Текст книги "Рейдеры Нила (ЛП)"

Автор книги: Стивен Сейлор

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 24 страниц)

XX

Я последовал за Менхепом и Артемоном через маленькую деревушку хижин и поляну с ямой для жарки. Узкая извилистая тропа вела вниз к кромке воды, а затем через густой кустарник вдоль берега реки. Наконец, впереди, сквозь зелень, я разглядел одинокую хижину, расположенную вдали от остальных.

Менхеп пристроился немного позади Артемона. Я коснулся его руки и прошептал ему на ухо.

– Эта женщина – кто она, Менхеп? Как ее зовут?

Несмотря на то, что я говорила тихо, Артемон услышал. Он остановился и повернулся, позволив нам догнать его.

– Ее зовут Метродора, – сказал он.

Мое сердце упало. Я надеялся услышать, как он произнесет имя Аксиотея или, возможно, даже Бетесда. Я попытался скрыть свое разочарование: – Метродора? Греческое имя.

– Да. Она не египтянка. Она родом из Дельф. Когда она была девочкой, она училась, чтобы стать Пифией. Ты знаешь, кто такая Пифия, Пекуний?

– Конечно. Дельфийская жрица, изрекающая пророчества, вдохновленные Аполлоном. Даже в Риме все слышали о Дельфийском оракуле.

– Я так и думал.

– Ты хочешь сказать, что дельфийская жрица живет у вас здесь, в Дельте? – Идея была абсурдной.

Он улыбнулся. – Случались и более странные вещи. Но на самом деле Метродора так и не стала жрицей. Жизненный путь ее пошел другим курсом. Она жила во многих местах, делала много вещей. Но, как и в случае с мужчинами, которые приходят сюда, мы не задаем ей лишних вопросов.

– Я думал, вы не допускаете к себе женщин, – сказал я.

– Метродора не такая, как все. Она обладает особыми способностями. Не знаю, что бы мы без нее делали.

– Когда ты сказал, что среди вас есть прорицатель, ты имел в виду Метродору?

– Да.

– Она видит будущее?

– Иногда. А иногда она видит далекие события, когда они происходят. Она исцеляет больных. Она произносит заклинания на удачу и накладывает проклятия на наших врагов.

– Она ведьма?

Он покачал головой: – Это слишком простое понятие для описания Метродоры. Когда мы доберемся до ее хижины, ты подождешь снаружи. Войдешь, только если я позову тебя. —Артемон повернулся и пошел дальше.

Уединенная хижина стояла на небольшой поляне у воды. Он был в два раза больше других хижин, которые я видел, и, казалось, состояла из двух таких же, построенных впритык друг к другу и соединенных сообщающейся комнатой или проходом. Артемон встал перед тканью, прикрывавшей ближайший дверной проем, и назвал имя прорицательницы.

Когда она позвала его войти, я вздрогнул. Женский голос пробудил далекое воспоминание, дразнящее, но слишком слабое, чтобы его можно было уловить. Одно было ясно наверняка: это не был голос Бетесды.

Артемон вошел в хижину. Остальные ждали снаружи. Менхеп сел на пень дерева неподалеку и закрыл глаза. Джет развлекался, разглядывая лягушку у кромки воды. Когда солнце скрылось за деревьями, отбрасывая косые лучи, начал подниматься ветер, принося запах дождя. Небо на севере потемнело. Густая зелень вокруг нас была погружена в своеобразный полумрак.

Наконец Артемон вышел из хижины. Он вопросительно посмотрел на меня: – Она хочет поговорить с тобой, Гордиан.

Я кивнул и шагнул к двери. Только когда я позволил ткани упасть позади меня, я понял, что он назвал меня моим настоящим именем.

Круглая комната была тускло освещена единственной лампой, подвешенной к потолку. На маленьком коврике, скрестив ноги, сидела женщина. Ее лицо скрывал капюшон.

Я оглядел беспорядок вокруг меня. В слабом свете я увидел блеск золота, серебра и драгоценных камней. Комнату заполняли драгоценные предметы. Были ли это подношения, оставленные бандитами за ее услуги? Я также заметил здесь различные орудия колдовства – лампы и курильницы для благовоний, флаконы с жидкостями и порошками, кусочки кости, свинцовые таблички для нацарапывания проклятий. За спиной женщины я обнаружил занавешенный дверной проем, который, как я предположил, должен был вести в соседнюю хижину.

