Текст книги "Рейдеры Нила (ЛП)"

Автор книги: Стивен Сейлор

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 24 страниц)

XVIII

Мы подошли к концу дороги. Когда я повернулся спиной к яме с ее смертоносными кольями и поднялся на своем верблюде как можно выше, я увидел перед собой то, что казалось непроходимой чащей.

Менхеп привязал своего верблюда к дереву на некотором расстоянии и показал, что я должен спешиться и поступить так же. – Собери свои вещи и возьми их с собой, – сказал он. – И не забудь этот рубин! – Он криво улыбнулся. – Отсюда мы пойдем пешком.

– Сколько еще? —Я вглядывался в чащу и прислушивался к тишине. Казалось невозможным, что поблизости мог быть какой-либо лагерь или поселение.

Менхеп проигнорировал мой вопрос: – У тебя все с собой?

Я кивнул.

– Тогда следуйте за мной.

Казалось, что он исчез в самой густой части листвы, но когда я добрался до того же места, я увидел лаз в листве. Извилистая тропинка, какой бы она ни была, местами становилась настолько узкой, что мне приходилось отступать боком. Джету пришлось легче, хотя в какой-то момент он оступился и упал, споткнувшись о переплетение корней.

Мы постепенно спускались с холма, пока тропинка не закончилась на берегу небольшой, сильно затененной лагуны. Наше появление напугало пару длинноклювых ибисов. Птицы взмахнули своими широкими белыми крыльями и взлетели.

На илистом берегу стояло несколько лодок, привязанных к столбам. Менхеп вытащил одно из этих длинных, тонких суденышек на мелководье и удерживал его на месте, пока мы с Джетом взбирались на борт. Лодка была настолько узкой, что нам пришлось сесть друг за другом. Я был в середине, Джет впереди, а Менхеп сзади.

– Умеешь грести? – спросил он.

– Достаточно хорошо, – соврал я.

Менхеп рассмеялся: – Лавочник всегда необходимо знать, когда люди лгут. Ты никогда в жизни не держал весла, не так ли?

– Ну...

– Взмахни веслом с одной стороны, затем с другой, вот так. —Он продемонстрировал, пока я вытягивал шею, чтобы понаблюдать. – Я буду рулить. Чем сильнее и быстрее ты будешь грести, тем скорее мы доберемся до места и что-нибудь съедим. Не знаю, как ты, но я умираю с голоду.

Менхеп наблюдал за моими движениями и давал мне указания, мы подплывали от одной лагуны к другой, пробираясь через плавучие сады лотосов и высокие заросли тростника, которые колыхались на ветру, время от времени затеняемые миниатюрными лесами папируса вдоль болотистых берегов. Вокруг нас порхали стрекозы. Мошки и множество других крылатых насекомых стаями кружили над водой. Куда бы я ни посмотрел, казалось, что мир гудит, вздыхает и пульсирует жизнью. Я погрузился в ритм гребли и наблюдал за изобилующим зрелищем с отстраненным изумлением – до тех пор, пока мошки не начали жужжать у меня в ушах, а затем не опустились на губы и ресницы и не залетели мне в нос. Я все время моргал, фыркал и беспомощно отбивался от них, чуть не потеряв весло.

Смеясь над моими мучениями, Менхеп велел Джету развернуться и помочь мне избавиться от насекомых, сдувая и отмахиваясь от них.

Я возобновил греблю и, в конце концов, вошел в устойчивый ритм, чувствуя, как искрящаяся зеленая вода прижимается к моему веслу, соревнуясь своей силой с рекой. Рутина в конце концов уступила место монотонности, а монотонность – скуке, а затем усталости, и в какой-то момент мне показалось, что мы, должно быть, ходим кругами, снова и снова проходя через одну и ту же лагуну, пересекая водный простор без каких-либо заметных ориентиров. Возможно, Менхеп обманом заставил меня пройти один и тот же участок водного пути больше одного раза, чтобы сбить меня с толку и запутать меня.

Наконец мы свернули в узкую бухту с травянистыми болотами по обе стороны. Менхеп велел мне прекратить грести. Лодка остановилась, и несколько мгновений мы стояли на месте, наблюдая за бликами солнечного света на воде и слушая жужжание насекомых. Затем из высокой травы справа от нас я услышал серию свистов, не похожих ни на один птичий звук, который я слышал в Дельте. Сунув пальцы в рот, Менхеп ответил такой же серией свистов. После паузы мы услышали еще один свист.

