Текст книги "Книга тайн (СИ)"

Автор книги: Светлана Гольшанская

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 44 страниц)

– Расчистить тут всё и натаскать снизу земли, как думаешь? – спросил совета Николас.

– Её быстро смоет дождями, никакие удерживающее почву растения прижиться не успеют, – покачал головой целитель. – Ничего здесь, кроме камней, расти не будет.

– Сад камней, ха-ха! – раздался из-за деревьев злорадный смех Йоси.

– Хотите, я сам расскажу Кадзуме? – Эглаборг тревожно вгляделся в лицо Николаса.

– Справлюсь! – отмахнулся тот.

Целитель вернулся к грядкам, а Охотник принялся возить граблями по щебёнке, прислушиваясь к ритмичному стуку. Когда крупные камни оказались убраны в кучу на краю, грабли начали оставлять на мелком гравии дорожки. С тоски Николас взялся выписывать замысловатые фигуры, похожие на те, что настоятель рисовал у него на плече. Наткнувшись на большой валун, Охотник обвёл и его.

Солнце начало припекать. Николас скинул с себя халат, оставшись в одних шароварах. Опёршись подбородком о рукоятку граблей, Охотник созерцал наведённый им беспорядок. Как они говорят? Гармония, красота и единение с природой. Хм, надо попробовать.

Николас поднял сухую палку и стал составлять на земле планы будущего сада.

Вскоре Юки принесла обед в тростниковой корзине. Вручив половину Йоси, она направилась к присевшему на камень Охотнику.

– Не знаю, что вы любите, поэтому наготовила разного, – она указала на рисовые шарики, обёрнутые в тёмно-зелёные листочки. – Тут есть с угрём, морским ежом, кальмаром, креветками, сырым тунцом и даже с лопухом.

Николас приложил ладонь ко рту. От таких деликатесов желудок испуганно сжался, и к горлу подступила дурнота.

– Есть ещё с соевым творогом и перепелиными яйцами, – совсем смутилась Юки.

Охотник принялся запихивать в себя дурацкие шарики, лишь бы её не обидеть. Угорь вместе с ежом оказались самыми склизкими и противными на вкус. Приходилось жадно запивать водой, чтобы подавить спазмы. Юки исподтишка наблюдала, как мелкие струйки текут по его подбородку и падают на грудь.

– Так ужасно? – спросила она.

– Нет, что ты! Необычно. Мне нравится с творогом и яйцами. И сладкие, как вчера.

– Хорошо! Значит, буду готовить их. Всё хотела спросить… а сколько вам лет?

– Семнадцать. Ну почти, – он отвёл взгляд.

– Но вы такой высокий! Простите за резкость. Мне казалось, вы старше, – Юки снова смущённо опустила взгляд.

Йоси высунул голову из-за куста барбариса и сверкал на них чёрными глазищами.

По сравнению с местными жителями Николас выглядел высоким, даже немного выше настоятеля, да и Эглаборга по росту уже догнал, хотя в такие моменты чувствовал себя сопливым мальчишкой.

– А тебе сколько?

– У девушек такое спрашивать неприлично, но раз вы ещё столь юны… Восемнадцать, – ответила Юки.

– Ты не выглядишь на восемнадцать, – нахмурился Николас.

– Это как раз неплохо. Значит, поздно стану уродливой старухой, – взмахнув ресницами, ответила она.

– Даже в старости ты не будешь уродливой, – тихо заметил он. – Ты не могла бы мне помочь? Насчёт ваших традиций, я всё ещё плохо разбираюсь…

– Конечно! Наш долг помогать и наставлять вас во всём!

Ну вот, она решила вести себя с ним, как с ребёнком. А Йоси, наоборот, шипел и морщился.

– Я набросал несколько планов будущего сада. Какой тебе нравится больше? – пользуясь привилегией несмышлёныша, Николас взял её за руку и подвёл к рисункам.

Она изучала их со всей серьёзностью, прежде чем понурившись, заключить:

– Я ничего в этом не понимаю. Простите. Они кажутся одинаковым.

– Ничего страшного! Подожди, я нарисую ещё, совсем другой, ты заметишь разницу!

Николас схватил палку и со всем старанием, словно делал рисунок в альбоме, принялся выводить контуры.

