танцевальном зале, то ли близость разлуки, а может, все вместе взятое так подействовало на нее, что она, не успев подумать о последствиях, без тени сомнения сказала:
– Я – большая девочка и справлюсь, но если хочешь поехать со мной – пожалуйста, приглашаю в гости и обещаю напоить тебя потрясающим кофе по маминому рецепту, пальчики оближешь…
Машину искать не пришлось – таких «хлебных точек» в столице было меньше, чем желающих хорошо заработать.
Кофе, без преувеличений, оказался потрясающим, и Виктор действительно оценил его, правда, несколько позднее – утром, когда собирался на переговоры в издательство «Прогресс» – мамочка будет довольна, о ее просьбе он, ублажая себя, все-таки не забыл…
* * *
Виктор попросил Беллу проводить его в Шереметьево. Она не знала, как для него, но для нее бурный завершающий аккорд перед его отъездом не был случайностью. Все получилось хоть и спонтанно, но вполне сознательно. Интеллектуал-аспирант был немедленно забыт и напрочь изгнан из сердца – какое уж тут соперничество и сравнение!
Она поняла, что наконец-то влюбилась, и теперь ждала каких-то более осмысленных, чем накануне, слов и объяснений и в то же время боялась их услышать. Ведь здесь была такая история с географией…
И он, словно прочитав ее мысли, спросил:
– Ты хочешь быть со мной?
– Быть?
– Да, быть вместе. Это – главное. Все остальное – как, где, когда – детали.
– Я не могу так сразу…
– Я тебя и не тороплю, а спрашиваю лишь о желании.
– Наверное, да…
Он сказал, что постарается разделаться с кое-какими проблемами и прилететь в самое ближайшее время.
* * *
Виктор не стал бы утверждать, что сражен наповал и его сжигает бурная страсть. Чего-чего, а бурных страстей в его жизни было предостаточно, он давно постиг их науку, пресытился ими, устал от них – здесь было что-то совсем другое… С ней он чувствовал себя не на вулкане, где все раскалено и кипит, а в надежной гавани, где можно укрыться от любой стихии и постепенно, не спеша постигать «науку страсти нежной» – ему казалось, этот образ очень подходил ей…
В Париже из аэропорта он решил поехать к родителям, предварительно позвонив им. Он обожал мать, да и был, по сути своей, типичным маменькиным сынком, но он также был достаточно близок с отцом, который всегда направлял его мужское развитие, мужскую самость или, как выражался Сергеев, – мужицкое самство…
Вот и теперь, прежде чем принять окончательное решение, он по привычке захотел сначала поговорить с отцом. Отец долго не раздумывал, его совет был сформирован всем его собственным предыдущим жизненным опытом:
– Все равно когда-то придется остановиться, на всех тебя не хватит, а с возрастом решиться на брак будет труднее. Тебе уже тридцать, самое время обзаводиться семьей, в противном случае есть опасность превратиться в закоренелого холостяка. Никогда не стоит пытаться долго перебирать – всегда найдется более интересная. Поэтому, если удалось сосредоточиться на одной и если почувствовал, что это твое, – бери, а против повседневности всегда имеется испытанное лекарство – отдушины на стороне, которые только укрепляют семейные узы. Кстати, я обзавелся семьей именно в твоем возрасте…
Матери он сообщил, что впервые встретил столь совершенную девушку – и внешние данные, и врожденное благородство, и образование, и чудесный, уравновешенный характер, при этом легкий и веселый. Да еще из известной семьи, да с такой родословной…
– Это – нежный ангел двадцати двух лет, полностью в твоем вкусе, ты будешь довольна.
Мать, посвященная во все его любовные истории и знавшая о сложном характере Одиль, не одобряла их романа и была очень рада, прежде всего, его решению порвать с ней, поэтому новое увлечение сына приняла доброжелательно. Что до нефранцузского происхождения избранницы, то сие Клер совершенно не беспокоило – их семья давно доказала свою интернациональность, и возможная будущая невестка была вполне в ее духе.
Ее лишь немного смущала поспешность, с которой он решился на такой серьезный шаг, как женитьба. Но, с другой стороны, то, что он впервые заговорил о семье, означало – мальчик созрел для этого шага, что было замечательно само по себе. Ей казалось, что его бурная холостяцкая жизнь несколько затягивается. Беспокоили ее и неупорядоченные ритмы такого образа жизни, и неумение сына выбирать женщин – три его последние пассии, а в особенности самая последняя, Одиль, обладали, как на подбор, неуправляемым темпераментом и типичными замашками эмансипе. С такими особами нечего было и надеяться на спокойную семейную жизнь.