– Это сигнал двинуться вперед, – сказал Менкхеп. – Начинай грести снова, пока я подрулю за тот небольшой поворот. Тогда ты их увидишь.

– Что видишь? – Начал было я, но мгновение спустя получил ответ на свой вопрос. В дальнем конце узкой лагуны я увидел маленькую деревушку из хижин. Хижины были сделаны из засохшей глины и плетня, с соломенными крышами. Они были похожи на Хижину Ромула на Палатинском холме, которую мой отец показывал мне, когда я был маленьким. Сам Рим начинался как поселение из хижин, подобных этой.

В лагуну выступал длинный низкий пирс, к которому было привязано множество лодок. Эти суда были вдвое шире того, в котором м сидели, и намного длиннее, достаточно большими, чтобы вместить, возможно, двадцать человек или больше. С той стороны, откуда мы пришли, впереди нас по берегу лагуны бежал молодой человек, держа свисток у рта и выдувая несколько нот. Это был дозорный, который дал нам добро и теперь предупреждал своих товарищей о нашем прибытии.

Из хижин и окружающей зелени начали появляться мужчины. На кого я ожидал могли быть похожими члены банды Кукушонка? Полагаю, на дикарей с дикими глазами. На самом деле это была разношерстная группа. Большинству из них было около двадцати или тридцати лет, но некоторые были моего возраста или даже моложе. Среди них не было стариков, а те немногие, у кого была седина в бородах, выглядели исключительно здоровыми и подтянутыми.

Некоторые были небритыми и лохматыми, но другие были ухоженными. Некоторые носили рваные туники или набедренные повязки, но другие были хорошо одеты, и все были украшены драгоценностями – несомненно, выставляя напоказ наряды, которые они отобрали у своих жертв. Некоторые, за исключением украшений, были совершенно обнажены. Это меня поразило, поскольку там, откуда я прибыл, за пределами бань обнаженными на публике всегда можно было увидеть только рабов и детей. Конечно, это было не общественное место, а совсем наоборот; мы прибыли в одно из самых уединенных и секретных мест на земле. Все члены банды были мужчинами, за одним любопытным и удивительным исключением, как я вскоре обнаружил, и то, ходил ли мужчина одетым или раздетым, для них совершенно не имело значения. Те, кто предпочитал разгуливать голышом, так и поступали.

Некоторые нахмурились при виде нас, но другие смотрели на нас с отсутствующим выражением лица или даже улыбались. Несколько мужчин дружелюбно помахали Менхепу.

Собиралось все больше и больше мужчин. С того места, где я сидел, было трудно оценить их численность, но, должно быть, их было значительно больше сотни, возможно, даже двести.

Когда мы приблизились к пирсу, Менхеп велел мне прекратить грести. Он, развернув, направил лодку так, что мы остановились перпендикулярно концу пирса. Мои ноги затекли от жлительного сидения, а руки болели от гребли. Мне не терпелось выйти из лодки. Как, очевидно, и Джету, который сразу же вскочил.

– Сядь на место! – рявкнул Менхеп.

Джет бросил на него озадаченный взгляд.

– Делай, как он говорит, – прошептал я. – Подожди, пока нас не пригласят.

Покраснев, Джет устроился обратно на носу лодки.

Из толпы на дальнем конце пирса я услышал крики и ропот. Одно имя повторялось снова и снова.

– Где же Артемон?

– Пойди и скажи Артемону!

– Артемон должен скоро прийти!

Я повернул голову и посмотрел на Менхепа. – Кто такой этот Артемон?

– Кукушонок, конечно. Наш предводитель. Должно быть, это он, вон там сейчас идет.

Толпа расступилась. Крики и ропот стихли. В маленькой лагуне внезапно стало так тихо, что я услышал только кваканье лягушки из камыша неподалеку, а затем еще один звук, который, казалось, доносился гораздо дальше, – рев какого-то гигантского зверя. Это напомнило мне звуки, которые я слышал в Александрии, доносившиеся из-за высокой стены зоологического сада, примыкающего к царскому дворцу, где царь Птолемей держал частный зверинец экзотических существ. Что за грозное животное издало такой глубокий, угрожающий рев? И почему никого в толпе это не испугало?

