Текст книги "Рейдеры Нила (ЛП)"
Автор книги: Стивен Сейлор
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 24 страниц)
Беринус кивнул: – Она и должна быть красивой, учитывая ее имя.
– Как так?
Он рассмеялся: – Гордиан, я знаю, что твой греческий очаровательно примитивен, но, несомненно, даже ты сможешь разобраться в нем. «Аксиотея» на греческом: «Достойная взгляда». Вероятно, это сценический псевдоним.
– Я об этом не подумал. Для красивой исполнительницы, которая бегала по улицам практически обнаженной, привлекая как можно больше внимания, имя Аксиотея, безусловно, ей подходило. – Но вы двое обменялись взглядами минуту назад, когда я упомянул об увлечении ею Тафхапи.
Беринус прочистил горло: – Ну, из того, что я знаю о Тафхапи, кажется более вероятным, что ты ему больше понравишься, Гордиан, чем эта молодая актриса, какими бы достоинствами она ни обладала. У Тафхапи никогда не интересовался женщинами. Насколько я знаю, у него нет и детей.
Кеттел поджал губы и кивнул в знак согласия. Я немного поерзал, почувствовав себя зажатым между телесами жира Кеттла и костлявыми локтями Беринаса.
– Тем не менее, руководитель труппы пантомимы, кажется, совершенно уверен, что Аксиотея прямо сейчас находится у этого Тафхапи. И мне нужно с ней поговорить … срочно.
– Желаю удачи, увидеть ее, если она в доме на улице Семи Павианов, – сказал Беринус. – Но это место похоже на крепость.
– Возможно, я смогу пробиться внутрь, если придумаю какой-нибудь предлог ... – Я нахмурился.
– Да, ты умный мальчик, – сказал Кеттел, касаясь моего бедра одной из своих толстых потных рук. – Ты что-нибудь придумаешь. Не хочешь отведать еще вот этого? – Он взял один из деликатесов с подноса на соседнем столике и, вытянув мизинец, поднес его к моим губам.
Я отмахнулся от этого и вскочил с дивана: – Мне пора идти.
– Но куда ты пойдешь? – Беринус сделал вытянутое лицо. Кеттел посмотрел на меня, затем на финик, который он держал в воздухе, и отправил в рот. Казалось, что он расширился, заполнив пустое место, которое я оставил на диване, так что было трудно понять, как я вообще мог поместиться между ними.
– Я отправляюсь на улицу Семи Павианов, – сказал я. – Должен же быть какой-то способ поговорить с Аксиотеей.
Беринус развернулся, как насекомое-прилипала, и последовал за мной к двери. С большим трудом Кеттел поднялся с дивана, схватил еще один финик и заковылял за ним.
Когда я выходил за дверь, Беринус схватил меня за локоть: – Гордиан, что бы ты ни делал, будь осторожен! Не делай ничего, что могло бы оскорбить Тафхапи. Как я уже говорил тебе – он очень опасный человек .
VII
Улица семи Павианов была всего в несколько кварталов длиной. Свое название она получила от круглого фонтана, расположенного в одном конце. Семь павианов, изваянных из красного мрамора, стояли в центре, все лицом наружу, из их разинутых пастей лились струи воды.
Дом Тафхапи был самым большим на улице, его стены шафранового цвета возвышались над окружающими домами. Это действительно была настоящая крепость, как и сказал Беринус. Прежде чем я осмелился подойти ко входу – двум высоким деревянным дверям с тяжелым железным замком, запирающим их, – я осмотрел строение со всех доступных мне ракурсов и точек обзора. Я увидел по крайней мере двух охранников, патрулировавших крышу, и никаких простых способов проникнуть внутрь, только высокие стены и недоступные окна. Ни с одного из соседних зданий не было возможности запрыгнуть на крышу. Ни на одну соседнюю пальму нельзя было взобраться, чтобы получить доступ к балкону. Туда можно было войти только через дверь.
Как я могу попасть внутрь или заставить Аксиотею выйти на улицу, чтобы повидаться со мной? Должен ли я притвориться родственником, отчаянно желающим ее увидеть? Ей может не понравиться такая уловка, или, что еще хуже, это может не понравиться ее покровителю. «Если только это не крайняя необходимость, – учил меня мой отец, – не следует открыто лгать влиятельным людям. Им это не нравится».