Заговорила женщина: – Ты выглядишь озадаченным, юный римлянин.

– Как Артемон узнал...

– Твое настоящее имя? Тебя зовут Гордиан, не так ли?

– Да. – Я не видел смысла отрицать это. – Но откуда она могла знать?

– Не волнуйся. Артемон не будет держать на тебя зла за то, что ты назвал ему вымышленное имя. Большинство мужчин, которые приходят сюда, почти всегда так делают. Он будет продолжать называть тебя Пекуний, если таково твое желание.

– А ты? – Я пытался вглядется в ее скрытое капюшоном лицо, но увидел только тени. – Метродора – твое настоящее имя?

Она рассмеялась. Как и ее голос, ее смех был до боли знакомым: – Ты прошел через множество опасностей, чтобы прибыть сюда, Гордиан.

– Да.

– Ты думал, что наконец-то оказался вне опасности, теперь, когда добрался до Гнезда Кукушки? Но, твоя самая большая опасность только начинается!

Несмотря на промозглое тепло в комнате, я почувствовал озноб. – Откуда ты знаешь мое имя? Откуда ты вообще что-либо знаешь обо мне?

– Я знаю, что ты пришел сюда в поисках того, что тебе дороже всего на свете.

Я ахнул, потому что она, казалось, проникла в мои самые сокровенные мысли. Или так оно и было? Может быть, она просто гадала, используя приемы, известные каждой уличной прорицательнице в Александрии? Разве каждый мужчина не приезжал в это место в поисках желаний своего сердца, будь то свобода, приключения или новая жизнь?

– Найду ли я-то, что ищу?

– То, что ты ищешь, очень близко.

– Это не ответ.

– Очень близко, – повторила она.

– Насколько близко?

Женщина указала на дверной проем позади нее. – Сразу за этой занавеской. Всего в нескольких шагах – и все же, все еще очень далеко от тебя.

Что она имела в виду? Бетесда была в соседней комнате? Мое сердце так подпрыгнуло, что я подумал, что моя грудь разорвется. Голова закружилась. Дыхание стало прерывистым.

Я шагнул к занавеске. Женщина осталась на полу, но шипящим жестом велела мне вернуться.

– Если ты войдешь к ней сейчас, Гордиан, ты наверняка умрешь!

Я задрожал от разочарования: – Бетесда здесь или нет? – Спросил я сквозь стиснутые зубы. – Почему я не могу ее увидеть?

Она приложила палец к губам: – Говори тише, иначе тебя могут услышать.

– Кто может услышать? – прошептал я. – Зачем ты меня мучаешь?

Она пристально посмотрела на меня, подняв голову таким образом, что на мгновение свет лампы отчетливо осветил ее лицо.

– Исмена!

Сомнений быть не могло. Женщина, сидевшая передо мной, была ведьмой из Коринфа.

В моих путешествиях с целью увидеть Семь чудес света я предпринял несколько дополнительных поездок. Одной из самых запоминающихся было посещение руин Коринфа. Когда я впервые встретил Исмену, она казалась не более чем служанкой в таверне, но последующие события показали, что она занимается колдовством. Много людей погибло в той таверне во время нашего пребывания от рук преступника, а не от Исмены; тем не менее, ее колдовство, похоже, сыграло свою роль в убийствах, и когда я видел ее в последний раз, она бежала из Коринфа, отягощенная большим количеством сокровищ, найденных в руинах.

Наши пути разошлись, и я прошептал молитву о том, чтобы никогда больше не сталкиваться с коринфской ведьмой. По какой-то странной иронии судьбы наши пути сошлись в Дельте Нила.

– Это тебя я видел, когда прибыл сюда … женщину, которая стояла позади толпы? – спросил я, понизив голос.

Она кивнула.

– Ты, должно быть, тоже видела меня, и более отчетливо, чем я видел тебя, поэтому, кажется, ты и узнала меня. Зачем ты назвала мое имя Артемону?