– Это не сад, а девушка, – усмехнулась Юки, наблюдая, как он делает последние штрихи. – Очень красиво. Ваша невеста?

– Нет, это ты! – ответил Охотник.

– Мой отец не слишком-то меня любит, чтобы, льстя мне, вы чего-то добились.

– Но ведь я не для этого…

Степенно, с полным достоинства видом Юки ушла.

***

Вдохновение хлестало через край, руки зудели, так хотелось воплотить задумку. Все дни до праздника Николас трудился в поте лица, отводя на сон всего несколько часов. Вначале требовалось расчистить площадку и подсыпать мелкого гравия, на котором можно было рисовать дорожки граблями и который не сдувал бы ветер. Потом Охотник притащил валуны и красиво обтёсанные камушки с пляжа, выбрал точку обзора и расположил всё в нужном порядке. Оставалось только обрамить площадку заборчиком из старых тростниковых циновок.

Когда Кадзума пришёл проверять, Николас устал и перемазался в пыли, как трубочист, но был счастлив от проделанной работы.

– Где же твой чудесный сад? – строго спросил настоятель.

Юки, Йоси и Эглаборг толпились у него за спиной, бросая любопытные взгляды. Охотник жестом пригласил их на возвышение из камней, откуда открывался самый выигрышный вид.

– Я подумал, что может лучше отражать гармонию природы, чем совершеннейшее из её творений, вместилище самой жизни. Юная женщина, будущая мать, – он указал на Юки.

На уложенное камнями и обрисованное бороздками изображение обитатели храма таращились долго.

– Что ж… – первым обрёл дар речи Кадзума. – Весьма необычно. Не знал, что у тебя талант к рисованию.

– Спасибо, – ответил Николас, не сводя глаз с Юки.

Похвалу ему хотелось услышать именно от неё, она его вдохновила, только ради неё он старался.

– Это мёртвый сад! – заявил Йоси.

Юки вздрогнула и подняла на них взгляд:

– Да, именно так. Отец сейчас добавит, что я – вместилище смерти, а не жизни.

– Не дерзи, – осадил её Кадзума.

Она понурилась:

– Прошу меня извинить.

Николас удивлённо рассматривал их хмурые лица. Что он снова сделал не так? Да мертвошёпт такой же дар, как все остальные, ничуть не хуже!

– Но смерть – неотъемлемая часть жизни и природы. Смерть очищает и удобряет почву, смерть даёт земле отдых зимой. Без смерти не будет и обновления. Не сбросив листву осенью, ни сливы, ни вишни не наполнят этот сад цветением в весенний праздник.

Юки смотрела на него, приоткрыв рот. В её глазах плескалось восхищение, смешанное с непонятным сожалением.

– В этом определённо есть своя философия. Если ты жаждешь быть наречённым у смерти, – заключил Кадзума насмешливо. – Думаю, в праздник цветения и молодости посетителям понравятся такие романтические порывы. Идёмте. Нужно ещё подготовиться к завтрашней церемонии.

***

Солнце медленно катилось из-за гор, окрашивая вершины в ярко-алый цвет. К этому времени во дворе храма собралось с полсотни жителей из деревушек у подножия Кадзеямы. Они полукругом обступили церемониальную площадку у святилища. Там стоял похожий на цитру музыкальный инструмент, на котором играл настоятель. Йоси аккомпанировал на флейте, Эглаборгу достался барабан, хотя Николас покушался на него первым.

– Ты лучше будешь смотреться в танцах, – возразил Кадзума накануне. – Выбери маску, станешь в пару с Юки.

– Но я не знаю движений!

– Это обычный спонтанный танец, вдохновляемый духами. Неужели тебя не учили?

– Учили, – не слишком обрадовано ответил Охотник, разглядывая висевшие на стене уродливые маски.

– Если останешься, можешь сделать по своему вкусу, – не терпящим возражений тоном заявил настоятель и отправился спать.

Николас с Юки выбрали одинаковые маски с разрисованными красными полосами кошачьими мордами. В цветастых костюмах из шуршащей материи им предстояло танцевать для публики.