Мог ли я просто постучать в дверь, дождаться, пока откроется глазок, а затем сказать тому, кто ответит, чистую правду – что я Гордиан из Рима и что я хотел бы поговорить с актрисой Аксиотеей, которая, как я думаю, сейчас находится в этом доме? «Иногда обычный прямой подход – самый лучший», – учил меня мой отец. Но неприступность дома заставила меня насторожиться, а предупреждения обоих евнухов усилили мою бдительность. Просто поступить так, как я хотел, казалось слишком простым.
В конце концов я собрался с духом, подошел к двери и постучал, используя большое железное кольцо, которое также служило ручкой. Мгновение спустя глазок скользнул в сторону, и на меня выглянуло смуглое лицо. Это был один из носильщиков, которых я видел на площади.
– Кто вы и что вам нужно? – спросил он по-гречески с сильным незнакомым акцентом.
– Меня зовут Гордиан...
– Римлянин? – Это мое имя всегда выдавало меня.
– Да. Я хочу увидеть Аксиотею.
– Кого?
– Актрису пантомимы по имени Аксиотея. Я думаю, она в этом доме, и...
– У вас есть дело к хозяину?
– Нет. Я только хочу посмотреть ...
– Знает ли вас хозяин?
Я перевел дыхание: – Нет. Но...
– Тогда уходите!
Глазок захлопнулся.
– Ты можешь хотя бы сказать мне, здесь ли Аксиотея? – крикнул я. – Ты знаешь женщину, о которой я говорю? – Я снова поднял железное кольцо и ударил им в дверь.
– Иди своей дорогой! – произнес надо мной строгий голос.
Я поднял глаза и увидел охранника на крыше, который пристально смотрел на меня сверху вниз.
– Двигайся дальше, пока я сам не заставил тебя это сделать. – Он взмахнул копьем.
Я отошел подальше и с безопасного расстояния стал наблюдать за домом. Возможно, я увижу, как Аксиотея выйдет или войдет в ворота, и у меня будет возможность поговорить с ней вдали от дома и настороженных глаз слуг ее покровителя.
Я наблюдал долгое время. Люди приходили и уходили – рабы, доставлявшие посылки, египетские купцы богатого вида, даже несколько римских дельцов в тогах, – но я не видел Аксиотею.
Наконец, одна из дверей открылась, и вышел маленький мальчик, не старше семи или восьми лет. Мог ли это быть тот мальчик-посыльный, о котором я слышал, тот, что увел Аксиотею с рынка? У него определенно был вид раба с поручением, когда он направлялся через улицу быстрой, уверенной походкой, расправив плечи и высоко подняв голову, демонстрируя решительность, которая противоречила его годам и низкому положению.
Я последовал за ним.
Как только мы оказались в нескольких кварталах от дома, и я убедился, что за мной никто не следит, я обогнал его и встал перед ним, преградив ему путь.
Он упер руки в бока и уставился на меня. – Ты кто?
У меня не было настроения выслушивать, как еще один египтянин назовет меня римлянином еще до того, как я успею закончить представляться, поэтому держал рот на замке и смотрела на него сверху вниз.
– В такую игру можно играть только вдвоем, – сказал он, скрестив руки на груди и глядя на меня в ответ. Если бы я решил, что его будет легко запугать, я был бы разочарован. – Возможно, ты не знаешь, кто я, – сказал он. – Я, Джет, раб...
– Я знаю, кто твой хозяин. Человек по имени Тафхапи.
– Совершенно верно. И ты, незнакомец, преграждаешь мне путь. Ты действительно хочешь помешать рабу, отнести послание Тафхапи? Подумай хорошенько, римлянин. (Я почти не произнес ни слова, а он все равно уловил мой акцент!)
– Не по годам развитый маленький ублюдок, не так ли? – пробормотал я. Джет наморщил лоб и нахмурился, не в силах разобрать латынь, на которой я говорил сам с собой. Я продолжил по-гречески. – Послушай, малыш, я позволю тебе пройти, если ты мне кое-что расскажешь.
– Ты позволишь мне пройти без всяких условий, и точка.