Она пожала плечами: – Я не была уверена, что узнала тебя, римлянин, спустя столько времени. Но прибытие римлянина по имени Гордиан не было полной неожиданностью.

– Ты предвидела мое прибытие? Как? С помощью колдовства?

– Так думает Артемон. Он весьма впечатлен тем, что я смогла назвать ему твое настоящее имя.

Я кивнул, наконец-то, осознав правду. – Но на самом деле, ты знаешь, кто я, и ты ожидала, что я приду, потому что ... —У меня перехватило дыхание, внезапно потеряв способность произнести ее имя.

– Да, из-за нее. Да, Гордиан, Бетесда здесь.

Я почувствовал такой прилив эмоций, что не мог ничего сказать. Исмена откинула капюшон с лица. Она протянула обе руки, показывая, что я должен помочь ей встать. Она была невысокой, ничем не примечательной женщиной, уже не молодой, но еще и не старой, ни уродливой, ни хорошенькой, но ее черты запечатлелись в моей памяти благодаря невероятным событиям, которые сопровождали нашу первую встречу. Ее манеры были грубыми, а способности пугающими – если они действительно существовали, – но, насколько я знал, она никогда не обманывала меня и не причиняла мне никакого вреда.

– В день прибытия Бетесды Артемон отдал ее под мою опеку. Он назвал ее другим именем: Аксиотея. Он сказал мне, что она была его пленницей, и что она была очень ценной пленницей. Он попросил меня присмотреть за ней и проследить, чтобы с ней ничего не случилось.

– И ты это сделала? Она невредима? Ее не тронули?

Исмена подняла бровь. – А ты как думаешь, римлянин? Все мужчины в этом заведении до смерти напуганы мной и моими проклятиями. Ни один из них не осмелился бы войти в эту хижину без приглашения. Никто даже волоска не тронул на голове девушки. С того часа, как она появилась, с твоей рабыней обращались как с принцессой.

Я почувствовал новый прилив эмоций, на этот раз облегчения. – О, Бетесда, Бетесда! —прошептал я.

– Ты никогда не должен называть ее этим именем, иначе другие могут подслушать. Мужчины, которые привели ее сюда, думали, что эту женщину зовут Аксиотея, и Артемон тоже так считает. Это имя, которым она назвалась, когда ее привезли сюда, и она продолжала утверждать это даже передо мной, пока не увидела, что нет смысла пытаться что-либо скрывать от Метродоры-прорицательницы, и сказала мне правду. В конце концов, она также призналась мне, что была рабыней, а ее хозяином был человек по имени Гордиан. Это имя было мне знакомо. Я расспросила ее дальше, и достаточно скоро узнала, что молодой римлянин по имени Гордиан, купивший ее на александрийском рынке рабов, был тем самым молодым римлянином, который проезжал через Пелопоннес несколько лет назад, которого я в последний раз видела на развалинах Коринфа. Бетесда была уверена, что ты в конце концов придешь за ней – и ты пришел. Когда я увидела, как ты выходишь из лодки и идешь по пирсу сегодня, мне показалось, что я узнала тебя. Когда Артемон подтвердил, что человек, присоединившийся к нам, был молодым римлянином, я понял, что это, должно быть, ты.

– И только что ты назвал ему мое настоящее имя в качестве своего рода уловки, чтобы поразить его своими способностями прорицательницы?

Она улыбнулась; – Имеет ли значение, откуда прорицательница черпает свои знания, если она говорит правду?

Я обдумал все, что она мне рассказала: – Ты знаешь, что Аксиотея на самом деле Бетесда, но знает ли она, что Метродора на самом деле Исмена?

Она рассмеялась: – Из всех людей в Египте только ты один знаешь, что меня когда-то звали Исмена. И что заставляет тебя думать, что это мое настоящее имя? Что ты на самом деле знаешь обо мне, Гордиан? Думаешь, я всегда была служанкой в таверне недалеко от Коринфа?

– Но что ты здесь делаешь? Какой странный путь привел ведьму из Коринфа в такое место?

– Был ли мой путь более странным, чем твой, Гордиан? Мы прибыли в одно и то же место в одно и то же время.

– Артемон говорит, что когда-то давно ты обучалась, чтобы стать Пифией в Храме Аполлона в Дельфах.