На фотографии его новый выбор ей понравился – в девушке сразу угадывались ум и естественность, к тому же, она действительно была хороша собой. Да и преждевременно было начинать беспокоиться по поводу неожиданного решения сына – еще ведь ничего не случилось…
В разговоре с ним она выразила желание познакомиться с девушкой и ее родителями заранее – хотя это и известная всей цивилизованной Франции фамилия, но ведь он – ее единственный сын и она хочет все сделать по правилам, обстоятельно и со вкусом; воспоминания о событии, если оно произойдет, должны быть красивыми.
Виктор обещал продумать, когда лучше поехать в Москву для знакомства, технически же организовать поездку в любое удобное для семьи время не представляло труда – турпутевки в Россию были всегда доступны.
Было решено, что он в самое ближайшее время постарается устроить себе поездку в Москву для закрепления позиций и проверки так скоропалительно возникшего желания жениться, этой скоропалительности он и сам не переставал удивляться. Во время поездки, если его решение не изменится, нужно заодно и познакомиться с родителями Беллы. Засим можно устроить и смотрины невесты для отца с мамочкой.
* * *
Но вначале Виктору нужно было расстаться с Одиль. Вернувшись в Париж, он не зря сразу поехал к родителям, а не к себе, подозревая, что она наверняка ждет его в квартире. Не желая ввязываться в непростое объяснение и опасаясь ее реакции, он попросил мать позвонить ей и попросить вернуть ключи.
Клер эта просьба несколько покоробила, но желание избавить сына от «вампирши» пересилило все другие чувства, и она выполнила поручение, сообщив Одиль, что Виктор влюблен, собирается жениться, и попросила ее оставить ключи у консьержа.
Одиль попыталась устроить очередную бурную сцену, но ему удалось увернуться от выяснения отношений, сведя все к минимуму.
* * *
Больше его ничто не сдерживало, и он полностью переключил себя на новую волну – зная московские трудности и своеобразный ассортимент «Березки», он приступил к покупке подарков для Беллы, всего самого лучшего, что только попадалось ему. После работы теперь никуда не хотелось идти – появился новый и приятный ритуал – каждый вечер в условленное время он регулярно звонил ей и они подолгу разговаривали, все больше и больше привязываясь друг к другу. Примерно через месяц ему удалось организовать командировку в Москву.
Беллу приятно удивило его умение подобрать действительно элегантный женский гардероб, со всеми необходимыми аксессуарами, и самым удивительным в этом умении оказалось то, что все сидело, как по заказу, а он ведь ни разу не спросил о ее размерах. Вещи были превосходного качества, включая изумительное нижнее белье, которое также оказалось впору. По изысканности кроя и цветовой гамме можно было безошибочно определить хваленый французский вкус. Все, что он с такой тщательностью выбирал для нее, шло ей и было очень кстати, потому что ее родители теперь редко выезжали, а в магазинах, кроме изделий фирмы «Большевичка», купить было нечего. Ассортимент же «Березки» воображения не поражал – во всяком случае, его. О спецвозможностях он и не подозревал, да и Белла, видя его взыскательность в одежде, постаралась о них забыть.
Формально он остановился в гостинице, но заезжал туда лишь для того, чтобы переодеться. Каждый день после работы они встречались в центре, ужинали, покупали всяческие деликатесы в «Березке» – еда и напитки там, по его мнению, были вполне неплохо представлены – и ехали к ней. С ней он чувствовал то, про что принято говорить – «отдыхать душой»… Что ж, пора было сосредоточиться и сделать решительный шаг…
– Хорошо бы представиться твоим родителям, – сказал он ей на четвертый день пребывания.
Это немного старомодное слово развеселило Беллу.
– Ты хочешь сказать – познакомиться. Я уже говорила о тебе, и мама спросила, будет ли у этих отношений продолжение или это просто романтическое приключение.
– И что же ты ответила?
– Сказала, как есть: не знаю, поживем – увидим…
– Продолжение следует и – немедленно. Я прошу тебя принять это кольцо. Считай, что это – помолвка, прелюдия к официальному предложению.
В Париже он купил для нее кольцо, решив, что подарит его в какой-то подходящий момент. Похоже, этот момент настал…
Он вытащил из кармана коробочку, раскрыл и надел ей на безымянный палец кольцо с рубином. Оно ей оказалось велико…
Виктор расстроился – первый просчет в покупках, да еще такой дорогой. Кроме того – дурное предзнаменование… Все получилось совсем не так, как представлялось.