Зазвучала красивая ритмичная музыка. Толпа замерла в ожидании. Юки выпорхнула на площадку и закружилась, взмахивая широкими рукавами, как мотылёк крыльями. Двигалась она с грацией кошки, легко и непринуждённо. Каждое движение незаметно вытекало из предыдущего и сливалось с мелодией. Звук обретал очертания в виде пластики человеческого тела. Юки изображала то ли повеления богов, то ли воспоминания из их длинных жизней.

Николас так засмотрелся на неё, что не сразу понял, что должен стать в пару. Он подхватил Юки и притянул к себе. Польза от танца очевидна: жрица не сбежит, а её партнёру разрешено подходить настолько близко и обнимать настолько крепко, насколько «позволяют боги». Губы под маской растягивались в довольную ухмылку.

Охотник кружил Юки, поднимал над собой и отплясывал в ритме заходившегося от страсти сердца. Их тела сплетались и становились единым целым. Были бы танцы под запретом, вокруг них возводились бы не меньшие стены вожделения и тёмной страсти, чем вокруг соития.

Жрица прогнулась, опираясь на его руки. Музыка стихла. Николас замер, желая продлить мгновение как можно дольше. Толпа захлопала, осыпая их цветами и монетами. Юки выпрямилась и отстранилась, опустив взгляд к мостовой.

Кадзума похлопал Охотника по плечу:

– Что поделать. Когда приходит весна, даже удалой воин танцует любовную пляску.

Николас поднял маску с лица и посмотрел исподлобья. Чего хочет настоятель? То сам толкает дочь ему в объятия, то намекает на что-то опасное и постыдное. А меж тем время подходит к концу. Скоро последние штрихи на татуировке будут закончены, и Охотнику придётся уйти, ведь зеркало он не добыл.

Кадзума принялся читать молитву возвышенным голосом:

– Северному Ветру, чтобы оставили наш край засухи и ненастья, мы приносим в жертву наше богатство.

– …наше богатство… – вторили люди, выкладывая на небольшой столик деньги, ткани и посуду.

– Южному Ветру, чтобы послал нам урожайный год, мы приносим в жертву непорочную деву.

– … непорочную деву… – Юки опустилась на колени и склонила голову.

– Восточному Ветру, чтобы не насылал на нас врагов лютых, мы приносим в жертву наше оружие.

–… наше оружие… – рядом со столиком мужчины складывали ножи, кинжалы, луки со стрелами и мечи.

– Да прибудет с нами Западный Ветер!

– Брат наш, Ветер, защити! – они взывали особенно громко, но подношений не оставляли.

Западному Ветру приносили только клятву верности перед тем, как вступить в орден. Иного он не требовал.

«Только ваши души», – усмехнулся про себя Николас.

Когда всё закончилось, гости разделились на пары и направились в сад.

– Раньше подношения были куда как более щедрыми, – рассказывал Кадзума. – Их сбрасывали в колодец под святилищем. Если боги принимали жертву, она исчезала.

Николас оглянулся на Юки, которая собирала с мостовой монеты.

– Меня всегда волновало, что происходило с девушками. Их тоже бросали в колодец?

– Конечно. Они год ублажали богов, а когда возвращались благословлёнными, становились самыми желанными невестами.

– Отличный способ развлекаться за чужой счёт без каких-либо обязательств. Ах, ну да, благословение! – не удержался от язвительного замечания Николас.

– Ты порицаешь богов? – усмехнулся Кадзума.

– Я порицаю дурацкие традиции и предрассудки.

– Сейчас всё по-другому. Древние храмы ветшают. Служителей и прихожан становится всё меньше. А жертвоприношение превратилось в пустой ритуал, нужный чтобы избавляться от лишнего хлама. Твоя задача – разобрать, что пойдёт на выброс, а что ещё может послужить.

Эглаборг отвлёк настоятеля на долгую и скучную беседу об уникальных качествах местной флоры и о полезных свойствах чая. Йоси с едва слышным хлопком обернулся енотом и юркнул прочь, пока его тоже куда-нибудь не приспособили.

Николас принялся за работу. С посудой и тряпками разобраться удалось довольно легко. С оружием вышло немного сложней. Затупленные, покрытые ржавчиной клинки с зазубринами, никудышным балансом и неудобными эфесами составляли большую часть пожертвований. Иногда попадались славные на вид вещицы, но после тщательно осмотра обнаруживалась плохая ковка или некачественный сплав.