– Тебе трудно в это поверить?

– Немного.

С ее лица исчезли все следы насмешек. – Откуда я родом и как здесь оказалась, не твое дело. Ты толком ничего не знаешь обо мне, римлянин, и я предлагаю тебе ничего не болтать обо мне, и ты знаешь, что для тебя это лучше. Здесь я не Исмена, а Метродора. Запомни это.

Я кивнул. – Бетесда, – сказал я. – Она действительно за этим занавесом? Почему я не могу ее увидеть?

– О, ты можешь ее увидеть, римлянин. Но ты не должен с ней разговаривать … пока.

– А, почему?

– Это станет очевидным, когда ты ее увидишь.

Я снова шагнул к занавесу, но Исмена схватила меня за руку, останавливая.

– Есть цена, которую нужно заплатить.

– Чего ты хочешь от меня, ведьма?

– Говори тише! – прошипела она. – Конечно, никакая цена не будет слишком велика, чтобы снова увидеть Бетесду. Отдай мне самое ценное, что у тебя есть.

Я непонимающе посмотрел на нее, потом понял. Я полез в мешочек на поясе и вытащил ожерелье с рубином.

– Если я отдам его тебе, чем я смогу заплатить Артемону в качестве выкупа?

– Я слышу звон монет в этом мешочке.

– Их будет недостаточно.

– Тем не менее, если ты хочешь увидеть Бетесду, ты должен отдать мне рубин. Сейчас же! Она протянула руку.

Я перевел взгляд с сурового лица Исмены на занавешенный дверной проем и обратно. Я почувствовал желание вернуть рубин в мешочек, оттолкнуть ее в сторону, раздвинуть занавеску и войти. Но я вспомнил смертоносную магию, которой Исмена владела в Коринфе, а также то, что до сих пор она ни разу не использовала ее, чтобы причинить мне вред. Я был бы дураком, если бы в ее лице нажил бы себе еще одного врага. И разве узреть Бетесду, спустя столько времени, не стоило затраченных усилий?

Я вложила ожерелье с рубином в раскрытую ладонь Исмены. Она поднесла драгоценный камень к висячей лампе. Красные блики заиграли на ее лице.

– На этом камне лежит проклятие, как и подозревал Артемон, но я найду способ снять его. Твоей платы достаточно, римлянин. Ты можешь пройти за завесу. Ступай тихо и ничего не говори. Я буду стоять прямо за тобой.

XXI

Занавешенный дверной проем открывался не непосредственно в соседнюю хижину, а в проход между ними. Маленький темный коридор был загроможден сундуками, коробками и грудами одежды, сложенной до самого потолка, Как я предположил все это было еще одной добычей Исмены. Через беспорядок по обе стороны прохода все-таки можно было пройти, но мне пришлось поворачивать то в одну, то в другую сторону, чтобы продвинуться вперед. Но все вещи приглушали звуки, так что шум в одной из хижин был едва слышен в другой. Ветер который начал подниматься, со свистом гуляя по соломенной крыше у меня над головой, также заглушал любой производимый мной шум.

Тем не менее, когда я приблизился к другой занавешенной двери, похожей на ту, через которую я только что прошел, я услышал голоса из комнаты за ней. Сначала я услышала мужской голос, такой тихий, что не смог различить ничего, кроме пола говорившего, а затем у меня екнуло сердце – голос, который я узнал бы где угодно, хотя она тоже говорила так тихо, что я не мог разобрать слов.

Я потянулся к занавеске, намереваясь отодвинуть ее в сторону, но Исмена, стоявшая позади, остановила мою руку. Прижав палец к губам, она покачала головой, затем подняла ладонь, показывая, что я должен оставаться на месте и ничего не предпринимать. Медленно и бесшумно она раздвинула занавеску, но только на ширину пальца, и показала, что я должен приложить один глаз к узкому отверстию и посмотреть.

Даже когда Бетесда стояла ко мне спиной, я сразу узнал ее по длинным черным волосам, а также по тому, как она стояла, расправив плечи и запрокинув голову, глядя на более высокого мужчину, стоявшего перед ней. Я без труда узнал Артемона, чье лицо было отчетливо освещено лампой, висевшей над ними.

