Текст книги "Книга тайн (СИ)"

Автор книги: Светлана Гольшанская

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 44 страниц)

========== Глава 8. Старый Эльма ==========

1563 г. от заселения Мунгарда, Урсалийский пролив

Прозвучала команда отдать швартовы, заскрипели канаты на корме. Корабль отчалил. Пассажиры разбредались по палубе, куда их направляли, чтобы те не мешались.

К Николасу подошёл грузноватый помощник капитана, лысый, с ободом седых волос от виска до виска и окладистой бородой.

– Что, не успели выйти в море, а вас уже штормит? – усмехнулся он снисходительно.

Николас спрятал платок.

– Странно для жителя рыбацкого Дорнаха, не находите?

– Я никогда не выходил в море, – сознался Николас. – Оно всегда меня завораживало, даже пугало. Наверное, поэтому отец меня выслал. Я сухопутная крыса.

– Если сами это признаёте, значит, полдела сделано, – похлопал его по плечу помощник и ушёл командовать матросами.

Николас передвинулся к другому борту, с которого был виден берег. Достав из вещей альбом с угольными стержнями, парень принялся рисовать. Тяжело, когда палубу качает, но всё же неплохое упражнение на равновесие, как сказал бы Гвидион. Да и делать особо нечего, пока в порт не прибудут. Лучше не шататься по кораблю без надобности.

Когда Николас уже почти закончил, к нему снова подошёл помощник и заглянул через плечо. Николас с натугой подавил раздражение.

– С таким талантом вам не в кундский гарнизон, а в имперскую семинарию надо, где-нибудь в Аусхельде. Местечко куда теплее, платят значительно больше, и головой рисковать не придётся, – заметил помощник. – Красоту в храмах наводить, знаете ли, не менее почётно, чем староверческие глотки резать. И уж точно более богоугодно.

Уж лучше сразу на костёр!

– Это отцовский наказ. Единый велит почитать родительскую волю, – ответил Николас сдержанно. – Вот закончится война в Эламе, и тогда может быть…

Никогда в жизни.

Матросы затянули прощальную песнь, да так проникновенно, что казалось, он снова слышит чистые голоса учителей-Сумеречников:

«Милая лодка, как птица, лети,

Прямо свой курс держи,

Того, кто рождён быть королём,

В далёкие земли неси.

Враги смущены: могли бы догнать,

Но в море свирепствует шторм.

Не посмеют они – страшно врагам.

Воет ветер и рычит волна». (*)

– Вот паскудники! Нас за такие песни на мачтах вздёрнут следом за колдунами, – забранился на них помощник, забыв о Николасе. – Говорил же капитану не набирать в команду этих бешеных каледонцев.

Чопорные южане с подозрением относились к суровым жителям севера острова, не понимали их традиций и песен, презирали и считали деревенщинами. Но несмотря на то, что род Комри к календонцам не принадлежал, Николас всё равно чувствовал особое родство с их традициями и повадками.

Помощник ушёл отчитывать матросов за опасные песни. Николас спрятал альбом и уголь, перекусил овсяной лепёшкой и задремал, прислушиваясь к скрипу канатов и плеску волн. Бриз трепал иссиня-чёрные пряди, выбившиеся из перевязанного на затылке кожаным шнуром хвоста. Мокрый солёный воздух щекотал нос. Подобно сварливым чайкам, галдели пассажиры внизу, перекрикивались матросы и гнусавили очередную запретную песню.

За полдень всё стихло, вместе с мёртвым штилем надвинулась беспроглядный туман. Судно замерло. Николас потянулся за флягой на поясе, чтобы смочить пересохшее горло. Чутьё заставило подскочить на ноги и вглядеться в белёсые клубы. Из них надвигалась громадная тень, от которой исходило ощущение чего-то очень сильного, сравнимого разве что с Неистовым гоном, если бы он настигал людей в море.

Закричал из «вороньего гнезда» марсовой, на мачтах засуетились матросы, любопытные пассажиры повалили на палубу. Николас подхватил свёрток с дедовским мечом и тоже спустился к борту, где собиралось швартоваться неизвестное судно. Во мгле уже проглядывал его силуэт: поросший водорослями остов фрегата. Мачты на нём стояли голые, как безлистые ветки деревьев осенью, зловеще скрипели гниющие доски. Людей – не видать, только вился вокруг сизый дым демонической ауры. Он выстреливал вместо канатов и оплетал шхуну, притягивая её к себе.