У меня больше не было времени думать о странном звуке, потому что в этот момент из толпы появилась фигура и ступила на пирс. Как и большинство мужчин, он был одет в тусклые цвета, зеленые и коричневые, которые гармонировали с пейзажем, но, в отличие от других, он носил ярко-красный шарф, повязанный вокруг головы. Я вспомнил, что мой отец говорил мне, что римские полководцы, как известно, носили красные плащи, чтобы выделяться на поле битвы и бросаться в глаза своим войскам.

Жестом велев нам с Джетом оставаться в лодке, Менхеп ловко спрыгнул мимо нас на пристань и подошел к фигуре в дальнем конце. Некоторое время они разговаривали голосами, слишком тихим, чтобы я мог их расслышать. Затем к нам направился мужчина в красном платке, а за ним следовал Менхеп.

Артемон был высоким и широкоплечим. Его шаги на пирсе звучали тяжело и твердо. Все в его осанке выражало уверенность и ауру властности, но, когда он подошел достаточно близко, чтобы я мог ясно видеть его лицо, я опешил.

Я ожидал, что главарем бандитов будет покрытый шрамами седой ветеран, грубый тип с резкими чертами лица, который мог внушать ужас одним взглядом. Вместо этого я увидел красивого юношу с высокими скулами, гладким лбом, ярко-голубыми глазами и такими красными губами, как будто он разукрасил их, как это делают женщины. Тонкая тень на его квадратной челюсти больше напоминала бородку, чем саму бороду. Он, должно быть, был даже моложе меня, возможно, подростком.

Не сводя с меня глаз, он дошел до конца пирса. – Меня зовут Артемон. А ты кто?

Оставаясь сидящим в лодке, мне пришлось наклонить голову под острым углом. – Меня зовут Марк Пекуний, – сказал я, решив остаться под вымышленным именем, которым пользовался с момента нашего пребывания в Саисе.

– Ты римлянин? – спросил он, к моему удивлению, на латыни.

Я ответил на латыни – Сейчас я живу в Александрии. Но да, я родом из Рима.

Артемон кивнул. Менхеп встал рядом с ним, и он перешел на греческий. – Мой товарищ здесь сказал мне, что у тебя неплохая репутация. Он говорит, что за тобой погналась вся деревня во главе с каким-то старым придурком из Саиса. Но он говорит, что тебе удалось одурачить их всех. Заставил их задыхаться в пыли, если кто-нибудь из них выжил в ловушках на дороге.

– У нас было захватывающее утро, – сказал я.

Артемон улыбнулся: – Менхеп говорит, что отец города Саиса выдвинул против тебя довольно шокирующее обвинение – утверждал, что вы в одиночку убили группу путешественников в Канопусе, а затем сбежали с сумкой, полной драгоценностей. Он приподнял бровь и посмотрел на меня свысока. – Мне кажется, ты не похож на хладнокровного убийцу, Марк Пекуний.

– И ты не похож на главаря бандитской шайки.

Он запрокинул голову и рассмеялся: – А скольких главарей бандитских группировок ты встречал?

Я ничего не ответил.

– Как я и думал, – сказал он. – А я каждый день вижу хладнокровных убийц. – Он махнул рукой, указывая на толпу в дальнем конце пирса. – Итак, в данном случае, кто лучше разбирается в характере другого, Пекуний, ты или я?

Его немигающий взгляд заставил меня вздрогнуть. Может, он был и молод, и к тому же симпатичен, но я понял, что с Артемоном шутки плохи. Я тоже была озадачена. Молодой египтянин, говоривший на латыни и умевший излагать свои аргументы в таких элегантных выражениях, наверняка получил не плохое образование. Как такой юноша стал главарем самой известной банды разбойников Дельты?

Артемон увидел испуг на моем лице и, казалось, развеселился: – Не волнуйся, Пекуний, я не собираюсь стоять здесь и приставать к тебе с неудобными вопросами. Если Менхеп ручается за тебя, этого достаточно – по крайней мере, на данный момент. Здесь ты увидишь, что мы не задаем лишних вопросов. Здесь важно то, что делает человек и как он ладит со своими товарищами, а не то, откуда он родом, или на каком языке он говорит, или кем были его родители ... или убивал он, или не убивал каких-либо людей. Но я собираюсь заглядывать в тот мешок, который ты принес. Если он полон добычи, как, кажется, думает Менхеп, ты можешь оставить себе определенную часть и, клянусь Исидой, ты заслужил это, проделав весь путь сюда от Канопуса с толпой, преследователей, дышащих тебе в спину! Но от тебя ждут, что ты поделишься. Здесь такое правило: делиться со всеми одинаково. Если ты ступил на этот пирс, то должен принять этот закон.