Всякий раз, когда я думал о Бетесде с тех пор, как она пропала, я представлял ее такой, какой видел в последний раз, в зеленом платье, которое подарил ей на день рождения. Я был немного смущен, увидев, что на ней было надето что-то совершенно другое – разноцветное платье из какой-то богатой ткани, блестевшей в теплом свете лампы, стянутое на талии кожаным поясом, украшенным драгоценными камнями и серебряными медальонами. Мне редко доводилось видеть шелк, особенно в таком количестве, но, несомненно, именно из него была сделана эта одежда. По словам Исмены, в заточении с Бетесдой обращались как с принцессой. Она и одета была, как принцесса.

Артемон заговорил снова. Прижавшись к узкому отверстию, я едва смогла разобрать его слова.

– Когда, Аксиотея? – спросил он срывающимся от волнений голосом. – Когда ты оставишь надежду, что твой старик захочет тебя вернуть? – Если бы он намеревался заплатить выкуп, он бы уже давно сделал это. Или, по крайней мере, дал бы какой-то ответ на наши сообщения.

Бетесда склонила голову: – Пока нет, Артемон. Время еще не пришло.

– Но ты хочешь сказать, что  это произойдет?

Хотя я не мог ничего расслышать, по тому, как поднялись и опустились ее плечи, я понял, что Бетесда глубоко вздохнула.

– Дай мне знак, Аксиотея – какой-нибудь знак, чтобы показать мне, что то, к чему я стремлюсь, когда-нибудь совершится … Ты разделяешь мои чувства или нет? – Его тон стал резким.

Судя по выражению его лица, по словам, которые он произносил, по тому, как он стоял перед ней, скорее, как проситель, чем как похититель, сомнений быть не могло: Артемон был влюблен в Бетесду.

На его лице я увидела смесь надежды и отчаяния. Я, казалось, смотрел в зеркало. Его страдания были такими же, как и мои. Меня лишили самого дорогого для меня, нас разделили мили дикой природы и воды.  Артемону тоже отказали в том, чего он хотел больше всего – хотя она стояла перед ним.

– Если ты не хочешь подать мне знак, тогда позволь мне самому подать его тебе, – прошептал он. Он сунул руку под тунику, вытащил маленькое кольцо с сапфиром, которое забрал у меня ранее, и держал его перед собой, как подношение. – Это для тебя, Аксиотея!

– Еще одно? – переспросила Бетесда. По раздражению в ее голосе я понял, что это всего лишь последнее кольцо в длинной череде подарков.

– Вот, позволь мне надеть его тебе на палец. – Он подошел к ней ближе. Его глаза загорелись, а лицо покраснело. Он выглядел таким юным и беспомощным, что мне было труднее, чем когда-либо, представить его в роли главаря опасной банды разбойников. Он выглядел как обычный подросток, и более того, как влюбленный юноша, затаивший дыхание при одном только ожидании прикоснуться к руке своей возлюбленной.

– Оно идеально сидит на твоем пальце! Это, должно быть, знаком, как ты думаешь? Давай, поднесем его к свету. Посмотрим, как оно сверкает.

Он поднес ее руку к лампе. Драгоценный камень поймал свет и засиял, как звезда, в пространстве между ними, но только на мгновение. Бетесда выдернула свою руку из его.

– Совершенная и красивая вещь, да, – признала она. – Мне нравится и это платье, и мои туфли, и ожерелье, которое на мне. Нравятся все прекрасные вещи, которые ты мне подарил. Но, даже в этом случае, Артемон, я не могу...

– Я так и подумал, что мои подарки не произведут на тебя впечатление после всего того, что тебе преподносил Тафхапи. Я полагаю, он тебя избаловал.

– Нет, Артемон, дело не в этом...

– Поцелуй! – сказал он. – Это все, о чем я прошу. Только один поцелуй. Только один.

Он придвинулся к ней еще ближе. Поскольку он был выше Бетесды, я мог видеть его глаза до того момента, как он склонил голову, взял ее лицо в ладони и повернул к себе. Бетесда опустила руки по швам. Она сжала пальцы.