Это будет нелегко. Я обдумал свои варианты. Я, конечно, был способен справиться с ним, но действительно ли я хотел причинить вред или даже просто угрожать собственному рабу такого человека, как Тафхапи? Вероятнее всего, нет. Возможно, малыша можно было бы подкупить.
– Слушай, – сказал я, – держу пари, ты любишь сладкое. Что ты скажешь, если мы сходим в ту булочную дальше по улице и...
– Ты пытаешься подкупить меня, римлянин?
– Ну...
– Последнего мальчика-посыльного из дома Тафхапи, принявшего взятку, крепко выпороли, подвесили вниз головой на три дня, а затем скормили крокодилу. Если ты думаешь, что можешь подкупить меня, римлянин, ты напрасно тратишь свое время. А теперь уйди с моей дороги.
Я вздохнул. – Джет, я просто хочу задать тебе простой вопрос. Есть ли в доме твоего хозяина женщина по имени...
– Предпоследний мальчик-посыльный из дома Тафхапи, который отвечал на вопросы незнакомца, также был крепко выпорот, повешен вниз головой ...
– Да, я понимаю. – Я глубоко вздохнул. Я наклонился над ним и приблизил свое лицо к его, пока мы не оказались лицом к лицу. – Что, если я просто назову это имя? – … Аксиотея?
Он моргнул. Слабая, почти неразличимая дрожь узнавания нарушила его застывшее поведение.
– Ага! Так ты ее знаешь, – сказал я.
– Я никогда этого не говорил! Ты пытаешься обмануть меня! – В мгновение ока он перестал быть верным слугой своего хозяина, а стал просто маленьким мальчиком.
– Аксиотея сейчас в доме?
Джет попытался изобразить на лице безразличие, но его щеки покраснели, а губы дернулись.
– Ага! Ответ «Да» … значит Аксиотея в доме.
– Я никогда этого не говорил! – закричал он. – Ты пытаешься втянуть меня в неприятности, и я этого не допущу!
– Ты можешь говорить, как мужчина, Джет, но у тебя рассудок мальчика. Ты можешь контролировать свои слова, но не можешь контролировать свои мысли, которые ясно читаются на твоем лице. У тебя пройдут годы, прежде чем ты научишься сохранять невозмутимое выражение лица. Некоторые мужчины так никогда и не научатся этому.
– Это нечестно! Я делаю все возможное, чтобы не выдавать своего хозяина, и все равно ты узнаешь то, что тебе нужно. Если хозяин узнает ...
– Но он никогда не узнает этого, Джет. Я обещаю тебе это. А теперь скажи мне, как я мог бы заставить Аксиотею выйти из дома, чтобы поговорить со мной – или, если она не может выйти из дома, как такой скромный римлянин, как я, мог бы попасть внутрь.
– Спроси Гордиана, который живет на верхнем этаже многоквартирного дома в Ракотисе! – выпалил он, затем зажал рот руками.
Я был почти так же ошеломлен, как и он. – Что ты сказал?
Он зажал рот руками и покачал головой.
– Откуда ты знаешь имя Гордиан? Откуда ты знаешь, где живет Гордиан?
Он ничего не ответил.
Я почувствовал озноб. Что это за совпадение? Что бы это могло значить?
– Дай угадаю, Джет. Твой хозяин послал тебя за этим Гордианом. Я прав?
Он покачал головой, но глаза выдали его.
– Ну, тебе не обязательно идти в Ракотис, чтобы найти Гордиана. Я здесь.
Джет медленно приоткрыл рот и уставился на меня, настороженность сменила его досаду: – Ты? Ты римлянин по имени Гордиан? Я тебе не верю.
– Отведи меня к своему хозяину, и пусть он нас рассудит.
– Если ты не Гордиан ... если ты какой-то другой римлянин, пытающийся втянуть меня в неприятности ... или хочешь втянуть в неприятности этого Гордиана ... или думаешь, что сможешь обмануть моего хозяина … Я предупреждаю тебя...
– Дай угадаю: тебя хорошенько выпорют, подвесят вниз головой на три дня и скормят крокодилам.
– По крайней мере!
Я выпрямился, расправил плечи и глубоко вздохнул: – Полагаю, ты не знаешь, зачем твой хозяин хочет меня видеть?