Увидев его расстроенное лицо, она с жаром начала утешать его:
– Не огорчайся! Первое кольцо, которое мой отец подарил матери, тоже оказалось велико.
– Но это же дурной знак.
– Глупости, я в это не верю.
– Был уверен, что полностью изучил тебя. Так хотелось сделать сюрприз, что не стал спрашивать твоего размера…
– Сюрприз, между прочим, получился, а своего размера я и сама не знаю, никогда не носила колец. Так что – спокуха, как говорит Женька, тем более что такую мелочь можно легко исправить – в магазине или у ювелира из большего всегда смогут сделать меньшее.
– Тебе хоть нравится?
– Большое спасибо, кольцо – роскошное, и мне жутко нравится. Обещаю тебе заняться им, а пока, чтобы не потерять, положу-ка я его назад и сейчас же позвоню родителям.
Она его быстро утешила, переключив на волнующую тему.
В Новодворье долго не раздумывали и незамедлительно пригласили – на следующий же вечер, часов в пять.
Этот визит напрягал и раздражал ее, но делать было нечего – ритуал знакомства когда-то все равно должен был состояться, и по всему было видно, что он к этому очень стремился…
* * *
Белла не заблуждалась насчет своей семьи – она давно пришла к выводу, что роль отца в ней, хотя он и ее формальный глава и вокруг него вертится весь семейный ритм и смысл, все-таки, безусловно, второстепенна, более того – ничтожно мала в том, что касается устройства быта и решения житейских проблем. В эти вопросы он никогда и не пытался вникать, потому что ему было внушено матерью раз и навсегда – это не его епархия, он должен тратить свои силы только на творческий процесс, а она разберется со всем остальным.
Мать же, несмотря на несомненное поклонение и служение отцу, действительно во всем прекрасно разбиралась и была истинной хозяйкой, ведущим солистом и одновременно дирижером семейного оркестра. Именно она, продумывая все до мелочей, со вкусом и страстью, создала многочисленные семейные правила, которым, скорее всего, не суждено было стать традициями – большую часть из них дочь соблюдала только из вежливости и с неизменным постоянством нарушала, как только оказывалась за пределами дома.
Наверное, каждая женщина в той или иной степени является ангелом-хранителем собственного семейства и семейного очага. Белле казалось, что ангел-хранитель, заключенный в ее матери, был раздут до невероятных размеров.
Вот и сейчас, увидев приготовления, она поняла, что глупо было надеяться на непринужденный разговор за бокалом вина или чашкой чая. Прием возможного жениха единственной дочери по запланированному матерью сценарию не мог снизойти до такого примитивного уровня. По размаху было видно, что замысливался он как событие грандиозное, которое присутствующие должны были не только оценить, но и надолго запомнить.
Стол был сервирован на застекленной террасе. Посреди стола, накрытого идеальной белизны испанской полотняной скатертью с вышивкой ручной работы, стоял высокий серебряный подсвечник с шестью зажженными свечами. Столовое серебро – все эти многочисленные вилки и вилочки, ножи и ножички, ложки и ложечки, назначение коих так и остается для большинства людей неразгаданной тайной, – стараниями Фени было начищено до совершеннейшего блеска; ряды бокалов, рюмок и рюмочек из хрусталя ручной работы, выстроенных в ряд перед каждой тарелкой по строго прямой линии, поражали изяществом формы и утонченностью граней, серебряные кольца были готовы выпустить из своих объятий накрахмаленные до безупречной твердости салфетки…
Рядом со столом, слева от хозяина, приютился изящный инкрустированный столик с серебряным ведерком, где в колотом льду охлаждалось марочное, коллекционное Абрау-Дюрсо – именно оно, лучшее отечественное шампанское, а никакое не французское, будет для него в диковинку, такого ведь он нигде не попробует.
Четыре огромных букета живых цветов, привезенных утром, симметрично стояли в простенках между стеклами, на специальных подставках, окружая это убранство, – все, за исключением цветов и салфеток, которым и полагалось быть свежими, переливалось и сияло уникальной подлинностью и изысканным благородством неподдельной старины.
Вероятно, даже на банкете в честь нобелевских лауреатов в присутствии королевских особ не подается такого количества посуды и она не меняется с такой молниеносной быстротой, как это было сделано в тот вечер.
Бедная Фенечка, обряженная в новую белую блузу поверх длинной черной юбки, перехваченной в необъятной талии белым передником, путаясь в фалдах, рысаком носилась из кухни через гостиную к столу и обратно с полными подносами. У Беллы каждый раз замирало сердце – хоть бы все обошлось! – когда она видела, как подлинные исторические ценности быстро заполняют поднос и исчезают за дверью, а их следующая партия через мгновение вносится и расставляется на столе. К счастью, все обошлось.