Я вздрогнул. Казалось, мое тело действовало само по себе, без раздумий. В следующее мгновение я очутился бы за занавеской, но Исмена впилась ногтями мне в руку с такой силой, что я ахнул от боли. Если бы не усилившийся ветер и дождь, который внезапно забарабанил по крыше, Артемон и Бетесда наверняка услышали бы меня.

Если захотели бы! Внезапно мне показалось, что они очутились в совершенно удаленном от меня мире, полностью поглощенные друг другом. Целовал ли он ее? Почти наверняка, что да, но все, что я мог видеть, это ее затылок и кусочек его лба чуть дальше. Целовала ли она его в ответ? Сказать было невозможно. Ее тело казалось напряженным, плечи застывшими, и только глаза могли выдать то, что она чувствовала. Смотрел ли Артемон ей в глаза в тот момент? Что он там увидел?

Казалось, время остановилось. Поцелуй казался бесконечным, остановившемся во времени, как любой поцелуй между настоящими любовниками. Я почувствовал, как земля уходит у меня из-под ног. Казалось, я завис в пустом пространстве, окруженный тьмой, видя только их двоих через узкую щель.

С внезапным, оглушительным треском этот момент закончился. Треск был звуком пощечины Бетесды по его лицу.

Я напрягся, опасаясь, что Артемон ударит ее в ответ. Вместо этого он отшатнулся, дотронувшись до пылающей щеки. Затем уставился на нее пораженным взглядом и просто стоял так некоторое время. Все выражения исчезли с его лица. Наконец, он повернулся к ней спиной, расправил плечи и, казалось, сделал несколько глубоких вдохов, словно собираясь с духом, затем откинул ткань, прикрывавшую вход, и вышел из хижины.

Я потянулся к занавеске, горя желанием войти в комнату   к Бетесда, но Исмена снова удержала меня.

– Нет! – прошептала она, прижимаясь губами к моему уху, чтобы быть услышанной сквозь усиливающийся ветер. – Ты не можешь пойти к ней сейчас. Артемон еще может вернуться. Ты увидел все то, что тебе нужно было увидеть. А сейчас возвращайся в мою комнату. Пойдем, римлянин! Следуй за мной!

Она схватила меня за руку, как ястреб хватает свою добычу, и оттащила назад. Ее сила была сверхъестественной. Или я ослаб, лишившись воли из-за того, что я увидел? Я позволил ей провести меня по загроможденному коридору обратно в ее комнату.

Лампа горела слабо. В комнате казалось было темнее, чем раньше. Снаружи завывал ветер.

– Теперь ты понимаешь, почему я не могла отвести тебя к ней? – спросила Исмена. – Ты понимаешь, почему ты не можешь пойти к ней даже сейчас? – Если Артемон осознает правду, что ты пришел сюда, чтобы найти Бетесду и забрать ее, никто не знает, что он захочет сделать.

– Артемон – юноша! – сказал я. – Влюбленный мальчик.

Исмена кивнула: – Да, это правда. Но если ты думаешь, что это все, чем он является – если ты думаешь, что это делает его смешным и безобидным – тогда ты еще больший дурак, чем я себе представляла. В Артемоне гораздо больше, чем ты, кажется, думаешь.

– Но как только он поймет, что Бетесда – не Аксиотея, что она всего лишь рабыня другого мужчины...

– Он потеряет к ней интерес? Да, ты, действительно, почти ничего не знаешь о любви? Нет, римлянин, так как всем здесь известно, ты, должно оставаться, Пекунием, а она, , Аксиотеей, и вы оба, должны сделать вид,  что никогда раньше не встречались.

– А как насчет Бетесды? Она знает, что я здесь?

– Пока нет.

– Ты скажешь ей?

– Полагаю, я должна это сделать, хотя бы для того, чтобы она не испугалась и не выдала вас обоих при первой же встрече.

– И когда это будет? Когда я смогу ее увидеть?

Исмена покачала головой: – Я не знаю. Сейчас не знаю. Но пока что ты должен держаться от нее на расстоянии.

Это был не тот ответ, который я хотел услышать. Я начал возражать, но стук в дверь прервал меня.

Я услышал голос Артемона: – Метродора, ты закончила с римлянином? Нам нужно возвращаться  к себе.

– Иди, – сказала Исмена, выталкивая меня за дверь.