Едва закончив, Охотник увидел, что Юки направляется на вишнёвую аллею.

– Ты куда? – метнулся он к ней, не желая упускать последний шанс.

– К Тёплому озеру, где растёт белый лотос. Там ещё остались семена с прошлого года. Нужно их собрать для украшений и чёток.

– Можно с тобой?

Юки добродушно кивнула.

В вишнёвом саду пары сидели на циновках под цветущими деревьями и пили чай со сластями. Ветер кружил в воздухе розовые лепестки и устилал землю пышным ковром. Они оседали на чёрных волосах Юки, делая её ещё более красивой. Сладкий аромат пьянил.

Ближе к выходу из сада людей становилось всё меньше, пока они и вовсе не скрылись из виду. Николас с Юки заговорили одновременно.

– Извини. Дамы первые, наша традиция, – сказал он.

Юки улыбнулась одними глазами.

– Я устала от притворства и хотела поговорить напрямик. Спасибо, что догадались сопроводить меня. У нас женщинам запрещается просить. Ваши ухаживания… Право, не стоит. Я недостойна любви. И когда вы узнаете, то даже смотреть в мою сторону не захотите. Я…

– Настоятель мне всё рассказал, – оборвал её Николас. – Про то, что ты дочь куртизанки и не можешь стать уважаемой женой. Но мне до этого дела нет.

– Он так сказал? – глаза Юки удивлённо расширились. – Я проклята. Никому нельзя…

– Мою семью казнили как колдунов. Мой дом сожгли. У меня на родине на каждом столбе красуется табличка с моим лицом и обещанием огромной награды за поимку. Моего деда проклинают за предательство и враги, и друзья. Сам Белый Палач мечтает отомстить мне непонятно за что. Думаешь, ты проклята больше меня?

Юки сокрушённо потупилась. Дальше они брели молча.

Вулкан Кадзеямы потух много веков назад, но магма до сих пор нагревала подземные источники у подножия горы. Самый большой из них назывался Тёплым озером. У берега густым лесом рос тростник. Николасу и Юки пришлось долго шагать вдоль него, чтобы найти просвет, ведущий к открытой воде.

– О, нет! Семена уже кто-то собрал! Похоже, придётся искать в другом месте, – жрица печально вздохнула, избегая его взгляда, как избегала всю дорогу после их разговора.

– На середине ещё что-то осталось, – Николас указал на торчавшую из воды сухую коробочку с семенами.

– Далеко, до них не доплыть. К тому же, воздух холодный. И там могут водиться демоны. Пожалуйста, не надо! Я придумаю что-нибудь другое.

– Нет! Если что-то произойдёт, виноват буду только я, моя слабость и глупость.

Николас снял халат и шаровары, оставшись в одном исподнем. Юки стыдливо отвернулась, кусая губы в волнении. С высокого берега он нырнул в зелёное от водорослей озеро. Холодно здесь не было – затхлая стоячая вода.

Растительность неприятно заскользила по телу. Из-за телорезов Охотник не решался нырять глубже. Он подплыл к одной из коробочек и уже протянул руку, чтобы сорвать её, но ногу оплёл стебель и дёрнул вниз. Вокруг головы обернулся воздушный шар, чтобы можно было дышать чуть дольше.

Всё-таки демон. Почему в этой стране цветов и ив его чутьё отказало? Вначале оно предупреждало об опасности, которая так и не случилась, а потом и вовсе притупилось, словно разум привык и не реагировал, даже когда Николас нос к носу сталкивался с демонами, как сейчас.

Он коснулся дна и увидел перед собой пупырчатую зеленокожую тварь. Помесь черепахи и лягушки: морда плоская, на спине большой жёлтый панцирь. Ростом Николасу по грудь, водяной протягивал к нему перепончатые руки.

«Отпусти меня, и я не причиню тебе вреда», – мысленно позвал его Охотник.

«Нет, это моё озеро! Живо говори, что тебе здесь понадобилось!» – зазвучал в ушах булькающий голос.

«Семена лотоса».

«Это мои семена, не отдам, – упрямо булькнул водяной. – Если тебе нужны, то и мне сгодятся. Так зачем они тебе?»