Балансируя на качающейся палубе, Николас пробился сквозь толпу. С кораблём-призраком мечом и ветроплавом не справиться, тем более, когда на Николаса направлено столько глаз. Матросы выхватывали для защиты корабельные ножи, вперёд выступили капитан с помощником, обнажив короткие сабли.

По дымным тросам приближалась коренастая фигура. Ноги были обуты в высокие сапоги, сношенные штаны висели бесформенным мешком, камзол протёрся на локтях, на голове колыхалась капитанская треуголка.

Он встал на фальшборт, и толпа ахнула. Его кожу и спускавшиеся с головы бивни наподобие волос и бороды покрывали наросты кораллов, ракушек, губок и склизких водорослей. Растительность шевелилась, словно подхваченная течением. В такт дыханию двигались жабры под щеками, жёлтые рыбьи глаза с огромными зрачками злобно оглядывали людишек, перепончатые пальцы сжимали здоровенную саблю.

– Куда это вы собрались? Я не получал дани уже двадцать лет. По моим водам вам прохода нет! – оскалился он мелкими рыбьими зубами.

– Что за невидаль? – шептались люди. – Никак колдуны голову морочат. Лапия же их чёрная земля! Зря мы решили туда ехать.

– Мы не сдадимся без боя! – выкрикнул капитан, его люди сбились в плотный строй. – Единый-милостивый защитит нас!

– Платите! Иначе я отправлю эту жалкую посудину на корм кракену! – губчатый капитан сплюнул.

Едкая слюна прожгла палубную доску насквозь. Люди выпучивали глаза, руки с оружием дрожали, слышался стук зубов.

– Стойте! – выкрикнул Николас, подняв руку. – Я готов стать вашей платой, если вы обещаете отпустить судно вместе с людьми.

– Мальчик, ты чего? – зашептал ему помощник. – Неужто жить надоело?

– Двум смертям не бывать, – усмехнулся он и смело приблизился к губчатому демону.

Тем же жестом, что и Лучезарные утром, губчатый капитан взял Николаса за подбородок и повертел его голову из стороны в сторону.

– О, да! Кровь с привкусом неба – редкий деликатес! – зашипел он, облизнув толстые губы. – Я согласен!

– Хорошо, я… только за вещами сбегаю, – Николас забрал свой тюк с носа и вернулся к фальшборту.

Люди за спиной шептались:

– Какой храбрый юноша.

Скорее безумный.

Каждый стремился коснуться его, похлопать по плечу, заглянуть в глаза.

– Это Единый-милостивый его нам на спасение послал. Будь славен наш бог, будь славен Единый, что наполняет души праведным трепетом.

Причём здесь Единый?!

Николас закинул тюк на голову, взял в руки свёрток с мечом и поставил ногу на фальшборт.

– Давай шустрее! – манил его губчатый капитан перепончатыми пальцами.

Николас глубоко вздохнул и, балансируя свёртком с мечом, ступил на дымные тросы. Они казались мороком. Вот-вот нога ощутит под собой пустоту, и юноша рухнет в ледяную воду. Интересно, успеют ли его спасти прежде, чем он замёрзнет насмерть или пойдёт на дно из-за судорог? Но тросы оказались не менее прочными, чем обычные верёвки. Хоть на что-то годы учёбы сгодились в его короткой жизни.

Николас спустился на палубу фрегата-призрака, снял с головы тюк и огляделся.

– Как тебе Ласточка старого Эльма? – улыбаясь во все тридцать три ряда зубов, спросил губчатый капитан.

По правде, не очень. Воняло страшно: водорослями и тухлой рыбой. Аж глаза слезились. Повсюду рос склизкий мох, а доски выглядели настолько гнилыми, что могли в любой момент обломаться.

Николас обернулся на авалорскую шхуну. Оттуда доносился нестройный хор матросов, теперь казавшийся воем призраков:

«Спой мне о том, кто ночью уплыл,

Быть может, он – это я?

Весел душой, он в море ушёл,

Скрылась вдали земля.