Внезапно я столкнулся с перспективой оказаться лицом к лицу с Артемоном. Смогу ли я скрыть свои чувства? Я собрался с духом, но прежде чем наши глаза встретились, он отвернулся и направился обратно тем путем, которым мы пришли, зашагав невероятно быстро. Менхеп, Джет и я еле успевали идти за ним.

Над нашими головами мрачные облака были слабо освещены последними серыми отблесками сумерек. Редкие капли дождя падали мне на лицо. Растительность вокруг нас дрожала и билась, как обезумевшие вакханки, исполняющие какой-то экзотический танец. Даже воды Нила вели себя неистово. Пенящиеся волны разбивались о илистый берег, и когда мы добрались до хижин, я выглянул за дверь и увидел маленькие белые гребешки, танцующие на поверхности лагуны.

Артемон поднял лицо к небу, прищурив глаза от ветра и дождя. – Метродора предсказала, что будут сильные ветры и дождь. Она сказала, что шторм продвинется и сюда на юг.

– Что еще она тебе сказала? – спросил Менхеп. – Стоит ли нам готовиться? – Его глаза загорелись.

– Позаботимся об этом завтра, – сказал Артемон. – А пока иди к себе в укрытие. Хорошенько выспись ночью, если, конечно, сможешь уснуть среди такого шума.

Словно в подтверждение его слов, небо прорезала ослепительная вспышка молнии, за которой вскоре последовал раскат грома, сотрясший землю.

Менхеп поспешил прочь. На краткий миг глаза Артемона встретились с моими, затем он исчез в своей хижине.

Внезапно, перекрывая шум усиливающейся бури, я снова услышал рев животного, который напугал меня, когда я прибыл сюда. Или мне только показалось, что этот рев раздавался среди остального множества звуков? Я подумал, что уже многих видел или, по крайней мере, был предупрежден обо всех опасных существах, обитающих в Дельте Нила, но ни одно из известных мне существ не могло издавать такого леденящего кровь звука.

– Ты что-нибудь слышал, Джет?

– Слышал, что?

– Этот рев. Какого-то животного...

– Тебе показалось! Это всего лишь шторм. Давай! Поторопись! – Джет взял меня за руку и потащил к нашей хижине.

Пошарив в темноте маленькой комнаты, мы нашли наши кровати. Я сел, чтобы снять обувь. Затем я снял тунику, но остался в набедренной повязке. Я лег на спину, натянул на себя тонкое покрывало и прислушался к шторму снаружи. Рядом, в своей кровати, тихо похрапывал Джет; мальчик мог спать где угодно. Я по-прежнему бодрствовал, вглядываясь в темноту, чувствуя дрожь и сотрясение хижины от ударов ветра, видя отблески молнии сквозь крошечные отверстия в соломенной крыше, вцепившись в одеяло, когда гром колотил по земле, словно молотом. Хотя он что-то бормотал во сне, казалось, ничто не могло разбудить Джета.

Шло время. Минуты, часы – я не знал. Шторм не проявлял никаких признаков ослабления.

Наконец я сбросил покрывало и встал с кровати. Я надел только туфли, подошел к двери и вышел наружу.

Дождь лил непрерывно, но был теплым, а не холодным. Я огляделся и не увидел никаких признаков того, что кто-то еще проснулся. Все хижины были закрыты и погружены в темноту. Если в «Гнезде Кукушки» и были часовые, то наверняка даже они прятались от непогоды в убежищах. За исключением листвы, которая с шумом плясала вокруг меня, я был единственным живым существом, которое двигалось.

Что за рев я слышал ранее? Что за дикое животное скрывалось в лесу? Притаилось ли оно, готовое выследить и убить любого человека, который осмелится выйти на улицу? Или это существо тоже укрылось от бури? Если такое животное вообще существовало! Джет подумал, что мне просто почудился звук его рева, и, возможно, он был прав.

Я, глубоко вздохнув, покинул безопасную хижину и отправился в дикую, дождливую темноту.