Он прищурился. Я видел, что он теперь не совсем уверен, что обо мне думать: – Понятия не имею. – Его лицо и голос не выдавали признаков лжи.
– Как тебе удалось бы убедить меня пойти с тобой? Маленький мальчик появляется у моей двери и говорит, что я должен встретиться с его хозяином, человеком, о котором я, возможно, никогда не слышал – зачем мне это делать? Ты собирался предложить мне деньги?
– Нет.
– Тебе велели передать угрозу?
– Нет.
– Тогда как?
– Я должен был назвать имя. Странное имя, не египетское, не греческое и не римское, как я думаю. Женское имя....
У меня перехватило дыхание: – Бетесда?
– Да, это оно. – Он долго изучал меня, понимая, что все наше противостояние рухнуло. – Ты действительно Гордиан, не так ли?
– Да, это я.
Он кивнул, принимая мои слова.
– Веди меня к Тафхапи, – сказал я.
VIII
Когда мы переступили порог и оказались во внутреннем дворе, я понял, что это дом того самого человека, который являлся посмотреть представление в элегантных носилках, поскольку транспортное средство, о котором идет речь, стояло на больших деревянных блоках у стены внутреннего двора.
В Александрии могло быть двое таких носилок с шестами в виде колонн из лотосов и желтым балдахином, но наверняка не было двух таких пар носильщиков. Нубийские великаны сидели рядом с носилками на солнечном пятачке и играли в кости. Пара из них подняла головы, когда мы проходили мимо, бросив на меня любопытный взгляд, прежде чем улыбнуться и помахать Джету.
Я никогда не был в таком большом и богато украшенном доме. Даже лучшие дома, которые я посетил во время своего путешествия, чтобы увидеть Семь Чудес Света, такие как дом Посидония на Родосе, казались скромными по сравнению с этим. Я следовал за Джетом через одну комнату за другой, заполненные роскошными коврами, изысканной мебелью, прекрасными картинами и изумительными скульптурами. Наконец мы прибыли в другой внутренний двор, на этот раз засаженный пышным садом из цветов и цитрусовых деревьев. Дорожка, вымощенная разноцветной мозаикой, вела к тенистому местечку, где мужчина средних лет сидел в кресле из черного дерева, инкрустированном кусочками слоновой кости и бирюзы.
Голова мужчины была выбрита, но парикмахер забыл подстричь его кустистые черные брови, которые топорщились, как лапки тарантула. Несмотря на эту поразительную особенность, он неплохо выглядел, и был ек таким уж старым, как я ожидал, хотя казался достаточно зрелым, чтобы быть отцом Аксиотеи. Он был одет в искусно расшитое льняное платье и элегантные кожаные сандалии, на каждом пальце было по кольцу с драгоценными камнями и множество ожерелий из серебра и золота. За все мои путешествия я никогда не встречал такого напыщенного человека, как Тафхапи.
На мозаичном полу рядом с ним, скрестив ноги, сидел писец с письменными принадлежностями – я заметил, что на красивом молодом человеке не было ничего, кроме набедренной повязки. По крайней мере, двое телохранителей наблюдали за нами из тенистых уголков сада. Напротив Тафхапи стояли два свободных кресла из черного дерева, правда, не такие величественные, как то, в котором сидел он.
Хозяин дома окинул меня оценивающим взглядом, затем перевел взгляд на Джета. – Ты пришел очень быстро, – сказал он. – Слишком быстро. Ты не мог проделать весь путь до Ракотиса и обратно за время, прошедшее с тех пор, как я отправил тебя туда.
– Это был знак богов, хозяин, – сказал Джет. – Я столкнулся с тем самым человеком, которого вы искали, всего в нескольких кварталах от дома.
– В самом деле? – Тафхапи поднял щетинистую бровь, затем искоса посмотрел на меня. – Мой привратник сказал мне, что сегодня утром приходил римлянин. Я полагаю, это был ты, Гордиан … если ты действительно Гордиан?
– Да, Тафхапи. Это я хотел обратиться к тебе. А я и есть – Гордиан.
– Как любопытно. Ты захотел увидеть меня, а я – тебя. Возможно, боги действительно хотят, чтобы мы встретились.