Ветер, волна, океан, острова,

Ливень, простор и свет —

Всё это было когда-то мной,

А ныне меня нет». (**)

Ветер снова наполнил паруса и погнал шхуну прочь от укутанного мглой фрегата. Хоть люди спаслись. Остаётся надеяться, что до Урсалии они доплывут без приключений. Теперь Николас чувствовал ответственность за их судьбу.

– Чего ты такой кислый? – пихнул его Эльма, привлекая к себе внимание. – Давай рассказывай, как дела-делишки?

– Да нормально… вроде, – ответил Николас, разглядывая оплетённые гирляндой из ракушек мачты. – Что со мной будет?

– Ничего особенного, – легкомысленно отмахнулся капитан. – Послужишь у меня лет тридцать верой и правдой, а потом я, может быть, отпущу тебя на берег.

– Тридцать лет! – в ужасе воскликнул Николас. – Я же состарюсь!

– Ты и состаришься? – капитан разразился диким хохотом. – Шутник! Ладно, вон у борта ведро, тряпка и швабра. Выдрай пока палубу, а я посплю часок-другой. Только из-за тебя так рано поднялся.

О! Это как раз понятно: дар привлекает демонов, как огонь мотыльков. Значит, правильно, что Николас ушёл с Эльмой, а остальные спаслись. Незачем тянуть их за собой на дно.

Эльма удалился в каюту. Николас снял сапоги и подвернул штанины выше колена. А тут не так уж и плохо! Он несколько раз окатил палубу водой из ведра. Для начала нужно отскрести хотя бы мох, наросты и вонючую слизь. Под старыми верёвками обнаружился ржавый нож. Николас почистил его и заточил. Вооружившись не только тряпкой, но и лезвием, он принялся тереть и скоблить.

Распогодилось, выглянуло солнце, играя бликами на морской глади. Ни волны! Ветер трепал волосы едва-едва. Нос уже привык к запаху и чувствовал только солёную свежесть. Тряпка чавкала мокрыми лужами, проходясь по грязным доскам.

За бортом выпрыгивали из воды рыбы, в глубине мелькали тени китов, слышалось их таинственное пение. Настроение становилось умиротворённым, почти восторженным, каким не бывало даже после самых изощрённых медитаций. В работе отыскался приятный ритм.

– Спой мне о том, кто ночью уплыл. Быть может, он – это я, – насвистывал под нос Николас привязавшуюся песню матросов.

Он пританцовывал со шваброй, то опускался на колени и скоблил доски ножом. Вспоминались денёчки в Доме-под-холмом, где он хлопотал по хозяйству наравне со взрослыми. Как же там было весело!

Солнце уже закатывалось: далеко они уплыли, непонятно, куда. Берег скрылся из виду, хотя в ясную погоду очертания урсалийской бухты можно было рассмотреть даже с мыса северней Леннокса.

Палубу удалось пока отдраить только от гротмачты до фокмачты. Работы – непочатый край. Но ведь у него тридцать лет впереди. Да эта посудина через пару недель блестеть будет!

Николас покрутил пальцами, направляя ветроплав на ведро, тряпку и нож. Никто не запрещал ему пользоваться даром.

Привалившись к бортику, юноша уселся на чистое место на палубе и потянулся за свёртком с мечом. Раньше времени полюбоваться не было, да и возможности тоже. Если бы люди увидели его с таким оружием в руках, то вопросов он бы не обобрался.

После того случая в детстве отец ни разу не пускал Николаса в комнату деда, хотя почитать оставшиеся после него записи было бы очень полезно. А как хотелось ещё раз взглянуть на легендарный меч Утреннего Всадника! Теперь Николас его полноправный хозяин.

Он снял ткань. Какой лёгкий меч! Форма такая обтекаемая, как специально под ветроплав сработана: сгущённый воздух сам оборачивался вокруг, железо отзывалось нежным звоном. У гарды незаточенное рикассо удобно легло в ладонь. Перехватываешь второй рукой и колешь остриём.

Николас провёл пальцем по режущей кромке. Всё ещё острый, даже толстенное полено перерубит с одного маха, хотя не затачивали его, поди, после смерти деда ни разу. Тёплый камушек в навершии светился крестом. Обёрнутый шершавой кожей эфес приятно щекотал пальцы.