«Для жрицы из храма», – чистосердечно признался Николас.

Опыт общения с подводными жителями подсказывал, что драться на их территории равносильно самоубийству. А вот зубы заговорить можно.

«Ох, для прекрасной девы, чьи волосы чернее земли, кожа белее снега, губы алее роз и голос поёт как тростник? – его бульканье стало куда более мелодичным и мечтательным. – Я всё время жду её прихода, чтобы любоваться ею».

«А познакомиться с ней ты не пробовал?»

«Нет. Это как? Разве можно?» – залепетал он смущённо.

«Собери побольше семян, подари ей и заслужишь её счастливую улыбку», – подсказал Охотник.

Водяной разжал руки. Оттолкнувшись ногами от дна, Николас всплыл на поверхность.

– Мастер Стигс! Возвращайтесь, молю! – заламывая руки, кричала Юки с берега.

Охотник мощными гребками направился к ней, но водяной его опередил. Демон с опаской выглянул из камышей и протянул Юки четыре коробочки с семенами лотоса.

– Это всё, что есть, но как поспеют новые, обещаю, соберу всё и не дам пропасть ни одной штучке! – проквакал водяной.

– Спа-спасибо, – изумлённо ответила Юки, принимая подарок.

– Вы… вы такая красивая! – он восхищённо вздохнул, оглядывая её с головы до ног.

Николас выбрался на берег и накинул на себя халат, чтобы не замёрзнуть на холодном ветру.

– Это водяной. Он давно наблюдает за тобой, но до сих пор боялся заговорить.

– Каппа! – поправил его демон.

Юки сложила ладони вместе и вежливо поклонилась.

– Это ты приносишь лилии на порог моей комнаты каждый день с тех пор, как отец привёз меня сюда?

Если бы кожа каппы могла менять цвет, то точно бы стала пунцовой.

– Ночью я покидаю озеро и брожу среди людей неузнанным. Однажды я пришёл в храм на праздник и увидел вас там. Вы выглядели такой грустной, и я подумал… – Юки посмотрела на него так, что он осёкся на полуслове. – Люди злы и жестокосердны. Если они когда-нибудь обидят вас, приходите ко мне. Я укрою вас в своём озере от всего.

– Благодарю. Теперь семян точно хватит на украшения. Хочешь, я подарю тебе чётки?

Она сняла с запястья нитку из засушенных семян, на которых были вырезаны священные знаки, и вложила их в перепончатую ладонь.

– Вы настолько же добры, как и красивы! – просиял каппа.

– Вот видишь. Главное – не бояться заговорить, – подмигнул ему Николас.

– Благодарю вас, добрый мастер, – поклонился ему демон. – Защитите её! Защитите от этого злого человека!

Юки пожала губы, и каппа с несчастным видом нырнул в озеро.

– О каком человеке речь? – спросил Охотник, натягивая на себя шаровары.

– Не знаю. Наверное, об отце. Он многих демонов убил, естественно, его не любят.

Николас задумчиво хмыкнул. Вытряхнув семена из коробочек, они направились в храм.

– Весна-весна, что же она с нами делает? Даже бедный водяной, и тот без памяти влюбился, – шутил Николас, наблюдая, как в воздухе кружится вихрь лепестков.

Они рассмеялись, но Юки вдруг посерьёзнела:

– Вы были так добры с ним несмотря на то, что он – демон.

– У меня дома люди и нас, одарённых, считают демонами. В детстве я даже выдумал, что я подкидыш и мучаю своих родителей. Но потом наставник объяснил мне, что это не так. Не рождение и не сила определяют, добро ты или зло, достоин или нет, а лишь твой собственный выбор, твои собственные поступки. Пока каппа не причинил никому вреда, обижать его незачем.

– Вы удивительны! – выдохнула Юки.

На неуловимое мгновение в уголках её глаз мелькнули слёзы. Почему? Он же всего-навсего хотел её развеселить!

***

Наступил последний день отведённого ему срока. Настоятель пригласил Николаса в святилище и нанёс последние штрихи татуировки.

– Я так понимаю, зеркало ты не достал? – спросил Кадзума с едва заметным сожалением.

– Ваша дочь столь же несгибаема, сколь прекрасна, – ответил Николас. – Не перемените задание?