– Воля богов проявляется во всем, что происходит на свете, – сказал я, вынеся из своих путешествий, что такого рода комментарии уместны практически для любого случая и обычно ценятся теми, к кому боги проявили особую благосклонность.
Тафхапи просто кивнул. Он велел Джету пойти посидеть в тени лимонного дерева в дальнем конце сада и жестом указал мне присесть на один из свободных стульев. Хотя день был жаркий, он не предложил мне чего-нибудь освежающего. Долгое время он просто смотрел на меня. В отличие от Джета, он умел управлять выражением своего лица. Я понятия не имел, о чем он думает.
Наконец, не отрывая от меня взгляда, он протянул руку к писцу. Молодой человек вложил ему в руку свернутый лист папируса.
– Ты читаешь по-гречески? – спросил Тафхапи.
– Намного лучше, чем я на нем говорю.
Тафхапи насмешливо фыркнул, но протянул мне папирус, показывая, что я должен его взять.
– Прочти вслух, – сказал он.
Я откашлялся: – Приветствую уважаемого Тафхапи, многократно благословленного Сераписом. Мы взяли под свою опеку девушку по имени ... Я резко вздохнул, но постарался не выдать своих эмоций голосом. – ... по имени Аксиотея. Ей не причинят вреда. Но вы не увидите ее снова, пока мы не получим от вас подарок, соизмеримый с величием вашей привязанности к ней. Оставьте черный камешек в фонтане семи павианов в знак того, что вы получили это сообщение. Тогда мы пришлем вам дальнейшие инструкции. —Я посмотрел внизу. – Сообщение не подписано.
– Что ты об этом думаешь? – спросил Тафхапи.
Что я думал на самом деле? Если была похищена Аксиотея, то это, скорее всего, Бетесда, уходила с маленьким мальчиком? И был ли на самом деле мальчик, которого с ней видели, Джетом, и если да, то находилась ли Бетесда здесь, в доме Тафхапи? Мое сердце бешено колотилось в груди.
Пока я не узнаю большего, я еще не готов был рассказать Тафхапи о причине моего прихода или о моем знакомстве с Аксиотеей. Чтобы выиграть время, я поднял письмо и стал рассматривать его более внимательно. Затем я глубоко вздохнул: – Папирус и чернила низкого качества. Греческие буквы выполнены грамотно, но не элегантно; это было написано не писцом под диктовку. Но автор – образованный человек, о чем можно судить по тому факту, что сообщение не содержит грамматических ошибок или опечаток в написании, или, по крайней мере, таких, которые я вижу. Действительно, стиль обращения довольно возвышенный.
Тафхапи слабо улыбнулся: – Ты весьма наблюдателен, молодой человек. Обрати внимание и на это. Он взял у писца второй лист папируса и протянул его мне.
Этот лист был поменьше, а сообщение покороче. Я прочитал вслух: – В фонтане нет черного камня. Вы не получили наше предыдущее сообщение? Аксиотея скучает по вам. Бросьте черный камень в фонтан, если хотите увидеть ее снова.
Тафхапи кивнул: – Что ты думаешь об этих двух сообщениях, Гордиан?
– Девушка Аксиотея была похищена. Ее удерживают с требованием выкупа. И все же...
– Продолжай.
– Они попросили знак, который ты им не дал. Ты намерен им заплатить или нет?
– Почему я должен им платить?
Я пожал плечами. – Не мое дело, Тафхапи, спрашивать, как тебе дорога эта женщина ...
– Ты неправильно меня понял, Гордиан. Почему я должен платить выкуп за женщину, которая...
Голос Тафхапи затих. Со своего места отдыха под лимонным деревом в дальнем углу сада Джет поднялся на ноги, чтобы поприветствовать кого-то – женщину, судя по ее очертаниям. Тень в этой части сада была настолько глубокой, что я вообще не мог разглядеть ее лица, а только силуэт. Женщина отвернулась от Джета и направилась к нам, держась в тени лиственной беседки. Когда она приблизилась, немного солнечного света пробилось сквозь листву и упало ей на лицо, и я увидел, что это …
– Бетесда! – прошептал я, и мое сердце забилось сильнее. Я уронил папирус и поднялся с кресла.