Николас поднялся и попробовал нанести прямой удар. Верхний замах, нижняя атака. Рукоять лежала в ладони хватко, легко проворачивалась, словно клинок служил продолжением руки, пальцы с ним – единый сустав. Каждый удар точно поражал выбранную цель. Николас очертил несколько петель и со свистом рассёк воздух.

Увлёкшись тренировкой, он не заметил, как из каюты вышел Эльма.

– Браво! – вскричал капитан, хлопая в ладоши.

Николас замер и опустил клинок. Ведро, тряпка и ножик безвольно упали на доски.

– Плески и трески, ты действительно выдраил мне всю палубу? – восхитился Эльма.

– Ну, не всю… – смутился Николас, глядя на полосу, где начинали расти водоросли и кораллы. – Корона-то не свалится.

– Ох, Сальермус умрёт от хохота, когда узнает, – продолжал потешаться капитан.

Не оставляло ощущение, что его принимают за кого-то другого.

– Кто такой Сальермус?

– Ма-а-аленький белый кашалотик, – капитан показал пальцами головастика.

Что его так забавляет?

– Ладно-ладно, про палубу и тридцать лет рабства я пошутил. Отделаешься и десятью, – капитан потянул его к каюте. – Трески и плески, чего ты такой смурной? Даже шуток не понимаешь!

– А-ха-ха! – старательно изобразил смех Николас.

– Идём, глотнёшь со мной рома, сыграем в покер. Победишь меня три раза подряд, так уж и быть, отвезу, куда скажешь.

– Но я не умею… в покер, – возразил Николас, но его уже запихивали в грязную и тёмную каюту.

Здесь тоже всё заросло мхом и кораллами. Даже от плавного движения шевелились водоросли на стенах. Николас занял указанное место на мохнатой лавке. Капитан поставил перед ним на облепленный ракушками стол кружку и плеснул туда рома из маленького бочонка. На закуску выдал миску морской капусты и ещё одну селёдки. Пахли блюда так, что живот всхлипывал от страха и сжимался, а к горлу подступала дурнота.

– Что? Не небесная амброзия и даже не сома, да? – усмехнулся его выражению Эльма. – Ешь давай, а то голодом уморю!

Николас накрутил водоросли, как лапшу, на ложку и, заткнув нос, забросил их в рот. Вроде ничего, главное, не отравиться. Ром горчил – Николас не привык к крепким напиткам. Дома-то его элем и мёдом нечасто потчевали. А уж янтарный виски – традиционный напиток Каледонских гор, который так любили и отец, и Гвидион с Мидриром – он так и вовсе не пробовал. Сейчас Николас не жалел. Эта часть взрослой жизни ему не так уж и нравилась.

Закончив ужинать, Эльма достал засаленные карты. Николаса развезло так, что ноги не держали. Если бы не сидел, то точно бы рухнул там, где стоял. Эльма сдал и начал сбивчиво разъяснять правила. Голос его хрипел и спотыкался, Николас не улавливал смысла.

Началась игра. С третьего захода Николас уже примерно соображал, что к чему – голова-то оставалась ясной. А вот Эльма то ли играл так паршиво, то ли чем-то прогневал удачу: проиграл с дюжину партий к ряду и всё просил реванша. В конце концов капитан рухнул на стол и захрапел.

Хмель немного выветрился. Усилием воли Николас заставил себя подняться, перетащил Эльма в расстеленную постель и укрыл одеялом. Надо же, вроде, демон, а легче с ним и веселее, чем с людьми. Жалко старика, который сходит с ума в полном одиночестве и не может даже привести свою посудину в порядок.

Николас улёгся на лавке и укрылся плащом, отгораживаясь от храпа и качки медитацией. Последняя мысль мелькнула перед сном: а кто же управляет кораблём, если здесь нет команды, а капитан выдаёт соловьиные трели пьяным храпом?

Утром разбудил Эльма, деликатно закашлявшись.

– Приплыли!

– Куда? – нахмурился Николас.

– В Урсалию. Ты же туда направлялся.

– Но я хотел… – он замялся на мгновение, – хотел вернуться домой. Спасти Авалор, разгромить Лучезарных.

– Э, нет, со своими людьми разбирайся сам, – печально покачал головой Эльма. – Но как соберёшься поквитаться с Мраком, зови. Мы все на твоей стороне.