На обратном пути от хижины Исмену я внимательно следил за изгибами тропинки. Несмотря на это, мне было трудно найти дорогу. Несколько раз я сворачивал не туда и оказывался у кромки воды или перед непроходимой стеной растительности. Наконец, я вышел на небольшую поляну и увидел перед собой обе объединенных хижины. Каждая частичка моего тела была пропитана дождем. Набедренная повязка на бедрах была тяжелой и промокшей.

Некоторое время я изучал дверной проем Исмены и не увидел ни проблеска света, ни каких-либо других признаков того, что она могла проснуться. Затем я обошел здание, направившись ко входу с противоположной стороны. Этот дверной проем тоже был темным.

Буря бушевала так же неистово, как и все это время, но я не слышал ничего, кроме биения собственного сердца, и не видел ничего, кроме занавески, прикрывавшей дверной проем. После стольких дней тревоги, замешательства, отчаяния, поисков и надежды, этот занавес был единственным, что все еще отделяло меня от Бетесды.

Я отодвинул его в сторону и вошел в хижину.

В комнате было темно, но как раз перед тем, как опустился занавес, позади меня сверкнула молния. Я видел комнату всего мгновение – ровно столько, чтобы мельком увидеть четкий, похожий на сон образ Бетесды, сидящей прямо в своей кровати лицом ко мне. Она, по-видимому, только что проснулась, и сидела с широко открытыми глазами в простой ночной тунике, и на ней больше не было того разноцветного одеяния, в котором она принимала Артемона.

И что она увидела? Силуэт мужчины, промокшего под дождем, на котором не было ничего, кроме набедренной повязки. Неудивительно, что она ахнула.

Вспышка молнии исчезла. Комната погрузилась в темноту. Я шагнул к ней.

– Отойди! – сказала она. Ее слова были усилены раскатом грома.

Я попытался заговорить, но не смог обрести дара речи. Образ ее на кровати остался отпечатанным в моих глазах, застыв, когда я двинулся вперед в темноте. Мои колени ударились о кровать. Я ощупал воздух. Кончики моих пальцев коснулись теплой плоти. Я вслепую протянул руку, схватил ее и притянул к себе.

Ее кулаки заколотили меня по груди; – Нет, Артемон!  – прошептала она.

Я открыл было рот, но что-то густое и тяжелое, казалось, застряло у меня в горле. Я не мог говорить. Я не мог и отпустить ее, как бы она ни извивалась в моих руках. Чем больше она сопротивлялась, тем отчаяннее я ее держал.

Мои губы нашли ее рот, и я накрыл его поцелуем. Она сопротивлялась, но я крепко держал ее. Вкус ее губ, такой желанный и сладко знакомый, вызвал во мне дрожь восторга. В тот же момент я почувствовал укол боли и почувствовал вкус крови из разбитой губы.

Мои руки и ноги действовали по собственной воле. Я едва ли понял, как мы оказались в горизонтальном положении на кровати, а ее разорванная туника и моя мокрая набедренная повязка были отброшены в сторону. Каждый раз она сопротивлялась мне, и каждый раз я одерживал над ней верх, пока не обнаружил, что прижимаю ее к себе и балансирую на грани того, чтобы войти в нее.

Именно тогда ко мне пришли чувства – медленно, как будто я выходил из ступора. Я лежал, неподвижно склонившись над ней, хватая ртом воздух. В тот же самый момент, каким-то образом – по вкусу, запаху, прикосновению, звуку моего дыхания, она поняла, кто я такой.

– Нет! – прошептала она. – Этого не может быть. Это сон.

– Нет, не сон, – сказал я, наконец, обретя дар речи.

Бетесда резко вздохнула. Ее руки, сжимавшие мои, на мгновение расслабились, а затем сжали меня со всей силой.

– Разве Исмена не сказала тебе, что я здесь?

– Кто такая Исмена?

Я чуть не рассмеялся. В мире, где у каждого, казалось, было по два имени, неудивительно, что было столько путаницы!

– Неважно, – сказал я. Затем я рассмеялся – смехом чистой радости, когда Бетесда внезапно воспользовалась потерей моей сосредоточенности и вырвалась на свободу, только чтобы поменять наши позиции. Внезапно я оказался на спине, а она – на мне сверху.

В следующее мгновение страсть поглотила меня и держала в своих объятиях так крепко и долго, что я думал, что она никогда меня не отпустит.