Но когда женщина вышла из тени на свет, я увидел, что ошибся. Мое сердце налилось свинцом.
– Как я уже говорил, – продолжил Тафхапи, – почему я должен платить выкуп за женщину, которая вообще не была похищена?
Поднявшись со стула, он взял руки Аксиотеи в свои и поцеловал ее в лоб. Они долго улыбались друг другу, затем Аксиотея села в кресло рядом со мной.
– Садись, Гордиан, – сказал Тафхапи.
Я так и сделал, вцепившись в подлокотники, чтобы не упасть.
– Разве ты не приходил сегодня ко мне домой, просить о встрече с Аксиотеей? Вот она …
Я взглянул на нее, но был вынужден отвести взгляд. Ее сходство с Бетесдой позабавило меня, когда я впервые встретил ее, и восхитило в моих мечтах. Теперь мне было больно смотреть на нее. И все же мои глаза тянуло взглянуть на нее снова, и тогда я не мог отвести взгляда.
Благодаря какой магии богов определенное человеческое лицо, именно это лицо, и никакое другое, становится для нас таким важным, средоточием наших глубочайших стремлений, ответом на все вопросы? Смотреть на это лицо, и ни на какое другое, значит находить спокойствие посреди хаоса, удовлетворение посреди отчаяния, удовольствие посреди любой боли и неразберихи, которые может преподнести нам жизнь. Лицо Аксиотеи было очень похоже на это лицо … почти, но не совсем. Глядя на нее, я сразу почувствовал некоторую разницу, и мои мысли смешались.
Аксиотея наклонилась ко мне и положила руку мне на плечо. Я посмотрел на Тафхапи, подумав, что он может быть недоволен ее проявлением привязанности, каким бы мягким оно ни было, но его поведение оставалось отчужденным. Во всяком случае, он, казалось, одобрил сострадательный жест Аксиотеи.
– Зачем ты послал Джета за мной? Почему? – прошептал я.
– Сначала ответь на мой вопрос. Почему ты хотел увидеть Аксиотею? У тебя есть к ней вопросы?
– Да.
– Так спрашивай сейчас.
Я посмотрел ей в глаза. Любопытно, что это была та часть ее натуры, которая меньше всего напоминала Бетесду; я бы никогда не спутал глаза одной с глазами другой. Глядя в глаза Аксиотее, я смог сохранить самообладание.
– Когда ты в последний раз видела Бетесду? Как случилось, что вы расстались? Ты знала, что с ней случилось?
– В последний раз я видел Бетесду на рынке на набережной. Она сказала, что ей нужно облегчиться. Она знала, где найти общественную уборную. Я предложила пойти с ней, но она настояла, что в этом нет необходимости. Пока ее не было, появился Джет, посланный своим хозяином найти меня. Тафхапи наблюдал за нашим выступлением, сидя в своих носилках. Когда прибыли царские стражники, его телохранители окружили его кордоном, так что он не видел куда исчезла наша труппы пантомимы и понятия не имел, что с нами случилось. Он ужасно беспокоился обо мне. Я не могла оставить его в таком состоянии. Я должна была пойти к нему.
– Значит, ты оставила Бетесду одну?
– Не сразу. Я ждала ее некоторое время, но, наконец, ушла с Джетом. Ты с Мелмаком и остальными актерами были совсем недалеко, и на рынке было полно людей. Я не могла и подумать, что с ней может случиться что-то плохое. И, конечно, никогда не ...
Она наклонилась, чтобы поднять оброненный мной клочок папируса, и вернула его мне.
– Они написали, что схватили меня, Гордиан, а я все же сижу здесь. Когда несколько дней назад на пороге было оставлено первое сообщение, Тафхапи не сказал мне об этом. Но он настоял, чтобы я осталась здесь, в доме, думая защитить меня от этих обманутых похитителей, пока он пытался выяснить, кто они такие и что замышляют. Чтобы удержать меня от ухода, он проявлял ко мне всяческую снисходительность. Я думала, он просто души во мне не чает! Но сегодня, когда пришло это второе письмо с требованием выкупа, он показал его мне вместе с первым. Я нахожу эти сообщения такими же сбивающими с толку, как и он, пока не поняла, что, возможно, и произошло. Похитители, должно быть, имели некоторое представление о том, как я выгляжу и где они могут меня найти; возможно, они даже знали, что я одета в зеленое. Но женщиной, на которую они наткнулись, была Бетесда. Думая, что это я, они похитили ее. Затем они отправили первое сообщение Тафхапи, полагая, что я в их власти. Второе сообщение указывает на то, что по состоянию на сегодняшний день они все еще удерживают Бетесду, думая, что она – это я.