Он легонько ударил кулаком по плечу Николаса. Тот вскинул брови. Что за Мрак? Что за…? Казалось, после учёбы у Гвидиона он всё постиг, а стоило ступить за порог, как на него свалилось столько загадок, что голова шла кругом. Как их разгадать, возможно ли найти мудреца, который всё объяснит, чтобы не чувствовать себя таким потерянным и одиноким, как капитан корабля-призрака в бескрайнем океане?

– Поторопись, светает. Если нас заметят, туго придётся тебе, а не мне, – напомнил Эльма. – И спасибо, что почтил старика. Я уже и забыл, как с молодёжью весело. Ну, ступай же!

Капитан обнял его на прощание и подтолкнул к выходу. На улице в сизых сумерках клубился туман настолько густой, что не было видно даже собственных ног. Ориентируясь только с помощью ветроплава, Николас добрался до дымного трапа. Куда тот спускался, одному Эльма было известно. Николас сделал несколько шагов по косому настилу, а там ноги нащупали твёрдый камень. На вершине неподалёку догорал маяк в ожидании, когда станет совсем светло.

Николас обернулся к кораблю. Фигура Эльма вырисовалась на носу. Он махал рукой и кричал:

– Удачи, Вечерний Всадник! Зови, мы все за тебя!

Все – это кто? Демоны, что ли? Зачем? Может, он и правда подкидыш?

Николас затряс головой, отгоняя наваждение, а когда обернулся, фрегат растворился в утреннем тумане. Первое самостоятельное столкновение с Горним миром выдалось очень странным.

(*) По мотивам шотландской песни «The Skye Boat Song»

(**) Версия песни «The Skye Boat Song» Р. Л. Стивенсона

========== Глава 9. Отравленный колодец ==========

1563 г. от заселения Мунгарда, Урсалия, Лапия

Ещё не прогретый весенним солнцем воздух заполнил грудь. Николас бросил беглый взгляд на подёрнутую дымкой морскую гладь. За горизонтом остался родной остров, дом, близкие. Через каких-то пару лет Николас вернётся победителем, и тогда отец будет гордиться им.

Впереди ждала суровая и негостеприимная Лапия, холодный край на самом севере Мунгарда. Язык не поворачивался назвать несколько десятков захудалых городишек, вблизи которых селилось большинство лапийцев, страной. Зимой спасаться от голодных волчьих стай было гораздо легче вместе, чем порознь. Да и волки были отнюдь не самыми ужасными врагами людей.

Каменистая тропинка вела между утёсами по краю пропасти. В тумане ориентироваться приходилось почти наощупь. Туда, к маяку, храму Повелителя вод Фаро. Подобные здания возводили раньше в каждом портовом городе. Только тут он остался домом своего старого бога, и возможно в Норикии тоже сохранились такие.

Влажные камни выскальзывали из-под сапог, держать равновесие с тяжёлым тюком на плече удавалось только благодаря тренировкам, а помогать себе ветроплавом не хотелось. Может, это свободная земля колдунов, но и здесь выдавать себя не стоило.

Когда Николас выбрался со скалистого берега, на севере показалось плато Полночьгорья, сверкающее ледниками. На юге пологими волнами тянулась гряда холмов. Весна приходила в Лапию значительно позже: в тенистых ложбинах ещё лежал талый снег. Вершины покрывал густой верещатник, подозрительно похожий на тот, что рос у Дома-под-холмом. Идти стало проще. Главное, не промочить ноги в лужах.

Но чем ближе Николас подходил к городу, тем острее становилось тревожное предчувствие. Дурманно пахло отводящее взгляды колдовство. А вон и кривой корень-ручка!

Николас подёргал за него, но ничего не произошло. Тени словно шептались за спиной, кто-то следил незримо, не получалось даже определить точное место. Чутьё, конечно, надо слушать, но что делать, когда его зов такой неясный?

Николас вошёл в город. Не его дело. Просто будет начеку на случай, если демоны нападут исподтишка.