Я пожал плечами: – Я все понял. Если бы не Менхеп, я был бы сейчас покойником. Я благодарен вам за гостеприимство.

Артемон кивнул, затем посмотрел на Джета. – А что насчет мальчика? Он твой сын?

– Нет.

– Твой раб?

– Нет.

– Тогда кто он тебе?

– Это ... немного сложно.

Артемон поджал губы и пожал плечами: – Хотя, мы не задаем назойливых вопросов о подобных вещах, и все же, это не очень хорошая идея – приводить мальчика в подобное место. Во-первых, мальчик не может выполнять мужскую работу.

– То, чего ему не хватает в возрасте и силе, мальчик восполняет умом, – сказал я.

Джет кивнул и ухмыльнулся, но Артемон выглядел сомневающимся: – Кроме того, кого-нибудь из мужчин может отвлечь такое хорошенькое красивое личико.

«Не красивее твоего лица», – подумал я. – Его зовут Джет. Я беру на себя всю ответственность за него.

– Посмотрим, на что вы способны. Что ж, Пекуний и Джет, добро пожаловать в «Гнездо Кукушки». – Вылезайте из лодки. Мы собираемся обедать. Вы можете присоединиться к нам в качестве моих личных гостей.

Джет проворно запрыгнул на пирс. Когда я поднялся на ноги, лодка закачалась, и я неуверенно покачнулся. Артемон подал мне руку и вытянул на пирс рядом с собой. У него была мощная хватка, и он был на целую голову выше меня.

Когда мы приблизились к толпе в конце пирса, я внимательнее вгляделся в лица, уставившиеся на меня. Большинство мужчин выглядели достаточно нормально, но разве это не были самые опасные преступники на земле, отбросы общества, низшие из низших? Я почувствовал внезапный приступ паники. «Во что ты вляпался? – Я подумал. – Что, во имя Ада, ты делаешь в таком забытом богами месте?»

Затем я мельком увидел фигуру, которая стояла немного поодаль от толпы, одинокая и обособленная. Я не мог разглядеть ее отчетливо, но по ее волосам, одежде и по тому, как она держалась, я понял, что это, должно быть, женщина.

Могла ли это быть Бетесда?

Мое сердце перевернулось в груди. Мне захотелось оттолкнуть Артемона в сторону и побежать впереди него, протолкнуться сквозь толпу и предстать перед ней. Вместо этого я перевел дыхание, сжал кулаки и пошел так уверенно, как только мог. Глядя поверх толпы, я пытался получше ее рассмотреть.  Но, женщина исчезла.

XIX

Я последовал за Артемоном  в ту сторону, куда подсказывал мне мой нос – к жаровне и глиняным печам, расположенным на поляне на некотором расстоянии от хижин, где толпа выстроилась в очередь, чтобы подкрепиться.

Я думал, что Артемона обслужат первым, но, похоже, на этот счет не было никаких правил, за исключением того, что кто приходит первым, того и обслужат первым. Поваленные стволы деревьев служили местом для сидения. Поскольку они были расположены кругом по периферии поляны, почетного места здесь не было, и каждый, казалось, сидел там, где хотел. Преимущество выбранного Артемоном места заключалось в том, что оно находилось с подветренной стороны от жаровни, вдали от дыма.

Еда оказалась намного лучше, чем я ожидал. Свежевыловленная речная тилапия, нарезанная кусочками и обжаренная на шампурах, каша из незнакомой мне фасоли, щедрые куски лепешек и даже приправа к рыбе, приготовленная из маринованных сердцевин пальм, и все это подавалось на разглаженных кусочках пальмовой коры.

Вся еда была восхитительной, но у меня не было аппетита. Я был слишком взволнован возможностью того, что Бетесда может быть поблизости. Как и когда я должен был раскрыть цель своего прихода, не подвергая нас обоих еще большей опасности? На данный момент казалось разумным держать рот на замке.