О еде не стоило и говорить – отработанные до совершенства рецепты еще никогда не подводили, не подвели они и на этот раз.
Отец был в ударе – по его глазам и приподнятому состоянию духа Белла догадалась, что он уже успел изыскать способ отметить событие заранее. Он давно не был столь оживлен – непринужденно острил, умело вел застольную беседу, произносил изящные тосты, что предполагало вполне легальное прикладывание к очередной рюмочке. Мать, сама светская любезность и обаяние, изящно-предупредительно и незаметно для неискушенных глаз гостя эти попытки старалась пресечь – и не всегда безуспешно.
Белла с напряжением ждала конца вечера, но при этом не могла не почувствовать, что все присутствующие остались довольны друг другом.
Виктор был принят, обласкан и уходил с официальным статусом – жених дочери. Даже Фенечка, прощаясь, горячо зашептала ей в ухо:
– Ну, девка, отхватила – теперь держи обеими руками! Прямо кум королю и помощник министра, – на Фенечкином языке сие изречение означало высочайшую оценку и полнейшее одобрение.
* * *
Встреча произвела большое впечатление и на Виктора – он сиял и излучал восторги:
– Какие у тебя родители! Отец – просто блистателен и при этом – никакой монументальности, а напротив – теплота и естественность… А мама – та еще штучка… и все еще божественно хороша! А какой у нее тонкий вкус – в жизни не видел подобного количества красоты, собранной в одном месте, – все музейное, а уютно и не подавляет. Даже представить себе не мог, что в Союзе можно создать себе такой изысканный комфорт и окружить себя настоящей роскошью. Такого уровня дом, да еще с этим уникальным наполнением во Франции могут себе позволить только лишь настоящие миллионеры. Не могу удержаться и сделаю тебе еще одно признание – у тебя не только известные, необыкновенно образованные, но и очень красивые родители… на вас так приятно смотреть, когда вы вместе. Я влюбился в них сразу. Как мне повезло! По-моему, ты взяла все лучшее от них. Иметь такую жену, как ты, уже счастье, но иметь в приложение таких тестя с тещей – это счастье вдвойне! Представляю, как хорошо тебе было дома! Да, когда в семье полное взаимопонимание, красивые отношения и интеллектуальная атмосфера – результат налицо…
Он прижал Беллу к себе, давая понять, что этот результат – она. Она не стала его разубеждать и дала ему выговориться – он был такой милый, эстетствующий, восторженный, но не очень наблюдательный и, наверное все-таки немножечко сноб…
* * *
На этот раз Виктор еще больше осознал, что принял правильное решение – он не переставал бессознательно сравнивать их, и все сравнения оказывались не в пользу Одиль. Он находил Беллу энергичной, но без излишней нервозной суетливости, уравновешенной и легкой. Она его не будоражила, не переворачивала, а успокаивала, вызывая постоянную нежность и какие-то еще пасторальные эмоции, не поддававшиеся определению. Все-таки происхождение, порода – не последнее дело…
Одиль же была полным контрастом – скорее, «этюдом в багровых тонах», дремлющим вулканом, торнадо, неуправляемой стихией… Ее бешеная активность зашкаливала, привлекая и заводя, а порой нередко и утомляя. Она никогда не умела вовремя остановиться и в любой момент могла выйти из-под контроля. Такие вспышки нередко заканчивались непредсказуемым проявлением, вплоть до приступов самой настоящей ярости – и тогда летело и разбивалось все, что только попадало ей под руку…
Устав от прежней жизни, он решил не нарываться на новые сложности в поисках идеального. Сказав себе, что это – невозможно, несбыточно, он решил, что действительно пора остановиться, сопротивляясь разным соблазнам, включая Одиль. – когда-то ведь нужно сосредоточить усилия, как говорит отец.
А сам не переставал удивляться себе и своей решимости, приведшей к новому повороту судьбы – из какого источника появилась эта мысль о женитьбе? Но удивляться было уже поздно, так как матримониальная машина была запущена – впервые… Теперь все было предопределено, и оставалось только дожидаться ее очередного планового хода. Сначала предстояло знакомство мамочки и отца с родителями Беллы, потом следовала подача документов на регистрацию брака… За этими шагами в назначенный срок шла уже и свадьба – о, ужас, это тоже предстоит пережить – и, наконец, переезд жены в Париж, где ей придется как-то адаптироваться. Но это уже будет совсем другая история – семейная идиллия, к которой он тянулся и которая его, если честно, немного пугала…