Деревянные постройки густо облепили прибрежную бухту, из труб на крышах валил сизый дымок. Ни каменной ограды, ни даже частокола здесь не наблюдалось. Из-за близости Червоточины Нордхейма в северных землях обреталось очень много демонов. Сколько бы люди ни пытались закрыться от них стенами, те исчезали за ночь. Их губило колдовство демонов, которые могли и сторожей усыпить, и брёвна растащить, и даже кладку разобрать. Выживали на границе людских владений лишь благодаря помощи Сумеречников. Теперь их нет, но этот самый северный из городов Мунгарда ещё стоит. Интересно, на сколько лет его хватит?

Николас миновал первые дома, маленькие, одноэтажные. На отшибе явно селились бедняки. Сушилась на верёвках одежда, а на открытых террасах висела треска, продетая через нить. Очень много трески. Рыбный запах витал повсюду.

Улицы были стройные и широкие, места между жилищами достаточно для маленьких огородов или садов. Мостовые чисто прибраны, хоть и смотрелись скромнее, чем в авалорских городах. Люди только-только просыпались и выходили во двор по хозяйственным нуждам. Все с тревогой оглядывали чужака. В порту странников обреталось много, а вот со стороны гиблого Полночьгорья являлись только демоны.

Николас скинул с головы капюшон и спросил у потягивавшегося на пороге дома дородного мужчины:

– Добрый мастер, не подскажете, где здесь коня купить можно?

Тот продрал глаза, словно впервые его увидел, и затрясся:

– Т-т-там. В ратуше. У б-б-бургомистра.

– Благодарю! – Николас учтиво склонил голову.

Ратушу отыскать проблем не составило: сложенная из красного кирпича, с медным шпилем наверху, она грозно возвышалась над деревянными домами и была заметна даже с окраины. Все большие улицы вели на широкую площадь перед ней.

Вокруг стояли пустующие пока ряды деревянных прилавков. На домах по периметру площади висели разнообразные вывески: там сапог, тут платье и штаны, ножницы и бритва, чеснок и петрушка, мебель, фигурки животных. Жареная утка – явно трактир в большом трёхэтажном здании. Оно выглядело строже, чем остальные, и соседствовало с коновязью. Видно, здесь и постоялый двор имелся.

В центре площади на небольшом возвышении стоял позорный столб с колодками по бокам.

На Авалоре единоверцы подобные зрелища запрещали. За более-менее серьёзные проступки людей судили Лучезарные. Публично казнили исключительно «колдунов». Мелкие тяжбы решались судьями на местах так, что об исходе знали только близкие родственники и друзья.

Здесь на шеях осуждённых висели таблички, где были написаны имена и даже преступления.

Железным Огюстом звали привязанного к столбу огромного рыжебородого мужика. Обирал купцов за проход через Перевал висельников. С другой стороны столба мучился башмачник Торольв, который устроил потасовку в кабаке.

Рядом на лавке стоял ящик с гнилыми яблоками и тухлыми яйцами. Видимо, чтобы бросать в провинившихся. Ну и нравы!

Николас направился к высокому порогу ратуши. Из-за приотворенной двери доносились едва слышные голоса.

– Тише, Фритьоф, не поднимай бучу. Справимся как-нибудь.

– Но мастер Гарольд, колодец отравлен! И этот жуткий странник с пустошей. В городе вот-вот начнётся паника!

Николас усмехнулся в кулак. Кажется, слухи его опередили.

– Доброго вам утречка! – поздоровался он, вытирая сапоги о разложенную у двери тряпку. – Вовсе я не жуткий. Моё имя Мортимер Стигс, можно просто Морти. Я прибыл на корабле из Леннокса, просто немного заблудился. Такая качка была: земля до сих пор из-под ног уходит, – рассмеялся он, положив руку себе на затылок. – Извините, что доставил беспокойство.

К нему повернулся грузный мужчина. Светлые волосы на голове и в коротко стриженной бороде курчавились барашками. Мелкие голубые глаза на пухлом лице разглядывали гостя с головы до ног. Чёрные туфли с медными пряжками, тёплые белые гольфы заправлены в тёмно-коричневые бриджи из толстого сукна. Длинный кафтан был подобран им в тон, из-под него выглядывала светлая вязаная безрукавка поверх льняной рубахи.

– Качка, как же! – не поверил он, ощутив запах рома. – Одной проблемой уже меньше. У страха глаза велики, – мужчина протянул Николасу руку. – Бургомистр Гарольд. Так с чем пожаловали, молодой человек? Хотите у нас осесть?