– Должен сказать, что он ест как взрослый мужчина, – сказал Артемон, отметив большой аппетит Джета.

– Я не думаю, что кто-нибудь из нас наслаждался такой вкусной едой с тех пор, как мы покинули Александрию, – признался я.

– Так получилось, что среди нас появились очень хорошие повара.

– Не думаю, что я когда-либо ел с такой тарелки. Довольно изобретательно.

– О, у нас также есть несколько очень квалифицированных мастеров и по тарелкам.

– Если эти люди такие опытные, то почему ...?

– Почему они здесь, вместо того, чтобы жить нормальной, законопослушной жизнью, заниматься своим ремеслом в нормальной деревне? Тебя это интересует?

Я кивнул.

– Но ты спохватилась прежде, чем закончила вопрос, поэтому, я надеюсь, ты понимаешь: это не те вещи, которые тебе следует задавать какому-то конкретному мужчине. Но я вижу, что у тебя пытливый ум, Пекуний, а любопытство в умеренных количествах – добродетель. – Он сделал паузу, чтобы съесть кусочек рыбы, затем продолжил. – Мы с тобой молоды, Пекуний … моложе большинства присутствующих здесь мужчин. Они повидали в жизни больше, чем мы. Будь ты свободный или раб, жизнь каждого человека полна опасностей – болезней, смерти близких, лишений, голода. Когда у человека наступают тяжелые времена, его лучшим выбором может быть вариант – оставить свою старую жизнь позади и посмотреть, что может предложить другая жизнь.

Это был самый изящный аргумент, который я когда-либо слышал для того, чтобы заняться бандитизмом. Я был настроен скептически, но держал рот на замке. Джет, с другой стороны, внезапно заерзал от возбуждения.

– Но кому из мужчин вообще может быть не интересна бандитская жизнь? – выпалил он. Я заметил, с каким благоговением он смотрел на Артемона.

– Его голова забита всякой ерундой, – сказал я.

– Как и голова каждого мальчика, да? – Артемон взъерошил волосы Джета. – Но мальчик прав. Не каждый мужчина присоединяется к нам, потому что сбежал от горя или лишений. Некоторые приходят к нам просто потому, что им этого хочется. Им надоела законопослушная жизнь, и они выбросили ее, как ты выбрасываешь пару туфель, которые тебе жмут. Жизнь, которую мы ведем, устроила бы не каждого мужчину, но для тех, кого она устраивает, никакая другая жизнь уже не подойдет.

Некоторое время он молчал, сидел прямо на сундуке рядом со мной и ел, откусывая небольшие кусочки и тщательно пережевывая, прежде чем проглотить. Я оглядел поляну и увидел, что у многих мужчин манеры были не лучше, чем у свиней, но у Артемона они были весьма элегантными – почти смехотворными, подумал я, учитывая обстоятельства.

– А как насчет тебя, Пекуний?  Из того, что сказал мне Менхеп, ты не совсем по своей воле пришел сюда, не так ли?

Мне не хотелось откровенно лгать ему. – Конечно, я попал сюда по странному стечению обстоятельств. Я думаю это, возможно, сама богиня Фортуна направила меня сюда.

– Неужели? Большую часть времени боги не имеют ничего общего с нами, или мы с ними – договоренность, устраивающая всех заинтересованных сторон.

– Ты говоришь и рассуждаешь, как философ, Артемон.

– А что ты знаешь о философах, Пекуний?

«Больше, чем я знаю о главарях бандитов», – подумал я. – Один мудрый человек время от времени давал мне уроки, когда я рос в Риме. Так я выучил греческий. Он был скорее поэтом, чем философом, если в этом есть разница. А как насчет тебя, Артемон? Как получилось, что ты говоришь по-латыни? Или это запрещенный вопрос?

Он ничего не ответил. Вместо этого он поставил пустую тарелку, поднялся на ноги и посмотрел на север.

– Идет шторм, – сказал он.

Небо над нашими головами было голубым, но на северном горизонте громоздились темные тучи.

– Минуту назад этих облаков там не было, – произнес я.

– Нет. Он над открытым морем, за устьями дельты. В это время года шторм может налететь внезапно.

Я пожал плечами: – По-моему, ваши хижины выглядят достаточно прочными. Ветер и дождь, скорее всего, сюда  даже не доберутся.