– Если только ... – Мой язык окаменел и отказался произносить эту мысль.
Аксиотея опустила глаза: – Да, я тоже подумала об этом. Что, если ... что, если они убили девушку, которую приняли за меня, и лгут, говоря, что их пленница все еще жива. Да, это возможно, но...
– Но маловероятно, – произнес Тафхапи. – Похищения людей в наши дни довольно обычное дело. Состоятельным людям приходится сталкиваться с подобными неприятностями довольно часто. Но почти всегда действуют определенные правила.
– Правила? – спросил я.
– Да. Прежде всего, заложника содержат живым и здоровым – более того, часто балуют, как если бы он был священной кошкой в храме – и возвращают невредимым после выплаты выкупа. Именно так делаются подобные вещи. Только очень глупый или очень неосторожный похититель мог убить своего заложника, особенно если человеком, которого он осмелился вымогать, был я.
Аксиотея улыбнулась: – Они называют его Тафхапи Ужасный.
– Кто его так называет? – спросил я.
– Любой, кто посмеет перейти мне дорогу! – сказал Тафхапи. – Я подозреваю, что эту девушку по имени Бетесда держат живой и невредимой ее похитители, которые думали, что она Аксиотея, когда ее похищали, и продолжают так думать до сих пор.
– Бетесда намеренно выдает себя за Аксиотею? – спросил я.
– Почему бы и нет? Эта девушка похожа на Аксиотею, не так ли? И если она хотя бы наполовину так же умна, как Аксиотея, она поймет, что произошло, и поймет, что в ее интересах смириться с ошибкой своих похитителей. Вполне вероятно, что ее содержат в некоторой степени комфортно, учитывая высокую ценность, которую они придают своей жертве. Возможно, девушка живет в лучших условиях, чем привыкла. Возможно, она даже наслаждается жизнью. Если за ней достаточно поухаживать, она может даже предпочесть компанию этих разбойников, а не быть твоей пленницей.
– Моей пленницей?
– Строго говоря, разве не каждая рабыня – пленница, независимо от того, насколько с ней мягок ее хозяин?
Меня раздирали сильные эмоции: огорчение от вероятности того, что Бетесду похитили вместо Аксиотеи, облегчение от того, что Тафхапи верил, что она в безопасности, затем еще большее огорчение от его предположения, что она, возможно, сейчас наслаждается разлукой, которая причиняет мне такие страдания.
– Что мне делать? – пробормотал я.
– Идти за ней, конечно, – сказал Тафхапи.
– Что?
– Идти за ней и вернуть ее. Конечно, если ты так влюблен в эту девушку, как кажешься.
– Влюблен? Нет, конечно, я просто расстроен. Бетесда – моя собственность. Ее у меня украли. Они не имели права...
– Ах, так это вопрос чести и справедливости, – сказал Тафхапи. – Какими бы ни были твои мотивы, если ты хочешь эту девушку, ты должен найти какой-то способ вернуть ее. Можешь ли ты заплатить тот выкуп, который, вероятно, потребуют эти головорезы?
Я покачал головой: – Я не предполагаю... что вы...
– Чтобы я заплатил выкуп? – Тафхапи запрокинул голову и рассмеялся.
– Возможно ... возможно, ты мог бы связаться с похитителями и сообщить им, что они похитили не того человека. Как только они узнают, что Бетесда – всего лишь рабыня несостоятельного римлянина, они поймут, чего она стоит, и я, возможно, смогу выкупить ее обратно.
– И какая мне от этого польза? Пока эти люди думают, что у них в руках Аксиотея, они оставят настоящую Аксиотею в покое. Вопреки здравому смыслу – потому что на этом настояла Аксиотея – я оказал тебе услугу, рассказав, что стало с твоей рабыней, Гордиан. Хотя я не должен был тебе говорить даже этого.