– Нет, мне нужна лошадь. Люди направили к вам.

– Угу, парочка на продажу найдётся. Лучше во всей Лапии не сыскать.

Вообще-то лапийские лошади нигде не ценились в отличие от золотых табунов веломовского Заречья и небесных аргамаков Элама.

– В пять сребреников обойдётся, не больше.

– Пять?! – ахнул Николас.

На Авалоре неплохие верховые скакуны стоили в два раза дешевле.

– Лошадей у нас держать тяжело. Холодно, пастбищ мало. Тут закончу и свожу тебя в загон, сам выберешь. – Бургомистр снова повернулся к долговязому Фритьоф: – Найди кого-нибудь, кто бы очистил колодец или хотя бы выяснил, кто его отравил.

– Я помогу, если вы уступите коня дешевле, – не растерялся Николас.

– Ты? – Гарольд вскинул бровь, разглядывая его меч, упрятанный в потёртые ножны на поясе.

– Это для защиты, – объяснил он. – Я мастер по особым поручениям.

– Охотник на демонов, что ли? – без обиняков спросил бургомистр. – Знаем-знаем вашу братию. Байками про чудищ стращать вы горазды, только я свой город обирать не позволю!

Он погрозил кулаком.

– Если не хотите, тогда я пойду дальше. Может, в соседнем Гартленде можно приобрести коня дешевле, – пожал плечами Николас. – А то у вас тут, кажется, вода отравлена.

– Ладно-ладно, – скривился бургомистр. – Только лошадь я тебе продам после того, как увижу результат!

Николас вздохнул. Как тут брать плату заранее?

– Тогда и я назначу цену после того, как узнаю, с чем придётся столкнуться, – он уверенно откинул упавшую на лицо прядь волос.

– Хорошо. Фритьоф! – бургомистр снова позвал помощника. – Покажи мальчишке колодец. Будешь делать, что скажет, а заодно приглядишь, чтобы он ничего не натворил.

***

Вначале они заглянули в едва отворившуюся пекарню. Николас купил несколько пирогов с капустой и мясом и позавтракал ими на ходу.

Фритьоф отвёл его обратно к окраине, соседствовавшей с верещатником. Колодец стоял посреди замыкающей улицы. Кругом бедняцкие халупы – посеревшие от времени сараи с уложенными мхом крышами. Только один среди них – богатый двухэтажный дом из цельных брёвен, украшенный резными коньками и наличниками.

Сам колодец содержался в чистоте и порядке. Он был выложен из серого булыжника и накрыт добротной деревянной крышей, к которой крепилась железная цепь. Только изнутри несло тухлыми яйцами. Если бы мухи уже проснулись, то вились бы тут роем. Николас заглянул внутрь. Посреди темноты ядовито-жёлтым огоньком мерцала демоническая аура.

Что ж, работа нашла его сама.

Николас подобрал с земли камень и кинул в колодец. Через мгновение послышался плеск. Ярдов восемь, не глубже.

Он отвязал ведро от цепи и проверил её на прочность. Крепкая, выдержит. Рот и нос нужно защитить платком, руки – перчатками. Николас обвязал цепь вокруг пояса и обернулся к дожидавшемуся указаний Фритьофу:

– Спустите меня вниз.

Тот кивнул. Николас забрался на бортик и скользнул по кладке в темноту. У самой воды огниво высекло сноп искр, осветив привязанную к крюкам в стенке колодца фигуру. Николас ещё раз ударил кремнём о кресало и зажёг трут огнива.

Пленённым оказался мохнатый серый человечек с несоразмерно длинными руками. Одет он был в холщовые штаны и курточку, на голове красный колпак. Из вспоротого бока сочилась жёлтая кровь и капала в воду. Пахла она так, что живот скручивало, и съеденные на завтрак пирожки просились обратно.

Похоже, это домовой ниссе. Добродушный дух помогал людям по хозяйству в обмен на лакомства, одежду и кров. В Лапии их особенно привечали. Кровь ниссе очень ядовита, поэтому ранить их считалось дурной приметой. Из-за неё вода испортилась. Одна загадка разгадана, а прибавилось ещё с полдюжины.