– Это было бы неправильно. Слово твёрже камня. Если один раз погрешить против него, вся жизнь под откос пойдёт. Завтра на рассвете ты должен покинуть храм.

Настоятель поднялся с циновки и ушёл. Николас остался сидеть, пригвождённый к месту. Сквозь распахнутые двери свет упал на зеркала, оживив спавшее в них волшебство. В левом, где отражался младший из Братьев-Ветров, зашевелились призрачные силуэты. Опираясь руками о края из него вылез Безликий.

Внутренности болезненно стягивались от страха, но пошевелиться не получалось.

– Чего ты ждёшь? Бери меч!

Николас поднял взгляд на звёздный клинок на стене. Может, стоило попытаться? С чудесным оружием у него появилась бы цель – месть Предвестникам. А если нет… бессмысленное существование прервалось бы в один миг. Но что-то удерживало от решительного шага.

– Тебе кажется, что ты нашёл здесь дом и близких, но это обман. В глубине души ты это понимаешь. Твоё проклятье куда страшнее того, что лежит на жрице. Ты – последний из священного рода Комри. Ты должен отыскать меня и возвести на Небесный престол, иначе Мрак погубит весь мир!

– Нет! – упрямо мотнул головой Николас.

– Что «нет»? – воскликнула Юки.

Охотник перевёл на неё ошарашенный взгляд. Жрица затворила двери, и Безликий исчез вместе с солнечным светом.

– С кем вы разговаривали?

Она держала в руках метлу.

– Извини. Твой отец отказался брать меня в ученики, поэтому завтра мне придётся уехать. Я немного… расстроен, но… переживу как-нибудь.

Николас накинул на себя халат и поднялся с циновки.

– Вы и так гораздо лучше его: мудрее и сильнее, пускай даже не такой опытный и важный, – с горячностью заявила Юки.

– Он говорит, что у меня слишком много внутренних демонов из прошлых жизней. Наверное, он прав. Иногда я чувствую, как что-то грызёт меня изнутри, и я теряю рассудок.

– Хотите, погадаю на ваши прошлые жизни? Это особенность моего мертвошёпта.

– Чтобы хотя бы этот последний из дней мы провели вместе?

Юки улыбнулась и кивнула. Забыв об уборке, она повела его в свою комнату.

За матерчатыми перегородками было светло и просторно. На полу лежали циновки и одеяла с подушками. На противоположной стене висело вожделенное бронзовое зеркало. Оно выглядело куда причудливей зеркал в святилище, словно изукрашенное инистыми узорами. Даже без солнечного света в его матовой поверхности отчётливо отражались недобрые глаза Безликого, будто разводы туч на грозовом небе. Вот почему оно такое особенное!

Жрица усадила Николаса на циновку, приготовила чай и налила его в чашку. На полу рядом стояло большое яшмовое блюдо.

– Остудите и выпейте. Подумайте о том, что вас беспокоит, а потом выложите заварку на блюдо.

– Хорошо. В награду я сделаю всё, что ты пожелаешь.

От горячего напитка вился дымок. Юки теребила кулон-ловушку для призрака. Николас грел ладони об чашку и смаковал тонкий аромат мелкими глотками. Спешить некуда. Плевать на гадание! Но как же здорово оказаться в запретной девичьей комнате. Возможно, он видит лицо жрицы в последний раз, в последний раз слышит её журчащий соловьиными трелями голос. А дальше любоваться он сможет только рисунками в своём альбоме.

Напиток закончился слишком быстро. Охотник вертел чашку в руках, принюхиваясь к запаху раскрывшихся листочков. Только после этого он выложил заварку на блюдо, стараясь ничего не запачкать.

Юки подалась вперёд, растопырив пальцы. Её аура вспыхнула переливами изумруда и сердолика.

– Дайте мне руку, – сказала она грудным голосом и зажмурила глаза.

Поглаживая шелковистую ладонь жрицы, Николас мягко сжал её.

Юки морщилась, сосредотачиваясь всё сильнее. Аура полыхала ярче, окутывала приятным теплом, пробуждавшим волнение и голод глубоко внутри. Думать о тревожном не получалось, как и вообще… думать о чём-либо, кроме её податливой мягкости и нежности.