Артемон улыбнулся: – Я не беспокоюсь о шторме, Пекуний. Совсем наоборот.

Я заметил, что несколько человек присоединились к Артемону и стали глядеть на север. Некоторые серьезно кивали. Другие подталкивали локтями своих товарищей, указывая на небо, и ухмылялись.

Я покачал головой, не понимая. – Это предзнаменование?

– А как ты думаешь, Пекуний? Разве вы, римляне, не всегда ищете на небе знаки и предзнаменования?

– Людей, которые это делают, называют авгурами. Они тренируются годами.

– Значит, у тебя нет навыков предсказания?

Я покачал головой.

– Ну что ж. К счастью, среди нас есть надежный предсказатель.

Я огляделся, засомневавшись, что кто-либо из членов этой разношерстной банды может обладать хотя бы крупицей божественной проницательности. Разве Артемон только что не признал, что его банда не имеет ничего общего с богами?

– Ты почти ничего не ел, Пекуний. Я думал, тебе понравилась еда.

Я пожал плечами: – Волнения дня ...

– Ну, если ты закончил, не трать еду впустую. Менхеп вон там, ужинает с друзьями. Отдай ему свою порцию. Джет, пойдем со мной. Мы ополоснем наши тарелки в реке и вернем их на кухню. Затем я предлагаю тебе пройти в мою хижину.

Снаружи хижина Артемона ничем не отличалась от остальных. Внутри, на земляном полу, на приподнятом тюфяке лежал соломенный матрас. Рядом с ним был сундук с замком, который, как я понял, был набит украденными сокровищами.

Я подозревал, что остальная часть хижины отличалась от других, поскольку каждый клочок свободного пространства был заставлен тем, что мы, римляне, называем капсулами (capsae), переносными кожаными цилиндрами для хранения свитков. На каждой плоской поверхности я увидел свиток, развернутый и удерживаемый маленькими свинцовыми гирьками. Большинство этих свитков были покрыты греческими письменами, но некоторые оказались картами.

Я подошел ближе к одной из карт, которая лежала открытой на низком столике рядом с кроватью, и увидел, что на ней была изображена Александрия. Я посмотрел на символы знакомых достопримечательностей – Лунные и Солнечные врата, Храм Сераписа, Гробницу Александра – и почувствовал укол тоски по дому.

Даже Джет, который не умел читать, узнал карту. Он ткнул пальцем в изображение маяка Фароса и сказал, как мне показалось, довольно проницательно: – Интересно, доберется ли этот шторм до Александрии?

– Вероятно, нет, –  сказал Артемон, проследовав за нами внутрь и завязывая кусок ткани, прикрывавший дверной проем, чтобы впустить побольше света. – Ветер, похоже, дует скорее на восток, чем на запад, и в основном на юг.

Я снова посмотрел на карту. Кто-то обвел красным кругом улицу Семи Павианов, и красной точкой было отмечено точное местоположение дома Тафхапи. Мое дыхание участилось, а сердце бешено заколотилось в груди. Несомненно, это означало, что предположение Тафхапи было верным – это действительно была та банда, которая собиралась похитить его возлюбленную Аксиотею, но вместо нее забрала Бетесду. Находилась ли она здесь, среди них, или нет?

– Ты читаешь книги, Пекуний?

– Когда они попадают мне в руки.

– Кажется, у тебя перехватило дыхание! Приятно встретить мужчину, который приходит в восторг при одном виде свитков. Тебе, должно быть, неприятно жить в Александрии. Ни в одном городе на земле нет больше книг, но просматривать их позволяется только тем, кому разрешили царские библиотекари. Тем не менее, царские писцы, жаждущие подзаработать, активно торгуют контрабандными копиями. В Александрии можно найти практически все, что угодно, если поискать достаточно усердно.

Я тупо кивнул.

– Большинство этих свитков представляют собой просто скучные старые документы – административные письма, налоговые отчеты, разрешения на поездки ... все то, что можно найти, совершая набег на караван или разбирая останки затонувшего корабля. Тем не менее, я никогда не выбрасываю свитки, по крайней мере, до тех пор, пока не просмотрю их. Из этих скучных старых документов можно узнать кое-что интересное. А иногда можно найти настоящее сокровище. Например, полное собрание стихотворений Мосха Сиракузского находится вон в той капсуле у твоих ног. Но, говоря о сокровищах, … давай заглянем в тот мешок, который ты принес.