Николас уцепился за крюк, к которому был привязан ниссе, и обрезал верёвку. Стараясь не задеть рану, Охотник подхватил демона за здоровый бок и крикнул:

– Доставайте!

Наматываясь обратно на бревно, заскрипела цепь, и они медленно поднялись на поверхность. Николас высвободился из петли и вылез из колодца.

– Кто это? – во все глаза уставился на человечка Фритьоф.

– Ниссе, – ответил Николас, укладывая создание на мостовую. – Кто-то ранил его и привязал так, чтобы его кровь постепенно отравила воду. Ниссе очень живучие, поэтому яд бы действовал очень долго. Нужно привести его в чувство.

– Как в сказках что ли? – недоумевал Фритьоф.

Среди вещей обнаружилась приготовленная Рианой заживляющая мазь. Николас полил рану из фляги, намазал и перевязал лоскутом чистой материи. Освобождённая от перчатки ладонь сбрызнула маленькое личико водой. Ниссе зафырчал, приходя в себя, и открыл жёлтые кошачьи глаза.

– Что произошло? – спросил Николас.

Ниссе оглядывал его лицо затуманенным взглядом, губы дрожали.

– Госпожа Уна родила… Я ухаживал… Напали со спины… Не видел, – он пищал так тоненько и слабо, что слова удавалось разобрать с большим трудом.

– Госпожа Уна? – Николас глянул на Фритьофа.

– Жена бургомистра? – предположил тот и указал на большой дом. – Мастер Гарольд лет пятнадцать как из Вижборга переехал. У них там свои порядки, к нашим он так и не привык. Хотел земли побольше, и чтобы не так скученно. А тут и до пастбища рукой подать, – он кивнул на поляну за верещатником, где бродили лошади.

– Бегите за ним. Если нападение случилось у него дома, он должен об этом знать, – распорядился Николас и направился к большому дому.

Снова пахнуло вереском и полынью, похоже, демон был рядом. Николас почти улавливал его ауру боковым зрением, но стоило посмотреть в упор, как наваждение пропадало.

На пороге показалась пышная женщина в синем платье с жёлтым передником. Мягкое, добродушное лицо обрамляли золотистые локоны, выглядывающие из-под белого чепца. Но бледная кожа отдавала болезненным блеском, по лбу катился пот, а васильковые глаза поблёкли. Увидев раненого ниссе на руках у Николаса, она встревожилась:

– Что стряслось, малыш? Какой негодяй тебя ранил? Я думала, ты бросил меня, потому что после родов я так ослабла, что не смогла тебя кормить.

Она протянула к ниссе тонкую ладонь с медным свадебным браслетом, украшенным маленькими хризолитами. Дорогая безделушка. На красавицу-жену, видно, бургомистр не скупился.

– Г-г-госпожа… – повернувшись к ней, пропищал ниссе. – П-п-простите…

– Я нашёл его привязанным к крюкам в колодце, – сообщил Николас. – Мортимер Стигс, ваш муж прислал меня разобраться, что случилось с водой.

– Так это из-за него? – женщина округлила глаза и приложила ладонь к губам. – Ниссе достался мне в приданное от матери, Гарольд ничего о нём не знает.

– Он исчез сразу после ваших родов?

– Да, у нас тогда сосед повесился. Все убежали смотреть, а ниссе с малышом возился. Когда Гарольд вернулся, домового уже не было. Я подумала, что он, как всегда, прячется.

– У вас что-нибудь пропадало? Со двора? Такое чувство, что преступник действовал спонтанно, а воду отравил, только чтобы внимание отвлечь, – размышлял Николас вслух.

– Нет, не думаю. Гарольд поднял бы тревогу, если бы чего-то не досчитался, – Уна покачала головой. – Да вы не стойте на пороге, проходите, несите его сюда.

Николас заглянул в просторную гостиную и уложил ниссе на лавку.

– Он ведь поправится? Уже поди лет сто в нашей семье живёт. Никогда такого не было! – хозяйка поила его с ложечки водой и бульоном.

– Они очень живучи, – пожал плечами Николас.

Удивительно, как неодарённая женщина не боится демона и даже ухаживает за ним.

– Мам, Лейв не успокаивается, – в гостиную заглянул светловолосый мальчик с забавными веснушками на пухлых щеках.