– Это так странно, – её ресницы затрепетали. Юки притянула к себе другую его ладонь и посмотрела на него своими упоительно вишнёвыми глазами. Никогда они ещё не были так близки, даже в танце. – У вас разорваны все родственные связи.

– Может, это от того, что моя семья погибла?

– Нет. Обычно я вижу всех умерших родственников до третьего колена, а у вас – никого.

– На мне печать мар. Мой отец случайно проклял меня ещё до моего рождения. Может, поэтому?..

– Я про такое не слышала. Но листики, – Юки указала на блюдо. – Они отвёрнуты от центра и цепочками стремятся вовне. Словно они тянутся к вам, ваши близкие, может, даже не из этого воплощения, но вы наказываете себя и рвёте эти связи. Как будто в прошлой жизни с вами случилось нечто ужасное.

– Я кого-то убил, да?

Николас насмешливо прищурился. Испугается или нет? Выдернет ладони или останется с ним в пленительном соприкосновении?

– Не знаю. Вы не можете простить себя и мучаетесь, ходите по замкнутому кругу из одних и тех же ошибок. Вырвитесь из него, отпустите прошлое, и вам станет легче. Просто живите дальше и будьте счастливы. В этом смысл…

Юки снова опустила взгляд к блюду.

– Отец говорил, что во мне возродился мой дед. Он был последним Архимагистром Сумеречников и объявил капитуляцию. Я за это не могу себя простить?

Юки снова взяла его ладони в свои.

– Его сожгли на костре посреди людной площади? Тогда – нет. Вы умерли по-другому, во льдах, совсем один. Этот холод до сих пор живёт в вас. Поэтому ваши руки зябнут даже в тёплую погоду, а снег навевает тоску, – она понурилась. – Простите, ничего определённого сказать не выходит. Мой дар бесполезен!

Юки едва слышно всхлипнула и попыталась отстраниться, но Николас не позволил и придвинулся вплотную.

– Ты очень помогла. Я безмерно благодарен, – зашептал он, ощущая её трепет. – Скажи, чего желаешь. Я всё исполню.

– Нет, вы ничего не должны, – сопротивлялась Юки вяло.

В любой момент она могла хлестнуть его по лицу или закричать. Так опасно. Но это чувство было не менее упоительно, чем её близость.

– Но я хочу. Больше всего на свете, – голос не слушался, хрипел и ломался, в горле пересохло. – В этот последний из дней. Скажи, чего желаешь. Скажи. Другого шанса не будет.

Их губы были так близко, глаза смотрели в глаза, дыхание опаляло веки. Хотелось стать мыслечтецом и знать наверняка, что значит каждый взгляд и вздох.

– Я… – шептала Юки лихорадочно. – Я… так хочу…

– Просто скажи!

Он уже касался её верхней губы. Сладкий запах лотоса с ноткой женской терпкости обволакивал его.

– Вашей любви, – выдохнула она через мучительное мгновение вечности.

Язык скользнул в её горячий рот, погладил нёбо. Руки уже развязывали пояс на её спине и стремились поскорее стянуть одежду. Вскоре её обнажённое тело предстало перед ним во всей уязвимой красе от острых трепетных грудей с набухшими сосками до тонких изящных ножек и спрятанной в тёмном пуху ложбинкой между ними. Вся выдержка уходила на то, чтобы не рвать Юки в бешеном темпе, а наслаждаться изысканно-медленно, как она того заслуживала. Возносясь на пик наслаждения, он думал лишь о том, что никогда в жизни не чувствовал столь болезненную радость.

***

Кадзума дожидался Николаса на рассвете у парадных красных ворот.

– Где твои вещи? – спросил настоятель, разглядывая зажатые в руке Охотника бамбуковые палки.

– В моей комнате так же, как и зеркало Юки. Можете проверить, – лицо само собой растянулось в кошачью ухмылку.

– Ты взял эту крепость силой?

– Какая радость брать силой то, что должно доставаться лаской и смекалкой? – он бросил Кадзуме одну из палок. – Начнём?

В улыбке настоятеля промелькнуло торжество.

– Защищайся!

Оттолкнувшись ветроплавом от мостовой Николас подлетел на крышу. Настоятель последовал за ним. В поднебесье остервенело застучали бамбуковые палки.