Он снял карту с низкого столика, свернул ее и убрал в сторону, затем протянул руку и забрал у меня мешочек.

Он сел на кровать и открыл мешок, затем заглянул внутрь и тихо присвистнул. Сначала он достал монеты и рассортировал их, разделив на аккуратные кучки. Затем вынул кольца, одно за другим, и внимательно осмотрел каждое, как ювелир, оценивающий его стоимость. Все это он проделал без комментариев, но, когда вытащил последний предмет из мешка, серебряное ожерелье с рубином, у него перехватило дыхание. Он поднес драгоценный камень к косому лучу солнца, падавшему из дверного проема, отчего камень загорелся тлеющим красным светом, как раскаленный уголь.

– Так вот почему старый болван из Саиса следовал за тобой всю дорогу сюда, до самой своей смерти. Поистине, оно великолепно.

Долгое время Артемон, казалось, не мог оторвать глаз от рубина. Наконец он взял меня за руку и вложил драгоценный камень в мою ладонь.

– Боюсь, тебе придется отказаться от колец, Пекуний и половины монет. Но ожерелье с рубином ты можешь оставить себе.

– Что?

– Ты возражаешь против отказа от колец?

Напротив, я был шокирован тем, что он разрешил мне оставить рубин.

Он неправильно меня понял. – Подумай, Пекуний! Рядом с рубином кольца кажутся заурядными, как и монеты. Их самая большая ценность, это доброжелательность, которую они принесут тебе, когда ты поделишься ими с другими. Никого так не любят, как щедрого вора.

– Хорошо, … если ты настаиваешь.

– Уверяю тебя, это правильный поступок. Но не выставляйте напоказ рубин. Здесь все мужчины носят свою добычу, но ни у кого из них нет ничего даже отдаленно похожего на это. Один только вид такого сокровища может подтолкнуть кого-нибудь на поступок, о котором мы все потом пожалеем.

Я сжал рубин в кулаке. Если Артемон считал его таким редким и ценным, то, конечно, я мог бы за него выкупить свободу Бетесде – если она действительно была здесь. Пришло ли время спросить Артемона о ней? Должен ли я быть осмотрительным и начать с вопроса о женщине, которую я видел, когда мы впервые прибыли, или просто спросить, жили ли вообще женщины в  «Гнезде Кукушки»? Или мне следует быть более прямым?

Пока я обдумывал это, и прежде чем смог прийти к решению, Артемон встал и показал, что пора покидать хижину. Я собрал свою половину монет и положил их вместе с рубином в мешок, затем надежно привязал его к поясу. Я заметил, что Артемон взял одно из колец, самое маленькое, с сапфиром, которое Ободас, вероятно, носил на мизинце, и спрятал его за пазуху, но остальные кольца и монеты он оставил на самом видном месте, на низком столике. Он даже не потрудился прикрыть дверной проем тканью. Его доверие к своим товарищам-бандитам поразило меня.

Он показал нам ближайшую хижину. – Вы с мальчиком можете переночевать здесь.

– Она пустая? – спросил я.

Он кивнул: – Ребят, которые раньше спали здесь, больше нет с нами. Иногда, как сегодня, наше число увеличивается. Иногда мы несем потери.

Дальнейшие объяснения были прерваны появлением Менхепа.

– Ты нужен, Артемон.

Артемон вздохнул. Внезапно он стал выглядеть старше своих лет, как мужчина, требующий к себе особого внимания. – Что случилось? Еще один бой?

– Нет. Она зовет тебя.

Я резко вздохнул. Артемон, казалось, ничего не заметил: – Как ты думаешь, что она хочет сообщить? Что-нибудь о шторме? О новичке?

– Я не знаю. Но она настаивает на встрече с тобой.

Артемон кивнул. Казалось, он забыл обо мне и последовал за Менхепом.

– Артемон! – позвал я.

Он сделал паузу и оглянулся через плечо. – Устраивайся поудобнее в хижине, Пекуний, или не стесняйся, можешь исследовать наш поселок. День еще не закончился

– Можно мне пойти с тобой?

Артемон задумался. Наконец, он кивнул: – Если хочешь, пошли. Рано или поздно тебе придется с ней встретиться.

Мое сердце бешено колотилось, когда я поспешил за ним, Джет следовал за мной по пятам.