– Но как мне ее найти?
– Ах, с этим я, возможно, смогу тебе помочь. Когда я пытался разобраться в том первом, бессмысленном требовании выкупа, я навел кое-какие справки и, думаю, знаю, кто замешан в этом. Никто другой в данное конкретное время не осмелился бы ввязаться в такое рискованное предприятие, направленное против такого могущественного человека, как я. Все признаки указывают на то, что мы имеем дело с бандой Кукушонка.
– Кукушонка?
– Так они называют своего предводителя. Это особенно наглая банда головорезов, которые действуют с базы где-то в дельте Нила. Ни одно судно не путешествует вверх или вниз по любому из многочисленных рукавов реки, и ни один отряд не пересекает сухопутные маршруты через дельту, не опасаясь столкнуться с этими налетчиками. До недавнего времени их рейды ограничивались Дельтой, и здесь, в Александрии, нам нечего было их опасаться. Но по мере того, как власть царя Птолемея над городом ослабла, бандиты и мятежники по всему Египту осмелели. Дельта стала местом беззакония. Он покачал головой. – Теперь даже Тафхапи, занимающийся своими делами в своем доме в Александрии, стал мишенью для выплаты выкупа за похищение. Это может быть делом рук Кукушонка и его банды.
Где я недавно слышал слово «Кукушонок»? Это было в пантомимическом представлении, где упоминался вымышленный незаконнорожденный брат царя, но, похоже, в данный момент это не имело значения. – Кто этот Кукушонок, о котором ты говоришь? Почему его так называют и каково его настоящее имя? И как он стал главарем такой банды?
– Ах, это очень хорошие вопросы, Гордиан, на которые царь Птолемей и его агенты очень хотели бы получить ответы. Насколько я знаю, никто за пределами банды не знает настоящего имени Кукушонка. Эти бандиты дают клятву под страхом смерти никогда не раскрывать истинное имя своего предводителя или любого другого члена организации. – Он улыбнулся. – Возможно, ты сможешь найти ответы на свои вопросы у самого Кукушонка, когда разыщешь его и попросишь вернуть свою рабыню.
– Ты смеешься надо мной, Тафхапи?
Его улыбка погасла: – Нет, я не такой. Хотя я могу показаться равнодушным к твоим страданиям, Гордиан, я тоже знаю силу сердечного желания даже над самым сильным из мужчин. Он взглянул на Аксиотею. – Верно, именно Аксиотея настояла, чтобы я привел тебя сюда, из желания помочь ее новым друзьям: тебе и этой девушке Бетесде. Но я тоже желаю тебе благословения Фортуны, если эта римская богиня соблаговолит повлиять на исход столь необычного предприятия – возвращения рабыни, похищенной по ошибке.
Я покачал головой: – Дельта огромна, по крайней мере, так мне говорили.
– Это действительно так, – сказал Тафхапи.
– Разве это не заселенный регион с деревнями, фермами и дорогами?
– Да, многие районы заселены. Там есть дороги, пересекающие дельту, с паромами, которые перевозят путешественников и их верблюдов по многочисленным водным путям с одного участка дороги на другой. Но многие части Дельты дикие и не нанесены на карты, и так было со времен фараонов. Приближаясь к морю, Нил разделяется на бесчисленные протоки, образуя бесчисленные острова, большие и малые. Рисовать карты дельты бессмысленно, потому что за ночь шторм или наводнение могут превратить воду в сушу или сушу в воду. Здесь есть болота, по которым не может пройти ни лошадь, ни верблюд, участки зыбучих песков, которые бесследно поглощают целые армии, болота и лагуны, кишащие крокодилами-людоедами. Обширные пространства абсолютной равнинны, покрыты густой, низкорослой растительностью и лишены ориентиров, так что даже самые опытные проводники безнадежно заблудятся. Эти негостеприимные регионы Дельты долгое время были прибежищем для всевозможных негодяев и отверженных – преступных группировок, беглых рабов, дезертиров из армии и бывших солдат, переживших тяжелые времена, отверженных придворных и даже изгнанных членов царской семьи. Самые отчаянные люди всего Египте живут в Дельте. Они безнаказанно делают все, что им заблагорассудится, не опасаясь никакого закона.