========== Глава 21. Преображение морского змея ==========

1567 г. от заселения Мунгарда, Острова Алого Восхода

Прошло полтора года с тех пор, как Николас впервые переступил порог Храма Ветров. Это место стало роднее и ближе, чем собственный дом. Жизнь здесь текла медленно и безмятежно, каждый день превращался в праздник.

Эглаборг с упоением изучал диковинки природы, целительства и традиций. Кадзума позволил ему открыть лечебницу. Посетители стекались туда из окрестных деревень со своими большими и малыми проблемами. Даже очереди выстраивались. Большинство оставалось довольно, и платили куда как щедро. На вырученные целителем деньги жил весь храм.

Иногда случались беды. Менее удачливые лекари распространяли грязные слухи или портили снадобья. Попадались вспыльчивые посетители, которые требовали больше, чем Эглаборг мог сделать и винили его за то, что было ему неподвластно.

Николас приглядывал за ним. Несколько раз пришлось караулить, махать кулаками и выпроваживать непрошенных гостей, но вскоре задиры поняли, что со служителями храма лучше не связываться, и больше не донимали. Главное, что сам целитель всегда оставался в светлом расположении духа, а уж лечебницей и вовсе был доволен.

Охотнику на двоих с Юки выделили комнату побольше и подальше от остальных, с края храмового комплекса, чтобы парочка не смущала никого своим шумом.

Кадзума с энтузиазмом взялся за обучение Николаса, назначив по три тренировки в день. Утренняя – для тела, дневная – для меча, и вечерняя – для духа.

С утренней тренировкой проблем не возникало. К гимнастическим упражнениям и растяжкам Николас приноровился довольно быстро, да и не привык жаловаться и сдаваться перед трудностями. Он лазал по скалам в поисках птичьих гнёзд или редких мхов для зелий Эглаборга, ходил по перекинутым через пропасти канатам, нырял в океане за жемчугом для поделок или танцевал на церемониях вместе с Юки.

Учился он и необычному бегу, который по скорости сравнивался со скачкой на лошади. Требовалось дышать равномерно, держать руки за спиной ладонями вверх, наклоняться вперёд и отталкиваться носками. Поначалу было непривычно сохранять равновесие в таком положении, но в конце концов он приноровился и смог посоревноваться в скорости даже с неуловимым Йоси.

Дневная тренировка посвящалась искусству фехтования. Сложно было сказать, кому она доставляла большее удовольствие: Николасу или Кадзуме. Они разучивали новые приёмы, сражались на крышах, на ветвях деревьев и даже в воздухе, прятались в тени, используя дар неожиданными способами, в ход шли самые разные предметы.

А вот с вечерней всё оказалось очень непросто. Внутренние демоны, как говаривал настоятель, не поддавались укрощению. То мучили воспоминания о погибшей семье, то чутьё предупреждало о несуществующей опасности, то отношения с Юки не позволяли сосредоточиться. Поэтому в последнее время тренировки духа вытеснили остальное.

Николас часами медитировал перед бронзовым зеркалом, вглядываясь в собственное отражение, пока глаза не омывало слезами. Голова кружилась. Солнечные блики складывались мозаикой то в маску Безликого, то в статуи Братьев-Ветров, то в видения о гибели семьи. Частенько на Николаса смотрел разноцветными глазами сам Белый Палач, поглаживая сидевшего на плече чёрного спрута.

С ужасом накатывало осознание, что все эти демоны – лишь его собственное искорёженное отражение. Зло не снаружи, оно внутри, притаилось в непроглядной глубине спокойного, как море во время штиля, разума. Если врага не победить, то нужно хотя бы познать. Но этого не получалось.

После медитации Охотник рисовал на зеркале чёрной тушью магический знак. Его нужно было выполнить идеально: не ошибиться в наклоне, толщине и длине ни единого штриха. Иначе внутренние демоны могли вырваться наружу. По крайней мере, так иносказательно выражался настоятель.

В перерывах между тренировками Николас помогал Кадзуме в кузнице, где они переплавляли пожертвованный хлам в оружие и украшения. Йоси продавал их или выменивал на более полезные вещи в деревушке у подножья Кадзеямы. Но основным занятием служителей было очищение окрестностей от демонов.